Текст книги "Диана. The Crown"

Каким-то образом жизнь Дианы, ее ранимость, сила, хрупкость, красота, сострадание и стремление к самореализации тронули их, вдохновили и в конце концов сподвигли на нечто, возможно, большее, чем что-либо еще в их жизни. Она не только уловила дух эпохи, отражавшей общество, как это когда-то делала монархия, но и образ ее жизни, ее смерть, казалось, в то время составляли часть религиозного цикла греха и искупления по-настоящему доброй и христианской женщины, которая приняла мученическую смерть за наши грехи, которая олицетворяла нашу странную жажду прикоснуться к знаменитости. Певица Мадонна призналась: «Как бы мне ни хотелось обвинить прессу, у нас у всех руки испачканы в крови. Все мы и даже я покупали эти журналы и читали их». Даже наспех напечатанные футболки со слащавым выражением «Родилась принцессой, погибла святой» давали точное представление о настроении общества менее чем за тысячу дней до нового тысячелетия.

Эти несколько дней после ее смерти навсегда запечатлели контраст между принцессой и Виндзорским домом: ее открытость и их изолированность, ее привязанность и их холодность, ее непосредственность и их негибкость, ее очарование и их серость, ее современный взгляд и их устаревшие ритуалы, ее эмоциональная щедрость и их отчужденность, ее разношерстная компания и их двор аристократов. Журналист Полли Тойнби так написала об этом: «Диана-Трудная была проблемой, с которой Дворец мог справиться, но Диана-Святая – это то, с чем Дворец не справится никогда… Если когда-нибудь монархия, наконец, мирно завершит свой путь, призрачный дух Дианы сыграет в этом свою роль».

Поскольку королевская семья провела неделю в уединении в Балморале, они казались встревоженным кланом, сбитым с толку событиями и отгородившимся от нации вместо того, чтобы вести их в минуту скорби. И хотя такое предположение было совершенно несправедливо, в растущем недовольстве нации поведением королевской семьи не было ничего нового. В конце 1980-х годов, когда Британия пережила ряд ужасных бедствий, в частности, трагедию на футбольном стадионе Хиллсборо, катастрофу самолета Pan American в Локерби и крушение круизного лайнера «Маркиза», королевская семья была примечательна своим отсутствием, предпочитая оставаться на отдыхе вместо посещения поминальных служб. В то время их часто критиковали, однако гнев утихал быстро. В этот раз сила вызванных чувств грозила захлестнуть монархию с головой. Возможно, было везением, что запланированная на эту неделю в поместье Балморал охота на оленей не состоялась.

Пока в Крати шла церковная служба, нарастало негодование общественности, поскольку Дворец, казалось, больше беспокоился о протоколе, чем о людских чаяниях. Публику раздражал целый ряд мелочей: сначала полиция не позволяла размещать букеты возле Букингемского дворца, где, в отличие от почти всех других общественных зданий в Великобритании, даже не был приспущен государственный флаг. Желающие отдать дань уважения ожидали до двенадцати часов, чтобы подписать одну из пяти книг соболезнований в Сент-Джеймсском дворце – их количество было увеличено до сорока трех только после жалоб общественности. Более важным, чем ненадлежащая реакция королевской семьи на выражение общественного горя, оказалось впечатление, словно монархия повернулась спиной к нации, когда нация больше всего в них нуждалась. Решение Елизаветы II прибыть в Лондон утром в субботу, в день похорон, даже спровоцировало историка лорда Блейка на критику придворных за то, что они слишком строго придерживались королевской книги правил. «Другой принцессы Дианы никогда не будет», – сказал он. Газета «Сан» была характерно резкой: «Где королева, когда она нужна стране? Она находится в 550 милях[185]185
  Примерно 855,1 км. – Прим. пер.


[Закрыть] от Лондона, который стал центром национального горя».

И это была не просто тирада бульварной прессы. В том смысле, который вкладывал народ в основу монархии в современном демократическом государстве, он хотел видеть главу государства объединяющей и дарующей утешение, занимающей свое место в центре национальной сцены, а не наблюдающей за происходящим из-за кулис. Поэтому толпа у Букингемского дворца разразилась аплодисментами, когда было объявлено, что королева вернется в столицу и обратится к нации накануне похорон. «Наша мама возвращается домой», – сказал один из мужчин средних лет, едва сдерживая слезы. Чуткость, теплота и душевная щедрость, которые королева выразила в своем обращении с балкона второго этажа дворца, выходящего на улицу Мэлл, успокоили многие языки критики. Она сказала своей телеаудитории: «То, что я говорю вам сейчас как ваша королева и как бабушка, я говорю от всего сердца. Во-первых, я хочу лично отдать дань уважения Диане. Она была исключительным и одаренным человеком. Она никогда не теряла способности улыбаться и смеяться, вдохновлять других людей своей теплотой и добротой, будь то хорошие или плохие времена. Я восхищалась и уважала ее за ее энергию и самоотверженность, особенно за ее преданность двум своим мальчикам». Далее она объяснила, что в течение той недели в Балморале королевская семья пыталась помочь принцам Уильяму и Гарри смириться с «сокрушительной потерей», которую они пережили.

Беспрецедентное решение оставить государственный флаг над Букингемским дворцом приспущенным после того, как королева отправилась на похороны, согласование удвоения протяженности маршрута похоронной процессии и сопровождения гроба королевой и принцем Филиппом от Букингемского дворца и принцем Уэльским с детьми от Кенсингтонского дворца демонстрировали, что Елизавета II, ее наследник и премьер-министр проявили чуткость к тому, что королева назвала «исключительной и трогательной реакцией» на смерть Дианы, и разделили чувства народа.

Несмотря на то, что королева блистательно вышла из тени, именно присутствие принца Уильяма, знаменосца наследия Дианы, стало истинным центром притяжения. Когда он присоединился к своему отцу и брату за воротами Кенсингтонского дворца, к этому застенчиво улыбающемуся, преисполненному достоинства юноше отнеслись с таким восторгом, который больше подошел бы визиту Папы: некоторые женщины заливались слезами, целуя его руку.

Благочестивое настроение отразилось и на том, как Диану провожали в последний путь. Ее похороны были пропитаны символами и звуками Средневековья, а не современности: разносился скорбный звон тенорового колокола[186]186
  Этот колокол является самым большим из десяти колоколов аббатства и традиционно звонит после смерти члена королевской семьи. – Прим. пер.


[Закрыть], который звонил каждую минуту, пока гроб Дианы на запряженном лошадьми пушечном лафете проделывал весь скорбный путь от Кенсингтонского дворца до Вестминстерского аббатства, напряженное молчание толпы, древняя торжественность христианской службы, россыпь цветов вдоль дороги, по которой тело Дианы доставили в Элторп, где после семейной церемонии ее похоронили на острове под названием Круглый Овал (Round Oval), на озере, расположенном в родовом поместье семьи.

Даже выпады рапиры графа Спенсера в адрес королевской семьи во время его прощальной речи, которые вызвали одобрительные возгласы толпы снаружи, напоминали дерзкого графа Эссекса, посмевшего бросить вызов Елизавете I на глазах у всего двора. Вид принцев Уильяма и Гарри, следовавших за грохочущим орудийным лафетом, выражал очевидную тесную связь их утраты, показав Спенсеров и Виндзоров не как далекие мерцающие фигуры, а как две семьи, скорбящие вместе.

И хотя стиль был архаическим, почти уровня древних родов и племен, суть того дня, 6 сентября 1997 года, историки будут оценивать как ознаменование краха старого иерархического режима и наступления эры большего равноправия. Когда королева поклонилась гробу принцессы, когда тот проследовал мимо Букингемского дворца, она выразила почтение не только Диане, но и всему, что она собой представляла, ценностям, которые столь близки отражению современной Британии: «Истинная английская выдержка против свободы и искренности, жесткая верхняя губа против дрожащей нижней», – как выразился один остряк.

Если эмоциональное исполнение Элтоном Джоном песни «Свеча на ветру»[187]187
  В оригинале: Candle in the Wind 1997 (песня известная также как Goodbye England’s Rose) – сингл Элтона Джона, посвященный принцессе Диане. Является ремейком оригинальной версии 1973 года, посвященной, в свою очередь, Мэрилин Монро. – Прим. пер.


[Закрыть], переписанной, чтобы отдать дань уважения Диане, выражало чувства каждого, то граф Спенсер с резкой и безжалостной честностью высказал мысли нации. Он бросил перчатку перед королевой и ее семьей, а также многочисленными рядами представителей четвертой власти, косвенно упрекая венценосное семейство в том, что они отняли титул Дианы, и в том, как монархия воспитала своих детей. Диана, по его словам, «не нуждалась в королевском титуле, чтобы продолжать творить свою особую магию», ссылаясь на тот факт, что королева лишила принцессу права называться «Ее Королевское Высочество» после развода. Так что неудивительно, что, когда его шурин, сэр Роберт Феллоуз, действующий тогда личный секретарь королевы, передал предложение восстановить почетный титул, брат Дианы решительно его отклонил.

Не пощадил граф Спенсер и правила Виндзоров по воспитанию детей: «От имени вашей матери и сестер я клянусь, что мы, твоя семья по крови, сделаем все возможное, чтобы продолжить творческий путь, полный любви, согласно которому ты воспитывала этих двух исключительных молодых людей, чтобы их души были погружены не только в долг и традиции, но и умели петь, как ты бы этого хотела».

Без особых усилий уязвив Виндзоров обвинениями о том, что они неблагополучная семья, он продолжил избиение средств массовой информации: «Мое собственное и единственное объяснение [ее отношениям со средствами массовой информации] заключается в том, что истинная доброта угрожает тем, кто находится на противоположном конце морального спектра. Следует помнить, самой большой иронией в жизни Дианы, возможно, было то, что девушка, получившая имя древней богини – покровительницы охоты, стала в конце концов тем человеком, на которого в наше время охотились сильнее всего».

И хотя именно эти чувства вызывали спонтанные аплодисменты прихожан, он с истинным пониманием говорил о характере своей сестры, которую называл «уникальной, сложной, исключительной и незаменимой Дианой, чья красота, как внутренняя, так и внешняя, никогда не исчезнет из наших умов». Он восхвалял ее сострадание, ее чувство стиля, ее дар интуиции и чуткости, признав при этом, что ее скрытые чувства неуверенности и недостойности спровоцировали ее расстройство пищевого поведения.

Ее брат, как и королевская семья, ее друзья и советники были поражены проявлением всепоглощающей скорби по поводу ее смерти, и граф Спенсер предостерег от канонизации ее памяти. «Ты стоишь достаточно высоко как человек с уникальными качествами, чтобы тебя не сочли святой», – отметил он.

Это оказалось тщетной надеждой. Диана присоединилась к пантеону бессмертных: мемориальный фонд, созданный в ее память, привлек сотни миллионов фунтов стерлингов, песня Элтона Джона, дань уважения Диане, стала самой быстро и массово продаваемой записью всех времен, появились книги, видео, журналы и другие памятные вещи. Как и Грейсленд, дом Элвиса Пресли, ее последнее пристанище в Элторпе стало местом паломничества и почитания. Она была удостоена множества посмертных наград – Нобелевская премия мира была бы особенно уместна. Ее имя присвоено больницам, хосписам и другим благотворительным организациям по всему миру, а ее работа и память продолжают вдохновлять многих из этого поколения жить более достойной и наполненной жизнью.

Очевидно, что существуют две Дианы: личность, которую знали ее друзья и семья, и почитаемая теперь икона, проекция миллиона фантазий, надежд и мечтаний. Многие из тех, кто знал ее юной девушкой, беспокойной принцессой и разведенной женщиной в поисках счастья, все еще остаются сбитыми с толку глобальным излиянием горя. Ее смерть вызывала не массовую истерию, которую часто можно увидеть на концертах поп-звезд, это было более глубокое чувство. Многие врачи начали использовать термин «синдром Дианы», после того как им пришлось иметь дело с представителями населения, которые обращались к ним за помощью, потому что смерть принцессы пробудила болезненные воспоминания, захороненные в самых глубинах.

Как же тогда объяснить Диану как личность и Диану как феномен? В жизни Диана представляла собой сложную паутину из противоречий: бесстрашная, но хрупкая; нелюбимая, но обожаемая; нуждающаяся, но щедрая; одержимая собой, но самоотверженная; вдохновляющая, но отчаявшаяся; нуждающаяся в совете, но не терпящая критики; честная, но неискренняя; обладающая интуицией, но не от мира сего; в высшей степени утонченная, но постоянно неуверенная; умеющая искусно манипулировать, но наивная. Она могла быть своенравной, несносной, невыносимой перфекционисткой, которая обезоруживала самоуничижительным остроумием, а ее проницательные васильково-голубые глаза соблазняли одним лишь взглядом. Ее язык не знал границ, ее словарный запас состоял из улыбки, ласки, объятий и поцелуев, а не из заявлений или речей. Она была бесконечно очаровательна и навсегда останется загадочной.

Всю свою жизнь она руководствовалась не доводами или дискуссиями, а инстинктами и интуицией. Это была река, которая унесла ее в путешествие по мирам астрологов, экстрасенсов, прорицателей и психотерапевтов. Здесь спрятан ключ, который открывает двери между ее личностью и ее всеобъемлющей притягательностью. Вот почему, если бы Диана жила вечно, средства массовой информации никогда не смогли бы понять и оценить ее. Когда она смотрела на розу, она наслаждалась ее красотой, они же считали лепестки.

В своей деятельности Диана дарила объятия тем, кто находится на краю благополучного общества: страдающим проказой, жертвам СПИДа и другим. Ее послание обращено к нашим эмоциональным, а не интеллектуальным способностям и навыкам, нашей интуитивной и заботливой природе, а также к тому, как ее использовали и эксплуатировали мужчины в ее жизни, будь то принцы или фотографы.

Она отразила то, что множество женщин видели в своей собственной жизни. В глубине души она была женщиной, которая отстаивала женские ценности, а не просто жаждала признания в мире, где решающей ролью обладают мужчины. Ее значение теперь заключается не только в том, что она делала при жизни, но и в смысле ее жизни, в том вдохновении, которое она давала другим, особенно женщинам, для поиска их собственной истины.

Послесловие
«Каждый день мы думаем о ней»

Теперь все тихо. Спокойно. Ее апартаменты в Кенсингтонском дворце, которые когда-то звенели от смеха и разговоров, теперь стоят пустые. Словно бы Дианы никогда и не существовало. Ее спальня, гостиная, детская и остальные комнаты теперь представляют голые стены, на которых нет даже обоев. Ее мебель увезли в Сент-Джеймсский дворец для Уильяма и Гарри или в Виндзорский замок для королевской коллекции. Ее одежда, письма и другие бумаги были сожжены, пропущены через шредер или упакованы и отправлены в Элторп, фамильное поместье семьи Спенсер. Пятнадцать лет ее переписки – письма в благотворительные организации и правительственные департаменты – бесследно исчезли, оставив ее бывшего личного секретаря Патрика Джефсона в полном замешательстве. Даже промокательная бумага с ее стола была изрезана на мелкие кусочки.

Страх, что охотники за сувенирами заберут вещи Дианы и продадут их, означал, что всё, ковры, шелковые обои, растения и даже лампочки, было убрано. Остались лишь пустые и одинокие апартаменты «Восемь» и «Девять». Ее дворецкий Пол Баррелл получил официальное уведомление: все мешки с почтой, направленные ей домой, были вскрыты, на письма ответили, затем подшили и спрятали. И, как завершение, в первую годовщину ее смерти возле ее бывшего дома закрасили вывеску, сообщавшую, что резиденция принадлежит принцу и принцессе Уэльским.

Разумеется, были и те, внутри и за пределами королевского двора, кто хотел, чтобы память о ней была легко забыта, и снова сосредоточить фокус внимания на королеве и ее семье. Ее брат Чарльз уловил это настроение: «Я думаю, что среди тех, кто никогда не был на стороне Дианы бытует мнение: „Давайте попробуем маргинализировать[188]188
  Здесь в значении изолировать, поставить вне социальной группы, в данном случае – королевской семьи и высшего света. – Прим. пер.


[Закрыть] ее и сказать людям, что она никогда не имела значения“». Было легче сказать это, чем сделать. Ее смерть стала причиной создания замечательного благотворительного фонда, Мемориального фонда Дианы, который возник из необычайного проявления горя, ожидания и надежды в первые дни после ее гибели. В результате спонтанного жеста ее почитателей в Кенсингтонский дворец были направлены тысячи фунтов стерлингов, и королевские гаражи временно превратились в импровизированный сортировочный офис. Слезы горя переросли в цунами пожертвований, поскольку каждый день приходило по шесть тысяч писем с чеками, наличными, карманными деньгами и почтовыми переводами.

В течение нескольких месяцев после ее смерти фонд стал гораздо больше, чем просто благотворительная организация, офисы которой работали как канал для выхода страданий и неразрешенных мучений. Благотворительный фонд захлестывало стихами, горькими письмами и телефонными звонками, во время которых люди не сдерживали слез. Одна из трогательных записок гласила: «Надеюсь, на небесах у тебя все хорошо, и папа позаботится о тебе». Учитель маленького отправителя приложил записку с объяснением, что отец мальчика умер в тот же день, что и Диана.

С момента создания фонда нашлись и те, кто насмехался и издевался над его работой. Они стремились задушить юную благотворительную организацию, так сказать, в колыбели. «Разумеется, Сент-Джеймсский дворец [лондонская резиденция принца Чарльза] желал бы, чтобы Мемориальный фонд Дианы был закрыт как можно скорее», – вспоминает Вивьенн Парри, одна из первых попечителей благотворительного фонда.

Помимо негативных замечаний скептиков зарождающаяся благотворительная организация также столкнулась с проблемами еще до того, как сделала первые шаги. Началось все с решения подать в суд на «Франклин Минт», американскую компанию, которая создавала куклы Дианы без одобрения Фонда по вопросам прав на изображение Дианы. Это решение было манной небесной для критиков. Фонд не только проиграл дело, но и потерял миллионы фунтов – цена ожесточенных судебных споров. Судебное дело вместе с решением о выдаче лицензии на использование имени Дианы на банках с маргарином вывело на тропу войны даже брата Дианы, который назвал эту сделку «безвкусной». Сторонники принца Чарльза были рады опубликовать конфиденциальное письмо графа Спенсера в фонд с просьбой закрыть его при первой же возможности. «Их мотив понятен, – отметила Вивьенн Парри, – фонд заполнил вакуум в средствах массовой информации, образовавшийся после смерти Дианы, и чем быстрее нас закроют, тем быстрее она покинет нас».

Однако внимание королевской семьи было сосредоточено не на мертвых, а на живых, в особенности на Камилле Паркер-Боулз, третьем колесе в королевском браке. Принц Чарльз, который считал ее присутствие в своем будущем «не подлежащим обсуждению», поручил своим советникам ненавязчиво и осторожно представить свою спутницу общественности. Пока Камилла держалась в тени, новый пресс-секретарь принца Марк Болланд, известный Уильяму и Гарри как «Блэкэддер»[189]189
  В оригинале Blackadder – черная гадюка. Существует одноименный сериал 1983 года в жанре ситуативной комедии. – Прим. пер.


[Закрыть], в честь коварного дворянина из одноименного телевизионного комедийного сериала, придумывал способы исполнить приказы своего босса. Он воспользовался встречей в Сент-Джеймсском дворце между принцем Уильямом, которого считали живым наследием покойной принцессы, и Камиллой, чтобы продемонстрировать, что дети Дианы приняли ее. О встрече сообщили журналистам королевского пула, а Болланд услужливо добавил, что Камилле после той судьбоносной встречи необходимы сигарета и порция джина с тоником. Когда Уильям, наконец, осознал, что его обставили как ребенка, чтобы укрепить положение Камиллы, он по понятным причинам пришел в ярость от того, что этот очень личный и интимный момент был использован подобным образом. Неудивительно, что Кэтрин Майер, биограф принца Чарльза, описывала атмосферу в офисе принца сродни Волчьему залу, коварному и беспринципному миру Генриха VIII, блестяще воссозданному романисткой Хилари Мантел[190]190
  Британская писательница, дважды лауреат Букеровской премии за 2009 и 2012 годы за романы о Томасе Кромвеле «Волчий зал» (2010) и «Внесите тела» (2012). – Прим. пер.


[Закрыть].

Тем не менее стратегия сработала: принц Уэльский и его возлюбленная смогли вылететь в Грецию на свой первый в истории совместный семейный отдых, не навлекая на себя негативные заголовки в прессе. Тот факт, что важную роль в приглашении Камиллы присоединиться к их компании сыграл Уильям – как своевременно просочилась эта новость! – был истолкован как прощение за прошлые прегрешения, современная интерпретация возложения рук[191]191
  Древний библейский обряд, употреблявшийся при благословении младших лиц старшими, детей – родителями и т. д. – Прим. пер.


[Закрыть]. Подтекст, который публика должна была прочесть, был очевиден: если Уильям смог простить, то и весь остальной мир сможет.

За их отпуском последовала тщательно продуманная фотосессия в отеле «Ритц» в январе 1999 года, где группы фотографов исчезли, стоило паре войти в здание. Позже, в том же году, Болланд был рядом, чтобы провести Камиллу через ее вступление в нью-йоркское общество – короткую поездку, которая во всех отношениях была королевским визитом, когда люди называли ее «мэм». В июне 2002 года, когда она была приглашена составить компанию королеве во время службы по случаю Золотого юбилея Елизаветы II в Вестминстерском аббатстве, казалось, в королевское общество ее приняли полностью.

Их брак в апреле 2005 года стал кульминацией продуманного процесса, который сильно затянулся из-за непредвиденной смерти принцессы, а затем из-за каскада любопытных и оскорбительных инцидентов, связанных с французским, а затем неожиданным британским расследованием трагического несчастного случая, в котором погибла Диана.

Добавьте к этому судебный процесс в уголовном суде Олд-Бейли над бывшим дворецким Дианы Полом Барреллом по обвинению в краже ее собственности, по которому он был оправдан. Затем появились ложные обвинения в изнасиловании, совершенном над лицом мужского пола с участием одного из подчиненных принца. Все завершилось официальным расследованием, которое провел тогдашний личный секретарь принца Майкл Пит. Вишенкой на торте сенсационных историй стало письмо, написанное якобы Дианой в октябре 1996 или 1995 года, в котором она рассказывала, что подозревает, будто ее бывший муж организовал заговор с целью прикончить ее в результате автомобильной аварии. Неизбежно принц стал фигурантом таких заголовков, как: «Чарльз: сколько еще я смогу вынести».

Экстраординарное решение провести второе, британское, расследование смерти Дианы, даже после того, как французы, нанявшие тридцать детективов и опросившие три сотни свидетелей, пришли к выводу, что автокатастрофа была несчастным случаем, никого не обрадовало: ни оскорбленное французское правительство, ни принца Уэльского, ни графа Спенсера и его семью. Единственным человеком, который был рад решению официального коронера Майкла Бёрджесса поручить сэру Джону Стивенсу, комиссару столичной полиции, начать собственное расследование, а не штамповать результаты исчерпывающих усилий французов, был Мохаммед аль-Файед. К тому моменту он уже потратил пять миллионов фунтов стерлингов и сотни тысяч человеко-часов, пытаясь доказать, что его сын и Диана были убиты. «Очевидно черным по белому, ужасающее убийство», – заявлял он. Эта точка зрения нашла отклик в арабском мире, где было широко распространено мнение, что пара была убита из-за того, что теневой истеблишмент не желал, чтобы мусульманин женился на принцессе. «Кто убил Диану? Приказ из дворца» стал бестселлером в Египте, а тогдашний ливийский лидер полковник Каддафи высказал мнение о том, что убийство организовали французские и английские агенты секретной службы.

По мере того как Файед громоздил голословные предположения на обвинения, многие соглашались с его теориями заговора. Секретные службы, королевская семья, принц Филипп – все рассматривались как потенциальные убийцы. Самыми популярными среди тридцати шести тысяч сайтов, посвященных теории заговора, были истории, касавшиеся деятельности британских шпионов. Особый вес добавляли показания бывших агентов британской разведки Ричарда Томлинсона и Дэвида Шейлера, когда они процитировали ранее не связанный с этим план убийства бывшего президента Сербии Слободана Милошевича в подстроенной автомобильной аварии, когда он должен был посетить Женеву. Однако убедить удалось не всех. Агент КГБ, российской шпионской службы, даже сказал автору шпионских романов Филипу Найтли: «Нужно быть гением, чтобы убийство с использованием автокатастрофы выглядело как несчастный случай».

В великой гонке теорий заговора были и предположения, что Диана была убита международными торговцами оружием из-за ее поддержки запрета использования противопехотных мин. И что Усама бен Ладен убил ее за то, что она была плохим образцом для подражания для мусульманских женщин. Что она была убита невероятно загадочным «Вавилонским братством» (верующие в эту секту утверждают, что члены данной организации на самом деле являются рептилиями-гуманоидами, контролирующими человечество), поскольку она была названа в честь богини Луны, а мост Альма, возле которого и произошла автокатастрофа, означает прохождение богини Луны.

Регулярно указывалось на то, что, если Диана искренне верила, что может погибнуть в подстроенной автомобильной аварии, как она якобы написала, почему в ту роковую ночь она не пристегнула ремень безопасности? Заключение британского уголовного расследования, опубликованное в декабре 2006 года, практически совпадало с докладом французских коллег. Там говорилось, что все теории заговора не имеют под собой оснований, а все доказательства указывают на то, что смерть наступила в результате трагического несчастного случая. Несколько месяцев спустя, в апреле 2007 года, присяжные во время досудебного разбирательства при участии коронера вынесли вердикт, что Диана и Доди были незаконным образом убиты в результате грубой небрежности водителя «Мерседеса» Анри Поля и преследовавших их папарацци. «Когда все закончится, – прокомментировал бывший королевский коронер, доктор Джон Бёртон, – девяносто пять процентов людей по-прежнему будут игнорировать факты и захотят вернуться к своим теориям заговора».

Правда заключается в том, что общественности в глубине души трудно поверить в то, что современная богиня могла встретиться с создателем в результате банальной автомобильной аварии с пьяным водителем, который слишком быстро ехал. Нам нужны теории заговора, чтобы как-то рационализировать, сделать упорядоченным и приемлемым то, что хаотично и необъяснимо. Доктор Патрик Леман из колледжа Ройял Холлоуэй, Лондонский университет, проводивший исследования теорий заговора, отметил следующее: «Когда происходит большое событие, мы предпочитаем, чтобы у него были не менее большие причины. Если нет весомого, убедительного объяснения, это нарушает наше мировоззрение». В результате такие крупные мировые события, как убийство Джона Кеннеди, смерть Элвиса Пресли и нападение на Всемирный торговый центр окружены теориями заговора, конкурирующими между собой.

Эти зловещие обвинения, бесконечные теории заговора и грязные спекуляции едва ли способствуют укреплению репутации принца или принцессы Уэльских. Письмо Дианы с дурными предчувствиями, которое было одновременно трогательным и комичным, выставляло ее, как отметила газета «Таймс», «королевой драмы или трагической принцессой». Остроумная, ироничная, мужественная, заботливая и гуманная женщина, которую помнят друзья Дианы и ради которой встрепенулся мир, когда она умерла, быстро удалялась в зеркале заднего вида. При жизни она боялась, что ее сочтут психически неуравновешенной, после смерти ее все чаще называли в лучшем случае ущербной, а иногда даже сумасшедшей женщиной, которая сохранила свою репутацию, умерев молодой.

С годами произошла полная переоценка ее личности, поскольку ее критики стали себя чувствовать более свободными в высказываниях. «Думаю, она вырвалась из-под контроля, и все могло бы стать еще хуже», – отметил биограф королевы Роберт Лэйси на ток-шоу Ларри Кинга, а уважаемый писатель, автор множества биографий королевских особ Хьюго Викерс считал ее «катящейся в хаос». «Возможно, для нее это был крайне печальный средний возраст», – высказал он свое мнение. Биограф принца Чарльза Пенни Джунор, которой королевские придворные помогали составить портрет Дианы, заявила, что принцесса угрожала убить Камиллу и что именно она была первой, кто сбился с пути верности в их браке. Даже друзья королевы приняли участие в этом действии. Леди Пенн, фрейлина, рассказала официальному биографу королевы-матери Уильяму Шоукроссу следующее: «Королеве было крайне сложно понять проблемы со здоровьем и психическую нестабильность Дианы, потому что она очень практичный человек».

Тот факт, что спустя годы после ее смерти возле Кенсингтонского дворца было всего несколько букетов, был воспринят как признак меркнущей репутации Дианы и угасающей памяти общественности. Это добавляло аргументов в пользу тех, кто полагал, что выражение горя по поводу ее смерти было истерически чрезмерной реакцией, временным отклонением, прежде чем общество снова вернуло себе здравый смысл и рассудок. Поклонение Диане было просто помешательством сродни увлечению покемонами.

Грандиозные планы почтить ее смерть иссякли. Сразу после ее гибели высокопоставленные политики предложили переименовать аэропорт Хитроу и Августовские банковские каникулы[192]192
  Один из общественных праздников Великобритании, выходной день для банковских и многих государственных служащих, летний банковский день празднуется в последний понедельник августа (ближе всего к дате гибели Дианы, 31 августа). – Прим. пер.


[Закрыть] в ее честь. Эти планы были тихо отложены в долгий ящик и даже те, что были реализованы, увязли в противоречиях. Вокруг строительства мемориального фонтана в Кенсингтонском саду стоимостью три миллиона фунтов стерлингов, посвященного памяти о ее жизни, было полно обсуждений и споров. Мемориальный комитет Дианы, возглавляемый решительной Розой Монктон, не мог выбрать между дизайном, предложенным американским ландшафтным архитектором Кэтрин Густафсон и рожденным в Индии британским скульптором Анишем Капуром. В конце концов пригласили действовавшего тогда министра культуры Тессу Джоуэлл для принятия окончательного решения. Американский специалист занялся созданием сооружения. С тех пор как Мемориальный фонтан принцессы Уэльской был открыт королевой в 2004 году, его преследуют жалобы на высокие эксплуатационные расходы, оцениваемые более чем в миллион фунтов стерлингов с момента его завершения, частые закрытия для технического обслуживания, проблемы с гигиеной и безопасностью.

Детская игровая площадка и мемориальная дорожка Дианы в Кенсингтонских садах выглядят лучше, и они до сих пор пользуются популярностью у публики. Примечательно, что ни один член королевской семьи, даже Уильям и Гарри, не присутствовал, когда проекты были открыты графом Спенсером и действовавшим тогда канцлером Гордоном Брауном, соответственно. Королевская семья, пожалуй, была слишком счастлива позволить Диане покоиться с миром, память о ней незаметна, ее жизнь и достижения забыты. Они бросались в глаза своим отсутствием на любом мероприятии, связанном с покойной принцессой. Так, хоспис за пределами Кардиффа, больница в Гримсби, общественный дом ухода за больными детьми и многие другие проекты носят имя покойной принцессы, но никто из представителей дома Виндзоров не прокомментировал это и не посетил церемонию посвящения.