Текст книги "Зловещий барьер"

– Ладно, – Воль вошеп в будку.

– Ты меня долго ждал?

– Минут пятнадцать – Взяв справочник, Воль открыл его на первой странице. – Я как раз закончил одеваться, когда ты влетел, будто за тобой черти жались.

Заняв соседнюю будку, Грэхем набрал номер. Видеоэкран, как всегда, барахлил, но он узнал голос на другом конце провода.

– Гарриман, попробуйте поляризацию, – торопливо сказал он. – Возможно, эллиптическую. Если хотите остаться в живых, распространите новость как можно скорее. – Он повесил трубку, не дав Гарриману сказать ни слова.

Грэхем сделал еще семь звонков, также лаконично повторив распоряжение. Потом позвонил в Стэмфордсную больницу и выяснил, когда ушел Воль. Услышав ответ, он облегченно вздохнул. Бывшего полицейского не смогли бы изловить и обработать – не хватило бы времени.

Не то чтобы он всерьез подозревал, что приятель – агент витонов: ведь Воль с готовностью согласился передать как раз ту информацию, которую враг отчаянно стремился скрыть. Но он не мог выбросить из головы зловещие слова Сангстера о том, что «другие проявляют необычайную хитрость». К тому же его донимало неотвязное, иногда пугающее чувство, что на него ведется большая охота. Он ощущал: враг о нем знает и старается выловить.

Поежившись, он снова набрал номер, торопливо отбарабанил свою новость и услышал в ответ:

– Ваш дружок Воль как раз звонит нам по параллельной линии, у него те же сведения.

– Какая разница – главное, что вы узнали, – перебил Грэхем. – Передайте скорее всем, кому сможете.

Через час он вышел из своей будки и открыл дверь в будку Воля.

– Кончай, Арт. Думаю, информация разошлась уже так далеко, что ее не остановишь.

– Я дошел до буквы П, – вздохнул Воль. – Следующий – какой-то тип по фамилии Пенни. – Последовал еще более глубокий вздох сожаления. – Я как раз собирался его спросить, как у него с деньжатами.

– Брось ты свои шуточки. – На лице Грэхема появилось озабоченное выражение: он заметил огромные часы, висящие над телефонными будками. – Время летит стрелой. А мне еще нужно встретиться с…

Его слова прервал отдаленный грохот. Земля содрогнулась и забилась в частых мучительных конвульсиях. В подземелье ворвался мощный поток теплого пахучего воздуха. Что-то валилось вниз по прозрачным лифтовым шахтам и с треском падало на дно. С потолка летела мелкая пыль. Где-то вдали слышались крики.

Шум все усиливался, приближался. Из тоннелей повалили вопящие люди. Мгновение – и шумная жестикулирующая толпа плотно забила подземный перекресток. А гигантский барабанщик все сотрясал поверхность земли, так что вниз струились потоки пыли. Вдруг грохот прекратился. Толпа, чертыхаясь, толклась, на месте.

Кто-то пробился через толчею, вошел в телефонную будку и через минуту вышел. Ему удалось перекричать всю ораву и мощью своей глотки заставить слушать себя. Его зычный голос отражался от стен, унылыми завываниями отдавался в тоннелях.

– Выход завален! Но телефонный кабель цел – с поверхности сообщают, что десять тысяч тонн грунта забили шахту. Это дело рук придурков! – Толпа заворчала, над ней взметнулись сжатые кулаки. Люди, озираясь, уже искали веревку и парочку жертв. – Спокойно, ребята! – гаркнул оратор. – Полиция не подкачала. Их пристрелили, не дали уйти. – Властным взглядом он обвел невеселые лица. – Возвращайтесь в четвертую шахту – там перемычка самая тонкая.

Переговариваясь между собой, хмурые работяги побрели в тоннель. Не успел последний из них исчезнуть под мрачными сводами, как далекие удары и грохот возобновились с удвоенной энергией. Зубья из бериллиевой стали снова вонзились в грунт.

Поймав оратора, собиравшегося последовать за остальными, Грэхем представился и спросил:

– Сколько потребуется времени?

– Быстрее всего пробиться через четвертый тоннель, – ответил собеседник. – Между нами и теми, кто спешит нам навстречу, футов девяносто твердой породы. Думаю, мы соединимся часа через три.

– Три часа, – простонал Грэхем, снова бросив взгляд на циферблат.

Десять часов из драгоценных восьмидесяти уже пролетели, не дав никакого результата, кроме многообещающей догадки, которую нужно проверить экспериментально. Еще три уйдут на ожидание – ожидание избавления из подземной западни, где по крайней мере безопаснее, чем на таящей погибель поверхности. И снова удар витонов был хорошо рассчитан или черт снова сыграл на руку своим собратьям!

Они получили слабое утешение, узнав, что шахта выходит на Западную Четырнадцатую улицу, поскольку Грэхем назначил встречу с правительственными экспертами в подземной части Мартин Билдинг.

Шестьдесят четыре человека нетерпеливо ожидали его в глубоком убежище как раз под тем местом, где изувеченный труп профессора Мейо положил начало всей цепи ужасных событий. «Знаменательно, – подумалось Грэхему, – что последнее собрание, призванное решить судьбу человечества, отмечено знаком недавней трагедии».

– Вам уже подкинули идею насчет– поляризации? – спросил он. Собравшиеся закивали. Один из них встал, намереваясь высказать свои соображения, но Грэхем знаком попросил его сесть – Пока никаких дискуссий, господа!

Испытующе оглядев каждого в отдельности, он продолжал:

– Несмотря на подавляющее превосходство противника, нам уже дважды удалось его провести. Один раз, когда мы впервые разнесли по всему миру весть о существовании врага, а второй – с догадкой Фармилоу о поляризации. Мы дважды обошли витонов, несмотря на их безграничные возможности. И оба раза мы выиграли благодаря тому, что воспользовались главной слабостью врага – тем, что витоны не могут поспеть везде сразу. Сейчас мы собираемся снова использовать ту же самую тактику.

– Как? – спросил кто-то.

– Все подробности вам знать ни к чему. А вдруг среди вас есть люди, которым доверять нельзя?

Его жесткое худощавое лицо было по-прежнему сурово, он еще раз внимательно обвел глазами собравшихся. Слушатели беспокойно заерзали, искоса подозрительно поглядывая на соседей. На всех лицах была написана мысль: кого же из людей можно считать человеком, если ни одному нельзя верить, как брату? Грэхем тем временем продолжал:

– Вас разделят на восемь групп по восемь человек в каждой. Всех отправят в разные места, так что ни одна команда не будет знать о местонахождении семи остальных. Ведь тот, кто не знает, не выдаст!

Народ снова заерзал, в головах зашевелились новые подозрения. Воль, стоящий рядом с Грэхемом, ухмыльнулся. Ситуация его забавляла. Ведь если в эту компанию известных умников затесалась дюжина невольных пособников витонов, немногочисленных, но чрезвычайно ловких шпионов в стане людей, то неизвестно, кто они, и нет никакого способа их опознать. Вполне возможно, что каждый из собравшихся сидит между двух ужасных оборотней.

– Я отбираю группу из восьми человек, инструктирую их отдельно и отправляю в путь, после чего перехожу к следующей команде, – объявил Грэхем. Он вызвал Кеннеди Вейтча, ведущего специалиста по физике излучения. – Мистер Вейтч, вы будете руководить первой группой. Прошу выбрать семерых помощников.

После того, как Вейтч отобрал себе сотрудников, Грэхем провел группу в соседнюю комнату и торопливо сказал:

– Вы отправляетесь на завод Акме, в Филадельфию. Прибыв на место, вы должны будете не просто проводить эксперименты, направленные на уничтожение нескольких витонов. Ведь в этом случае – даже если результат окажется успешным – вас тут же прикончат другие шары, обретающиеся поблизости, а нам останется только гадать, почему, черт возьми, вы погибли. Нам уже надоело ломать голову над тем, почему гибнут люди!

– Не вижу способа предотвратить немедленную расправу, – заметил Вейтч, несмотря на бледность, вид у него был боевой.

– Пока такого способа нет, – Грэхем говорил напрямик, не боясь показаться жестоким. – И вас, и ваших людей запросто могут прикончить, но мы должны точно знать, что вы делали как раз перед тем, как вас прикончили!

Вейтч судорожно вздохнул. Сотрудники испуганно сгрудились вокруг него, охваченные тем странным молчанием, которое нисходит на людей в роковые минуты.

– По всей лаборатории будут установлены микрофоны, подключенные к городской телефонной сети. Кроме того, вас присоединят к полицейской телетайпной системе и дадут своего оператора. Армейские связисты выделят двоих парней с переносными рациями. Еще у вас будут камеры с высокой разрешающей способностью, связанные с нашими телеприемниками. В соседних зданиях засядут наблюдатели и будут неотрывно следить за вашей лабораторией.

– Понятно, – медленно и неуверенно проговорил Вейтч.

– Перед тем, как предпринять любой шаг, каждый из вас обязан дать его подробное описание по всем доступным каналам – через микрофоны, по телетайпу, по радио. Потом перед камерой выполните задуманное. Наблюдатели проследят за результатом. Если с вами что-то случится, мы будем точно знать, почему.

Вейтч ничего не сказал, и Грэхем продолжал дальше:

– Если вам удастся прихлопнуть хотя бы одного витона, множество людей, раскиданных по большой территории, будет иметь полные и точные сведения обо всех технических подробностях вашего успеха. Нам будет известно, какое оборудование потребуется, чтобы нанести повторный удар, и мы произведем его в таких количествах, что ничто – будь то на небе, на земле или в преисподней – не сможет нас остановить. – Он обвел ученых пристальным взглядом. – А теперь – в путь, и желаю удачи!

Потом обернулся к Волю:

– Скажи Лори, чтобы подобрал себе семерку, и приведи их сюда.

– Что-то мне не понравился коротышка, тот, что выглядывал из-за плеча Вейтча, – заметил Воль, задержавшись в дверях. – Был у него в глазах какой-то бандюжий бзик.

– Это еще что такое?

– Настороженный, звериный взгляд. Разве ты не заметил? Пойди, загляни в полицейскую картотеку – найдешь не одну дюжину с таким бзиком. Обычно это убийцы-психопаты или наркоманы. – Воль выжидающе взглянул на приятеля. – Он встречается не у всех, но все же у большинства. Зависит от психического состояния в момент съемки.

– Да, – задумчиво согласился Грэхем. – Теперь припоминаю. Встречал в описаниях некоторых гангстеров прошлых времен: Диллинджера, Нельсона, братьев Бэрроу, Луи Лепа и других. Кто знает, не были ли они жалкими орудиями невидимых выпивох, живыми взбивалками для коктейля, которыми пользовались, чтобы попышнее взбить пену эмоций, когда вокруг бывало маловато новобрачных.

– Вот черт! – воскликнул Воль. – Ты что же, считаешь, что каждая свадьба становится для когото фонтаном шампанского?

– Да нет, конечно же, не каждая. Но некоторые – несомненно!

– Иметь мозги вроде твоих – все равно, что гореть в аду. И как ты только не повесишься?

– Все мы горим в аду, и тебе прекрасно известно, сколько людей сломалось, обнаружив это. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Вейтч еще не ушел. Пойди догони его, Арт, и растолкуй, что к чему. – Он направился к двери. – Я сам позову Лори.

Лицо его все еще сохраняло серьезное, озабоченное выражение, когда он отобрал следующую группу экспертов и проводил их в комнату.

ГЛАВА 13

Лаборатория Фарадеевской электротехнической компании по праву считалась самой крупной на всем американском континенте. Судя по ее размерам, можно было предположить, что в ней строят воздушные суда, а не разрабатывают новейшие кинескопы, трубки и стереоэираны.

Один конец огромного, похожего на ангар цеха занимала батарея гигантских дизель-генераторов. Рядом высились мощные трансформаторы. Главный щит управления вполне мог бы послужить распределительной станцией для большого города.

Вдоль одной из стен выстроились в ряд высокие сложные трубки всех мыслимых типов – одни наполовину законченные, другие готовые, но еще не прошедшие испытаний. К противоположной стене были прислонены причудливые сооружения из стержней, брусьев и кольцевых обмоток – экспериментальные образцы ультракоротковолновых антенн.

В цехе не было сборочных линий – здесь находилась площадка для творческих забав самых смелых изобретателей компании. На столах размерами с комнату громоздились в беспорядке целые горы камер, фоточувствительных элементов, наполовину собранных стереоэкранов, радиодеталей, спутанных мотков проволоки и схематических диаграмм, испещренных закорючками.

Компания могла не скупясь вложить миллион долларов в самые фантастические проекты. А кто сумел уже после начала войны продвинуть на рынок роскошный шестицветный стереоскопический телевизор? Компания Фарадея!

Задумчиво окинув взглядом груду деталей, отданную в распоряжение его маленькой команды, Дункан Лори сказал Грэхему:

– Плоскую поляризацию тоже не следует сбрасывать со счета. Нужно попробовать и ее, на тот случай, если Фармилоу слегка ошибся.

Это уже учли, – заверил его Грэхем. – Мы стремимся не упустить ни единого шанса, каким бы маловероятным он ни казался. Одну из групп мы отправили на запад, чтобы они проверили сообщение, будто витоны уворачиваются от радуг, как люди, перепраыяющиеся через речные пороги.

– Ну и ну! – воскликнул Лори.

– Вся работа должным образом согласована. Ваша задача – сосредоточить все усилия на гиперболической поляризации.

– 0'кей. – Лори задумчиво потеребил мочку уха. – Похоже, что витоны отражают волны в диапазоне от трех милионов ангстремов до четырех-пяти. Чертовски трудно подвергнуть их спектроскопическому анализу никак не удается держать на прицеле так долго, чтобы получить какой-то результат. Очевидно одно – они состоят из энергии в компактной и уравновешенной форме и вдобавок лишены инерции.

– А рыбы тоже лишены инерции? – поинтересовался Грэхем.

– Рыбы? – Лори был в полном недоумении.

Грэхем указал на залитый солнцем небосвод.

Пора нам забыть все привычные догмы и взглянуть на вещи под новым углом. Там, наверху, – воздушный океан, который витоны ощущают, быть может, гораздо острее нас. Он полон голубых сверкающих рыб, плавающих в своей естественной среде обитания, плавающих благодаря неким движителям, которых мы, существа, обреченные ползать по дну, лишены.

– Но ведь энергия…

– Обычный свет – тоже разновидность энергии, обладающая весом, – продолжал Грэхем. Произнося эти слова, он слышал стрекот полицейского телетайпа. – Я полагаю, что витоны, которые состоят из первичных сил – волн или чего-то подобного, – обладают какой-то субстанцией, хотя и не являются материей в привычном понимании этого слова. Перед нами четвертое, доселе неизвестное состояние материи – некая сила. Они обладают весом, пусть ничтожным с нашей точки зрения. Они обладают инерцией и вынуждены прикладывать энергию, чтобы ее преодолеть. Вот почему они сосут нас, как леденцы, – ведь им нужно обновлять свои клечки. – Он улыбнулся Лори. – Только имейте в виду, что это мое личное мнение.

Возможно, вы и правы, – признал Лори, бросив на небосвод взгляд, в котором читалось отвращение.

– Сведения, которые мы собрали с тех пор, как обнаружили отпугивающий эффект кабинетов коротковолновой терапии, показывают, что витоны чувствительны к диапазону радиоволн в пределах от двух сантиметров до полутора метров. Они не гибнут. Только удирают, как ужаленные.

Предполагаю, что эти импульсы замедляют вращение их поверхностных электронов, – заметил Лори – Но внутрь не проникают.

– То-то и оно! А мы должны добиться, чтобы они проникали, причем не когда-нибудь после дождичка в четверг, а всего через несколько часов! Ведь мы уже рубанули их так, что щепки полетели нам прямо в глаза. Если повезет, то, взяв на вооружение поляризацию, мы вгрыземся в их ненасытную утробу. Или победа – или уже можно учиться мычать: ведь в случае неудачи мы снова станем тем, чем были всегда – жалким стадом коров! – Он в упор взглянул на Лори. – У вас пятьдесят часов. Начинайте с двух сантиметров – и вперед!

– Будет сделано! – выпалил Лори. Он отдал своим номощникам отрывистые распоряжения, и маленькая группка, которая в этом огромном помещении выглядела еще меньше, лихорадочно взялась за дело.

Как только Лори формулировал очередной шаг, оператор телетайпа немедленно отстукивал сообщение. При этом бесшумные и в то же время сверхчувствительные микрофоны улавливали его голос и разносили на разные расстояния в дюжине направлений. Телекамеры, установленные на стальных фермах, поддерживающих крышу, снимали происходящее сверху.

Грэхем вместе с Волем поспешили к выходу, но выйти не успели: начался кошмар, который камеры бесстрастно записали и передали, и он молнией ворвался на экраны далеких телеприемников.

Свет погас везде одновременно; из электрощита посыпался дождь раскаленных, пахнущих медью искр. И сразу же в отверстии бункера, зиявшем на северной стене цеха, засветился отблеск хищной голубизны. По стенам заметались голубые блики – их отбрасывал приближающийся витон, отражаясь в полированном металле нагроможденных повсюду приборов. Наконец призрак вплыл в помещение и соскользнул вниз.

Прямо на его пути застыло искаженное страхом человеческое лицо, пятнистое от неверного освещения – ну не лицо, а котлета, ждущая, чтобы ее съели! С губ срывалось истерическое кудахтанье, перешедшее в тяжелый лошадиный вздох.

Ноги жертвы беспомощно волочились по полу вслед за сверкающим дьяволом, задевали за ножки столов. Пылающий шар подпрыгивал то вверх, то вниз, таща за собой обмякшее тело. Потом сделал несколько сильных рывков, как будто выдаивая из тугого вымени энергетическое молоко. С ближнего стола упало стекло; по полу запрыгали осколки, повторяя зловещие движения подскакивающего шара.

Раздался треск выстрелов; из дальнего угла лаборатории вырвались вспышки пламени. На сверкающей поверхности пришельца появились багровые блики. Огонь продолжался, сопровождаясь резким оглушительным грохотом крупнокалиберного оружия.

Витон бросил свою ношу, и она упала, как мешок тряпья. Сделав молниеносный выпад, шар хищно рванулся в угол, прямо навстречу выстрелам. Испуганный голос выкрикнул ругательство, поперхнулся и умолк. Алчно подрагивая, витон заплясал у стены.

Его исчезновение было столь стремительно, что свидетели не успели опомниться. Рывок к бункеру, голубое свечение в его открытом люке – и гость уже в небесах. Ни дать ни взять, гуляка, спешащий домой с пирушки.

В темноте, которую едва рассеивал скудный свет, пробивающийся через люк бункера, слышался топот ног, громкие жалобные крики. Невидимая рука поспешно захлопнула люк, от чего темнота стала совсем непроглядной. Грэхем распахнул дверь, впуская в помещение дневной свет.

В дальнем углу кто-то, тщетно пытаясь унять дрожь в руках, возился при свете фонарика с электрощитом и предохранителями.

Внезапно лампы под потолком вспыхнули. Лори бегом бросился по центральному проходу и опустился на колени рядом с человеком, который лежал на полу, беспорядочно шевеля руками и вращая глазами.

Заметив подошедшего Грэхема, Лори поднял белое как мел лицо и впился глазами в сыщика.

– Спятил, – холодным будничным тоном констатировал Грэхем. Лежащий что-то залопотал, схватил Лори за руку, стал скулить и гримасничать. – Но он не успел ничего выдать. Рехнулся, как только витон его схватил.

– Боже, какой ужас! – простонал Лори.

Нужно его убрать. – Грэхем обвел взглядом негустое кольцо перепуганных зрителей. Один из них все еще сжимал в руках распятие. – За работу, друзья. Не позволяйте врагу выбить вас из колеи.

Медленно приходя в себя, они разбрелись по цеху. Грэхем перешел к западной стене, где Воль склонился над неподвижным телом.

– Мертвее не бывает, – бесстрастно объявил он

Нагнувшись, Грэхем вынул из руки оператора телетайпа большой полицейский револьвер. Положив его на стол, он отыскал зеркальце и направил луч света в застывшие глаза. Возможно, это была всего лишь игра воображения, но ему показалось, что он увидел, как нечто неуловимое, зовущееся жизнью, постепенно покидает устремленные в никуда глаза.

Осмотрев труп, он выпрямился и сказал:

– Никаких следов. Видимо, остановка сердца.

Снаружи донесся приближающийся вой сирены и зловеще замер прямо перед открытой дверью. Вошли четверо полицейских, с ними мужчина в штатском. Они вынесли труп оператора, потом вернулись за – обезумевшим ученым. Когда несчастного уводили, он беззвучно шлепал губами.

Трое офицеров сели в машину и уехали. Четвертый занял место у телетайпа. Человек в штатском подошел к Лори.

– Я – Фергюсон, меня прислали на замену.

Лори стоял с ошеломленным видом, взгляд его блуждал по лицам коллег. Он нервно теребил мочку уха, а на лице застыл невысказанный вопрос.

– Все продумано, – объяснил Грэхем, широким жестом обведя камеры и микрофоны. – Вам возместили потери. Так что не теряйте времени, продолжайте работу – ведь нам предстоит опередить саму смерть!

Он стремительно вышел и сел в машину. Воль занял место за рулем.

– Где-то сейчас мой скакун, – сказал Грэхем. – Наверняка ржавеет где-нибудь на западе.

– Скорее всего. – Воль вырулил на середину шоссе. – Нам куда?

– В Йонркес. Там подземная лаборатория, ее возглавляет Стив Кениг. – Заметив любопытный взгляд Воля, он добавил: – Здесь поблизости работают всего две группы. А где другая, я не открою даже тебе.

– На тот случай, если меня сцапают и начнут выкачивать сведения? – Воль воздел глаза и небу и скорчил рожу. – Ну, а что мы будем делать, если жертвой окажешься ты? Сложим ручки и умрем?

– Ничего, как-нибудь выстоим. Никто и не думает, что я неуязвим. Кроме тех шестидесяти четырех парней, которых я отобрал, есть много других групп Я с ними никак не связан и не знаю, где они. Там, в Вашингтоне, для них выбрали надежные места. Потом, никто в стране не ведает, где прячутся европейские и южноамериканские эксперты, а им, в свои очередь, ничего не известно о наших.

– Да, это как раз тот редкий случай, когда неведение – благо, – заключил Воль.

– Еще бы! – задумчиво подтвердил Грэхем. – Все устроено так, что и я, и все остальные находятся в одинаковом положении: кто не знает, тот не выдаст.

Под мощный рокот динамо гиромобиль круто взял вправо, огибая здоровенную воронку в центре дороги. Наверху в покосившейся воздушке зиял разрыв в четверть мили, огромная дыра, из зазубренных краев которой торчали обломки искореженных, проржавевших балок.

– Ну и рвануло! – Воль выжал из машины максимальную скорость, покрыл две мили за минуту с небольшим, потом притормозил у перекрестка и повернул налево.

В этот миг небо засверкало ослепительным блеском, бросив на землю необычно резкие, четко очерченные тени. Мгновение – и странное явление пропало. Воль остановил машину и замер в ожидании. Несколько секунд спустя земля содрогнулась. Полуразрушенный остов ближнего дома с жутким грохотом рухнул на дорогу, сплошь засыпав ее обломками. Парившие в небе витоны вереницей потянулись к западу.

Атомный взрыв! – определил Грэхем. – Всего в нескольких милях отсюда. Наверное, ракета.

– Стартуй мы на полчаса раньше… – Воль не закончил фразу.

– Этого не случилось – ну и слава Богу! Ехать дальше нет смысла. Поворачивай, Арт! Попробую заскочить в Бэттери.

Они неслись через центр, подальше от сеющего смерть чудовищного гриба. Пулей миновали Манхэттенский банк.

– Совсем недавно работал в здешней конторе, а кажется, прошли годы, – заметил Грэхем. Вдруг он замолчал, потом резко бросил: – Остановись-ка на углу, Арт!

Гиромобиль подрулил к тротуару и замер. Грэхем скорчился на сиденье не сводя глаз с зеркала заднего обзора. Открыл дверь и выскользнул наружу.

– Что такое? Разве гриб отсюда виден? – Не выпуская из рук рулевого колеса, Воль вопросительно глядел на приятеля.

– Двадцать четвертый этаж. Да, именно двадцать четвертый. – Глаза у Грэхема так и сверкали. – Когда мы проезжали, я краем глаза заметил, как что-то блестящее, голубое вылетело из открытого окна как раз на том уровне. Шесть средних окон на двадцать четвертом этаже принадлежат сангстеровской лавочке.

– Ну и что?

– А то, что я совершенно уверен: это был витон! – На лице сыщика промелькнула ярость. – Подожди меня, Арт. Я хочу позвонить.

Не дожидаясь ответа, он зашел в ближайшее здание и там, на первом этаже, в покинутом полуразрушенном кабинете, обнаружил телефон, являвший собой странный контраст с окружением: экран уцелел и прекрасно работал. Едва Грэхем набрал номер, как на экране расцвело девичье личико.

– Привет, Хетти! – как обычно сказал он.

– Привет! – она улыбнулась, но как-то неестественно.

– Мистер Сангстер у себя?

– Нет. Его весь день не было. Но я рассчитываю, что он вернется не позже половины шестого. – Ее голос звучал странно тускло и безжизненно, улыбка же становилась все настойчивее и призывнее. – А может, мистер Грэхем, вы зайдете и дождетесь его здесь?

– Очень жаль, но не могу. Я…

– Вы у нас так давно не были, – не отступала она. – Мы здесь – как на острове: вокруг сплошные развалины, в здании почти никого не осталось. Мне так страшно и тоскливо! Зашли бы поболтать со мной, пока шеф не вернется!

– Я очень занят, Хетти. – Ее умоляющий голосок не оставил его равнодушным, но он по-прежнему неотрывно вглядывался в экран, примечая каждое подрагивание губ, каждое трепетанье век.

– Откуда вы звоните? – снова этот тусклый, безжизненный механический голос!

Грэхем ощутил нарастающую ярость, ладони вспотели. Уклонившись от ответа, он медленно произнес:

– Я заскочу, Хетти. Жди меня около пяти.

– Вот здорово! – Она улыбнулась еще шире, но в глазах не было и следа веселья. – Только смотрите, не передумайте, я буду ждать.

– Можешь на меня положиться.

Повесив трубку, Греем долго смотрел на экран, где таяли ее знакомые черты. В нем клокотало бешенство. Пальцы сжимались, будто он готовился кого-то придушить. Грязно выругавшись, он поспешил к ожидавшему гиромобилю.

– Они захватили Хетти, – сказал он Волю. – Она разговаривала и вела себя, как заводная кукла. Там западня.

– Как тогда, в штаб-квартире, – заметил Воль. Сжав зубы, он забарабанил пальцами по рулевому колесу, не спуская глаз с неба.

– Ставлю десять против одного, что дома у меня – тоже ловушка, причем и Хетти, и Сангстер это прекрасно знают. – В голосе прорывалась бушующая в нем ярость. Кулаки сжались. – С каждой минутой витоны подбираются все ближе и ближе. Мне это осточертело, Арт! Надоело быть загнанной дичью! Уж лучше первому нанести удар – и покончить с ними раз и навсегда!

Да ну? – осведомился Воль. Подперев голову рукой, он уставился на Грэхема, как на какое-нибудь чудо природы – Так просто – раз, два и готово? Стаскиваем витона с неба и делаем из него отбивную! – Потом выпрямился и заорал: – Не болтай вздор, как последний кретин!

– Какая муха тебя укусила?

– Никакая. – Воль показал приятелю свое кольцо с иридиевым покрытием. – И тебя никто не укуиит, если я буду рядом.

– Я и не допущу, чтобы меня кусали. Именно поэтому я собираюсь нанести неожиданный удар.

– Это каким же образом?

– Все будет зависеть от обстоятельств. – Забравшись в машину, Грэхем сел и задумался, не сводя усталых глаз с прозрачной крыши машины, на случай, если какой-нибудь одинокий витон появится в зоне телепатического приема. – Если ловушку расставили витоны, тогда я действительно зря петушусь в таком случае я бессилен.

– Ага! – произнес Воль, адресуя свою реплику ветровому стеклу. – Он все-таки допускает такую возможность!

Грэхем сердито фыркнул, наградил Воля красноречивым взглядом, потом закончил мысль:

– Если же – что вполне вероятно – они оставили грязную работу кучке придурков, тогда я вполне справлюсь. Войду, надаю им как следует и заберу Хетти. Надеюсь, ты не против?

Воль задумался.

– Что ж, если там одни придурки, дело могло бы выгореть. Пожалуй, ты сумеешь справиться, хотя риск все равно велик Только у меня есть одно возражение.

– Какое же?

– Что ты все время якаешь? Все я, да я! Да кто ты, собственно говоря, такой? – Он снова поиграл кольцом. – Мы войдем туда и заберем Хетти.

– Я и не собирался соваться туда один или даже вдвоем с тобой. Что я – рехнулся? – Грэхем бросил последний взгляд на здание Манхзттенского банка. – Я нашел коллегу-оперативника, когда вернулся из Вашингтона, и поручил ему разыскать еще девятерых, которые должны работать где-то поблизости. Если ему удается их обнаружить, они будут ждать меня на Центральном вокзале. Мы встретимся с ними и подумаем вместе, как справиться с этой западней. Если повезет, можно схватить наживку и уйти от расплаты. – Он откинулся на сиденье. – Пришпорь-ка, Арт! У нас осталось меньше часа.

Грэхем оглядел всех восьмерых: жесткие, уверенные, решительные лица. Он знал, что еще двое никогда не будут найдены. Ему говорили, что их должно быть десять. Каждый из этих молодых рослых парней тоже знал об этом. И каждый понимал: скоро их может стать еще меньше. Но по ним этого не скажешь. Ведь они из Разведки, а там учат восполнять потери, работая за двоих, а то и больше.

– Каждый знает свою задачу? – спросил он. – Все кивнули. Он вытянул палец вверх, напоминая о людях, затаившихся двадцатью этажами выше, которые через улицу и разрушенный квартал ведут наблюдение за офисом Сангстера.

– Ребята говорят, что в офисе витонов нет, значит, придется иметь дело только с придурками. Итак, я войду, а уж вы, друзья, должны мне помочь выйти..

Они снова кивнули. Никто из них не понимал, какой смысл Грэхему рисковать своей жизнью, но им было вполне достаточно, что он принял такое решение. Каждый был готов сыграть свою роль.

– Ну, все, ребята, – я пошел!

– Я с тобой – объявил Воль и сделал шаг вперед.

– Ради Бога, Арт, не суйся ты туда! Ведь мы понятия не имеем, какая реакция у витонских прихвостней. Хетти – моя подружка, но тебя-то она знать не знает! Если ты заявишься вместе со мной, вся работа может пойти насмарку.

– Вот дьявол! – буркнул Воль.

Улыбнувшись раздосадованному приятелю, Грэхем торопливо вышел, под взглядами наблюдателей, вооруженных биноклями, пересек улицу и вошел в здание Манхэттенского банка. По его пыльному, неприбранному вестбюлю слонялись пятеро мужчин. Не обращая на них никакого внимания, он смело подошел в пневматическим лифтам и поднялся на двадцать четвертый этаж.

Здесь посторонней публики не было видно, но, распахнув двери в офис Ведомства целевого финансирования, Грэхем ощутил, что находится под прицелом безумных, каких-то неживых глаз.

Небрежно бросив: «Салют, Хетти!», он закрыл за собой дверь. От его зоркого взгляда не укрылось, что дверь в личное святилище Сангстера закрыта, равно как и дверцы большого шкафа, стоящего у стены. Самого Сангстера не было видно. Может быть, говоря о нем, девушка не солгала.

С улицы донесся сорванный, надтреснутый бой часов – им тоже порядком досталось в ходе военных действий. Часы пробили двадцать раз, хотя было ровно пять.

Усевшись на край стола, Грэхем беззаботно покачивал ногой.