Текст книги "Пепел Снежной Королевы"

– Я думала, что умру. Было очень больно осознавать, что он ко мне ничего не испытывает. Но чему здесь удивляться? Сейчас я отчетливо вижу, что все это – следствие моего заблуждения. Я сама запуталась и его втянула. Бедный Поль. Это было несправедливо по отношению к нему.

– То, что он тебя трахнул, не любя при этом?

– Грубо и пошло (недовольно морщится). С его стороны это был акт сострадания, рыцарский поступок…

– Ты себя слышишь, Куки? Рыцарь, лишающий девственницу невинности и бросающий ее на следующее утро.

– Хирурги тоже выглядят иногда жестокими.

– Понятно… Мать, отец, брат. Почему только они? А друзья, подруги? Как эта Роузи, например.

– Роузи? Не смешите меня. Вы не представляете, какая это красавица. Тогда мы так часто общались только потому, что преподаватель колледжа составил из нас пару. Это были парные задания на практических семинарах. Она вынуждена была со мной так часто общаться, даже обедать вместе. Наверняка Роузи даже не замечала меня. Сейчас она декоратор в местном театре. Но ее приглашают и в Лондон, причем все чаще и чаще. Она талантлива.

– Я вижу, наличие таланта тебе кажется непременным качеством для любого человека?

– Для человека вообще. У меня, например, его нет.

– Опять это самоуничижение!

– Если я вам надоела, я с радостью прекратила бы этот пустой разговор, мне пора на работу.

– Минуточку, пожалуйста! Как тебе было с Полем в постели?

– Что за…

– Пожалуйста, это очень важно для определения твоего образа.

– Не особенно помню… Я тогда очень волновалась, но сначала все было просто потрясающе. Он был так нежен, что совсем неожиданно у меня слезы из глаз полились в три ручья. Правда, разревелась как дурочка! Впрочем, я дурочкой и была. Он даже слегка позабавился или испугался. Я уж не помню. В любом случае, я была занята собой, а не им. Иначе меня бы там не оказалось…

– Понятно. Ну а что насчет твоих расследований? Что они для тебя значат, зачем ты это вообще делаешь?

– Все началось не с моего брата. Вы ошиблись, когда писали мою биографию. Все началось с миссис Кассандры Фэйрфакс. Она лежала тогда совсем голая, эти ее синие волосы… Не должен человек позволять вытворять с собой такое! Это подло и унизительно. Я не понимала, кто может так спокойно сносить посторонние взгляды и прикосновения незнакомых людей. Я не про Питера, он, возможно, не самый плохой из похоронщиков. Я в принципе. Это просто ужасно. У нее отняли все – одежду, имя, гордость, прошлое. А я ей все это вернула. Думаю, ей это принесло успокоение. По крайней мере один человек знает историю жизни Кэсси.

– Благородно. Только какой от этого прок?

– Да. Это, пожалуй, и вправду лишено смысла, но мне это очень важно.

– Так, но откуда у тебя способности к сыску? Где научилась обманывать людей, взламывать квартиры и сейфы?

– Я стараюсь ничего не взламывать. Иногда я забираю оригиналы, но обычно просто делаю копии. И, разумеется, ничего ценного – не путайте меня с воровкой! Да, у меня есть пара отмычек, некоторые представления о прикладной химии, используемые обычно в криминалистике.

Приходится играть роли и людей обманывать… Просто иногда они более склонны открываться, скажем, племяннице умершего, пытающейся вспомнить родственника, чем постороннему человеку. А мне как-то с детства удавалось перевоплощаться. Моему священнику в школьной постановке «Ромео и Джульетты» верили даже первоклашки. Они меня не узнавали потом, кстати, когда я была в обычной одежде. Смешно. Это действительно волнует.

Но меня, право, настораживает, что вы упорно называете мою маленькую причуду расследованиями. Это же не детектив.

Я обычный средний человек, живу обычной скучной жизнью. Просто время от времени собираю сведения о частной жизни уже умершего человека. Это никому не повредит. Назовем это лучше безобидным хобби. Мне так будет спокойней, а у вас сложится обо мне более верное впечатление.

– Ну хорошо. И последний вопрос, если позволишь.

– О, пожалуйста.

– Каким ты сейчас представляешь свое будущее?

– Обычным. Ничего сногсшибательного. Скорее всего, останусь одна (вздыхает), папе уже шестьдесят восемь лет. Сейчас он на пенсии. Но он вполне крепкий мужчина, думаю, проживет лет до восьмидесяти. Надеюсь, что и больше, – в его роду как будто были случаи долгожительства. Мы будем жить вместе, тихо и мирно. Дальше загадывать не хочу.

– Спасибо, Куки, ты очень мне помогла.

– Пожалуйста, не знаю, правда, в чем.

Кристофер Мэтьюз

Кристофер Мэтьюз. Кит. Кей. Физически крепкий, тонкий и прочный, как капроновый шпагат. Цвет кожи – бледный. Волосы темные, но всегда полностью скрыты под трикотажной шапкой с голубыми и белыми полосками.

Глаза широко расставлены, длинного и узкого рисунка, серо-голубые. Нос тонкий, короткий. Скулы острые, высокие. Рот большой, узкие губы. В отличие от сестры пошел в мать. Руки все время в движении, перебирают одежду. Пальцы бегают, суетятся.

Глаза тоже перебегают от предмета к предмету, никогда не останавливаются, не фиксируют взгляд. На людей смотрит сбоку и снизу – мельком и быстро. Одет всегда в большие по размеру вещи, чем нужно, помятые и неряшливые. Слишком много вещей, не по сезону теплых и объемных. Но всегда это вещи чистые. На чистоте Кристофер зациклен.

Образование обрывочное, избирательное. Уникальная память – может цитировать однажды виденные трагедии Шекспира, к творчеству которого имеет необъяснимую слабость.

Математические способности великолепны – цифры в памяти держатся шестизначные, причем подвергаются сложным преобразованиям в уме. Любит простые числа, испытывает зависимость от них. Никогда не говорит напрямую, только загадками и метафорами.

Панически боится врачей, больницы, лекарства, уколов. Женщины в белом повергают его в кататоническое состояние. Абстрагируется от реальности, исключая зрительное восприятие окружающих людей – избирательно.

Друзей нет, родных не признает. Мать свою панически боится. До психической травмы в возрасте пяти лет был гиперактивным, но в пределах нормы, сообразительным и живым ребенком.

Кристофер был привязан в детстве к матери. А сестру любил очень, гораздо больше, чем мать. Отца уважал и побаивался, тот был слишком шумным, крупным и нечастым гостем в его детстве.

В среде ровесников не был лидером, однако ценился за фантазию и сообразительность. Вероятно, в школе проявил бы недюжинные способности в математике, уже к пяти годам бегло читал и знал все четыре действия с числами.

В ночь Великого Снегопада стал свидетелем убийства девочки. Женщина в белом, склонившись над полураздетым ребенком, душила его, схватив руками за горло и глядя прямо в глаза. Кит был слишком близко к ним и слышал все, что она говорила. Когда убийца заметила мальчика, она подошла к нему и поцеловала.

Претерпев ломку сознания, Кит перестал говорить (запрет убийцы) и перестал двигаться (запрет Куки, ушедшей искать его ботинок). Без движения и звука он пролежал в клинике около трех лет. Однажды в его отделении появилась больная девочка со склонностью к самоубийству. Звали ее Мишель.

Аудиодневник

Что? Что, что… Простое число 479 не делится ни на одно правильное. Простые делители здесь тоже не помогают… Но я не о том. Мишель. Это… Это лучший человек во всем мире, во всех вселенных. Ей не должно быть больно. Это нехорошо. Правильных чисел не выходит, по теории игр 359… Ради нее я готов носить костюм и галстук. Он душит меня, число Пи равно 13 целых 14 сотых…

Белые люди ее заметают, закрывают. А она все красит, цветными, красными, синими, зелеными цветами. Все белые поверхности она закрашивает. Создает цвет, цветы, миры и числа.

Все числа имеют цвет. Все ее картины я вижу в математических формулах. Она может нарисовать формулу Вселенной. Я боюсь людей, я их не люблю. Особенно белых. Они все притворяются. Как ОНА. Но она не целует как Мишель, нет. Я понял разницу. Одна любит, другая убивает. Одна отдает, другая забирает.

Простые числа. Мишель – простое число, она не может жить в клинике. Она должна быть рядом со мной. Если я смогу заботиться о ней, она будет счастлива. Мишель должна быть счастлива. Я могу это сделать, я хочу. Куки мне поможет. Куки всегда мне помогала, она главная, главнее мамы, больше папы. Куки мне поможет.

Но я не могу с ней говорить. Она не может меня видеть. Куки, Куки-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!!!!!!!!!! Помоги мне. Никто, кроме тебя. Я свою задачу выполнил, я нашел тебя, я пришел к тебе, я сказал тебе. Больше я ничего не смогу сделать. Если я не вернусь до того, как пойдет снег, все, конец. Мишель умрет. Я умру. Куки, ты должна нас спасти. Одна надежда на тебя. Один – простое число.

Беседа

– Кит, скажи, ты любишь маму?

– Мама? Кто это?

– Старшая медсестра.

– Это плохо, плохо. Осторожно. Нельзя говорить. Нельзя двигаться. Нельзя, а то смерть. Смерть – это плохо, это бесконечность. Правила игр не действуют.

– Так, спокойно. Кит, ты здоров, говоришь только каждое тринадцатое слово из тех, что приходят тебе на ум. Итак, мать, сестра, кого ты любишь?

– Тринадцать – простое число. Мать – это страшно. Белая, большая женщина, душит, убивает, забирает жизнь и дыхание, когда целует. Куки – это хорошо. Это защита. Она найдет ботинок, и все будет хорошо. Мишель и я выйдем из клиники, будем свободны. Белая женщина больше не будет быть.

– Почему чистота?

– Чистое – необязательно белое. Белое может быть не чистым. Белое – грязное.

– Математика?

– Числа… Когда ушла Куки, я читал алфавит. Он кончился. Буквы – это слова. Алфавит – это буквы. Алфавит кончился. Я начал считать. Числа бесконечны.

– У тебя и Мишель секс был?

– У меня и Мишель Любовь. Есть.

– Как ты представляешь свое будущее?

– Я и Мишель будем жить в маленьком домике. Она будет рисовать, я вычислять. Друзья будут к нам приходить три раза в неделю и в дни рождения.

– Как ты выжил в клинике?

– У меня есть Мишель. Я могу жить и там, но Мишель нет.

– Как поможет Куки?

– Она здоровая, умная. Я умный, быстро считаю. Мишель видит людей, Куки видит цветы. Я знаю, потому что видел в детстве, как Куки разговаривает с цветами. Потом я вроде говорил ей про Снежную Королеву, больше никому, никогда. Даже Мишель.

– Снежная Королева? Ты знаешь, кто это?

– Это белая женщина. Забирает девочек как Мишель.

– Как ты выбрался из клиники?

– Ключи у старшей медсестры.

Вильгельмина Мэтьюз

Вильгельмина. Мина. Мать Куки и Кристофера. Жена Рэйли Мэтьюза. Сестра Голубой Феи.

Ее отец – тихий алкоголик. Погиб из-за несчастного случая (пьяным разбился на машине), когда Мине было лет двенадцать. Мать, врач-лаборант в местной больнице, растила детей одна.

Мина – стройная темноволосая и светлоглазая женщина. Тонкой кости, изящные щиколотки и кисти. Нервная, но со временем, как трава после сильного ливня, стала прибитой. Хотя нервность не ушла, а трансформировалась в злость на мир.

Злость на недотепу мужа, который так и не смог забыть первую любовь, несмотря на явное сумасшествие той. Злость за то, что вынуждена воспитывать их отродье, эту медлительную и неповоротливую Куки. За то, наконец, что у нее отняли ее маленького мальчика.

Она всегда думала, что все в мире делается так, как ей хочется. Что вся земля вертится под ее дудку. Младшая сестра была у нее на посылках. Отец послушно исполнял все ее прихоти. Мать тщательно следила за этим.

Сразу после школы Мина сбежала с одним крутым парнем, но тот оказался тряпкой. Бросив его, она окончила медицинские курсы и поехала работать медсестрой в маленьком городишке, где остановилась сестра.

После побега Мины мать как-то слишком уж внезапно умерла. Кстати, ничего не оставив после себя. Зельда сказала, что в их городке так славно. Сама она работала учителем истории и заочно училась в университете. Хотела стать профессором. Мина считала ее малохольной дурочкой, которая пропадет, если оставить ее без присмотра.

Приехав в городок и осмотревшись, она не нашла его таким уж милым. Зато, к своему удивлению, увидела, что сестрица подцепила мужчину. Настоящего, моряка. С собственным домом, хотя и запущенным.

Зельда втрескалась в Рэйли по уши и была на седьмом небе от счастья. «Теперь-то мы заживем», – радостно восклицала она, обнимая обеими руками и жениха, и сестру. В первый раз она была так счастлива после смерти мамочки и папочки.

«Мамочки и папочки!» – восклицала Мина, в сердцах разбивая очередную мензурку с анализами больного во время смены в больнице. Эта глупышка не сможет удержать Рэйли. Мина отлично знала таких ухарей, с ними надо быть предельно осторожной, а эта девочка, витающая в облаках, слишком нежная, слишком неопытная, он разобьет ей сердце, да и только.

И Мина решила сама его окрутить. С ее опытом, красотой и обаянием ничего не стоило воплотить план в реальность. А Зельда поплачет да и перестанет, за ее книжками это будет несложно, все равно любить по-настоящему эта рыба не умеет. Если она еще есть. Эта любовь. Раз решив действовать, Мина уже никогда не отступала. Невзирая на слезы и мольбы сестры, Мина однажды купила белое платье, фату и билет в Исландию.

Всеми правдами и неправдами она прорвалась на эту ледяную платформу. Но когда девушка уже оказалась на месте, что-то тревожное закралось в ее сердце, какое-то предчувствие страшного…

Впрочем, быстро прогнав незнакомое чувство, справившись с дрожью в коленках, она отважно ступила на платформу со ступенек трапа вертолета, летавшего, как маятник часов, под ногами.

Ее испугали медвежьи манеры рабочих, друзей Рэйли. Сам он был испуган скорее ее решимостью и все спрашивал, как на это отреагировала Зельда.

Пришлось пустить слезу, сказать, что она бросится в воду, холодную и черную, с мертвым плеском бившуюся где-то там далеко внизу о борта платформы. Тут ему уже отступать было некуда.

Это была самая первая фотография в их альбоме, единственной вещи, которую Мина принесла в его дом. Там она и поселилась в ожидании мужа из рейса.

Зельда, несмотря на уговоры Мины, так и не переехала к ней. А ведь Мина всегда мечтала, что они заживут все вместе… Но, видимо, это было даже лучше. Для всех.

Потом выяснилось, что эта тихоня вовсе не так проста, как выглядит. Она, оказывается, забеременела тихой сапой. Рэйли и позабыл совсем, что переспал с одной сестрой, когда женился на другой, – вот они, мужчины!

Это было последней каплей, и слабенькая Зельда рехнулась. Крыша у нее поехала и раньше – кто же в своем уме будет спать с моряком до того, как он наденет тебе на палец кольцо? Но рождение ребенка стало для нее концом.

Пришлось девочку забрать. Мина хотела бы конечно совсем избавиться от девчонки, но этого болвана Рэйли вдруг стала мучить совесть. Это они, видите ли, виноваты во всем. Они! Замечательно, как это некоторым удается свалить свою вину на других.

И вот они стали жить. Все вроде наладилось. Рэйли ходил в рейсы, неплохо зарабатывал. Хотя и пить стал больше – но ведь у мужчин у всех это в крови. К тому же Мина вскоре забеременела и родила сына.

Казалось, все совсем уже хорошо. Ее уважали, мужа любили (его собутыльники), Зельда вернулась из клиники (правда, совсем другая). Но она ведь и раньше не блистала нормальностью, так что все путем. Мина взяла сестру на поруки и подкармливала лекарствами. Подкидывала продукты и вообще ухаживала за ней – совесть ее была чиста.

Малыш рос и радовал Мину, впервые в жизни давая возможность почувствовать себя счастливой. Даже Куки иногда вела себя вполне сносно, учитывая ее печальную наследственность, да и вообще. И вот вдруг пошел снег. Это было самое страшное происшествие в богатой на события жизни Мины. Такого она не ожидала от этого жестокого мира. Нет.

Сначала его не стало. Но она верила, что мальчик жив, что она его найдет. И в самом деле, его нашли. Однако волна радости быстро схлынула, и, не дав передохнуть, Мину поглотила еще более страшная пучина.

Она не хотела верить, что это не просто шок. Она обивала пороги лучших докторов, лучших консультантов, и все без толку. Сразу поставили диагноз – аутизм. Скажите спасибо, что не кома. Спасибо? За что? За то, что вместо сына теперь у нее на руках это бессловесное создание?

Ворота рая захлопнулись, и она оказалась в беспощадной пустыне. Никто ее не слышал. Рэйли повторял, что все обойдется. Он как будто не понимал, что ничего уже не будет хорошо. Что все кончено. Даже человек без медицинского образования и даже совсем болван мог бы это понять. Но только не он. Он, перед глазами которого ежедневно ходила Зельда.

Забрав Кристофера, Мина ушла. Она поместила сына в клинику Инсайд-Хилл и сама стала работать там медицинской сестрой, со временем заработав должность старшей сестры. Пока однажды мальчик не исчез.

К мужу, теперь уже бывшему, она и не думала обращаться. Еще лет пятнадцать назад Мина сообщила ему, что мальчик якобы умер, а сама она возвращаться к нему не намерена.

Это она сделала, чтобы отделаться от его надоедливых визитов, после которых мальчику становилось только хуже. И потом, у нее завязался роман с главврачом, впрочем, никуда так и не приведший. Она сама стала понемногу спиваться, хотя от персонала ей это удавалось скрывать. Пока.

Отныне же главной задачей ее жизни было вернуть себе сына.

Письмо Вильгельмины

Что тут говорить, я неудачница. Это у меня от папаши, от него, алкоголика. Лучше бы я осталась в Лондоне, а не ехала в этот паршивый городишко к своей сестре. Может, и ей было бы лучше. Вряд ли она не сошла бы с ума – это у нее, видать, на роду написано, но я бы этого не видела, по крайней мере. И Рэйли женился бы на ней, узнал бы тогда, каково это – жить с полным барахлом и психом.

Если бы да кабы. Не люблю я эти рассуждения. Вся жизнь моя – несчастная наука. Всем добрым девушкам совет – не будьте дурами, не думайте о своих близких, они-то о вас не думают. Делайте так, как лучше вам, вот и все.

Я слишком уж обо всех беспокоилась – о сестре, о муже. Вообще, все мужики сволочи, верно мне мама говорила. Что ни кадр, то ублюдок, или предатель, или алкоголик. А то и все вместе разом – как этот главврач.

Всего и было радости в моей жизни, то веселое путешествие в Лондон да моя семейная жизнь сразу после рождения Кристофера. Что это был за малыш! Такого умницы я не видала ни разу, куда там этой Куки—вот что значит мать! Даже при почти полностью идентичном наборе генов – какая разница! Была, до того как малыш заболел. Это ужасно. Лучше бы он умер той ночью. По совести вам говорю, этому доку Миллибенксу можно позавидовать.

Только такая сильная женщина, как я, могла бы все это вынести. А ведь испытаний в моей жизни было предостаточно!

Интервью

– Скажите, Мина, вы любили мужа?

– Когда выходила замуж?

– Хоть когда-нибудь?

– Не знаю. Того, самого первого, я любила до безумия, как кошка. Могла простить ему все. Почти все. Но когда он стал ради героина приторговывать мной, я уже не вытерпела. Тут как раз пришло письмо от Зельды, я и поехала.

– Да или нет?

– Ну, я чувствовала, что он хороший человек. Слабый, бесхарактерный, но Зельда плохого человека не смогла бы полюбить, так что да, он был хороший.

– У вас талант не отвечать на вопросы.

– Задавайте правильные вопросы, только и всего.

– Что вы чувствуете по отношению к сыну?

– Любовь, жалость, стыд, отчаяние.

– Вам не кажется, что есть что-то роковое в этих событиях: сумасшествие Зельды и аутизм Кристофера?

– Между этими двумя событиями нет никакой связи. Ничего рокового в слабоумии Зельды не было. Она всегда такой была, просто со временем это неизбежно прогрессировало. То что случилось с моим мальчиком, ужасно. Я бы своими руками задушила того, кто виновен в его болезни. Несколько раз я порывалась задушить Куки.

– Вы ее считаете виноватой?

– В первую очередь. Во вторую – эту мерзавку Бэби. И мужа тоже – ведь он мог бы вернуться пораньше, и не надо было бы оставлять детей на няню.

– Вы пьете?

– Вовсе нет, с чего вы взяли?

– В нижнем ящике вашего стола всегда лежит початая бутылка виски.

– Бред. Я не алкоголичка. Я ведь не мужчина! Бывает, что меня выводит из себя больной или кто-нибудь из персонала… Мне надо расслабиться. При моей жизни, моих испытаниях…

Рэйли Мэтьюз, отец Куки

Рэйли Мэтьюз. Среднего роста, крепкий (несмотря на возраст, физически очень силен), ходит вразвалку, хотя в море не бывал уже много лет. Кожа выдублена в бурый цвет, волосы вьющиеся, некогда рыжие, теперь белые, особенно сильно контрастируют с цветом лица.

Несколько шрамов – на правой ладони, огромный рубец на бедре – сорвался металлический канат с нефтяной лебедки, на боку вдоль четвертого ребра – след от финки.

Говорит всегда, сначала подумав. Голос, как ни странно при столь внушительной внешности, довольно тихий, деликатный. Манера разговаривать такая, что все окружающие прислушиваются к каждому его слову.

Словарный запас богат, но не всегда это видно сразу. Много читает, интересуется практически всем, особенно любит применять свои дедуктивные способности – довольно неплохие.

К моменту смерти отца Рэйли с матерью жили в арендуемом на пенсию доме. После смерти мужа Жизель (мать Рэйли) стала портнихой, довольно известной в городе, и выкупила закладные на дом, в котором и умерла почти сразу после того, как сын впервые ушел в море.

Рэйли начал ходить в море простым юнгой, постепенно приобретая опыт и навыки, а также уважение товарищей. Ходил под разными флагами торговых компаний, побывал на всех континентах. Время от времени возвращался домой, из чувства сентиментальности, – мать уже давно умерла.

Привык жить в суровом мужском обществе, постепенно снискав репутацию честного и смелого малого. Повышенное чувство справедливости позволило ему с успехом справляться с обязанностями третейского судьи, решать конфликты среди товарищей, которые его уважали.

Имеет небольшой пунктик – стремится в любом обществе (обычно в ограниченном мужском коллективе) стать лидером, и чаще всего удачно. Его уважают за мужество, силу (и физическую в том числе – никто, даже обладая большим, чем он, весом, не мог равняться с ним в поднятии гантелей, гирь и пр.). Считают «настоящим мужиком», своим, даже если он и занимал должности. Впрочем, выше бригадира и боцмана не поднимался, хотя карьерист по натуре.

Однако с женщинами были проблемы. В каждом порту его ждала шлюха, а он всегда мечтал о семье. С настоящей женой, которая его ждала бы из рейсов, устраивала бы его запущенный после смерти матери дом, возможно, растила бы детей.

Однако при его образе жизни приличных девушек ему не попадалось. Однажды, находясь в отпуске между рейсами, он в библиотеке, куда пришел за очередной книгой, обратил внимание на тихую и скромную девушку.

Она была светловолоса, тиха и приветлива. Говорила умно и ласково. Имя у нее было чудное – Зельда. Они разговорились, и, несмотря на то, что она была намного образованней, чем Рэйли, он не чувствовал себя ущербным, как обычно бывало с приличными девушками. Несколько раз повстречавшись, они поняли, что им хорошо друг с другом. И он предложил Зельде пожить вместе.

Он был старше нее, но то ли оттого, что она была очень серьезной девушкой, то ли оттого, что он рядом с этим нежным белокурым созданием как будто молодел, разницы в возрасте особо не чувствовалось.

Несмотря на то что времена были бунтарские, они решили оформить свои отношения (инициатором был Рэйли, Зельда только ласково улыбалась). Она лишь испросила его позволения вызвать свою сестру в город, чтобы ей не было скучно в большом доме одной во время его рейсов.

Он с радостью согласился, тем более что ему и самому было совестно так надолго оставлять молодую девушку одну. К его удивлению, сестра Зельды оказалась девицей совсем другого толка.

Как только приехавшая пересекла порог дома, тихий и нежный мир, к которому уже стал привыкать Рэйли, разбился вдребезги, как старая и хрупкая ваза, привезенная матерью еще из Франции. Поскольку Вильгельмина, представившаяся при знакомстве как Мина, была похожа на ураган.

Это была очень живая, нервная и активная девушка. Она покровительственным тоном разговаривала со своей сестрой, несмотря на то что ее образование явно и бесповоротно уступало образованию Зельды.

Как ни странно, Зельда с радостью принимала главенство сестры и буквально заглядывала той в рот, когда Мина несла чушь или пыталась поучать ее с точки зрения своего житейского опыта (весьма богатого, судя по темам и определениям).

Рэйли мало общался с Миной, старался избегать ее и даже стал как можно чаще бывать вне дома, благо друзей на суше, истосковавшихся за время его походов, было немало.

Вот, например, Дэнни, бухгалтер из портовой компании. Они знакомы были с первого рейса, когда оба юнгами поступили на один борт. Только родители Дэнни вернули его из Найроби, прилетев аэропланом (это была зажиточная, но не богатая еврейская семья, и на билет ушли почти все их сбережения), тогда как Рэйли пошел с судном дальше.

Кстати, Дэнни сразу предупредил друга и попросил быть осторожнее с Миной. Странно, однако Зельда тоже не внушала доверия старому товарищу. Дэниэл считал ее повернутой, так и говорил другу, что, мол, у тебя выбор небогат – или психованная, или юродивая. Сам он был давно уже женат на помощнице лучшего дантиста в городе, умной и настороженной Саре, так за девять лет их брака и не родившей ему ребенка.

Рэйли не особенно обратил внимание на предупреждение друга, главным образом протестуя против нелестного определения Зельды, к которой питал настоящее теплое и невыносимо родное чувство. Про Мину он и подавно не думал. И напрасно, как выяснилось, всего за пять часов до его отъезда в Северное море по очередному контракту с нефтедобывающей компанией.

В этот вечер, теплый и мягкий, первый этой весной, Зельда была на конференции в центральном городе графства и должна была вернуться только утром, как раз чтобы проводить своего будущего мужа (как уже окончательно было решено) в полугодовой рейс.

Рэйли вернулся домой поздно и застал Мину в очаровательной белоснежной и совершенно прозрачной рубашке в саду, на подвесных качелях у старой яблони, которую помнил еще с самого раннего детства.

Мина, загадочно улыбаясь и раскачиваясь на качелях, попросила побыть с ней этой тихой лунной ночью. У нее всегда бессонница, сказала она, в полнолуние. Подвыпивший Рэйли, забывший некоторое смущение, обычно сопровождавшее его при общении с сестрой своей невесты, как-то слишком уж легко переключился на тон, в котором обычно разговаривал с проститутками в портах Каира, Сингапура или Кадиса.

Ее цыганские волосы, раскосые серые глаза заворожили Рэйли, лишили его воли и свободы выбора, а вернее всего, просто переключили его сознание с нормальной, такой желанной и «правильной» жизни на привычное портовое полусуществование. Когда ничего не считалось всерьез, все было только «на сейчас» и никакого «потом» не имелось (ведь завтра в море).

Так и случилось это грехопадение Рэйли. Не решившись встретиться с Зельдой, он уехал на судно раньше, чем предполагалось. Переночевав в портовой гостинице, он предупредил вахтенного, что никого видеть не хочет, и тот вынужден был соврать приятной девушке, что такого-то отпустить обратно с судна никак не могут. Вахтенному не привыкать, а что хорошему человеку не помочь?

Так Рэйли и уехал, не простившись и не попросив прощения. Несколько дней он мучился и страдания по поводу своего предательства переносил с большим терпением и самоотречением.

Однако текущие заботы, проблемы на работе и необходимость решать вопросы в коллективе оторвали его от своих собственных переживаний, не свойственных «настоящему мужику». Спустя пару месяцев он и совсем позабыл о своей любимой и ее сестре, втянувшись в суровую, порой жестокую жизнь севера, стали и холода.

А потом приехала Мина. Такая белая, нежная, мягкая и пушистая. Потому что в подвенечном платье, фате и шубке. Сказала, что с Зельдой все улажено. Что именно улажено, Рэйли переспрашивать не стал. Он малодушно принял происходящее, скорее как наказание, чем как улаживание проблем. Все друзья завидовали – отхватил такую славную девочку.