Текст книги "Холодное сердце. Другая история любви"

Король и королева Эренделла отбыли уже неделю назад, но вопреки всем надеждам Анны их отсутствие ничуть не сделало Эльзу более общительной. Пожалуй, даже наоборот. Они не встречались даже за столом – еду Эльзе всегда подавали отдельно в ее комнату, и ее занятия с Каем тоже проходили уединенно. Если за весь день Анне и удавалось хоть разок увидеть сестру, то только в виде неясной тени, исчезающей за очередной дверью.

К счастью, перед отъездом мать Анны наказала Герде навести порядок в дворцовой библиотеке. Анна тут же вызвалась помогать, не сомневаясь, что столь грандиозное мероприятие потребует немалого времени, а значит, и одинокие дни пролетят быстрее.

– Боюсь, я не совсем уверена, что Анна может быть полезна в наведении порядка где бы то ни было, – сказала королева Герде, лукаво подмигнув Анне. – Ты ведь видела ее комнату, не правда ли?

«И все же, – напомнила себе Анна, шагая по королевской галерее, – мне нужно чем-то занять целых три недели».

– А за три недели очень много всего может случиться, не правда ли? – спросила она, обращаясь к портрету своего прапрапрадедушки. Тот, по обыкновению, ответил ей строгим и высокомерным взглядом. Анна улыбнулась и кивнула, как будто портрет и впрямь поддерживал с ней разговор. – Что такое? Неужели вы лишились своих волос всего за три недели? – Она отступила на шаг и оглядела портрет. Лысина предка значительно поблескивала в свете канделябров. – Не переживайте, прапрапрадедуля, мне кажется, вам так очень даже идет. Выглядите очень достойно.

Тихонько посмеявшись собственной шутке, Анна двинулась дальше. Портреты, которыми были увешаны стены по обеим сторонам галереи, очень различались размерами: одни были совсем маленькие, не больше книги, которую она несла под мышкой, а другие – просто огромные, раза в два больше ее роста. Задержавшись возле одной из своих любимых картин, Анна украдкой глянула по сторонам и, убедившись, что никто ее не видит, без всякого приличествующего принцессе изящества плюхнулась прямо на пол. Широко раскинув по полу юбку, чтобы оказаться как будто посреди озера из голубого шифона, она уставилась на большой портрет прямо перед ней.

На холсте был изображен молодой человек рядом с юной красавицей. Ее голову украшал простенький венок из цветов, одна рука была приподнята, словно она нежно поглаживала яркие лепестки. Другую ладонь она положила на локоть мужчины, глядя ему в лицо с открытой, искренней любовью. Разобрать выражение лица мужчины было не так легко, но он обнимал женщину за плечи уверенным, собственническим жестом.

– Вы очень любите друг друга, верно? – сказала Анна вслух. Она проводила на этом самом месте долгие часы, сочиняя истории, которые могли бы скрываться за этой картиной. Вообще-то, истории большинства картин в королевской галерее были и так хорошо известны. Кай много рассказывал о них Анне.

– Знание истории вашего народа – одна из основных ваших обязанностей в качестве принцессы Эренделла, – наставительно говорил ей Кай, поясняя, кто изображен на том или ином портрете. Но вот об этом самом двойном портрете Кай почему-то никогда ничего не рассказывал. А когда Анна задала ему вопрос, подбородок дворецкого вздернулся вверх, а уголки губ, напротив, опустились вниз. Он тут же извлек из-за безупречно отутюженного лацкана белоснежный платок и вытер им руки, как будто даже упоминание об этом портрете заставляло его почувствовать себя грязным. «Все, что нам известно об этой картине, это что изображенная на ней девушка не принадлежала к королевскому роду, – только и сказал он тогда с явным оттенком осуждения в голосе. – И вам об этих людях больше знать не требуется. Могу лишь сообщить, что Йорган Биркман, состоявший в то время придворным живописцем, по какой-то причине счел нужным изобразить их».

Анне, разумеется, тут же захотелось узнать о паре на портрете как можно больше. Но Кай так привык видеть мир в черно-белом цвете, что едва ли заметил бы радужные краски великой любви, даже если бы она оказалась прямо у него под носом. Поэтому Анна принялась сочинять историю этой любви сама, и эта история выходила безусловно печальной и безнадежно романтичной. Кем были эти двое? Как они встретились? Была ли это любовь с первого взгляда? Пришлось ли им страдать, разлученным предрассудками окружающих? Если девушка была не из знатного рода, удалось ли им отвоевать свое счастье? Сколько бы раз Анна ни сидела перед этим портретом, ей никогда не надоедало мечтать о нем. Она дала мужчине и женщине имена – Зигфрид и Лили – и сочинила для них множество разных историй. В некоторых из них это были несчастные влюбленные, разлученные злыми и бессердечными родителями Зигфрида. Иногда она воображала, что эту пару поженили по расчету, но затем они полюбили друг друга. В одной из самых любимых версий Анны девушка была путешественницей из далекого королевства, которая пересекла множество морей и земель, пока не очутилась наконец в Эренделле. Все, кто встречался ей на пути, неизменно подпадали под ее очарование, завороженно слушая рассказы о ее приключениях в дальних краях, о страшных опасностях и невероятных открытиях. Даже молодой принц, сын тогдашнего короля Эренделла, не устоял перед ее красотой и обаянием, но когда он признался ей в любви и попросил ее остаться с ним в Эренделле навсегда, девушка отказала ему. Главная любовь ее жизни, сказала она ему, это сама жизнь. И она не хочет провести ее в замке, оставив все чудесные приключения за его воротами.

В этой самой истории девушка бросила влюбленного принца, но со временем она вернулась, и они – теперь уже вместе – покинули Эренделл и отправились странствовать по свету. Вот почему, решила Анна, никто не решается рассказывать про них. Ведь наследному принцу не полагается оставлять свое королевство ради любви и приключений. По крайней мере, Кай рассудил бы именно так.

Повернув голову, Анна поглядела на другую картину, которая очень ей нравилась. Это был не портрет, а пейзаж, на котором за распахнутыми воротами замка виднелись высокие величественные горы с заснеженными вершинами. Внизу, у подножия замка, раскинулся городской рынок – десятки торговых рядов с прилавками, заваленными всевозможными товарами. Анне нравилось представлять себе, до чего это интересно и весело – прогуливаться среди палаток и лавок, вдыхая ароматы пряностей и свежевыпеченного хлеба, прислушиваясь к сплетням старых кумушек или к солидным разговорам стариков – о делах или о погоде.

На углу рыночной площади возле одного из домов были нарисованы две девочки: они смеялись, держась за руки. Сейчас, глядя на них, Анна снова почувствовала знакомый прилив горькой печали. Ведь и они с Эльзой были когда-то такими – веселыми и неразлучными. Наверняка они даже вместе ходили на рынок, как эти две девочки… еще в те времена, когда им разрешалось покидать замок. Ведь тогда ворота всегда были широко открыты…

Обычно от этой картины у Анны делалось веселее на душе. Иногда ей даже казалось, что она как наяву слышит, как девочки смеются, болтая и напевая, и как они отправляются, все также держась за руки, навстречу новым приключениям. Но только не сегодня. Сегодня ей почему-то стало еще грустнее. Вздохнув, Анна отвела взгляд от картин и раскрыла книгу. Может быть, окунувшись в мир слов, она хоть немного отвлечется от своих огорчений и от того, что сегодня утром сестра снова не захотела сказать ей ни слова…

Внезапно кто-то рядом негромко кашлянул, прочищая горло. Подняв голову, она увидела Кая: тот направлялся к ней по галерее, ступая почти неслышно.

– Кай! – воскликнула Анна, чуть вздрогнув от неожиданности. – Разве что-нибудь…

Она не договорила. У дворецкого было такое лицо… Анна тут же забыла и о сестре, и о картинах. Что-то случилось. Что-то плохое.

– Принцесса Анна, – произнес Кай с безмерной печалью в голосе. – У нас… новости.

– Да, Кай?

– Ваши родители, принцесса… Они погибли.

Хотя большинство братьев были настоящим кошмаром для Ханса, все же в чертовой дюжине принцев рода Вестергард у него был один союзник. Его брат Ларс всегда обращался с ним лучше, чем остальные. Возможно, причина тому крылась еще в тех временах, когда все считали, что Ларс, третий по счету сын короля, так навсегда и останется младшим. После его рождения королева на протяжении пяти лет никак не могла зачать снова, и все шло к тому, что Ларс будет последним из произведенных ею наследников. И хотя с Ларсом никогда не обращались так скверно, как с Хансом, он наверняка помнил, каково это, когда тебя вечно травят старшие братья, и поэтому жалел Ханса. А может, он просто отличался от остальных более добрым нравом, кто знает. Как бы то ни было, во всем замке Ларс был единственным человеком, с которым Ханс мог хотя бы поговорить.

Послонявшись по замку, Ханс отыскал Ларса там, где и ожидал, – в библиотеке. Ларс всегда питал неуемную страсть к истории. Он знал буквально все на свете о Южных островах и мог бы перечислить поименно всех их правителей от самого основания королевства. Впрочем, его знания простирались и далеко за пределы родного дома. Он единственный снабжал остальное семейство сведениями о соседних королевствах, военных союзах и кампаниях, в которых участвовали разные поколения островитян и их соседей. Иногда, начиная говорить о каком-нибудь определенном периоде истории Южных островов, Ларс полностью терял ориентацию во времени и пространстве. Не раз случалось, что Ханс, не выдержав пространных разглагольствований брата, просто поднимался и уходил, сомневаясь, что Ларс вообще заметил его отсутствие. Страстное увлечение Ларса историей раздражало всех вокруг, но Ханс находил его скорее внушающим уважение – если, конечно, не приходилось слушать повествования о былых временах слишком долго.

Войдя в библиотеку, Ханс обнаружил, что Ларс занят изучением нескольких карт, которые он разложил перед собой на широком столе.

– Привет, братец, – негромко окликнул его Ханс, стараясь не нарушить сосредоточенность Ларса. – Замышляешь побег, что ли?

Ларс поднял голову, но как будто не сразу узнал его – настолько он был погружен в свои мысли. Увидев, что его покой нарушил не кто-нибудь, а Ханс, он дружелюбно улыбнулся.

– Не совсем, – тепло откликнулся он. – Просто сравниваю последнюю карту, составленную нашими топографами, с той, что была начертана пятьдесят лет назад. Занятно, что наши границы остались на том же месте после недавнего «инцидента» с Риверлендом. Иногда я даже задаюсь вопросом, кто же в действительности нами правит. Кажется, Калеб время от времени совершенно выходит из-под контроля.

Ханс рассмеялся. В последнее время король и впрямь стал перекладывать на старшего сына все больше ответственности за управление государством. Однако Калеб, вместо того чтобы отнестись к делу со всей серьезностью, зачастую вел себя так, словно продолжает играть со своими братьями в войнушку во дворе.

– Что ж, остается только порадоваться, что отец никогда не обращается за помощью ко мне. Это избавляет меня от досадных ошибок, из-за которых труд наших топографов мог бы пойти насмарку из-за частых изменений пограничной линии, – сказал Ханс с улыбкой, хотя не смог скрыть горечи в голосе.

От Ларса это не ускользнуло.

– Что, снова бродил по причалам, братишка? – спросил он с сочувствием. – Ты же знаешь, что от этого у тебя всегда портится настроение.

– Знаю, – согласно кивнул Ханс. – Просто хотелось немного покоя после вчерашнего.

Ханс встряхнул головой. Честное слово, хватит уже хандрить. Нужно сосредоточиться на настоящем – и не важно, насколько оно безнадежно.

– Итак, – снова обратился он к брату, желая сменить тему, – что слышно, скоро ли у меня прибавится племянников? Вдруг я понравлюсь хотя бы твоему ребенку.

Ларс усмехнулся:

– Если предоставить это дело Хельге, то единственный, кто понравится ее ребенку, – это она сама.

Жена Ларса, Хельга, так и не смогла простить собственной семье ссылку на Южные острова. Хотя островное королевство славилось теплым климатом и богатством, оно было все же очень удаленным, и Хельга жила в мрачном убеждении, что никогда больше не увидит свою родню.

– Ну, я уверен, что, когда у Хельги будет ребенок, она больше почувствует себя частью нашей семьи, – с надеждой сказал Ханс. «Хотя мне, например, не очень-то помогло, что я часть семьи», – добавил он про себя.

– Что ж, возможно, – согласился Ларс. – Но оставим мои домашние проблемы. Как дела у тебя, братишка? Я слышал, что для тебя и близнецов собираются устроить большой бал, чтобы представить вас всяким там достойным девицам на выданье.

На этот раз Ханс даже не пытался скрыть горечь в своей усмешке.

– Какие еще девицы на выданье? Ты же знаешь, что отец не собирается меня женить. Мне только и остается ждать, когда он прикажет мне принять обет молчания и отправит в монастырь Островного братства, где я проведу всю оставшуюся жизнь в молчании… почти таком же, как жил до сих пор.

БА-БАХ!

Дверь в библиотеку с грохотом распахнулась, со стола на пол, кружась, слетели какие-то бумаги. На пороге стояли близнецы: лица красные, глаза вытаращенные.

– Ларс! – завопили они хором, полностью игнорируя присутствие Ханса. – Ларс, ты слышал? Король и королева Эренделла погибли! Их корабль потерпел крушение и затонул.

– Король и королева Эренделла? – повторил Ларс.

– Ага, – подтвердил Руди. – Оба потонули.

– Отец хочет, чтобы ты занес сведения об их гибели в королевские анналы, – прибавил Руно. – Так что… сделай это.

Доставив эту сногсшибательную весть, близнецы исчезли так же стремительно, как и появились.

Некоторое время Ларс и Ханс молчали, переваривая новости, каждый на свой лад. Ханс просто отстраненно думал о том, какая это трагедия для королевства Эренделл. Но, судя по напряженному выражению лица Ларса, для него случившееся означало нечто большее.

– Ханс, – наконец заговорил он, – это может быть твой шанс.

Ханс удивленно вскинул брови:

– Мой шанс… для чего?

– Жениться, – ответил Ларс. – Ты вообще что-нибудь знаешь об Эренделле?

Ханс, замявшись, покачал головой, и Ларс вздохнул:

– Мне определенно придется побеседовать с твоими наставниками. Пора им начать учить тебя чему-нибудь полезному, а не всякой ерунде.

Деловито прошагав к стеллажам, он снял с полки одну из книг и принялся листать ее, пока не нашел нужную страницу. Затем он вернулся к Хансу и ткнул пальцем в карту.

– Вот это Эренделл. Довольно милое королевство с вполне пристойным торговым оборотом и отличным портом. Не особенно могущественное, и для отца большого интереса не представляет – слишком далеко расположено. Но в Эренделле есть принцесса. По слухам, красавица, хотя в ней вроде бы есть нечто таинственное. Насколько я знаю, она никогда не покидает пределов замка, и хотя уже достигла брачного возраста, до сих пор ни с кем не помолвлена. – Ларс сделал паузу, глядя на брата с нарастающим оживлением. – Ханс, ты что, не понимаешь, что это значит? Ты мог бы стать ее женихом!

Ханс отозвался горьким смешком:

– Как будто отец когда-нибудь допустит подобное.

– Верно, он может захотеть сначала женить близнецов. Но они до того недалекие ребята, что наверняка даже не подозревают о существовании принцессы Эльзы. Но ты-то знаешь. Воспользуйся этим преимуществом. Эльза – наследница престола. И когда ей настанет пора взойти на трон…

– Я должен устроить так, чтобы отец отправил туда в качестве посланника от Южных островов именно меня, – закончил за него Ханс.

Мысли в его голове лихорадочно завертелись. Он уставился в окно. Чтобы привести этот план в действие, он должен добиться отцовского доверия, а затем убедить девушку, которой никогда не видел, выйти за него замуж. Ни первая, ни вторая задачи не представлялись простыми. Возможно, на подготовку уйдут целые годы. Пожалуй, ему хватит тратить дни напролет на бесплодные мечтания. Пора набираться опыта в искусстве интриг. В конце концов, брат предлагает ему вступить в непростую политическую игру. «С другой стороны, – подумал Ханс, приходя во все большее возбуждение по мере того, как новые фантазии рождались в его сознании, – что я теряю? Если не попытаться, я в любом случае застряну здесь навсегда. А так у меня будет хотя бы шанс изменить свою жизнь».

Снова повернувшись к брату, он улыбнулся:

– Кажется, мне не терпится приступить к уроку истории. Расскажи мне все, что ты знаешь об Эренделле. И удели особое внимание прекрасной и загадочной принцессе Эльзе. А когда мы закончим, я отправлюсь перемолвиться словечком с отцом…

* * *

«О чем я только думал?» – терзался Ханс, переминаясь с ноги на ногу у дверей отцовского кабинета и то разжимая, то снова стискивая влажные от волнения кулаки. Пока он обсуждал свой план с Ларсом, тот казался таким простым и надежным. Разузнать все что можно о принцессе Эльзе, а потом, в нужное время, уговорить отца отправить его в Эренделл – не объясняя зачем. Раз, два – и готово…

Вот только он упустил из виду одну немаловажную вещь: отец терпеть его не может. С какой стати он позволит своему самому младшему сыну отплыть в Эренделл лишь для того, чтобы поприсутствовать на коронации правительницы маленького далекого королевства? Сейчас Ханс отчетливо понимал, что шансов на это практически никаких. По крайней мере, пока он не сумеет завоевать хоть какое-то уважение со стороны отца или хотя бы его терпимость, до той поры, когда придет время коронации Эльзы. А значит, времени у него всего ничего – пара лет, может, чуть больше.

На какое-то мгновение он уже был готов развернуться и уйти прочь, забыв обо всех своих безумных планах. Ну тут в его голове наперебой зазвучали голоса старших братьев. «Ну, разумеется, ты сдашься, – ясно, как наяву, услышал он издевку Руди. – У тебя вообще ни на что пороху не хватит». И воображаемый Руно тут же добавил нечто вроде: «Ага, правильно, братишка. Принцессе Эльзе нужен настоящий мужчина, а не пацан. Почему бы тебе не предоставить ее нашим заботам, а самому остаться здесь, где тебе самое место?»

Это прибавило ему решимости. Вдохнув поглубже, Ханс взялся за дверную ручку и повернул ее. Дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Король даже не оторвал взгляда от груды бумаг, наваленной на его столе.

Ханс прочистил горло.

– Отец? – обратился он к королю, и сам невольно поморщился от предательской нервной хрипотцы в собственном голосе. – Можно поговорить с тобой?

Король снова не удостоил его взглядом.

– В чем дело, Ханс? – раздраженно бросил он, переворачивая следующую страницу документа, который читал. – Как видишь, я довольно занят. Третий остров опять запаздывает с налогами, и я до сих пор не получил обещанный груз рыбы с пятого острова. Похоже, люди не понимают, что я не могу помочь им, если они сами не помогут мне. А теперь еще наши разлюбезные соседи из Блавении грозят, что прекратят торговать с нами. Так что, как видишь, я сейчас не расположен выслушивать твое нытье по поводу того, как тебя обижают старшие братья.

Ханс уже хотел запротестовать, но сдержался.

– Я вовсе не хотел тебе докучать. Я просто хотел спросить… может быть… я мог бы помочь тебе.

Король наконец оторвался от бумаг и подозрительно прищурил глаза.

– Помочь? – недоверчиво переспросил он. – Чем же это ты можешь мне помочь?

– Всем, чем угодно, – сказал Ханс самым заискивающим тоном. – Я подумал, что настало время, когда я могу быть чем-то тебе полезен. Мои братья сейчас целиком поглощены своими свадьбами, детьми и прочими делами, а у меня хватает свободного времени. А тебе, как я понимаю, нужен не слишком занятый человек, которого можно было бы отправлять в дальние поездки. Почему бы мне не стать этим человеком?

Он умолк и затаил дыхание в ожидании.

Последовало долгое напряженное молчание, когда король пристально вглядывался в своего сына, пытаясь проникнуть в его мысли. Наконец он снова обратился к бумагам на столе и, разворошив всю груду, извлек пожелтевший лист пергамента.

– Ты говоришь, что хочешь помочь…

– Да, отец. Очень хочу, – подтвердил Ханс с чуть излишней горячностью.

– И ты готов сделать все, о чем я попрошу? Все, что угодно?

Ханс заколебался. Что-то было неприятное в этих вкрадчивых словах – «все, что угодно», отчего у него по спине пробежала нервная дрожь. Но идти на попятную никак нельзя.

– Да, – кивнул он. – Все, что скажешь.

– Ну что ж, тогда, полагаю, у меня найдется для тебя задание. Есть одно дельце, которым нужно заняться незамедлительно. На третьем острове живет один человек… так вот, мне доложили, что он позволяет себе говорить, скажем так… нелицеприятные вещи обо мне. А я не могу позволить, чтобы люди злословили у меня за спиной. Такое попустительство до добра не доведет. Поэтому я хочу, чтобы ты отправился туда и побеседовал с ним. И убедил его, что ему не принесет пользы, если он будет выступать против меня.

– Да, конечно, я готов. Но… – Ханс помедлил, тщательно взвешивая дальнейшие слова. – Но что, если он не станет меня слушать?

Король вздернул бровь:

– В таком случае я рассчитываю, что ты заставишь его тебя послушать. Тем или иным способом.

– Заставлю? – переспросил Ханс.

– Совершенно верно, – хмыкнул король. – А теперь, если у тебя больше нет вопросов, я намерен вернуться к своей работе. И очень рассчитываю, что ты приступишь к выполнению своей. – Он снова взялся за бумаги. – Все, больше тебя не задерживаю.

– Да, отец, – отозвался Ханс, поворачиваясь, чтобы уйти.

– И, Ханс…

Ханс обернулся.

– Не разочаруй меня, – предостерег его отец, не отрывая взгляда от документов. – Снова.

– Я не… Нет, отец.

Ханс вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Едва замок защелкнулся, он привалился спиной к стене коридора и перевел дух.

«Во что же, – думал он, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце, – во что же я вляпался?»