Текст книги "Иоланда – дочь Черного корсара"

Глава XIX
Потерпевшие кораблекрушение

Остаток ночи оба флибустьера и Иоланда, вскоре пришедшая в себя, провели возле огня за сушкой одежды. Они не смели удаляться от берега и к тому же, прежде чем на что-либо решиться, хотели узнать о судьбе парусника, канувшего во тьму и не подававшего признаков жизни. Им не верилось, что он ушел камнем ко дну, хотя в трюмах у него было полно воды. Скорей всего, парусник сел на мель, замеченную Пьером Пикардцем незадолго до того, как ужасный вал накрыл корабль с кормы.

Если бы он развалился где-то неподалеку, крики утопающих дошли бы до слуха Моргана и его товарища, несмотря на несмолкающий грохот прибоя.

Морган и Кармо горели желанием узнать, что случилось с несчастным кораблем, и с первыми лучами солнца оба выскочили на берег в надежде увидать парусник. Но оба жестоко обманулись – корабль исчез!..

– Неужели утонул? – забеспокоился Кармо, переживавший за своего друга Вана. – Как вы думаете, сеньор Морган?

– Будь он на дне, что-нибудь да всплыло бы, – ответил флибустьер, внимательно вглядываясь в волны, все еще с силой набегавшие на берег. – Ты не заметил ящиков, бочек, рей, обломков фальшборта?

– Нет, сеньор.

– Я тоже, – сказала подошедшая к ним Иоланда.

– Там вдали виднеется мыс, который уходит к северо-востоку, – заметил Морган. – Может, корабль снесло туда.

– Жаль, если Ван Штиллер погиб без меня.

– При первой возможности пройдем к мысу, – пообещал Морган.

– Капитан, – промолвила Иоланда, – вам известно, куда нас забросило?

– На венесуэльский берег, сеньора, но точней не могу сказать.

– У испанцев тут есть города?

– Да, и немало. Правда, расположены они не так густо, но нам лучше держаться от них подальше.

– А как мы вернемся на Тортугу?

– Не знаю, сеньора, об этом лучше пока не думать. Но как-нибудь выберемся, правда, Кармо?

– Флибустьер всегда найдет дорогу домой.

– А пока не можешь чего-нибудь раздобыть нам на завтрак, старина? Венесуэльские леса кишат дичью.

– Со мной только корабельный резак, сеньор Морган.

– А у меня палаш да пистолет, который наверняка даст осечку. Да, оружия маловато, особенно для отпора индейцам.

– А они здесь есть? – спросила Иоланда.

– В этих местах много карибов, и некоторые племена до сих пор поедают пленных. Так что не стоит попадаться им на глаза.

Будучи уверены, что им скоро удастся отыскать своих товарищей, капитан, Кармо и Иоланда покинули берег и направились к лесу, возвышавшемуся перед ними зеленой стеной и на первый взгляд казавшемуся непроходимым.

Эти земли, омываемые водами Мексиканского залива, прорезаемые гигантскими реками и согреваемые южным солнцем, отличаются сказочным плодородием. Растительный мир развивается здесь с необыкновенной быстротой. Достаточно на несколько недель оставить без присмотра какую-нибудь плантацию, как она зарастает чуть ли не на глазах. Через год на ее месте вырастают настоящие джунгли, не оставляя и следа от посадок.

Лес, покрывавший весь берег и, скорей всего, огромное пространство за ним, ибо в то время в Южной Америке нередки были еще девственные леса, состоял, казалось, из двух пород – пальмовых и бомбаксов.

В самом деле, куда ни глянь, видны были одни лишь темно-зеленые листья первых, образующие огромные челки на вершинах прямых стволов, и более светлые и не столь длинные листья вторых на толстых беловатого цвета ветвях, покрытых плодами с настолько твердыми колючками, что их можно использовать вместо гвоздей.

Под зелеными сводами виднелись переплетения растений-паразитов: лиан, орхидей, кожистых побегов тропического плюща с коричневатой блестящей корой. Тесня друг друга или сплетаясь в клубок, как змеи, они образовывали непроницаемую зеленую завесу.

На ветвях пронзительно верещали макаки – прожорливые всеядные обезьяны, раскачивались туканы с огромными клювами и небольшие птицы, сооружающие гнезда в форме кошелька. Пристроившийся на самой высокой пальме гокко надоедливо повторял свою однообразную фразу: пит-пит-пит…

– Завтрак не заставит себя ждать, – изрек Кармо, бросив взгляд на окружающую растительность.

– Может, поесть вот этих колючих плодов? – предложила Иоланда.

– Их и обезьяны не очень-то едят, сеньора. Тут есть кое-что получше. «Сырочницы» не пригодны в пищу людям, и особенно проголодавшимся. Эти растения с беловатой корой называются так не потому, что на них растет сыр, а из-за своей пористой древесины белого цвета.

– А это что такое? – спросила Иоланда.

– Это «головки» кокосовой пальмы. Верно, Кармо?

– Да, сеньор, и очень жаль, что у нас нет жаркого, потому что эти «головки» вполне заменяют хлеб.

Но и «жаркое» бродило неподалеку.

Где-то рядом раздался странный звук, словно кто-то дунул в рожок.

– Что это? – изумилась Иоланда.

– Индейцы? – всполошился Морган, моментально схватившись за палаш.

– Нет, это дает сигнал жаркое, – сказал со смехом Кармо. – Добрая птица агами. Жаль убивать ее, но с желудком не поспоришь. Сеньор Морган, дайте мне ваш палаш.

Красивая птица величиной с курицу, на длинных ногах, с черными перьями на шее и крыльях, с голубоватым брюшком и красноватой спинкой выскочила из кустов, приветствуя потерпевших крушение радостным гуканьем.

Грациозная птица не выказывала никакого страха. Более того, она горделиво подняла голову, захлопала крыльями и продолжала радостно трубить в свой рожок.

– Она не убежит, не беспокойтесь, – сказал Кармо, видя, что Морган ищет палку, чтобы подбить птицу. – Предоставьте ее мне, капитан.

Увидав поблизости calupo diabolo – растение, дающее семена, считающиеся прекрасным средством от змеиного яда, особенно если их настоять на спирту, он очистил несколько зернышек и бросил их птице. Та стала их спокойно клевать.

– Видите, она сразу начинает доверять людям, – заметил Кармо. – Повторяю, мне жаль, но у нас нет другого выхода.

Подкидывая семена, он крепче сжал палаш, взятый у Моргана, и медленно стал приближаться к бедной птице, не подозревавшей ничего плохого.

Внезапно в воздухе блеснул клинок, и обезглавленная птица забилась в сухих листьях.

– Бедняжка! – воскликнула Иоланда. – Надо же пасть жертвой своей доверчивости.

– Мы ведем борьбу за существование, сеньора, – возразил Морган. – Займись пока хлебом, старина, а я ее зажарю.

С помощью Иоланды капитан набрал сучьев и развел костер. Затем принялся ощипывать добычу, в то время как Кармо, цепляясь за лианы, полез на одну из самых больших пальм.

Через несколько минут шум сотрясаемых листьев возвестил, что и с хлебом не было проблем. Это был, конечно, не хлеб, потому что «головки» кокосовых пальм не имеют ничего общего с плодами хлебного дерева, дающими мякиш, хотя и не совсем такой, какой получается из муки, но все же вполне пригодный для еды, несмотря на некоторый привкус то ли тыквы, то ли артишока.

Кокосовые пальмы дают плоды чудовищной величины. Их длина достигает подчас почти метра. Белые, гладкие, толщиной с человеческую ногу, они обладают отличным вкусом и заменяют индейцам так называемую «кассаву» – галеты из маниоки, – когда ее не из чего приготовить.

Кармо слез с дерева и сразу же принялся чистить «головку» кокосовой пальмы, но тут до его ушей донесся хруст веток, словно кто-то пробирался сквозь заросли.

– Берегитесь, сеньор Морган! – крикнул он, вскочив на ноги и протягивая капитану палаш. – Сюда, похоже, идут.

– Какой-нибудь зверь? – спросил флибустьер, заслоняя собой Иоланду.

– Не знаю, – ответил моряк, поднимая с земли толстый сук, который мог послужить палицей. – Мне показалось, что сюда кто-то бежит.

– Я ничего не слышу, а вы, Иоланда?

– И я нет, – ответила девушка.

Но тут из густого кустарника внезапно появились два индейца. В руках у каждого были длинные двухметровые луки и такие же длинные стрелы с острейшим шипом на конце. Почти голые, они были скорей высокого роста, с длинными и жесткими черными волосами и сумрачным взглядом. На их красновато-коричневую кожу была нанесена какая-то странная татуировка, сделанная соком генипы. На бедрах болтались повязки из растительных волокон, на шее и запястьях – ожерелья и браслеты из зубов хищных зверей, когтей ягуара или кагуара и пластин черепахи.

От неожиданности оба застыли как вкопанные, глядя с любопытством на незнакомцев, но не обнаруживая враждебных намерений. Затем один из них, тот, что с клювом тукана в волосах, сделал несколько шагов вперед и проговорил на ломаном испанском языке:

– Что тут делают белые люди?

– Нас выбросило ночью на берег, – ответил Морган, не переставая прикрывать Иоланду. – А вы кто такие?

– Карибы, – сказал индеец.

– Откуда ты знаешь испанский?

Напустив на себя важный вид, индеец с гордостью сказал:

– Я Кумара, самый храбрый из племени, истребившего много врагов. Я гостил в великом городе у людей, приплывших на больших пирогах из страны восходящего солнца. Я храню у себя в хижине ожерелье из белого металла – мне его подарил вождь бледнолицых. Кумара – великий воин.

Представившись, он оперся на лук, выпятил грудь, задрал кверху нос, вызвав своей комической позой улыбку у потерпевших крушение.

– Сеньор Морган, он ждет ответа, – сказал Кармо.

– Можешь меня представить, – ответил флибустьер.

– Я нагоню на них страху.

Выступив в свою очередь вперед и угрожающе подняв палицу, словно собираясь перебить кому-то позвоночник, он что есть мочи заорал, указывая на Моргана.

– Человек, которого ты видишь, – вождь великого племени, не склонившего голову даже перед испанцами. Под его началом тьма больших пирог, железных стволов, изрыгающих молнии и убивающих на большом расстоянии. Одним мановением руки он укрощает ветры и бури. У него тяжелая рука, своим палашом он снес больше голов, чем деревьев в этом лесу. Он – храбрейший воин в странах, откуда восходит солнце.

– Не хватало еще провозгласить меня божеством, – со смехом сказал Морган.

Оба индейца не моргнув глазом выслушали бахвальство Кармо.

– Дело сделано, – сказал Кармо. – Нам теперь нечего бояться.

– Если вам поверили, – сказала Иоланда.

– О, они легковерны, – ответил моряк.

Индеец с клювом тукана в волосах перебросился несколькими словами со своим спутником и подошел поближе.

– Вы такие могучие люди, – сказал он. – Позвольте просить вас о защите.

– Вам кто-нибудь угрожает? – спросил Морган.

– Да, воины ойякуле, – ответил индеец, назвавшийся Кумарой, и испуганно посмотрел по сторонам.

– Кто это такие?

– Очень злые индейцы. Они убивают захваченных в плен. Сегодня они напали на нас у реки, когда мы охотились на маипури – тапира.

– Никогда не слыхал о таком племени, – сказал Кармо.

– Что за народ?

– Почти такие же белые, как вы, с крючковатым носом и очень длинной бородой, – ответил Кумара. – Они живут в густых лесах, вдали от берега, время от времени совершают на нас набеги, грабят и разрушают наши села.

– И много на вас напало? – спросил Морган.

– Нет, семь или восемь человек, – ответил индеец.

– С луками и стрелами?

– И с тяжелыми ванайями.

– Что это за штука?

– Деревянные палицы с железными наконечниками. Они ими орудуют с необыкновенной ловкостью.

– Вас преследуют?

– Да.

– Значит, они где-то рядом?

– Не знаю, – ответил индеец. – Час назад мы их потеряли из виду.

– А у нас нет даже ружья, – сказал Морган, бросив беспокойный взгляд на Иоланду, которая и бровью не повела, хотя разговор шел по-испански.

– Но у вас есть пистолет, сеньор Морган, – сказал Кармо.

– С двумя зарядами и подмоченным порохом.

– Ничего, высушим, а заряды прибережем на крайний случай.

– Хорошо, кончаем завтрак и в путь, – сказал флибустьер. – Если отыщем наших, то никакие дикари нам не страшны. Присядьте, сеньора Иоланда, и ничего не бойтесь.

– С вами я как за каменной стеной, – ответила девушка.

Жаркое было уже готово, его разделили между всеми, угостив обоих индейцев. Заменитель хлеба пришелся как нельзя кстати.

За едой Кумара рассказал, что он и его товарищ принадлежат к большому племени карибов, что их деревня расположена на берегу глубокой бухты, до которой рукой подать, и что он – один из признанных и уважаемых вождей этого племени.

Завтрак прошел спокойно, без всяких помех. Людоеды, скорей всего, сбились со следа или, потеряв надежду догнать индейцев, удалились восвояси.

– А теперь в путь! – сказал Морган, помогая Иоланде подняться. – Дойдем до мыса и, думаю, обнаружим корабль за ним.

– А если он утонул со всей командой?

– Это было бы хуже всего, – ответил Морган.

– Значит, не видать тогда Тортуги?

– Да нет, попытаемся переплыть залив на индейской пироге. Это, конечно, рискованно, сеньора, но не оставаться же здесь до конца наших дней, – решительно изрек флибустьер.

Предводительствуемые обоими индейцами, чувствовавшими себя спокойней с белыми людьми и не решавшимися до этого войти в лес из боязни наткнуться на ойякуле, внушавших им неодолимый страх, они двинулись в путь вдоль опушки леса.

Северный ветер стих, и море стало понемногу успокаиваться, однако шум прибоя по-прежнему не смолкал, ибо берег изобиловал мелями и подводными камнями.

Никаких обломков у берега не было. Парусник, видимо, вынесло в открытое море, а затем швырнуло на рифы за мысом, где он и разбился.

Растительность в лесу стала понемногу меняться. Время от времени среди пальм стали попадаться густые заросли бананов с характерными длинными листьями, симарубы, чьи корни и кора обладают тонизирующими свойствами и под сенью которых, если верить индейцам, любят укрываться сухопутные черепахи, а также высоченный бамбук, достигающий такой толщины, что индейцы используют его для постройки прочных каноэ, которые невозможно разрубить самыми острыми топорами.

Стаи туканов с разноцветным оперением и огромными желтыми клювами перелетали с множеством попугаев с ветки на ветку, в кустарниках шныряли чудовищные ящерицы с изумрудными боками, отвратительные на вид, но весьма ценимые из-за своего мяса, напоминающего по вкусу нежную курятину.

Оба индейца, хотя и привыкшие к лесным переходам, шли осторожно, внимательно глядя под ноги и вороша концом лука сухие листья и высокую траву, чтобы не наступить на многочисленных змей или крупных муравьев, укусы которых – особенно самых страшных, так называемых «фламандских» – вызывают дикие боли и даже лихорадку. Попадались и пресмыкающиеся. В одном месте перед ними возникло какое-то совершенно черное существо: вытянувшись во всю длину и издав пронзительный свист, оно попыталось их укусить. Это был ядовитейший «аи-аи», чьи укусы ведут к мгновенной смерти.

Через час маленький отряд пересек рощу огромных пассифлор на мысу, на сотни метров выдававшемся в море, и вышел на противоположный берег.

– Обломки!.. – сразу же крикнул Морган. – Корабль разбился!

Глава XX
Нападение ойякуле

Добравшись до кромки обширной бухты, глубоко врезавшейся в лесистый берег, путники обнаружили множество обломков, прибитых волнами к утесам. Наряду с реями, кусками обшивки и палубными досками в море болтались ящики и бочки, они с грохотом налетали друг на друга и тут же разваливались на куски. Огромные брусы, отколовшиеся, возможно, от шпиля или кормового колеса, застряли в зарослях мангров и теперь торчали в кривых сучьях этих растений. Обломков было хоть отбавляй, но ничто не говорило о присутствии человека. Песчаный берег, насколько хватало глаз, был совершенно пуст, море не вернуло ни мертвых, ни живых – вещь необъяснимая, так как парусник к моменту крушения был переполнен людьми.

– Не могли же все утонуть!.. – воскликнул Морган изменившимся голосом. – Среди наших было немало отличных пловцов, они не спасовали бы перед любыми волнами. Что скажешь, Кармо?

– Но это в самом деле обломки нашего корабля? – ответил вопросом на вопрос Кармо.

– Что вы имеете в виду, Кармо? – спросила Иоланда.

– Ведь это могут быть и обломки фрегата, который мы бросили после абордажа.

– А что с нашим кораблем? – засомневался Морган. – Куда он мог подеваться? Давайте взглянем, что там вынесло на берег, – добавил он задумчиво.

С трудом пробравшись через мангровые заросли, они вышли наконец к тому месту, куда волны вынесли обломки корабля, и здесь на песке обнаружили немало нового, в том числе пушечный лафет без ствола. Морган бросился к нему, зная, что на пушках обычно обозначается имя корабля, которому они приписаны.

– Ты прав, Кармо! – крикнул он. – Это обломки фрегата. На лафете – его название.

– Но что же с парусником? – спросила Иоланда.

– Не знаю, что вам сказать, сеньора, – ответил Морган, нахмурив лоб. – Боюсь, он попал в беду.

– Неужели пошел ко дну? – взволнованно проговорила Иоланда.

– Все наши, должно быть, покоятся на дне. Я так думаю, сеньора. Корабль, похоже, отнесло далеко от берега, а затем поглотило море.

– Бедный Ван Штиллер! – простонал Кармо. – Отправиться в одиночку на тот свет!

– Но у нас нет доказательств этого, – возразила Иоланда.

– Корабль был полон воды, сеньора, и его могло спасти только чудо. Боюсь, нам остается заняться только своими делами.

– Что вы собираетесь делать, сеньор Морган?

– Раз уж судьба послала нам этих индейцев, пойдем к их сородичам, – ответил флибустьер. – У них, по крайней мере, мы обретем на время убежище и защиту. Не забывайте, что в этих лесах бродят людоеды.

– А как нас примут индейцы?

– Карибы, если их не обижать, никого не трогают, – ответил Кармо. – Я их знаю, мы бывали у них с вашим отцом.

Морган принялся расспрашивать Кумару.

– К завтрашнему вечеру, – сказал тот, – мы смогли бы добраться до деревни, если на нас не нападут ойякуле. Мы спрятали нашу пирогу в зарослях муку-муку возле реки, впадающей в лагуну, и, надеюсь, враги ее не нашли.

– А далеко эта лагуна?

– Три часа ходьбы.

– Лишь бы проклятые людоеды не ждали нас там, – сказал Кармо. – Не люблю иметь дело с дикарями, особенно если со мной нет аркебузы.

– Нас и так могут застать врасплох, если мы останемся здесь, – заметил Морган. – К тому же их всего восемь, а порох у меня в пистолете подсох. Двоих я наверняка укокошу, а еще есть палаш. Ну что, пошли? – спросил он индейца с клювом тукана в челке.

– С белыми людьми ничего не страшно, – ответил Кумара. – Они смелые воины.

И маленький отряд тронулся в путь. Впереди гуськом шли индейцы, держа наготове луки и стрелы. Трое белых мрачно и хмуро шагали за ними. Особенно невесел был Морган, который не только потерял своих верных друзей и богатую добычу, но и остался без корабля и всякой защиты. К тому же он мог попасть в руки дикарям или испанцам вместе с девушкой, которую поклялся спасти.

Кармо тоже повесил нос, убитый бесславным концом своего закадычного друга бедняги гамбуржца.

Чем больше отряд углублялся в лес, тем трудней становился путь. На каждом шагу приходилось продираться сквозь буйную растительность, не оставлявшую свободной ни пяди земли. Справа и слева, спереди и сзади раскинули свои сети пассифлоры и лианы, тянулись кверху побеги пимента, дикого муската, громоздились перечные деревья, кедры, венесуэльские груши, хлопковые деревья, увешанные пурпурными и желтыми цветами; эвфорбии, колючие кактусы и baspa butirracee (маслянистые деревья), получившие свое название из-за добываемого из них масла, весьма ценимого индейцами.

Среди хаотического нагромождения ветвей и листьев не видно было птиц, хотя тишина, царившая в девственном лесу, то и дело нарушалась оглушительными криками и диким ревом, от которых цепенели белые путники, полагая, что на них готовятся напасть людоеды.

Это были, однако, стаи рыжих ревунов, развлекавшихся тем, что испытывали силу своих легких или, вернее, зобов. Эти обезьяны изобилуют в венесуэльских джунглях и в соседней Гвиане и по силе голосовых связок соперничают с бразильскими барбудос. Они залезают высоко на деревья и раздувают свои зобы до размеров индюшиного яйца. Их крики и вопли настолько сильны, что разносятся невероятно далеко – километров на пять.

Но если обезьяны не причиняли вреда, то другие опасности были посерьезней, так что идти вперед приходилось с величайшей осторожностью. Время от времени среди сухих листьев, образовывавших порядочный слой, появлялись огромные муравьи длиной полтора сантиметра, черные, блестящие, с раздутым брюшком, которые тут же впивались в пятки индейцам и ни перед чем не отступали.

Морган, уже не раз бывавший в южноамериканских джунглях, особенно в Гвиане и Колумбии, и знавший о таящихся в них опасностях, внимательно следил за тем, куда ступает Иоланда. Он тыкал палашом в листья и траву, боясь, что в них прячется коралловая змея, от укусов которой нет противоядия, или змея-лиана. Эти пресмыкающиеся весьма распространены в здешних местах и ведут себя довольно агрессивно.

И смотрел он не только под ноги. Следуя примеру обоих индейцев, он то и дело поглядывал на густую листву, откуда неожиданно мог свалиться удав – змея, обладающая необыкновенной силой и без труда удушающая самого крепкого человека или кагуара. Прячется он обычно на деревьях, где поджидает свою добычу.

Путники шли уже часа два, с трудом преодолевая препятствия, как вдруг пронзительный крик нарушил тишину, до сих пор царившую под зелеными сводами. Оба индейца остановились как вкопанные.

– В чем дело? – забеспокоился Морган, заслоняя девушку и вытаскивая пистолет.

Кармо тут же встал позади и повернулся лицом к воображаемому врагу.

– Слышали? – спросил Кумара.

– Дикий зверь?

– Нет, крякнула бернака.

– Ничего не понимаю.

– Дикая утка, – пояснил индеец.

– Ну и что?

– Они всегда водятся неподалеку от хижин, но не это страшно.

– А что?

– Это не утка, и Джей, мой товарищ, тоже так думает.

– Условный сигнал?

– Похоже, да, белый человек, – сказал кариб.

– Кто-нибудь из ойякуле? – спросил Кармо.

– Здесь нет дружеских нам племен.

– Может, ошибся? – усомнился Морган.

Кумара покачал головой.

– Карибы никогда не ошибаются, – сказал он.

– До лагуны далеко?

– Да нет, она где-то рядом.

– Если враги собираются на нас напасть, то этого не миновать, – сказал Морган Иоланде. – Не отходите от меня, сеньора, и возьмите пистолет, мне хватит и палаша. Вперед! – крикнул он.

Оба индейца тихо посовещались, проверили тетиву и, подкрепив ее на один оборот для большей дальности стрельбы, молча двинулись вперед, поглядывая налево и направо.

Лес понемногу редел, становясь все более влажным. Среди деревьев зазвенели ручьи, которые, казалось, текли в одну сторону. Оба индейца напрягали слух и часто поглядывали вверх, словно искали крякнувшую бернаку, но диких уток не было видно.

Пройдя шагов двести-триста, они снова остановились в зарослях пассифлор.

– Слышите шум реки: она спешит к лагуне? – сказал один из них.

В самом деле, где-то неподалеку журчала вода, словно быстрый поток прокладывал путь сквозь заросли.

– Где твоя лодка? – спросил Морган.

– У реки, – ответил Кумара.

– А лагуна?

– Стоячая вода недалеко.

Все собрались идти дальше, как вдруг совсем рядом послышалось кряканье бернаки. Оба индейца живо обернулись, сжимая в руках луки.

– Опять сигнал? – спросил Морган.

– Да, – ответил Кумара. – Подражают хорошо, но нас не обманешь.

– Скорей к реке, – заторопился Морган. – Отыщем пирогу, и мы спасены.

– Она должна быть там, возле такого же дерева, – сказал Кумара, указывая на бакабу, похожую на виноградную пальму, с которой свисали гроздья ярко-красных цветов.

– Сходите поищите, белый человек, а мы с вашим другом понаблюдаем за лесом.

– Сходите, сходите, – сказал Кармо. – Отведите в надежное место сеньору. Торопитесь, я слышу, как колышутся листья.

Морган решительно двинулся вперед, за ним – Иоланда. Скоро они оказались на берегу довольно быстрого потока, метров шесть шириной, который пробивал себе путь в густом подлеске. Деревья, склонявшиеся к его берегам, настолько сплелись друг с другом, что образовали сплошной свод, почти непроницаемый для солнечных лучей.

Морган склонился к воде и увидел спрятанную в широких листьях муку-муку лодку. Это была пирога, которую индейцы делают из ствола гигантского бамбука. В ней лежали четыре гребка – весла с широкой лопастью и очень короткой рукояткой.

– Вот и пирога! – крикнул Морган. – Скорей, сеньора, садитесь.

Он помог девушке спуститься с отлогого берега, покрытого колючими кустарниками, и усадил ее в лодку. Флибустьер хотел было подняться обратно, чтобы позвать остальных, как вдруг лес огласился ужасающими воплями.

– Сеньор Морган! – донесся крик Кармо. – Спасайте сеньору!.. Бегите!..

Но, невзирая на его крики, капитан выбрался наверх и увидел, что Кармо и оба индейца со всех ног бегут в чащу леса, преследуемые семью или восьмью полуголыми бородачами высоченного роста, которые с необыкновенной быстротой пускают в них стрелы.

– Ойякуле!.. – вскричал капитан. – Сюда, Кармо, сюда!.. Лодка здесь!.. Сюда!..

Но было слишком поздно. Людоеды отрезали беглецов от реки, не дав им возможности спастись на пироге.

Услыхав крики Моргана, три человека отделились от общей группы и выстрелили в него из лука, но промахнулись. Поняв, что рассчитывать на своих спутников не приходится, флибустьер в два прыжка добрался до реки, вскочил в лодку и крикнул девушке, решительно схватившейся за пистолет:

– Лягте на дно, сеньора!.. За нами гонятся!..

Затем, пока Иоланда исполняла его приказ, он схватил оба гребка, отвязал веревку и, оттолкнувшись от берега, лихорадочно налег на весла.

Лодка отплыла уже метров на десять, когда три дикаря, гнавшиеся за Морганом, появились на берегу. В воздухе просвистели три стрелы, и тут же раздался крик боли. Две из них впились в борт лодки, но третья, посланная уверенной рукой, глубоко вонзилась в грудь флибустьера чуть пониже правого плеча.

Увидев, что Морган яростно рвет из груди тонкую бамбуковую тростинку, Иоланда, напуганная его болезненным возгласом, мгновенно вскочила на ноги и разрядила пистолет в ближайшего из трех врагов, собиравшихся снова натянуть свои луки. Пораженный в голову людоед кубарем скатился в воду и, корчась от боли, тут же пошел ко дну.

Испуганные выстрелом, который они, возможно, никогда не слышали, и мгновенной гибелью товарища, два оставшихся дикаря бросились обратно и исчезли в лесу.

Страшно побледнев, девушка подсела к Моргану, продолжавшему грести изо всех сил, несмотря на сильную боль, которую ему, должно быть, причиняла рана.

– Вы ранены, сеньор Морган? – спросила она изменившимся голосом.

– Пустяки, сеньора, – успокоил ее флибустьер, пытаясь улыбнуться. – Наконечник застрял в плече, вытащим лотом.

– Боже, а если он отравлен!..

– Успокойтесь, сеньора, здешние дикари не применяют ядов. Возьмите гребки и постарайтесь помочь, если сможете. Надо удрать, пока эти негодяи снова не осмелеют. О, вы прекрасно стреляете!.. Спасибо!..

– Но у вас кровь на куртке. Позвольте перевязать вам рану.

– Потом… Пусть течет… Скорей, сеньора… Они могут снова появиться и засыпать нас стрелами.

Поняв, что гордого корсара не уговорить, и опасаясь, что людоеды появятся снова и прикончат раненого, девушка взяла гребки и стала помогать флибустьеру.

Страшно огорченная Иоланда то и дело оборачивалась к корсару и озабоченно спрашивала:

– Может, отдохнете, сеньор Морган? Я сама погребу, я ведь когда-то плавала на шлюпке.

– Нет, сеньора, скорей, скорей, – торопил ее Морган.

К счастью, река текла быстро, и беглецы плыли с большой скоростью. Это была даже не река, а лесная протока, катившая мутные, почти черные воды, насыщенные остатками гниющих листьев. Зажатая лесным массивом, она с трудом прокладывала путь под нависшим и совершенно не продуваемым зеленым сводом, в котором так пекло, что оба гребца чувствовали себя как в печке. Но лесная тень предохраняла их от солнечных ударов, столь частых в этих почти экваториальных районах, где людям приходится худо в пополуденное время.

Несмотря на потерю крови и жестокую боль от наконечника, застрявшего в ране, Морган не ослаблял усилий и ни на что не жаловался. Однако лоб у него покрылся холодной испариной, и он сжимал зубы, чтобы не застонать. Иоланда помогала ему изо всех сил. Она работала гребками и старалась удерживать лодку на середине реки, но ее тревога росла при виде расползавшейся у ног флибустьера кровавой лужи.

– Стойте, сеньор Морган, – сказала она вдруг, чувствуя, что тот с трудом поднимает весла. – Вы хотите себя погубить! Позвольте мне вести лодку, перевяжите рану.

– Еще немного, – ответил Морган сдавленным голосом. – За нами виднеется озеро или лагуна…

– Прошу вас…

– Подождите…

– Тогда я приказываю.

Выбившийся из сил флибустьер перестал грести и зажал рану обеими руками.

Лодка в этот миг вышла в широкую лагуну, наводненную листьями муку-муку и ветками пушечного дерева с серебристо-белой гладкой корой. Направив лодку к ближайшему берегу, Иоланда посадила ее на илистую мель.

– Пойдемте, сеньор Морган, – сказала она ласково.

Качаясь, флибустьер встал на ноги.

– Проклятый наконечник не дает мне покоя, – пробормотал он, вытирая со лба пот.

– Он отравлен? – ужаснулась Иоланда.

– Нет… нет…

Опираясь на палаш, он вышел на берег, но, оказавшись на суше, вынужден был опереться на девушку.

– Мой бедный друг, как вам, наверно, больно, – промолвила Иоланда.

– Все пройдет, – ответил флибустьер, глядя на нее полузакрытыми глазами. – Привяжите лодку, сеньора… ее может унести… А Кармо?.. Где Кармо?..

Потом он резко согнулся и с глухим стоном повалился на землю.

– Сеньор Морган! – закричала Иоланда, бросаясь ему на помощь.

– Не пугайтесь, сеньора, – ответил флибустьер, стремительно встав на ноги. – У корсаров дубленая шкура.