Текст книги "Укрощение строптивых"

Глава 17

– Я знаю, куда он уехал, – спокойно сказала Иден. – В Сомерсет. Он любезно оставил записку, хотя не потрудился написать, когда вернется.

– В Сомерсет? В такую погоду? Но зачем? – Изабел смотрела на Иден широко раскрытыми глазами.

– Знаешь, Изабел, – поспешила перебить ее Иден, – я пришла говорить не о Хью. Я хочу расспросить тебя совсем о другом.

– Хорошо, – с сомнением отозвалась Изабел и жестом пригласила Иден в теплую гостиную. – Джанет и Анна ушли, – объяснила она, – а дедушка отдыхает у себя. Ты ведь заглянешь к нему перед уходом? Ты так давно не приезжала к нам, он все время спрашивает о тебе. – Она закусила губу и помолчала, потом в нерешительности добавила: – Знаешь, не говори ему, что лорд Блэр уехал в Англию. Он будет волноваться, что ты одна в таком большом доме.

Это замечание развеселило Иден, она неожиданно рассмеялась:

– Изабел, перестань, я вовсе не одна! Там сэр Хэмиш с Дандху и слуги, и потом, я люблю уединение. Мы с Хью не привыкли... – Она внезапно замолчала, потом быстро закончила: – Я обязательно загляну к дедушке! Неужели ты думаешь, что я проделала такой путь в этот жуткий холод и не загляну к нему?

Изабел улыбнулась, но беспокойство, охватившее ее при неожиданном появлении Иден на крыльце Тор-Элша, не исчезло. Она пришла в ужас, когда услышала, что Хью Гордон уехал в Сомерсет: есть что-то очень странное в их браке, в котором муж и жена проводят так много времени врозь. Вот если бы она и Дейви Андерсон...

Смущение горячей волной обдало Изабел при мысли о бывшем управляющем Тор-Элша. Нельзя думать о нем, да она и не думала о нем уже много дней, а кроме того, с чего это она решила, что Иден несчастлива? Вид у нее вполне жизнерадостный и спокойный, а в новом темно-синем шерстяном платье с узорчатым жаконэ и в маленькой, отороченной мехом бархатной шляпке, из-под которой кокетливо выглядывали золотистые локоны, она была просто неотразима.

– Вообще-то я даже рада, что тети Джанет и Анны нет дома, – призналась Иден. – Они бы начали расспрашивать, а с моей стороны было бы ужасно невежливо сказать, что мне нужно поговорить с тобой наедине.

Изабел уловила какую-то натянутость в беспечном тоне Иден.

– Что случилось, Иден? Это имеет отношение к деньгам дедушки?

– Определенным образом да.

Иден уселась поближе к огню, стянула перчатки и заговорила тихим, спокойным голосом. Без лишних слов она рассказала кузине о том, что помнила о резне в Мируте и о Большом восстании сипаев, о том, как и почему убил ее няню-индианку британский офицер. Она никогда и никому, даже Хью, не рассказывала об этом. Изабел, которая сначала не очень понимала, почему Иден рассказывает ей все это, не удержалась и расплакалась, услышав о смерти Ситки.

– Она всегда была так добра ко мне, – тихо проговорила девушка. – Иногда мне кажется, что мы для нее были как родные. – Но внезапно теплая улыбка исчезла у нее с лица. – Просто не верится, что кто-то из офицеров полковника Кармайкла-Смита мог так жестоко расправиться с ней.

– Не верится? – сухо переспросила Иден. – Знаешь, просто удивительно, на что способны люди ради богатства.

– Ты, наверное, права, – грустно согласилась Изабел и подняла на Иден непонимающие глаза. – Но почему ты мне только сейчас рассказываешь? Думаю, ты не за этим приехала, я права?

Иден наклонилась вперед и пристально посмотрела на сестру:

– Именно за этим. Я хотела спросить тебя, может быть, ты знаешь, как тот офицер узнал о существовании драгоценностей дяди Донана?

Изабел не о чем было думать. Она покачала головой и твердо заявила, что не имела ни малейшего понятия о том, что находилось в жестяной шкатулке, которую она привезла с собой в Лакнау с Цейлона, и что там было целое состояние в виде драгоценных камней. Нет, она никому не говорила о ней, с какой стати? И после того как отдала шкатулку дяде Дугалу, больше ее не видела. Она, разумеется, знала, что у отца в копях добывают рубины и другие драгоценные камни, но совершенно не подозревала, что ему удалось собрать целое состояние.

– Значит, мы знаем столько же, сколько вначале, – печально подытожила Иден. – А я так надеялась, что ты, быть может, знаешь что-нибудь об офицере, который забрал драгоценности. Я проверила, он не числился ни в одном мирутском полку. – Она прикусила губу и в отчаянии всплеснула руками. – Проклятие! Я просто сошла с ума, когда решила, что мы найдем его!

– А это так важно? – робко спросила Изабел. – Я хочу сказать, Ситки уже четыре года нет. Наверное, поздно, его все равно не привлечешь к ответственности.

Иден в изумлении уставилась на кузину:

– Изабел, дело не в этом. Я говорю о драгоценностях, это же твое наследство! Если мы их отыщем, мы расплатимся с долгами Тор-Элша и вернем Дейви Андерсона из Глазго.

– Отыщем? – переспросила Изабел, потрясенная этим планом настолько, что не очень прислушивалась к тому, что еще сказала Иден. – Но ведь это почти невозможно. Даже если бы ты знала, как его зовут или где он сейчас, как бы ты доказала, что когда-то эти драгоценности принадлежали нам?

– Я подумала об этом, естественно, – тут же отозвалась Иден. – Я надеюсь, твой отец оставил письмо, или опись, или еще какой-нибудь другой документ... – Но Изабел только покачала головой, и Иден с обреченностью продолжила: – Не представляю, как еще можно помочь дедушке сохранить Тор-Элш! Черт возьми! Если бы удалось разыскать хотя бы часть из них, я бы сразу же отвезла их в Дели к одному торговцу в Чанди-Чок...

– И ты, правда, даже в Индию поехала бы, только бы найти их? – недоверчиво спросила Изабел.

– Да, конечно, – спокойно ответила Иден.

– И ничего бы не сказала Хью?

Лицо Иден сделалось непроницаемым.

– Хью не раз просил меня не тревожить его проблемами Тор-Элша. Так зачем говорить ему об этом? В конце концов это его не касается.

Изабел ничего не ответила, и через мгновение Иден честно призналась:

– Конечно, мне надо было давно забыть об этих драгоценностях. Но, по-моему, ужасно несправедливо, что дедушка и тетя Джанет вот-вот лишатся Тор-Элша, а это чудовище живет, как индийский набоб, и даже убийство Ситки сошло ему с рук!

Они замолчали, каждая подумала о богатстве, которое могло бы принадлежать им, и обе с горечью признали всю тщетность этих мечтаний. Минуту спустя Иден вздохнула и поднялась, шурша юбками:

– Пойду к дедушке. Как ты думаешь, он не спит?

– Нет, думаю, не спит. Иден... – нерешительно начала Изабел, выходя с сестрой в переднюю, – я никогда не спрашивала тебя, то есть... мне просто интересно, ведь ты вышла замуж так неожиданно... – Она не сводила встревоженных глаз с Иден и, залившись румянцем, наконец решилась: – У тебя все в порядке? Я хочу сказать, его сиятельство уехал в Сомерсет, и я невольно подумала...

У Иден перехватило дыхание, она изо всех сил старалась сдержать слова, которые, будто горячие слезы из глаз, готовы были сорваться у нее с языка. Если она и могла поделиться, то именно с Изабел, она любила ее как сестру, Изабел никогда ее не выдает. Как было бы хорошо облегчить душу и признаться, как она несчастна с тех пор, как Хью уехал из Эрран-Мхора, попросить совета у Изабел! Ведь их любовь невозможно было так легко разрушить! Но долгие годы, проведенные среди женщин в зенане, где сплетни и предательство были обычным делом, а утаить что-либо было очень нелегко, научили Иден полагаться только на себя. Урок этот так хорошо запал в душу молоденькой девушки, что даже сейчас она не решилась его нарушить.

– Да нет, – ответила Иден и беспечно засмеялась, – у нас с Хью все в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Извини, – ответила Изабел грустно, – я не хотела...

– Изабел, ты кого-то ждешь? – без всякого предупреждения спросила Иден.

– Я – жду? – Изабел с удивлением посмотрела на нее. – Нет. Почему ты так решила?

– Потому что, по-моему, к дому подъезжает карета.

– Не может быть! – вырвалось у напуганной Изабел, она бросилась к окну. – Джанет и Анна вернутся еще не скоро, а больше ждать некого. – У нее вырвался изумленный возглас, когда она увидела закрытую карету, выехавшую из рябиновой аллеи на подъездную дорожку. Она в тревоге посмотрела на Иден. – Господи! Надеюсь, это не из банка! Просто не представляю, что им сказать!

– Я сама все скажу, – мрачно произнесла Иден. Они в глубоком молчании смотрели, как карета подъехала к ступеням, и обменялись озадаченными взглядами при виде мужчин, вышедших из нее. Это точно не банкиры, решила Иден, банкиры не носят домотканую грубую одежду и рабочие фартуки. И потом, их не очень интересовал дом, они едва на него взглянули и сразу же начали что-то доставать из глубины кареты. Кучер спрыгнул с облучка и подошел к ним на помощь. Иден увидела, как они вытащили и опустили на землю что-то, похожее на доску, служившую носилками. На ней лежал мужчина – изможденный, неподвижный, с побелевшим, как у смерти, лицом.

Иден озадаченно смотрела на все это, потом услышала, как Изабел тихо вскрикнула.

– Нет, не может быть! – вырвалось у нее, она отворила дверь и, не замечая ни стужи, ни ледяного ветра, раздувающего юбки, выбежала наружу.

Иден увидела, что мужчина на носилках повернул голову, когда к нему подошла Изабел, попробовал что-то сказать, и в этот миг наконец она узнала его и просто изумилась. Человек на носилках, изможденный в лихорадке и, очевидно, страдающий от боли, ничем не напоминал того Дейви, который покинул Тор-Элш всего несколько недель назад, полный решимости заработать денег на ткацких фабриках Глазго.

По распоряжению Изабел Дейви отнесли наверх и уложили на кровать в комнате, где раньше жила Иден. Изабел и слышать не хотела о том, чтобы позволить ему занять комнату над конюшней, где он жил раньше и которая продувалась насквозь всеми ветрами. Изабел укрыла его одеялами и поспешила вниз принести виски, оставив Иден поговорить с людьми, которые привезли его. Потом Иден пошла на кухню и налила миску горячего бульона для Дейви, она не представляла, что еще сделать для него.

Когда она вернулась, Изабел сидела рядом с кроватью, лицо у девушки побелело от невысказанного страха. Изабел подошла к Иден и шепотом спросила, не послала ли Иден за доктором.

– Один из конюхов отправился за ним. Думаю, ждать придется недолго, – успокоила ее Иден.

Она посмотрела через плечо кузины на неподвижную фигуру на кровати и постаралась не выдать своих опасений, но в голове у нее так и звучали слова одного из рабочих, которые привезли Дейви:

– Надеюсь, вы не против, что мы привезли его сюда, мэм. Он не хотел, но ведь человек имеет право умереть у себя дома, правда?

– Не может быть! – протестующе воскликнула Иден. – Он не умрет!

Рабочие обменялись молчаливыми взглядами и, отклонив предложение погреться и обсушиться у огня, уехали под проливным дождем. Сейчас, когда Иден вслушивалась в неровное дыхание, вглядывалась в его посеревшую кожу, она почувствовала, как ледяная рука страха сжала ей сердце. Ей стало ясно, что Дейви тяжело болен, но она не знала, как ему помочь. Похоже, Изабел тоже не знает, что делать. Казалось, что смертельный ужас, охвативший их обеих, можно пощупать.

К счастью, Джанет вернулась домой раньше, чем ожидалось, и задолго до того, как к ним сквозь дождь и ветер добрался доктор. Увидев побледневшие и насмерть перепуганные лица племянниц, Джанет взяла дело в свои руки и послала на кухню за всем необходимым. Потом надела чистый передник и подробно расспросила Иден, которая ждала распоряжений в дверях, о случившемся.

– Когда он заболел? – спросила Джанет.

– Не знаю точно, – отозвалась Иден, сразу же успокоившись, видя, как уверенно управляется со всем тетушка. – Дней восемь-девять.

– Болваны! – Тетя Джанет сжала губы. – А лихорадка? Сколько дней его знобит?

– Не знаю. Хозяйка пансиона в конце концов позвала их, так они сказали. – Иден перешла на шепот, хотя, кроме них, в комнате никого не было. – Она сказала, что не хочет еще одной смерти у себя в пансионе, и попросила забрать его сейчас же. Неужели...

– Вот именно, – презрительно сказала Джанет. – Слышала я про эти фабрики, их так и называют – дома смерти, и неудивительно, если учесть, что большинство рабочих – дети, которым и десяти еще нет. Стоять по двенадцать часов в воде, на пустой желудок, не иметь теплой постели ночью – поневоле засомневаешься, есть ли Бог! Спасибо, Изабел. Вот, Иден, положи этот компресс ему на грудь. Осторожней, горячо. Так, а теперь обмотай потуже.

Вскоре подъехал доктор Кэтеон, замерзший, с покрасневшим от ледяного ветра лицом. Он осмотрел больного и тут же объявил, что Джанет сделала все правильно и остается только ждать.

– Хотя, с моей точки зрения, его не надо было перевозить из Глазго. Не в такую погоду! А расстояние... – Он нахмурился и покачал головой. По его лицу было ясно, что он не надеется на выздоровление Дейви.

Иден пожалела, что он сказал это при Изабел, и бедняжка истолковала его слова так же, как остальные. Никто уже не гадал, любит Изабел Дейви или нет, – правда была написана на ее осунувшемся личике. Отчаяние, охватившее ее, яснее слов говорило: она опасается, что он умрет. Иден, еще недавно не понимавшая мук любви или страха потерять любимого человека, пообещала себе, что не допустит, чтобы Изабел так страдала.

«Если он любит ее, – с жаром сказала она себе чуть позже по дороге домой, – и если он выживет, а он выживет обязательно, ему нельзя возвращаться в Глазго!»

По мнению Иден, этого можно было избежать только одним способом – погасить дедушкины долги, чтобы Дейви мог опять вернуться к своей работе в Тор-Элше. К сожалению, ей был известен лишь один способ избавить Тор-Элш от долгов, каким бы нелепым и невероятным он ни казался. Если Хью не даст денег, а Северо-Западный горный банк не захочет предоставить дополнительный кредит, она будет просто вынуждена отправиться в Индию и отыскать украденные драгоценности семьи Гамильтон.

Иден вернулась в Эрран-Мхор в подавленном состоянии и сразу же принялась за составление плана, а когда она встала из-за письменного стола Хью, уже занимался бледный холодный рассвет. Всю ночь она решала, как лучше осуществить задуманное.

Естественно, сэр Хэмиш и слышать не хотел об ее отъезде, но Иден этого ожидала и была готова к бурной вспышке.

– Это невозможно! – Он задыхался, размахивая руками у нее перед лицом. Иден сидела в кресле у его кровати. – Невозможно, говорю тебе! На море в это время неспокойно, тебя не будет месяцев восемь, а то и больше!

– Я вернусь так, чтобы успеть заплатить дедушкины долги, – невозмутимо ответила Иден.

– Если ты вообще сумеешь разыскать этого мерзавца, который к тому же вряд ли вернет тебе драгоценности так охотно, как ты рассчитываешь! – Увидев невозмутимо-серьезное личико Иден, сэр Хэмиш протянул руку и крепко взял ее за запястье. – Этот человек уже привык убивать, детка, ты сама мне об этом сказала. То, что ты задумала, небезопасно!

– Наоборот, я буду в полной безопасности, я ведь не собираюсь иметь дело с ним. На этот раз я буду действовать по-другому. Я собираюсь обратиться за помощью к политическому департаменту, совету, даже к армии, если понадобится.

– А почему ты так уверена, что они бросятся помогать тебе, детка?

– Думаю, – Иден гордо подняла голову, – просьба графини Роксбери прозвучит более убедительно, чем просьба дочери покойного полковника пехоты.

Сэр Хэмиш не ответил: пожалуй, она права. Правительство в Калькутте, несомненно, сделает все, чтобы помочь. Таково было понятие чести, и то, что один из британских офицеров был виновен в убийстве, только придаст им рвения в расследовании и заставит добиться торжества справедливости. Разумеется, они разыщут этого офицера – если он еще жив, конечно, – потому что Иден хорошо помнит отличительные нашивки у него на мундире. Выяснить имя офицера, который прибыл в то утро в Мирут, будет несложным делом.

Глядя в спокойное, сосредоточенное лицо Иден, видя решимость в чудесных синих глазах, сэр Хэмиш вдруг понял, что она может добиться успеха.

– Ох детка, я ни в чем не уверен, – сказал он вслух. – До Индии далеко, не нравится мне, что ты поедешь одна.

Щеки Иден порозовели, в его ворчании она услышала одобрение и согласие, которые он боялся высказать прямо.

– Я поеду не одна, дядя Хэмиш! Дандху вчера привез газету из Крейррелша, я нашла пароход, который отплывает в Александрию восемнадцатого декабря. В списке пассажиров есть по крайней мере четыре офицера из Лакнау, они едут с женами. Уверена, среди них найдется хоть один, кто согласится взять меня под свое покровительство на время поездки. И потом, я собираюсь телеграфировать полковнику Портеру в Дели, просить его чтобы он устроил мою поездку в Калькутту с сопровождением. Я уверена, на него можно положиться, он сообщит кому нужно о причинах моего приезда.

Сэр Хэмиш не нашелся, что возразить против продуманного до мелочей плана. Он понял, что Иден действительно подумала обо всем, у нее подготовлены доводы на любые возражения. В этом, если хотите, и заключается главная опасность для девушки, которая растет в военном гарнизоне: всегда есть возможность, что у нее выработается строгая аналитическая ясность мышления, как у военного, а это опасное оружие в руках женщины!

– Ему следовало отправить тебя в Англию, чтобы ты росла как все, – робко заметил сэр Хэмиш, – вместо того чтобы с детства впитывать воинский дух, расти среди солдат.

– О ком вы? – не поняла Иден.

– О твоем отце, конечно.

– О моем... отце?

Увидев ее недоумевающий взгляд, сэр Хэмиш наклонился вперед и похлопал ее по руке:

– Делай что считаешь нужным, детка. Скажу честно, мне все это совсем не нравится, но, думаю, иначе мы не сможем помочь Ангусу сохранить Тор-Элш. – Он ласково улыбнулся ей, потом тяжело и громко вздохнул и посетовал, что слишком стар, чтобы сопровождать ее.

Иден улыбнулась ему в ответ и напомнила, что для нее это будет как возвращение домой. Она наклонилась к старику, чтобы поцеловать его в щеку, и почувствовала, как огромная тяжесть свалилась у нее с плеч. Ей не хотелось покидать Шотландию тайком от него и без его одобрения, хотя она была готова и к этому.

В целом у сэра Хэмиша не было серьезных возражений против плана Иден, но он выдвинул два твердых условия, от которых в течение последующих тридцати минут Иден так и не удалось отговорить его. Во-первых, он запретил Иден одной отправляться в Лондон, а во-вторых, и слышать не хотел, что она уедет тайком от Хью. Молодой женщине непозволительно совершать длительные поездки по Великобритании без надлежащего сопровождения.

– Это просто неслыханно! – возмущенно добавил сэр Хэмиш. Ведь если ничего не сказать Хью, даже страшно подумать, в какую ярость он может прийти! Сэру Хэмишу совсем не хотелось становиться свидетелем этого. – Я не допущу, чтобы ты отправилась в почти кругосветное путешествие тайком от мужа, клянусь Богом! – произнес он тоном, не допускающим возражений.

Узнав о планах племянницы, Джанет Фрезер рьяно поддержала возражения старика. Иден ничего не оставалось, как уступить. К счастью, первое из условий сэра Хэмиша было неожиданно легко выполнено при помощи миссис Уолтерс, которая, ужасно стесняясь, призналась, что всю жизнь мечтала побывать в Лондоне. Выяснилось, что одна из ее сестер живет в Чипсайде, и миссис Уолтерс сказала, что будет рада погостить у нее после того, как доставит Иден на борт «Лексингэм Мьюз». Не возражает ли Иден против того, чтобы миссис Уолтерс сопровождала ее? Естественно, Иден не возражала и с радостью приняла предложение. Второе условие можно было выполнить, только лично приехав в Сомерсет, поэтому сэр Хэмиш сразу же написал племяннику и сообщил о приезде жены. Он отправил письмо за шесть дней до отъезда Иден. Он с многозначительным видом объяснил ей, что сделал это для того, чтобы Хью точно знал, когда приедет Иден, и чтобы они случайно не разминулись.

– Разумеется, дядя, – спокойно отозвалась Иден и пошла наверх укладывать чемоданы.

За день до отъезда она навестила Тор-Элш – попрощалась с родными. Расставание получилось не из легких, никто в Тор-Элше не скрывал, что не одобряет решения Иден. Но теперь она была замужняя дама, сама принимала решения. Что они могли возразить? Иден немного успокоилась, увидев, что оставляет дедушку в отличном настроении, а у Дейви Андерсона, хотя он и был все еще очень слаб, появилась надежда на выздоровление.

Когда ее карета отъезжала от крыльца Эрран-Мхора, шел дождь. Дождь не прекращался и весь следующий день, холодный косой дождь, который сделал дороги непроходимыми и от которого постели в придорожных гостиницах стали неприятно влажными и зябкими. Миссис Уолтерс, такая оживленная и разговорчивая в начале путешествия, становилась все молчаливее и беспокойнее по мере того, как их трясло и подбрасывало на ухабах и выбоинах, и уже открыто изумлялась тому, как могла она под влиянием минутного порыва отказаться от своего теплого, уютного жилья.

На протяжении всей поездки Иден и сама была весьма подавлена, ее все время мучил вопрос: как встретит ее Хью? У него было достаточно времени подготовиться к этой встрече. Иден очень хотела надеяться, что Хью воспользуется возможностью, чтобы помириться. Они же в конце концов не кровные враги, а просто поссорились. Сама она ни на секунду не переставала любить Хью и отказывалась допустить, что чувства Хью к ней могли измениться. Конечно, они смогут положить конец этой ссоре, не ставя под угрозу свое счастье. В этом Иден не сомневалась, и в глубине души ее теплилось почти не осознаваемое разумом, неодолимое, пронзительное желание увидеть Хью.

К ее огромной досаде, милях в восемнадцати от границ владений Роксбери их коренник потерял подкову. Пришлось задержаться на несколько часов в крошечной хижине неподалеку от величественных морских просторов. Когда они наконец смогли продолжить путь, со стороны Бристольского залива пришел густой туман, и местный кузнец посоветовал им подумать дважды, прежде чем продолжить путешествие.

– Здесь по болотам и в ясный день нелегко проехать, – предупредил он, – а в тумане – все равно что ночью. Он продержится до утра, вот увидите.

Кузнец посоветовал заночевать в ближайшей гостинице, и они, обсудив положение, решили послушаться совета. Комнаты в гостинице оказались на удивление теплыми и хорошо обставленными. Иден, хоть и устала ужасно, никак не могла уснуть. Она устроилась в кресле перед камином, уткнувшись в колени подбородком и слушая, как стучит по крыше дождь. Иден старалась не думать о Хью, но это оказалось не так-то просто: ведь она была так близко от него! Шумные посетители внизу уже давно разошлись в туманной мгле, когда Иден наконец улеглась спать. Уставившись широко раскрытыми глазами в потолок, она лежала в постели, охваченная беспокойством, которое не давало ей уснуть.

Когда следующим утром они отъезжали от гостиницы, Иден была на удивление молчалива, а вот миссис Уолтерс, хорошо отдохнувшая за ночь, чувствовала себя намного лучше. Утреннее солнце быстро разогнало остатки тумана, и перед путешественницами предстала картина необычайной красоты. Сомерсет был краем нормандских церквей, тихих деревушек, беспорядочно разбросанных ложбин и холмов и, несмотря на зимнюю неприглядность, ярких и сочных красок. По черным распаханным торфяникам вышагивали цапли, множество речушек петляло среди болот, бесчисленное количество домиков с соломенными крышами выстроилось вдоль дороги под раскидистыми ивами... Вдали, на фоне золотисто-жемчужного и розового неба, поднималась возвышенность Мендип, а на самой границе владений расположились прелестные рощицы.

– Его сиятельство, наверное, уже гадает, что случилось с нами? – заметила миссис Уолтерс, когда вдали появились крыши и башни замка, который возвышался над длинной липовой аллеей. – Наверное, надо было сообщить ему, что мы задерживаемся.

– Я уверена, он понимает, что мы задержались из-за погоды, – ответила Иден сквозь зубы. Она чувствовала себя очень странно, и, даже когда они проехали под высокими коваными воротами и карета покатилась через парк, она продолжала молчать. Откуда ей было знать, что письмо, написанное сэром Хэмишем, так и не дошло до Хью, что это письмо просто-напросто затерялось в пути по небрежности почтового служащего и что Хью вообще не ждет ее?

Когда Иден вышла из кареты, откинула капюшон и посмотрела на взмывающие ввысь каменные стены здания, хозяйкой которого она теперь являлась, в горле у нее неприятно пересохло. Иден не признавалась себе, что волнуется и что голова ее непонятно кружится, и все только потому, что сейчас она увидит Хью. Иден опять натянула капюшон, выпрямилась и стала подниматься по ступеням парадного крыльца.

Слуга, открывший дверь на ее стук, был очень удивлен, но Иден не обратила на это внимания. Она старалась держаться внешне спокойно, хотя сердце у нее бешено колотилось.

– Да, – заверил ее слуга, – его сиятельство дома. Как прикажете доложить?

– Доложите, что приехала его жена, – ровным голосом ответила Иден и, оставив изумленного лакея стоять с открытым ртом, прошла мимо, впервые ступив под своды своего нового дома.