Текст книги "Серая мышь для королевы"

Антон

Осень неслась навстречу. Среди закатанных в асфальт улиц, между одинаковых в любое время года домов она была не так заметна, как в скверах, парках и небольших лесочках в черте города. Дразня пестрой палитрой самых ярких красок и теплыми, ясными, возможно последними, деньками, осень звала из квартир наружу, поднимала настроение. Хотелось не шагать медленно, созерцая, наслаждаясь прощальным триумфом красоты, а лететь, мчаться, парить.

Листья шуршали под колесами, солнце сверкало на спицах.

Кто-то гуляет неспешно, взявшись за руки, кто-то идет в кино или уединенно сидит дома, а у Антона с Катей свидания получаются обычно быстрые. Бегом, на роликах или, как сейчас, на велосипедах.

Со стороны вообще никто бы не догадался, что это свидание. Скорее командный заезд. Потому что, услышав про велики, увязались в компанию Сашка и Борька. А узнав про Сашку, намертво приклеилась Ленуся.

– Антоша! Я тоже с вами хочу, – заканючила она. – Вы же все равно с Катей не вдвоем, а с мальчишками. Ну какая вам разница, человеком больше, человеком меньше.

– А с чего ты взяла, что Сашка тоже будет? Мы, может, только на Борьку договаривались?

– Да ладно, – Лена, уверенная в своей правоте, снисходительно смотрела на старшего брата. – Ну еще Сашка без Борьки может быть. Но чтобы Борька без Сашки…

Даже если сказать ей твердое «нет», она все равно увяжется. Тайком. А потом объявится уже при Кате, и та непременно разрешит ей остаться.

Сестре нравится Катя. Почти так же, как обожаемый Сашенька. И она в восторге от получившегося расклада: Антон с Катей, она с Сашей. Здорово же!

Катя – первая девушка, с которой Антон встречается. До этого девчонки Мажарина не особенно интересовали, хотя и пытались бороться за его внимание. Но сердцем Антона владел исключительно спорт. Футбол там, баскетбол. Он и Катю-то заметил только тогда, когда ее на итоговой четвертной линейке награждали за победу в районных соревнованиях по спортивному ориентированию среди местных школ.

Это произошло в восьмом классе в последний день первой четверти. Катя подошла к директрисе, высокая, стройная, красивая и невозмутимая, вежливо приняла поздравления и грамоту.

Антон удивился. Почему он раньше не видел эту девчонку? Смотрел, что ли, не туда?

Она ему запомнилась. Не из-за красоты и стройности. Хотя, наверное, из-за этого тоже. Но больше из-за легкой, пружинистой походки, уверенности и отточенности движений; из-за странной, не девчоночьей сдержанности. Другая на ее месте довольно лыбилась бы на всю рекреацию и позировала бы восхищенным соученикам.

Потом Антон встретил Катю на школьном стадионе, еще не модернизированном, обыкновенном, с выщербленным асфальтовым кольцом вокруг вытоптанного до пыли участка земли с остатками редких травяных кустиков по краю. Булатова наматывала круги, ни на что не обращая внимания. В ушах – наушники от мобильника, на лице – отрешенное выражение, руки и ноги размеренно движутся, как у автомата.

Ни одна девчонка в школе не приходила на стадион, чтобы вот так бегать. А Антон здесь частенько появлялся, чтобы сыграть в футбол или баскетбол с друзьями. Или для того же, что и Катя, – наматывать круги.

Булатова между тем закончила бегать, вытащила из ушей наушники, подошла к железякам на краю поля – турникам, лесенкам, лазалкам, – легко закинула ногу на одну из высоких перекладин, принялась растягиваться.

Антон держал в руках баскетбольный мяч – хотел покидать в корзину. На новенькой детской площадке корзина тоже есть: ярко-красная, с сеткой, вышка в виде милого жирафа. Но рассчитана она, конечно, на детей. Антон без труда достает рукой до верха. К тому же жираф этот… А у школы корзина хоть и облезлая, заржавевшая, на обветшавшем облупившемся щите, давно забывшая о такой роскоши, как веревочная сетка, но зато нормальная. Как положено.

Так вот, Антон держал в руках баскетбольный мяч. Состояние хорошо знакомое, тактильные ощущения привычные. И наверное, поэтому руки, заранее настроенные на определенные движения, уставшие от бессмысленного безделья, стукнули мячом об асфальт.

Удар получился звонким. Катя, до того не замечавшая Антона, услышала, обернулась. И ничего не оставалось, кроме как еще раз стукнуть мячом об асфальт и сказать:

– Привет! Играешь?

Катя в отличие от большинства девчонок не стала темнить, бормотать загадочные фразы, а ответила честно и коротко:

– Не очень.

Очередной удар мяча, от звука которого слова вылетали сами, без раздумий, словно по команде: «Марш!»

– Могу поучить.

Булатова независимо передернула плечами:

– Ну давай.

У нее хорошо получалось. Недаром же высокая, выносливая, прыгучая. Тренированная. И она не беспокоилась, насколько очаровательно выглядит во время игры, и не придавала значения случайным прикосновениям.

Позже Антон и Катя сидели на скамеечке возле стадиона, и Мажарин спросил о том, что его интересовало:

– Как тебя умудрило соревнования выиграть? По ориентированию. Обычно девчонки вылезают из леса усталые, мокрые, злые. Половину КП пропустили.

– У меня разряд, – спокойно призналась Катя.

– Серьезно?

В школе вообще мало кто знает, что такое спортивное ориентирование, а она – профессионал.

– Ты поэтому здесь и бегаешь? Тренируешься?

– Ну да, – кивнула Катя. – Только я сейчас уже не занимаюсь. А бегать привыкла.

Мяч стукнул об асфальт. Теперь глухо и устало, но все-таки…

– А давай вместе?

– Ладно.

Им и в голову не пришло, что из совместных тренировок может получиться что-либо другое. Свидания, например. Не думали ни Катя, ни Антон ни о каких свиданиях. А приятели многозначительно восклицали:

– Ого! Тоха! Как тебе удалось Булатову подцепить?

Мажарин искренне недоумевал:

– Да мы просто бегаем вместе.

– Это теперь так называется? – ржали мальчишки.

И все в школе уверенно заявляли друг другу, что Булатова и Мажарин встречаются и, кто бы что ни говорил из зависти, смотрятся они вдвоем очень даже. И неудивительно, что Катя с ее силой, решительностью и крутым характером прибрала к рукам самого классного мальчика.

Булатова и Мажарин – идеальная пара. Так все считали. И Катя с Антоном как-то незаметно для себя привыкли к этой мысли и приняли ее.

Ведь им и правда было вместе хорошо и легко. Потому что интересы общие и образ жизни похожий – здоровый, правильный. К тому же иметь своего парня (или девушку) считается престижным. Особенно такого (или такую), на которого многие, не скрываясь, засматриваются. И вполне нормально то, что не тянет целоваться без конца, где угодно и когда угодно. Каждому свое. Зато всегда есть рядом тот, с кем можно покататься на роликах или на велосипеде. Вот как сейчас.

Уже решили возвращаться домой, но тут Сашка заныл:

– Кать, я есть хочу.

– Дома поешь, – сурово отрезала Катя.

– Я до дома не дотяну. Сил нет.

Сашка сделал трагическое лицо. Кажется, он давно приглядел на скрещении нескольких аллеек стеклянный павильончик с аппетитными картинками на окнах и призывными надписями, обещающими бургеры, хот-доги, чебуреки и прочий фастфуд, про который все знают, как он вреден, но от которого мало кто в состоянии отказаться.

Ленуся тут же приняла сторону милого друга:

– Я тоже проголодалась.

И Борька коротко выразил свою солидарность:

– И я.

Катя с Антоном остались в меньшинстве и, хотя по праву старших могли прикрикнуть и запретить, они дружно обреченно вздохнули.

– Ладно. Только сами покупайте. И на каждого что-нибудь одно.

– А пить? – возмутился Сашка.

– У тебя вода с собой, – напомнила Катя категоричным, не терпящим возражения тоном, и Сашка сразу понял, что с лимонадом не выгорит.

– Кать, а тебе что купить? – попробовал он подлизаться.

– Ничего. Обойдусь.

– Антох, а тебе?

– И я обойдусь.

Мелкие скрылись в кафешке, а Катя с Антоном остались на улице возле велосипедов.

– Тоха, – позвала Катя негромко, но Мажарин не отреагировал.

Не услышал. Смотрел куда-то в сторону.

Да не куда-то. В другой конец самой широкой аллеи, туда, где маячила Катина одноклассница. Марина Лавренкова.

Она стояла рядом с парнем, незнакомым Антону. Ничего таким парнем, плохого не скажешь. Болтала с ним, а потом вдруг повернулась, словно почувствовала направленный на нее взгляд, и тоже замерла с приоткрытым ртом.

Кирилл

Новости, они действительно бывают разные по своей значимости. Одни вроде бы потрясают в первый момент своей необычностью и яркостью, но легко забываются уже через минуту. Другие вроде бы будничные, незначительные занозой застревают в мыслях и саднят, саднят в течение всего дня, а ночью мешают заснуть. Ну и третьи, которые обрушиваются стихией, переворачивают все с ног на голову, меняют жизнь. И шкала приятности для новостей практически бесконечная. От невероятно положительного через абсолютно безразличное до убийственно отрицательного. И сообщают новость, бывает, с такими интонациями, по которым ни в жизнь не догадаешься, какой она для тебя будет.

Вот и отец сказал как бы между прочим, не акцентируя особого внимания:

– Диана к нам переедет на следующей неделе. У них там проблема какая-то возникла со съемной квартирой, и теперь жить негде.

«Ничего. За неделю найдут другую», – хотел ответить Кирилл, но быстро догадался, что его мнение никого не интересует и все давно и окончательно решено без его участия.

В конце концов если отец твердо решил жениться, Диана рано или поздно переберется к ним. Так не все ли равно, через месяц или на следующей неделе?

– Ну ладно, – произнес Кирилл смиренно.

Отец стрельнул удивленным взглядом. Он ожидал другой реакции, несколько более бурной или негативной. Но Кирилл вовремя сдержался, решился не расплескивать напрасно эмоции, хотя в душе-то было и бурно, и негативно. А с другой стороны: чем чаще он будет видеться с Дианой, особенно наедине, пока отец торчит на работе, тем, наверное, быстрее сможет поближе познакомиться с новой мачехой. И разобраться, и убедить отца в своей правоте.

И все-таки ему было не по себе, новость не держалась внутри, рвалась наружу. Хотелось сочувствия, понимания, одобрения.

Если попробовать поделиться с друзьями, то дело ограничится минутой откровенности, унылым безразличием и нежеланием обсуждать тему дальше, скрытым за вроде бы ободряющими словами типа: «Кир, да не грузись ты! Все наладится! Че ты? Прикольно даже». Только Маринка так не скажет. По крайней мере она выслушает до конца, и поддержка ее будет искренней.

Кирилл позвонил Лавренковой, попросил о встрече. Она согласилась без колебаний, сразу. Она понимала Кирилла как никто.

Маринка для него – свой парень, лучший друг. Или нет, Маринка Кириллу как сестра. Если и не родная, то двоюродная точно. Близкая родственница. И ей Кирилл выложил все без утайки о запланированной отцовой женитьбе, о новой кандидатке в мачехи, о ее скором переезде. Хотел откровенно поделиться и задуманным планом, заручиться одобрением, но тут Марина отвлеклась, обнаружив своих новых соучеников: одноклассницу и парня из параллельного. Чересчур резко переключила на них все свое внимание, и Кириллу пришлось посмотреть ради кого.

Та еще парочка! Будто сошедшая с рекламного плаката фитнес-клуба. Красота и сила.

Девчонка высокая, но не слишком, симпатичная, стройная, фигуристая. Неслабо смотрится в обтягивающих спортивных брюках. Марину пухленькой тоже не назовешь, но под кожей у нее сплошная мягкая бесформенность, которую язык не поворачивается назвать мышцами. А эта девчонка даже на взгляд вся упругая, подтянутая. Изящность ее твердая, как строительная арматура. Волосы золотистые, сияющие на солнце.

Эффектная штучка. Но Кирилла в последнее время только раздражает подобная блондинисто-длинноногая красота. А парень – стопроцентный чемпион, спортсмен до мозга костей, бесконечными тренировками и здоровым образом жизни тоже превращенного в мышцу.

Но Маринка-то, Маринка… пялится на него, как… угу, влюбленная дура.

– И давно тебе такие нравятся?

– Чего? – только и смогла выдавить из себя Лавренкова. Смутилась. – Просто они из моей новой школы. А девушка – это Катя, с которой я за одной партой сижу.

Кирилл ошеломленно хмыкнул:

– Та самая?

– Ага.

– А парень?

– Ее парень, – обреченно доложила Лавренкова. – Антон.

И двинулась в сторону своих сотоварищей по школе.

– Мариш, ты куда? – озадачился Кирилл.

– Надо же поздороваться. Мы же увидели друг друга. Что теперь, делать вид, что незнакомы?

– А подходить-то зачем? Махни издалека ручкой.

Но Маринку неудержимо влекло к блистательной парочке. Наивная душа.

– Привет! – Лавренкова радостно улыбнулась. – Катаетесь?

– Пока погода хорошая, – простодушно пояснил Антон.

Катя насмешливо скривила рот. Вроде бы и улыбнулась в ответ, но в то же время посмеялась над Маринкиным глупым вопросом. А что еще можно делать с велосипедами?

Тут из стеклянной кафешки вывалила компания мелких с аппетитно пахнущими свертками в руках.

Ребятишки устроились за одним из ярко-синих пластиковых летних столиков, все еще стоящих на аллее, зашуршали бумагой, зачавкали.

– А я последний раз на велике ездила, наверное, лет в шесть, – не вовремя ударилась в воспоминания Марина.

В присутствии красавчика Антона она поразительно глупела и терялась. И Кирилл не знал, наблюдая за ней, смеяться ему или плакать. А бессердечная Катя без стеснения издевалась:

– На трехколесном?

– Ну почему? На двух.

Добродушный, но недалекий Антон тут же предложил:

– Хочешь сейчас покататься?

– Я, наверное, разучилась.

– Так не бывает. На велосипеде если умеешь кататься, это уже навсегда.

Антон взялся за руль своего велосипеда, попытался поднять подпорку, но тут завопила мелкая девчонка, сидящая за столом:

– Антош! Я кепку в кафе забыла.

– Сейчас принесу, – откликнулся красавчик и доблестно потопал к стеклянному павильончику.

– А давай на моем, – невинно предложила Маринке Катя. – Тебе удобней будет.

– Думаешь, получится? – засомневалась Лавренкова.

– Конечно, – воодушевленно воскликнула Катя. – Раз умеешь.

Она удобно развернула свой велосипед, подставив седло Марине.

– Давай вот здесь. Тут склон небольшой, велосипед сам покатится, и легче будет.

– Мариш, может, не стоит? – вмешался Кирилл. – Чего тебя вдруг потянуло?

– Ну не знаю, – посмотрела на него Марина, в глазах просьба о поддержке. – Захотелось. Давно не каталась.

– И не надо.

Но Лавренкова уже взгромоздилась в седло, поставила одну ногу на педаль, оттолкнулась другой. Катя еще и подтолкнула ее сзади.

Марина покатилась по дорожке, сначала чуть вихляя, но потом все устойчивее, набирая скорость и что-то восторженно выкрикивая. Катя смотрела вслед с милым выражением на лице.

Уклон, конечно, был небольшой, но оканчивался крутым поворотом. Не всякий умелец удачно впишется, а уж Маринка…

И ничего уже не изменишь. Кричать вслед бесполезно, Лавренкова только напугается и упадет раньше времени. И догнать – не догонишь.

Кирилл придвинулся к Кате, произнес вроде бы равнодушно:

– Ради такого даже собственного велика не жалко.

Катя откликнулась, не глядя на собеседника:

– Жалость унижает, – вольно процитировала она советского писателя с красноречивой фамилией, а потом спросила с наигранным простодушием: – Уверен, что навернется?

Успенский ответить не успел, вмешался вернувшийся из кафешки Антон. Подошел, удивленно глянул вслед мчащейся Лавренковой.

– Куда ее понесло-то? Не развернется же!

Не развернулась. Крутанула руль, но поздно и недостаточно на такой скорости.

Велосипед вылетел с аллеи в заросли пожухлой травы, завалился на бок, звякнул жалобно. Маринка рухнула мешком, нога под рамой.

Кирилл с Антоном одновременно сорвались с места, поспешили на помощь. Но Лавренкова дожидаться спасателей не стала, на четвереньках отползла в сторону, поднялась, отряхнулась, еще и успела ответить раньше, чем спросили:

– Я в порядке.

И улыбнулась, смущенно и виновато. Хотела поднять Катин велосипед, но Антон ее опередил.

– Вот предупреждал же тебя, – назидательно проговорил Кирилл и многозначительно глянул в сторону Кати.

Та спокойно и снисходительно-невинно взирала на происходящее со склона, пусть небольшого, но все же. И разные там взгляды ее нисколько не задевали. Ни капельки.

– Ну и ладно! – беззаботно воскликнула Марина. – Подумаешь, упала. Не страшно.

Может, и не страшно. Только она теперь немного прихрамывала на одну ногу. Ушиблась все-таки. И первым это заметил Антон.

– Больно, да?

– Ерунда! – мужественно отмахнулась Марина.

– Неужели? – проворчал Кирилл.

Но Лавренкова еще и извиняться собралась перед хозяйкой велосипеда.

– Ой, Кать, чуть твой велик не сломала.

– Да и бог с ним, с великом, – взволнованно проворковала Катя. – Лишь бы ты…

Кирилл закатил глаза к небу. Вот же стерва!

Но тут опять Антон выступил, предложил Марине:

– Давай я тебя до дома довезу. – Он повернулся к Кате: – Вы Ленку проводите?

– Без вопросов, – мгновенно заверил его Сашка, на ходу дожевывая последний кусок бургера, и Борька сразу кивнул в подтверждение.

И хорошо, что ответили. Катя бы все равно ничего не сказала, была слишком занята тем, что пыталась убрать с лица выражение злобного разочарования.

Антон оседлал велик, подставил багажник Марине. Она уселась, обхватила мажаринские бока. Кирилл успел заметить ее счастливую улыбку.

Падения тоже приносят радость. Да. Именно радость. А не злорадство, как у некоторых.

Антон укатил, Маринка лучилась удовольствием даже со спины. Остальные велосипедисты тоже уже расселись по седлам.

Мелкие стартанули, только Катя чуть замешкалась, выправляя руль. И Кирилл осознал, что через мгновение останется на аллее один, никому не нужный, словно обертка от бургера.

– А меня кто довезет? – растерянно поинтересовался он, скорее всего у самого себя, но неожиданно получил ответ со стороны.

Не слишком вежливый ответ.

– Сам дойдешь! Не маленький. Или ты тоже ушибленный?

Ну правда стерва.

Катя

Почти у самой школы Катя встретила Антона. Он шел неторопливо, вертел головой, словно кого-то высматривал.

Свою девушку. Кого же еще?

Обменялись улыбками и приветами, а вот темы для разговора не отыскали, дальше пошли молча, зато вместе. Остановились у дверей, пропуская вперед тех, кто слишком рьяно рвался к знаниям.

Антон по-прежнему вертел головой.

Значит, Катя ошиблась. Высматривал он вовсе не ее. А кого? Уж не Лавренкову ли? Добрый, заботливый мальчик. Беспокоится, благополучно ли дохромает до школы вчерашняя жертва велосипеда – и чужого коварства.

– Кого-то ждешь? – не в силах больше терпеть отстраненные взгляды приятеля, холодно поинтересовалась Катя.

– Я? – растерялся Антон.

Именно так, как будто его застали за чем-то недостойным или тайным.

– Конечно, ты! – раздраженно усмехнулась Катя. – Или, думаешь, я сама у себя спрашиваю?

– Нет… ну-у… нет, – неопределенно и очень медленно высказался Антон, но под сердитым взглядом подруги собрался с мыслями. – Никого я не жду.

Соврал! Внаглую соврал! Потому что всего через мгновение застыл и напрягся. Прямо не Антон, а хорошая охотничья собака, сделавшая стойку.

Катя проследила за направлением мажаринского взгляда, который внезапно приобрел сосредоточенность и нацеленность. И конечно, конечно, конечно, увидела Марину Лавренкову, невинной овечкой трусившую к школьному крыльцу.

«Глазками хлоп-хлоп, ножками топ-топ…»

Катя нырнула в общий поток, втекающий в школьные двери. Мажарин запоздало рванулся за ней. Словно привязанный за веревочку. Катя дернула, он и полетел следом.

Только ведь на самом деле никакой веревочки нет.

– Кать, подожди!

Вот еще!

Скорее заскочила в гардероб, спряталась среди вешалок в самом дальнем углу.

От Антона сбежала, а от Лавренковой – никак. Целых шесть уроков сидеть за одной партой. Плечом к плечу.

Лавренкова ничего не замечает. Сияет начищенным пятаком. Словно явилась не в школу, а – куда? ну куда? – в парк аттракционов, например. Довольная плюхнулась на место и затарахтела:

– Привет! Катя, тут такое дело… Нужно одну маленькую собачку пристроить. Хотя бы на время. Иначе ее усыпят. Не могут больше держать, все сроки вышли. А хозяев пока не нашли. Точнее, почти нашли, но они прямо сейчас взять не могут, потому что в отъезде. Вот и надо ей пока переждать где-нибудь. Пару недель.

Глаза у Лавренковой такие прозрачные, заискивающие и добрые-добрые-добрые. Аж тошнит. Голос проникновенный, убедительный, и слова пулеметной очередью прямо в ухо. Потому что Катя сидит боком к соседке и поворачиваться не собирается. А та говорит и говорит, не замечая того, что ее не слушают.

– Я бы себе забрала. Но у нас две кошки. И они посторонних животных не переносят. А собачка маленькая. Ну совсем. Типа чихуа-хуа. Может, возьмешь? А…

Катя все-таки развернулась, устало и сумрачно глянула прямо в добрые глаза Марины.

– Лавренкова… Ну что тебе все время надо от меня?

Марина не ожидала ни подобного выражения лица, ни подобных интонаций, поперхнулась словами, промямлила:

– Извини.

Лицо у нее обиженно вытянулось, а рот захлопнулся.

Наконец-то! До чего же утомительная девица!