Текст книги "«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае"

Есть ещё один сюжет в романе Мао Дуня «Колебания», даже можно сказать, один анекдот, который в этом произведении описывается и который мне показался очень интересным и весьма значимым.

В небольшом городе в конце 20-х годов прошлого века женский комитет готовит празднование 8 Марта – Международного женского дня. Но в это время на спокойных обычно уличках города начинается волнение: идёт жаркое обсуждение вопроса о грядущем, дескать, обобществлении жен. В кабачках, в чайных и на улицах жарко дебатируется, как будут проводить это мероприятие, подсчитывается, сколько в городке наложниц, вдов, монахинь и служанок. Некоторые договорились даже до ого, что и девушек (то есть незамужних) следовало бы разыгрывать по жребию[343]343
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. С. 96.


[Закрыть].

Женсовет отказывается реагировать на эти разговоры. Как сказала одна активистка (повторюсь, которая вся в хлопотах по устройству празднования Международного женского дня), разговоры пошли по поводу некой инициативы среди крестьянской массы (массового движения крестьян), но никаких сигналов или жалоб по этому поводу, в том числе и жалоб от обобществляемых женщин, в женсовет не поступало.

В городе, пишет Мао Дунь, весна заставляла сердце лишь трепетать, точно лёгкая паутинка, в деревне она извергалась словно вулкан. И в этом не было ничего удивительного. Всё дело в том, что с конца декабря предыдущего года крестьяне пригородной деревни Няньсян создали крестьянский союз. Тотчас поползли слухи. Сначала заговорили об обобществлении имущества, поскольку союз проводил обмер крестьянской земли. Затем стали уверять, что всех мужчин заберут в солдаты, а женщин обобществят [344]344
  Там же.


[Закрыть].

Слух о перераспределении жён пустили некие тухао и лешэнь[345]345
  В примечании на странице 31 в «Сочинениях» Мао Дуня (т. 1, М., 1959) данные термины пояснены следующим образом: «Тухао и лешэнь (зажиточные семьи и коварные учёные) – помещики-деспоты, деревенские мироеды, являлись наиболее жестокими эксплуататорами и угнетателями крестьянства, творили суд и расправу в старой китайской деревне».


[Закрыть], они обманывали крестьян, дабы напугать грядущим перераспределением земли, настроить их негативно к этому мероприятию. Пришлось посылать в деревню специального уполномоченного от уездного крестьянского союза. Однако разъяснениям гоминьдановцев с целью успокоения волнения, что никакого обобществления жён не будет, крестьяне не верили. Они считали, что раз есть коммунисты (верно, не очень-то крестьяне чётко подразделяли революционеров по их – измам), значит, будет перераспределение собственности. А жёны – тоже собственность (выделено мною. – Э.С.), и если их не обобществлять, получится несуразица и обман[346]346
  Там же. С. 93.


[Закрыть].

Как пишет Мао Дунь, присланный из уезда неплохо разобрался в настроениях, царящих среди крестьян. Уполномоченный был человек одарённый и сразу всё уразумел, иронизирует писатель[347]347
  На утверждения некоторых, что к произведениям Мао Дуня нельзя относиться как к историческому источнику, поскольку ему свойственны ирония и даже гротеск, могу ответить лишь тем, что анекдот ли (в российском, или скорее одесском смысле, или китайском), шутка ли не может возникнуть на пустом месте (и чем значимее для сообщества случай, тем ярче анекдот или шутка на эту тему).


[Закрыть]. Поэтому через неделю после приезда в деревню к хорошо знакомому крестьянам лозунгу «Каждому пахарю своё поле» он добавил новый «Обобществить лишних (выделено мною. – Э.С.) жён!»[348]348
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 93.


[Закрыть].

Лишними, или свободными, женщинами были определены вторые жёны, наложницы, вдовы, монашки. Крестьяне деревни Няньсян должны были уничтожить эту несправедливость и всех женщин, которые не могли устроить личную судьбу, распределить между мужчинами. По этому поводу собрались все у Храма Земли и стали распределять: вторую жену тухао 18-ти лет, тридцатилетнюю вдову, 17-летнюю служанку бывшего управляющего деревней и двух монашек. Поскольку на всех одиноких мужчин в деревне этого контингента явно не хватало, разгорелся спор, продолжавшийся довольно долгое время. Наконец, накричавшись до хрипоты, успокоились на том, что будут тянуть жребий.

Вторая жена тухао, широко раскрыв глаза, отупело смотрела на теснившихся со всех сторон мужчин. Она давно узнала, что будет обобществлена, но её тёмный ум никак не мог понять, что это значит. Как-то она видела, как её муж завлёк деревенскую девушку и изнасиловал. Однако она не знала, есть ли разница между изнасилованием и обобществлением[349]349
  Там же.


[Закрыть]. В результате молодая женщина была определена по жребию в жёны покрытому паршой и коростой крестьянину (которому уже лет за тридцать было). До этого момента она вела себя более-менее безропотно. Но, так сказать, получив нового мужа, красавица не выдержала и завопила: Не хочу этого грязного уродливого мужика! Да и со стороны монахинь тоже не всегда можно было ожидать согласия при покушении на их статус.

Как всегда, сексуальная[350]350
  Как ни оговаривай многократно, что слово происходит от латинского sexus, обозначающего всего лишь пол, а в данном контексте вообще-то, верно, не про секс говорить надо, а просто о женщинах.


[Закрыть] тематика взбудоражила умы. В соседней деревне даже образовалось общество «Власть мужей», члены которого пришли в Няньсян, чтобы расправиться с вами, скотами, покусившимися на установленные порядки относительно женщин. Чужих, однако, побили, даже преследовали успешно до их же деревни. А, присоединившись сначала к мужчинам, празднующим победу, все женщины вдруг слились в едином порыве и кроме лозунга мужчин Долой общество «Власть мужей» стали выкрикивать Долой власть мужей-феодалов! Да здравствуют любовники![351]351
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 95.


[Закрыть]

Так стихийно женщины поднялись на предъявление своих прав, и наперво стали требовать предоставления им права уходить от мужа. Дескать, если, промотав своё имущество, муж может жену и продать?[352]352
  Такие сделки считались если не вполне законными, то освящёнными обычаем (Бородина Ф.С. Цит. соч. C. 10).


[Закрыть], так почему от такого мужа жена не имеет права сама уйти?

На митинге, состоявшемся в городе, в котором происходят события романа, и организованном по случаю, как уже говорилось, 8 Марта, жена активистка назвала всё это весенним громом пробуждения женщин, предвестником их освобождения и очень сожалела, что город в этой инициативе отстал от деревни.

Среди горожан, однако, все эти слухи вызвали, мягко говоря, неоднозначную реакцию. Кого-то они всерьёз напугали, настроив увезти куда-нибудь подальше своих жён и дочерей. (Хотя и были опасения, что бурные разливы происходят повсюду. Где же найти убежище?) Но были и другие точки зрения. Как, например, рассуждала дочка одного очень уважаемого человека. Она не принадлежала к разряду современных девушек, посещающих школу, но её ноги не были изуродованы бинтованием[353]353
  Как пишет Ф. Бородина, обычай бинтованных ног постепенно сходил на нет и после 1917 года встречался в Китае всё реже и реже (Бородина Ф.С. Цит. соч. C. 14).


[Закрыть]. Она была хорошо воспитана: ей было присуще и чувство собственного достоинства, и на традиционалистском уровне она была более чем образованна[354]354
  Правда, автор отмечает чуть дальше, что девушка эта, не будучи затронутая новыми идеями, чувствами, тем не менее, стремилась вырваться из старинного сада и уйти в новый мир.


[Закрыть]. Сейчас и вправду всё время случается что-нибудь неожиданное, но всё же никто ещё не нарушал принципов справедливости, утверждала она. И продолжала: Происшедшее в Няньсян, отказ от мужей, призыв к защите любовников кажутся странными и смешными, но, если поразмыслить, они справедливы. Девушка знала по рассказам няни, что женщинам в деревне живётся хуже скотины, и во многом происходит это вследствие отношения мужчин к женщинам. Разве можно считать несправедливым отказ от подобных мужей? Однако далее в её размышлениях возникает иной оборот: в городе вряд ли смогут произойти такие ужасные вещи (выделено мною. 一 3. С.)[355]355
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 98.


[Закрыть].Однако большинство горожан не были настроены столь оптимистично, поскольку были уверены, что когда люди начинают бесчинствовать, даже мудрец не может предугадать, что произойдёт. Слова «небесный путь», «разумный закон», почитаемые в древности, ныне стали пустым звуком. И они очень боялись того самого обобществления жён и в городе.

Среди членов партийной ячейки Гоминьдана тоже не было единого мнения (как всегда, отмечает Мао Дунь) в оценке событий, произошедших в деревне Няньсян. Председатель партячейки, бывший до недавнего времени студентом (видно, что-то читал и о «женском вопросе»), пытался утверждать, что распределение женщин противоречит принципу свободы брака. Его поддержал ещё один член партии (тоже, что интересно, мужчина), сказав, что всё это означает полное пренебрежение к человеческому достоинству женщин и что, таким образом, попросту говоря, женщина опять превращается в товар (только что по распределению, добавим. 一 Э.С.). Он предлагал освободить женщин от оков, возвратить им свободу и этим ограничиться.

Одна из приветствовавших события на митинге на заседании партячейки призналась, что её речь имела целью пробуждение масс, то есть была грубо пропагандистской. Но, далее продолжала она, было стремление в дальнейшем способствовать тому, чтобы количество наложниц и монахинь по крайней мере не увеличивалось, но не предполагалось отнюдь вмешиваться в современные события[356]356
  Там же. C. 99.


[Закрыть].

С подачи некоторых членов партии вскоре обсуждение событий в Няньсяне перешло от вопроса о приемлемости выдвинутого проекта к рассмотрению способов его осуществления.

Одна из женактивисток вполне резонно выступала с утверждением, что наложниц и служанок нет смысла просто освобождать, ибо они не смогут воспользоваться свободой в силу своей необразованности и отсутствия трудовой специальности и, получив свободу и будучи предоставленными сами себе, вновь будут развращены и сделаны рабынями. Активистка настаивала на создании Дома освобождённых женщин, не очень-то, в сущности, представляя, на каких принципах организовывать жизнь в этом доме и как и чему надо обучать этих женщин. Вероятно, и по этой причине и не без участия некоторых «товарищей» из примкнувших к партии Гоминьдан (по каким угодно другим, но не по идеологическим соображениям)[357]357
  Там же. С. 100.


[Закрыть] это учреждение вскоре попросту превратилось в бордель.

Желание разумно организовать отношения между людьми, в том числе и между женщинами и мужчинами, старо, как этот мир. Одна из наиболее ярких и обстоятельных (длившаяся почти тридцать лет) попыток создания новых отношений между мужчинами и женщинами, происходящая в русле тех – измов, которые так или иначе пытались реализовывать на практике последние полтора века, осуществлялась в американской коммуне «Онейде» во второй половине ХХХ века[358]358
  Знамя, 1997, № 1. С. 157.


[Закрыть]. Коммуна была создана богатым выходцем из Англии, по идеологическим соображениям, ищущим пути преодоления недостатков, нежизнеспособности коммун фурьеристов и иже с ними. Будучи убеждённым, что эти коммуны потерпели крах вследствие того, что уделяли внимание только лишь переустройству экономических начал, основатель «Онейды» предпринял попытку разделить удовлетворение естественных сексуальных потребностей с социально-экономической структурой, исходя из убеждения, что семья – основа порождения частнособственнических инстинктов. Было определено не допускать создания устойчивых сексуальных пар, что в некоем смысле можно назвать обобществлением жён и мужей. Если слухи об обобществлении женщин явились в некотором смысле отголоском этих имевших место в прошлом (правда, не таких уж и прошлых к началу XX века) попыток «перевоспитания» мужчины и женщины в сфере их взаимоотношении, связанных с сексуально-семейными узами, то не грех подчеркнуть существенную разницу. В «Онейде» разговор шёл об идейных, социальных аспектах взаимоотношений, освобождения сексуальных отношений от частнособственнических элементов. Хотя, следует признать, «освобождение» понималось несколько странно: сексуальные пары формировались старейшей женщиной коммуны только на одну ночь, без права встретить рассвет[359]359
  Как считалось, это время, наиболее опасное для зарождения романтических отношений, грозящих привести к желанию создать более длительный союз, то есть как бы семью.


[Закрыть]. Но, подчеркну, разговор в этом случае не шёл ни о каких вопросах собственности, которые в коммунах подобного типа вовсе не могли возникнуть, ибо в них отрицалось само понятие «собственности» в корне, что называется. Когда я впервые услышала об обобществлении жён, женщин, о слухах, о «страшилках» обобществления жён при наших ли реформах в деревне в 1920-х годах, а потом и при реформах в Китае (в тот же практически период), я удивилась, как просачиваются такие не самые распространённые сведения в необразованную, в сущности, среду? Кто занимается этим просветительством?

Если же говорить о содержании того, что пытались произвести в Няньсяне, – это было вовсе не обобществлением, это было сменой собственника, экспроприацией с целью смены собственника. Казалось бы, не в терминах дело. Но процедуре обобществления (или приватизации, или перераспределения – какая разница) можно подвергать то и только то, что имманентно должно быть кому-то принадлежащим. И такая точка зрения на женщину была (и есть).

Проблема обобществления женщин, если её понимать в предлагаемом смысле, имеет и ещё один ракурс, может быть рассмотрена и под другим углом. Как утверждала одна видная деятельница женского движения, не будучи экстравагантной, невозможно искоренить консервативные взгляды[360]360
  Полная аналогия высказыванию древних мудрецов: не перегнув, не выпрямишь.


[Закрыть]. Те, кто знал таких женщин близко, работал вместе с ними, знали, что эти женщины». обладали передовой идеологией… цельным характером. Они обладали чутким, нежным сердцем и чистой, возвышенной душой. Но в обществе, в котором мало было людей, включённых в проблемы и прав человека, и прав женщин в том числе, женщин, ведущих себя свободно, независимо, а с точки зрения некоторых – раскованно, считали общими жёнами[361]361
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 83.
  Ведь недаром же в приведённой выше цитате весьма передовой член Гоминьдана тем не менее использовал слово распущенность, хотя и назвал её чисто внешней!


[Закрыть]. Конечно, в данном случае термин общие жёны – это эвфемизм, скорее даже – метафора. Таких женщин не распределяли тем или иным способом, но отношение к ним было именное такое: ничья, значит – для всех.

В романе того же Мао Дуня «Радуга»[362]362
  Мао Дунь. Сочинения. М., 1956. С. 189 и далее.


[Закрыть] Мэй, о которой уже говорилось выше, – представительница таких вот раскованных женщин. Эта дочка учителя, начитавшись, надебатировавшись, усвоив в каком-то преломлении проповедовавшиеся новые идеи, новую мораль, новые формы жизни, поступает работать в школу, пытаясь построить свою новую жизнь. Среди немалых трудностей, связанных с началом жизни «заново», большой проблемой в её жизни стал её новый имидж. Вокруг неё было немало людей (от учителя в школе, где она начала преподавать и где должны были готовить новое поколение китайцев, до губернатора – бывшего профессионального, истового военного, а ныне несущего в массы три народных принципа Сунь Ятсена[363]363
  Революционная программа Сунь Ятсена «Три народных принципа» Саньминь чжуи 三民主义一впервые провозглашённые в 1905 году. «Первый народный принцип» – народное правление (часто переводимый как «национализм») – необходимость восстановления равенства Китая с западными державами и призыв к готовности жить едиными помыслами с нацией; второй – народные полномочия (часто трактуемый как «демократия») – аккумулировал идеи об организации власти (Сунь Ятсен верил, что народ, даже обретя самостоятельность, не способен сразу ею распоряжаться, к власти его должна подготовить национальная элита 一 Гоминьдан) и третий принцип 一 народное жизненное достояние: идея о том, что дифференцированный земельный налог сможет стать основой для решения фискальных и аграрных проблем в Китае (URL: http://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/SUN_YATSEN. html).


[Закрыть]), которые принимали её эмансипированность как знак готовности к свободной любви и были весьма настойчивы в этом своём понимании. Наличие независимой, суверенной личности, отсутствие у неё хотя бы и временного «хозяина» (пусть даже не единственного) вызывало определённую озабоченность у окружающих её мужчин (да и женщины не могли быть спокойными, им приходилось, напрягая воображение, этот вакуум заполнять придумываемыми сплетнями о связях Мэй). С таким отношением сталкивались не только тогда и не только там многие женщины[364]364
  «Нет ещё твердых этических норм, в вопросе взаимоотношения полов царит ещё расплывчатая туманность, и в этой туманности притаились отвратительные пережитки буржуазной культуры, циничнейшее отношение к женщине», – сетовали на страницах в «Женском журнале» (Москва, 1928, № 12. С. 5) по поводу громкого судебного процесса, проходящего в Москве. Суть процесса такова. Девушка (комсомолка) пошла в гостиницу к товарищам по вузу, выпивала с ними, а после коллективного изнасилования покончила с собой. Были мнения, что «порядочная женщина должна помнить, что мужчина всегда рад случаю воспользоваться женщиной». «Но что делать, если женщина не хочет быть “порядочной бедной овечкой”，если она всерьёз и по-настоящему поверила в раскрепощение женщины и, чувствуя себя полноправным членом общества, видит в мужчине прежде всего товарища? Вправе ли такая женщина рассчитывать на товарищеское уважение к себе со стороны мужчины на одиннадцатом году революции?».


[Закрыть]. В представлениях немалого числа людей, и прежде всего мужчин, женщина должна принадлежать кому бы то ни было: отцу, брату, мужу, в крайнем случае – жениху. Если же она никому не принадлежит, она ничья, а стало быть – она общая.

Но это – недостаток не только мужской психологии, такова не только мужская точка зрения. Что касается ситуации с обобществлением жён, описанной в романе «Колебания» Мао Дуня, с которой начато это повествование, то и многие женщины (в том числе и «продвинутые») тоже, как мы видели, не восприняли тот анекдотичный случай как оскорбляющий женское достоинство. И это нельзя назвать удивительным. По признанию одного из членов Гоминьдана, в 20-х годах прошлого века в Китае (даже в наиболее развитых его районах) женское движение развивалось очень слабо, потому что учащихся девушек было немного, да и в большинстве своём они несовершеннолетние (поскольку образование женщин практически только начиналось), а работниц совсем нет[365]365
  Что, в общем, не совсем правильно 一 текстильная промышленность была в Китае развита, но, верно, сосредоточена более в крупных городах на побережье.


[Закрыть]. Домашние же хозяйки, даже получившие образование, не осмеливаются ещё принимать участие в общественной жизни. Такие домохозяйки, особенно если они были замужем за гоминьдановскими функционерами (скажем, председателями комитетов Гоминьдана различных уровней), внешне уже ничем не отличались от китайских emancipate (короткая стрижка, небинтованная грудь и тому подобное). Их задачей являлось держать «хороший тон» на приёмах, на банкетах и балах и тем самым повышать деловую репутацию мужа. Но в большинстве своём в отношениях с мужчинами они были крайне стеснёнными. Часто с коллегами своего мужа они могли ещё выглядеть их равноправными партнёрами. Но, будучи сами не способными на равноправные и свободные взаимоотношения, признавая происходившие перемены слишком стремительными, крайне ревниво относились к общению своих мужей с функционерками из женкомитетов, обвиняя последних в стремлении совратить их мужей. Что уж говорить об остальных[366]366
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 83.


[Закрыть].

Как явствует из разговора двух влиятельных стариков по поводу «вспышки обобществления жён», что происходила в деревне Няньсян, свобода женщины (они, естественно, говорят только об определённой свободе девушки выбирать себе мужа) ещё возможна для девушки из хорошей семьи, воспитанной в соответствующем духе. Если же о свободе заговорят кухарки, это выльется просто-напросто в разврат[367]367
  Там же. С. 44.


[Закрыть]. Вероятно, можно с этими старцами и согласиться в чём-то: свобода, предоставленная человеку, лишённому чувства собственного достоинства (независимо от места работы или рода занятий), не представляющего, что есть эта свобода и для чего она надобна, действительно может свестись лишь к тому, что в обиходе называется развратом или беспределом[368]368
  А впрочем, это уже разговор идёт о морали, а она бывает не только классовая, но и революционная и всякая прочая. С чьей-то точки зрения и товарищ Коллонтай в далёкое время революции, в начале прошлого века, представлялась той самой дамой без моральных устоев. Интересен пассаж в «Московских новостях» от 5-11 марта (№ 9) 2002 г.: в числе «российских героинь каждого десятилетия прошедшего века» за период 1921–1930 гг. названа А. Коллонтай. Но среди десяти строк, посвящённых ей, в три с половиной уложились её происхождение и послужной список, остальные шесть строк: «Она запомнилась современникам и активной агитацией за свободную любовь, освобождавшую жителей страны “победившего пролетариата” от “буржуазных условностей” супружеской верности, семейного долга и заботы о детях. Коллонтай была не только теоретиком, но и практиком этой теории…». Её проповедь теории «стакана воды» (по которой самые интимные взаимоотношения между мужчиной и женщиной должно быть такими же простыми, как утоление любой естественной надобности, как, к примеру, жажды, когда выпивается стакан воды безо всякой рефлексии) оказалась как бы в памяти потомков в два раза (во всяком случае, по количеству строк) весомее, чем прочая общественно-политическая деятельность этой сильной и яркой женщины. (Хотя, надо признать, в «обывательском сознании», благодаря тому что в Советском Союзе «секса не было», про эту сторону деятельности Коллонтай слегка «забыли». Даже заслуженная артистка России 一 то есть человек, принадлежащий к богеме, где нравы всегда более раскованные, чем в обществе в целом, член Государственной Думы коммунистка Елена Дропеко в одном телеинтервью про Коллонтай говорила с уважением, но знала её лишь в качестве первой женщины-посла, а на вопрос интервьюера про пропаганду Коллонтай свободной любви, удивилась, весьма искренне, сказав, что про это она ничего не слышала).


[Закрыть].

Но если какое-то время в гоминьдановской среде было принято говорить (если уж не изучать) наравне с социальными проблемами, проблемой эволюции и прочими научными темами также и об отношении полов (о правах женщин, о новом отношении к женщинам), то по прошествии определённого времени служащие нации принимают решение, что женщине необходимо вернуться на кухню[369]369
  Колебания // Мао Дунь. Избранное. М., 1990. C. 45.


[Закрыть].

Информативным оказался и роман Юн Чжан «Дикие лебеди, или Три дочери Китая»[370]370
  Юн Чжан. Дикие лебеди, или Три дочери Китая / Пер. Р. Шапиро. СПб., 2008. Фрагменты из романа были напечатаны в «Иностранной литературе» (2005, № 9) и ссылки представлены по этой публикации.
  Юн Чжан (англ. Jung Chang), в общепринятой китайской транскрипции 一 Чжан Жун (張戎 Zhang Rong). В библиогр. см.: Чжан Жун.


[Закрыть], вышедший в Великобритании в 1991 году, объявленный в 1993 году британской «Книгой года», но на долгие годы запрещённый в КНР. Думаю, что при чтении этого романа нельзя не учитывать, что написан он в Англии, но родственники автора оставались в КНР. Заинтересовали меня прежде всего детали из области эмансипации женщины в 40-х годах XX века. В романе рассказано о женской доле бабушки, матери и самой автора (не осталось без внимания и жизнеописание прабабушки). Автор родилась в 1952 году в Сычуани, куда был направлен на партработу её отец. За двадцать шесть лет, прожитых ею в КНР, Чжан Жун успела побывать и «барышней из знатной семьи», и хунвэйбином, и крестьянкой, и «босоногим врачом», и рабочей, и студенткой, и преподавателем английского языка. И, наконец, в 1978 году она выиграла стипендию на обучение в Англии, откуда не вернулась, продолжая жить там и поныне[371]371
  Переводчик романа пишет, со слов самой Чжан Жун, что каждый раз, когда её жизнь резко менялась, она не сомневалась, что судьба её определена на этот раз на всю оставшуюся жизнь.


[Закрыть].

Истории бабушки и прабабушки автора не выходят за рамки описания, хотя и с очень интересными подробностями, положения женщины в традиционалистской среде. Обращает на себя внимание в этих историях тот момент, что все героини романа были образованными для своего времени женщинами, жившими отнюдь не в самых обездоленных слоях китайского общества. Отличает их всех активность в сопротивлении (в определённой степени) своей судьбе. Так, бабушка автора, подготовленная к выгодной партии с каким-нибудь влиятельным человеком (прадед автора приложил все усилия, все средства для соответствующего её воспитания, образования, формирования внешнего вида – это был его вклад, его капитал в стремлении добиться чиновничьего положения), не получила статуса жены – была лишь любимой и блестяще обеспеченной наложницей очень влиятельного генерала Маньчжурии[372]372
  Однако ритуал её сопровождения в специально построенный для неё дом был проведён на уровне брачной церемонии – по её настоянию, но тем не менее как таковой брачной церемонии не было.


[Закрыть]. Переехав через какое-то время в основной дом своего хозяина, она вволю натерпелась от своего положения наложницы. После смерти своего «благодетеля», женщина была вынуждена вернуться в дом отца, вовсе не приветствуемая им в этом, и приложила массу усилий, чтобы добиться-таки статуса жены, именно выйти замуж – за овдовевшего очень успешного и популярного врача. Она добилась этого ценой ссоры в доме врача, чем обрекла его на моральные мучения, а себя – на потерю былого материального благополучия, поскольку врач вынужден был уехать в другой город, оставшись без имущества, без сложившейся практики.

Более интересны некоторые моменты, происходящие в освобождённой гоминьдановцами от японской оккупации Маньчжурии. Молодая тогда девушка (дочь этой бывшей наложницы генерала, но, что более интересно, – будущая мать автора) заслужила репутацию бесстрашной личности и приобрела авторитет среди соучениц в школе, где руководительницей была назначена новая директриса, делегатка национального съезда Гоминьдана (по слухам, связанная с тайными службами). Героиня принимала участие в некоторых акциях на стороне коммунистов, веря их обещаниям преобразовать жизнь в корне[373]373
  Так считала и одна из её соучениц, которую отец принуждал выйти замуж за двенадцатилетнего мальчика – это уже при Гоминьдане, а она сбежала со своим возлюбленным к партизанам-коммунистам, говоря «Они 一 наша надежда».


[Закрыть]. Эта девушка – в будущем мать автора – видела при Гоминьдане незначительные перемены к лучшему в положении китайской женщины, но считала, что всё тонет в море всесильных предрассудков[374]374
  Чжан Жун. Цит. соч. С. 212.
  Примером такого положения дел, в частности, можно назвать женитьбу одного из гоминьдановских офицеров, за которого обвиняемый в коллаборационизме прадед автора выдал дочь одной из своих наложниц в качестве как бы взятки для того, чтобы обезопасить своё положение.
  Верно, вечна надежда, что всесилие предрассудков может быть искоренимо в короткий срок обещавшей это сделать властью.


[Закрыть]. И вскоре молодая китаянка начинает испытывать всё большую ненависть к гоминьдану, начинает убеждаться, что единственной альтернативой были коммунисты, чьи обещания положить конец несправедливому обращению с женщинами особенно её привлекали[375]375
  Там же. С. 213.


[Закрыть].

Очень показательна встреча этой девушки, когда в город пришли коммунисты, с будущим своим мужем – легендарным партизаном, весьма высокого ранга партийным функционером. По объявлениям о его розыске ещё в гоминьдановский период у всех сложился определённый образ грозного партизана. При знакомстве с худым, мечтательным человеком… славившимся своей учёностью… всегда имевшим при себе томик классической поэзии, хорошо знакомым с марксистской философией и историей, русской литературой, семнадцатилетняя героиня, несмотря на то что выглядел он совершенно не воинственно, даже нисколько не была разочарована, поскольку перед ней предстал человек во всех смыслах уникальный. Он, например, ежедневно чистил зубы (и они у него были блестящие и белые, а не коричневые и гнилые, как у большинства парт,и-зан), не сморкался на землю 一 имел носовой платок, часто стирал его, никогда не обмакивал личное полотенце в общий таз, так как глазные инфекции (вероятно, трахома в том числе) встречались повсеместно. И вот этот молодой, 27-летний функционер КПК встречается с семнадцатилетней активисткой, о которой наслушался, что она уже, как это ни невероятно, командовала мужчинами. Он был удивлён, когда перед ним предстала хорошенькая и женственная, даже кокетливая особа, говорившая спокойно, убедительно и 一 что для китайцев редкость 一 точно, ибо он представлял её себе эмансипированной женщиной, достойной восхищения, но, конечно, стервой (выделено мною. 一 Э.С.) [376]376
  Там же. С. 214.


[Закрыть]. Совместная политическая деятельность заканчивается любовью. В соответствии с новым коммунистическим моральным кодексом, который отменял обычаи прошлого, декларировал равенство мужчин и женщин, молодые герои, оставшись в новогоднюю ночь вдвоём, поделились сведениями о своих прежних любовных отношениях 一 рассказали правду о своей личной жизни. И молодой человек сказал потом, что подаст в горком заявление с просьбой разрешить им «говорить о любви (тань лянь ай 谈恋爱丿», чтобы впоследствии они могли пожениться. Так предписывали правила. Мама подумала,一 пишет Чжан Жун, 一 что это немного напоминает разрешение на брак, даваемое главой семьи, и в сущности была совершенно права: компартия стала новой патриархальной силой[377]377
  Там же. С. 215.


[Закрыть]. (В эту ночь будущая жена получила первый подарок 一 романтическую русскую повесть «Всего лишь любовь» 一?) Разрешение было получено через месяц (а двум другим парам 一 не повезло: им отказали в праве говорить о любви) Но в связи с рангом жениха необходимо было ещё разрешение провинциального комитета партии. Родители юной особы не были довольны таким женихом-чиновником (каковым они считали, и не без основания, партийного функционера): не говоря уже о прочих пороках, одной их привычки к неограниченной власти было достаточно, чтобы усомниться в их уважительном отношении к женщине.

Не состоявшей в партии девушке зачли подпольный стаж и приняли на полную ставку в Женскую федерацию, где занимались тем, что освобождали наложниц и закрывали бордели, призывали женщин шить тапки для армии, устраивали на учёбу и на работу, рассказывали им о правах и следили, чтобы их не выдавали замуж против воли. Одновременно сотрудники Женской федерации проводили обучение фабричных работниц грамоте и занимались среди них пропагандой равенства полов. Ещё одним из направлений работы Женской федерации было так называемое освобождение невесток – попытка перестроить внутрисемейную жизнь так, чтобы вывести из-под тирании свекрови жён её сыновей[378]378
  Там же. С. 226.


[Закрыть].

Эта работа в Женской федерации очень помогла матери Чжан Жун выйти замуж, ибо партия установила правило «28-7-полк.-1»[379]379
  Там же. С. 216.


[Закрыть], гласившее, что для заключения брака необходимо: чтобы мужчина был не моложе 28 лет, состоял в партии не менее 7 лет и имел звание не ниже полковника, а единица обозначала единственное требование к женщине – работа на благо партии не менее года. Казалось бы, всё складывалось хорошо, молодые собирались уже ложиться спать (вероятно, посчитав, что разрешения в горкоме достаточно, остальное 一 формальность) и женщина встала на колени, чтобы снять с мужа тапочки (тем выразив необходимое уважение к мужу, о чём, рассказывает автор, не раз вспоминал отец, говоря о том, как изменились времена и что дочь уже ни за что бы не сделала этого)[380]380
  Там же. С. 217.


[Закрыть]. И именно в этот момент курьер принёс отказ из провинциального комитета КПК (судя по всему, без объяснения причин). Женщина сжала зубы и вернулась в дом родителей. Но вскоре всё разрешилось благополучно, и молодые отпраздновали-таки очень скромную свадьбу – по-коммунистически. На этой свадьбе не обошлось без сложностей: с тёщей не хотел общаться зять из-за её знакомств с гоминьдановцами, а сослуживцы новобрачной – ещё и по причине того, что она – эта новоиспеченная тёща в прошлом была наложницей. Чжан Жун пишет, что коммунистки, чаще всего происходившие из необразованных крестьянских семей, смотрели на многое по-обывательски. Хотя, по заявлениям коммунистов, наложница имела тот же статус, что и жена, и так же могла расторгнуть «брак» в одностороннем порядке, крестьянки были убеждены, что хорошая девушка не стала бы наложницей. Чиновницам с такими косными взглядами и было поручено осуществлять политику партии в деле раскрепощения женщин. К хорошеньким, образованным городским девушкам, к студенткам – «буржуазным белоручкам» более старшие и консервативные начальницы, призванные инициировать и развивать женское движение, относились со здоровым классовым недоверием[381]381
  Там же. С. 219.


[Закрыть].

Не обходилось и без осложнений в семейной жизни новобрачных: существовало неписаное правило, по которому революционер не мог покидать рабочее помещение (где он обязан был и жить) даже ночью, а увольнительную получали только в субботу. Новобрачная иногда тайком перелезала через забор, чтобы побыть с мужем, за что они оба были подвергнуты критике на собрании, молодой муж выступал с устной критикой самого себя, а жене пришлось заниматься письменной самокритикой. Обвиняли их в том, что они поставили на первое место любовь, а приоритет следовало отдавать революции[382]382
  Там же. С. 219.


[Закрыть]. (Хотя молодая жена всё более убеждалась, что у её мужа таки революция была на первом месте).

Обращение к китайской литературе первой трети прошлого века, в том числе и к романам Мао Дуня, а также к той литературе, что сродни мемуаристике, позволяет глубже понять суть и динамику кардинальных изменений в обществе. «Историю творит человек, а посему исторические факты есть “факты психологические”»[383]383
  Психологический журнал. 1991, т. 12, № 4.


[Закрыть].Инновационный процесс в области социальной психологии происходит наиболее сложно, непоследовательно и дискретно, явления и процессы, традиционно называемые «женским вопросом»，являются непременными деталями того механизма, который служит воспроизводству и изменению социального универсума и нуждается в таковом качестве в более тщательном и пристальном внимании, чем ему уделялось поныне.

* * *

Со времени начала военных действий (антияпонская война, гражданская война) в гоминьдановском сообществе прозвучал призыв к женщинам «вернуться на кухню», а КПК призывала все силы обратить на революцию, классовую борьбу. Когда гремят пушки, молчат музы (вероятно, Каллиопа отвечает и за формирование идеологии?). Естественно, женщины принимали активное участие в борьбе и на той, и на другой стороне. Они терпели трудности, проявляли героизм.ru.ли, часто при ужасных обстоятельствах. Этот период сложен для развития личности, ибо процесс самоидентификации, самораскрытия требует определённого осмысления, а в подобных обстоятельствах вряд ли есть время на раздумья. Скорее военная ситуация порождает героическую личность, если можно так сказать – кратковременную вспышку личности. Но нельзя отрицать, что легенда, миф об этих героинях тоже может войти составляющей в формирование феминистической идеологии, даже выйдя далеко за пределы страны. Так, жена аргентинского президента Хуана Перрона, известная Эвита (женщина, сделавшая себя сама в полном смысле), в середине 50-х годов прошлого столетия чуть было не стала первой женщиной вицепрезидентом в Латинской Америке, вдохновлённая примером мужественного поведения жены Чан Кайши, прочтя о ней книгу «Женщина на баррикадах»[384]384
  Поссе А. Страсти по Эвите // Иностранная литература. 2005, № 1. С. 192.
  Жена Чан Кайши (Сун Мэйлин, младшая сестра супруги Сунь Ятсена) – дочь богатого издателя, получила образование в США, была известна как дипломат, создающий международный имидж своему мужу, основатель Китайской национальной женской лиги, задачей которой было повышение уровня образованности китайских женщин. После смерти мужа в 1975 году вела тихую жизнь в Нью-Йорке (Соколова И. Бабочки летают. Заметки о Тайване // URL: http://lib.web-malina.com/getbook. php?bid=4393).


[Закрыть].

Вообще феминизм во всех регионах мира развивается квантово. Вторая мировая война, вовлекая женщин и в военные действия, и в производство и в Европе, и в Америке, на время также приостанавливает осознание, структурирование, идеологизацию изменяющегося статуса женщин.

После 1949 года каждая из частей разделённого Китая начинает жить по своим законам. Но тем не менее в том, что касается развития феминизма, нечто общее можно обнаружить в обеих частях. Наличествовало законодательное закрепление равенства женщин и мужчин перед законом (соответствующие статьи были в Конституции КНР, а на Тайване должен был продолжать действовать Кодекс прав женщин). Существовали государственные (и только государственные) союзы женщин. Но сама деятельность этих союзов (что в КНР, что на Тайване) показывает, что их взгляды на женщину ограничивались видением её лишь как матери (производительницы новых рабочих и новых солдат) и как производительной силы, энтузиазм которой надо было стимулировать в целях роста производства и укрепления государства. На Тайване, правда, продолжали функционировать женские организации христианской церкви (и других религиозных сообществ), но и для них в этот период, создаётся впечатление, на первом месте женщина представала в своей традиционной роли – как дочь, жена и мать. Таким образом, о взращивании чувства самоидентификации, самореализации женщины как личности – такой задачи не стояло.