Текст книги "Диана. The Crown"

Огромное количество публики на похоронах королевы-матери в марте 2002 года и теплый отклик на Золотой юбилей Елизаветы II позже в том же году продемонстрировали, что королева по-прежнему пользуется любовью нации, несмотря на шероховатости в течение недели до похорон Дианы. На параде, который стал центральным событием празднования Золотого юбилея, Диане досталась проходная роль: она появилась в виде вырезанной фигуры в колонне, двигавшейся вдоль улицы Мэлл мимо королевской ложи, в которой находилась и Камилла Паркер-Боулз. Как заметил писатель Роберт Харрис: «С тех пор, как Троцкий был выслан из Советского Союза в 1929 году, ни один видный общественный деятель не был так старательно вычеркнут из общественной жизни страны».

Что же тогда с ее живым наследием, принцами Уильямом и Гарри? Их выступления во время масштабных дебатов о Диане носили эпизодический характер. В 1998 году они призывали общественность перестать горевать и двигаться дальше, а затем обвинили дворецкого Пола Баррелла в «холодном и откровенном» предательстве, когда тот опубликовал свои мемуары. Были и другие причины для их обдуманного молчания. Их отец был воодушевлен и обрадован огромным приливом сочувствия, поскольку теперь на него смотрели как на одинокого родителя, самостоятельного воспитывающего двоих сыновей-подростков. Глубоко в душе мальчики не хотели делать ничего, что могло бы раскачать семейную лодку, и поэтому они на цыпочках обходили любые вопросы о том, что говорить о своей матери и как ее следует помнить.

Кроме того, нужно было решать проблему с Камиллой. Несмотря на то, что Уильям не был доволен тем, что его использовали, для ее реабилитации в глазах общественности, альтернативные варианты его действий были ограничены. Проще говоря, он не хотел расстраивать своего отца. Как заметила биограф принца Пенни Джунор: «Несмотря на то, что они любят своего отца, он сложный человек, сыном которого трудно быть. Они очень заботятся о его чувствах и постоянно буквально танцуют вокруг него».

Им вовсе не хотелось давать волю чувствам и личному горю на публике. Из двух братьев именно Уильям испытывал внутреннее отвращение к средствам массовой информации из-за их предполагаемой роли в смерти его матери. Разумеется, он не хотел рассуждать о своей потере публично. Во времена маленького кризиса монархии, случившегося сразу после смерти Дианы, Уильям даже задумывался о том, чтобы вообще отказаться от общественной жизни. Потребовалось немало доводов, чтобы убедить его продолжать следовать выбранному курсу и вернуться к своему жизненному предназначению. В этой ситуации принц Филипп стал направляющей рукой. В течение недели после смерти Дианы дедушка Уильяма был сильно озабочен эмоциональным состоянием будущего короля. Во время конференц-связи между Балморалом и Даунинг-стрит он вмешался в разговор, заявив потрясенным слушателям: «В данный момент нашей заботой является Уильям. Он сбежал в горы, и мы не можем его найти». В конце концов полный сочувствия дедушка уговорил его спуститься. Как позже прокомментировал в своих мемуарах действовавший тогда премьер-министр Тони Блэр: «Теперь он знал, если не догадывался раньше, что значит быть принцем и королем. При всем чувстве долга тюремные стены наследственной традиции, должно быть, казались слишком высокой ценой».

Хуже того, два принца, казалось, не могли остаться одни, даже когда были свободны от исполнения своего долга. Как ни странно, каждое их движение и каждый план отслеживались средствами массовой информации. Личные договоренности, планы подарков на день рождения и даже визиты к врачу – все это было известно одной конкретной газете, «Ньюс-оф-Уолд» (News of the World), и ее придворному корреспонденту Клайву Гудману. Уильяму и Гарри казалось, что в их окружении было множество так называемых друзей, которые сообщали СМИ об их перемещениях. Как молодой человек, который предпочитает контролировать свою жизнь, Уильям чувствовал себя в осаде. Это чувство стало всепоглощающим. Братья никому не доверяли, и это чувство передалось тогдашней подруге Уильяма Кэтрин Миддлтон, которая, несомненно, беспокоилась, что ее семью и друзей могут заподозрить в утечке информации. По счастливой случайности, в ноябре 2005 года они обнаружили, что их телефонные сообщения перехватывались Гудманом и другими. Эта история впоследствии станет ключевой нитью в печально известном скандале с прослушиванием телефонных разговоров, что в конечном итоге приведет к закрытию «Ньюс-оф-Уолд», тюремному заключению Гудмана и его подельников и расследованию Левесона по вопросам свободы прессы и этики.

Несмотря на то, что публичные последствия были значительными, в личном плане осознание того, что их друзья не передают регулярно их тайны, стало одновременно освобождением и откровением для молодых принцев. «То был переломный момент в их отношениях с внешним миром, – комментирует друг, присутствовавший во время первоначального полицейского расследования. – С тех пор они могли расслабиться. Наконец-то им удалось разделить свою личную жизнь и общественную».

Больше не было мрачных братьев, они превратились в веселых и жизнерадостных импресарио, организовав в июле 2007 года на стадионе «Уэмбли» поп-концерт в память о своей матери, чтобы отметить десятую годовщину ее смерти. Возможно, радужное настроение Уильяма было как-то связано с его примирением с Кэтрин после непродолжительного расставания. Принцы с любовью вспоминали, что их мать любила танцевать босиком под песни Майкла Джексона в своей гостиной. Они хотели передать ее любовь к жизни, чувство веселья и страсть к танцам и мюзиклам. Концерт не только собрал 1,2 миллиона фунтов стерлингов, направленных благотворительным организациям, которые поддерживала Диана, но и ознаменовал собой изменение, шаг в общественной жизни: с тех пор принцы будут активно и последовательно чтить ее наследие.

Мальчики с самого детства принадлежали королевской семье и говорили, если вообще говорили, о своей матери вполголоса. Будучи уже зрелыми молодыми мужчинами, они начали принимать свои собственные решения, возможно, вопреки желаниям королевы и, разумеется, своего отца. Они чтят свою мать так, как, по их собственному мнению, ее следует помнить. Их осторожное хождение на цыпочках по минному полю, которым стало наследие Дианы, ее позабавило бы. Когда она умерла, она больше не была частью королевской семьи, но ее ценности нашли отклик в современной Британии и за ее пределами. Ее мальчики, теперь уже молодые люди, хотели чтить это. Но больше принц Гарри.

Во время поминальной службы, которая состоялась в Лондонской гвардейской часовне в присутствии королевы и семьи Спенсер, Гарри трогательно говорил о своей матери. Это была дань уважения от всего сердца. Принц сказал, что их жизнь разделилась на две части – когда их мама была жива и последующие десять лет после ее трагической смерти. Когда она была жива, она принимала как должное «свою любовь к жизни, смех, веселье и дурачества. Она опекала нас и заботилась о нашей безопасности, она была нашим другом». Спасая ее из трясины противоречий, когда память о ней подвергалась опасности быть забытой или искаженной, Гарри хотел, чтобы мир помнил мать, которую он потерял и о которой думает каждый день. Это было позитивное послание о необыкновенном человеке, «любящем веселье, щедром, земном и совершенно искреннем», человеке, который сделал их и многих других счастливыми. Он хотел, чтобы его мать запомнили именно такой. Много лет спустя Гарри признался, что жалел, что не заговорил о ней гораздо раньше. Он признался: «Я никогда по-настоящему не разбирался в том, что произошло. Многие эмоции были скрыты. Большую часть своей жизни я не хотел об этом думать».

Возможно, момент, который по-настоящему укрепил Диану в сердце монархии для будущих поколений, произошел 16 ноября 2010 года в зале для приемов в Сент-Джеймсском дворце, когда Кэтрин Миддлтон и принц Уильям предстали перед миром в день своей помолвки. Сравнения между Дианой, женщиной, которая сказала, что никогда не взойдет на трон, и девушкой, которая однажды будет коронована, были неизбежны и многочисленны. Все было до ужаса похоже на великий день Дианы в 1981 году: голубое платье, робкий голос, нерешительные жесты. На почетном месте было обручальное кольцо Кэтрин. Тот же сапфир с бриллиантом, что носила мать Уильяма. Это был самый очевидный сигнал о том, что, несмотря на кончину Дианы, о ней не забыли. «Это был мой способ держать ее как можно ближе ко всему, что происходит в жизни», – объяснил Уильям.

Невысказанным остался тот факт, что неудачный брак его родителей дал Уильяму свободу и возможность потратить время на поиск партнерши, с которой они бы были любовниками, компаньонами и поддержкой, независимо от ее социального статуса. Кэтрин стала простолюдинкой, вступившей в брак с членом королевской семьи, впервые за четыреста лет. Дни, когда принц Чарльз был вынужден жениться на белой англосаксонской протестантской девственнице-аристократке, такой как Диана, давно минули. На момент написания этой части Гарри находился в серьезных отношениях с Меган Маркл, разведенной голливудской актрисой, активисткой, женщиной на три года его старше, чья мать является чернокожей и проживает в неблагополучном районе Лос-Анджелеса. Независимо от того, закончится ли их роман свадебными колоколами или нет, это признак того, как далеко продвинулась королевская семья. Не так давно принца Эндрю отговорили от продолжения ухаживаний за другой американской актрисой, Ку Старк, из-за ее появления в фильме, где одежда была необязательна.

Если помолвка Уильяма гарантировала, что Диана останется в центре его семьи, то свадьба принца и Кэтрин Миддлтон в Вестминстерском аббатстве 29 апреля 2011 года ознаменовала подлинное преобразование для королевской семьи и общественности. Поскольку воспоминания о Диане были в умах у многих, одна женщина-зритель заметила: «Когда солнце выглянуло как раз в тот момент, когда Кейт подошла к алтарю, мы знали, что это была Диана». Свадьба ознаменовала новую главу в разворачивающейся королевской истории. Воспоминания о том сентябрьском дне 1997 года, когда Уильям и Гарри торжественно следовали за похоронным кортежем своей матери, теперь приглушены видом улыбающегося принца и его очаровательной невесты, готовых начать совместную жизнь. То, что он и Кэтрин назвали второго ребенка принцессой Шарлоттой Элизабет Дианой, было безошибочным жестом по отношению к двум женщинам в жизни Уильяма, которых он уважал и любил больше всех остальных.

Уильям, Гарри, а теперь и Кэтрин – все они подхватили эстафету благотворительной деятельности, которой так восхищалась Диана. За свою шестнадцатилетнюю историю мемориальный фонд, несмотря на трудное начало, пожертвовал ошеломляющую сумму в сто тридцать восемь миллионов фунтов стерлингов более чем четыремстам достойным благотворительным организациям, деятельность которых главным образом направлена на помощь обездоленным людям, что находятся на задворках общества. Тем самым группам, которые Диана защищала при жизни. «Ее возможное влияние на благотворительность более значимо, чем влияние любого другого человека в ХХ веке», – заметил один из высокопоставленных пожертвователей. Бывший исполнительный директор Эндрю Пёркис вспоминает: «Я, правда, полагаю, что многие понимали, что принцесса готова обратить свое внимание к стигматизированным, маргинализированным группам, к людям, которые находятся на грани смерти, страдают проказой, ВИЧ/СПИДом и подобными заболеваниями».

Несмотря на то, что фонд закрылся в 2013 году, в марте того же года Королевский фонд герцога и герцогини Кембриджских при поддержке принца Гарри взял на себя юридическую ответственность за благотворительную деятельность. Что важнее, трио продолжило и развило ее работу. Новое поколение с новыми идеями, но теми же идеалами. Так, например, Гарри посетил минные поля в Мозамбике в 2010 году и Анголе в 2013-м, чтобы увидеть работу организации по разминированию HALO – дело, которое с такой страстью поддерживала покойная принцесса. Образ ее, идущей в одиночестве по недавно расчищенному минному полю, – одно из самых ярких представлений о ее гуманитарной миссии. Для Гарри эта поездка была шансом пойти по стопам своей матери. Его поддержка Национального фонда по борьбе со СПИДом и благотворительной организации Sentebale в Лесото, которая помогает детям-сиротам, многие из которых страдают от СПИДа, является свидетельством его решимости поддерживать огонь своей матери.

Точно так же, как его мать обратилась к тем, кто находится на задворках жизни, Уильям сосредоточил свое внимание на травле молодых людей в социальных сетях, в особенности на проблеме издевательства над геями, лесбиянками, бисексуалами или трансгендерами. Он провел встречу ЛГБТ-молодежи в Кенсингтонском дворце и даже появился на обложке гей-журнала Attitude[193]193
  «Отношение». – Прим. пер.


[Закрыть]. Гарри, который 10 лет прослужил в армии и дважды побывал в командировке в Афганистане, с энтузиазмом принял под патронаж благотворительную организацию «Помощь героям», которая поддерживает раненых солдат, когда те пытаются восстановить свою жизнь. Он словно взял страницу из учебника своей матери и точно так же совершает частные визиты в отделение реабилитации в медицинском реабилитационном центре Министерства обороны Хедли-Корт, где в рамках ознакомительной миссии лично встречается с ранеными военнослужащими. «Очень важно делать что-то за кулисами, – говорит он. – Это то, чем занималась наша мать, и это время, когда ты учишься и действительно узнаешь истинную правду от людей». Принц также является основателем Игр непокоренных (Invictus Games). Это международное мультиспортивное мероприятие, в котором раненые, искалеченные или больные военнослужащие принимают участие в различных видах спорта, включая баскетбол на инвалидных колясках и греблю в помещении. В 2017 году игры прошли в Канаде в Торонто, где Гарри впервые встретил свою нынешнюю возлюбленную Меган Маркл.

Как и их мать, оба принца готовы поднимать табуированные или непопулярные вопросы, чтобы спровоцировать обсуждение и осветить их. Уильям, Гарри и герцогиня Кембриджская объединились для создания фонда «Объединить усилия» (Heads Together), чтобы помочь справиться со стигматизацией тех, кто страдает от депрессии и других трудноизлечимых психических заболеваний. Их собственная готовность говорить о своих чувствах к матери, сожалениях и воспоминаниях помогает им вовлечься и эмоционально объединиться с другими людьми, которые страдают от потери, тяжелой утраты и травмы.

В народном представлении Уильям и Гарри считаются сыновьями своей матери, а не отца. Они продолжают ее работу так, чтобы отразить ее сущность. Молодые люди, как и их мать, открыты, откровенны и человечны. В них нет ни подавленных чувств отца – «Что бы любовь ни значила», нет и бесстрастного стоицизма королевы, которую часто описывают как «застегнутая на все пуговицы» tightly wrapped. В этом смысле решимость Дианы воспитывать своих мальчиков так, чтобы они не боялись выражать свои чувства и демонстрировать, что они люди, полностью себя оправдала. Ее подруга Джулия Сэмюэль, соучредитель Фонда помощи детям (Child Bereavement Trust), видела это воочию, вспоминая, что была «невероятно тронута и поражена» честностью Уильяма в отношении своих собственных чувств, когда в поддержку благотворительности он написал несколько слов о своей матери: «Жизнь изменилась настолько, что сложно представить. Вы знаете, что не проходит и дня, чтобы вы не думали о том, кого потеряли. Я знаю, что со временем можно научиться жить с тем, что произошло, и с течением лет сохранять или заново открывать для себя заветные воспоминания».

Все свидетельствует о том, что каблуки туфель Дианы девятого размера[194]194
  43-й или 26,5 в нашей размерной системе. – Прим. пер.


[Закрыть], которые она называла «рысаками шлюхи», прочно отпечатаются в монархии на несколько поколений вперед. Когда умрет королева, правление Чарльза будет чем-то вроде междуцарствия, скорее похожего на краткое правление Эдуарда VII[195]195
  Эдуард VII – второй ребенок и старший сын королевы Виктории и принца-консорта Альберта Саксен-Кобург-Готского. Так как мать его жила долго, был наследником до 59-летнего возраста. Был самым пожилым принцем Уэльским в истории Британии. – Прим. пер.


[Закрыть]. У него была целая жизнь, чтобы обдумать, как спроектировать образ и работу монархии, а учитывая его конституционные интересы, особенно те, что касаются влияния на политиков, и его внимание к архитектуре, проблемам окружающей среды и органическому сельскому хозяйству, это будет сильно отличаться по стилю и содержанию от монархии, которую представляла себе покойная принцесса-гуманист. Она будет влиять на короля Уильяма и через него на его наследников, принца Джорджа и принцессу Шарлотту.

Несмотря на продолжение ее работы ее детьми, остаются и такие, как лауреат Пулитцеровской премии писательница Энн Эпплбаум, кто утверждает, что наследие принцессы размером с горошину и ее влияние преходяще. В историческом сравнении ее часто рассматривают как современную принцессу Каролину Брауншвейгскую, которая вышла замуж за принца Уэльского, впоследствии короля Георга IV. Как и Диана, она была изгнана из королевского двора и даже лишена права присутствовать в 1821 году на коронации своего мужа, жертва коварства королевской семьи. Как и Диана, она пользовалась бешеной популярностью, и эта первая «народная принцесса» стала точкой сплочения инакомыслия. Когда она умерла через три недели после коронации, тысячи людей выстроились вдоль маршрута ее похоронного кортежа. Теперь она всего лишь занимательная сноска в истории. Однако, в отличие от Дианы, она не оставила живого наследия, чтобы продолжить свою работу. Диана, несомненно, это сделала. Даже когда они были членами королевской семьи на полставки – Гарри служил пилотом вертолета «Апач», Уильям – пилотом санитарной авиации, было очевидно, что наследие Дианы станет в самый центр их благотворительной деятельности. Теперь, когда оба принца обязались служить на благо монархии полный рабочий день, их деятельность будет только расширяться.

Правда, что ее смерть не изменила страну. Однако это был тревожный сигнал для монархии, заставивший королеву и ее семью признать, что страна меняется и что Виндзоры эту трансформацию не демонстрируют. Было очевидно, что многие, в особенности те, кто находится в тени, чувствовали, что их представляет скорее Диана, а не дом Виндзоров. Многие ощущали себя исключенными из традиционной модели монархии, которая, как утверждал историк, профессор Джон Тейлор, определяется домашним хозяйством и семьей.

Если, как утверждает французский социолог Эмиль Дюркгейм, у общества есть общее чувство ценностей, известное как коллективная совесть, то можно сказать, что Диана сыграла определенную роль в расширении этого чувства, или в случае Дианы точнее сформулировать эту идею как коллективный электорат. При жизни и, разумеется, после своей смерти она расширила то, о чем можно было сказать, что можно сделать и привлечь людей, способных это сделать. В процессе она не создала монархию, но сделала версию этого почтенного института более вовлеченной.

Психотерапевт доктор Николь Гель заметила: «Ее влияние на мир во многом связано с тем, как люди отождествляют себя с ней. Они видят в ней мятежницу и жертву одновременно, и она сотрясла монархию. В ее хрупкости было много силы». Во время исторической и неспокойной недели перед похоронами Диана запомнилась всем доступной и готовой обнять, пока королевская семья считалась привилегированной, далекой и отчужденной. Короче говоря, Диана считалась благородным аутсайдером, а дом Виндзоров – неблагородными инсайдерами.

Отказ приспустить государственный флаг, решение королевы остаться в Балморале, а не отправиться в столицу страны, неспособность королевской семьи сделать какое-либо существенное заявление о принцессе возмутили многих. В то время когда требовалось возглавить, дом Виндзоров, выражаясь фигурально, передал эстафетную палочку, предоставив другим, например, премьер-министру Тони Блэру, выразить глубокое чувство утраты нации.

Вмешательство королевы позже, в течение недели, когда она к нации обратилась из китайской комнаты Букингемского дворца как королева и как бабушка, успокоило сомнения во многих сердцах. Тем не менее ущерб был нанесен. Прочный и глубоко укоренившийся договор между монархией и народом дал трещину и раскололся. По крайней мере на какое-то время. Ее речь была отчасти искуплением за то, что она оставалась в стороне, за то, что не смогла достаточно скоро утешить скорбящий народ. Именно королева первой отдала дань уважения и, что наиболее важно, признала необходимость того, чтобы древний институт, который она возглавляет, учился у молодой принцессы, которую он не так давно изгнал.

Подобно размолвке влюбленных обе стороны, и общество, и монархия, примирились, хоть и осталось осознание того, что по-прежнему уже никогда не будет. Это привело к давно назревшей переоценке отношений. Как позже призналась личный секретарь королевы Мэри Фрэнсис, некоторые «суровые уроки» Виндзорским домом были усвоены. Организация была выбита из самоуспокоенности и вынуждена взглянуть на себя гораздо более критически. Тонкие изменения в стиле и подходе были внесены с большей скоростью, чем это было бы в ином случае. Что касается людей, то утверждалось, что они сохранили свое уважение к королеве, но отбросили старомодное почтение. Они стали верными гражданами, перестав быть верными подданными. Бездумное поклонение сменилось ясным уважением.

Во многих отношениях общественность намного опередила монархию в оценке гуманитарной миссии Дианы. По иронии судьбы, когда королевская семья стала, согласно красноречивой фразе Фрэнка Прохаски, «монархией всеобщего благосостояния», определяемой скорее своей общественной и благотворительной деятельностью, нежели их символическим или конституционным значением, именно принцесса инстинктивно приняла и развила это явление.

Феминизация монархии – женщины доминировали в Виндзорском доме на протяжении почти двух столетий – вместе с акцентом на благотворительную деятельность, приправленную очарованием знаменитостей, достигла своей высшей точки в принцессе. Она была единственным членом королевской семьи, способным отразить эту неуловимую комбинацию на мировой арене. Тот факт, что принц Гарри смог убедить королеву, а также президента Барака Обаму и первую леди Мишель принять участие в рекламном ролике для своего детища, Игр непокоренных, во Флориде в 2016 году, демонстрирует, что уникальная магия Дианы проявляется в ее младшем сыне.

Как это далеко от ее детства, когда она чувствовала, что может стать женой посла, или тех первых дней в королевской семье, когда Диана была искренне застенчивой и боялась встречи с обожающей ее толпой. К завершению своей жизни Диана стала той, кого можно было бы назвать «принцессой-президентом»: будучи частью королевской семьи и все-таки независимой от нее, она была женщиной, которая самостоятельно нашла свое место на мировой арене. Как говорит Сара Брэдфорд, биограф Дианы: «Она олицетворяла важнейшую сторону монархии – способность делать добро для людей, способствовать их благосостоянию и заставлять их чувствовать себя хорошо путем совершения благих дел».

Не будучи специалистом, она смогла достичь многих своих профессиональных целей, однако личное счастье, казалось, ускользало от нее. Она хотела вновь выйти замуж и родить детей. Семья так много значила для нее, и, будь она жива, она бы наслаждалась своей ролью самой очаровательной в мире бабушки. Однако этому случиться не суждено.

В январе 2017 года принцы решили почтить память своей матери, заказав статую, которая будет возведена в общественных садах Кенсингтонского дворца. Как они сказали: «Прошло двадцать лет с момента смерти нашей матери, и настало время признать ее положительное влияние на Великобританию и весь мир в целом посредством вечного монумента. Наша мать затронула столько жизней. Мы надеемся, что статуя поможет всем тем, кто посетит Кенсингтонский дворец, задуматься о ее жизни и ее наследии».

Несмотря на то, что ее жизнь была короткой, она оставила неизгладимый след в истории королевской семьи, монархии и нации. Диана, принцесса Уэльская, живет не только в наших воспоминаниях, но и в жизни и деятельности принца Уильяма и принца Гарри. Как отметил принц Гарри: «Надеюсь, она смотрит на нас с небес со слезами на глазах, испытывая невероятную гордость за то, что мы уже создали». Быть может, Диана покинула нас, но ее сыновья позаботятся о том, чтобы ее никогда не забыли.