Текст книги "Диана. The Crown"

В то же время принцессе пришлось приспосабливаться и к другим подводным течениям внутри семьи. Диана смогла найти общий язык с принцем Филиппом, который ей казался замкнутым, и в то же время осознавала, что ее супруг страшится своего отца. Она считала, что их отношения со старшим сыном были «непростыми, очень запутанными». Принц Чарльз жаждет, чтобы отец погладил его по головке, в то время как его отец хочет, чтобы у него просили совета или по крайней мере признавали его вклад в общественную деятельность. Например, принца Филиппа раздражало, что он первым начал заниматься вопросами окружающей среды, но именно принц Чарльз завоевал лавры борца за экологию.

Как и со своим свекром, Диана поддерживала дружеские, пусть и с соблюдением некоторой дистанции, отношения со своей золовкой, ее Высочеством принцессой Анной.

Женщине королевской крови приходится столкнуться со многими трудностями, особенно в личной жизни. И Диана не испытывала ничего, кроме восхищения перед независимостью Анны и перед теми усилиями, которые та вложила в Фонд спасения детей, президентом которого она является. Хотя их дети часто играли вместе, Диане никогда даже не пришло бы в голову начать откровенничать с принцессой или пригласить ее на обед. Она была рада видеть ее, когда они встречались на семейных мероприятиях, но на этом все и заканчивалось. Средства массовой информации подняли шумиху во время крестин Гарри, когда решение Дианы не приглашать Анну в качестве крестной матери было воспринято как признак того, что они не ладят. Принцессе не предложили этого просто потому, что она уже являлась родной тетей малыша, и нет необходимости совмещать две роли в одном лице. Как и в случае с другими членами королевской семьи, между двумя принцессами всегда существовала пропасть. Диана была человеком со стороны по рождению, воспитанию и наклонностям, Анна же была рождена и воспитана принцессой. Время от времени принцесса крови демонстрировала, где пролегают границы ее лояльности. Противостояние в Балморале в 1991 году наглядно показало, насколько изолированы две простолюдинки – принцесса Уэльская и герцогиня Йоркская.

Это произошло теплым августовским вечером, когда вся семья собралась на пикник на лужайке неподалеку от замка Балморал. Однако нарастающая напряженность и скрытые конфликты требуют выхода. Нужен только повод. Этим поводом стала очередная затея Ферги: устроить гонки по пересекающему усадьбу шоссе. Ферги села за руль «Даймлера» королевы-матери, Диане досталась полноприводная машина, служившая в усадьбе для сельхозработ. В разгоревшемся скандале семейство начало переходить на личности, обрушив критику в основном на герцогиню Йоркскую, в результате чего та демонстративно покинула компанию. Диана попыталась заступиться за Ферги, объясняя ее поведение тем, что крайне сложно быть замужем за кем-то, кто происходит из королевской семьи, и чем дольше она была ее частью, тем труднее. Диана убеждала королеву, что герцогине необходимо предоставить бóльшую свободу действий, ссылаясь на то, что Ферги находится на грани срыва. Вскоре эти опасения подтвердились: Ферги сообщила друзьям, что этот визит в Балморал в 1991 году станет для нее последним. Она сдержала свое слово. Спустя восемь месяцев было официально объявлено о раздельном проживании герцога и герцогини Йоркских.

Какой разительный контраст с первым визитом будущей герцогини Йоркской в летнее убежище королевы пять лет назад! Тогда она привела в восторг всю королевскую семью своим энтузиазмом и энергичностью. Шли годы. Диана наблюдала, зачастую с сочувствием, как ее подруга подвергается нападкам прессы, как на нее давит королевский двор, что постепенно сломило ее дух. Ее гардероб, ее отношение к детям и сомнительно подобранный (с придворной точки зрения) круг друзей – все подвергалось едкой критике. А порой неуклюжие действия герцогини Йоркской превращали трагедию в фарс. Так, Ферги в поисках выхода из королевского лабиринта окружила себя различными ясновидящими, гадалками на картах Таро, астрологами и прочими прорицателями. Некоторых модных пророков представил герцогине ее приятель Стив Уайатт, приемный сын техасского миллиардера, но большинство она нашла сама. Ферги, все более несчастная и беспокойная, часто наведывалась к мадам Вассо, которая практиковала спиритизм и исцеляла проблемы разума и тела, усаживая клиентов под синюю пластиковую пирамиду.

Бывали дни, когда Ферги каждые несколько часов обращалась за предсказанием судьбы и астрологическим транзитом. Она пыталась строить жизнь, опираясь на эти предсказания, цепляясь за каждую соломинку в поисках утешения. Диана, как и многие члены королевской семьи, интересовалась мистикой и даже была увлечена течением «Нью-эйдж»[152]152
  Нью-эйдж – религия «нового века» – общее название совокупности различных мистических течений и движений. – Прим. пер.


[Закрыть], однако она не рассматривала каждое пророчество в качестве руководства к действию.

Герцогиня, напротив, была их пленницей и со всей серьезностью делилась выводами со своими друзьями. В конечном итоге герцогиня сыграла роль шекспировского Яго[153]153
  «Отелло, венецианский мавр», в оригинале: The Tragedy of Othello, The Moor of Venice, – трагедийная пьеса Уильяма Шекспира, написанная около 1604 года. Яго – главный антагонист пьесы. – Прим. пер.


[Закрыть] в трагической пьесе Дианы. Она была настойчивым голосом в ее голове, нашептывающим, просящим и умоляющим, предсказывающим катастрофу и злой рок для королевской семьи. Она убеждала Диану бежать подальше от трона. Без преувеличения, не проходило и недели, чтобы герцогиня Йоркская не обсудила последние предзнаменования со своей невесткой и ближайшими друзьями и советчиками. В мае 1991 года, когда брак принца и принцессы Уэльских в очередной раз попал под пристальное внимание прессы, «призраки» Ферги – так друзья называли ее ясновидцев – предсказали, что принц Эндрю скоро станет королем, а она – королевой.

Пока герцог был в шоке от подобной перспективы, его супруга вскоре разочаровалась в идее стать королевой. Женщина, привыкшая жить свободно и ловить попутные самолеты так, как другие ловят на улице такси, едва ли могла бы вынести клаустрофобию закрытого королевского мира. Ее прорицатели продолжали предсказывать очередные ужасы: то автокатастрофу, связанную с королевским автомобилем в августе, то неминуемый кризис из-за появления на свет очередного малыша королевского происхождения в сентябре. Назывались конкретные даты, однако, даже когда они миновали без происшествий, герцогиня продолжала верить в своих оракулов. К ноябрю они предрекли смерть одного из членов семьи, а когда Диана собиралась провести Рождество в Сандрингеме в обществе царственной родни, герцогиня предрекла ей ссору с принцем Чарльзом. Якобы он потребует развода, но вмешается королева и остановит его.

Эти мрачные предзнаменования чередовались с ежедневными мольбами, доводами и намеками на исполнение желаний, когда герцогиня умоляла принцессу последовать ее примеру и покинуть королевскую семью. Подобные предложения могли показаться заманчивой перспективой для женщины, оказавшейся столь несчастной в браке, но Диана привыкла руководствоваться собственными решениями.

Наконец, в марте 1992 года герцогиня решила официально расстаться со своим мужем и покинуть королевскую семью. Принцесса с грустью и тревогой наблюдала за окончательным крахом брака своей подруги. Она своими глазами увидела, как быстро придворные королевы отвернулись от опальной герцогини. Они позволяли себе злобные нападки на Ферги, обвиняя ее в неподобающем поведении, вспоминали различные ситуации, когда она якобы пыталась извлечь выгоду из своей принадлежности к королевской семье. Придворные даже утверждали, что герцогиня наняла специалистов по связям с общественностью, чтобы заработать на своей семейной драме, – это было, разумеется, ложью. Один из корреспондентов компании «Би-би-си» отмечал: «В Букингемском дворце на герцогиню повесили всех собак». Для Дианы это стало наглядным примером того, что ей придется пережить, если она решит следовать по тому же пути.

Я сделала все возможное

За несколько дней до празднования сороковой годовщины вступления Елизаветы II на престол герцог и герцогиня Йоркские выехали из Букингемского дворца в Сандрингем на встречу с королевой. В ту хмурую среду в конце января 1992 года супруги официально обсудили проблему, которая их беспокоила уже в течение многих месяцев, – их брак. После пяти лет совместной жизни Эндрю и Ферги пришли к выводу, что самым разумным решением будет расставание. Герцогиню все больше и больше тяготила жизнь в королевской семье, а постоянная неутихающая критика как внутри семьи, так и за пределами дворца, вгоняла в депрессию. Последней каплей стало нашумевшее заявление в СМИ об ее отношениях со Стивом Уайаттом: поводом для первой полосы были снимки, сделанные во время отпуска в Марокко. На фото, украденных и проданных в газеты каким-то ловкачом, была запечатлена герцогиня, Уайатт и еще несколько знакомых.

Во время той встречи в Сандрингеме пара согласилась с предложением королевы взять время на «передышку» сроком два месяца, чтобы еще раз обдумать свое решение. В результате герцогиня лишь несколько раз появилась на официальных мероприятиях, большую часть времени проводя либо со своей семьей в Саннингхилл-парк, либо с адвокатами, членами королевской семьи, среди которых была принцесса Уэльская и принцесса Анна, и близкими друзьями за обсуждением планов на будущее.

Одним из первых узнал о случившемся принц Чарльз. В разговоре с герцогиней он посетовал на свой собственный неудачный брак и подчеркнул, что по конституции он является прямым наследником престола, а потому о разводе с Дианой не может быть и речи. На это Ферги язвительно заметила: «Что ж, я по крайней мере верна самой себе». Этот ответ вскрывает самую суть дилеммы, стоящей и перед принцессой Уэльской, остро ощущавшей фальшь и противоестественность традиционных устоев современной монархии.

Затянувшийся семейный кризис принца и принцессы Уэльских и крах брака герцога и герцогини Йоркских были не просто их личной драмой. Это был сигнал, что вынужденный эксперимент, порожденный изменившимися историческими обстоятельствами, провалился. Некогда Георг V позволил своему сыну, герцогу Йоркскому, жениться на «простолюдинке», леди Елизавете Боуз-Лайон, поскольку такова была суровая действительность после Первой мировой войны. С исторической сцены были сметены несколько европейских монархий, и ряды женихов и невест королевской крови значительно поредели. Свадьба герцога Йоркского и леди Боуз-Лайон положила начало изменениям: замкнутая королевская каста, члены которой вступали лишь в брак с равными себе, медленно становилась обычной социальной группой. Несмотря на аристократическое происхождение невест и женихов, почти все попытки привить «дичок» на родословное древо Ганноверской династии[154]154
  Ганноверская династия – династия королей Великобритании с 1714 по 1901 год. – Прим. пер.


[Закрыть] обернулись катастрофой. Счастливыми исключениями стали правящая королева, королева-мать, а с недавних пор и принц Уильям. Обычный же итог «неравных» браков членов королевской семьи – развод. Примеров множество: принцесса Маргарет и Энтони Армстронг-Джонс, принцесса Анна и капитан Марк Филлипс, герцог и герцогиня Йоркские, принц и принцесса Уэльские.

Отражает ли такое положение дел изменения в характере общества? Или заставляет задуматься о том, как королевская семья относится к пришельцам извне? Безусловно, леди Диана Спенсер, выйдя замуж за принца Чарльза, как позже и Сара Фергюсон, вступила в совершенно замкнутый семейный клан со своими традициями, ритуалами и табу, словно племя аборигенов какого-нибудь далекого острова в южных морях. Их уникальность помогает им защититься от внешнего мира, но перед новичками, не знающими негласных правил игры, ставится практически невыполнимая задача. Королевская семья лишь подтверждает афоризм драматурга Алана Беннетта: «В каждой семье есть свой секрет, и секрет в том, что она не похожа ни на одну другую семью». Елизавета II и ее сестра, принцесса Маргарет – представители последнего поколения, сохранившего иммунитет к реальной жизни. С рождения они жили в дворцах, полностью изолированные от сквозняков внешнего мира. Золотая клетка была их домом и образом жизни. Прогулка по улице, поход в магазин в обеденный перерыв, ожидание в очереди и мысли о том, как свести концы с концами, – у них никогда не было такой свободы, пусть и сомнительной. Когда принцесса Елизавета тайком присоединилась к толпе, праздновавшей за пределами Букингемского дворца День победы в Европе, это было настолько выдающееся событие, что в конечном итоге в Голливуде о нем сняли фильм. Несмотря на все свои привилегии, толпы слуг, автомобили с шоферами, частные яхты и самолеты, они оставались пленницами, скованными ожиданиями общества, марионетками системы. Долг, самопожертвование и служение – эти добродетели лежат в основании трона и в основе их жизни. Стремление к личному счастью не имеет значения. Принцессе Маргарет, пожелавшей выйти замуж за разведенного капитана Королевских ВВС Питера Таунсенда, пришлось пожертвовать любовью на благо монархии и традиционной королевской морали.

Королева, подготовленная для своей роли, безукоризненно справляется с ролью венценосца. Она подняла планку так высоко, что едва ли ее преемникам удастся достичь подобных вершин. Они совершенно иного склада ума. Как утверждала Элизабет Лонгфорд – подруга королевы и ее биограф, одним из главных достижений правления Елизаветы стало обучение ее детей жить в реальном мире. Получилось своего рода гибридное поколение, что может ощутить вкус свободы, но по-прежнему неразрывно связано с миром дворцов и королевского протокола. Но слишком опасно позволять будущим государям выходить за ограду дворцов. Некоторые поступки принца Уэльского тому прямое доказательство. В отличие от его предшественников, воздух свободы смешал в нем сомнения, неуверенность и множество вопросов с унаследованной верой в королевские традиции и превосходство монархов над простыми смертными.

Теперь введите в это уравнение ожидания и ценности простолюдинов, что стали частью королевской семьи. Все это оказалось для них непреодолимым препятствием. Лорд Сноудон, он же Энтони Армстронг-Джонс и капитан Марк Филлипс были первыми жертвами. Хотя у них были собственные интересы и даже успешная карьера: один профессионально занимался фотографией, а другой – конным спортом, позволявшие выйти за рамки королевской рутины. Принцесса Уэльская и герцогиня Йоркская такой роскоши не имели. Наверное, было неизбежно, что Диана, наблюдавшая за королевской семьей, являясь ее частью, отдававшая много времени протокольным обязанностям, видела зияющую пропасть между тем, как меняется мир и как воспринимаются эти изменения правящим семейством. Они словно застряли во временной петле со своей особой моралью и мироощущением, потеряв живую связь с реальностью. Это было показательно продемонстрировано во время традиционного празднования Рождества 1991 года, когда вся королевская семья собралась в Сандрингеме. Как-то за ужином Диана осторожно завела разговор о судьбе британской монархии в контексте процессов интеграции, происходящих в Европе. Королева, принц Чарльз и остальные члены семьи посмотрели на нее, как на сумасшедшую, и весь оставшийся вечер продолжили спор о том, кто подстрелил последнего фазана на сегодняшней охоте.

Как отмечал один из друзей: «Она считает, что монархия отгородилась от всех глухими стенами, которые вызывают лишь приступ клаустрофобии, и совершенно устарела: она не имеет никакого отношения к жизни и проблемам современного общества. Ей кажется, что этот институт приходит в упадок, и если члены королевской семьи не изменятся сами, то назревающие перемены в обществе застанут их врасплох».

Диана обсуждала эти серьезные сомнения относительно действующей монархии со своим советником Стивеном Твиггом. Он поддерживал ее точку зрения: «Если королевская семья не изменится сама и не изменит свое отношения к остальной части общества, она зайдет в тупик. Монархия утратит свой статус полезного социального инструмента. Необходимо идти в ногу со временем и реагировать на изменения. Не только королевская семья должна начать меняться: общество также должно внести коррективы в свое отношение к правящему дому. Готовы ли мы почитать королевскую семью из-за одного только статуса или в реалиях современного мира мы хотим восхищаться тем, как они справляются с трудностями и невзгодами повседневной жизни, и брать с них пример?» Один из многих парадоксов ее жизни заключается в том, что влияние Дианы на королевскую семью измеряется тем, насколько более дружелюбным стал Виндзорский дом к новичкам. Примечательно, что Елизавета II часто составляла компанию невесте принца Уильяма Кэтрин Миддлтон, ныне герцогине Кембриджской, когда та была в самом начале своей королевской карьеры. Безусловно, уроки извлечены, но за это пришлось заплатить дорогую цену.

Несмотря на то, что Диане успешно удалось стряхнуть с себя традиционный образ сказочной принцессы, озабоченной исключительно модой и шопингом, многие по-прежнему оставались заложниками своих представлений – в первую встречу. Она привыкла к снисходительному тону. Как-то она поделилась с близкими друзьями: «Это происходит постоянно. Занимательно видеть реакцию людей на меня. Они представляют себе один образ, а затем, по мере разговора, я вижу, как они меняют свое мнение». В то же время ее борьба за свое право на человеческие чувства внутри королевской семьи позволила осознать, что принцесса не обязана прятаться за традиционной маской монархического величия. Спонтанность, искренние прикосновения и объятия, щедрость и великодушие, которые она проявляла на публике, – это была не поза, а состояние души. Принцесса оценила, насколько королевский мир, словно уколом обезболивающего, способен сделать людей бесчувственными. И была полна решимости воспитать своих сыновей так, чтобы те были подготовлены к внешнему миру способами, с которыми не сталкивался никто из предыдущих поколений монархов. Традиционно детей в венценосных семьях учат скрывать свои чувства и эмоции от других, создавая барьер, способный защитить от навязчивых вопросов. Диана же верила, что Уильяму и Гарри стоит быть открытыми и искренними. Они должны честно оценивать свои возможности и воспринимать жизнь во всем ее многообразии. Как она сама говорила: «Я хочу вырастить их в безопасности. Я душу своих детей в объятиях. Я лежу рядом с ними ночью, пока они не уснут. Я всегда стремлюсь насытить их любовью и привязанностью – это так важно».

Чопорный культурный код не для ее мальчиков. Она учила их, что проявлять свои чувства не значит быть «неженкой». Как-то в 1991 году она взяла с собой принца Уильяма на финал Уимблдонского турнира, где выступала знаменитая немецкая теннисистка Штеффи Граф, которая и одержала победу в женском одиночном разряде. После матча Диана с сыном покинули королевскую ложу и спустились на корт поздравить спортсменку с победой. Они встретили Граф, когда та в одиночестве шла по тускло освещенному коридору в сторону раздевалки. Матери и сыну показалось, что Штеффи выглядит такой одинокой и уязвимой в свете ламп, что Диана поцеловала ее, а затем и Уильям тепло обнял спортсменку.

То, что принцесса представила сыновей своему умирающему другу Адриану Уорду-Джексону, стало практическим уроком, который позволил понять реальность жизни и смерти. Когда Диана сообщила старшему сыну, что Адриан скончался, его инстинктивная реакция показала, насколько мальчик зрел в своих суждениях: «Теперь он избавился от страданий и стал по-настоящему счастлив». В то же время принцесса остро осознавала дополнительные трудности воспитания двух мальчиков, которых в народе называли «наследник и запасной». Самодисциплина была частью воспитательного процесса. Каждый вечер, ровно в шесть часов мальчики усаживались за письменный стол и писали благодарственные письма семье и друзьям. Эту привычку воспитал в Диане отец. И сила привычки была настолько сильна, что, даже вернувшись после званого ужина за полночь, она не могла спокойно уснуть, пока не напишет благодарственную записку.

Уильям и Гарри прекрасно понимали, что им готовит судьба. Однажды мальчики обсуждали свое будущее с Дианой. «Когда я вырасту, я хочу стать полицейским, чтобы охранять тебя, мамочка», – заботливо проговорил Уильям. Тут же вмешался Гарри, в голосе которого явно прозвучали нотки триумфа: «О нет, не получится, тебе придется стать королем».

Как вспоминает их дядя, граф Спенсер, характеры мальчиков отличались от публичного имиджа. «Средства массовой информации всегда приписывали Уильяму хулиганистый характер, в то время как о Гарри они отзывались как о довольно спокойном втором сыне. На самом же деле, Уильям – сдержанный, умный и зрелый мальчик, к тому же довольно застенчивый. Например, отвечая на телефонные звонки, он ведет себя несколько формально и чопорно и кажется старше своих лет. Именно Гарри в семье озорной бесенок». Проказливый характер Гарри проявил перед своим дядей, когда они возвращались с острова Некер в Карибском море, принадлежащего владельцу Virgin Airlines Ричарду Брэнсону[155]155
  Сэр Ричард Чарльз Николас Брэнсон – британский предприниматель, основатель корпорации Virgin Group, включающей около 400 компаний различного профиля. Один из самых богатых жителей Великобритании. – Прим. пер.


[Закрыть]. Граф Спенсер вспоминает: «Гарри подали завтрак. Он сидел в наушниках, а на коленях держал игровую приставку. Однако ему во что бы то ни стало хотелось съесть круассан. Ему понадобилось пять минут, чтобы сообразить, как маневрировать между электронным устройством, ножом, круассаном и маслом. Когда он, наконец, справился и засунул свой завтрак в рот, на лице его было выражение полного удовлетворения. Непередаваемое впечатление».

Его крестная мать Кэролайн Бартоломью совершенно искренне вспоминает, что Гарри был «самым ласковым и открыто выражающим свои чувства маленьким мальчиком, которого хотелось обнять». Уильям же был очень похож на свою мать, «чуткий, активный и невероятно проницательный». Поначалу ей казалось, что будущий король был «маленьким сорванцом». «Он был непослушным и часто капризничал, – вспоминает она. – Но, когда у меня самой появилось двое детей, я осознала, что все они в какой-то момент такими становятся. На самом деле, у Уильяма доброе сердце, в этом он очень похож на Диану. Он отдаст вам свою последнюю конфетку. Однажды так и случилось. Он очень хотел свою конфетку Роло[156]156
  Речь идет о продукции Rolo – круглые шоколадные конфеты с карамельной начинкой внутри. Продукция принадлежит компании Nestlé. Отсылка именно к этой продукции может быть неслучайна, так как в период с 1980 до 2003 год их рекламный слоган звучал так: «Достаточно ли я тебя люблю, чтобы отдать тебе последнюю конфету Роло?» (Do you love anyone enough to give them your last Rolo?). – Прим. пер.


[Закрыть], однако у него оставалась последняя, и он поделился ею со мной». Еще одно свидетельство его щедрости: однажды Уильям собрал все свои карманные деньги, несколько пенсов, и торжественно вручил их в подарок крестной.

Но и ангелом он не был, в чем Кэролайн пришлось убедиться, когда она посетила Хайгроув. Диана только что вышла из бассейна и укуталась в белый махровый халат, ожидая, что Уильям последует ее примеру. Вместо этого он вдруг забил руками по воде и медленно погрузился на дно. Его мать, не понимая, тонет он по-настоящему или это розыгрыш, спешно пыталась выпутаться из халата. Сообразив что время не терпит, она нырнула в бассейн прямо в одежде. В тот же момент Уильям вынырнул, хохоча во все горло в восторге от удачной шутки. Да уж, Диане было совсем не смешно.

Но, как правило, Уильям был не по годам ответственным и вдумчивым ребенком. Он хорошо ладил со своим младшим братом, который, по мнению друзей, мог бы стать замечательным советником за кулисами, когда Уильям, наконец, станет королем. Что-то подсказывало Диане, что сыновья в ближайшие годы так или иначе разделят бремя монархии. Это было тем более важно, так как она была твердо уверена, что никогда не станет королевой, а ее муж никогда не станет королем Карлом III[157]157
  Нумерация обусловлена исторически сложившимися правилами написания имен английских королей. До недавнего времени их имена писали на латыни. Таким образом, известные русскому читателю Карл I и Карл II являются на самом деле Чарльзом I и Чарльзом II. Принц Чарльз в случае вступления на трон станет Чарльзом III или же Карлом III, если опираться на упомянутое ранее правило. – Прим. пер.


[Закрыть].

Мальчики всегда были спасательным кругом любви для принцессы в ее изолированном мире. «Они для меня – все», – любила повторять она. Однако в сентябре 1991 года, когда принц Гарри вслед за своим старшим братом отправился в подготовительную школу Лудгров, перед Дианой встала перспектива остаться одной в опустевшем гнезде Кенсингтонского дворца. «Она осознавала, что они будут расти и развиваться и что в скором времени эта глава в ее собственной жизни будет завершена», – отмечал Джеймс Гилби.

Отсутствие мальчиков, по крайней мере до каникул, только сильнее подчеркивало тяготившее ее положение, в тому же королевский двор уже покинула ее подруга, герцогиня Йоркская. Мир Дианы находился в неустойчивом равновесии: с одной стороны, несложившаяся семейная жизнь, с другой – она находила удовлетворение в работе в «королевском ведомстве», в особенности той, что была связана с больными и умирающими. Придворная система по-прежнему душила ее, но при этом Диана все больше уверялась в том, что положение члена королевской семьи открывает огромные возможности для работы во имя милосердия.

В течении 1991 и 1992 годов представления Дианы о своем положении в королевской семье менялись из месяца в месяц, но в целом преобладала тенденция сохранить существующее положение вместо желания покинуть двор. Проржавевший, скрипучий механизм монархии вызывал раздражение, а не отчаяние, как это было раньше; к принцу Чарльзу она относилась равнодушно, как к партнеру по бизнесу, прежнее трепетное преклонение угасло; Камилла Паркер-Боулз больше не вызывала припадков жгучей ревности, лишь холодное безразличие. Не было четкого плана, но был ее растущий интерес к тому, как управлять монархической системой и как ее можно реформировать. Была искренняя решимость использовать свое положение на благие цели. Все это было веским поводом остаться, не думать о побеге. И все же уход из королевской семьи герцогини Йоркской посеял зерно сомнений.

Принцесса была эмоциональной молодой женщиной, подверженной резким перепадам настроения, от радостного оптимизма до приступов отчаяния. Астролог Феликс Лайл отмечал: «Она из тех женщин, чью волю легко сломить и подчинить тем, кто обладает сильным характером. У Дианы есть склонность к депрессии и саморазрушению. В любой момент она может сказать: „К черту всех вас!“ – и хлопнуть дверью. Но у нее есть и потенциал. Она – как бутон цветка, который вот-вот распустится».

Сегодня она выглядит вдумчивой и серьезной, обсуждая смерть и загробную жизнь с Джорджем Кэри, бывшим архиепископом Кентерберийским, на следующий вечер болтает и хихикает с друзьями за партией в бридж. «Иногда в нее словно бы вселяется дух противоречия, когда речь заходит о том, чтобы освободиться от гнета ответственности, что лежит на ее плечах», – вспоминал Рори Скотт, который часто встречал принцессу в обществе.

Как сказал ее брат: «Она сохранила свое прекрасное чувство юмора, это позволяет окружающим чувствовать себя непринужденно. Она не такая уж чопорная и с легкостью может пошутить о себе или о какой-нибудь глупости, которую заметит каждый, но постесняется сказать об этом». Королевские официальные визиты, эти скучнейшие церемониалы и пропахший нафталином древний протокол служат для Дианы источником шуток и пародий. Проведя целый день где-нибудь в душных тропиках, где приходится смотреть выступление туземных танцоров или потягивать чашку какой-нибудь отвратительной на вкус жидкости (и не отказаться, и не сплюнуть…), она потом звонила друзьям и с юмором делилась впечатлениями. «Чего только не сделаешь во имя Англии», – стало ее любимой фразой. Ситуация, которая ее смутила и позабавила, произошла во время личного визита в Ватикан, вскоре после покушения на Папу – Диана спросила у Иоанна Павла II о его «ранах». А он подумал, что она говорит о своей «утробе», и поздравил ее с предстоящим пополнением в семействе. В то же время ее внутреннее чутье и интуиция были тонко отточены, «она понимает суть людей, то, что они собой представляют, а не то, какое положение занимают в обществе», – вспоминала ее подруга Анджела Серота. Диана понимала, что ее интеллектуальные способности нуждаются в развитии. Девочка, которая весьма посредственно окончила школу, теперь втайне мечтала изучать психологию и психическое здоровье. «Все, что связано с человеком», – говорила она.

Несмотря на то, что Диана испытывала особый пиетет перед людьми, обладающими академическими званиями и учеными степенями, искреннее восхищение у нее вызывали не теоретики, а практики. Ричард Брэнсон, глава «Вёрджин Эйрлайнс», барон Джейкоб Ротшильд, банкир-миллионер, восстановивший дом Спенсеров, ее кузен виконт Дэвид Линли, председатель аукционного дома «Кристис» и владелец успешного мебельного бизнеса, – те люди, которыми она восхищается. «Ей нравится тот факт, что Дэвид смог сломать рамки королевских стереотипов и занимается чем-то полезным, – говорят друзья. – А еще она немного завидует тому, что он может свободно расхаживать по улицам без охраны».

В течение многих лет низкая самооценка и неуверенность в своих интеллектуальных способностях заставляли ее с инстинктивным уважением относиться к суждениям мужа и старших придворных. Теперь же, выработав собственную жизненную позицию, она была готова отстаивать свою точку зрения, в том числе и вопросах политики, о чем не смела и помыслить еще несколько лет назад. Результаты были налицо. Чиновники Министерства иностранных дел, печально известные своим консерватизмом, начали осознавать ее истинную ценность как дипломата. В Форин-офис были впечатлены ее работой во время первого самостоятельного визита в Пакистан, а в дальнейшем она участвовала в подготовке визитов в Египет и Иран. Как Диана сама бы выразилась, то была «очень взрослая» часть ее королевской жизни.

Еще одной приятной особенностью этого периода стали регулярные публичные выступления. Тексты некоторых речей, которые она произносила почти еженедельно, Диана писала самостоятельно, с другими ей помогала небольшая команда советников, в первую очередь личный секретарь Патрик Джефсон, верный союзник и единомышленник, которого Диана сама назначила в ноябре 1991 года. Ее штаб представлял собой гибкую неформальную структуру, в задачи которой входило обсуждение главных вопросов и проблем, о которых хотела высказаться принцесса. В нем анализировали статистику и готовили текст выступления.

Различия между ее истинными интересами и ролью, отведенной для нее дворцовыми «надзирателями», стали особенно заметны в марте 1992 года, когда на одну и ту же дату было назначено два мероприятия: Диану пригласили в качестве почетного гостя на открытие выставки «Идеальный дом», а после, в тот же день она должна была произнести пламенную разоблачительную речь о проблеме СПИДа. В этом был особый символизм: два мероприятия с разницей в несколько часов – и целая эпоха для ее личного мировоззрения. Посещение выставки планировали дворцовые бюрократы. Они организовали все, начиная от списка гостей и заканчивая ракурсом фотосъемки. На следующий день все средства массовой информации взахлеб комментировали небрежное высказывание принцессы о планах на National Bed Week[158]158
  В 1989 году St. Mungo’s, благотворительная организация по борьбе с бездомностью, организовала Национальную неделю сна (National Sleep Out Week). Чтобы привлечь внимание к проблеме, известные люди проводили ночь в картонных коробках вместе с бродягами. Программу борьбы с бездомностью затем приняло правительство Маргарет Тэтчер. В 1990 году, в частности, в коробке ночевала Элспет Хоу, жена заместителя Тэтчер Джеффри Хоу. Так что, вероятнее всего, Диану, которая также занималась проблемой бездомных, спросили, собираются ли спать в коробках она и члены ее семьи. Это движение существует до сих пор. – Прим. пер.


[Закрыть]. Диана заявила, что не строит никаких планов, поскольку это исключительно «семейное шоу». То было легкое, яркое и банальное протокольное мероприятие, регулярно проводимое Дворцом на радость средствам массовой информации. Принцесса безупречно исполнила давно известную ей роль: непринужденная беседа с организаторами, ослепительная улыбка на камеру. Собственно, ничего другого Дворец, средства массовой информации и общественность от нее и не ожидали.