Текст книги "Жизнь Иисуса"

Глава двадцать шестая

Иисус в гробнице

Было около трех часов пополудни, по нашему счету, когда Иисус испустил дух. По иудейскому закону запрещалось оставлять труп на кресте позже вечера того дня, в который совершалась казнь. Мало вероятно, чтобы римляне при исполнении казней руководствовались этим правилом. Но так как на следующий день была суббота, то иудеи выразили римским властям желание, чтобы этот день не омрачался подобным зрелищем. Их просьба была исполнена. Был отдан приказ об ускорении смерти трех осужденных и о снятии их с креста. Воины исполнили это распоряжение, применив к двум разбойникам вторую казнь, более скорую, чем распятие, crurifragium – раздробление голеней, обычную казнь рабов и военных пленников. Иисуса они уже нашли мертвым и не сочли нужным раздроблять ему голени. Только один из них, чтобы уничтожить всякое сомнение в действительной смерти Иисуса и прикончить его, если бы он еще дышал, проткнул его копьем. Всем показалось, что из раны потекла кровь с водой, что сочли признаком прекращения жизни. Четвертый евангелист, – согласно которому апостол Иоанн присутствовал при этом в качестве свидетеля-очевидца, – настаивает на этой подробности. Очевидно, возникали сомнения в действительной смерти Иисуса. Несколько часов висения на кресте казались недостаточными для смерти этим привыкшим к казням людям. Называли много случаев, при которых распятые во время снятия с креста возвращались к жизни энергичным лечением, Ориген впоследствии объяснял чудом такую быструю смерть. То же удивление чувствуется и в рассказе Марка. Собственно говоря, лучшей гарантией для историка в этом вопросе являются ненависть и подозрительность врагов Иисуса.

Вопрос о том, боялись ли уже иудеи в то время воскресения Иисуса, подлежит большому сомнению, но, во всяком случае, они должны были наблюдать за тем, чтобы он был действительно мертв. Какова бы ни была в некоторые эпохи небрежность древних к законной точности и строгому ведению дел, нельзя допустить, чтобы в данном случае заинтересованные лица не предприняли каких-нибудь мер предосторожности в вопросе, который был так важен для них.

По римскому обычаю, труп Иисуса должен был остаться висеть, чтобы сделаться добычей птиц. По иудейскому закону, его должны были снять вечером, чтобы отправить на позорное место, предназначенное для погребения казненных. Если бы Иисус имел среди своих учеников только бедных и робких галилеян, не имевших никакого влияния, оно бы так и случилось. Но мы видели, что Иисус, несмотря на свой неуспех в Иерусалиме, приобрел симпатии некоторых видных лиц, которые ждали Царства Божия и которые, не признавая себя открыто его учениками, питали к нему втайне сильную привязанность. Один из них, Иосиф из маленького города Аримафеи (Haramathaim), отправился вечером к прокуратору просить у него тело Иисуса. Иосиф был богатый и уважаемый человек, член Синедриона. Римский закон в то время разрешал, впрочем, выдавать трупы казненных тем, кто потребует. Пилат, не знавший случая с crurifragium, удивился, что Иисус так скоро умер, и потребовал центуриона, распоряжавшегося казнью, чтобы узнать, как было дело. Получив удостоверение центуриона в смерти Иисуса, Пилат согласился удовлетворить просьбу Иосифа. Тело, вероятно, уже было снято с креста. Его выдали, Иосифу в его распоряжение.

Другой тайный друг, Никодим, который, как мы видели, уже употреблял свое влияние в пользу Иисуса, тоже оказался там в тот момент. Он явился, неся с собой обильный запас веществ, необходимых для бальзамирования. Иосиф и Никодим приготовили тело Иисуса к погребению по иудейскому обычаю, то есть завернули его в саван с миррой и алоэ. Тут же присутствовали женщины из Галилеи, которые испускали, без сомнения, вопли и крики горя.

Уже было поздно, и все это делалось очень поспешно. Для погребения Иисуса еще не было выбрано окончательно место. Перенос тела, впрочем, мог продлиться до позднего часа и повлечь за собой нарушение субботы. Ученики еще добросовестно исполняли предписания иудейского закона. Они решили похоронить его во временной гробнице. Неподалеку в саду находилась гробница, недавно высеченная в скале и еще никогда не бывшая в употреблении. Она, вероятно, принадлежала кому-нибудь из его последователей. Погребальные пещеры, предназначенные только для одного тела, представляли маленькое помещение, в глубине которого устраивалось в виде выступа в стене место для тела.

Так как грот был высечен с пологой стороны стены скалы, то в него и входили прямо, дверь закрывалась при помощи тяжелого камня.

Иисуса поместили в такой пещере, заложили камнем дверь и решили прийти снова, чтобы совершить полное погребение. Но назавтра была священная суббота, и погребение было отложено на послезавтра.

Женщины тоже ушли после того, как внимательно осмотрели, как уложено тело. Оставшиеся до вечера часы они употребили для приготовлений к бальзамированию. В субботу все отдыхали.

В воскресенье рано утром женщины пришли к гробу.

Мария из Магдалы явилась первая. Камень был отвален от двери, тела Иисуса тоже не нашли в том месте, где его положили. В то же время самые странные слухи распространялись в христианской общине. Крик: «Он воскрес!» – как молния облетел всех учеников. Любовь к Иисусу обеспечивала верный успех этой вести. Что же случилось? При изучении истории апостолов мы могли бы рассмотреть это явление и исследовать первоначальные предания, относящиеся к вопросу о воскресении. Для историка же жизнь Иисуса кончается с его последним вздохом. Но след, оставленный Иисусом в сердцах его учеников и преданных друзей, был так значителен, что еще в течение многих недель он как бы жил с ними и являлся для них утешителем. Кто же унес его тело?

При каких условиях легковерный энтузиазм породил эту массу преданий, по которым можно судить о вере в воскресение Иисуса? Этого мы никогда не узнаем вследствие противоречивости документов. Скажем только, что пылкое воображение Марии Магдалы играло здесь не последнюю роль. Божественная сила любви! Священные моменты, когда страсть галлюцинирующей женщины дает миру воскресшего Бога!

Глава двадцать седьмая

Судьба врагов Иисуса

По исчислению, принятому нами, смерть Иисуса приходится на 33 год нашей эры. Во всяком случае, она не могла последовать раньше 29 года, так как проповедь Иоанна и Иисуса началась в 28 году и не позже 35 года, так как в 36 году и, кажется, перед Пасхой, Пилат и Каиафа потеряли свои места.

Впрочем, смерть Иисуса не имела никакого отношения к их смещению. Покидая должность, Пилат, вероятно, ни на мгновение не вспомнил об эпизоде, благодаря которому печальная слава о нем передалась самому отдаленному потомству. Что касается Каиафы, то его преемником был Ионафан, его шурин, сын того самого Анны, который играл главную роль в процессе Иисуса. В саддукейской семье Анны еще долго переходило первосвященничество из рода в род. Более могущественная, чем когда-либо, эта семья не переставала вести с учениками и семьей Иисуса ожесточенную войну, начатую с самим Иисусом. Христианство, которое было ей обязано окончательным актом своего существования, было ей также обязано своими первыми мучениками. Анна был одним из счастливейших людей своего века. Истинный виновник смерти Иисуса, он кончил свою жизнь, окруженный почестями и уважением, ни на мгновение не сомневаясь, что он оказал большие услуги нации. Его сыновья продолжали царить среди аристократии храма, с большим трудом сдерживаемые прокураторами и обходясь много раз и без их согласия в деле потворства своим жестоким и высокомерным инстинктам. Антипа и Иродиада тоже скоро сошли с политической сцены.

Когда Ирод Агриппа был возведен Калигулой в царское достоинство, ревнивая Иродиада поклялась, что и она будет царицей. Под постоянным влиянием этой честолюбивой женщины, которая считала его трусом за то, что он терпел старшего в роде, Антипа преодолел свою природную леность и отправился в Рим, чтобы добиться такого же титула, какой получил его племянник (в 39 году нашей эры). Но дело приняло очень плохой оборот. Очерненный Иродом Агриппой в глазах императора, Антипа был низложен и остаток своей жизни влачил существование изгнанника, переезжая то в Лион, то в Испанию. Иродиада разделила с ним эту опалу. Прошло по меньшей мере сто лет, прежде чем до этих отдаленных стран дошло имя неизвестного подданного, ставшего Богом, и напомнило над могилами этих людей об убийстве Иоанна Крестителя.

Что касается несчастного Иуды из Кериота, то по поводу его смерти ходили страшные легенды. Уверяли, что ценой своего предательства он купил поле в окрестностях Иерусалима. Действительно, к югу от Сиона существовало место, называемое Hakeldamma (поле крови). Полагали, что это и была собственность, приобретенная предателем. По одному из преданий, он покончил жизнь самоубийством. По другому преданию, он упал в поле и при этом выпали на землю его внутренности. Существует еще предание, по которому он умер от водянки, сопровождавшейся такими отвратительными явлениями, что ее считали небесной карой. В основе этих легенд лежало желание представить в образе Иуды подобие Ахитофеля и показать на нем, как исполняются угрозы, высказанные псалмопевцем по отношению к одному вероломному другу. Быть может, Иуда, уединившись на своем поле Hakeldamma, вел мирную жизнь, в то время как старые друзья подготовляли завоевание мира и распространяли в нем слух о его позоре. Быть может также, страшная ненависть, тяготевшая над ним, принудила его к крайности, в которой видели перст Божий.

Но эпоха великой христианской мести еще не наступила. Новая секта не имела отношения к той катастрофе, которую иудаизму пришлось вскоре испытать на себе. Синагога только гораздо позже поняла, какой опасности она подвергается, применяя закон о нетерпимости. Конечно, империя была еще более далека от подозрения, что уже народился ее будущий разрушитель. Еще около трехсот лет она шла своей дорогой, не подозревая, что рядом с ней вырастают новые принципы, предназначенные для полного преобразования человечества. Брошенная в мир идея Иисуса – теократическая и демократическая в одно и то же время – вместе с нашествием германцев послужила одной из наиболее активных причин распада создания Цезарей. С одной стороны, было провозглашено право всех людей принять участие в Царстве Божием. С другой стороны, – религия, в принципе, отделилась от государства. Права совести, неподвластные политическому закону, создают новую силу – «власть духа». Эта власть много раз уклонялась от своего первоначального значения. В продолжение веков епископы были князьями, а Папа королем. Это мнимое господство духа неоднократно проявляло себя в виде ужасной тирании, прибегавшей для своего поддержания к пыткам и кострам. Но наступит день, когда отделение церкви от государства принесет свои плоды, когда государство в области духа будет называться не «властью», а «свободой». Христианство, созданное идеей человека из народа, развивавшееся перед народом, любимое и почитаемое прежде всего народом, носило на себе оригинальный отпечаток, который не изгладится никогда. Это было первое торжество революции, победа народного чувства, выступление смиренных сердцем, праздник добра, как его понимает народ. Таким образом, Иисус пробил брешь в аристократических сферах древнего мира, через которую открылся выход.

Гражданская власть, хотя и неповинная в смерти Иисуса (она только подписала приговор, и то против воли), должна была нести эту тяжелую ответственность. В лице начальства в сцене на Голгофе государство нанесло себе самый тяжелый удар. Легенда, полная всякого рода непочтительности, одержала верх и обежала весь свет: в этой легенде установленные власти играют гнусную роль, обвиняемый является правым, судьи и полицейские власти образуют сообщество, направленное против истины. Глубоко возмутительная история Страстей, распространенная в тысячах популярных образов, показывает, как римские орлы дали свою санкцию одной из самых несправедливых казней, как воины привели ее в исполнение, как префект отдал приказание ее совершить. Какой это удар всем установленным властям! Им никогда уже не восстановить себя. Как можно требовать от бедных людей признания и непогрешимости тех, на чьей совести лежит великая Гефсиманская ошибка?