Текст книги "Серая мышь для королевы"

Катя

Катя с Мариной никогда не возвращались вместе домой из школы. Потому что им было в разные стороны. Не противоположные, просто разные. Спускались с крыльца, делали несколько шагов рядышком и прощались. Так и сегодня. Катя отправилась своей дорогой в гордом одиночестве – не нуждалась она в попутчиках, а Марина – своей. Но не одна.

У ворот ее поджидал Антон.

Мог бы и в школе, там теплее. Неужели до сих пор стесняется демонстрировать свои чувства к другой девчонке перед Катей? Словно она не в курсе.

Даже Лавренкова уже избавилась от комплекса вины, и, кажется, именно она первая попыталась наладить отношения. А Антоха, большой, сильный, мужественный Антоха опять оказался ведомым.

Он всегда слишком долго думал, так что решения за него успевали принять другие. Его просто ставили перед свершившимся фактом.

Сначала вся школа сделала их с Катей парой, навязав им нечто большее, чем дружба и общность интересов. Антон не возразил. Потом Катя, не дожидаясь размолвки, бросила его. Он снова не возразил, хотя и обиделся немного. А теперь Лавренкова прибрала его к рукам – ну этого он действительно хотел.

А Маринка-то какова? Медленно, терпеливо, тихой сапой, но непременно добивается своего.

Катя никогда не собиралась с ней сближаться. Лавренкова ее раздражала, смешила и даже злила. Но, отвергнув общительных и доброжелательных Самсонову с Кривицыной, Марина почему-то предпочла неприветливую и замкнутую соседку по парте. Катя отбивалась от нее, как могла, но в конце концов смирилась, и теперь их считают подругами.

Катя улыбнулась своим мыслям.

День выдался хороший: не слишком холодный, безветренный и солнечный. Недавно выпавший снег успел растаять, асфальт подсох, и даже не чувствовалось, что совсем уже немного осталось до зимы. Она будто отступила, то ли желая подразнить людей воспоминаниями о тепле, то ли собираясь с силами перед наступлением.

Сидеть дома и учить уроки совсем не хотелось. Может, пробежаться, пока еще светло?

Катя забросила домой школьную сумку, переоделась и снова вышла на улицу. Маршрут она никогда не выбирала целенаправленно, хотя имелись привычные, основательно протоптанные, давно загруженные во внутренний джипиэс-навигатор. Бежишь будто и не по улице, а по списку аудиозаписей, что звучат из наушников, а ноги сами выбирают: здесь прямо, до конца квартала, потом налево, вдоль сквера, а там через дорогу по сигналу светофора. Но порой тянуло свернуть куда-нибудь, где еще ни разу не бегала. Сегодня, например, поманила арка-проход в середине дома.

Посыпанная гравием дорожка, выныривая из-под арки, впадала в узкий тротуар, связывающий подъезд с подъездом. С одной стороны стояли в ряд небольшие прямоугольники палисадников, с другой, словно водруженное набок железнодорожное полотно – рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, – тянулась ограда детского сада. А вокруг дома, дома, дома; одинаковые дворы с редкими деревьями, островками засохшей травы, серыми лентами асфальта.

Вот чего свернула, спрашивается? Неужели через мрачный бетонный тоннель надеялась выйти в Страну чудес?

Но и возвращаться не было смысла. Да и какая разница, где бегать?

– Катя! – донеслось вдруг из-за спины. Как назло в перерыве между песнями.

Она чудом не вздрогнула и не шарахнулась в сторону. Сжала кулаки и сделала вид, что не слышит. У нее же в ушах наушники – правильно? Громкая музыка перекрывает все звуки извне.

Чуть прибавив в темпе, Катя ринулась к удачно расположенному прямо по курсу торцу дома, за который можно было свернуть.

Но голос догнал.

– Катя! – раздалось совсем рядом, заставило остановиться и обернуться. – Все тренируешься?

Катя почти не расслышала, больше догадалась, в ушах звучали другие слова, рифмованные и положенные на музыку.

Вот и пусть звучат. Вынимать наушники Катя не собиралась. Но Эдик, как всегда, распорядился сам. Без всякого стеснения, ни на секунду не задумавшись, имеет ли он на это право.

Легко прикоснулся к Катиным ушам, вытянул наушники. Катя отобрала их, произнесла неприветливо:

– Ну и что тебе надо?

Не получилось, как хотелось. Голос неуверенно дрогнул, и Эдик мгновенно выцепил эту слабость, улыбнулся. Он так и остался победителем. Ведь Катя не смогла тогда достойно ответить, дать отпор, переиграть в свою пользу. Она сбежала. Значит, навсегда останется поверженной, зависимой от его воли и сделает то, что он скажет. Совсем как раньше.

Но пока:

– Просто рад тебя видеть.

Но Катя больше не верила в дружелюбие Эдика:

– С чего бы?

И улыбка у него вовсе не радостная, а самодовольная:

– Ну как, неужели непонятно? – сделал паузу и продолжил вкрадчиво: – Ты же мне всегда нравилась.

Ага. Потому что училась хорошо и безропотно позволяла списывать.

– А сейчас ты еще красивее стала. И такая…

Эдик нарочно не договорил. Оставил Кате самой додумать по изменившемуся выражению своего лица, бесцеремонно изучающему взгляду, многозначительной улыбке.

Катя, пытаясь уйти от Эдикова натиска, мотнула головой и попятилась, но тут же ткнулась спиной в твердую бетонную стену – не надежную опору, а скорее западню. И Эдик понял, надвинулся, приблизился почти вплотную. Его ладонь, не касаясь, скользнула вверх вдоль Катиной руки и уперлась в стену на уровне плеча. Вторая ладонь вжалась в стену с другой стороны от Кати.

Ловушка захлопнулась.

– Эдик, ну что ты ко мне привязался? Что тебе надо от меня?

Калинин уставился ей прямо в глаза своими ясными, как небо, очами.

– Как-то неожиданно у нас все закончилось, правда? Ты исчезла, номер телефона сменила. Жалко. Я не прочь продолжить. Может, попробуем опять?

– Эдик, хватит! Пожалуйста. Отстань от меня!

Ну почему Катя с ним никакая? Не может уколоть обидным словом, не может оттолкнуть или даже врезать. Ведь умеет! Но она только повторяет убогие фразы, словно умоляя о снисхождении. Совсем как та пухлая девчушка, похожая на сдобную булочку, на которую насели тогда три одноклассницы в школьном закутке, – совершенно беспомощная и жалкая, с дрожащими губами. Вот и Кате осталось только скрестить руки в защитном жесте и бормотать, словно заклинание: «Нет! Не надо! Не смей!»

– Кать, ну чего ты так?

Правая ладонь Эдика на мгновение отлипла от стены, чтобы занять более подходящую позицию – прижаться к Катиному плечу.

– Я же серьезно хочу с тобой…

На этот раз Эдик не сам умолк на середине. Заглушая его слова, откуда-то сбоку прозвучало громкое и презрительное:

– Да что ж ты за тормоз такой? Неужели никак не дойдет? Девушка же ясно сказала: «Отвали!» Чего непонятно-то?

У Эдика от злости и досады перекосилось лицо, это не обещало ничего хорошего тому, кто неожиданно вмешался не в свое дело.

Но Катя увидела это мельком, пока поворачивала голову в сторону своего заступника.

– Кир?

Кирилл

Срезать путь через дворы – святое дело. Можно, конечно, чинно идти по главной улице, но зачем, если закоулками дорога в полтора раза ко роче?

Точно, не меньше, чем в полтора. Местный район Кириллом неплохо изучен, и знакомых здесь можно встретить. Да только не тех, кто сегодня попался. Катю Кирилл увидел издалека и даже не удивился, что взгляд наткнулся именно на нее.

Ну-у, в последнее время они часто пересекаются. И вообще… и…

Она стояла возле одного из домов с каким-то неизвестным парнем.

Хм!

А собственно… может стоять с кем угодно. Кириллу-то какая разница?

Хотел пройти мимо, окружным путем, чтобы тактично не разрушать чужую идиллию. Но в кои-то веки утомленная долгим бездействием интуиция проснулась: «Какое еще «мимо»? Разве не видишь: что-то не так!»

Приблизился, убедился: «Конечно, не так!»

Беседа вовсе не была милой. Катя прижималась спиной к стене и совсем не походила на привычную Катю. Скорее на испуганную, потерянную маленькую девочку.

Неужели она бывает и такой?

Кирилл видел разную Катю: жесткую, высокомерную, насмешливую, коварную, театрально придурковатую, рассерженную, спокойную, мягкую, уютную. Но такую…

Они разговаривали негромко, но в тишине двора эхо легко подхватывало слова и, перескакивая от стены к стене, доносило их до Кирилла. И у того не получилось долго присматриваться, прислушиваться и медлить.

Подошел и высказался от души. Потом на мгновение обалдел под Катиным взглядом.

Надо же, какого странного цвета у нее глаза! И почему он раньше не замечал? Теплого и… Вот как сказать? Какого цвета огонь свечи? Какого цвета горящее в ночи окно?

Даже забыл совсем про этого придурка, который пыхтел рядом от негодования и, кажется, хотел сказать что-то вроде: «А не пошел бы ты! Да кто ты вообще такой?» Но Катя уже сообщила кто, назвав Кирилла по имени. И придурок разумно решил, что лучше отступить. Потому что Катя плюс Кирилл – это уже великая сила. Хотя какие еще плюсы?

Катя какое-то время не двигалась с места, словно приклеилась к этой стене. И смотрела не на Кирилла, а куда-то вдаль. А может, вообще в никуда.

– Все нормально? – поинтересовался Кирилл.

Она кивнула.

– Ну пойдем тогда.

– Да. Сейчас.

Очень хотелось узнать, что произошло, кто этот парень и почему с ним Катя была такой. Но она ведь ни о чем не спросила, когда Кирилл явился к ней поздним вечером в поисках ночлега. И никто из Булатовых не потребовал подробных докладов и объяснений, не полез в душу. Просто приняли. Просто приютили.

Кирилл потому и пошел к ним, а не к Широкову, например, зная, что тот задолбает расспросами, а если ему не отвечать, смертельно обидится и станет нудить еще сильнее.

И не к Маринке Лавренковой. Ее родители, в первую очередь мама, сразу бросились бы созваниваться с Успенским-старшим. И что бы им высказал папочка под горячую руку – трудно представить.

Катя по жизни молчаливая, что невероятно для девчонки. Раньше Кириллу такие не попадались. Да, встречались такие, которые и слова не могли сказать, но это от робости, от закомплексованности. Кате эти качества не свойственны. Она молчит осознанно, и ей легче сдержаться. А Кирилл – человек общительный, разговорчивый. Если уж совсем самокритично – болтливый. Вопросы возникают у него сами собой и так и норовят вырваться наружу. И надо направить их поток в какое-то безопасное направление, нейтральное и невинное.

Что бы такое сказать, бессмысленное, но не столь формальное, как: «Погода сегодня просто замечательная, не правда ли?»

– А ты почему так легко одета?

– Как обычно, – ответила Катя, дернув плечами. – Я же бегала.

Спортивный костюм, тонкая ветровка – для пробежки самое то. Но для неспешной прогулки поздней осенью явно подходит не очень.

– А сейчас не замерзнешь?

– Да нет. Я привычная. – Катя засунула руки в карманы. Скорее всего автоматически, но это случайное действие не очень-то вязалось со смыслом сказанного, и она твердо и чуть иронично добавила: – И куртку мне не надо предлагать.

– Куртку? О! – Брови у Кирилла приподнялись озадаченно и смущенно. – А я как-то и не подумал даже. Но если надо…

Он ухватил бегунок молнии и решительно дернул его вниз, но Катя остановила благородный порыв:

– Не надо. Я же сказала.

И улыбнулась глазами.

Кирилл застегиваться не стал, так и двинулся дальше – грудь нараспашку. Кстати, куртка у него тоже была легкая. Зачем утепляться, когда вся дорога – до школы и обратно? Жил бы чуть поближе – в одном костюме ходил бы. Чтобы не заморачиваться на раздевания и одевания.

От разговора Катя еще больше оживилась, стала прежней, привычной. Почти. И Кирилл подумал: «Что бы еще такое сказать? Позитивное или забавное».

– Представляешь, Подгорная тут учудила. Меня в кино пригласила, сама. Я даже предположить не мог, что она на такое способна.

Катя тихонько хмыкнула, устремила якобы простодушный взгляд в небо, но потом все-таки призналась:

– Это я ей посоветовала.

– Ты? – Кирилл даже остановился.

Вот уж чего он никак не ожидал. По многим причинам.

– Надо ж было додуматься, а?! Ты бы ей еще письмо посоветовала написать, с признаниями.

– Я же не знала, что письмо лучше.

Ах-ах! Типа она искренне раскаивается.

– Да что ты? Неужели не знала? – Кирилл с притворным сочувствием и пониманием заглянул в Катины глаза.

Рыжие-бесстыжие. Беспринципно кошачьи.

– Ну-у, ты же сходил с ней в кино?

– Конечно!

– И как?

– Все отлично! – Кирилл даже взмахнул руками для эффекта. – Довольна?

– Я? – изумилась Катя. – Я-то при чем?

– Ты?

– Я.

Лед можно растопить теплом. С железобетоном подобное не прокатит.

– Ну и зачем ты это придумала? С кино. И вообще откуда вы с Подгорной знакомы?

Катя объяснила спокойно:

– Мы не знакомы. Она ко мне подошла на улице, спросила, как произвести на тебя впечатление. – А потом вопросительно и чуть вызывающе посмотрела на Кирилла: – И что я должна была ответить?

– Что не надо ей производить на меня впечатление.

Катя нахмурилась. Не в шутку, по-настоящему.

– Это я должна была? Кир! А может, все-таки ты? Или тебе очень нравится, что она за тобой бегает, старается, заискивает?

Кирилл смутился:

– Да зачем она мне?

– Вот видишь! – невесело заключила Катя. – А если ты к ней так относишься, почему же до сих пор молчишь? Почему прямо не скажешь, что у нее нет никаких шансов? Что ты все равно не способен любить никого, кроме себя.

Ну вот! Приехали!

Папа время от времени заводит разговор о существовании искренних чувств и поминает самовлюбленного эгоиста. Теперь еще и Катя подключилась. А Кирилл, между прочим, без колебаний устремился ей на помощь. Обидно даже.

– Почему? Почему вы все считаете, что я никого не люблю?

– А кого же?

В Катином вопросе Кирилл не увидел ни подвоха, ни какого-то скрытого намека. И уж точно в нем не было кокетства. Он ответил не сразу, честно задумался, пытаясь понять.

Кого он любит? Папу, само собой. Ну и…

Катя внезапно остановилась, но вовсе не обмерла в ожидании ответа. И смотрела она не на Кирилла, а в проход между двумя домами, на группу из нескольких парней.

Кирилл не сразу догадался, кем она так заинтересовалась, потом пригляделся и заметил нового знакомого. Это был все тот же придурок, который недавно наседал на Катю. Но теперь уже он сам прижимался спиной к стене и не просто разговаривал, отбивался, один против четверых.

Как-то чересчур быстро настигло его возмездие, не захотело долго ждать.

На месте Кати Кирилл бы тоже полюбовался на торжество вселенской справедливости. Но Катю, кажется, не устраивала позиция стороннего наблюдателя. Она окинула внимательным взглядом окрестности, словно искала что-то, а потом направилась к куче строительного лома, наваленной возле торчащей посреди двора трансформаторной будки.

– Ты чего? – озадачился Кирилл.

Катя не стала посвящать его в свои планы, выудила из кучи металлический стержень, не слишком толстый и длинный – чуть побольше монтировки, – взвалила на плечо и невозмутимо двинулась в сторону дерущихся.

– Добить его хочешь, чтоб не мучился?

Катя оглянулась со снисходительным упреком и зашагала дальше пружинящей походкой физкультурницы. Девушка с веслом. Или нет. Полет валькирии. Те ведь как раз были блондинками.

Парни, слишком увлеченные своим делом, не сразу ее заметили, и Кате пришлось громко произнести:

– Эй, мальчики! Какие-то проблемы?

Увидев Катю, «мальчики» моментально забыли про своего противника. Да и тот резко выпрямился и застыл, хотя мгновение назад загибался от чьего-то удачного удара.

Высокая, удивительно красивая Катя с ломиком у плеча, который она крепко и подозрительно умело сжимала двумя руками, смотрелась внушительно. За ее спиной стоял Кирилл, вовсе не выглядевший слабаком. К тому же он тоже предусмотрительно прихватил железяку, загнутую с одного конца – для гармонии и в надежде ускорить мирное разрешение конфликта. Не то, чтобы он ненавидел драки, но было бы из-за кого!

Кирилл легонько постукивал железякой по асфальту, будто вел отсчет. А парни переводили ошарашенные взгляды с него на Катю, потом на тяжелые ломики.

– Вы что, совсем охренели? – изумленно поинтересовался один.

– Да нет, – со всей серьезностью заявил Кирилл. – Тоже хотим поучаствовать. Только мы с той стороны, где народу поменьше.

– Угу, – не размыкая губ, поддержала Катя.

– Да пошли вы… – процедил другой парень, пренебрежительно глянув в сторону жертвы.

Тоже, наверное, решил: «Было бы из-за кого!» – плюнул под ноги, развернулся и пошел – может быть, туда, куда отправлял Кирилла с Катей, а может, в другое место. За ним потянулись остальные.

Трое смотрели вслед уходящим, пока те не скрылись из виду.

Катя бросила свою железку на асфальт. Она грохнула, покатилась в сторону. Парень у стены вздрогнул от неожиданного и очень громкого звука, повернул голову:

– Кать…

Катя не позволила ему ничего сказать:

– Шел бы ты тоже, Эдик! Домой. Пока еще чего не случилось.

Лед в голосе, холодный, твердый, неласковый. И эффект – словно втянул в себя жгучий морозный воздух. Не то что слово не сказать – не выдохнуть.

Эдик и так выглядел потрепанно, от былого гонора и следа не осталось, но тут совсем сдулся и послушно поплелся прочь. А Кирилл прислонил свое оружие к стене – к чему тут землетрясения устраивать? – и строго посмотрел на Катю:

– И зачем ты полезла?

Катя закусила губу, помолчала немного, вперив взгляд в неизвестную точку на асфальте.

– А надо было стоять и смотреть?

Кирилл усмехнулся:

– Еще есть вариант: пройти мимо, упиваясь торжеством и злорадно улыбаясь.

– В другой раз так и сделаю.

Серьезно она или нет? Как понять?

Девушка, лезущая в драку с монтировкой. Испуганная овечка, вжимающаяся в стену. Снежная королева, способная заморозить дыханием.

– В другой? – решился уточнить Кирилл. – Его что, так часто бьют?

– Не знаю, – ответила Катя коротко и безразлично, отряхнула ладони, опять спрятала руки в карманы. – Я с ним давно не виделась.

– Тогда почему…

Кирилл осекся. Ведь дал себе слово ни о чем не выспрашивать. Если только Катя сама скажет…

Она сказала, но совсем не то, что он ожидал:

– Я пойду. Ладно? – И ошарашила продолжением: – Одна.

Кирилл расстроился. Ну вырвалось случайно. Честно, не хотел он ничего выпытывать! Но Катя мгновенно отстранилась. Или нет?

– Мне так надо.

– Ага, – невольно кивнул Кирилл.

Понятно теперь. Распространенная рядовая ситуация, когда непременно надо побыть одному, и все такое.

– Ну пока тогда.

– Пока!

Он проводил Катю взглядом, развернулся, сделал несколько шагов и замер.

Нет! Что за фигня? Какое еще «побыть одному»? Глупости! Можно молчать, ничего не рассказывать. Но зачем при этом быть одному? Да не нужно это Кате! И не хочет она оставаться в гордом одиночестве, просто так сказала. Привыкла все переживать сама, ни на кого не надеясь, не обременяя остальных своими проблемами. А Кирилл – тут Широков не ошибся – полный лох. Болван самовлюбленный. Это от папы.

Опять он ничего не понял. Кирилл крутанулся на месте и рванул туда, где скрылась Катя. Наверное, она не успела далеко уйти, и он ее сейчас быстро нагонит.

Кирилл торопливо обогнул дом и сразу притормозил.

Нагонять не пришлось. Катя никуда не ушла. Она сидела на скамейке под деревьями, неподвижная, словно заколдованная, но услышала приближающиеся шаги и повернула голову.

Не отводя ни на секунду взгляда, Катя следила, как Кирилл подходит к скамейке. А он не стал разбирать, какие чувства читались в ее глазах. Какие бы ни были, хватит уже анализировать. Кирилл и без того точно знал, как ему следует поступить.

Он подошел, уселся рядом, придвинулся вплотную – нога к ноге, плечо к плечу, – взял Катину ладонь в свою, осторожно сжал пальцы:

– Побудешь одна как-нибудь в другой раз.