Текст книги "Московские каникулы"

Позвонили в дверь. Появился Гриша, сразу рванул к столу и одну за другой принялся уминать булочки.

– Лена, печь ты не разучилась! – похвалил Гриша с набитым до отказа ртом.

Лучана поддержала:

– Да, паста у вас, простите, паста – это мы говорим в Италии, тесто у вас поразительное!

– Вы дома ставите тесто? – оживилась бывшая жена, у которой, как выяснилось, было имя – Лена.

– Кто, я? – переспросила Лучана, а Гриша засмеялся, и булка застряла у него в горле.

– Я вам запишу рецепт, он очень простой! – Бывшая жена действительно хотела написать рецепт, но Гриша, справившись с непокорной булкой, остановил:

– Лена, окстись, умерь пыл, и вообще нам пора!

– Уже? – огорчилась Лена. – Ты же ничего не поел!

Лучана поднялась, тепло поблагодарила хозяйку и подошла поглядеть джемпера, – три джемпера висели рядком на длинной вешалке. Лучане было жалко эту женщину, что смотрела на Гришу преданными собачьими глазами, точно как смотрит Сюрприз.

– Я бы у вас приобрела вон этот джемперок, он посередине, если не возражаете. Только русских денег у меня нет, я заплачу долларами!

Лена легко догадалась, что ее пытаются облагодетельствовать. Лене очень бы пригодились доллары, но чувство собственного достоинства пересилило.

– Не получится! – сказала Лена, бывшая жена. – Продано!

Лучана догадалась, почему ей не продают джемпер, который, кстати, был ей абсолютно не нужен.

Гриша тоже догадался, что здесь происходит, и поскорее увел Лучану вместе с собакой.

А оставшись одна, бывшая жена заплакала. Она бы плакала долго и безостановочно, но появилась перекупщица.

Бывшая жена стала спиной к оконному свету, чтобы нельзя было разглядеть ее заплаканное лицо, и гордо объявила:

– Вон тот джемпер, который посередине, желала у меня купить итальянская миллионерша!

– Врешь! – не поверила перекупщица. – Чего ж ты тогда ей не отдала?!

– Она мне активно не понравилась, препротивная иностранка!

– Опять врешь! – вредно усмехнулась перекупщица. – Цену набиваешь! Но со мной этот номер не пройдет!

Лучана с собакой и Гриша уже стояли возле машины, а Сюрприз, естественно, поднял ногу на колесо.

– Куда отвезти? – вежливо поинтересовался Гриша. – А то я уже прилично опаздываю на работу.

Лучана растерялась, невольно ощутив свою зависимость от Гриши:

– А как же я, то есть мы с Сюрпризом?

Гриша ослепительно улыбнулся и нахально положил ей руки на плечи:

– В твоем распоряжении мое бунгало с садом, где когда-то разгуливал Наполеон Бонапарт.

– Убери руки! – Лучана сердито повела плечами, пытаясь их сбросить. – Я знаю, – в ее глазах вспыхнул недобрый огонек, – ты нарочно бросаешь меня одну в чужом городе, где я не имею никаких знакомых, ты хочешь принудить меня вернуться в твой чулан, потому что я сама тебя не волную, тебя интересуют только деньги. Как у вас говорят, ты хапуга, правильно? Убери лапы, повторяю!

Гриша разозлился, сильно разозлился:

– Ты, безусловно, живописная синьорочка, но у тебя крыша поехала!

Решительным жестом сбросил руки с женских плеч, прыгнул в машину, и, прежде чем Лучана успела ему ответить, он уже уезжал. Лучана постояла немного, оторопело глядя вдогонку исчезающему автомобилю. Сюрприз потянул ее куда-то, резко потянул, как тянет большинство собак, – считается, что это полезно для здоровья хозяев.

Мимо Лучаны проходил юноша с портфелем, должно быть, студент. Лучана его задержала:

– Скажите, пожалуйста, что такое – «крыша поехала»?

Студент на секунду задумался:

– «Крыша поехала»? Это когда человек сбрендил!

– А что такое «сбрендил»?

Студент вновь призадумался и наконец добросовестно объяснил:

– «Сбрендил»? Это… это когда крыша поехала…

Лучана понятия не имела, куда ей идти, зачем? Мелькнула мысль вернуться к Лене, бывшей жене, но это ведь и глупо, и унизительно.

Синьоре Фарини следовало посочувствовать. Когда попадаешь в незнакомую страну, в незнакомый город, если город маленький, не город, а городок, то, оставшись наедине с собой, все равно комфортно. Несколько улочек, вон гостиница, вон городская ратуша, все просто, все без проблем. Если город побольше, то уже чувствуешь себя похуже, не то чтобы скверно, но так, не слишком приятно. Но если город громадный, теперь это зовется мегаполис, и ты один или одна, то ощущение возникает полной беззащитности, позабытости и позаброшенности, нападает тоска, и, главное, хочется домой, так хочется домой… Вот и сейчас Лучане мечталось очутиться в Риме, не в Риме, так на худой конец в Венеции, но вместо Рима или Венеции Лучана понуро побрела по московской улице, неподалеку от автобусной остановки приметила палатку, где торговали хот-догом – горячей булкой, разрезанной вдоль, со вложенной в нее жареной сосиской. Лучана заторопилась к палатке и попросила продавца:

– Можно мне один хот-дог, только чтобы сосиска не была горячей!

– Почему нельзя? Все можно, королева красоты! – Продавец, явно восточного происхождения, смотрел на Лучану с восхищением. – Горчицей помазать?

– Ни в коем случае! Он не ест горячего, он не ест горчицы!

– Не будем мазать! Бери, дорогая! – Продавец протянул требуемое и высунулся из окошка, чтоб поглядеть на любителя холодных сосисок.

Сюрприз набросился на еду с такой жадностью, будто в квартире бывшей Гришиной жены его ничем не покормили, хотя на самом деле он до отвала налопался сдобных радостей.

– Во зажралась, падла! – обругала Лучану стоявшая рядом женщина. – Собаку хот-догами кормит! Во наворовала, деньги девать некуда!

Сюрприз не ответил ничего. Но Лучана не осталась в долгу, оставаться в долгу было не в ее привычках:

– Разве у вас в стране законом запрещено зажраться?

Продавец захохотал, а женщина только пробормотала что-то невнятное и ушла.

– Послушай, королева красоты! – продолжал веселиться продавец. – Возьми меня в свои собаки!

– Сколько я вам должна? – сухо спросила Лучана, хотела полезть в сумочку, но обнаружила, что сумочки-то и нету, срезали.

– Меня обокрали, – ахнула Лучана, – только ремешок от сумочки остался… это уже как в Неаполе… черт с ними, с деньгами, но там паспорт, билеты на самолет. И за хот-дог мне заплатить нечем! О Господи!

Продавец выскочил из киоска и жарко зашептал:

– Тебе есть чем платить! И деньги тебе тоже вернутся! Я здесь рядом живу, пять минут пешком… Закрываю палатку, договорились?

– Всего за один хот-дог? Да ты сбрендил, у тебя крыша поехала! – И Лучана в сердцах залепила продавцу пощечину.

– Не платит, а дерется! – заорал побитый физически и материально.

Мгновенно образовалась толпа и, как это ни странно, приняла сторону Лучаны:

– Не платит и правильно делает!

– Нечего им платить!

– Понаехали тут всякие азербайджанцы, ассирийцы черные…

Лучана незаметно выскользнула из толпы вместе с Сюрпризом, поспешила подальше от этого гнусного места, где уже разрастался митинг. Только потом заметила, что в сутолоке лишилась роскошной шляпы. «Да Бог с ней, со шляпой. Все равно во всем виноват Гриша! Все из-за него! Лучше бы я в аэропорту взяла другую машину!»

Проголосовала на краю тротуара и первому же шоферу, который попридержал автомобиль, назвала адрес:

– До итальянского посольства. Улица Веснина.

– Сколько заплатите? – Шофер пристально глядел на Лучану.

Лучана вспомнила, что денег у нее нет:

– Извините, забыла, что меня только что ограбили…

– На халяву не возим! Хотя идиотов у нас много, но дураков мало! – Шофер тронул машину.

– На халяву… – повторила Лучана и вновь побрела куда глаза глядят, точнее, куда тянул Сюрприз. Денег нет, документов нет, шляпы нет, адреса Гришиного она опять не знает, жизнь кончена!

Выручил, то есть вернул к жизни, как это ни странно, Сюрприз. Он привел Лучану на маленький вещевой рынок, что раскинулся на маленькой площади. Это было знакомо Лучане, в Италии таких крохотных барахолок не счесть. И Лучана сразу же сориентировалась. Она сняла модный жилет, отороченный мехом, между прочим, жилет от Нины Риччи, развернула его и втиснулась в ряды торговцев с такой уверенностью, будто всю жизнь только этим и занималась. Ей повезло – жилет продался или, как говорят продавцы, ушел довольно быстро и по пристойной цене. Лучане пришлось поторговаться, но что-что, а это она умела. Однако без жилета, в одной легкой кофточке, стало холодно. Лучана приобрела дешевую оранжевую безрукавку. Она не знала, что подобное одеяние носят в Москве дорожные рабочие и дворники. Лучана успела продать-купить вовремя, ибо на барахолку совершила кавалерийский наскок милиция. Прежде всего она разогнала старушек, божьих одуванчиков, которые где-то сбоку промышляли укропом, петрушкой, а кое-кто, это уже полное безобразие, квашеной капустой. Со старушек содрать было нечего, и потому стражи порядка накинулись на них с особой яростью, а только потом принялись наводить порядок на рынке, что в их милицейском понимании обозначало брать с торговцев наличными деньгами, можно в рублях, а валютой тоже можно, уж так и быть.

Напялив оранжевую прелесть, Лучана снова проголосовала. На этот раз удачно, и вскоре вместе с Сюрпризом ехала в итальянское посольство. Сюрприз уже привык ездить в машине и посему прыгнул в нее безо всяких колебаний.

Если поглядеть на географическую карту Европы, то легко установить: между Россией и Италией границы нет. Но это неправда, ложь это. Поскольку территория итальянского посольства считается территорией Республики Италия, то она отделена от российской территории пограничным решетчатым забором, а вход в посольство, то есть пересечение границы, охраняют строгие и дюжие мужчины в милицейской форме, возможно, переодетые пограничники.

Синьора Фарини смело и решительно дернула калитку, которая вела в посольский двор. Калитка была заперта. Тотчас возле синьоры вырос пограничный милиционер или милицейский пограничник:

– В чем дело?

– Я итальянка. Мне надо поговорить с послом!

Блюститель порядка поглядел на оранжевую куртку, на дворнягу поглядел и, конечно, засомневался:

– Паспорт, пожалуйста! – Какие к нему претензии, он даже сказал «пожалуйста».

– Паспорт украли!

– Я так и думал!

Лучана взглянула на него с такой ненавистью, что милиционер отпрянул:

– Минутку! – и скрылся в будке, что торчала на тротуаре возле калитки.

Довольно скоро появилась сотрудница посольства, как и милиционер, подозрительно оглядела Лучану, что за маскарад – дурацкий оранжевый жилет, а под ним кофточка изумительная, да и туфли из дорогого магазина, и вежливо заговорила по-итальянски:

– Добрый день, синьора! Чем могу помочь, синьора? – а про себя подумала: «Дворнягу где-то подобрала, сдвинутая особа».

– Но я вам не зверь в зоопарке и не желаю разговаривать через решетку! – выпалила Лучана, но эта эскапада не произвела на опытную бюрократку ни малейшего впечатления.

– В чем проблема, пожалуйста, у меня мало времени!

– Я итальянская подданная, мой муж адвокат в Риме, но меня не пускают в посольство! Ладно, я объясню. Сначала у меня украли мертвую собаку и подсунули эту, живую, вы ее видите?

Сотрудница посольства ухватилась за решетку, чтобы не рухнуть.

– Потом срезали сумку, где были паспорт, билет на самолет и деньги, а потом в сутолоке сорвали шляпу, которую я покупала на Коло ди Риэнце!

Сотрудница выдавила улыбку:

– Мы вам поможем, безусловно! – Она просунула сквозь чугунные прутья визитную карточку. – Свяжитесь с Италией. Тут есть номер факса. Пусть ваш муж передаст нам ваши паспортные данные, разумеется заверенные нотариусом. И мы найдем возможность отправить вас обратно в Италию. Кстати, а по какому поводу вы приезжали в Москву?

– Хоронить собаку!

– Убедительно! – И представительница посольства поспешила скрыться, даже не попрощавшись.

Лучана проводила ее недобрым взглядом и сказала милиционеру, уже по-русски:

– У нее крыша поехала! Она сбрендила! И она еще… обождите, я знала это скверное слово… вспомнила, она падла!

Милиционер твердо помнил, что он охраняет границу и добрососедские отношения между Россией и Италией, поэтому заявил:

– Падла – такого слова в нашем языке нет!

Сюрприз тянул Лучану по направлению к Старому Арбату, будто знал, куда надо идти. Хозяйка послушно следовала за ним, понятия не имея, что же все-таки делать?! Она шла, не видя дороги, и злилась на Гришу – бросил ее, нарочно бросил, чтобы она заблудилась, он тоже падла, хотя такого слова и нету!

Вдруг Сюрприз резко остановился и приветливо замахал хвостом. Они уже вышли на Старый Арбат, и здесь прижалась к стене нищенка, а вместе с нею просили подаяния три беспородных собаки.

Лучана тоже остановилась и спросила шепотом:

– Это ваши собаки, или вы их берете внаем, я знаю, в Европе так делают…

– Нет, это мои, вообще-то у меня их одиннадцать. У вас, я вижу, тоже подобранный?

Синьора Фарини отрицательно покачала головой:

– Это он меня подобрал. А сейчас мы оба потерялись. – Она полезла в кармашек своего оранжевого приобретения, кой-какие деньги еще оставались. – Мне надо только на такси, правда, я не знаю, куда ехать, а остальное…

Остальное она сунула нищенке в руку. Та рассыпалась в благодарности, собаки тоже благодарили, только молча, а Лучана внезапно расцвела в потрясающей улыбке:

– Я ведь запоминаю все цифры! Я помню номер милиции!

В это же самое время Гриша в биофизической лаборатории тускло смотрел на монитор своего компьютера. Все, что было написано и нарисовано на экране, интересовало его сейчас, как прошлогодний снег. Гришу интересовала женщина, которая запоминает цифры. Она стояла перед глазами, опять стояла раздетая, а он сам, Гриша, поливал ее из ковшика. Выглядела она… пропади она пропадом, так она выглядела. Кстати, знает ли она его адрес?.. Конечно, знает, ну не полная же она кретинка. Да, но он для нее только шофер, которому платят. Ну и что из этого? С шоферами тоже живут, и ничего…

В дверь заглянула Валя, секретарша директора института:

– Он вас вызывает, Григорий Викторович!

Гриша насторожился:

– Он хочет поговорить со мной о политике?

Валя улыбнулась:

– Он хочет послать вас в срочную командировку, в Омск!

Теперь Гриша забеспокоился:

– Валя, ты меня любишь?

– Вас все женщины любят, Григорий Викторович!

– Все – меня не устраивает. Конкретно ты.

– Люблю!

– И я тебя, по четвергам!

– Четверг сегодня! – Валя сделала шаг вперед и подставила щечку.

Щечка была пухлая, розовая, Гриша ее поцеловал и ощутил вкус клубники.

– Значит, я люблю тебя по средам! Скажи директору, что я умер, нет, скажи, что у меня инсульт и я побежал в поликлинику!

– С инсультом не бегают! – заметила Валя. – А как зовут поликлинику?

– Во-первых, это секрет, а во-вторых, я на самом деле смотаюсь за бюллетенем.

– Я тоже могу быть поликлиникой! – притворно пригорюнилась Валя.

– До среды еще далеко! – в тон ответил Гриша. А Валя жестом показала на ассистентку, которая, не слыша и не видя ничего вокруг, насиловала компьютер.

Гриша отлично понял Валю:

– Эта не заложит, она в науку упертая, как все, у кого не устроена личная жизнь. Сегодня она похожа на белокожую негритянку, верно?

Белокурые волосы ассистентки были завиты во множество мелких колечек, как у выходцев из Сенегала.

– Верно, – сквозь смех согласилась Валя.

– Ты не можешь найти ей мужика, очень надо?

– Ей? Не могу! – вздохнула Валя. – И дело не во внешности – в ней нет призыва!..

Районная поликлиника находилась неподалеку, и Гриша примчался в нее, не прибегая к помощи четырехколесного друга. Коридоры, как водится, были заполнены больными, может быть, и не больными, но мнительными, а также теми, кто приходит в поликлинику, как в клуб, людей повидать и себя показать. Древняя старушка, чья очередь наконец подошла, с трудом поднялась со стула и, едва передвигая ноги, потащилась ко входу в кабинет. Гриша подскочил к ней, поднял на руки и внес в заветную комнату. Старушка заверещала:

– Ой, милок! Ой, страшно. – И когда Гриша, уже в кабинете, бережно усадил на диванчик: – Ой, спасибо!

– Новый способ проходить без очереди? – Врач оказался, на Гришино счастье, наделенный чувством юмора.

– Старый способ. – Гриша повернулся к старушке: – Вы позволите, у меня секундное дело?

– Конечно, милый!

– Доктор, – голос Гриши принял умоляющую интонацию, – вы не выпишете мне бюллетень, у меня душа болит!

Врач насмешливо сощурил глаза:

– Пьющий?

– Ну что вы?!

– На психучете?

– Не состою! Доктор, она приехала на четыре, один день прошел, осталось всего три дня!

– Выпишу бюллетень! – сказал врач. – Если осталось всего три дня. И даже позавидую вам – ровно на эти самые трое суток. А насчет души – так у кого она сегодня не болит?

Общеизвестно, что лучшие люди на земле либо учителя, либо врачи.

Среди милиционеров тоже попадаются лучшие люди. А то, что таковых не видно, так это лишь по причине их природной скромности.

В отделении милиции, в кабинете начальника, шла очередная оперативка по усилению, по напряжению, по мобилизации всего и вся на борьбу с ростом преступности. Широко распахнулась дверь, и на пороге возникла сладкая парочка – улыбающаяся Лучана в оранжевой безрукавке и лохматый пес по кличке Сюрприз.

– Здравствуйте, господин начальник! Надеюсь, вы меня помните?

Начальник побагровел, синьору Фарини он, разумеется, не забыл:

– Обождите в приемной! У меня совещание!

В ответ Лучана дернула спинку стула, на котором сидел сержант Комаров:

– Дама стоит, а вы сидите, вы, военный, позор!

Сержант вскочил как ужаленный, синьора присела, пес уселся рядом.

– Выйдите! – повторил начальник безнадежным голосом.

– Господа! – обратилась Лучана к присутствующим. – Неужели я вам помешала, господа?

– Нет! – прозвучал стройный хор. Оперативка дело занудное, а тут назревает что-то веселенькое.

– Господин начальник! – продолжала Лучана. – Я остановилась в Москве у того самого господина Скворцова, которого вы задерживали якобы за кражу моего чемодана. Он живет в общедоступной квартире!

– А при чем тут я? – простонал начальник. Он бы с удовольствием выставил Лучану за дверь, но помнил указание жены не ссориться с Италией.

– Только вы можете мне помочь. Номер Гришиной машины Я пятьдесят один шестьдесят. Домашний адрес – дом три, квартира девять. Номер дома, номер квартиры я знаю, а название улицы нет, верно, смешно?

Милиционеры дружно загоготали.

– Между прочим, – как бы вскользь обронила синьора Фарини, – меня в вашем городе обокрали, но я на это не жалуюсь. Гришин адрес записан у вас в протоколе. Доставьте меня к нему на вашей машине, денег на проезд у меня нету!

Начальник отделения от беспредельного нахальства Лучаны раздул ноздри, лицо майора приняло выражение гневное, в комнате воцарилась мертвая тишина.

– Сержант Комаров, – последовало неожиданное указание руководства, которое сдалось на милость победителя, – доставьте гражданку по назначению!

– Слушаюсь, товарищ майор! – вытянулся в струнку сержант.

– Спасибо и век не забуду! – Лучана с собакой направилась к выходу, а один из милиционеров высказался:

– Иностранка, а как по-нашему шпарит, какие выражения знает – «век не забуду», надо же!

– Дело ясное, – усмехнулся майор, – шпионка!

Шпионка со всей осторожностью поднялась по корявой Гришиной лестнице, на лестничной площадке было темно, нащупала звонок.

Отворила Дуся:

– Входите, пожалуйста, мы иностранным гражданам всегда рады и иностранным собакам тоже! Только вашего Гриши нету! На работе он. Есть хотите?

– Очень хочу! – искренне призналась Лучана, и Дуся похвалила ее за искренность:

– Молодец, так и надо, без антимоний. Следуйте за мной! Нет, обождите, стойте и не двигайтесь!

Дуся исчезла, растворилась в коридоре, в котором тоже было темно, и возвратилась неся тапочки:

– Вот, снимайте туфли, надевайте шлепанцы, оставляйте инфекцию при входе!

Лучана не посмела ослушаться. Потом прошли в светлую Дусину комнату, Дуся увидела сенсационный наряд Лучаны и захохотала:

– Где же это вы такой прикид отхватили?

– Что значит «прикид»?

– Это значит костюмчик!

– История длинная, я расскажу, только…

– Поняла, – перебила Дуся, – только сначала суп, и вам, и ему, – погладила собаку и заторопилась на кухню за супом.

Гриша возвратился домой приблизительно часа через два. Отпер входную дверь и услышал заливистый женский смех, и тотчас возле него запрыгал, залаял Сюрприз. Никто так не встречает, как собаки. Дело тут в том, что при встрече нет у них ни задних, или, вежливее сказать, потайных, мыслей, ни деловых соображений. Они просто рады, и все.

Гриша поставил сумку с покупками в комнату и поспешил к Дусе. Здесь резались в карты.

– Мы играем на интерес! – сообщила Дуся.

– У нее интерес жулить! – прокомментировала синьора Фарини.

– Она всегда мухлюет! – Гриша не сводил глаз с синьоры. Оранжевая куртка на ней была, а брюк – брюк почему-то не было. Колготки еще оставались…

– Не всегда! – с улыбкой заметила Дуся. – Хотя помухлевать в картишках – это кайф!

Лучана перехватила настойчивый Гришин взгляд:

– Ты бросил меня на улице одну, и я, назло тебе, потрясающе провела время, зато здесь Дуся выиграла у меня брюки, и туфли тоже! Что ты так смотришь? Разве у меня кривые ноги?

– У тебя призовые ноги! Их можно показывать на выставке отдельно от всего остального. У тебя длинные ноги, не толстые и не тонкие, именно такие, какие нужны белому человеку, и черному тоже, и желтому. А твой пролетарский жилетик мне определенно нравится. Он снимает наше социальное неравенство! – Гриша пришел в превосходное расположение духа. Гриша нагнулся к креслу, где лежал Дусин выигрыш, рывком схватил брюки и туфли.

– Это мое! – нарочито заныла Дуся. – Я это выиграла!

– Пошли домой! – Гриша позволил себе обнять Лучану за плечи. – Надо отметить то обстоятельство, что ты не забыла мой адрес!

Лучане оставалось согласиться:

– Да, у меня прекрасная память на адреса!

Дуся оживилась:

– И меня приглашают на тусовку?

Ответ Гриши был лаконичным:

– Нет!

Дуся пригорюнилась:

– Так предают старых друзей ради каких-то длинных ног! Ноги важнее дружбы, где твоя совесть, Григорий! – Но ее слов гости уже не слышали. Они перешли в Гришино жилье, и Лучана завалилась на постель, Сюрприз тотчас нырнул к ней в ноги.

– Странно устроен мир, мне кажется, что я давно живу в твоей комнате, и мне хорошо!

– Сейчас это твоя комната! – уточнил Гриша.

– Боишься, что я не отдам сто долларов? – сощурила глаза Лучана, а Гриша вспылил:

– Прибью!

– Все, не буду… Буду отчитываться. Значит, ты бросил меня одну, сначала у меня от тоски крыша поехала, потом обратно приехала, потом мы с Сюрпризом нашли ларек, где продавали хот-доги, мы наелись хот-догов…

– Нет, это так здорово, что ты здесь! – вырвалось у Гриши. – Знаешь, я весь издергался, как ты там одна блуждаешь, у меня от переживаний даже случился инсульт, и врач дал мне бюллетень.

– Если ты думаешь, что я стану за тобой ухаживать, – то предупреждаю: я не сиделка! Это ты за мной ухаживай! А инсульт – это по-итальянски оскорбление. С меня хватает, что муж все время лечится и я с головы до ног в его разноцветных таблетках!

– У тебя есть муж? Я надеялся, что про мужа ты выдумываешь!

– Разве я похожа на старую деву?

– Зачем тебе муж?

Лучана подхохотнула, этот разговор ей безусловно нравился:

– Сама не знаю.

– Выкинь его из головы!

– Не хочу выкидывать, он мне еще пригодится!

– Ладно, твоим мужем я займусь! – пообещал Гриша. – Продолжай!

– Ты меня сбил твоим инсультом, на чем я остановилась?

– Ты остановилась на хот-догах, – подсказал Гриша.

– После них я решила изменить итальянский имидж, жилет от Нины Риччи продала…

– Надо было сказать – загнала, – поправил Гриша.

– Загнала, шляпу выбросила, купила этот оранжевый не знаю что, в Риме такой не купишь ни за какие деньги!

– Жалкая провинция – твой Рим! – посочувствовал Гриша.

– Потом мы побывали в итальянском посольстве. Нас там встретили как родных. Поили кофе с пирожными…

– Сюрприз тоже пил кофе?

– А то как же! Все собаки обожают кофе, не знаешь элементарных вещей! После посольства я нанесла визит нашему знакомому полицейскому начальнику, он был в восторге, что снова меня увидел!

Гриша, который до этого слушал шагая по комнате взад и вперед, присел на край постели:

– Подумай, Лучана, вот ты обитала в Риме…

– Обитать – итальянский глагол. Нет, правда, abitare – жить.

– Потом бац, ты в Москве, и я тебе поперек дороги. И невероятная везуха – тебя не пускают в гостиницу. Да здравствуют наши идиотские порядки, они же беспорядки!

Лучана приподнялась и посмотрела Грише в глаза, в упор посмотрела:

– Ты мне признаешься в любви, это так?

– Около того.

– Около любви, – вздохнула Лучана, – подобное у меня впервые, но это, наверно, тоже неплохо?

– Мы когда-нибудь выпьем? – Гриша взял сумку, которую только что принес, и принялся доставать из нее бутылки.

Лучана вскочила с постели, она тоже пришла в отличное настроение, забыла про исчезнувшие паспорт, билет и деньги, забыла этот неудачный, тягостный день.

– Выпьем! Но сколько тут бутылок, это все для нас двоих?

– Не волнуйся, если не хватит, – заверил Гриша, – я сбегаю и принесу еще!

Как обычно, без предупреждения в комнату вплыла Дуся:

– Шлепанцы-то верните владельцу! – Оглядела стол, причмокнула, вздохнула: – Пойду готовить салат из свеклы. Делюсь секретным рецептом: отвариваю свеклу, мелко шинкую, добавляю растительного масла, немножко изюму, сладкого яблочка, естественно тоже мелко нарезанного, и ломтик банана туда же, в конце, конечно, майонез, только тот сорт, где напиханы всякие травы и специи, перемешиваю всю эту вкусноту, ну как, господа, слюну глотаете?

Лучана подумала о том, что у русских женщин это такая странная привычка – делиться кулинарными рецептами, а Гриша смотрел на соседку укоризненно:

– Высказалась?

– Эх ты, я же на тебя работаю, Григорий, я вам мешаю, вы оба злитесь, дошло? Оба! Я вас сближаю. Я сейчас уйду, и наступит у вас облегчение, у обоих… Да, Григорий, тебе еще учиться жизни и учиться!

Повернулась к выходу и, удаляясь, – частушек у Дуси на все случаи жизни, – запела, размахивая в такт снятыми с Лучаны тапочками:

 
Мимо Гришиного дома
Я без шутки не хожу,
То в окно бутылку брошу,
То гранату подложу…
 

Когда мужчина и женщина остаются вдвоем, а за окном надвигается вечер, а на столе громоздятся горячительные напитки, то легко догадаться, что произойдет далее, если мужчина молодой, если он не очень молодой и даже если он совсем не молодой. Но жизнь хороша тем, что из каждого правила есть исключение, а предугадать «исключение» совсем не просто, и вот это замечательно!

Лучана лукаво улыбнулась:

– Кто-то меня предупреждал – запираться надо!

Гриша ничего не ответил, открыл шкаф, достал оттуда четыре рюмки, хрустальных, между прочим, торжественно расставил на столе.

– Почему четыре одинаковых? – сделала замечание Лучана. – Ты купил разные напитки, для каждого напитка полагается…

– Не учи ученого! – прервал Гриша. – Туфли твои, должно быть, в коридоре…

Выскочил в коридор, принес и снова занялся сервировкой стола. Теперь расставил на нем десертные тарелки, предварительно перевернув их вверх дном и вслух прочтя марку: «Гарднер».

– У меня есть приятель по фамилии Гарднер, – оживилась Лучана, – он немецкий промышленник.

– Заткнись! – вежливо попросил Гриша. – «Гарднер» – это знаменитая фирма русского фарфора, девятнадцатый век! – Сейчас Гриша раскладывал по тарелочкам принесенные закуски. Красиво раскладывал.

– Ты, наверно, работал официантом. – Лучана внимательно наблюдала за его действиями.

– Я тебя просил заткнуться!

– А я не хочу затыкаться…

Гриша закончил творческую работу, критически оглядел стол, должно быть, остался доволен, потому что пригласил:

– Синьора, прошу!

Синьора церемонно поднялась с постели, не вдевая ноги в туфли, приблизилась к столу. Гриша терпеливо объяснил:

– Вы, синьора, находитесь в стране, богатой обычаями и обрядами. Существует старинный русский обычай: коль мужчина и женщина остаются наедине и надеются на лучшее – полагается пить с двух рук!

Он разлил водку по четырем рюмкам:

– Водка особая, редкая, зовется «Спотыкач», пойдет?

– Пойдет! – беззаботно откликнулась Лучана, не думая о последствиях.

Лицо Гриши приняло выражение торжественное:

– Берем маленькую рюмку в правую руку…

– Так они одинаковые, рюмки…

– Нет, вот эта меньше на пять граммов. А большую рюмку…

– Она больше на пять граммов! – веселилась итальянка.

– Да, ее в левую руку. Рюмка в правой руке зовется деловая, а в левой… догадайся!

– Распутная! – брякнула Лучана.

– Ну, это чересчур. Ее зовут – сердечная рюмаха!

– Гениально! – одобрила Лучана. – У вас пьют веселее, чем у нас!

– Еще бы! Значит, первый тост – со свиданьицем, и поехали!

– Чин-чин! Уехали со свиданьицем! – переиначила Гришины слова Лучана и выпила. – Ого! – Схватила кусок ветчины и поспешно отправила в рот.

Гриша тоже выпил, но спокойно, без «ого» и без закуски.

– Тост левой сердечной руки! Чтобы мы друг дружку не позабыли!

– Чин-чин! – сказала Лучана. – Такая предрюмочная присказка принята в Италии.

– У нас говорят – поехали! – Гриша опрокинул рюмку, Лучана последовала его примеру, опять задохнулась, опять схватила кусок ветчины:

– Если я буду ехать в таком темпе, то быстро приеду!

– Тормозить поздно! – справедливо заметил Гриша.

– Но я, как ты назвал эту водку, да, я сама стану спотыкач…

Гриша налил по третьей.

– Это уже пьянство, ты меня спаиваешь! – обиженно протянула Лучана, а Гриша не согласился:

– Неправда! Терпеть не могу пьяных женщин!

Лучана высоко подняла рюмку, сердечную, конечно:

– Поехали!

– Чин-чин! – чокнулся с ней Гриша.

Вечер уже овладел городом. Деревья во дворе виднелись черной графикой. Единственный фонарь не горел. В комнате свет тоже не горел, потому что его никто не зажигал. Слышался беспричинный смех, какие-то малозначащие или ничего не значащие слова. Однако мужчина и женщина находились не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга. Гриша не торопил события. В ожидании есть своя прелесть. В преодолении расстояния тоже есть своя прелесть. Прелесть была уже в том, что здесь, в его комнатушке, руку протяни – ощутишь, находится дивная итальянка.

– Что-то совсем темно, – пожаловалась Лучана, – зажги хоть что-нибудь!

– Тебе плохо?

– Нет.

Гриша включил настенную лампочку:

– Так лучше?

– Так я тебя вижу.

– А раньше ты меня не видела?

– Нет.

– Да!

– Нет!

– Нет! – вдруг повторил Гриша, и Лучана тотчас нашлась:

– Да!

Опять засмеялись.

– Скажи, – вдруг совершенно серьезно, насколько может быть серьезен прилично подвыпивший человек, спросил Гриша, – у тебя сейчас есть кто-нибудь?

Последовал чисто женский ответ:

– Дай мне яблоко!

– Кто он? – Гриша яблоко передал.

– Муж.

– Муж не считается.

– Есть, ты… – Лучана вгрызлась зубами в яблоко, поморщилась, отбросила. – Кислое… Знаешь, мой первый муж был художником, он рисовал рекламы…