Текст книги "У кого план круче? Или с кем переспать, чтобы на утро проснуться знаменитой?"

XLV

«Раньше я думал, что жизнь с тобой невыносима, а теперь понимаю, что с твоим уходом стало невыносимо жить без тебя».

Сегодня Людмила не провожает Михаила на работу, она усердно делает вид, что сладко спит. Он это прекрасно понимает, но дает ей возможность поиграть по своим правилам. Подарив «спящей красавице» легкий поцелуй в шею, он заботливо прикрывает ее одеялом.

Как только дверь за Михаилом закрылась, Людмила тут же принялась собираться к Бугаеву. Через час она уже стоит у порога своего собственного дома, но так и не решается войти. Неизвестно сколько бы еще эта женщина простояла у двери, если бы домработница Марта не заметила в окно знакомый силуэт и платье.

– Людмила Владимировна, как же я рада вас видеть, – широко улыбаясь, женщина отворяет дверь, – почему вы стоите на пороге. У вас нет ключей?

– Да, – врет она, – видимо потеряла где-то.

– Так проходите же, скорее.

– Он дома? – сразу интересуется Людмила.

– Дома, дома, – заволновалась Марта, – второй день никуда не выходит, ничего не ест, на телефонные звонки не отвечает и гостей не принимает…

– Меня примет. Он в спальне?

– Нет, спальню вообще приказал закрыть на ключ, так и спал сегодня в кабинете.

– Все это, конечно, очень странно, – искренне удивляется Людмила, – что-то случилось?

– Ой, случилось! Только, боюсь, я не могу об этом говорить, – бедная женщина разволновалась еще сильнее, – спросите у Евгения Борисовича сами.

– Спрошу, спасибо тебе большое, Марта. Я очень рада, что увиделась с тобой.

Пожав женщине руку, словно чувствуя, что на обратном пути не успеет попрощаться, Людмила идет в кабинет к своему, пока еще, мужу.

– Ну, здравствуй!

Евгений поднимает на нее удивленные глаза.

– Что ты здесь делаешь?

– Хочу задать тебе парочку вопросов. Отвлечешься, или у тебя обед молчания?

– Я тебя слушаю. – На его лице больше нет удивления, более того, нет злости, сарказма, ухмылки, нет вообще никаких эмоций. А вот Людмила с большим трудом держит себя под контролем.

– Я видела эту передачу, – начинает она разговор, – чего ты добиваешься? Зачем весь этот спектакль?

Вместо ответа Евгений задает свой вопрос:

– Я стал тебе противен, я прав? Прав, я всем противен. Тогда почему вокруг меня столько людей? Потому что у меня есть деньги, – снова отвечает он на свой вопрос, – для всех я просто мешок с деньгами.

Нельзя сказать, что Людмила не удивилась его словам, да, его поведение было странным и, может быть, услышав эту речь пару месяцев назад, ее сердце дрогнуло бы и наполнилось жалостью к любимому человеку, но сейчас, она лишь пытается понять, что это: его истинное лицо или часть очередного плана.

– Ты пьян? – он не удостаивает ее ответом, но Людмиле это не важно, этот вопрос был обусловлен обычным интересом и не более. – Значит, пьян. Я так понимаю, ты ушел в запой не от хорошей жизни?

– Не твое собачье дело, – Евгений начинает злиться, понимая всю ущербность своего положения, – трахаешься с этой мразью, трахайся дальше. От меня что хочешь?

– Хочу, чтобы ты оставил нас в покое. Мне надоели все твои низкие выходки! Посмотри на себя, на кого ты похож, до чего опустился, запутавшись в своих врагах и мести? Думаешь, ты показываешь свою силу? – она жалостливо качает головой из стороны в сторону, – как бы ни так, вся твоя слабость, комплексы и неуверенность, все вылилось наружу в форме агрессии. Где теперь твоя маска успешного мужчины? Сейчас ты жалок и одинок, а все потому что…

– Я не одинок! – Евгений вскакивает с кресла и, спотыкаясь о еще не допитую бутылку коньяка, подбегает к Людмиле, – я не одинок! Слышишь меня? У меня тысячи поклонников, я кумир для сотен девушек, меня обожают, меня обсуждают, мне подражают, я…

Подумав немного, Людмила решает оставить тактику нападения, все-таки она пришла с целью решить проблему, а не за новым раундом.

– Ты страдаешь манией величия. Мой тебе совет, одумайся, пока еще не поздно все исправить. Посмотри, сколько всего ты рушишь вокруг себя! Забудь о нас, начни строить свою жизнь, сделай что-нибудь для того, чтобы стать хоть чуточку лучше! Мы с Мишей пытаемся начать новое будущее, забыть о прошлом и освободиться от мести, ты тоже должен попробовать!

– Я пробую, – он обреченно разводит руками, падает обратно в кресло и делает несколько глотков коньяка с другой, уцелевшей, бутылки, – но у меня ничего не выходит.

– Я даже готова тебе помочь, несмотря ни на что, – теперь она подходит ближе, – для начала – хватит пить! Ты стал похож на бомжа, возьми себя в руки. Что такого могло произойти, что сам Бугаев Евгений раскис как амеба? Где тот сильный и уверенный мужчина, которого я знала?

– Раньше я думал, что жизнь с тобой невыносима, а теперь понимаю, что с твоим уходом стало невыносимо жить без тебя. Ты была права, скоро я стану старым и никому не нужным. Давай заведем малыша?

– Что ты несешь, – Людмила убирает от себя его руки, – время, когда мы могли завести детей – давно прошло! Сейчас, лучшее что мы можем сделать, это прекратить эту бессмысленную войну! Довольно драк и оскорблений! Хватит втягивать журналистов и газетчиков в наш развод!

– Какие журналисты? Ты о чем? – Бугаев изо всех сил пытается напрячь мозг, чтобы вспомнить о своих последних интервью. – Я никому ничего не говорил о нашем разводе, я готовлюсь к презентации, мне не нужна шумиха.

– Я видела передачу и читала статью, которую ты заказал…

– Кто из нас с тобой пьет и бредит? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Бугаев, имей смелость хотя бы признаться в своих поступках!

– Хорошо, я перетрахал почти всех шлюх города, назло тебе! Я даже переспал с Евой…

– Мне все равно! Я о другом, о сплетнях, которые ты распускаешь про меня!

– Видимо кроме меня есть еще кто-то, кому ты крупно насолила.

Непонятно почему на лице хорошо выпившего мужчины появилась довольная, почти детская улыбка, окончательно запутавшись в происходящем, Людмила уже более спокойно и задумчиво спрашивает:

– Ты хочешь сказать, что не имеешь никакого отношения ко всей возне происходящей вокруг нас?

– Закрались сомнения, не правда ли? Кто-то отчаянно пытается столкнуть нас лбами. Ты знаешь человека, которому будет это выгодно?

– Замолчи, Миша тут не причем! Он меня любит! Ай, прости, тебе, наверное, не знакомо это чувство!

– Неужели ты, правда, веришь в его любовь? – смех и звук нескромной отрыжки разнеслись по кабинету. – Смирись, ты – это лишь способ мести и остается только догадываться, какую тактику он выбрал сейчас.

– Замолчи! – Людмила мечется по комнате, от былых намерений помириться не осталось и следа, он все-таки сумел вывести ее из равновесия.

– Сделай одолжение, – Евгений демонстративно переходит на шепот, – не говори ему в каком я состоянии, иначе он решит что победил. А я никому не скажу, что меня и наши отношения сломала ты. За тебя.

Мужчина поднимает бутылку с жалкими остатками спиртного и с удовольствием вливает в себя последние капли.

– Наши отношения сломали твои измены и предательства. А Миша, он не такой, он поднял меня с колен, когда ты подставил мне подножку, он подарил мне заботу, с ним я почувствовала себя женщиной, красивой, любимой, желанной…

– Ты сделала меня таким, какой я сейчас, ты измучила меня своей ревностью и беспочвенными подозрениями, ты сделала так, что задержаться на работе было приятнее, чем прийти домой!

– Не сомневаюсь, что тебе было приятно!

– Я не изменял тебе! Пойми же это, наконец! – Евгений резко встает и с трудом удерживает равновесие. – Я совершил много ошибок, я был холоден с тобой и иногда груб, я не уделял должного внимания, я хотел других женщин, но пока ты была рядом со мной, я ни разу тебе не изменил!

– Даже если это правда, то она уже не имеет никакого значения.

– Неужели тебе сейчас не больно за все потерянное время и нервы, когда ты вместо ужина готовила мне новую порцию ревности и придирок? Ты извела меня настолько, что я перестал желать тебя как женщину!

– Хочешь сказать, что я во всем виновата?

– Наверное, мы оба постарались.

– О, хвала небесам, ты хотя бы отчасти признал свои ошибки! – Евгений сник, а Людмила все продолжает жестикулировать и кричать. – Я понимаю, что лучше поздно, чем никогда, но это уже слишком поздно!

– Почему ты так кричишь?

– Потому что ты снова довел меня до истерики!

– Потому что ты все еще ко мне не равнодушна! Теперь ты знаешь всю правду, обо мне и о нем. Выбор за тобой.

– А тут нечего выбирать! И не думай, что я поверила всему, что ты тут наговорил. На моем теле еще остались следы от ссадин и синие пятна, а в голове еще свежи воспоминания о бессонных ночах и море пролитых слез. И ты думаешь, я вернусь в этот кошмар?

Не дожидаясь ответа, Людмила бросается прочь из злосчастно кабинета, ладони мокрые, виски пульсируют с удвоенной силой, ее трясет. Боясь даже обернуться, она торопливо выбегает на улицу, стараясь как можно скорее покинуть дом, который еще недавно считала родным.

XLVI

«В следующей жизни хочу быть бабочкой…»

– … тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять… – уже больше получаса Ева считает дома и деревья на улицах, пытаясь добраться до дома. Ночь уже давно поглотила город, последние фонари погасли 20 минут назад, дорогу ей освещают лишь вывески магазинов, да редко проезжающие автомобили. Угрюмые очертания темно-серых зданий тянутся по обе стороны дороги, заставляя воображение рисовать картинки из фантастических фильмом про монстров и мутантов, окруживших город. Когда-то Ева боялась ходить здесь одна, да, когда-то она многого в жизни боялась. Как давно это было, месяц, два назад? Уже не вспомнить, прошлое осталось далеко позади, а будущего еще не видно. Кто знает, каково это, зависнуть между прошлым и будущим, не имея настоящего?

Череду неразборчивых мыслей прерывает визг автомобиля. Ева застывает на месте, крепко зажмурившись, мысленно она уже представила свое тело, раскинувшееся на дороге и алую струйку крови, стекающую на асфальт. Но вместо гула абсолютной тишины она слышит мужской голос, очень приятный и определенно знакомый ей:

– Боже мой, я вас не задел? Откуда вы взялись, ночью, посередине дороги? – Испуганный мужчина оглядывает девушку и, не дождавшись ответа, начинает трясти ее за плечи. – Вы меня слышите? Вам плохо?

Ева с трудом открывает глаза, голова кружится, и сил почти нет, но это не от страха, скорее всего о себе дает знать бутылка водки.

– Я вас слышу, – медленно произносит девушка, – и вижу. И кстати, вы очень на кого-то похожи.

Мужчина вглядывается в ее лицо, он уже понял, где мог видеть эту девушку и теперь судорожно пытается вспомнить ее имя.

– Валя, кажется?

– Ева. А вы Юрий? Пашин?

– Панин, – заулыбался мужчина, – но все же, у вас отличная память. Что вы тут делаете в такое время и в таком состоянии?

– А вы?

– Я еду в свое рекламное агентство, мне звонили с пультовой охраны и сообщили, что там сработала сигнализация. Я ничего толком не понял, нужно узнать в чем дело.

– Я тоже, – задумчиво изрекает Ева, – и я хочу знать, в чем дело.

– Ужас, по-моему, вы безбожно пьяны.

Ева вздыхает, что, по-видимому, означает ее полное согласие с вышесказанным.

– Сегодня самый ужасный день в моей жизни.

– Бывает, садитесь, я подвезу вас домой.

– Спасибо, – она открывает заднюю дверцу автомобиля, как вдруг, скрежет резины снова раздался в ночной тишине. Юрий и Ева непроизвольно оборачиваются. Черный, тонированный мерседес без номеров, остановился в метре от них. Двое мужчин сразу же вышли из автомобиля.

– Нехорошо заставлять людей ждать тебя, – говорит один из незнакомцев.

Ева успевает заметить, как что-то металлическое блеснуло в его руке и в ту же секунду раздаются три оглушительных выстрела. Не слышав собственного крика от гула в заложенных ушах, она падает на землю. Рядом с ней приземляется Юрий, Ева видит только его руку и пальцы, скрюченные от боли, а когда решается поднять глаза, то с трудом сдерживает рвоту, стоящую у самого горла. На его груди три темных пятна, а изо рта стекает струйка густой крови. Кажется, он еще жив и пытается что-то сказать, она ничего не слышит, но успевает прочитать по губам: «беги», в эту же секунду его лицо замерло, а взгляд остановился. Не поднимая головы и не смотря по сторонам, Ева бросается прочь изо всех сил, онемевшие ноги совсем не слушаются, в глазах слезная пелена… словно вдалеке она слышит выстрел, за ним еще один, доли секунды и ее тело пронзила дикая боль. Как беспомощная статуэтка, стоящая на полке, она падает, ударившись головой о землю.

«В следующей жизни хочу быть бабочкой…» – мелькает ее последняя мысль.

XLVII

Сколько слез может выплакать человек?

Ровно столько, сколько горя свалилось на его плечи.

Как бессменный часовой, Екатерина не отходит от окна. Фонари уже давно погасли, и лишь бледный свет луны освещает ее печальное лицо и опущенные веки. Сердце матери мается, предчувствуя беду. Когда в ночную тишину ворвался резкий телефонный звонок, что-то внутри нее оборвалось. Всего несколько шагов до телефона, но сколько мыслей пронеслось в ее голове, сколько страшных картин, хватая ртом воздух, чтобы не упасть в обморок, она отвечает на звонок:

– Слушаю.

– Здравствуйте, вас беспокоят с Первого отделения полиции. Вам знакома Волкова Ева Вадимовна?

– Это моя дочь! – кричит Екатерина.

– Больше часа назад ее доставили в Городскую больницу с огнестрельными ранениями. Ее состояние оценивается как тяжелое, – с каждым его словом руки матери тряслись все больше, казалось, еще немного и она потеряет сознание, – более подробную информацию вы узнаете на месте.

Голос в телефонной трубке затих, и Екатерина поняла, что сотруднику полиции больше нечего добавить. В панике она заметалась по комнате: «Какое огнестрельное ранение? Что произошло? Как такое могло случиться с моей девочкой?» – и еще тысячи вопросов мелькают в голове и ни одного вразумительного ответа. Пытаясь быстро одеться, она бросается в комнату в поисках любой кофты, нужно не забыть деньги, документы, споткнувшись о ножку стула, она с грохотом падает на пол и только тогда замечает маленького Ванечку стоящего в дверях зала, он ничего не понимает и от этого боится еще больше. Словно ища защиты, он бежит к Екатерине и обнимает лежащую на полу мать.

– Не бойся, родной мой, не бойся, – повторяет Екатерина, пытаясь поднять ребенка, – маленький мой, не бойся…

Трясущимися руками она с трудом одевается сама, затем одевает ребенка, оставлять Ваню одного в таком состоянии нельзя. Через 20 минут они уже вбегают в полупустую больницу, в регистратуре изрядно уставшая девушка сообщает Екатерине, что Еву сейчас оперирует сам главврач больницы. Помимо того, что девушку привезли в 3:45 часа ночи с огнестрельными ранениями в очень тяжелом состоянии и большой потерей крови, дежурная медсестра больше ничего сказать не смогла. Прогнозировать, как пройдет операция она тоже не берется. В полном отчаянье Екатерина опускается на старый, потрепанный диванчик у входа, измученный Ванечка садится рядом. Ничего не остается кроме как ждать.

Долгие два с половиной часа тянулись целую вечность, то и дело проваливаясь в сон и вздрагивая Екатерина так и просидела все это время в холле больницы. Уставший ребенок уснул прямо на руках матери. Оба обессилены. Когда медсестра сообщила Екатерине, что операция закончена, бедная женщина тут же бросилась на второй этаж, сонный Ванечка посеменил за ней.

– Можно войти? – с дико бьющимся от волнения сердцем, она стучит в кабинет главврача.

– Войдите.

– Доктор, я мама Волковой Евы, умоляю, скажите, как прошла операция, она будет жить?

Потирая уставшие глаза, доктор медленно одевает бейджик с надписью: «Заведующий больницей Палено Петр Николаевич». Екатерина растерянно наблюдает за его действиями, стало понятно, операция была очень трудной, и снова все тело обдало жаром и тем же жутким предчувствием беды.

– Доктор, она жива?

– Я оцениваю ее состояние как тяжелое. Два огнестрельных ранения, оба очень неудачные. Одна пуля застряла между двумя позвонками, в результате чего один раздробился полностью, а на втором образовалась трещина. Другая пуля задела правую почку. На сегодня, единственное, что я смог сделать – это извлечь пули и зашить мягкие ткани. Но будьте готовы – впереди вас ожидает еще не одна операция, повреждения позвоночника очень серьезные.

– Она не будет ходить?

– Пока утверждать что-либо рано. Могу сказать только одно – молитесь, чтобы она хотя бы очнулась после наркоза. Кроме того имеется сильный ушиб головного мозга, возможно сотрясение, – мужчина снова трет глаза, видимо долгая ночная операция совсем его утомила и лишь из сострадания к стоящей перед ним женщине, он все же находит в себе силы, чтобы продолжать разговор. – За все время, пациентка не приходила в сознание, подробностей случившегося я не знаю. Как только мы поняли характер ранения, старшая медсестра тут же позвонила в полицию, все личные вещи вашей дочери у дежурного полицейского Первого участка, он то вас и разыскал. А теперь извините, мне больше нечего добавить, дайте мне возможность отдохнуть.

Потерявшая дар речи женщина застыла в дверях кабинета:

– Я могу увидеть мою девочку?

– Нет, оставьте свой телефон, как это станет возможным, мы обязательно вам сообщим.

– Спасибо, я дождусь здесь. В какой она палате?

– Она в реанимации. Повторяю вам еще раз, я не знаю, когда она сможет прийти в себя. Ждать здесь бессмысленно, посмотрите на своего измученного ребенка, если себя не жаль, хотя бы его пожалейте.

Ваня стоит с широко раскрытыми глазами, из всего, что сказал врач, он понял только одно: его сестре сейчас очень плохо и еще что-то про пули и позвоночник, но все эти слова никак не складывались в одну полноценную картину. Разве может ребенок представить, что жуткие сцены из кино произошли в реальной жизни, с его семьей.

После долгого колебания Екатерина принимает решение уехать домой. Всю дорогу в такси она гладит Ванечку по голове и все время плачет. Сколько слез может выплакать человек? Ровно столько, сколько горя свалилось на его плечи. На лице Екатерины слезы текли рекой. Безмолвный Ванечка лишь крепко сжимает ее руку, он тоже очень устал и хочет спать, но тревога внутри него не дает покоя, ему остается лишь сидеть с опущенными веками.

Добравшись до дома, Екатерина накормила сына, взяла вынужденный отпуск на работе и, помаявшись еще около получаса, задремала на диване, крепко обняв своего ребенка.

XLVIII

Ничего. Нет ответа.

Как найти в себе силы?

Я пойду на край света!

Но с тобой вместе, милый…

– Мне уже пора, – Михаил целует Людмилу и нежно гладит ее плечи, – буду скучать по тебе целый день.

– Я тоже, – она улыбается и машет вслед своему любимому человеку, – до вечера.

Как только дверь закрывается, душный плен из множества стен снова сводит с ума. Людмила открывает настежь окна, разрешая свежему утреннему ветру ворваться в квартиру. И все равно дышать трудно, оказывается, грудную клетку сдавил не тяжелый воздух, а тяжесть на сердце. Самое время выйти прогуляться, но дотошные журналисты совсем не дают прохода. В результате уже четыре дня Людмила не выходит из квартиры, а единственным развлечением для нее теперь стали телевизор и приготовление ужина. И все надоело, облокотившись о подоконник, она смотрит в окно: детские площадки еще пусты, лавочки тоже. С огромной грустью она думает, что будь у нее ребенок, она с удовольствием вышла бы сейчас прогуляться с ним, пока утреннее солнце не нагрело землю, а свежий ветерок так приятно развивает волосы. Она с трудом представляет, что значит чувствовать себя матерью: наверное, это чувство глубокой ответственности, большого тепла и огромного счастья, когда берешь на руки крошечного малыша.

– Тридцать один, – медленно проговаривает вслух Людмила, – скоро мне будет тридцать один год. Время утекает как сквозь пальцы вода.

Она пытается вспомнить дату, когда перестала пить противозачаточные таблетки, не смогла определиться с числом, зато отлично посчитала года и месяцы: два года и три месяца. Именно столько времени она пытается забеременеть. Конечно, врать Бугаеву было очень рискованно, но желание иметь ребенка было намного больше. «Главное забеременеть», – думала Людмила, – «он не сможет заставить меня избавиться от ребенка, и я не смогу этого сделать, а когда маленькие ножки затопают по нашей комнате – и его сердце растает». Людмила действительно верила, что ребенок в силах спасти их брак. Но когда долгожданного зачатия так и не произошло, начались изнуряющие хождения по врачам и анализы. Большая часть денег, которые она брала у мужа на покупки и обновки, уходили на обследования, до тех пор, пока окончательно не выяснилось – Людмила здорова. Счастью не было предела, ликование и слезы, но ровно через минуту пришло осознание ужасного: значит, болен Бугаев, а заставить его пройти обследование, а тем более, лечение – задача невозможная. Последняя надежда испарились после слов супруга о том, что сопливой ребятне не место в их жизни. Вот тогда руки и опустились.

Сейчас в ее жизни есть Михаил, но готов ли этот человек к созданию семьи и рождению детей? Очень сложный вопрос для нее. Не стоит отрицать, что слова Евгения внесли в ее душу очень много смуты. Уже четыре дня ее мучают сомненья, она то ругает себя за недоверие к любимому человеку, то боится снова быть обманутой. Нелегкая дилемма. Она снова думает, что значил тот пьяный бред Бугаева во время их последней встречи. Мог ли он серьезно говорить про ребенка? Больно ли ему на самом деле? Сожалеет ли о том, что у них ничего не получилось? А врал ли он, когда кричал: «Я никогда не изменял тебе?!» В ушах застыли слова, что это она виновата в их распавшемся браке. Куча сомнений и сотни вопросов. Когда запутавшись в лабиринте мыслей, Людмила уже не видит выход, то снова твердит себе одно и то же: «Я все делаю правильно, Мишенька меня любит».

Завтра в четыре часа состоится бракоразводный процесс и нужно принять решение: затевать войну с делением имущества и поливанием грязью, или тихо уйти в сторону, оставив бывшему мужу все: деньги, прошлое, воспоминая. Она сама заплатила хорошие деньги чтобы приблизить дату развода. «Может кому-то и нужен месяц для обдумывания своего поступка, но в ее случае дальше тянуть нет смысла», – думает Людмила.

Вечером она как обычно встречает Михаила веселая и лучезарная. Она не хочет говорить ему о мучивших ее сомнениях, поэтому снова приходится притворяться.

«Справлюсь, не впервой, кажется, роль счастливой жены я уже играла».

За ужином они обмениваются последними новостями. Людмила улавливает подходящий момент и сообщает ему о принятом решении:

– Я буду требовать от Бугаева половину его имущества и бизнеса.

– Что? – брови Михаила удивленно приподнимаются. Разгадать искренность или наигранность удивления невозможно. – Я не верю своим ушам, ты решилась!

– Да, кажется, если хочешь выжить в этом мире, то играть по правилам просто невозможно, обязательно приходиться мухлевать.

– Не говори об этом так грустно. У нас все получится, мы надерем ему задницу! – уголки его губ радостно приподнимаются, как бы он не старался, скрыть ликование невозможно.

– Но у меня условие, – остужает его пыл Людмила, – на бракоразводном процессе я буду присутствовать одна, не хочу, чтобы вы устроили там перепалку и видеть ваши яростные взгляды, тоже не хочу.

– Как скажешь, дорогая!

Подхватив женщину своей мечты на руки, забыв про ужин и испачканные в соусе руки, он несет ее в спальню. Неуемные поцелуи в шею, жаркое дыхание и теплые ладони, блуждающие по телу… вечер плавно перетек в ночь, страстную и необузданную.

Раннее утро. Михаил разминает шею и потягивается, приятная усталость во всем теле дает о себе знать. Людмила еще спит, с особой нежностью он смотрит на нее и думает, что скоро, очень скоро все в их жизни изменится. Прошлое не отпускает само по себе – уверен Михаил, для этого нужно сделать усилие: либо простить, либо отомстить и он уже давно выбрал второй путь. Еще немного и его душа обретет покой, смотря на слезы своего врага, а его тело уже сейчас в руках лучшей женщины на свете, женщины, которая еще вчера принадлежала Бугаеву, о чем еще можно мечтать? Шаткое и зыбкое счастье, но он принимает решение рискнуть. Уголки его губ непроизвольно приподнимаются, он чувствует опьяняющий запах огромных денег, триумфа и долгожданной любви.