Текст книги "Московские каникулы"

– Итальянский композитор, семь букв.

– Видала я его в гробу, твоего музыканта! – отозвалась девочка, продолжая жевать печенье. Пес подошел и отнял у нее остаток печенья, который она держала в руке.

– Все нас грабят! – пожаловалась девочка. – Клиенты, милиция, собаки!

– Пуччини, – подсказала Лучана, – две буквы «че».

– Как же это я сама сразу не догадалась, стыдно! – покачала головой Крупская.

Девочка достала из сумочки еще одно печенье, пес тотчас же требовательно ударил лапой по сумочке.

– Ты что, не кормишь его? – Проститутка-девочка снова поделилась едой с собакой.

– Нет, не кормлю! – Лучана присела на полосатый матрац, уложенный на старую кровать. – Матрац грязный!

– Такой же, как вся наша жизнь! – философски откликнулась Крупская и в первый раз взглянула на новенькую. – А ты что с собакой? Да еще не на поводке, а на веревке? Это у тебя такой имидж? Вот она я, с беспородным псом, зато сама смотрите какая породистая, так?

– Я тех приманиваю, – Лучана развлекалась как могла, – кто животных любит! Значит, я должна на этом инфекционном матраце спать?

– Можешь не спать! – беспечно тряхнула косичками девочка.

Тут все дамы четко услышали:

– Ой, мать твою, четыре леса, четыре воды!

– Эта радость откуда? – спросила Лучана.

– Из-за стенки, стенка-то, как в коммунальной квартире, одна видимость. А там мужская камера, – охотно объяснила Крупская. – У меня чипсы имеются, желаешь?

– Нет! – отказалась Лучана. – Спасибо.

Зато собакевич охотно принялся за чипсы и даже, в знак благодарности, лизнул Крупской руку.

– Не лижись с ней! – строго и, конечно, по-итальянски приказала синьора Фарини. – Еще подхватишь что-нибудь!

И к полному изумлению услышала, и тоже на вполне приличном итальянском:

– Он ничего не подхватит! Я за своим здоровьем слежу, как никто другой!

– Вы… по-итальянски… – Лучана была растеряна.

– Да я в университете на итальянском специализируюсь, – улыбнулась Крупская, – у нас полно студенток несложным уличным бизнесом промышляет.

Из-за стенки опять послышался возглас:

– Ой, мать твою, четыре леса, четыре воды и два козла в огороде!

– Козлов добавил! – прокомментировала Крупская. – Разнообразит репертуар. Минерал, тринадцать букв, ненавижу, когда в кроссвордах минералы.

Лучане пришла в голову светлая мысль, она встала, подошла вплотную к стенке и постучала:

– Гриша, ты здесь?

Гриша одним прыжком оказался возле той же стены, но по другую сторону:

– Я-то, конечно, здесь. А ты откуда говоришь?

– Из женской камеры. Я тут в дружной компании с двумя уличными проститутками. Одна из них по-итальянски понимает!

– Как ты там очутилась? – недоумевал Гриша.

– Я борюсь за твою свободу, а борцов за свободу всегда арестовывают! – высказала свежую мысль Лучана.

– Вы… вы… – от восхищения Гриша снова перешел на «вы», – вы не только красивая, очень красивая…

– Повтори, пожалуйста! – прервала Лучана.

– Вы не только красивая, вы отчаянно смелая, вы гениальная женщина! – Гриша метался по камере. – Вы – это подарок судьбы!

– Во дает! – Девочка опять тряхнула косичками, которые заметались по воздуху. – Это кто, твой сутенер? Сколько процентов ты ему отваливаешь?

– Мне нравится, что я подарок! – задумчиво сказала Лучана. О чем ее спрашивала сокамерница – она вовсе не слышала.

– А собака? – волновался за стенкой Гриша. – Где собака?

– Здесь, со мной. Ее тоже взяли под стражу. Знаешь, Гриша, а ведь правда это не моя собака. Сейчас я расскажу тебе всю ее историю подробно. Ты будешь внимательно слушать?

– Буду! – честно пообещал Гриша.

Лучана начала рассказ от печки, то есть от свекрови:

– У моего мужа была потрясающая мама…

– Мужа? – перебил Гриша. – У вас есть муж?

– Пожалуйста, не перебивай! – попросила Лучана. – Мама моего мужа, мы с ней очень дружили, очень, она прожила девяносто шесть лет!

– Вот, мать твою, четыре леса, четыре воды, козел в огороде и чугунок на заборе! – оценил долгую жизнь мамы мужа синьоры Фарини пьяненький старичок.

Лучана же продолжала:

– Она любила собак и мужчин, собаки на первом месте. Но стоило назвать любую знаменитую фамилию человека из мира искусства, как она коротко замечала: «Я с ним спала». Сначала я не верила, но однажды спросила про нее всемирно известного кинорежиссера, тоже старенького, и он мне ответил, и тоже коротко: «Я с ней спал», а потом добавил: «С ней все спали».

– Сколько она брала? – проявила деловой интерес Крупская.

– Она это делала даром, из любви к искусству и литературе! – ответила Лучана. – По происхождению она была русской и завещала похоронить ее в Москве. Она умерла в девяносто восемь лет…

– В девяносто шесть… – поправила проститутка, изображавшая девочку. – Ты только что сказала, что в девяносто шесть.

– Ужасно, что не дожила до ста, – вздохнула Лучана. – Я выполнила просьбу, изложенную в завещании, и похоронила маму моего мужа в Москве. Когда, три года спустя, умерла ее любимая собака, у которой было шесть золотых медалей, я решила, что будет справедливо похоронить ее тоже в Москве. Так вот, в Риме я сдаю в багаж мертвую собаку, а в Москве получаю из багажа живую, вот эту! – Лучана нагнулась и погладила пса с загадочной биографией.

– Обалдеть! – воскликнул Гриша, но самой неожиданной была реакция Крупской:

– Может, мертвую собаку съели?

Воцарилось паническое молчание.

– Что вы все перепугались? – Крупская усмехнулась. – Я ездила на заработки в Корею, так там собак едят. Не живых же они едят!

Первой нарушила молчание Лучана:

– Гриша, скажи что-нибудь! Почему молчишь?

– Переживаю ваш рассказ про собаку. Действительно непонятно, как это могло произойти. Фантасмагория какая-то!

– Знаешь, Гриша. – В интонации Лучаны прозвучали нежность и признательность. – Кроме тебя, мне никто не поверил про мертвую собаку, ни на аэродроме, ни в гостинице, ни в «Алиталии», все держат меня за… за…

– За чокнутую! – сказала Крупская. – Я тоже. Кто же это возит из Рима дохлых собак! Выходит, ты не проститутка?

– Извините, но выходит, что нет! – повинилась Лучана.

– А по профессии вы кто? – спросил Гриша.

– Женщина. Разве это не профессия? – с вызовом провозгласила Лучана.

– Значит, все-таки проститутка! – подытожила та, что работала под девочку.

– Не обращайте на них внимания! – посоветовал из-за стенки Гриша. – Лично я от вас в восторге! Но объясните, как же этот болван майор посмел вас засадить?

– А я разгромила его кабинет к чертовой матери, правильно я выражаюсь? – похвастала Лучана.

Проститутки расхохотались, и Крупская оценила:

– Можно к чертовой матери, можно и к другой матери, и оба раза будет правильно.

– Гриша, – грустно спросила Лучана, – ты уже начинал разговаривать со мной на «ты», а теперь я говорю «ты», а ты мне «вы», за что ты меня обижаешь?

– Момент классового различия. Но я исправлюсь, обещаю тебе! – весело сказал Гриша. – Слушай, а собака у тебя без клички. У меня появилась идея!

Лучана с особой заинтересованностью приложилась ухом к стене, хотя и без этого было отлично слышно каждое слово.

– Сюрприз! – предложил Гриша.

– Что, какой сюрприз?

– Собаку, которая как с неба свалилась, предлагаю назвать Сюрприз!

Лучана подумала и согласилась:

– Принято!

– Ай, мать его так и растак, четыре леса, четыре воды, козел в огороде, чугунок на заборе и холодец с хреном на ужин! – мечтательно произнес во сне пьяненький старичок.

А на улице уже воцарилась ночь. А на улице редкие прохожие остерегались всех и каждого, включая милицию. А по улицам ехал милицейский «газик», он вез домой бедолагу майора.

– Есть будешь, ночь уже? – спросила жена.

– Буду! – рубанул голодный муж.

– Нашли коллекцию? – спросила жена.

– Ты с ума сошла! – рубанул вежливый муж. Не удержался и похвастал: – Сегодня засадил иностранку, взял и засадил заразу, пусть поспит среди клопов!

– За что ты ее?

– Она у меня в кабинете дебош учинила!

Жена настолько удивилась, что села и уставилась на мужа, как на чучело:

– Дебош, и все?

– Тебе мало?

– Мне мало. Откуда она взялась?

– Вроде из Италии.

– Вроде Володи. Италия нам макароны поставляет…

– От макарон толстеют! – вставил майор.

– Помолчи, – скомандовала жена, – во-первых, от макарон не толстеют, их спортсмены знаешь как уминают, а во-вторых – наши начальники и депутаты в Италию как заведенные ездят. Помолчи! – прикрикнула она, потому что муж опять попытался что-то сказать. – Ты хочешь помешать им ездить? Ельцин с Колем, будто брат и сестра, целуются!

– Гельмут Коль – это тебе не Италия, это Германия! – прорвался майор.

– Германия, Италия, что там еще, Америка, Франция, все это одна шайка-лейка! А ну, выпусти итальянку немедленно, а то из тебя самого макароны сделают, и макароны грубого помола.

Несчастный майор, не смея взглянуть жене в глаза, взялся за телефонную трубку.

Ночь продолжалась. На центральном табло в кабинете дежурного по городу компьютер равнодушно выдавал сводку ночных происшествий: «Убийств всего 1 (одно), изнасилований 4 (четыре), из них женщин изнасиловано 3 (три) и кот Барсик 1 (один), машин угнано 5 (пять), найдена 1 (одна), ограблений квартир 6 (шесть), грабителей задержано 2 (два)». Словом, все было хорошо, спокойно. О Лучане и Грише, и тем паче о собаке, в сводке не сообщалось ничего. Более того, сержант Комаров поочередно освободил всех троих: Гришу, Лучану и собаку.

Лучана вежливо попрощалась с барышнями. Крупская ответила сквозь сон, тоже вежливо:

– Иди ты!..

Другую, что с косичками, Лучана потрепала по плечу:

– У вас здорово получается выдавать себя за девочку. Вам на самом деле сколько, восемнадцать, двадцать?

– Гады эти менты, ночной доход отняли, – ответила та, – они нас только под утро выпустят. А лет мне пятнадцать уже!..

– Желаю вам доброй ночи! – сказал освобожденным Лучане и Грише сержант Комаров. – От своего имени и от имени начальника тоже! – Он не сводил с Лучаны восторженных глаз. – Вашу классную байку про мертвую собаку я запомнил!

Лучана одарила его улыбкой:

– Спасибо вам за гостеприимство!

Стоило оказаться на улице, как пес, уже обретший кличку Сюрприз, радостно кинулся к Гришиной машине и поднял ногу на колесо. Гриша лишь безнадежно махнул рукой:

– Мне помнится, ты заказывала экипаж – он подан!

Комаров – он нес злосчастный чемодан – уложил его в машину:

– Тачка у вас клевая, прямо-таки музей истории транспорта!

– Ты угадал, сержант, – кивнул Гриша, – в свободное от работы время она там красуется в качестве ценного экспоната, на ней по горящей Москве ездил Наполеон Бонапарт!

– Это хохма, – возразил Комаров, у него было хорошо с юмором, – во времена Наполеона еще не изобрели автомобилей!

– На что же тогда существовала ГАИ? – вздохнул Гриша и помахал Комарову рукой.

Сержант взял под козырек, а вся настрадавшаяся троица мигом оказалась в машине.

– Куда подадимся? – с хитрецой спросил Гриша.

– А зачем нам куда-либо подаваться? Мы уже побывали в гостях, достаточно! – со всей искренностью сказала Лучана. – Поехали в комнату с садом!

Машина мгновенно завелась и бодро покатила по пустынным, будто вымершим улицам.

Когда наконец очутились в Гришиной комнате, Лучане, неожиданно для самой себя, стало так хорошо, ну очень хорошо!

Гриша уловил это состояние:

– Здорово возвращаться домой, верно?

– Верно! – Лучана с признательностью взглянула на него. – Очень верно!

Конечно, после тюрьмы – пусть даже это еще не настоящая тюрьма, а только лишь камера предварительного заключения – любая комната в коммуналке покажется раем. Лучане комната показалась родной, ну будто ее дом в Риме, в престижном районе Париоли, нет, нет, здесь было лучше. Почему? Лучана вряд ли дала бы на это ответ. Лучше, и все тут.

Лучана раскинула руки и блаженно потянулась всем телом:

– Здорово! Только у меня после тюрьмы все тело чешется, наверно, меня там кто-то насекомый покусал!

– Ерунда, клопы! – отмахнулся Гриша.

– Но я не люблю клопов, мне надо срочно принять ванну!

– Ванны нет!

– Как это нет? – не поняла итальянка. – Ну а душ есть?

– И душа нет! – повинился хозяин.

Лучана тотчас вспылила:

– Ванны нет, душа нет, как же вы живете!

– В баню ходим, ты должна знать, что такое баня, они были еще в Древнем Риме, а впоследствии перекочевали в Москву!

– Хочу в баню, немедленно! – потребовала Лучана.

– Ночью баня закрыта! – утешил Гриша. – Но можно согреть воду в кастрюле, встать над тазом, черпать ковшиком из кастрюли и поливать себя. Дивное ощущение, в сто раз лучше, чем ванна! Пошли на кухню!

Лучана покорно последовала за Гришей:

– Ковшик. Я не знаю это слово. Красиво – ковшик. Можно было собаку назвать Ковшик. Ковшик, ко мне! Очень даже хорошо!

На кухне Гриша набрал в кастрюлю воды, поставил на газ, согрел. Затем отвел Лучану в соседнюю комнатушку, где по идее должна была находиться, но не находилась ванная. Пол был плиточный, холодный. Гриша положил на пол коврик, поставил перед ним табуретку, на нее поставил эмалированный таз с птичкой на боку. И проинформировал:

– Таз китайского происхождения! А ванну сюда привезут. Когда-нибудь.

Когда вода в кастрюле закипела, Гриша выключил газ, отнес кастрюлю в комнатушку, поставил на пол, после чего принес ковшик. На нем, также сбоку, опять была изображена птичка.

– Вот этот предмет и есть ковшик, он тоже китаец, но живет в России. Вы будете черпать им горячую воду, разбавлять холодной, кран действует… – Гриша открыл кран. – И поливать себя из ковшика. Мыло ставлю на табуретку с левой стороны…

– Предпочитаю, чтобы с правой, я не левша!

Гриша переложил мыльницу на правую сторону:

– Купальное полотенце я повесил, стоит только руку протянуть… Могу уже удалиться?

Лучана посмотрела на Гришу как на полоумного:

– Ты хочешь уйти?

– Не понял! – Гриша на самом деле не понял.

– Я сама должна разбавлять, сама себя поливать? Для чего же тогда здесь ты? – И Лучана начала раздеваться. – Стул принеси, мне надо куда-то повесить одежду.

Гриша опрометью бросился за стулом. Когда он вернулся, то последовала команда:

– Глаза закрой и не подглядывай! – И Лучана проворно скинула с себя одежду: – Теперь бери ковшик, разбавляй, лей, работай, синьор!

– Но как же я буду лить с закрытыми глазами?

Раскатистый хохот, должно быть, заставил вздрогнуть спящих соседей, правда, по счастью, никто из них не прибежал.

– Ты что, на самом деле закрыл глаза?

Гриша раскрыл их и… превратился в истукана.

– Ты никогда прежде не видел голую женщину? – Лучана откровенно издевалась.

– Такую, как ты, никогда! – честно признался Гриша.

– Тогда я рада, что повысила твое культурное образование! Мне холодно, я замерзла, очнись и лей!

– Лить, поливать, даже мылить, это я смогу, – пообещал Гриша, – но очнуться – нет! – И взялся за ковшик.

После купания Лучана, укутанная в Гришин халат, лениво нежилась в кресле, а Гриша стелил ей постель:

– Белье чистое, только что из прачечной!

– Не хватало, чтоб ты предложил мне улечься на грязную простыню!

Лучана явно наслаждалась тем, что Гриша до сих пор старался на нее не смотреть, пребывая в состоянии растерянности.

– Банщик ты оказался хороший! Ни разу меня не ошпарил!

– Постель готова! – Гриша избегал обращения на «ты», но и на «вы» тоже.

– А сам можешь поспать на полу, у моих ног, – величественно разрешила Лучана, – или другой вариант – по-собачьи свернуться в клубок на кресле!

Гриша достал из шкафа плед:

– Доброй ночи, синьора! И не забудьте запереться! Пожалуйста!

– А я не боюсь, я не одна, со мною верный Сюрприз, он равно защитит меня и от ограбления, и от изнасилования! – Лучана веселилась вовсю. – Бедненький, куда же ты собрался посреди ночи, обратно в милицию?

– Счастливых вам снов! – И Гриша исчез вместе с пледом.

А Лучана подбежала к окошку и стала смотреть в темноту, но не увидела ничего. Нет, все-таки сумела разглядеть: Гриша вроде бы устраивался на ночлег в машине, что стояла как раз под окном. Лучана пропела что-то итальянское, скинула халат и прыжком забралась в постель, под одеяло. Сюрприз тотчас же прыгнул ей в ноги. Настроение у нее было отличное. Она сразу заснула, и снилось ей…

Сон номер два синьоры Лучаны Фарини, дочери Джузеппе Кастеллано из Венеции

На этот раз синьоре Фарини не снилось ничего. Она спала, как ребенок, легко и безмятежно, и даже тоненькая слюнка бежала по пухлой нижней губе.

Зато господин Григорий Скворцов спал скверно. Было ему неудобно, неуютно, но не это главное, все время навязчиво мерещилось заманчивое тело Лучаны, которое он поливал из ковшика.

Утро началось для синьоры Фарини и для пса Сюрприза не с солнечного луча, который нежно проник в комнату, а с прихода соседки по имени Дуся, которая толкнула дверь и вошла, будто к себе.

– Григорий! – Дуся спешила поделиться радостью. – Поздравь меня! Ночью мне эти привиделись, ну как их, ага… кильки в пряном соусе!

Лучана продрала глаза, Сюрприз, который лежал с хозяйкой в обнимку, тоже. Оба обнаружили Дусю в короткой ночной рубашке, из которой во все четыре стороны выпирала пышная плоть.

– Терпеть не могу, когда меня будят! – возмущенно произнесла Лучана.

А Дуся, ленивыми движениями изображая утреннюю гимнастику, с изумлением уставилась на иностранку:

– Ты тут, смотрю, плотно обосновалась, но, между прочим, спать в одной постели с собакой – антисанитария! Собака – она животный мир!

– Все мы животный мир! – уже миролюбиво заметила Лучана, а Сюрприз, очевидно поняв, о ком идет речь, одобрительно тявкнул.

– Покурим! – Дуся добыла из потайного карманчика сигареты.

– Утром курить вредно! – возразила синьора.

– Натощак очень даже полезно! – не согласилась Дуся. – Активно способствует против полноты.

– Оно и видно! – съязвила Лучана, но Дуся пропустила это мимо ушей.

Уходить она, похоже, не собиралась. Выглянула в окно:

– Погода сегодня нарядная! Тепло, дождя не будет, которые лодыри, самое время махнуть на природу!

– Я же тебя, Лучана, предупреждал – запирайся! – послышался знакомый голос. – А тебе, Дуся, соседка моя дорогая, следовало бы знать, что без стука в чужое помещение не вваливаются!

– Не учи ученого! – огрызнулась Дуся.

Войдя в комнату, Гриша спрятал плед в шкаф и стал подталкивать Дусю к выходу.

– Не щупай меня! – упиралась Дуся. – У тебя для этой цели вон, испанка валяется.

– Я итальянка, не путайте! – поправила Лучана.

– Это все одно, главное, что валяется! Да не пихайся ты! – Дуся оттолкнула Гришу и на прощание с нарочитой грустью завела:

 
Не ходи, подруга, грудью,
Ты не лебедь белая.
Я любила – ты отбила,
Я бы так не сделала…
 

Лучана расслышала слова и серьезно спросила Гришу:

– У тебя с ней?..

– Синьора, это у вас обман зрения! Вы разглядели ее толщину? – весело отшутился Гриша.

Лучана потянулась всем телом:

– Хочу позвонить в «Алиталию», вдруг сегодня найдется свободное место.

Ответ последовал короткий:

– Телефона нет!

– Хочу кофе!

– Кофе кончился!

Чтобы вспылить, Лучане требовалось немного:

– Как вы тут живете? Кофе кончился, душа нет, ванны нет, телефона нет!

– Еще и денег тоже нет! – продолжил Гриша. – Но живем хорошо! Должен вам сообщить, синьора, что Бога у нас тоже долго не было. Вставайте, вы позабыли, что раньше всего надо покормить собаку, прогулять ее.

– Этим всем будешь заниматься ты! – Лучана не выказывала ни малейшего желания подняться с постели.

– О’кей! – согласился Гриша. – Только я не понимаю, чья это тогда собака? А потом мы поедем к моей бывшей жене пить кофе!

Лучане сразу стало интересно, интересно чисто по-женски:

– Вы сохранили между собой хорошие отношения?

– Она со мной сохранила! – уточнил Гриша, красуясь чисто по-мужски.

Уже на выходе Лучана, вздохнув, пожала плечами:

– Городского телефона нет, пусть, но сотовый можно купить?

– Можно, можно, но нельзя! – Гриша уже заводил машину, в которую первым впрыгнул Сюрприз. – Дорого!

– Я тебе подарю! – сделала широкий жест Лучана и сама поразилась собственной щедрости. Известно, что на Западе чем богаче, тем лучше считают и пересчитывают мелкие деньги. У нас этому только учатся. Но Гриша обрадовал богатую итальянку:

– Спасибо, но не надо. Потом за разговоры каждый месяц знаете сколько набегает? Если вам так уж невтерпеж мне что-либо подарить, купите отдельную квартиру, однокомнатной будет достаточно!

– Идея прекрасная! – одобрила Лучана. – Очень мне нравится. Перспективная идея. Только я должна посоветоваться с моим адвокатом и мужем тоже!

– А вы скажите, что я ваш московский любовник, и тогда он наверняка разрешит!

Машина весело катила по московским улицам. У маленького цветочного рынка Гриша притормозил:

– Надо понести расходы! Я мигом!

Вылез из автомобиля и пошел выбирать букет. Лучана тоже вылезла, потому что увидала крохотную, неземной красоты церковь и решила рассмотреть ее получше. Собака тоже спрыгнула на московскую мостовую. У нее нашлись свои, неотложные собачьи интересы.

Купив цветы, Гриша огляделся, возле церкви увидел Лучану, подошел к ней и отдал букет:

– Вручать будете вы!

Лучана заговорщически улыбнулась, мол, понятно:

– Кто-то говорил, что врываться в чужой дом без предупреждения…

– А я уже ей позвонил, вон там, из автомата. Рассказать вам про эту церквушку?

– Не надо! – поспешно отказалась Лучана. – Я никогда и нигде не беру гидов!

Они уже возвратились к машине и с ужасом обнаружили, что Сюрприз куда-то исчез.

– Где собака? – В голосе Лучаны прозвучала тревога.

– А я откуда знаю? Я пошел за цветами, вы оставались. – Гриша растерянно оглядывался по сторонам. – Вам надо было следить!

– Нет, это ты отвечаешь за мой багаж, за мою собаку, ты шофер, я тебе за это плачу! – Лучана уже привычно бушевала.

– Не хами! – неожиданно резко парировал Гриша и громко позвал: – Сюрприз!

– А он уже знает, что его зовут Сюрприз? – засомневалась Лучана.

– Тогда как прикажете его звать? Собака? Пес? Сюрприз! – кричал Гриша. Он побежал вдоль площади: – Сюрприз!

– Сюрприз! – со слезами в голосе звала Лучана. – Сюрприз!

Все на них оглядывались, а одна пожилая женщина сказала тихо и просто:

– Нам не надо сюрпризов, мы от них устали! Нам надо тихую и спокойную жизнь!

– Сюрприз! – надрывался Гриша. Он обернулся – теперь не только собаки, но и Лучаны не было нигде видно. – Сюрприз, Лучана, Сюрприз, Лучана! – звал Гриша. И вдруг заметил ее. Она стояла на пригорке, у церковной ограды, прижалась к ней. Сейчас она казалась меньше ростом и, потеряв обычный независимо-гордый вид, выглядела незащищенной, даже жалкой. Гриша подбежал к ней.

– Отсюда, мне кажется, – дрожащим голосом проговорила Лучана, – лучше видно. Если Сюрприз появится, я его сразу замечу! И я не уйду отсюда, пока он не вернется!

Гриша, если по-честному, не ожидал от Лучаны ничего подобного. В ее глазах стояли слезы, и она даже схватила Гришу за руку, как бы взывая о помощи.

– Лучана! – Гриша был растроган. – Не отчаивайтесь, Лучана! Он вернется, я уверен! Он умная, он замечательная собака, и он вернется!

Лучана продолжала с горечью:

– Он мне был послан судьбой! И я так прекрасно, сама, придумала ему прекрасное имя – Сюрприз!

Гриша, конечно же, вспомнил, что это он придумал собаке кличку, но благоразумно промолчал.

– Мы уже успели полюбить друг друга! – Лучана всматривалась вдаль, оглядывалась по сторонам. – Ночью мы спали обнявшись. От него исходило такое восхитительное тепло. Это я виновата, это я его потеряла!

Лучана порывисто обняла Гришу:

– Гриша, Гришенька! Пожалуйста! Очень пожалуйста! Сядь в машину, поезжай, поищи его, дорогой! Он наверняка тоже нас ищет. Но он ведь Москвы не знает и заблудился!

– Я буду его искать! – клятвенно пообещал Гриша.

– Пока не найдешь!

– Пока не найду!

– А я буду стоять вот здесь, на этом самом месте!

– А ты будешь стоять вот здесь! – повторил Гриша. Он говорил Лучане то «вы», то «ты».

Они стояли обнявшись, и Гриша не спешил уходить.

– Чего же ты медлишь? – спросила Лучана, и Гриша признался со всей искренностью:

– А мне нравится так стоять! Но я сделаю над собой усилие!

Гриша с неохотой оторвался от Лучаны и побрел к автомобилю, отлично понимая, что автомобильный поиск вряд ли приведет к успеху.

Он подошел к машине, собираясь занять водительское место, как вдруг… как вдруг, не веря глазам своим, обнаружил на заднем сиденье… Он повернулся и закричал что было сил, замахал руками:

– Лучана! Сюда! Скорее!

Неизвестно, услышала его Лучана или нет, но пламенные жесты увидела, это точно, ибо стартовала со скоростью профессионального спринтера. А когда финишировала, то Гриша широким, торжествующим жестом указал ей на заднее сиденье, где по-хозяйски, весьма довольный собой, восседал Сюрприз. А рядом уютно расположилась черная с белым собачонка с озорной мордахой – жесткошерстный фокстерьер.

– Он сам вернулся! Он гениальная собака! – Лучана подпрыгнула и от полноты чувств поцеловала Гришу.

– Похоже, ты перепутала: хотела поцеловать собаку, а поцеловала меня! – пошутил Гриша.

Лучана выглядела по-детски счастливой, разве что не хлопала в ладоши:

– Теперь у нас с тобой две собаки. Эта маленькая кобелек или сучечка? – Лучана передразнивала Гришу, а он ответил со всей серьезностью:

– Вне всяких сомнений, Сюрприз привел подружку! Мы тут с ума сходили, а он, оказывается, просто бабник!

– Ну и что! – Лучана не выходила из состояния эйфории. – Каждый порядочный мужчина обязательно бабник!

– Я принял это к сведению! – кивнул Гриша. – Знаешь, тебе идет радоваться, сейчас ты недопустимо красивая!

– Неправда! Не сейчас, а всегда! Поехали пить кофе! – Лучана забралась в машину, Гриша включил двигатель, машина резво тронулась, но тут ей под колеса кинулась обезумевшая женщина. Чтобы ее не сшибить, Гриша резко тормознул, вывернул колеса и едва не врезался в соседний автомобиль.

– Вы что, ополоумели? – вскричал Гриша.

Но женщина заорала еще громче:

– Вы оба негодяи! Воры! Ублюдки! – Женщина имела вполне интеллигентный вид, но дальше последовали вовсе нецензурные слова. А затем женщина выхватила из машины подругу Сюрприза, прижала к себе: – Вы хотели украсть мою девочку! Мою любимую девочку! – и помчалась прочь.

Сюрприз сиротливо глядел ей вслед.

– Вот у нас снова одна собака на двоих! – сказала Лучана, и оба расхохотались.

Вскоре они уже подъезжали к дому, где проживала бывшая Гришина жена. По дороге Гриша сообразил и в уличном киоске купил поводок. Сейчас, когда он заменил драную веревку, Сюрприз приобрел вполне цивилизованный вид.

Бывшая жена оказалась маленькой, толстенькой, вся в симпатичных ямочках.

– Пара минут, и кофе будет готов! – щебетала она. – Вы какой предпочитаете – растворимый, или я помелю зерна?

– Я предпочитаю хороший кофе и, главное, горячий! Какая вы милая!

Лучана не лукавила, бывшая Гришина жена ей действительно понравилась.

– Да, я милая! – согласилась бывшая жена. – Только он, – кивок в сторону Гриши, – этого не замечает!

– Вы тут покалякайте, попейте кофе, а я съезжу на заправку! – Гриша схватил со стола сдобную булочку и исчез.

Кофе подали в изящных фарфоровых чашечках, а стол уже заранее был уставлен пирожками, булочками, печеньем.

– Пейте, пожалуйста, ешьте на здоровье, не стесняйтесь! Здесь все собственного, домашнего производства! – угощала бывшая жена. – Покупного нет ничего, все вкусное! Вы откуда приехали?

– Из Рима.

– В Риме не была. Впрочем, вы могли бы назвать любой заграничный город – я нигде не была!

– Почему?

– Денег на это нету, одни билеты стоят ого-го… – Одинокие женщины, как правило, рады любому обществу и потому изрядные болтушки. Бывшая жена, пока ее гостья с аппетитом уплетала булочки с изюмом, корицей, творогом и еще чем-то непонятным, пока Лучана пила кофе, который в Италии в рот бы не взяла, поведала о том, что работает она через день, профессия у нее физик-теоретик, а через день потому, что в связи с отсутствием средств в научном институте постановили никого не сокращать, всех перевести на полставки. А подрабатывает она тем, что вяжет джемпера и отдает перекупщице. Что с Гришей, которому она надоела два года назад, они вместе учились в университете…

– Гриша учился в университете? – поразилась Лучана.

– А что вы таращитесь? – обиделась за бывшего мужа бывшая жена. – Он кандидат физических наук…

– Фантастика! – Лучана чуть не подавилась очередной булочкой. – Ученый подвозит с аэродрома…

– Какая вы непонятливая, на зарплату ученого может прожить только цыпленок, да и то недолго. У меня приятель – народный артист…

– Что значит народный?

– Значит, любимый народом, – дала собственную и в общем-то правильную трактовку хозяйка, – так у него в театре зарплата… пятьсот пятьдесят тысяч рублей.

– В день? – спросила Лучана. – Господи, как все вкусно!

– Если бы, – вздохнула бывшая жена. – В месяц!

– Так это же сто долларов… даже поменьше… – Лучана перестала жевать и совершенно серьезно задумалась: – Сто долларов. Как это он и все другие до сих пор живы?

– Приспособляемость у бывших советских к любым условиям для всего остального мира абсолютно непонятная и недоступная. – Бывшая жена была неглупа. – Вы вон те булочки не пробовали, там внутри апельсиновое варенье… – И заулыбалась. – На наших студенческих тусовках Гриша был номер один! Он на гитаре так играет и при этом поет песни собственного сочинения… – Бывшая жена перегнулась через стол, успев по ходу движения взять булочку с упомянутым вареньем и сунуть Сюрпризу, перегнулась, заговорила шепотом и затаила дыхание, ожидая ответа: – А Гриша вам уже пел свои песни?

– Нет! – призналась Лучана. В самом деле, почему он ей не пел, а другим пел? Лучане стало обидно, зато бывшая жена просияла:

– Значит, вы не в его вкусе. Он… перед этим делом…

Поначалу Лучана не поняла:

– Перед каким делом?

Бывшая жена расширила глаза:

– Ну, перед этим… ну, чем занимаются мужчина и женщина… ну, перед этим…

– Ах, перед этим. – Теперь до Лучаны дошло.

– Всегда берет гитару и поет! – торжественно закончила бывшая жена.

– Перед этим поет! – машинально закончила Лучана.

Бывшая жена засмеялась. Лучане смеяться почему-то не хотелось, но она поддержала хозяйку. Та ей подмигнула, и Лучана подморгнула в ответ. Бывшая жена продолжала смеяться, Лучана не отставала, хотя внутри злилась и сама не понимала почему. А бывшая жена, которая до сих пор любила Гришу, смеялась и думала, что вот какая красивая и шикарная итальянка, а Грише не нравится. И не может быть такого, чтобы Гриша к ней не вернулся.

Говорят, что надежда умирает последней. Но это неправда. Надежда умирает предпоследней. Последним умирает человек.

– Можно я от вас позвоню? – попросила разрешения Лучана и, получив его, дозвонилась в агентство «Алиталия». – Добрый день, это Фарини. У вас не появились свободные места на сегодня? А хотя бы на завтра? – И после отрицательного ответа всплеснула руками: – Это поразительно! Билетов вечно нету, а в самолетах всегда имеются пустые места.