Текст книги "Гагаузы в Молдове и Беларуси: грани идентичности и стратегия самосохранения"

Чтобы определить свою нишу в современном мировом этническом сообществе, каждому этносу важно понять собственное прошлое, осознать ценность духовного наследия и выработать стратегию культурного развития в настоящем, чтобы сохраниться в будущем. Данные вопросы демонстрируют актуальность изучения социальной и исторической динамики культуры, т. е. тех направлений, которые отражают понятие «культурогенез». Исследование проблемы в таком ключе позволяет рассмотреть появление у этноса новых культурных форм и степень их включенности в саму систему культуры, а также механизмы жизнедеятельности этносообщества.

Процесс этнокультурного взаимодействия, являющийся частью этнической истории, этногенеза и культурогенеза многих народов, имеет глубокие исторические корни, особенно в ряде регионов и этноконтактных зон. Они веками живут по соседству и процесс этнокультурного взаимодействия у них давний и довольно глубокий. Отсюда следует, что вопрос об изучении культурных заимствований и межкультурных взаимодействий имеет особое значение для осмысления этнической истории и этногенеза.

Для этнологов важнейшим средством получения информации об этнических свойствах изучаемых объектов остаются полевые исследования.

Учитывая, что этносы постоянно контактируют друг с другом, то в качестве объекта исследования для этнолога выступают как существующие формы историко-культурных взаимодействий с другими этническими общностями в пределах историко-этнографических областей, так и отражение результатов таких контактов в культуре изучаемого этноса. Поэтому в качестве объекта полевой этнографии, следует рассматривать «локальные подразделения ныне существующих народов, с учетом их историко-культурных связей с соседними народами» [Козьмин, с. 1, https://textarchive.ru/ c-1022660-pall.html].

В связи с этим отметим, что одним из наиболее актуальных в этнологии вопросов является необходимость кооперации с представителями смежных наук, без чего просто невозможен научный подход к анализу динамики некоторых сторон народной жизни [Обсуждение статей…, 1985, № 4, с. 77]. Междисциплинарный подход позволяет значительно полнее раскрыть исследуемую проблему и сделать более глубокие выводы, в том числе о наличии архаических элементов в той или иной области традиционной культуры, о степени межкультурного взаимодействия и культурных интерференций.

Всестороннее изучение этнической культуры возможно только с привлечением полевых материалов, относящихся к различным дисциплинам: этнографии, социальной и культурной истории, лингвистике, фольклористике, юриспруденции, религиоведению и др. При этом, как подчеркивал Л. Февр – один из основателей школы «Анналов», речь идет не только о заимствовании понятий, но, прежде всего, о заимствовании методов и духа исследования. Он отмечал, что «крупные открытия чаще всего совершаются на стыке наук» [Февр, 1991, с. 20–21, 97].

Нередко при изучении одной области исследователь сталкивается с необходимостью сбора и анализа данных по смежным дисциплинам или использования характерных для них методов сбора источников. Например, изучение календарной обрядности невозможно без обрядового фольклора, а изучение соционормативной культуры ставит перед исследователем задачу сбора и анализа материалов по терминологии родства и семейно-родственным взаимоотношениям, выявлении элементов обычного права в фольклоре и т. д. Мифология, фольклор и лингвистические данные рассматриваются исследователями как важный источник для изучения межэтнических взаимодействий.

Вместе с тем полнота исследования во многом зависит не только от методики сбора фольклорного материала, но и от личности самого собирателя, от области его исследований, на что обращают в своих работах белорусские ученые: «Несмотря на идеологию и ограничения разных исторических периодов, социальные ожидания, техническое оснащение, стратегии собирания и темы научно-исследовательских работ, именно личность собирателя, его персональные интересы и подходы играют ключевую роль в формировании фольклорных архивов» [Грыневіч, 2018, с. 290].

Очевидна также необходимость кооперации этнологов с представителями смежных наук, что отмечалась многими российскими учеными еще в последней четверти ХХ в.: «Без их участия сейчас зачастую невозможен научный подход к анализу динамики некоторых сторон народной жизни» [Обсуждение статей…, 1985, № 4, с. 77]. При этом для этнологических исследований важным является выявление не только результатов взаимовлияний, но и взаимоотталкиваний [Автономова, Караулов, Муравьев, 1988, с. 75–76].

Классик советской этнографии С. А. Токарев обращал особое внимание на то, что «для понимания задач этнографии как науки, важен правильный взгляд на взаимоотношения ее со смежными науками и – еще более – умение правильно сочетать данные этих наук. В принципе все признают необходимость тесной увязки этнографического материала с данными археологии, антропологии, лингвистики, письменной истории. Но одно дело – признавать, а другое – уметь практически применять, разрабатывать, комбинировать материал этих смежных, но самостоятельных наук. Для этого надо его, прежде всего, хорошо знать, а это требует незаурядной эрудиции одновременно в нескольких науках. Помимо этого, сам метод сочетания данных, заимствованных из разных наук, требует особой разработки. Все это по плечу только деятелям передовой науки, а не людям академической рутины» [Токарев, 1999, с. 86; цит. по: Комарова, 2012, с. 11].

Отметим, что в связи с развитием «новой исторической науки» разработан целый спектр междисциплинарных методов: контент-анализа, конкретно-социологического анкетирования (метод устной истории), моделирования, количественные (математические), историко-психологический, психоаналитический, картографический, лингвистический, историко-этнографический, этнопсихологический, историко-демографический, историко-биологический, историко-философский, историко-экологический, экономический, социокультурный, культурологический, космологический (космического детерминизма Л. Чижевского), религиозно-интуитивистский (метаисторический), метод «вживания» («вчувствования в эпоху»), метод выявления «трансцендентального характера предмета» и др. [Междисциплинарные методы исследования].

Но и в настоящее время этнологи продолжают акцентировать внимание на сохранении актуальности этой проблемы и недостаточном внимании исследователей к применению междисциплинарных подходов: «Междисциплинарность исследования как в методологии, так и в обращении к результатам самого широкого круга авторов, в наши дни трудно обнаружить из-за специфической цеховой организации научной жизни. В результате количество научных трудов, освещающих проблему междисциплинарности в этнографии, резко сократилось. А работ, посвященных возникновению, развитию новых гибридных научных направлений, вопросам продвижения современных исследовательских практик смежных дисциплин, активному диалогу и дискуссии между представителями разных наук, научных направлений, школ и подходов, и особенно, опыту и судьбе междисциплинарной интеграции этнографии со смежными науками и формирования на их основе новых научных направлений, в сегодняшней российской этнологической науке практически нет» [Комарова, 2012, с. 7].

Очевидно, что широкое использование в этнологических исследованиях междисциплинарных методов и принципа историзма позволяет делать глубокие и обобщающие выводы о наиболее устойчивых элементах народной культуры и роли языка в этнической идентичности, культурогенетическом коде, этнических традициях и процессах, которые служат основой для сохранения ядра народной культуры.

Конкретизируя данную проблему, добавим, что изучение динамики культуры, а также влияния на нее социокультурных факторов и иноэтничного окружения является актуальным особенно для многих малочисленных и младописьменных народов, вопрос о происхождении которых по-прежнему остается неразрешенным.

Для гагаузоведения частичное разрешение данного вопроса видится через изучение культурогенеза собственного народа, что в значительной степени сопряжено с верно подобранной методикой сбора полевого материала по традиционной духовной культуре. Для выявления культурной динамики и результатов взаимовлияний и взаимоотталкиваний нами была разработана программа-вопросник [Квилинкова, 2020а, с. 147–181], позволяющая уточнить наличие и/или отсутствие в традиционной культуре исследуемого этноса того или иного обычая, обряда или элемента, которые распространены у соседних земледельческих народов, в частности те, что представлены в календарной обрядности проживающих по соседству болгар, но не зафиксированы в настоящее время у гагаузов.

Учитывая, что гагаузы тюркоязычные и православные, необходимым представлялось сравнение всех областей их традиционной духовной культуры с обрядностью и фольклором тюркских народов, с одной стороны, и балканских православных народов – с другой стороны. Исследование изменений в данной области культуры дало возможность проследить не только степень сохранности гагаузами этнокультурных особенностей, но и степень их адаптации и аккультурации к иной среде и культурам соседних народов. В содержании гагаузской календарной обрядности проявляется контаминация земледельческой и скотоводческой традиций, а также отчетливо прослеживается наличие в ней разных этнокультурных компонентов – пластов: тюркского, южнославянского (болгарского), восточно-романского, восточнославянского и греческого [подробнее см.: Квилинкова, 2007а, с. 126–171; 2016а, с. 296]. В результате проведенного этнорегионального и междисциплинарного исследования удалось выявить как устойчивые элементы традиционной культуры, служащие основой этнокультурного кода гагаузов, так и этнокультурные маркеры.

В ходе сравнительно-типологического изучения традиционной духовной культуры гагаузов были собраны данные, свидетельствующие о том, что она целиком вписывается в культуру православных народов Балкано-Дунайского региона. Это значительное сходство с обрядностью народов данного региона проявилось также в обрядности и мифологии, связанной в том числе и с волчьими праздниками, и с почитанием волка [см. Квилинкова, 2014а], ранее притягивавшимися некоторыми гагаузоведами без какой-либо научной аргументации к культуре исключительно тюркских народов.

Вместе с тем анализ результатов процесса взаимоотталкиваний культур показал, что некоторые главные земледельческие обряды, характерные для соседних земледельческих народов, гагаузы не включили в свою традиционную обрядность [Квилинкова, 2002а, с. 37]. Кроме того, для представителей данной этнической группы характерны определенные психологические особенности, отличающие их национальный характер [Квилинкова, 2016а, с. 169–184] от близких по культуре болгар. Полученные данные дают основание говорить как о факторе влияния тюркского языка на менталитет гагаузов, так и об особенностях формирования их генотипа.

* * *

Таким образом, были рассмотрены различные трактовки понятия «культурный код». Обосновывается тезис о том, что каждый этнос обладает определенными культурными и психологическими (ментальными) особенностями, которые во многом детерминированы его культурным кодом. Отмечается, что культурные и ментальные особенности между различными народами обусловлены как природно-географическими факторами, хозяйственной деятельностью, историческими условиями, так и языком, религией, характером межэтнических взаимодействий и др. Делается вывод о влиянии основных составляющих культурного кода на формирование черт национального характера, менталитет. Подчеркивается, что основой этнокультурного кода гагаузов являются православие и тюркскость.

Раскрывается содержание и обосновывается значимость нового научного направления – этнорегионалистики, разработанного автором данной монографии применительно к изучению культурогенеза гагаузов. Понятие этнорегионализм рассматривается в работе в рамках феномена этнической культуры. Применение данного подхода позволило не только исследовать форму и содержание этнической культуры гагаузов, функционирование ее генетического механизма в прошлом, но и объяснять связанные с ней феномены в настоящем.

Анализируются данные, полученные автором в результате применения междисциплинарного и этнорегионального методов, а также историко-генетического и цивилизационного подходов. В результате изучения культурогенеза гагаузов были рассмотрены характерные для традиционной духовной культуры гагаузов генетические связи и генезис основных ее компонентов, выявлены представленные в ней исторические пласты и результаты этнокультурного взаимодействия, сделаны выводы о происхождении гагаузского этноса.

Особое внимание уделено анализу особенностей примененной при изучении гагаузов Беларуси методики сбора полевого материала в связи с их дисперсным расселением. Данные о регионах проживания и численности гагаузов в мире даются автором в контексте времени и пространства.

Часть II
Гагаузская этническая идентичность и векторы внешнеполитической стратегии Гагаузии
(опыт этнополитологического исследования

Глава 2
Культурно-цивилизационные ориентиры гагаузов сквозь призму их этнокультурной идентичности

Проблемы феномена этничности, роль религии и языка в политических и социальных процессах, а также роль государства в процессах адаптации и интеграции этнических групп исследуются представителями различных научных дисциплин, но, прежде всего, они являются объектом изучения этносоциологии. М. Н. Губогло отмечал, что «немалый вклад в прояснение перечисленных проблем внесли развивающиеся на основе классической социологии и на стыке традиционных наук гибридные по-своему происхождению новые междисциплинарные направления – относительно молодая этносоциология и еще более юная этнополитология. Каждая из них <…> под особым углом зрения заново открывала для себя политику и практику развития и взаимодействия языков и культур в многоэтничном государстве, как одну из центральных проблем существования и политизации этничности» [Губогло, 2006, с. 5]. Уже в начале ХХ в. российские ученые начали принципиально переосмыслять место и роль этносоциологии в поле социальных наук [см.: Дробижева, 2004, с. 14–25]. За два последних десятилетия этносоциология утвердилась не как междисциплинарная область, а как одно из самостоятельных направлений в социологии, чему в немалой степени способствовали Ю. В. Арутюнян, Л. М. Дробижева, М. Н. Губогло, М. Ю. Мартынова, Г. У. Солдатова, И. А. Субботина и другие видные российские социологи.

В настоящее время стало очевидным, что глобализация и регионализация, являющиеся взаимосвязанными современными мировыми процессами, во многом влияют не только на экономическую жизнь и отношения между государствами, но и обуславливают возникновение различных политических и социальных факторов, актуализирующих вопрос о культурно-цивилизационном выборе.

Идентичность рассматривается учеными «на уровне малых и больших социальных групп, этносов и наций, государств и цивилизаций» [Анисимова, 2019]. Для их обозначения в научной литературе используются такие понятия, как «этническая идентичность», «национальная идентичность», «цивилизационная идентичность». Относительно их содержания ведутся дискуссии. Российские ученые «обращают внимание на неоднозначное понимание этих видов идентичности, выдвигая свою версию их соотношения. Так, различие между этнической и национальной идентичностями предлагается проводить по двум критериям: по предмету идентификации и по уровню или форме идентификации. Если по форме идентификации “этническая идентичность – это уровень психологический”, то “национальная – это в большей степени идеологический, духовный, рационализированный уровень сознания”» [Бутенко, 2014, с. 32; цит. по: Анисимова, 2019].

Существует немало определений понятий «цивилизация» и «цивилизационная идентичность» [Сигнаевская, 2011, с. 131–135]. «По мнению американского ученого С. Хантингтона, “цивилизация – это «культурная общность наивысшего ранга”, “самый широкий уровень культурной идентичности людей”, которая определяется как рядом объективных черт (язык, история, религия, обычаи, традиции, социальные институты), так и субъективной самоидентификацией людей» [Хантингтон, 2003, с. 34; цит. по: Жаде, 2007, с. 81].

«Цивилизационная идентичность определяется российским исследователем H. A. Бутенко как категория социально-философской теории, обозначающая отождествление индивида, группы индивидов, народа с их местом, ролью, системой связей и отношений в определенной цивилизации» [Бутенко, 2014, с. 33; цит. по: Анисимова, 2019]. Несмотря на то, что «цивилизационная идентичность образуется из сложения всех видов идентичности более низкого уровня общности, но она не является простой их суммой» [Бутенко, 2014, с. 34; цит. по: Анисимова, 2019].

Очевидно одно, что все эти «виды идентичности представляют собой формы культурной идентичности, суть которой заключается в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентаций и языка, понимании своего “я” с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самом отождествлении себя с культурными образцами именно этого общества» [Давидович, 1997; цит. по: Анисимова, 2019].

Выбор цивилизационной идентичности включает в себя осознание присущих человеку или социальной общности ценностей, принятие их как своих и сознательное отнесение себя к ней. Специфика цивилизационной идентичности состоит в том, что она «представляет собой высший уровень социальной идентичности, так как в ее основе лежит осознание культурно-исторической общности целого народа или группы народов. <…> Понятие “цивилизационная идентичность” описывает совокупность стержневых, системообразующих элементов, структурирующих целое и задающих самотождественность цивилизации» [Жаде, 2007, с. 85].

Очевидно, что цивилизационную идентичность нельзя понимать только лишь как осознанное принятие основных ценностей определенного культурно-исторического типа. Понятие культурно-цивилизационная идентичность трактуется российскими исследователями как «осознание и чувственно-эмоциональное восприятие принадлежности к основным ценностям культуры определенной цивилизации, принятие ее традиций и ценностей, гордость за ее достижения» [Колотуша, Гуреева, 2020, с. 114–118].

В силу определенных факторов и причин для некоторых народов, в том числе для гагаузов, вопрос о культурно-цивилизационном выборе или определении культурно-цивилизационных ориентиров очень непростой. С одной стороны, гагаузы осознают себя неотъемлемой частью тюркского мира, а с другой – чувствуют себя частью славянско-православного мира. Данная особенность определяет их эксклюзивность, которая вот уже второй век притягивает внимание и вызывает интерес многих исследователей к их прошлому и настоящему. Вместе с тем в современный период для самих гагаузов одновременная принадлежность к двум культурно-цивилизационным мирам стала создавать определенную трудность в вопросе этнокультурной самоидентификации и сложность для их единственного в мире автономного этнотерриториального образования – Гагауз Ери (являющегося составной частью Республики Молдова) в формировании национальной идентичности и в выборе своей внешнеполитической стратегии.

В связи с вышесказанным важным является анализ значимости для гагаузов Республики Молдова трех идентичностей – тюркской, балканской и российской, составляющих основу их культурного кода, а также определение степени их актуальности в настоящее время. Такая постановка проблемы требует решения следующих задач: установления причин приоритета у гагаузов той или иной формы идентичности, влияющих на выбор Гагаузией культурной и внешнеполитической стратегии; выявления значимости для гагаузов российской культурно-цивилизационной идентичности; анализа политики Турции в Гагаузии, направленной на формирование у гагаузов турецкой идентичности.

Культурный код понимается нами как уклад жизни, вера, культура, язык, система ценностей и история, на основе которых сформировались определенные устойчивые, присущие народу, признаки и ментальность, осознавая которые он ощущает свою принадлежность к той или иной цивилизации. Культурный код – это определенные константы, которые на подсознательном уровне объединяют социальный организм в единое целое, являясь коллективным и бессознательным.

Исторически гагаузский культурный код формировался под воздействием двух основных факторов – балканскости и тюркскости. После переселения в Бессарабию (с начала XIX в.) на самосознание гагаузов оказал влияние третий мощный фактор – русский язык и российская культурноцивилизационная идентичность. За период проживания в составе и в культурном пространстве Российской империи и СССР (более двух веков), у бессарабских гагаузов сформировалось ощущение особой значимости для них российской культурной идентичности, основанной на русской культуре и языке, на восточно-православных традициях, а также в значительной степени на советском наследии. Роль и значение русского языка для гагаузского народа не ограничивается только функцией языка межнационального общения. Он выступает в качестве одного из символов их этнокультурной идентичности и является мощным фактором, позволяющим ощущать себя частью российского культурно-цивилизационного пространства.

Это значит, что де-факто основу гагаузского культурного кода составляют три культурно-цивилизационные идентичности: тюркская, балканская и российская. Но «де-юре» в настоящее время реально конкурентными являются две их них – тюркская и российская. Можно говорить о том, что современной гагаузской национальной идентичности присуща дуальность. Она проявляется в их тяготении одновременно к двум различным полюсам, которые и определяют векторы внешнеполитической стратеги Гагаузии: российский культурно-цивилизационный мир и восточное – тюрко-турецкое языковое пространство. И если в историческом прошлом от своей в известной степени бикультурной идентичности гагаузы испытывали определенное чувство маргинальности (что отражалось в способах их этнической и языковой самоидентификации [Квилинкова, 2013а, с. 593–594; 2016а, с. 104–105, 642, 656], то в современный период они в своем статусе открыли для себя новые возможности социально-экономического и культурного развития путем выстраивания двувекторной внешнеполитической стратегии. Развивая гагаузский язык и усиливая тем самым тюркскую идентичность лидеры Гагаузии вместе с тем прилагают большие усилия по сохранению в автономии русского языка и российской культурно-цивилизационной идентичности.

Таким образом, в этнокультурном коде гагаузов (язык и религия, традиционная культура и семейные ценности, ментальность и самосознание) тесно переплелись тюркская составляющая с балканской культурной компонентой, православная религиозность с реликтами язычества, русский язык с молдавским этнокультурным влиянием. В гагаузской этнической идентичности проявляются черты, порожденные различными культурами и историческими периодами, о чем мы писали выше (см.: глава 1, раздел 3.4 «Традиционная духовная культура гагаузов в контексте междисциплинарных и этнорегиональных исследований: анализ научных приемов и накопленного опыта»).

Согласно исследованиям российских ученых, особое место в процессе формирования ментальности принадлежит религии, которая не только представляет собой социальный или исторический феномен, но и имеет личностную «внутреннюю ценность» для большинства индивидов. «Ментальность народа формируется на протяжении всей его истории и является продуктом длительного исторического развития. Она отражает своеобразие общественно-исторического опыта, накопленного в культурной, экономической, социальной и политической сферах жизни. Вместе с материальными факторами ментальность интегрирует нацию в единое целое, составляет основу национальной идентичности и идентификации личности, роднит один этнос, нацию с другими и отличает их, и делает неповторимо самобытными» [Лютко, 2010]. «Религия, безусловно, оказывает основополагающее влияние на все духовные и культурные процессы» [Квилинкова, 2019б, с. 183–187]. По мнению белорусских этнологов и социологов, вероисповедание, праздники и обряды являются своего рода «основой национальной самоидентичности и национального духа» [Белявина, 2012, с. 525]. Религиозный фактор играет «значимую роль в этнической консолидации», а «признак веры нередко становится своеобразным признаком народа…» [Балич, Харитонов, 2018, с. 135].

Если рассматривать принадлежность к цивилизации через такие формирующие ее факторы, как стереотип поведения и навыки, нормы и установки в области семейно-брачных отношений, особенности обычаев и традиций (являющиеся отражением области исторического, социального и экономического развития этноса, которые со временем становятся неотъемлемой частью его ментальности), то, очевидно, что гагаузы – это христианская тюркоязычная общность с балканской идентичностью. По мнению профессора-балканиста Н. Драговой, она «является хорошо структурированным обособленным миром, а не стихийным отзвуком произошедших религиозных контактов» [Драгова, 2012, с. 359]. В гагаузском сознании распространены патриархальные доминанты, которые обосновывают социальную дифференциацию полов. И в настоящее время в семейном и общественном быту у них довольно сильно выражено патриархальное начало.

Тюркская языковая идентичность имеет для гагаузов особое значение, так как язык оказывает существенное влияние на культуру и менталитет. Посредством языка происходит постижение реальности, передаются установки и модели поведения, формируется и закрепляется этническая картина мира, поддерживается этническая идентичность. Однако самосознание и определенная модель поведения, сформированная как на основе религии и традиционной культуры, так и под воздействием двуязычия (гагаузского и русского) и ментальных особенностей, позволяет говорить о том, что реально в этнической идентичности гагаузов постсоветского пространства (где представлено основное этническое ядро) переплетены все три идентичности, что свидетельствует о неповторимости и единственности в своем роде.

Выбор, сделанный представителями народа под влиянием собственной национальной элиты в пользу той или иной культурной идентичности, придание значимости тем или иным этнокультурным маркерам и национальным символам определяет внешнеполитическую стратегию государственного образования и может служить основой для утверждения особой политики памяти с целью конструирования новой идентичности.