Текст книги "Мы за всё платим. Где-то – деньгами. Где-то – душой. Проза и стихотворения"

Боль
Pain

* * *

 
Через боль всё приходит, через боль всё уходит.
Это как перевалочный пункт, обязательный
паспортный контроль на границе, что-то, что
нельзя обойти или без чего нельзя обойтись.
 
 
Но бывают и жулики.
 
 
– пограничный переход
 

* * *

 
Everything comes through pain, and everything leaves
through pain. It’s the first control post, the passport —
check at the border, it’s something you cannot avoid
and something you can’t do without.
 
 
But there are cheaters.
 
 
– the border crossing
 

* * *

 
У меня к тебе только один вопрос: «Как ты, бедный,
выживаешь?» Ты же кричал под окнами, что умираешь,
что не выживешь, что уснёшь под забором пьяный и там
найдут тебя без температуры и с разряженным айфоном.
 
 
Мне просто интересно: как ты выжил?! Ты же кричал:
«Сумасшедшая, хватит устраивать ссоры психа ради»
и прижимал так, что подлетала, что не чувствовала ни
кончиков пальцев, ни кончиков губ, ни даже пространства,
ты меня всю заполнял руками – большими, громадными.
Плечи твои помню – по-моему, в них я влюбилась
первыми. Они показались мне неоправданно щадящими,
убаюкивающими и что-то вроде большой тёплой
Китайской стены. Только не в Китае и не у всего народа,
а у меня.
 
 
Я скажу тебе, да, скажу, я каждый раз боялась, что ты
не придёшь и не будешь кричать под этими окнами и бить
посуду, боялась равнодушия, мне казалось, после него
дыра, прóпасть, потухший вулкан, Помпея. Поэтому
ничего не меняла. И эти ссоры, и этот секс с разорванной
одеждой, со слезами, на осколках битой посуды, миссис
и мистер Смит русские, чёрт подери, с размазанной тушью
и непрочным, как оказалось, сердцем. Да, непрочным, раз
не выдержало. Но я нашла тебе оправдание: назвала всё
это ненастоящим, вымышленным, обвинила всех твоих
друзей и тех, девчонок в инстаграме, сказала сама себе,
что это не навсегда, пройдёт, забудется, новый будет
стоять под окнами.
 
 
У меня к тебе только один вопрос: как ты там выживаешь?
Расскажи мне, поделись рецептом, а то я тут сама под
своими окнами и хочу кричать: «Умираю!»
 
 
– один вопрос
 

* * *

 
I have one question for you:
 
 
How do you survive, poor thing? You spent a year, screaming
down below, looking at my windows, that you can’t live
without me, that you’ll fall asleep, dead drunk, under a fence
somewhere, and that your body will be found – cold, with no
pulse and a discharged iPhone.
 
 
It’s just pure interest, how did you survive? You screamed:
“You’re crazy, stop your psycho scandals!”.And then you’d
hold me tight, hold me so tight that I felt neither lips, nor
fingertips, nor space, for everything was filled with your huge
arms. I remember your shoulders. That was the first thing that
I fell in love. It seemed they carried mercy, calm, a great warm
Wall of China. But this wall wasn’t meant for China, for the
people, it was meant for me.
 
 
I’ll tell you honestly, I was so scared – each and every time —
that you will not come back and scream under my windows,
that you won’t smash the dishes. I was afraid of your
indifference. I feared that endless chasm, of the Pompeii
volcano after the eruption. That’s why I never changed a thing.
These fights, that sex with torn up clothes atop the shards
of broken dishes, just like a Russian rerun of Mr. and Mrs.
Smith, God damn it, with smeared makeup and a frail heart.
Yes it was frail, if it couldn’t last. I found justification for you:
I said that it was never real, a made-up story, I blamed your
friends, I blamed the girls from Instagram, I told myself that
it is not forever, that it will pass, that someone new will stand
in your place by my window.
 
 
I only have one question for you: how do you survive? Tell
me. Share the recipe. Because I’m standing under my own
windows and screaming “I’m dying!”
 
 
– just one question
 

* * *

 
Лови одиночество:
Нет настоящих друзей,
Только мнимые,
Как фантом майя,
Оттого на душе
Холодно и ветрено —
Ты ищешь плед,
А пледа нет.
 
 
– одиночество
 

* * *

 
Try grabbing solitude:
There are no real friends,
Just illusions,
Like the Maya Phantom,
That’s why your soul is
Cold and windy
You’re searching for a blanket
But there is no blanket.
 
 
– solitude
 

* * *

 
Мама, я полюбила двух,
Потом ещё двух,
А потом сбилась со счёта,
Каждый обещал любить до гроба,
Но испарился
под амфетамином
иллюзии
свободы.
 
 
– потом ещё двух
 

* * *

 
Mom, I loved two men.
And then two more.
And then I lost my count.
And every time they promised
To love me until I die.
Yet all the promises have faded
With the amphetamine that is
The Illusion of our freedom.
 
 
– and then two more
 

* * *

 
Ты обижаешься на меня, что я взяла парня, которого
ты так любила, на день, на губы и в постель. Ты его
так любила, что и мне захотелось попробовать, какова
любовь на вкус. Свою я знала, и она вечно причиняла
мне боль, непонимание, утрату, инволюцию.
 
 
Мужчины все лгут. Даже если поначалу не лгут,
то на второй, третьей неделе или пятом году жизни
точно начинают. А мы их любим. Они придумали
чувства, чтобы мы ложились с ними в постель
и удовлетворяли их похоти без обязательств, лишних
денежных трат и чести. Реальность жестоко обращается
с мечтателями.
 
 
Но я отчаянная, снова и снова верила во что-то
хорошее. Я думала, всё опыт и принц обязательно ждёт
меня на горизонте. И с каждым разом убеждалась, что
это утопия. Поэтому я решила отрубить себе сердце.
Устала страдать.
 
 
Я касалась его тела, губ, мы пили вино, смеялись,
гуляли у воды, держались за руки, ложились на
белые простыни и в порыве страсти срывали одежды.
Он входил в меня всё глубже и глубже, между делом
выкрикивая, какая я красивая, но я не чувствовала
к нему ничего, что чувствовала к нему ты и о чём
говорила. Я испытывала отвращение и издёвку судьбы,
как мы все себя обманываем.
 
 
Утром, проснувшись с ним в одной постели, я встретила
самый отрезвляющий рассвет в своей жизни. Мне
хотелось как можно скорее покинуть разоблачённого
фокусника и весь этот цирк. Он вызвал мне такси, и, когда
я села в него, водитель меня спросил: «Мы ещё кого —
нибудь ждём?» И я смеялась так долго и так надменно,
как черти в аду, ответив: «Нет, больше никого!»
 
 
Это навсегда изменило моё отношение к любви.
 
 
– кровопускание
 

* * *

 
You feel offended, since I took the man you loved into my
bed, into my lips – just for a day. You loved him so, that
I felt tempted to taste this love. I knew my love: it always
caused me pain, misunderstanding, loss and involution. For
all men lie. And even if they don’t at first, just give them
time – two weeks, three weeks, five years – and they will
start. And we love them. They made up feelings so that we
lay down with them, so that we’re compelled to satisfy their
lust – with no responsibilities, with no financial loss, with
no honor. Reality is cruel to dreamers.
 
 
But being headstrong, I believed – again, again, again
– in something good. I thought that everything is just
experience, and that my Prince awaits on the horizon.
And every time I saw that it’s just pure utopia. That’s why
I amputated my heart. Because I’m tired of suffering.
 
 
I touched his body, touched his lips, we drank wine, walked
by the waterside, held each other’s hands, lay in white
sheets – with inflaming passion, tore each other’s clothes
off. He entered me, deeper and deeper, with random
screams of how beautiful I am. But I felt nothing of the sort
of feelings that you bore for him. Nothing of the feelings
that you spoke off. I felt disgusted, felt fate’s grimace, since
all we do is fool ourselves.
 
 
When morning came, and I woke in one bed with him, I saw
the most sobering sunrise of my life. And all I wanted was
to leave this naked trickster, to leave this circus. He called
the cab for me. When I got it in, the driver asked me:“Are
we waiting for someone else?”And I began to laugh,
I laughed with bitterness of all hell’s demons, and I said:
“No, no one else!”
 
 
It changed my attitude of love forever.
 
 
– bloodletting
 

* * *

 
Иногда нужно становится толстокожим, иначе весь
мир не вынести своей тонкой душевной организацией,
она просто для этого не приспособлена. Вот, например,
обманул тебя человек, товар взял, а деньги не вернул,
ты надел парчу – и не холодно уже, не продувает, нет
возможности простудиться. Плохо, когда толстокожий
не может превратиться в чувственного, оброс спайками,
травой, сорняками, испортил почву нефтяными
отбросами – и всё. И жизнь ему недоступна, одно лишь
существование. Спасают его люди вокруг и возможность
их винить, грызть, губить, развлекается как может,
крахмалит белый воротник с утра по субботам, каждый
раз спектакль генеральный. А внутри тошнотворный,
навязчивый, всепоглощающий страх, липкий, как
китайский слайм из автомата за 10 рублей, движимый,
безумный, рабский. Вдруг заподозрят, что он давно уже
ненормальный.
 
 
– толстотонкокожий
 

* * *

 
Sometimes you need to be thick-skinned, otherwise your
delicate soul will not endure in this world. For example:
someone has fooled you. Took what you sold, but didn’t pay
the money. You vest yourself in a brocade, and it’s not chilly,
you don’t feel the wind, there is no chance to catch a cold.
It’s bad when the thick-skinned cannot embrace sensuality,
when life covers the thick-skinned with spikes, and grass,
and weeds, and ruins the earth of one’s being with oil leaks —
and that is it. And life itself turns inaccessible; it turns into
existence. But the thick-skinned seeks salvation in blaming
other people, in nagging at them, ruining them, salvaging
what fun they can, in ironing the collar in the morning —
on a Saturday, on throwing every day as if it is a premiere
play, yet inside all is filled with fear – the fear that feeds
insatiably, the fear that reeks of vomit, the fear that’s just
as sticky as Chinese “slime” from a vend machine, bought
for 10 rubles. The fear that’s moving, that is senseless, that’s
subdues him like a slave. The fear that makes him cringe
“Maybe they’ll get a sense that I’m sick inside, that
I am not quite normal”.
 
 
– the thin-skinned thick-skinned man
 

* * *

 
У корицы горький вкус,
если её неправильно приготовить.
Точно так же и с любовью.
 
 
– горький вкус корицы
 

* * *

 
Cinnamon is bitter.
If you can’t cook it right.
Love is the same.
 
 
– the bitter taste of cinnamon
 

* * *

 
Я страшный человек, оттого страшный, что могу
безобидно обидеть. Грубая, хамоватая, иногда
глумлюсь над неопытными, неподготовленными, сама
того не замечаю, раню. Страшный я человек. Оттого
страшный и сильный одновременно, что не берут меня
погремушки и первые признаки аллергии. Зеркало не
как в той сказке, показывает женственную, сексуальную,
проницательную, а сними маску – под ней волк, весь
израненный. Оттого ехидная, сарказмом, иронией всё
кроющая, прослаивающая, заполняющая пространство
между несовмещающимся. Я видела больше, чем они
представить себе могут, а от всей их пустой болтовни
хочется отделаться, отмыться и избавиться. Пару раз
обжечься и уяснить: вечный резонанс, и высказаться
хочется, и точно знаешь, что не поймут, не послушают,
махнут рукой, сочтут всё за красивую наглость или вовсе
забудут через пару дней, а ты душу выложил, распял
её и принёс как в последний раз. Вот и ограничиваешь
себя и их от этих жеманств.
 
 
У них талант плести интриги, а я впадаю в транс, бьюсь
в истерике, как та прабабушка, пережившая блокаду,
в том страшном Ленинграде, сидящая за столом и пьющая
сто грамм, правнучек играет хлебом, сыром, мнёт,
жамкает, строит кораблики и кидает на пол.
 
 
– страшный я человек
 

* * *

 
I’m a terrible person. Terrible because I cannot innocently
hurt. I’m rigid, I’m offensive, I make fun of those that are
unready, unprepared, I wound deep without noticing. I’m
terrible. I’m terrible and strong, because I’m not taken by the
trinkets, nor by the first allergic symptoms. The mirror is not
like in that fairytale: it shows me someone feminine, sexy and
perceptive, but take the mask off – and you’ll see a wounded
wolf. That’s why I’m bitter, that’s why I cover all I can with
irony and sarcasm, that’s why I dwell in spaces between the
incompatible. I saw more that they can imagine; I yearn for
liberation, to be washed clean of their empty gossip.
 
 
I burned myself when I spoke of my inner pain. It’s a great
resonance: you want to tell people of your feelings, but deep
inside you know that they’ll misunderstand you, they won’t
listen, they’ll wave their hands at you, and what’s worse
– they’ll think that all you say is just a “pretty” story. And
you’re ripping your soul out when you share your feelings,
you crucify it on the table right in front of them. That’s why
I decided – it’s for the better not to tell a thing to anyone.
 
 
They have a gift for intrigue, and I fall into trans, I tremble
in hysteria, like that great grandma who survived the
Leningrad blockade, who sits there by the kitchen table and
sips a 100 grams of vodka, while her great grandson toys with
bread, and cheese, making food ships and throwing them down
on the floor.
 
 
– I’m a terrible person
 

* * *

 
Моя мама всегда меня любила,
Моя мама всегда меня ценила,
Всегда меня берегла,
Всегда с мудростью в глазах смотрела
На наши и чужие берега.
 
 
Никого не осуждала, никого!
Никого не подводила,
Никого из злости не стерегла,
На личностном примере показала
Доброту и душу показала и ушла,
А в строгости своей всегда,
Всегда святыней для меня была!
 
 
Опора!
Опорою была
Моя мама, моя мама,
Что ценила и берегла.
 
 
Только это была чья-то мама,
Чья-то.
Но не моя.
 
 
А моя выживала как могла
И, обнимая по ночам меня,
Глотала слёзы, не дыша,
Что не смогла,
Что не смогла…
Что жизнь, зараза, не дала
Всё это
Воплотить сполна!
 
 
– моя выдуманная мама
 

* * *

 
My mom always loved me.
My mom always valued me.
My mom always cherished me.
My mom always looked with wisdom
Upon our own and foreign shores.
 
 
My mother never judged. Nobody. Ever!
My mother never let anyone down!
She never guarded anyone tenaciously,
By personal example, she showed the kindness
of her soul, and then she left.
And in her strictness she always was a saint for me!
She was my rock!
My rock!
My mom, my mom.
She valued and she cherished me.
But that was someone else’s mom.
Someone’s. But not mine.
 
 
And my mom survived the best she could.
And – hugging me at night,
She’d silently choak on all her tears,
 
 
She wept because she couldn’t
She couldn’t
She could not
That life didn’t let her
Bring it all in full!
 
 
– my made-up mom
 

* * *

 
Одиноких женщин море
Простираются просторы:
И гладь, и шторм, и синева волны,
Они, что потопившие от боли
Все мирские не дошедшие
Куда-то корабли…
Хранят в пучине безысходность,
Отчаяние, злобу, гнев и стыд.
 
 
Не исцелившие упадок духа,
Как отравились и не поостереглись:
Заменили
То же, что свободное дыханье,
На беззвучное зажатое рыдание.
И недра их морей, озёр и рек
Стали оттого бедней, бедней…
 
 
Одиноких женщин море
Обезумевших от боли,
Исказили чувства,
Которыми когда-то пренебрегли.
 
 
Одиноких женщин море,
И даже если с кем-то, то одна…
 
 
А у меня есть ты,
Сейчас не рядом, но глубоко внутри.
Бросаю камень в воду:
Без клятв тебе верна,
И этим от одиночества освобождена.
 

* * *

 
There’s a sea of lonely women
You can see its vast horizon
Calms, and storms, and clear blue waves
That have sunk so many ships,
Just because they felt the pain.
Now within their depths they keep deprivation,
Despair, malevolence, pain and shame.
 
 
They did not cure their spirit when it fell
They did not save themselves from poison;
They exchanged the freedom of breath
For the silent weeping.
The depths of their seas, their lakes, their rivers,
Only grow poorer…
 
 
There’s a sea of lonely women,
Mad from pain
All their feelings are now distorted
Feelings that others did not care for.
 
 
There’s a sea of lonely women,
Even if you’re with someone, you’re still alone…
 
 
And now I have you.
You’re not by my side right now, but you
are deep inside.
I throw a rock into the water;
Without any oath, I’m loyal to you,
That’s why I’m free at last from solitude.
 

* * *

 
«Испорченный хлеб» – это когда вас одной
рукой кормят хлебом, а другой – колошматят
по физиономии, потому что считают: вы неправильно
едите, или неправильно сидите, или неправильно
держите ложку.
 
 
– испорченный хлеб
 

* * *

 
“Spoiled bread” is when one hand feeds you, and the
other hits you on the face, because the person thinks
you’re eating wrong, or sitting wrong, or not holding
the spoon right.
 
 
– spoiled bread
 

* * *

 
Пропала сеть. Отключили свет по всему району.
Вокруг гóры. Солнце зашло давно. Распахиваю окно,
глоток свежего воздуха, как же хорошо.
 
 
– Сейчас налетят, закрой.
Оборачиваюсь и не закрываю, и тут меня как прорвало:
 
 
– Не говори, что мне делать! Обращаешься со мной
как с декорацией, как с манекеном в платьице. Сам
разбаловал, говорил «плечо, плечо, будь женщиной,
рядом с тобой настоящий джентльмен», а ныне
неумолимо пользуешься этой слабостью. Сжимаешь,
вдавливаешь, игнорируешь, заставляешь, рушишь,
слепишь, затягиваешь, царапаешь, впиваешься,
обжигаешь, протираешь тщательно через ситечко
и гладишь… Я думала, ты изменишься, однажды
обязательно поменяешься, но всё бесполезно.
 
 
Я больше не могу вынести этой тяжести, посмотри
на меня: я привыкла ничего не чувствовать. Ты превратил
меня в то, что уже невозможно любить. Больно, когда
любимые предают, но смертельно, когда они день
за днём убивают.
 
 
– Прощай!
 
 
И выхожу в то окно.
 

* * *

 
The line is down. The light is down throughout the district.
Around the mountain. The sun has set a while back. I open
the window, breathing in the crispy air. It feels so good.
 
 
– Mosquitos will get in. Just close it.
I turn and do not close the window. And then it breaks me:
 
 
– Don’t tell me what to do! You’re treating me like a set
decoration, like a manikin in some pretty dress. You spoiled
me, you told me you’re my shoulder, you said ‘be a woman’,
‘a true gentlemen is by your side’ and now you’re riding
on my weakness. You choak me, squeeze me, you ignore me,
force me, ruin, blind, pull me in, you scratch, stick your teeth
in, you burn me, you rub me through a sieve, and then you pet
me… I thought you’d change, one day you’d change, but it’s
all hopeless.
 
 
I cannot bare this burden. Look at me. I’m used to not feeling
a thing. You’ve turned me into something that’s impossible
to love. It hurts when loved ones turn you in. But its lethal
when they kill you day by day.
 
 
– Farewell!
 
 
And I walked out the window.
 

* * *

 
Я бегу от тебя,
Потому что ты давишь
Нещадно,
Нестерпимо.
Потому что знаешь лучше,
Как жить.
 
 
Я бегу от тебя,
От слепого непонимания,
От непринятия
И накала страстей.
 
 
Я бегу от тебя
Далеко,
На окраину.
 
 
Я бегу от тебя в никуда!
 
 
Очень жаль:
Отчуждение и бездна
Оказались мудрее тебя!
 

* * *

 
I’m running from you.
Because you’re pressuring me.
Without a shred of mercy.
Unbearably.
Because you know better
How to live.
 
 
I’m running from you,
From your blind misunderstanding
From your failure to accept,
And from the flaming passions.
 
 
I’m fleeing from you
Far
To the frontier.
 
 
I’m running from you into nowhere!
I’m very sorry.
Rejection, emptiness,
Turned out to be far wiser than yourself!
 

* * *

 
Время остановиться,
Время пересмотреть,
Время просто молчать
И слушать шум прибоя.
Я уехала к морю,
Чтоб понять,
Нет,
Я уехала от тебя к морю,
Чтоб понять,
Есть ли у меня к тебе что живое…
 

* * *

 
Time to stop
Time to look things over
And listen to the sea
I went down to the shore
To understand.
No, I went from you down to the sea
To understand
If I feel something live for you…
 

* * *

 
Если в пух и в прах
Разлетелась судьба
От предательства друга
И иного тупого ножа,
Поблагодари себя
За то, что на его месте
Не было тебя.
Тебе его простить и отпустить,
А ему с этим ещё долго-долго жить.
Удар воздаяния выдержать
Через много-много лет
И об этом даже не подозревать…
 
 
– предательство
 

* * *

 
If your fate is torn apart,
Blown into shatters
From betrayal
Or from another kind of blunt blade
Thank yourself
For not standing in the traitor’s place.
All you need now is to forgive and to let go,
And he will live a lifetime with it.
He’s face the retribution blow of fate
And – since the years will pass —
will not understand, for what…
 
 
– betrayal
 

* * *

 
Душа болит, душа!
Опять влюбилась не на шутку:
Зашла за ту черту,
Где нету воздуха холодному расчёту
И трезвому уму.
 
 
Живёт как фея в облаках,
Ей пó боку Земля:
Сегодня у неё лазурные,
безбрежные моря,
И только губы, запах
И твои бездонные глаза,
А завтра вновь тоска, тоска,
И шторм смывает даже якоря.
«03», спасателя-пожарника-врача!
 
 
Господи, да что же
У меня за глупая наивная душа!
 

* * *

 
My soul is hurting badly!
I’m once again in love – and it’s no joke!
I passed the line,
Where prudent calculations have no air,
And the cold mind receives no oxygen to live.
 
 
Living just like a faerie in the clouds,
Not caring for the Earth:
Today she sees the sapphire
of the endless ocean,
And only your lips, your scent,
Your boundless eyes,
And then again – the nostalgic yearning,
The storm that washes all the anchors into sea.
Call 911! We a rescue team – a fire team – a doctor!
 
 
Oh God,
Why is my soul so naive?
 

* * *

 
Прикоснись ко мне рукой
И потрогай сердце…
Только не обожгись!
Там огонь всех трёх
Царей чувств коалиций:
Гордость, ревность и любовь…
Как в битве под Аустерлицем!
 

* * *

 
Touch me with your hand.Feel my heart…
Just don’t burn yourself!
There’s a fire burning
The fire of all three monarchs
Of the coalition of our feelings;
Pride, jealousy and love…
Just like at Austerlitz!
 

* * *

 
Я любила его
Так безнадёжно и томно,
Удушающе, неподступно,
Разрушающе неприлично.
Навязывалась и липла,
Как маленькое дитя.
Просила каплю,
Хоть крошку тепла.
 
 
Я любила его
Странной любовью.
Я любила его
Как могла…
Я любила
И шла, шла, шла…
Голыми ступнями
По раскалённому пеплу костра.
 
 
Как сумасшедшая, больная
(Жгло, кровило),
А я улыбалась, улыбалась,
Оттого что любовь
Без единого крыла давалась.
 
 
– странной любовью
 

* * *

 
I loved him
Hopelessly and longingly
With suffocation, with unreachability,
Offensively destructive.
I yearned, I stuck to him
Just like a child
I begged for every drop of warmth.
 
 
I loved him
With strange love.
I loved him
As best as I could.
I loved him.
And I walked, and walked, and walked,
With naked feet
Along the blazing ashof a burnt campfire.
 
 
As a madwoman, as a psycho
(for it burned me, and I bled),
And I kept smiling
Because love gave itself to me,
Needing no wings.
 
 
– with a strange love
 

* * *

 
Я скучаю
Каплями по стеклу
Остывшим кофе
Молчанием немого телефона
Другими прохожими
Недочитанными книгами
Звонками маме
Нотами фортепиано
Шумом ночного прибоя
Скамейками в парке
Точкой в рабочей тетради
Красками на холсте
Бездомными собаками
Дорогами между городами
Relax FM радио
Детскими площадками
Маленькими кафе
Потерянной перчаткой
Влюблёнными парами
Еле мерцающими фонарями
Осиротевшими строками
Не полученными от тебя новостями
Общими друзьями
Бессонными ночами
Потерянной связью между нами
Преданностью самому себе
Непрошеными слезами
Погодными аномалиями
И
Верой судьбе.
 
 
Я скучаю по тебе.
 

* * *

 
I miss you
Raindrops on the window
Cold coffee
Silence of a muted telephone
Other people on the streets
Unfinished books
Calls to mom
Piano notes
The sounds of the sea at night
Benches in the park
Period in a work notebook
Paints on a canvas
Homeless dogs
Roads between the mountains
Relax FM radio
Playgrounds
Small cafes
Lost gloves
Couples in love
Barely glowing lamp poles
Lonely lines of text
News that I don’t get from you
Common friends
Sleepless nights
The connection lost between us
Devotion to yourself
Uncalled for tears
Weather anomalies
And
Faith in Destiny.
 
 
I miss you.
 

* * *

 
Люди в своей жизни многое теряют.
Самое страшное, что они могут потерять, —
это самих себя.
Ах да, и ещё чувство
собственного достоинства.
 
 
– потери
 

* * *

 
People endure many a loss in life.
The worst thing one can lose —
Is yourself.
Oh yes… And also – the sense
of self-respect.
 
 
– losses
 

* * *

 
Ты знаешь, как в Сибири наступает весна? Под ногами
белый снег толщиной в обхват не одного дерева, тёплый
ветер в лицо и пение птиц. Чуть позже снег превращается
в грязную массу, температура ветра повышается, а пение
птиц становится многоголосым. И эти прилетели.
Почки на деревьях наливаются, как грудь молоком
у родившей матери, солнце становится ярче, сосульки
переливаются всеми цветами радуги и сгорают, топятся,
катастрофически тают. Воды́ становится столько, что реки
разливаются.
 
 
Ты знаешь, как я тебя разлюбила? Нет, не сразу, не пару
дней спустя и даже не через года, я разлюбила тебя,
когда всё обесценила, когда поняла, что ты – не то, за что
себя выдаёшь, или не то, что я себе придумала. Время
показало: встреча была мимолётной, и вовсе никакая это
не судьба, так, встретились – и разошлись каждый по
своим мирам.
Ты знаешь, как в Сибири наступает весна?
Вот и я столько же слёз пролила.
 
 
– как наступает весна?
 

* * *

 
Do you know how spring comes around in Siberia? The deep
snow is still lying here, under the foot of the trees. But the
warm winds caress your face. And the birds start singing. Then
the snow turns into a dirty mass underfoot. The winds grow
even warmer. And the singing of birds turns into a real choir.
The buds on the trees resemble the breast filled with milk, the
sun grows stronger, the ice reflects all the rainbow’s colors
– before melting in their own catastrophe. There is so much
water, the rivers start flooding.
 
 
Do you know, how I stopped loving you? No, not in a couple
of days, nor in years. I stopped loving you, when I devalued
it all, when I understood that you’re not what you show
yourself to be, or not what I dreamt you to be. Time has
shown that our meeting was fleeting, and it was not fate.
We both – having met – passed on to our own worlds.
Do you know how spring comes around in Siberia?
Well, that’s how much tears I have spent.
 
 
– how spring comes around?
 

* * *

 
После «затяжных болезней» хочется вот этого
одного, которого нигде не купишь, нигде
не возьмёшь, нигде не добудешь, ниоткуда вдруг
не свалится, – вот это вот страшное желание жить!
 

* * *

 
After “prolonged illness” you only want one thing,
the thing you cannot buy, the thing you cannot find,
the one thing that will never fall to you – the yearning,
genuine desire to live!
 

* * *

 
Больной, который излечился, способен
помочь излечиться другим. Он знает путь
и показывает его.
 
 
– доктор
 

* * *

 
The patient that has reclaimed health can
help heal others. He knows the way and
shows the way to others.
 
 
– the doctor
 

* * *

 
Пробуждение, коллапс:
Переход от боли к титрам,
В моих поэмах амплитуда слёз
Безжалостно разбита,
 
 
Вытекают недра яда
Через металлическую ртуть.
Я устала жить в засаде —
Совершила самосуд.
 
 
Перевязаны бинтом все раны —
Заживут.
Паразиты могут много
(Если им позволить)
Из тебя тянуть.
 
 
Прогнала злодейку – затяжную хворь
И закрыла сердце, душу, весь приют
На подвальный крепостной замок.
 
 
С тех пор по воле вольной
онемелая нечеловеческая боль
странствует и ищет
Новый
вековой
покой.
 
 
Встретишь —
Не впускай!
 
 
– пробуждение
 

* * *

 
The awakening, the collapse:
The transition from pain – to credits
In my poems, the amplitude of tears is
Mercilessly broken,
 
 
The core of poison gushes out
Through metal mercury
I’m tired of living in a trap
And I took justice in my own hands.
 
 
My wounds are bound
They’ll heal.
The parasites can suck a lot
Right out of you
(if they’re allowed to).
 
 
I chased away the villain – the prolonged ailment.
I closed the heart, the soul, the entire refuge
Hanging an iron lock right on the door.
 
 
Since that time – just as a will of the whisp —
The muted, the unbearable pain
Is forced to wander
Searching
For the New
the centuries’ old
Place for itself.
 
 
If you encounter it
Don’t let it in!
 
 
– the awakening