Текст книги "Тайны черных джунглей"

Глава 13
ПЫТКА

Главное было сделано, Теперь оставалось только заставить пленника говорить, что было делом нелегким. Однако охотники на змей владели сильными средствами, способными развязать язык даже немому.

Положив пленника посередине хижины, они развели в очаге большой огонь и стали терпеливо ждать, пока тот придет в себя

Прошло немного времени, и индиец стал подавать признаки жизни. Грудь его приподнялась в порывистом вздохе, зашевелились руки и ноги, наконец он открыл глаза, уставившись на Тремаль-Найка, который стоял, склонившись над ним.

Тотчас глубокое удивление отразилось на его лице, которое тут же сменилось ненавистью и яростью. Черты лица его исказились, жестокая ухмылка показалась на губах, обнажив два ряда острых, как у тигра, зубов.

– Где я? – глухо спросил он.

Тремаль-Найк приблизил к нему свое лицо.

– Ты узнаешь меня? – спросил он, усилием воли сдерживая гнев, кипевший в его груди. – Ну как, узнал?

Манчади лишь злобно усмехнулся, не отвечая.

– Ты дрожишь передо мной?

– Мне дрожать! – презрительно пробормотал душитель. – Манчади не боится никого, кроме Кали.

– Кали! Кто такая Кали? Мне кажется, я слышал это имя.

– Да, ты слышал его в ту ночь, когда пал под кинжалом Суйод-хана. Славный был удар!..

– Плоховатый, если я еще жив.

– Это несчастье, что ты еще жив.

– Конечно, – с иронией отвечал Тремаль-Найк. – Исчезни я с лица земли, убийцам жилось бы спокойнее на Раймангале.

Душитель зловеще ухмыльнулся.

– Ты не знаешь еще Суйод-хана, – сказал он.

– Я намерен скоро познакомиться с ним поближе, и не позднее завтрашнего вечера.

– Думаешь, я поверю тебе?

– Придется поверить: Тремаль-Найк – человек слова.

– Посмотрим, – сказал Манчади. – Ты не сделаешь и шага к Раймангалу, как у тебя будет сто арканов на шее.

– Оставим Суйод-хана и его арканы и поговорим о более важных вещах. Но берегись, Манчади: если ты не скажешь мне правду тебя ожидает жестокая пытка.

Манчади отвернулся, давая тем самым понять, что не намерен говорить.

– Итак, слушай мои вопросы и отвечай, а ты, Каммамури, оживи огонь – он, возможно, сейчас нам понадобится.

Дрожь пробежала по желтоватому лицу Манчади, он тревожно смотрел на пламя, которое поднималось и опускалось, прихотливо освещая закопченные стены хижины.

– Манчади, – продолжал Тремаль-Найк, – кто эта богиня, которую ты называешь Кали и которая требует много жертв?

– Я не скажу.

– Плохо ты начинаешь, Манчади. Мне придется пытать тебя.

– Манчади не трус.

– Перейдем к другому. Мне нужно знать, сколько человек находится на Раймангале.

– Я сам этого не знаю. Их много, и все они подчиняются

Суйод-хану, нашему главе. – Манчади, знаешь ли ты Деву пагоды?

– А кто ж ее не знает?

– Хорошо, расскажи мне об Аде Корихант.

Молния жестокой радости блеснула в глазах Манчади.

– Рассказать тебе о ней! – вскричал он, странно ухмыляясь. – Никогда!..

– Манчади! – сказал Тремаль-Найк. – Берегись, не испытывай мое терпение. Где находится Ада Корихант?

– Кто знает! Может, на Раймангале, может, на севере Бенгалии, может, в море. Может, она еще жива, а может, и умерла.

Тремаль-Найк издал крик ярости.

– Умерла! – вскричал он, заломив руки. – Ты что-то знаешь. О! Ты скажешь! Ты все расскажешь, как только мы начнем жечь тебе ноги.

– Можешь сжечь и руки до самых плеч, Манчади не скажет. Клянусь моей богиней!

– Негодяй, ты что, никогда не любил?

– Я никого не любил, кроме моей богини и моего верного аркана.

– Слушай, Манчади, – вне себя закричал Тремаль-Найк. – Я освобожу тебя, я отдам тебе все, чем владею, до последней рупии, я стану твоим рабом, но скажи мне, где находится бедная Ада, жива она или мертва, скажи мне, есть ли надежда спасти ее. Я ужасно страдаю, Манчади, не заставляй меня страдать еще больше, не убивай меня! Говори, или я разорву тебя на куски своими собственными руками!

Манчади молчал, мрачно глядя на него.

– Но говори же, чудовище, говори! – завопил Тремаль-Найк.

– Нет!.. – воскликнул индиец с несокрушимой твердостью. – Я не произнесу ни слова.

– У тебя железное сердце!

– Да, железное и полное ненависти.

– Ради всего святого, говори, Манчади!

– Нет, никогда!

Тремаль-Найк схватил его за руки.

– Негодяй! – заорал он ему в уши. – Я убью тебя!

– Убей, но я не скажу.

– Каммамури, ко мне!

Он схватил пленника за руки и подтащил к огню. Маратх схватил его за ноги и приблизил к пламени. Жесткая кожа почернела от соприкосновения с горящими углями. Тошнотворный запах паленого заполнил всю хижину.

Манчади трясся, рыча, точно тигр; глаза его налились кровью.

– Держи крепко, Каммамури, – сказал Тремаль-Найк.

Душераздирающий крик вырвался из груди упрямца.

– Довольно… довольно… – проговорил он прерывающимся голосом.

– Ты скажешь? – спросил его Тремаль-Найк.

Манчади скалил зубы, кусал себе губы, но все еще молчал, хотя огонь продолжал жечь его мясо. Прошло еще несколько секунд. Второй вопль, громче первого, сорвался с его губ.

– Хватит!.. – прохрипел он. – Это слишком…

– Теперь скажешь?

– Да… скажу… хватит… Помогите!

Тремаль-Найк одним рывком отодвинул жаровню.

– Говори, негодяй!

Манчади взглянул ему в лицо глазами, полными страха и ненависти. Отчаянным усилием он сел, но тут же повалился на спину с хриплым стоном и остался лежать неподвижно со страшно искаженным лицом и перекошенным ртом.

– Он умер? – испуганно спросил Каммамури.

– Нет, без сознания, – ответил Тремаль-Найк.

– Нужно действовать осторожно, хозяин. Если он умрет раньше чем признается, нам будет мало проку.

– Он не умрет так скоро, уверяю тебя.

– Он скажет?

– Нужно, чтобы сказал. Ты слышал, что Ада, возможно, умирает? Я узнаю об этом все, даже если мне придется выпустить его мерзкую кровь каплю за каплей.

– Не верь, хозяин. Негодяй мог и солгать.

– О я не переживу ее. Если моя бедная Ада умрет, я последую за ней добровольно. Как жестока моя судьба! Любить, быть любимым, и не иметь возможности сделать ее своей! Но я добьюсь своего, клянусь всеми богами Индии!

– Смотри, хозяин, наш пленник начинает приходить в чувство.

Душитель действительно приходил в себя. Дрожь пробежала по его телу; он медленно поднял голову, покрытую большими каплями пота, и наконец открыл глаза. Он открыл и рот, как бы желая что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый звук, похожий на приглушенный стон.

– Говори! – приказал Тремаль-Найк.

Тот не отвечал.

– Видишь этот огонь? Если ты не развяжешь язык, я снова начну пытку.

– Говорить?.. – прорычал Манчади. – Ты хуже, чем убил… ты меня искалечил… я не могу больше ходить… Убей меня, если хочешь… но я не буду говорить. Я ненавижу тебя… а твоя Ада… умрет!.. Я радуюсь, зная, что она испытывает те же самые муки… Мне кажется, я слышу ее вопли… Я вижу ее, привязанную к пламенеющему костру… Суйод-хан ухмыляется… туги пляшут вокруг… Кали улыбается… Вот пламя окутывает ее… Ах! ах! ах!..

И негодяй разразился сатанинским смехом, который слился с первым ударом грома, потрясшим всю хижину до основания.

Тремаль-Найк, как безумный, бросился на индийца.

– Ты лжешь, негодяй! – завопил он. – Это невозможно, невозможно!

– Это правда… твоя Ада будет сожжена…

– Скажи мне все! Я приказываю тебе!

– Никогда!

Обезумев от гнева и отчаяния, Тремаль-Найк снова схватил душителя, чтобы бросить к огню, но Каммамури остановил его.

– Хозяин, – сказал он, – этот человек не вытерпит второй пытки и умрет. Огня недостаточно, чтобы заставить его говорить; попробуем железо.

– Что ты хочешь сказать?

– Предоставь действовать мне. Он заговорит – вот увидишь.

Маратх прошел в соседнюю комнату и вскоре появился, неся что-то вроде сверла, на конце которого были приделаны две спирали из закаленной стали, с остриями, отстоящими на сантиметр друг от друга.

– Что это такое? – спросил Тремаль-Найк.

– Штопор, – отвечал маратх. – Сейчас ты увидишь, как я орудую им, и, клянусь тебе, что ни один человек, даже самый сильный и упрямый, не устоит перед ним.

Он схватил правую ногу душителя и приложил к ступне обе спирали.

– Смотри, Манчади, я начинаю.

Две стальные спирали вонзились в плоть. Маратх увидел, как лицо пленника мгновенно покрылось холодным потом.

– Продолжать? – спросил он его.

Только дрожь пробежала по телу Манчади. Каммамури снова взялся за пытку. Пленник испустил отчаянный крик.

– Признавайся, или я продолжу, – сказал маратх.

– Нет… не надо… Я признаюсь во всем…

– Я знал, что ты заговоришь. Поспеши, если не хочешь, чтобы я взялся за другую ногу. Где Дева пагоды?

– В… подземельях, – еле слышно прошептал Манчади.

– Поклянись своей богиней, что не лжешь.

– Клянусь в этом… Кали.

– Теперь дальше. Какая опасность ей угрожает? Говори все.

– Мне приказали… Ах собаки…

– Продолжай.

– Ада приговорена… Кали осудила ее на смерть… Твой хозяин любит ее… она любит его… Нужно, чтобы умер один из них… Меня послали сюда… чтобы убить его… Я промахнулся…

– Ну же! Говори! – воскликнул Тремаль-Найк, ни пропустивший ни слова.

– Не видя меня… они догадаются, какая судьба… меня постигла… узнают, что ты… еще жив… А нужно, чтобы один из двоих… умер… Ада в их… руках… она умрет… на костре… Кали осудила ее…

– Нет! Я спасу ее!..

Злорадная ухмылка показалась на губах пленника.

– Туги… сильны, – сказал он.

– Но Тремаль-Найк сильнее. Слушай меня, Манчади. Я знаю, что священный баньян ведет в подземелья. Мне нужно знать способ, как спуститься туда.

– Я сказал все… довольно. Можешь убить меня, я и так уже при смерти… но я не… скажу больше. Дай мне умереть…

– Мне продолжать? – спросил Каммамури.

– Я узнал все, что нужно, – сказал Тремаль-Найк. – Я отправляюсь!

– Прямо сегодня ночью?

– Разве ты не слышал?.. Завтра может быть слишком поздно.

– Ночь сегодня темная и бурная.

– Тем лучше: я проберусь незаметно.

– Хозяин, плыть сейчас на Раймангал – это все равно что идти навстречу смерти.

– Нет, Каммамури, меня не остановят все громы и молнии. Дарма!

Тигрица, сидевшая в соседней комнате, подошла и потерлась о ноги хозяина.

– Пошли в лодку, моя хорошая, и готовь свои когти.

– А я, хозяин? Что делать мне? – спросил Каммамури.

Тремаль-Найк подумал немного и сказал:

– Этот человек еще жив и, возможно, не умрет. Стереги его: он может понадобиться.

– Ты хочешь плыть без меня?

– Ты же не можешь следовать за мной. Если бросить этого несчастного одного, завтра он умрет.

Тремаль-Найк взял карабин, два пистолета, нож, подсумок с патронами и вышел из хижины быстрыми шагами. Тигрица скользнула следом, ее рычание смешалось с воем ветра и раскатами грома.

– Ну и ночка! – сказал Тремаль-Найк, взглянув на бурные облака. – Но это меня не остановит.

Внезапно он услышал за спиной одиночный выстрел, а вслед за тем громкий лай Пунти.

«Что там такое?» – удивленно спросил он себя.

Он обернулся и увидел, что Каммамури бежит за ним следом. Маратх был вооружен до зубов и нес на плече весла.

– Что случилось? – спросил охотник на змей.

– Каммамури отомстил за Агура, – ответил маратх.

– Ты что, убил Манчади?

– Да, хозяин. Этот человек нам мешал. А я не мог отпустить тебя на Раймангал одного.

– Каммамури, ты знаешь, что мы, возможно, никогда больше не вернемся сюда, в джунгли?

– Знаю, хозяин.

– Ты знаешь, что на Раймангале нас ждет смерть?

– Знаю, хозяин. Ты идешь, чтобы спасти женщину, которую любишь, а я иду за тобой. Лучше умереть бок о бок с тобой, чем остаться одному в джунглях.

– Ладно, мой храбрый Каммамури, пошли! Пунти постережет нашу хижину.

Глава 14
НА РАЙМАНГАЛ

Ночь и в самом деле была бурная. Огромные валы облаков, громоздясь, как морские волны, бежали по небесному своду. Резкие порывы ветра налетали на пустынный Сундарбан, срывая листья с деревьев и заставляя волноваться необозримое море бамбука. Время от времени синеватые молнии разрывали ночную темноту, освещая бледным, мертвенным светом этот хаос перепутанных ветром растений. Они сопровождались такими могучими раскатами грома, что гул его, казалось, перекатывался до самого Бенгальского залива.

Дождя не было, но небесные шлюзы вот-вот должны были открыться и обрушить на джунгли тропический ливень.

Охотники и сопровождавшая их тигрица в несколько минут достигли берега Мангала, воды которого неслись, волоча упавшие в них массы бамбука и множество древесных стволов.

Несколько минут они прятались в тростниках, ожидая, пока молния осветит противоположный берег, затем, убедившись, что никто не следит за ними, быстро спустились к реке и столкнули лодку в воду.

– Хозяин! – сказал Каммамури. – Как ты думаешь, мы встретим тугов вдоль реки или в окрестностях Раймангала?

– Наверняка. Но что за важность? Я чувствую в себе столько сил, что могу сражаться с целым войском.

– Знаю, хозяин, но нужно действовать с осторожностью. Если они нас заметят и поднимут тревогу, это помешает нам высадиться.

– И что ты предлагаешь?

– Обмануть их.

– Как?

– Предоставь мне действовать, и мы подкрадемся совсем незаметно.

Тут же на берегу маратх нарубил длинного бамбука и накрыл лодку таким образом, что она сделалась похожей на груду тростника, плывущую по течению.

– Вот так, – сказал он, забираясь внутрь с Тремаль-Найком и Дармой. – Туги и не заподозрят, что под тростником лодка, а в лодке два человека и зверь.

– Хорошо, Каммамури, поплыли, – торопил Тремаль-Найк, снедаемый нетерпением. – Каждая минута для меня, точно кинжал в сердце: я весь дрожу при мысли о той страшной опасности, которая угрожает Аде. Как ты думаешь, нам удастся спасти ее?

– Думаю, да, хозяин, – ответил Каммамури, направляя лодку на середину реки. – Эти люди, наверное, надеются, что негодяй сделал свое черное дело.

– А если мы опоздаем?.. Я не переживу такой катастрофы.

– Успокойся, хозяин. Кто знает, может, Манчади преувеличивал.

– А вдруг это правда? О моя бедная Ада!..

– Тихо, хозяин, нас могут услышать.

– Да, Каммамури – молчу.

Тремаль-Найк улегся на носу рядом с тигрицей, а Каммамури на корме, с веслом в руке, пытаясь управлять лодкой.

Ураган удваивал свою ярость; ветер страшно ревел в джунглях, гром грохотал без остановки, а среди облаков беспрерывно сверкали прихотливые зигзаги молний.

Лодка, влекомая ветром и течением, летела, как стрела, опасно лавируя между тростниками, наталкиваясь то на маленькие островки, невидимые в ночной темноте, то на стволы деревьев, которые беспорядочно неслись по течению.

Тщетно Каммамури старался держаться середины реки, а Тремаль-Найк пытался успокоить тигрицу – напуганная громом и блеском молний, она сердито рычала, бросаясь с одного борта лодки на другой, грозя опрокинуть ее.

В десять часов вечера Каммамури заметил яркий огонь на берегу реки, менее чем в трехстах шагах впереди лодки. Не успел он сказать об этом, как послышалась рамсинга, которая протрубила три раза и в разных тонах.

– Внимание, хозяин! – закричал он, перекрывая своим голосом весь этот адский грохот и шум.

– Ты никого не видишь? – спросил Тремаль-Найк, сжимая тигрицу за шею левой рукой, а правой выхватывая пистолет.

– Нет, хозяин, но огонь зажжен, чтобы следить за рекой. Будем настороже: рамсинга, возможно, известила о нас.

Лодка быстро приближалась к огню; это была груда сухого бамбука, который ярко горел, освещая оба берега реки.

– Хозяин, смотри! – вдруг сказал Каммамури.

– Тихо! – прошептал Тремаль-Найк.

Два полуголых человека неожиданно выпрыгнули из куста муссенды. В руках у них были карабины, вокруг пояса обернуты арканы. На груди отчетливо виднелась голубая змея с головой женщины.

– Посмотри-ка туда! – закричал один из них. – Видишь?

– Да, – ответил другой. – Это груда бамбука, которая плывет по течению.

– Ты думаешь?

– А что же еще?

– А вдруг под ним кто-то прячется?

– Там никого не видно.

– Тсс!.. Мне послышалось…

– Рычание, кажется?

– Точно. Неужели там в середине тигр?

– Счастливого ему пути.

– Не торопись, Хука. Человек, которого Манчади должен был задушить, имеет тигра.

– Ого, а я и не знал! И ты думаешь, что там этот человек со своим зверем?

– Все возможно. Он хитер и отважен.

– И что ты хочешь делать?

– Обнаружить его выстрелом из карабина. Целься пониже.

Каммамури и Тремаль-Найк отчетливо слышали этот диалог. Видя, что туги подняли карабины, они бросились на дно лодки.

– Не отвечай, хозяин, – сказал маратх. – Или мы погибли.

Два выстрела пробили бамбук. Тигрица подпрыгнула с грозным рычанием.

– Спокойно, Дарма, – уговаривал Тремаль-Найк, удерживая ее за шею.

– Да поразит меня богиня! – закричал один из тугов. – Это он!

– Давай сигнал, Хука! – приказал другой.

Что-то ослепительно сверкнуло над лодкой, сопровождаемое страшным грохотом, который заглушил резкий звук рамсинги. Тремаль-Найк и Каммамури, уже поднявшиеся было из-под тростника, снова рухнули на дно лодки. Тигрица взвыла от страха и ярости.

– Хозяин! – вскричал Каммамури. – Молния!

Тремаль-Найк, еще оглушенный электрическим разрядом, поднялся на колени.

– Проклятье!.. Мы горим! – закричал он.

Действительно, бамбук, зажженный молнией, воспламенился и горел.

– Мы погибли! – воскликнул Каммамури. – В реку! В реку!

– Не двигайся, если тебе дорога жизнь.

Тремаль-Найк схватил в охапку большую груду бамбука и отчаянным усилием сбросил в реку.

– Это он! – прокричал голос на берегу.

– Огонь! Хука!..

Прогремели еще два выстрела. Пули просвистели мимо Тремаль-Найка.

– Давай сигнал, Хука!

– Мы погибли, хозяин! – закричал Каммамури.

– Не двигайся, – приказал Тремаль-Найк. – Держи Дарму!

Он встал на колено и прицелился в Хуку, который уже поднес к губам рамсингу.

Выстрел из карабина достиг цели, пораженный в лоб пулей охотника на змей, Хука свалился в реку.

Его товарищ заколебался, а потом, сломя голову, кинулся в джунгли, яростно трубя в рамсингу, которую поднял с земли.

Тремаль-Найк выстрелили ему вслед из пистолета, но промахнулся.

– Ну вот! – вскричал он, со злостью бросая оружие. – Нас обнаружили!

– Что будем делать, хозяин? – спросил Каммамури. – Теперь мы не сможем причалишь к Раймангалу незаметно; рамсинга поднимет тревогу среди тугов. Проклятая молния!..

– Все равно – вперед, Каммамури! Сегодня ночью нас не остановят все туги Сундарбана. Весла в руки и греби, что есть сил; может быть, мы доберемся раньше, чем они встретят нас. А я буду следить за берегом и пристрелю всякого, кто попадется мне на глаза. Вперед, Каммамури!

Маратх хотел что-то добавить, возможно, возразить, но Тремаль-Найк не дал ему времени на это.

– Если ты боишься, высаживайся, – сказал он. – А я с Дармой поплыву вперед.

– Я тоже, хозяин. И пусть Шива защитит нас!

Он схватил весла, уселся посередине лодки и принялся грести изо всех сил. Повинуясь его мощным взмахам, полегчавшая без груза бамбука лодка понеслась по течению с бешеной скоростью, подпрыгивая на волнах.

Тремаль-Найк снова зарядил карабин и расположился на корме, пристально вглядываясь в берега. Тигрица, лежавшая у его ног, беспокойно рычала при каждой вспышке молнии.

Прошло минут десять. Берега, мимо которых проплывали они, были покрыты бамбуком, перепутанным и полегшим от ветра, и редкими пальмами, зачастую вырванными или поломанными ураганом.

Вдруг Тремаль-Найк, внимательно следивший за руслом реки, заметил, что впереди взлетела ракета. На темном небе он отчетливо видел ее огненный пунктир.

– Это сигнал, – прошептал он. – Греби, греби, Каммамури!

С противоположного берега взвилась вторая ракета и, описав длинную дугу, погасла на излете.

– Хозяин! – тревожно сказал Каммамури.

– Вперед, вперед, мой храбрый маратх.

– Это сигналят о нас.

– Пусть так. Но Аде грозит опасность. Смелее, Каммамури, вперед!

Течение реки ускорилось, русло ее здесь сжималось наподобие горлышка бутылки. Они уже подплывали к плавучему кладбищу. Тремаль-Найк почувствовал, как по его телу пробежала дрожь.

– Потише, Каммамури. Здесь опасное место.

Маратх замедлил движение весел, но лодка продолжала плыть и вскоре вошла в заводь покрытую густым сводом тамариндов, под которым стоял удушливый трупный запах. Тьма сгустилась настолько, что охотники видели не дальше чем на пять шагов.

Лодка натолкнулась на один из трупов, и плеск последовал за этим толчком.

– Там кто-то плывет, – вдруг услышали они с берега голос.

– Может, кто-то из наших. Ведь сбор всем назначен на полночь,

При слове «полночь» Тремаль-Найк почувствовал удар в самое сердце.

– Полночь! – прошептал он дрожащим голосом. – Сбор в полночь! О моя Ада!..

– Эй! – прокричал голос. – Кто там плывет?

– Не отвечай, хозяин, – поспешно сказал Каммамури.

– Наоборот, я отвечу. Мы должны все узнать.

– Ты пропал…

– Кто говорит? – громко спросил Тремаль-Найк.

– Кто вы? – вместо ответа опять спросил голос.

– Туги Раймангала.

– Поторопитесь: полночь недалеко.

– А что будет в полночь?

– Дева пагоды взойдет на костер.

Тремаль-Найк подавил крик, готовый сорваться с его губ. Но превозмогая волнение, спросил:

– Значит, Тремаль-Найк не умер?

– Нет, раз Манчади еще не вернулся.

– И Дева будет сожжена?

– Да, в полночь. Костер готов, и она вознесется в рай Кали.

– Еще одно слово, – сдавленным голосом сказал Тремаль-Найк. – Ты знаешь, где сожгут Деву?

– В подземельях, мне кажется.

– Да, в большой подземной пагоде, – добавил другой, – недолго осталось.

– Греби, Каммамури, греби! – прошептал Тремаль-Найк. – Ада! Бедная Ада!

Рыдание вырвалось из его груди.

Каммамури налег на весла и принялся грести с отчаянной энергией. Лодка преодолела заводь и вышла с другой стороны.

– Скорее!.. Скорее!.. – вне себя повторял Тремаль-Найк. – Через час она взойдет на костер… Греби, Каммамури, греби!

Маратха не нужно было подгонять. Он греб так яростно, что мускулы готовы были лопнуть от напряжения.

Лодка быстро неслась по реке, и уже показалась в ночной темноте та крайняя оконечность Раймангала с его гигантским баньяном, где они приставали к берегу в прошлый раз.

Сверкнувшая в темноте молния показала, что берег совершенно пуст.

– Шива с нами! – воскликнул Каммамури.

– Вперед, маратх, вперед! – торопил Тремаль-Найк, быстро проходя на нос.

Лодка с такой силой врезалась в берег, что вышла из воды на добрую треть. Тремаль-Найк, нагруженный оружием, Каммамури и тигрица разом спрыгнули на землю и устремились к главному стволу священного баньяна.

– Ты ничего не слышишь? – спросил Тремаль-Найк.

– Ничего, – отвечал Каммамури. – Все туги в подземелье.

– Ты боишься?

– Нет, хозяин, – спокойно ответил маратх.

– Раз так, мы спускаемся. Ада – или смерть!

Ухватившись за ветви, они забрались на вершину усеченного ствола. Тигрица одним прыжком догнала их.

Тремаль-Найк заглянул в темное дупло. При вспышке молнии он заметил там углубления, похожие на ступеньки, по которым можно было спуститься вниз.

– Вперед, мой храбрый маратх! Я пойду первым.

И он полез в дупло, спускаясь по ступенькам в молчании. Маратх и Дарма последовали за ним.

Пять минут спустя, они оказались в подземелье, похожем на склеп, высеченный в скале, в конце которого виден был туннель, ведущий куда-то еще глубже.