Текст книги "Диана. The Crown"

Но эти романтические эпизоды были всего лишь короткими передышками для Дианы в переживаниях по поводу общественной жизни, тревогах, которые едва ли помогали ей справиться с приступами булимии. Ее постоянно тошнило, а вес стремительно снижался, пока от нее не остались буквально «кожа да кости». В тот критический момент она чувствовала, что нет никого, кому бы она могла довериться. Она правильно предположила, что королева, как и другие члены августейшей семьи, примет сторону ее супруга. При любом удобном случае королевская семья, согласно воспитанию и склонностям характера, старается избегать эмоциональных потрясений. Они живут в мире сдержанных чувств и регламентированных действий. Они предполагали, что Диана каким-то образом сможет принять их жесткий кодекс поведения в одночасье.

Диана не чувствовала поддержки и от собственной семьи. Ее родители и сестры сочувствовали ей, но ожидали, что она вскоре смирится со своим status quo. Подруги, в частности бывшие соседки по квартире, готовы были сплотиться и оберегать ее, но она чувствовала, что не может взвалить на них такое бремя ответственности. Она ощущала, что они, как и весь остальной мир, хотят, чтобы королевская сказка стала явью. Они верили в сказочный мир, и у Дианы язык не поворачивался рассказать им ужасную правду. Она была очень одинока и совершенно беззащитна. Ее мысли неизбежно обращались к идее самоубийства: не потому что она хотела умереть, а потому что отчаянно нуждалась в помощи.

Ее супруг взял дела в свои руки, попросив Лоренса ван дер Поста приехать в Шотландию, посмотреть, чем он может помочь. Однако его старания оказались малоэффективны, поэтому в начале октября Диана вылетела в Лондон за профессиональной консультацией. Она побывала на приеме у нескольких врачей и психологов при Букингемском дворце. Все они прописывали различные транквилизаторы, чтобы успокоить и восстановить ее душевное равновесие. Диана, однако, такие назначения принимала в штыки. Глубоко в душе она понимала, что нуждается не в лекарствах, а в отдыхе, терпении и понимании от людей, которые ее окружали. Она обнаружила, что беременна, как раз в тот момент, когда на нее давили со всех сторон, уговаривая прислушаться к рекомендациям врачей. «Бог послал мне Уильяма», – позже скажет она, поскольку это означало, что теперь можно оправданно отказаться от назначенных ей таблеток, утверждая, что она не хочет рисковать здоровьем своего ребенка.

Беременность дала ей передышку. Увы, это была лишь отсрочка, которая не продлилась долго.

Мои мольбы о помощи

Из анфилады комнат, занимаемых принцем и принцессой Уэльскими в Сандрингемском дворце, все чаще доносились гневные голоса и истеричные рыдания. Это происходило вскоре после Рождества, однако настроение в семье наследника престола царило далеко не праздничное. Диана была на третьем месяце беременности принцем Уильямом и чувствовала себя совершенно несчастной. Ее отношения с принцем Чарльзом стремительно рушились. Казалось, принц не хотел или не мог понять, какие изменения происходили в жизни Дианы. Она страшно страдала от утренней тошноты, ее преследовала Камилла Паркер-Боулз, она отчаянно пыталась приспособиться не только к семейной жизни, но и к своему новоприобретенному статусу.

Позже она делилась с друзьями: «Только что я была никем, а в следующую минуту стала принцессой Уэльской, матерью, игрушкой в руках средств массовой информации, и все это – слишком, чтобы справиться в одиночку». Она умоляла, уговаривала и яростно ссорилась, пытаясь добиться поддержки от принца. Безрезультатно. Тем январским днем 1982 года, в ее первый Новый год в кругу королевской семьи, она пригрозила покончить с собой. Принц обвинил Диану в том, что она раздувает из мухи слона, и стал собираться на прогулку верхом по окрестностям Сандрингема. Она сдержала свое слово. Диана бросилась вниз с верхней ступеньки деревянной лестницы, распластавшись внизу.

Первой на месте происшествия оказалась королева. Ее всю трясло, она была в ужасе от увиденного. Пока гинеколог Дианы доктор Джордж Пинкер добирался из Лондона к своей августейшей пациентке, вызвали местного врача. Супруг же просто отмахнулся от ее бедственного положения и последовал своему плану прокатиться верхом. К счастью, Диана не сильно пострадала при падении, несмотря на сильные кровоподтеки на животе. Полное обследование показало, что ребенок не пострадал.

Тот инцидент стал лишь одним из многих внутренних кризисов, захлестнувших семью наследника престола в те неспокойные первые дни. Каждый поворотный момент все сильнее отдалял их друг от друга. Как отметил Джеймс Гилби, говоря о ее попытках самоубийства: «Это были послания полнейшего отчаяния. Пожалуйста, умоляю, помогите». В первый год их супружеской жизни Диана совершала несколько попыток покончить с собой и неоднократно этим угрожала. Следует отметить, что это не были серьезные попытки лишить себя жизни, а скорее, крик о помощи.

Однажды она бросилась на стеклянную витрину в Кенсингтонском дворце, в другом случае полоснула себя бритвой по запястьям. Как-то она нанесла себе порезы зазубренным лезвием ножа для лимона. Был случай, когда во время яростного спора с принцем Чарльзом она схватила перочинный нож, лежащий на столике, и изрезала себе грудь и бедра. Несмотря на то, что она истекала кровью, муж подчеркнуто выразил свое пренебрежение. Как и всегда, он считал, что она придумывает проблему. Вскоре после этого эпизода она увиделась со своей сестрой Джейн, обратившей внимание на отметины на ее теле. Узнав правду, Джейн пришла в ужас.

Позже Диана поделилась с друзьями: «Это были отчаянные мольбы о помощи. Мне просто требовалось время, чтобы привыкнуть к новому образу жизни». Один из ее друзей, наблюдавший, как разваливались отношения пары, указал на незаинтересованность принца Чарльза и его полное отсутствие уважения к Диане, когда та отчаянно нуждалась в помощи. «Его безразличие подтолкнуло ее к краю пропасти, хотя своей любовью он мог бы увести ее на край света. Они могли бы осветить весь мир. Не по злому умыслу, а из-за собственного невежества, из-за специфического воспитания и отсутствия полноценных взаимоотношений с кем-либо он взрастил в ней ненависть к самой себе».

Впрочем, это пристрастная оценка происходившего. В первые дни брака принц Чарльз действительно пытался облегчить своей супруге жизнь, полную королевских обязанностей. Первым серьезным испытанием для нее стал трехдневный визит в Уэльс в октябре 1981 года. Толпы людей сделали совершенно очевидным, кто стал новой звездой шоу – принцесса Уэльская. Чарльзу оставалось лишь извиняться, что у него лишь одна супруга, – Диана была нарасхват. Если он появлялся на улице в одиночестве, по толпе пробегал разочарованный стон: они пришли посмотреть на его жену. «Кажется, в последние дня я только и делаю, что собираю цветы, – прокомментировал он, – я понял свою роль». За всеобщими улыбками скрывались невнятные опасения. Первое появление принцессы на залитом дождем побережье Уэльса поразило всех, кто хотел увидеть королевскую чету. То был первый шанс увидеть Диану вблизи после затянувшегося медового месяца, и она была совершенно на себя не похожа. Она была не просто стройной, ее худоба выглядела болезненной.

Она потеряла вес перед свадьбой: это никого особенно не удивило. Но девушка, идущая через толпу, пожимающая руки и принимающая цветы, казалась почти что прозрачной. Диана была на втором месяце беременности и чувствовала себя намного хуже, чем выглядела. Она неудачно подобрала одежду, не приняв в расчет проливной дождь, преследовавший их всю поездку, она была совершенно измучена невыносимой утренней тошнотой и совершенно потрясена тем количеством людей, которые собрались, чтобы ее увидеть.

Диана признавалась, что во время этого боевого крещения с ней было не так-то просто. Зачастую во время поездки на то или иное мероприятие она в слезах говорила мужу, что просто не в состоянии быть в центре внимания всей этой толпы. У нее не было ни сил, ни ресурсов, чтобы справиться с перспективой встреч с таким большим количеством людей. Часто, очень часто она мечтала вернуться в свою безопасную девичью квартирку, к своим простым и жизнерадостным подругам.

Хотя принц Чарльз сочувствовал своей рыдающей жене, но все же настаивал на выполнении королевских обязанностей. Он был по понятным причинам встревожен, когда Диана произнесла свою первую речь, частично на валлийском языке, в мэрии Кардиффа, когда была признана почетной гражданкой столицы Уэльса. Несмотря на то, что Диана уверенно справилась с этим испытанием, она открыла для себя еще одну прописную истину королевской жизни. Как бы хорошо она ни выполняла свою работу, какие бы усилия ни прикладывала, она никогда не заслужит слова похвалы от собственного мужа, королевской семьи или придворных. В ее уязвимом и одиноком положении даже скромные овации сотворили бы чудо. «Помню, как она сказала, что чертовски старается и все, что ей нужно, – жест одобрения, – вспоминала ее подруга. – Но этого так и не последовало». Каждый день она боролась с подступающей тошнотой, чтобы выполнить свои обязательства перед обществом. Она так боялась подвести своего мужа и всю королевскую семейную «фирму», что исполняла свои служебные обязанности даже тогда, когда едва могла стоять на ногах. Иногда ей приходилось отменять запланированные мероприятия. На других, где она смогла присутствовать, Диана выглядела болезненно бледной, остро осознавая, что не оказывает супругу должной помощи. По крайней мере после 5 ноября 1981 года, когда было официально объявлено о беременности, Диана наконец-то могла публично заявлять о своем недомогании. «Иногда я чувствовала себя просто отвратительно. Никто не предупреждал меня, что я буду так себя чувствовать», – делилась измученная принцесса. Она признавалась, что жить не может без сэндвичей с беконом и томатами, и звонила своей подруге Саре Фергюсон, дочери майора Рональда Фергюсона и по совместительству тренера Чарльза по игре в поло. Неугомонная рыжеволосая подруга, работавшая тогда агентом по покупке и продаже произведений искусства, бросала все свои дела в Лондоне и приезжала в Букингемский дворец, чтобы подбодрить будущую мать наследника престола.

Вдали от посторонних глаз лучше не становилось. Диана наотрез отказывалась принимать какие-либо лекарства, вновь и вновь утверждая, что она не простит себе, если это как-то отразится на ребенке. Возможно, она вспоминала своего старшего брата, который скончался вскоре после рождения. В то же время Диана прекрасно осознавала, что стала для всего остального королевского семейства «проблемой». Она нередко покидала свое место за столом во время торжественных ужинов в Сандрингеме или Виндзорском замке, ссылаясь на плохое самочувствие. Но вместо того, чтобы просто отправиться в постель, настаивала на том, чтобы вернуться на мероприятие, полагая это своим долгом.

И если обычная жизнь была трудной, то публичные обязанности становились кошмаром. Визит в Уэльс стал триумфом, но Диану ошеломили ее популярность, толпы людей и вездесущие журналисты. Она оседлала тигра, и шанса сбежать не было. Первые несколько месяцев она содрогалась при мысли о том, что ей в одиночку придется принимать участие в том или ином официальном мероприятии. По мере возможности она сопровождала Чарльза, оставаясь в его тени, молчаливая, внимательная и все еще ужасно напуганная. Перед первым самостоятельным публичным выступлением, когда Диане предстояло зажечь рождественские огни на Риджент-стрит, в лондонском Вест-Энде, ее буквально парализовало страхом. Во время короткой речи, произнесенной быстро и монотонно, она боролась с приступами тошноты. В конце мероприятия она была искренне рада вернуться домой, в Букингемский дворец.

Легче не становилось. Девушка, которая соглашалась играть в школьных спектаклях исключительно роли без слов, получила главную роль. По ее собственному признанию, потребовалось почти шесть лет, прежде чем она смогла чувствовать себя комфортно, оказываясь в центре внимания. К счастью для нее, камера сразу полюбила нового члена королевской семьи. Какие бы тревоги она ни испытывала в душе, ее теплая улыбка и непринужденные манеры приводили фотографов в неописуемый восторг. И на сей раз камера действительно солгала. Не о красоте Дианы, которая с каждым днем становилась все краше, а о ранимой душе, замаскированной ее врожденной способностью ослеплять.

Она верила, что способна улыбаться, даже превозмогая боль, благодаря качествам, унаследованным от матери. Когда друзья спрашивали, как ей удавалось выглядеть столь лучезарно на публике, она говорила: «Это у меня от матери. Как бы чертовски плохо вы себя ни чувствовали, вы всегда можете изобразить невероятное шоу счастья. Моя мама – эксперт в этой области, и я переняла этот талант от нее. Это помогло мне удержаться на плаву».

Умение улыбаться на публике развилось не без помощи булимии: переедание и последующее за ним опустошение желудка позволяли поддерживать относительно устойчивый вес. В то же время Диана продолжала вести здоровый образ жизни: она регулярно занималась спортом, почти не употребляла алкоголь и рано ложилась спать. Все это давало ей силы для выполнения королевских обязанностей.

Кроме того, невероятное чувство долга и присущая ей ответственность побуждали Диану соблюдать правила приличия ради общественности. Она позже поделится: «Публичная сторона жизни очень сильно отличалась от частной. Что касается общественности, они хотели, чтобы к ним подошла сказочная принцесса и прикоснулась к ним, и все превратится в золото, а все их проблемы уйдут в прошлое. Едва ли они осознавали, что за этим сказочным образом скрывается личность, чья душа страдала в муках». Диане, невольной медийной знаменитости, приходилось учиться всему на ходу. Она не получала от представителей монархии ни должной подготовки, ни поддержки, ни доброго совета. Все шло бессистемно, по наитию. Придворные Чарльза привыкли иметь дело с устоявшимися привычками жизни холостяка и его жестким планированием повседневных дел. Вступление в брак все изменило. Во время подготовки к свадьбе возникло опасение, что принц Чарльз не сможет оплатить свою долю расходов. «Окончательные суммы рассчитывались очень приблизительно, повсюду царил хаос», – вспоминает один из бывших сотрудников, занимавшихся хозяйством. Тенденция, которая сохранялась еще долгое время после свадьбы, застала всех врасплох. Даже несмотря на то, что в штат привлекли новых сотрудников, Диане самой пришлось взяться за ручку, чтобы ответить на многие из 47 000 поздравительных писем и 10 000 свадебных подарков.

Ей нередко хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это все не сон. Минуту назад она зарабатывала на жизнь мытьем полов, а сейчас получает свадебный подарок в виде бронзовых подсвечников от короля и королевы Швеции или ведет беседу с президентом того или иного государства. К счастью, ее воспитание включало в себя и умение держаться в обществе, что помогало справиться со всем происходящим. К тому же федеративная структура королевской семьи подразумевает разделение обязанностей между ее представителями по провинциям, за которую те несут ответственность.

Помимо того, что новоиспеченной принцессе еще только предстояло смириться со своей общественной ролью, на ее плечи легла забота об обустройстве и украшении сразу двух домов. Принц Чарльз восхищался ее чувством стиля и ощущением цвета, поэтому возложил на нее ответственность за дизайн. Однако требовалась профессиональная помощь. По предложению матери Диана обратилась к Дадли Поплаку, скромному дизайнеру интерьеров из Южной Африки, который помог обустроить ее собственные дома. Он приступил к работе над апартаментами «Восемь» и «Девять» в Кенсингтонском дворце – покоями, занимаемыми принцем и принцессой, и поместьем Хайгроув.

Его основной задачей было разместить со вкусом как можно больше свадебных подарков в стенах их новых домов. Туалетный столик XVIII века – подарок от герцога и герцогини Веллингтонских, пара кресел в георгианском стиле от народа Бермудских островов, кованые ворота от жителей соседней деревни Тетбери – это лишь незначительный пример того изобилия подарков, которые обрушились на королевскую чету.

Большую часть своей беременности Диана провела в Букингемском дворце, в то время как маляры и плотники трудились над обустройством их нового лондонского дома. Лишь за пять недель до рождения принца Уильяма королевская чета перебралась в Кенсингтонский дворец, который был домом и для принцессы Маргарет, герцога и герцогини Глостерских[121]121
  Двоюродный брат королевы принц Ричард, герцог Глостерский – по прямой мужской линии старший в роду Виндзоров, потомков королевы Виктории и Альберта Саксен-Кобург-Готского. – Прим. пер.


[Закрыть], а ближайшими соседями стали принц и принцесса Кентские[122]122
  Двоюродный брат королевы Майкл Кентский с супругой. – Прим. пер.


[Закрыть]. К тому времени Диана была поистине на пределе своих сил. За ней постоянно следили фотографы и репортеры, а в газетах обсуждался каждый ее шаг. Втайне от принцессы королева уже вызвала редакторов газет с Флит-стрит в Букингемский дворец, где пресс-секретарь королевы потребовал дать Диане хоть немного покоя и уединения. Требование это было проигнорировано.

В феврале, когда Чарльз и Диана прилетели на остров Уиндермир на Багамах, за ними последовали представители двух бульварных газет. Принцессу, находившуюся тогда на пятом месяце беременности, сфотографировали в бикини на фоне прибоя. Диана и Чарльз были в ярости, когда фото было опубликовано в прессе, а представители Букингемского дворца, отражая их возмущение, отметили, что это был один из «самых черных дней в британской журналистике», желая пристыдить представителей средств массовой информации. После этого события нежная любовь между прессой, принцессой и дворцом закончилась.

Невероятная постоянная одержимость Дианой в средствах массовой информации еще больше отягощали ее духовные и физические силы, которые и так были истощены. Приступы булимии, утреннее недомогание, ее разрушающийся брак и ревность к Камилле сделали ее жизнь невыносимой. Пристальный интерес прессы к предстоящим родам стал последней каплей. Диана решила прибегнуть к стимуляции родов, несмотря на то, что ее гинеколог Джордж Пинкер постоянно повторял: «Роды – естественный процесс, который и должен таковым оставаться». Несмотря на то, что она прекрасно знала о психологической травме своей матери, которую та пережила после рождения ее брата Джона, умершего во младенчестве, ее внутреннее чувство подсказывало ей, что с ребенком все будет хорошо. «Он уже подрумянился», – говорила она своей подруге незадолго до того, как она и принц Чарльз отправились в частное отделение Линдо[123]123
  Lindo wing of St Mary’s Hospital – корпус, предназначенный для частных пациентов. Был открыт королевой Елизаветой в 1937 году. Позже был назван в честь бизнесмена Фрэнка Чарльза Линдо, который через год после открытия пожертвовал крупную сумму денег на развитие больницы. – Прим. пер.


[Закрыть] больницы святой Марии в Паддингтоне, на западе Лондона.

Ее роды, как и вся беременность, казались бесконечными и невыносимо трудными. Диану постоянно тошнило, и в какой-то момент доктор Пинкер и его коллеги даже рассматривали возможность срочной операции кесарева сечения. Во время родов у нее неожиданно подскочила температура, что в свою очередь вызывало серьезное беспокойство за здоровье ребенка. В конце концов Диана, к которой применили эпидуральную анестезию, инъекцию в крестцовый отдел позвоночника, смогла родить самостоятельно без наложения щипцов или операции.

Радость была неописуема. Вечером в 9.03 21 июня 1982 года Диана произвела на свет сына и наследника, что стало поводом для народного ликования. На следующий день с визитом к внуку прибыла королева, прокомментировав событие в своем духе. Взглянув на крошечный сверток, она сухо произнесла: «Слава богу, уши у него, не как у его отца». Второй в очереди претендент на королевский трон некоторое время был официально известен как «Малыш Уэльский», ведь супругам потребовалось несколько дней для обсуждения, прежде чем им удалось выбрать имя. Принц Чарльз признался: «Мы рассматриваем несколько вариантов. И у нас есть некоторые разногласия по этому поводу, но в конце концов мы придем к решению». Чарльз хотел назвать первого сына Артуром, а второго – Альбертом, в честь супруга королевы Виктории. Уильям и Гарри[124]124
  Полное имя принца Уильяма – Уильям Артур Филипп Луис, принца Гарри – Генри Чарльз Альберт Дэвид. – Прим. пер.


[Закрыть] – имена, которые выбрала Диана, а предпочитаемые ее супругом имена были использованы в качестве вторых имен для сыновей.

Придет время, и она проявит такую же твердость в отношении школьного обучения мальчиков. Принц Чарльз утверждал, что сначала их должна воспитывать Мэйбл Андерсон, его собственная няня, а затем гувернантка, которая будет нанята для обучения мальчиков в первые несколько лет в уединении Кенсингтонского дворца. Так воспитывался принц Чарльз, и он хотел, чтобы мальчики пошли по его стопам. Диана предложила, чтобы ее дети ходили в школу вместе с другими детьми. Для нее имело огромное значение, чтобы дети росли во внешнем мире, не прячась в тепличной среде королевского дворца.

Диана старалась дать своим детям нормальное воспитание, насколько это было возможно в рамках королевского регламента. Ее собственное детство было достаточным доказательством того, какую эмоциональную травму можно нанести, если передавать ребенка из рук в руки от одного родителя к другому. Она была полна решимости сделать все, чтобы ее дети никогда не были лишены объятий и поцелуев, которых они с братом Чарльзом так жаждали в детстве. Несмотря на то, что на работу приняли няню Барбару Барнс, до этого присматривавшую за детьми лорда и леди Гленконнер[125]125
  Вероятно, имеется в виду Энн Гленконнер, бывшая фрейлина принцессы Маргарет, подруга детства Елизаветы II и ее сестры. В 2019 году опубликовала мемуары «Фрейлина: моя необыкновенная жизнь в тени короны» (Lady in waiting: my extraordinary life in the shadow of the crown). – Прим. пер.


[Закрыть], с самого начала Диана дала понять, что намерена принимать непосредственное участие в воспитании своих детей. Первое время она кормила грудью обоих мальчиков, и эту тему она бесконечно обсуждала с сестрой Сарой.

На некоторое время радость материнства пересилила расстройство пищевого поведения. Кэролайн Бартоломью, навестившая Диану в Кенсингтонском дворце спустя три дня после рождения Уильяма, позже рассказывала: «Она была преисполнена гордостью за себя и за ребенка. От нее веяло удовлетворенностью». И настроение это было заразительным. Некоторое время Чарльз поражал своих друзей, проявляя удивительный энтузиазм в вопросах ежедневной заботы о ребенке. «Я надеялся кое-что вскопать, – рассказывал он Гарольду Хейвуду, секретарю Фонда принца[126]126
  Prince’s Trust – благотворительная организация, основанная в 1976 году Чарльзом, принцем Уэльским, которая поддерживает детей и молодежь в возрасте от одиннадцати до тридцати лет, безработных, тех, кто находится под угрозой исключения из школ или имеет проблемы с законом и т. п. – Прим. пер.


[Закрыть], одним пятничным вечером, – но земля была такая твердая, что невозможно воткнуть лопату. Поэтому я решил заняться пеленками». Пока Уильям подрастал, просачивались слухи о том, что принц сам купает своего сына, как Уильям пытался спустить в унитаз ботинки или о том, как Чарльз отменяет небольшие мероприятия, чтобы провести время со своей семьей.

Но были и более мрачные истории: о том, что Диана страдает от анорексии, что принц Чарльз обеспокоен ее здоровьем, что она начинает оказывать слишком большое влияние на его друзей и персонал. В действительности же принцесса страдала от возобновившихся приступов булимии и тяжелой формы послеродовой депрессии. События прошедшего года иссушили ее душу, а хроническая болезнь вновь истощала ее тело.

Рождение Уильяма и его психические последствия пробудили в ней мрачные переживания из-за подозрений об отношениях ее мужа и Камиллы Паркер-Боулз. Были и слезы, и паника, заставлявшая ее бросаться к телефону, стоило ему только не приехать домой в обещанное время, ночи без сна, когда он был в отъезде. Один из друзей прекрасно помнит, как однажды принцесса позвонила ему в слезах. Диана случайно подслушала, как ее муж разговаривал по портативному телефону, принимая ванную. Она пришла в отчаяние, когда услышала его слова: «Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя».

Она была раздражительна, легко ударялась в слезы и постоянно беспокоилась о своем ребенке. «С ним все в порядке, Барбара?» – то и дело спрашивала Диана новую няню, совершенно забывая о себе. То было время невероятного одиночества, на грани отчаяния. Ее семья и друзья в новой жизни отошли на второй план. В то же время она знала, что члены королевской семьи воспринимают ее не только как проблему, но и как угрозу. Они были серьезно озадачены решением принца Чарльза отказаться от охоты, как и решением стать вегетарианцем. Поскольку королевскому семейству принадлежат обширные владения в Шотландии и Норфолке, где охота, отстрел дичи и рыбалка являются неотъемлемой частью ведения хозяйства, они были обеспокоены будущим этих угодий. Диану обвиняли в перемене взглядов ее супруга. Это было прискорбно неверное понимание происходящего.

Диана чувствовала, что находится не в том положении, чтобы иметь хоть какое-то влияние на поведение мужа. Изменения в его гардеробе – это одно, а вот радикальные изменения в традиционном и кодифицированном укладе жизни – совершенно иное. На самом деле, широко освещенное обращение Чарльза к вегетарианству можно было бы с большей уверенностью отнести к влиянию его бывшего телохранителя Пола Офисера, который во время их длительных автомобильных поездок зачастую спорил с ним о преимуществах вегетарианской диеты.

Она также начинала замечать, как обстоят дела с ее новыми королевскими родственниками. Во время ожесточенной ссоры с Дианой Чарльз обозначил позицию королевской семьи. Он недвусмысленно дал понять, что его отец герцог Эдинбургский согласился: если в течение пяти лет их семейная жизнь не наладится, Чарльз может вернуться к своей холостяцкой жизни. Были ли эти слова, брошенные в пылу эмоций, правдой или же нет, значения не имело. Они заставили Диану держаться настороже по отношению к каждому родственнику со стороны супруга.

В Балморале ее настроение стало еще более подавленным. Погода едва ли могла поднять настроение. Постоянно шли дожди, и когда принцессу, покидающую замок, застали фотографы, они решили, что Диане наскучило уединение в королевском Хайленде и она отправилась в Лондон, чтобы пройтись по магазинам. На самом же деле она возвращалась в Кенсингтонский дворец за профессиональной медицинской помощью по поводу своей хронической депрессии. В тот период она консультировалась с множеством психотерапевтов и психологов, которые искали различные методы для решения ее проблем. Кто-то предлагал медикаментозное лечение, как и во время ее беременности Уильямом, другие пытались добраться до сути путем психоанализа.

Одним из первых, кто ее наблюдал, был известный последователь Юнга, психотерапевт, покойный доктор Алан Макглашан, друг Лоренса ван дер Поста, приемная которого находилась неподалеку от Кенсингтонского дворца. Он заинтересовался анализом ее снов и предложил записывать их, чтобы искать скрытые послания, которые могли таиться в ее сознании. Позже она рассказывала, что такая форма лечения не внушала ей доверия. В конце концов он прекратил свои визиты. Однако его связь с королевской семьей на этом не закончилась: он регулярно обсуждал конфиденциальные вопросы с принцем Чарльзом, который часто посещал его клинику неподалеку от Слоун-стрит.

Другой врач, Дэвид Митчелл, основное внимание уделял обсуждению и анализу бесед Дианы с ее супругом. Он приезжал каждый вечер и просил пересказать события минувшего дня. Она откровенно признавалась, что их диалоги преимущественно состояли из слез, нежели из слов. Были и другие специалисты, приезжавшие обследовать принцессу. Каждый делал свой вывод и выстраивал собственную теорию, а Диана не чувствовала каких-либо изменений: казалось, что ни один из них не приблизился к пониманию истинной природы смятения в голове и сердце.

11 ноября врач Дианы Майкл Линнетт поделился своим беспокойством о здоровье принцессы с Лили Снип, бывшей пианисткой из школы Уэст-Хит. Та сделала следующую запись в своем дневнике: «Диана выглядит потрясающе, но она очень худа. (Ее доктор хотел бы, чтобы она прибавила в весе, но у нее совершенно нет аппетита.) Я справилась о здоровье принца Уильяма – прошлой ночью он проспал 13 часов! Она ответила, что он просто чудесный и они с Чарльзом его обожают».

По жестокой иронии судьбы, когда Диана находилась в глубоком отчаянии, волна общественного мнения обернулась против нее. Она больше не была принцессой из сказки, а стала венценосным шопоголиком, который спускал целое состояние на бесконечное множество новых нарядов. Именно на Диану возложили ответственность за то, что в течение последних восемнадцати месяцев целый ряд королевских служащих покинули свои посты. Именно принцессу обвинили в том, что она заставила Чарльза бросить своих друзей, изменить свои пищевые привычки и свой гардероб. Даже королевский пресс-секретарь описал их отношения как «неспокойные». В тот момент, когда ей в голову постоянно приходили страшные мысли о самоубийстве, обозреватель светской хроники Найджел Демпстер назвал ее «злодейкой и монстром». Несмотря на то, что это было чудовищной пародией на правду, Диана восприняла критику очень близко к сердцу.

Невольно ее брат усилил это впечатление, бросив неосторожную фразу о том, что она нанимала и увольняла персонал: «Она без лишнего шума отсеяла многих угодников из окружения Чарльза». Хотя он имел в виду друзей-подхалимов принца, все было истолковано как замечание о высокой текучести кадров в Кенсингтонском дворце и Хайгроуве.

На самом деле, Диана изо всех сил старалась удержаться на плаву, едва ли задумываясь о радикальной программе реструктуризации управления. Впрочем, она признала вину в том, что средства массовой информации радостно окрестили как «Зло во дворце», описывая принцессу моськой, лающей на слона. В минуту раздражения она высказалась Джеймсу Уитакеру: «Вы должны понимать, что я не несу ответственности ни за какие увольнения. Я просто не увольняю людей». Причиной ее вспышки гнева стала отставка Эдварда Адина, личного секретаря принца и члена семьи, который помогал управлять монархией со времен короля Георга V.

По правде говоря, у Дианы сложились дружеские отношения с Адином, представившем ей множество женщин, которых она приняла в качестве своих фрейлин, в то время как сама она играла роль восторженной свахи, постоянно пытаясь подобрать пару закоренелому холостяку среди незамужних девиц. Когда Стивен Барри, преданный камердинер принца, позже скончавшийся от СПИДа, ушел в отставку, вновь обвинили в этом Диану. Она ожидала этого с момента, когда он заговорил с ней об отставке еще во время медового месяца в Средиземном море, когда они сидели на палубе, любуясь закатом. Он, как и телохранитель принца Джон Маклин, а также несколько других сотрудников, служивших принцу в период его холостяцкой жизни, знал, что однажды, после благополучной женитьбы, придет время покинуть пост. Так оно и оказалось.

Пока она пыталась примириться с реалиями своего брака и королевской жизни, в те первые годы были моменты, когда Диана чувствовала, что действительно может справиться и внести полезный вклад в деятельность королевской семьи и послужить на пользу нации. Первые проблески появились при трагических обстоятельствах. Когда в сентябре 1982 года погибла в автомобильной катастрофе принцесса Монако Грейс, Диана решила во что бы то ни стало присутствовать на ее похоронах. Она чувствовала себя в долгу перед женщиной, которая восемнадцать месяцев назад, во время первого нелегкого публичного мероприятия была так добра и чутка к ней, перед той, кто, как и она, пришла в королевский мир извне. Изначально свое желание поехать на похороны Диана обсудила с супругом. Он высказал свои сомнения и порекомендовал обратиться к личному секретарю королевы, чтобы согласовать данный вопрос. Диана направила записку секретарю – принятая форма общения при королевском дворе, но он ответил отказом, аргументируя тем, что это невозможно, так как Диана лишь недавно вступила в должность и не имеет достаточного опыта. Диана так сильно переживала по этому поводу, что в кои-то веки не смогла принять отказ. Она написала письмо непосредственно королеве, и та не стала возражать. Это был ее первая заграничная поездка в одиночестве в качестве представителя королевской семьи, и домой она вернулась уже восхваляемая публикой за достойное поведение во время крайне напряженной, а местами излишне драматичной церемонии похорон.