Текст книги "Лучшие истории о невероятных преступлениях"

Когда Дэвис вошел в комнату, сложив перед собой руки, Пенни шепотом высказал протест, который, однако, сменился интересом, как только он понял, о чем речь.

Вне всякого сомнения, Дэвис выглядел внушающим доверие; у него был нос картошкой и глаза навыкате, но при этом – массивный подбородок.

– Да, сэр, признаю, что подслушал. Но я смотрю на это так. Мы все здесь заперты. Как на корабле. Это в наших интересах – я говорю о слугах – доказать, что мы не имеем никакого отношения к убийству бедного судьи. Если вы понимаете, о чем я, сэр. Мы должны это сделать. Кроме того, я не настоящий дворецкий. Я даже не могу нанять горничную, как сделал бы настоящий дворецкий. Дело в том, сэр, что я был судебным глашатаем, которому не повезло (все из-за выпивки), когда судья помог мне и дал вот эту работу. Надеюсь, я справился, хотя всю информацию об обязанностях дворецкого я почерпнул от судьи и из книги. Теперь, после его смерти, мы с моей подругой собираемся пожениться и остепениться. Но нам небезразлично, кто его убил, и мы ценим все, что он для нас сделал. Поэтому – я подслушал.

Пенни чуть не сплюнул. Он вел себя так, будто картина на стене внезапно скорчила ему рожицу.

– Ты раньше так себя не вел! Ты никогда так не говорил…

– Верно, сэр, – кивнул Дэвис. – Однако раньше у меня не было возможности говорить так. Судья бы меня уволил. – Он посмотрел на Маркуиса. – Но я думаю, что могу принести немного пользы.

– Судебный глашатай, ставший дворецким, да? – произнес полковник, обдумывая его слова. – Как давно вы тут работаете?

– Одиннадцать лет, сэр.

– В завещании судьи предусмотрено пособие для вас?

– Да, сэр. Пятьсот фунтов. Он показывал мне завещание. И я сумел еще немного накопить.

– Ясно. Давайте поговорим об этом Уайте, или лорде Эдварде Уайтфорде, и как он не мог бы попасть сюда в машине мисс Мортлейк, и как вы об этом узнали.

Дэвис кивнул, все так же держа руки сложенными перед собой.

– Вчера днем мисс Ида уехала на автомобиле. Начался дождь, а я знал, что у нее с собой нет зонта. Гараж находится ярдах в двадцати от дома. Примерно в половине пятого, может, двадцать или двадцать пять минут пятого, я видел, как она возвращается. Я стоял в кухне, глядя в окно, когда заметил, что машина свернула на подъездную дорожку. Я взял зонт, отправился в гараж и держал его над мисс Идой, пока она шла к дому, чтобы не дать ей промокнуть.

– Продолжайте.

– Я появился в гараже еще до того, как мисс Ида вышла из машины. Я сделал то, что должно: как только мисс Ида появилась, я заглянул в салон и посмотрел, не привезла ли она какие-нибудь свертки. Там ничего не было. И никто не мог бы выскочить прежде, чем я заглянул туда, потому что деваться в гараже было некуда.

– Возможно ли, – спросил Пейдж, – чтобы Уайт выскользнул из машины, когда она въезжала в ворота, или где-то на подъездной дорожке до того, как мисс Мортлейк добралась до гаража?

– Я не могу на это ответить, сэр. Вам лучше спросить Робинсона или мисс Иду. Но если он сказал, что не выходил, пока машина не подъехала к гаражу?..

Полковник Маркуис молчал, глядя в другой конец комнаты.

– Что-нибудь еще? – после паузы спросил он.

– Да, сэр. Пару слов в оправдание, – быстро произнес Дэвис. – Пусть даже я и не настоящий дворецкий, я все же чувствую ответственность за остальных слуг. Если вы понимаете, о чем я. Теперь, сэр, нас только трое, не считая Робинсона, конечно, но он ведь редко приходит в дом. Раньше нас было четверо – судья держал еще водителя, но потом рассчитал его, назначив солидные отступные. Сейчас тут работают кухарка, горничная и я. Могу ли я считать доказанным, что судья был убит между двадцатью минутами шестого и сорока минутами шестого?

– Можете, – кивнул полковник Маркуис и взглянул на Пейджа. – Инспектор, вы отметили время с точностью до минуты или секунды, когда были произведены все выстрелы?

– Как только я вошел в павильон и забрал пистолет из рук Уайта, я посмотрел на часы, – ответил Пейдж. – Было полшестого, с точностью почти до секунды.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Дэвис сердечно и едва не улыбаясь. – Потому что мы все трое, кухарка, горничная и я, находились в тот момент в кухне. Фактически мы были вместе до пяти сорока пяти. Я это знаю, потому что настало время вечерней почты, и я пошел к входной двери, чтобы проверить, нет ли писем. В общем, мы можем предъявить как бы совместное алиби, если вы понимаете, о чем я.

– Кстати, мы могли бы проверить еще одну часть истории Уайта и выяснить, соответствует ли она действительности, – задумчиво проговорил Маркуис, соединив кончики пальцев. Его трость была прислонена к ноге. – Он признал, что явился сюда, чтобы убить судью…

– Ах! – воскликнул Пенни.

– …и, думая, что судья здесь, в доме, Уайт побродил вокруг, прежде чем залезть в окно. По его словам, примерно в половине шестого он прятался тут и слышал, как вы спросили у мисс Иды Мортлейк, пора ли уже подавать чай. Это правда?

– Так вот почему окно было не заперто, – пробормотал Дэвис и весь подобрался. – Да, сэр, совершенно верно. Это было в двадцать минут шестого. Сразу после того, как я спросил ее об этом, я направился в кухню; вот откуда я знаю, что все слуги были вместе. Мисс Ида также сказала мне, что сообщила в полицию об этом человеке, Уайте – или кто он там, – и кухарка сильно разволновалась.

– У вас еще что-то на уме, – заметил Маркуис. – Лучше расскажите нам.

Впервые за время разговора Дэвис проявил признаки нервозности. Он оглянулся через плечо; но, видимо решив, что так вести себя неподобающе, снова принял бесстрастный вид.

– Да, сэр, я понимаю, что должен рассказать. Это по поводу мисс Кэролайн. Думаю, я могу сообщить вам, куда она вчера отправилась. Как вы слышали, сэр, горничная в следующем месяце увольняется, чтобы выйти замуж. Вчера мисс Кэролайн проводила собеседования со многими претендентками. Так вот, у горничной есть кузина, милая девушка, и она бы хотела, чтобы место досталось именно ей. Но мисс Кэролайн сказала, что чувства не должны влиять на работу. Ну, Милли Рейли (это служанка) не боялась, что ее кузину оттеснят случайные претендентки, однако опасалась, что агентство может откопать кого-нибудь с рекомендациями длиной в ярд. И из агентства несколько раз сюда звонили. Короче, – Дэвис поежился, но продолжил своим лучшим «судебным» голосом, – у Милли вошло в привычку подслушивать все телефонные разговоры, на тот случай, если позвонят из агентства. Наверху есть второй аппарат.

Полковник Маркуис наклонился вперед.

– Хорошо, – кивнул он. – Я надеялся, что мы наткнемся на нечто подобное. Не извиняйтесь за такие поступки. Мисс Мортлейк сообщила нам, что собиралась пойти на коктейльную вечеринку, но после какого-то телефонного звонка передумала. Милли подслушала этот звонок?

– Да, сэр. – Дэвис заволновался и, теребя свои манжеты, быстро заговорил: – Она слышала. Мужской голос сказал: «Если вы хотите узнать кое-что весьма важное для вас и Ральфа Стрэтфилда, зайдите в магазин канцелярских товаров по адресу Гастингс-стрит, шестьдесят шесть, и спросите письмо, адресованное Кэролайн Баэр. Не подведите – это может быть хуже для вас».

Полковник Маркуис выпрямился, а Пейдж чуть не присвистнул. Если только это был не тезка, их интересы тут снова пересекались с интересами Управления уголовных дел. Тот Ральф Стрэтфилд, которого они знали, был хорошо известен Скотленд-Ярду, хотя для него так и не удалось добиться обвинительного приговора, и Стрэтфилд утер им нос. Ральф Стрэтфилд был жиголо, живший за счет женщин. Несколько раз он переходил к прямому шантажу, и однажды его привлекли за это к суду. Но его умело защитил сэр Эндрю Трэверс, как теперь вспомнил Пейдж, и Ральф вышел сухим из воды.

Кроме того, Пейдж понял, почему Кэролайн Мортлейк была так решительно настроена держать рот на замке, несмотря на риск попасть под подозрение.

Шторы из бисера распахнулись, и в гостиную короткими, быстрыми шагами вошла Кэролайн Мортлейк. Ее лицо побледнело от ярости, а глаза так потемнели, что напоминали изюм в тесте. Она не слишком успешно пыталась контролировать свой голос, и за его дрожью скрывался стыд.

– Можете идти, Дэвис, – произнесла она достаточно спокойно. – Я поговорю с вами позднее. Но должна посоветовать вам немедленно начать собирать вещи. Вам придется принять месячную зарплату вместо уведомления.

– Оставайтесь здесь, Дэвис, – сказал полковник Маркуис.

Он поднялся, опираясь на трость, и теперь возвышался над ней в свете камина.

– Полиция имеет приоритетные требования, мисс Мортлейк, – продолжил он после долгой паузы. – Вы не можете командовать свидетелями в таком тоне, когда им есть что рассказать. Вы, конечно, вправе уволить его, но мне будет жаль, если вы это сделаете. Он всего лишь пытался защитить вас.

– Вы… – Кэролайн произнесла непечатное слово, и особенно странно было его слышать в этой старомодной викторианской комнате.

– Ральф Стрэтфилд – плохая компания, мисс Мортлейк.

– Я думаю, это не ваше дело, к кому я решу пойти или кого увидеть. Так или нет?

– В данных обстоятельствах – нет. Послушайте, ваши чувства понятны. Но слова сказаны, и обратно их не вернешь. Все, что нас интересует, – то, где вы были вчера днем. Будет ли большой вред, если вы подтвердите, что действительно туда ходили?

Кэролайн уже взяла себя в руки.

– Я знаю, что это не принесет особой пользы. Вам не нужно читать лекции о Ральфе Стрэтфилде: Ральф не имел к звонку никакого отношения. Это оказался обман. Иными словами, мистер Умник, я попалась на старейший трюк из какого-нибудь дешевого бульварного романа. Упомянутого адреса вообще не существует. На той улице есть лишь один магазин канцтоваров, но в другом здании. К сожалению, далеко не сразу я это поняла. Поэтому не могу доказать, где была вчера, и нахожусь в такой же ситуации, что и раньше. Почему кто-то должен…

Она замолчала, и на мгновение у Пейджа возникло неприятное чувство, что эта упрямая, диковатая молодая леди вот-вот разрыдается. Неожиданно Кэролайн едва ли не бегом покинула гостиную. Пенни, о чем-то невнятно бормоча, последовал за ней. Ее эмоции, казалось, переполняли помещение даже после ее ухода. Дэвис демонстративным жестом вытер лоб.

– Хорошо, что я немного скопил денег, – пробормотал он.

– Похоже, – задумчиво произнес Маркуис, – обе дочери судьи Мортлейка выбрали себе не ту компанию, которую он желал бы для них. Кстати, ранее вы видели Гэбриэла Уайта?

– Нет, сэр, он никогда сюда не приходил. Впервые я увидел его вчера днем, шагающим между двумя полицейскими. Мистер Пенни говорит, что он лорд?

Маркуис сдержанно улыбнулся:

– Нет, друг мой. Не вы, а я задаю вопросы. И, осмелюсь предположить, вы довольно наблюдательны. Как вы полагаете, кто убил судью?

– Признаюсь, у меня есть кое-какие соображения… идеи. Но на вашем месте, сэр, я внимательно следил бы за сэром Эндрю Трэверсом.

– Вот как? Вы думаете, что он убийца?

– Н-нет, нет, я не совсем это имел в виду. – Дэвис говорил немного торопливо, и он явно не хотел брать на себя ответственность. – Я только сказал «внимательно следил бы». Из того, что я слышал, меня удивила одна деталь, которая, по-моему, никуда не вписывается. Это один из выстрелов и пистолет сэра Эндрю. Вот что сбивает с толку. Это тот единственный выстрел из «Браунинга», который ни с чем не стыкуется, как бы вы ни объясняли ситуацию. Это какой-то нарост, если можно так выразиться. Кстати, сэр, все озабочены одним обстоятельством, которое мне представляется пустяком.

– Что же это?

– Ну, вам интересно, что случилось с пулей, вылетевшей из «Браунинга». Эта пуля как будто исчезла, но здравый смысл может подсказать, куда она делась.

– Куда же?

– Она вылетела в окно. Вы не нашли ее в комнате, и она не могла расплавиться. После того как судья открыл окно, он обернулся и увидел Уайта. Тот выстрелил в него, а затем все начали палить по всему кабинету. Но окно оставалось приподнято – через него инспектор и проник в комнату.

Полковник Маркуис, казалось, искренне обрадовался. Он потер руки, ткнул тростью в пол и наконец спросил у Пейджа:

– Что вы думаете об этом предположении, инспектор? Возможно ли это?

Пейдж почувствовал, как по спине побежали мурашки.

– Если так и было, – проговорил он, – я могу лишь заметить – это чудо, что я не мертвец. Не понимаю, как она в меня не попала. Я бежал к окну по прямой. И, как уже упоминал, услышал этот выстрел в десяти шагах от окна. Конечно, пуля могла пройти по диагонали. Вероятно, так и было – стреляли из угла, где стоит ваза. Однако странно, что я не услышал никакого звука, если пуля пронеслась рядом со мной!

В глубине дома зазвонил дверной звонок. Это был сдержанный, приглушенный звонок в дверь, как сам дом или как судья. Услышав его, Дэвис снова принял официальную позу, словно по мановению волшебной палочки. Он явно хотел что-то сказать, но промолчал и с серьезным видом пошел открывать дверь. А вскоре в гостиную ворвался сержант Борден.

– Робинсон сказал, что вы здесь, сэр! – воскликнул он. – Не могли бы вы пойти к павильону? Я нашел кое-что, что меняет все дело.

– И что же это?

– Там кое-какие следы. Довольно четкие. Но это не главное. Я обнаружил пулю, выпущенную из оружия тридцать второго калибра, предположительно из «Браунинга».

– Где вы ее нашли, сержант? – спросил полковник Маркуис.

– Застряла в дереве на некотором расстоянии от окна, где вы, сэр, – он кивнул на Пейджа, – пролезли. – После паузы (в этот момент на заднем фоне широко ухмыльнулся Дэвис) Борден продолжил: – Но следы все запутывают, сэр. Выглядит так, будто убийца вошел и вышел через одни западные окна – те, какие заперты и так заржавели, что их нельзя открыть даже сейчас.

Они прошли к павильону, свернув на гравийную дорожку, которая привела их к его задней части. Дождь прекратился, но небо по-прежнему было серым и свинцовым, а мокрые листья уныло свисали с поникших деревьев.

Обогнув павильон, они наткнулись на Робинсона. Он был в кепке и зюйдвестке[13]13
   Широкая непромокаемая одежда (накидка или плащ) с капюшоном.


[Закрыть] и угрюмо глядел на землю. Под западным окном, ближайшим к северному концу (где как раз находилась ваза с «Браунингом» внутри), стояли выстроенные в ряд деревянные ящики – защита находок от дождя. Борден почти благоговейно поднял их. Вдоль стены тянулось то, что летом, очевидно, было цветочной клумбой, и заканчивалось кирпичным бордюром под окном. Клумба была довольно большой и располагалась в десяти футах от окна. На рыхлой почве виднелись пять следов. Они оказались так размыты дождем, что просматривались лишь очертания ног. Но все они были направлены в сторону от павильона и сделаны одной и той же парой туфель.

Борден включил фонарик и посветил им, следуя за неровной линией следов на клумбе, и полковник Маркуис внимательно их осмотрел.

– Эти следы были здесь вчера днем, сержант?

Сержант помедлил и взглянул на Пейджа. Тот взял обязанность ответить на себя.

– Не знаю, сэр, – произнес он. – Предполагаю, что они были, но мы не выходили из павильона, как только обнаружили, что он заперт изнутри. Это еще одна оплошность, но уж как есть. Во всяком случае, это, похоже, подтверждает показания Пенни. По его словам, когда он разговаривал с судьей вчера в начале пятого, он услышал, как кто-то бродит вокруг дома и трогает ставни на одном из западных окон. – Пейдж замолчал и посмотрел на следы. – Подождите! Тут не сходится. Потому что…

– Совершенно верно, – кивнул Маркуис. – Каждый из этих следов ведет от окна, как будто кто-то вылез из него и отправился обратно. Но как же этот кто-то добрался до окна? Давайте разбираться. Инспектор, вы твердо уверены, что эти окна не отпирались?

– Вне всяких сомнений, – подтвердил Пейдж, и Борден с ним согласился.

– Робинсон, вы тоже так считаете?

– Да, – ответил привратник и задумался. – Вот что! С этими самыми окнами всего несколько дней назад возникла проблема. Мисс Ида посоветовала судье вставить в них новые рамы, поскольку старые уже негодные, и потому ставни закрыты. Она сказала, что это принесло бы пользу – в кабинете судьи стало бы больше света, а то там постоянно полумрак. Я собирался заменить раму, но судья и слышать об этом ничего не захотел.

В сумраке Пейдж смог разглядеть, как лицо полковника слегка преобразилось: он заморгал, будто гримасничая – или увидев свет. Маркуис отвернулся и потыкал тростью в землю. Снова повернувшись, он был уже спокоен и собран.

– Посветите еще раз на эти следы, – велел он. – Что вы думаете о них, инспектор?

– Это большой ботинок, – ответил Пейдж. – По меньшей мере десятый размер. Но проблема в том, что нельзя достоверно оценить вес человека по этим следам, потому что они размыты, и непонятно, какова была их глубина.

– Кто-нибудь из наших знакомых носит десятый размер?

– Уайт – нет, я могу это точно сказать. Он высокий, но носит размер не более седьмого-восьмого.

– Какие еще находки вы нам покажете, сержант?

– Повернитесь, сэр, – попросил Борден. – Вот эта пуля, застрявшая в дереве. К тому же тут еще больше следов. На сей раз женских.

Пейдж заметил, что полковник Маркуис не особенно удивился.

– А я ожидал чего-то подобного, – произнес он с довольным видом.

Фасад павильона не изменился, только теперь на обоих окнах кабинета были отперты ставни. Пейдж попытался представить, как все здесь выглядело вчера. Но мысли его были поглощены деревом, к которому привел их Борден. Это был массивный вяз, росший в пятнадцати футах от окна, прямо напротив него. Пейдж хорошо запомнил это дерево. Когда вчера он мчался к окну, он пробежал мимо вяза так близко, что задел его. И, прокручивая сейчас в уме каждый шаг, Пейдж понял, что приблизился к дереву как раз в тот момент, когда раздался второй выстрел.

Сержант Борден с видом триумфатора посветил на ствол дерева.

– Теперь посмотрите внимательно, сэр, немного повыше. Если вы протянете руку, то сможете ее коснуться. Примерно на этой же высоте она и должна была вылететь из окна. Там пулевое отверстие, и застрявшая пуля наверняка от «Браунинга» тридцать второго калибра.

Полковник Маркуис оглядел крошившуюся мокрую дырочку в коре и покосился на окно.

– Достаньте ее, – велел он.

Когда Борден перочинным ножом извлек еще одну свинцовую пулю, не сильно сплющенную об относительно мягкую древесину, ее стали передавать друг другу и взвешивать в руках.

Теперь у Пейджа не оставалось сомнений.

– Нужна экспертиза, – осторожно произнес он, – хотя я бы сказал, что это точно пуля от «Браунинга» тридцать второго калибра. Но, – добавил он, не сдержав эмоций, – как, во имя Господа?..

– У вас оставались сомнения? – усмехнулся полковник. – Подождите, мы еще не закончили. Борден, как только вы покажете нам следы, позвоните в Скотленд-Ярд, пусть пришлют фотографа. Мне нужны фотографии и замеры этого пулевого отверстия. Вы видите тут странность? Пуля прошла почти по прямой.

– Фотограф едет, сэр, – отозвался Борден. – А вот и другие следы.

Чуть подвинув своих спутников, Борден посветил фонариком, указывая место позади и справа от дерева (если стоять лицом к павильону). Трава под вязом была мягкой и редкой, ветви ее прикрывали. На земле виднелся четкий отпечаток женской туфли – узкой, остроконечной и на высоком каблуке. Это была правая туфля, а смазанный отпечаток левой располагался примерно в шести дюймах от нее. Все указывало на то, что кто-то прятался за деревом и выглядывал из-за него. Но в тот момент, когда Пейдж увидел эти отпечатки, его скептицизм сменился недоверием.

– Нам лучше действовать осторожнее, сэр, – предупредил он. – Это подделка.

Сержант Борден издал протестующий звук, но Маркуис пристально и с интересом взглянул на него.

– Что вы имеете в виду, инспектор?

– Я имею в виду, что кто-то после произошедшего подделал улики. Клянусь, что вчера никто не прятался за этим деревом. Я это знаю, потому что пробежал всего в паре дюймов от него и не мог бы не заметить, если бы кто-нибудь тут находился. – Он опустился на колени рядом с двумя отпечатками и вгляделся в них. – Кроме того, посмотрите на следы. У вас есть рулетка, Борден? Они слишком глубокие. Вот этот правый отпечаток должен быть от амазонки или какой-нибудь крупной дамы из цирка. Тот, кто сделал эти отпечатки, весил двенадцать-тринадцать стоунов. Или же…

Маркуис, тихонько хлопнув в ладоши, кивнул:

– Да, вне всяких сомнений. Эти следы были оставлены либо мужчиной, либо женщиной, которая сильно топнула по земле правой ногой, чтобы оставить четкий, ясный отпечаток. Это сфабрикованная улика. Как, полагаю, и следы с противоположной стороны павильона. Мы должны были найти оба набора отпечатков. Но кое-что сюда не вписывается. Как насчет пули тридцать второго калибра, застрявшей в дереве? Это тоже сфабрикованная улика? И если да, то почему?

Пейдж посмотрел на полковника, гадая, был ли этот вопрос риторическим или Маркус действительно не знает ответа.

– Должен признать, сэр, – проговорил он, – что выводы Дэвиса кажутся верными. Он сказал, что мы обнаружим пулю где-то снаружи, и вот мы нашли ее. Но все равно это весьма подозрительно. Я пробегал мимо этого дерева, когда раздался выстрел. Почему же я не почувствовал вибрации и не услышал ни звука, когда пуля попала в дерево? Может, я просто не заметил? Но есть одна деталь, которая настораживает.

– Траектория пули?

– Да, траектория пули. Как вы сказали, она попала в дерево по прямой линии из этого окна. Но из «Браунинга» стреляли из дальнего угла комнаты. Поскольку мы стоим здесь лицом к павильону, этот угол находится слева от нас. Чтобы в таком случае попасть в дерево, пуля должна была изогнуться в воздухе наподобие бумеранга – своего рода параболой, или как это называется. Это бессмыслица.

– Да, – кивнул полковник Маркуис. – Пойдемте в павильон.

Они вошли в помещение в мрачном молчании. Пейдж включил свет в небольшом холле и открыл дверь кабинета слева. Там ничего не изменилось. В просторной комнате казалось тесно и душно. Когда Пейдж коснулся другого выключателя, поток света хлынул из лампы, висевшей над письменным столом судьи.

Это правда, что за пределами стола мало что можно было разглядеть: плотный абажур лампы превращал ее в подобие прожектора, и комнату поглощали тени от книжных полок, среди которых тускло поблескивали большие желтые вазы.

Полковник Маркуис приблизился к западным окнам и убедился, что они неприступны.

– Да, – пробурчал он. – Если только убийца не сделался тонким, как открытка, он не сумел бы выбраться отсюда. Кроме того, в этой комнате действительно темно. Давайте проведем небольшой эксперимент. Я предусмотрительно захватил с собой это. – Полковник достал из кармана пальто «Браунинг» сэра Эндрю Трэверса. – Но прежде мы…

Он повертел пистолет в руке, прикидывая расстояние. Затем медленно прошелся по комнате, заглядывая в каждое окно. У письменного стола Маркус остановился, и двое его спутников тоже шагнули туда.

Ящик стола оказался не заперт. Полковник открыл его, обнаружив аккуратную стопку отпечатанных листов. Поверх них лежал блокнот для заметок и чековая книжка банка «Уайтхолл». В блокноте было несколько строк, написанных мелким аккуратным почерком:

«Сара Сэмюэлс,

36d, Хэйр-роуд, Патни.

Реком.: леди Эмма Марклтон, «Флауэрден», 18, Шеффилд-Террас, Кенсингтон, W.8. (Пусть Пенни напишет.)».

– Новая служанка и ее рекомендации, – сказал полковник Маркуис. – Не густо. В качестве последней надежды попробуем следственный эксперимент. – Он направился через комнату к дальнему углу, где стояла желтая ваза, и снова покрутил в руках «Браунинг» сэра Эндрю Трэверса. – Я хочу отсюда выстрелить приблизительно в то место, где находился судья. Затем брошу пистолет в вазу. Инспектор, вы будете изображать Уайта. Встаньте там, где был Уайт, примерно на середине комнаты. Когда услышите выстрел, повернитесь и скажите, видите ли вы меня.

Пейдж занял свое место. Он думал, выстрел последует сразу же, но его все не было. Полковник Маркуис тянул время, желая застать его врасплох, – Пэйдж понял это, пока ждал. Выстрел прозвучал настолько громко, что комната будто покачнулась, как лодка в море. Невольно вздрогнув, Пейдж обернулся. Он взглянул на яркий луч света из лампы и после этого, как почудилось, наполовину ослеп, когда посмотрел в угол.

Он совершенно ничего не увидел – в окружившей его темноте, казалось, мелькали всполохи, – однако услышал слабый шум, словно кто-то поставил зонт в специальную фарфоровую подставку.

– Ну, вы меня видите? – раздался голос из темноты.

Глаза Пейджа немного привыкли к темноте.

– Нет, сэр, – ответил он. – Сейчас я вижу только нечто вроде тени рядом с вазой.

Полковник Маркуис, прихрамывая, двинулся вперед, вертя в ладонях пистолет. Он вытянул руку и произнес:

– Вы заметили, инспектор, что пуля не вылетела в окно?

Раздраженный сержант Борден уже изучал свежую дырку. В оклеенной желтыми обоями стене между южными окнами виднелись теперь два пулевых отверстия. Пуля, выпущенная полковником Маркуисом, прошла близко к левому окну, однако до окна ей оставался целый фут.

– Да, но если третья не вылетела в окно, куда она делась, хотел бы я знать? – проворчал Борден. – Меня уже тошнит от пуль. Это просто какой-то дождь из пуль, причем совершенно бессмысленный.

В половине шестого того же дня инспектор Пейдж вышел из метро на станции «Вестминстер» и устало побрел вдоль набережной к Новому Скотленд-Ярду. Он добился несомненного прогресса: в его блокноте появились доказательства как для оправдательного приговора, так и для обвинительного. Но он не успел ни пообедать, ни выпить пива.

Не далее чем на расстоянии выстрела из пневматического оружия от Скотленд-Ярда находился паб, который прохожие обычно не замечают, да и вообще все делают вид, будто его вовсе не существует. Однако его посещают полицейские. Пробираясь через промозглую сырость, которую принес с реки туман, Пейдж обнаружил, что паб только что открыл свои двери. Не заходя в общий зал, он сразу прошел в отдельное помещение, где ярко горели дрова в камине, и с удивлением заметил, что она уже занята. У камина сидел человек, вытянув длинные ноги, откинув на спинку кресла седую голову с проплешинами, держа кружку пива в испещренной пятнами руке, и его окутывало облако сигаретного дыма. Человек обернулся, и Пейдж узнал усмехающегося полковника Маркуиса.

Это было неслыханно. Если помощники комиссара и ходят в пабы, то не в те, какие посещают их подчиненные, и не пьют с кем-то младше по званию, чем старший инспектор. Однако полковнику Маркуису нравилось нарушать правила.

– А, инспектор, – произнес он. – Входите. Да, это я собственной персоной, не удивляйтесь. Я ждал вас. – Он сам позаботился о заказе. – Пиво, – объявил он. – И хлебните побольше, прежде чем мы начнем беседу.

Когда принесли заказ, полковник закурил, а Пейдж принялся за пиво.

– Ну так что, – предложил полковник, – есть подвижки?

– Ох, – вздохнул Пейдж, расслабившись, – не знаю насчет подвижек, но событий хватает. Дело-то разваливается.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду? Пожалуйста, перестаньте издавать странные звуки и ответьте на вопрос. Это печально, если инспектор столичной полиции…

– Простите, сэр. В общем, два наших предположения не оправдались. Наиболее вероятный подозреваемый, не имевший алиби, сейчас, можно сказать, полностью оправдан. Человек, кого мы считали более-менее вне подозрений… ну, теперь уже под подозрением.

– Я не удивлен, – заметил Маркуис. – Кто оправдан?

– Кэролайн Мортлейк, – сообщил Пейдж. – Хорошо бы она не отнимала у нас столько времени. Похоже, она сама того не знает, но у нее железное алиби… Кэролайн действительно ходила на Гастингс-стрит. Я сам сегодня туда отправился, чтобы прояснить данный вопрос. У меня была ее фотография. Там нет магазина канцтоваров с номером дома шестьдесят шесть, зато есть газетный киоск с номером тридцать два – и ничего ближе к указанному адресу просто не найти. Кэролайн тоже это поняла и решила попытать удачу. Женщина из киоска заметила девушку, которая бродила взад-вперед по улице, разглядывая номера домов, и вообще странно себя вела. Наконец эта незнакомка решилась, вошла в газетный киоск и спросила, нет ли тут письма на имя Кэролайн Баэр. Тогда я достал фотографию Кэролайн, и женщина уверенно признала в ней ту незнакомку.

Письма, естественно, не оказалось. Это был обман. Но Кэролайн находилась в том киоске вчера в двадцать минут шестого, в Блумсбери. Даже если бы она летала или пользовалась сапогами-скороходами, она не сумела бы добраться до Хэмпстэда к половине шестого. Кэролайн вне подозрений.

Полковник Маркуис глубоко вздохнул. Некоторое время он молча смотрел на камин, а потом кивнул.

– Во всяком случае, что-то прояснилось, – произнес он. – Что дальше? Если один человек оправдан, кто тот, кто снова подпал под подозрение?

– Сэр Эндрю Трэверс.

– Боже!

Маркуис явно этого не ожидал. Он встал со стула и принялся, прихрамывая, ходить взад-вперед, сердито постукивая тростью.

– Понимаю, сэр, – широко улыбнулся Пейдж. – Держу пари, вы подумали, будто я собираюсь сказать «мисс Ида Мортлейк»?

– Вы проницательный человек, – заметил Маркуис, глядя на него. – Явно не простофиля.

– По крайней мере, не всегда, – отозвался Пейдж, подумав. – Знаю, вы считали, что я упускаю ее из вида. Вы приведете улику – нестыковку во времени. Уайт говорил, что она находилась в доме, разговаривала с дворецким около половины шестого – как раз перед тем, как сам Уайт примчался в павильон. Результат – алиби. Дэвис же заявил, что Ида беседовала с ним в двадцать минут шестого, и после этого дворецкий оставил ее одну. Результат – нет алиби.

– Да, я размышлял об этом. Официант! Еще пива!

– Я бы сказал, что в этом преступлении чувствуется женская рука. И, несомненно, очень старались бросить подозрение на Кэролайн Мортлейк. Но мое прежнее мнение об Иде остается неизменным. И добавлю кое-что еще, – продолжил Пейдж и постучал по столу. – Идея этого преступления принадлежит мужчине.

– Согласен. Но давайте о Трэверсе. Почему он снова под подозрением?

– Наверное, это преждевременное заявление. Сэр Эндрю сообщил, что был в своих апартаментах весь вчерашний день и оттуда нет другого выхода, кроме как через комнату клерка… Ну, сэр, это банальная, плоская, очевидная ложь. Есть и другой выход. В задней части здания находится пожарная лестница, и она тянется как раз мимо окна кабинета Трэверса. Сэр Эндрю мог бы по ней спуститься. Я не утверждаю, что он действительно это сделал…

Маркуис снова сел и внимательно посмотрел на каминную полку.

– Поблизости расположены офисы, – произнес он. – Полагаю, зрелище дородного и величавого адвоката в цилиндре, спускающегося по пожарной лестнице средь бела дня, вызвало бы какие-нибудь комментарии, если не сказать веселье. Черт возьми, Пейдж, что-то здесь не складывается. В данном случае сэр Эндрю Трэверс, как и его пистолет, по замечанию сержанта Бордена, становится похожим на нарост. Как он вписывается в эту картину? Каков у него мотив для убийства приятеля? Как он проник на территорию поместья, что зоркий Робинсон его не заметил? Нет, я не считаю, что этот важный джентльмен замешан в подобном деле.