Текст книги "Корни Эдема"

– У него было много имён, но это всплывало чаще всего, да. Но это секретная информация, призванная показать уровень моей лояльности.

– Ебать! Парень, никаких проблем, можешь оставаться с Алисонькой сколько хочешь, – и человек быстро скрылся за раздвижными дверьми, ведущими в коридор.

Данила остался наедине с Алисой. В клубах густого застывшего дыма. Открыв все возможные окна, он сел на кресло около девушки и почти сразу заснул.

Алиса

Отделение для привилегированных граждан крайне отличалось от тех, к которым привыкла Алиса – здесь совершенно не было посторонних людей, зато была стерильная чистота и множество технологичного оборудования.

– Ты опять посмотрел на часы? Ну хватит, Дань, – голос её был всё ещё очень больным и слабым, но Алиса подавляла всю навязанную раненым телом, усталость.

– Да, прости. У меня это уже что-то типа привычки. Не всегда даже осознаю, на какие числа в циферблате посмотрел.

За окном тяжёлые чёрные тучи мешали пробиваться рассвету. Солнце давно пропало из этого города, лишь на высоте самых больших зданий можно было увидеть редкие тёплые лучи, разрезающие копоть городского воздуха.

Девушка тяжело вздохнула.

– Ну что? Что мы теперь будем делать? Как так вышло? – глаза её стали чуть мокрее.

– Ни на один вопрос у меня нет ответа. Прости. Я давно нырнул в самую бездну. И в моих планах – падать как можно глубже.

– Ты утянул меня за собой. Я ведь не хотела всего этого! Я просто хотела быть хорошим человеком и другом! Как теперь перестать падать?

– Я не знаю…

– А что ты знаешь?! – на её высушенных чертах появился остервенелый оскал. – Почему ты не пришёл за мной, если знал обо мне?! Почему ничего не сделал? – писк кардиографа начал ускорять свой бой каждую следующую секунду.

– Я не знал. Следователь тебя отпустил, чтобы заручиться моей лояльност…

– Это он тебе так сказал? Это враньё, я сама выбралась. Мне помог Сяолун. И никто больше! Спустя долгую, очень длинную вечность! Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить, мне до сих пор кажется, что всё вокруг, это сон. Что в следующее мгновение я моргну и окажусь в камере, где это чудовище снова будет нависать надо мной.

Данила поднялся с кресла и аккуратно взял девушку за плечи, но абсолютно не представлял, что может сказать. Алиса ответила на объятия, прижавшись лицом к его груди.

– В последнее время мы слишком часто оказываемся в больнице, – печально улыбнулась она. После недолгого молчания, добавила: – Мне нужна эта девушка, Дань.

– Что?

– Эта кореянка, она нужна мне. Ронг просто так меня не отпустит, я боюсь, что он убьёт меня, если я выйду из Семьи. Но и внутри неё я не в безопасности, – она почувствовала, как парень медленно ослабляет объятия и отпускает её; через секунду он вернулся в кресло. – Здесь постоянно нужно наращивать и поддерживать ту самую лояльность, ты сам это хорошо понял, Дань. Он приказал мне заняться бизнесом с Северной Кореей, и я боюсь, что это тоже какой-то завуалированный способ избавиться от меня, ведь кто я такая? Разве я похожа на международного дипломата?

– Что за бизнес?

– Около месяца назад, – неуверенно застонала Алиса, – Сяолун устроил массовую казнь попов, а сделав это, решил забрать себе все их теневые активы. Но чтобы остальные Семьи ни о чём не узнали, он хочет через Северную Корею всё как бы легализовать. И я чувствую, что он хочет меня подставить, мне нужна помощь.

– Сяолун сказал, что эта кореянка – лидер оппозиции, – осторожно начал парень, растирая указательным пальцем переносицу и не сводя глаз с Алисы. – Я всё больше сомневаюсь, что она нам враг. Сначала я думал, что она невинная жертва, но теперь – возможный союзник.

– Какая жертва? Террористка с горой оружия?! Да кто ты вообще такой?! О чём ты рассуждаешь?!

– Да, это более сложные моральные материи, чем те, которые приняты обществом! – парень подался вперёд, повысив голос сильнее, чем хотел. – Один человек может быть созидателем и создателем; но толпа – это всегда ведомое, одичавшее стадо! Толпа всегда консервативна, не способна мыслить ситуативными категориями, но лишь устоявшимися шаблонами. Пойми, что мы больше не можем себе позволить быть частью толпы. Эта беженка, Мун Чиа Джиëн, в нулевой своей точке не была опасным террористом, и не думаю, что планировала им быть. То самое общество, социум, поставило её в позицию, где ей пришлось стать той, кто она есть. И теперь тот же социум осуждает её за навязанную, вынужденную позицию.

– Народ не виноват в том, что она убийца и монстр!

– Не то что бы совсем «не виноват», но я говорю не только о гражданском населении. Власть имущие – основная, контролирующая часть социума. И признать, что некоторые, многие, все её элементы деструктивны – единственный наш шанс спастись. Почему мне приходится тебе это объяснять? Мы чем-то отличаемся от этой несчастной девушки? Ты, что ли, хотела уйти в политику и стать частью Семьи, чтобы помогать легализовывать теневой бизнес через всевозможные коррупционные схемы?

Алиса испуганно посмотрела в потолок, безуспешно пытаясь набрать в лёгкие больше воздуха; Данила помог ей надеть кислородную маску, вновь сел в кресло и принялся спокойно ждать, когда девушке станет лучше.

– Но с кем ты сражаешься, Дон Кихот? – через пару минут прошептала она. – В чём смысл этого высокопарного мыслеизлияния? Спасешь ты эту девушку, тем самым убьёшь меня – твоя цель эфемерна, размыта. Ты не сделаешь мир лучше. А я хочу жить! Очень хочу, Дань. И это моя единственная цель. Пожалуйста, Дань, не лишай меня её…

Данила выдохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла, закрыв глаза ладонями:

– Хорошо, можешь сказать Сяолуну, что договорилась со мной, но, если тебя хотят подставить, девушка тебя не спасёт. Смотри, как мы поступим, – он внимательно посмотрел на Алису своими раздражёнными, красными глазами, – я передаю девушку вам, и «своим» рассказываю о том, что она у вас. У политиков. Надо создать максимальное количество точек напряжённости между Семьями. Я прошу тебя позаботиться о Мун Чиа, пока я буду накалять ситуацию. Сейчас скинь мне всё, что у тебя есть, и найди место, где можно отсидеться хотя бы ненадолго. Дальше я всё сделаю сам. Верь мне.

Бакира

«…станция улица Патриотов, следующая станция…»

С невероятным усилием парню удалось открыть глаза, которые успели покрыться вязкой слизью глазных выделений. Протерев рукавом слюнявый подбородок, он встал на затёкшие ноги и медленно выбрался из вагона метрополитена. Шумы окружающих людских потоков звучали невероятно приглушённо. Данила активировал музыку, чтобы не слышать их навязчивый зудящий гул.

14:53

«Пройди мимо рекламного щита, жду тебя под ним», – пришло сообщение от Бакиры, когда Данила вышел из метро.

⠀

 
                                        * * *
 

– Знаю, что у тебя был очень насыщенный день. Те явно есть чё мне рассказать, – чёрная помада её губ подчёркивала белизну ровного ряда зубов. Такая же белизна исходила из её глаз, смотрящих из тени серого капюшона.

– Как ты здесь оказалась?

– Для начала – я тоже здесь живу и тоже иду к нам на хату. А вообще – ты чё, забыл в чём состоит моя работа? Я приглядываю за тобой, ман. Так что выкладывай, чё у тебя там.

– Казнил старшего следователя, спас корейскую преступницу и встретил свою давнюю подругу, которая теперь помощник Ронга Сяолуна.

– Губернатора?

Данила кивнул.

– Дома я тебе перекину видеофайлы – сама всё увидишь. Но что из этого ты покажешь Япончику – я решу сам.

– Окей. А тебе не надо на работу? Следующий день настал, новая смена началась. Тебе бы не палиться лишний раз перед своими.

Данила махнул рукой:

– Я слишком устал, чтобы думать. Надо поспать.

– На замену следователю уже прислали нового чела. Может, он сёдня и не раздуплится на твой счёт, но будь готов завтра отвечать на вопросы.

Парень никак не отреагировал.

– Дома вышлю тебе его полное досье.

Дальнейшее молчание нарушалось лишь монотонным гулом встречной толпы. Данила начал выбирать новый трек в аудиофайлах, когда Бакира заговорила снова:

– У тебя когда-нибудь была девушка?

– Была…

– Сколько?

– Несколько.

– Расскажи чёнть.

Встречный плотный поток людей затруднял беседу, заставляя спутников прижиматься друг к другу:

– Самая первая, – Данила усмехнулся, – любовь детства. Постоянно курила, прям как ты. Запах курева с шампунем был её личным запахом, – пьяный оборванный мужик врезался в Данилу, попытался оттолкнуть, но сам завалился под ноги людей. – Я обожал этот запах. Понятия не имею, что она курила, но я всегда узнаю эти сигареты. Прошло уже достаточно времени и женщин, чтобы моя личность полностью разложилась, вместе с эмоциями. Но если рядом со мной закурить их – о чём бы я до этого ни думал, я вспомню об этой девушке.

Бакира просто так толкала проходящих мимо людей, иногда посмеиваясь над особо смешными реакциями:

– Очень романтично.

– Я был подростком. Время, когда ты впитываешь в себя всё, что только успеваешь. А потом живёшь с этим всю оставшуюся жизнь, каким бы незначительным оно ни казалось тогда.

– Чё по сексу? – девочка впилась руками в чёрный кашемир пальто Данилы. – Рассказывай, интересно.

– Ну… спал я с ней всего пару раз. Раза три…

– Да ладно? – Бакира начала беззвучно давиться смехом.

– …а через пару лет, когда мы уже не были вместе, она рассказала, как ей было больно, как она страдала, когда я входил в неё… я вообще могу с тобой об этом говорить?

– Ой, да завали лицо, как будто тебе есть дело до морали, – теперь грубый толчок в толпу был предназначен Дане.

– В общем, слёзы, неприязнь к себе, вся сопутствующая херня. Боялась меня обидеть и фактически добровольно подверглась изнасилованию. От меня. Ну чё, как тебе романтика? Жизнь даёт нам не так много по-настоящему счастливых моментов. И это были мои. Мои счастливые моменты, которые, как и всё в этом мире, потеряли свою значимость, превратившись в мерзкое чудовище, стоило лишь копнуть немного глубже.

– Так ты же получил чё хотел, чё париться?

– Ты знаешь, чего я хотел? Может, ты мне скажешь, чего я хочу? Расскажи мне. Потому что я не знаю.

– Э-э… вы чё разорались?! – очередная пьяная пасть обдала парня алкогольными парами.

И вновь пропала в стремительном мясном потоке.

– Я не уверен, что это точно надо объяснять. Я же не шизофреник, я не получаю удовольствия от насилия… По крайней мере, если это секс, – глубокий вдох, выдох. – Сложно говорить о морали, когда ты всю жизнь ошибаешься, когда твоя мораль – это месиво из рационализации мира и низменных эмоций. Сложно говорить о морали, когда фундаментальные человеческие ценности – труха, которую внуш…

– Хорош! Ты чё разогнался? Думаешь, я понимаю, за что ты мне ща втираешь?

Данила остановил девочку и посмотрел прямо на неё:

– Я втираю то, что живу уже слишком долго с чувством, что я изнасиловал человека. О какой морали или социализации общества я могу говорить, если сам, потакая своим низменным желаниям, становлюсь слеп к единственно близким людям? Принимая жертвенность за вожделение. Если я недостаточно чуток и умён, как я могу верить собственной добродетели?

Бакира подтянула голову парня к себе и коснулась губами его уха. Прошептала:

– Ну так не верь. Что тогда от тебя останется?

Данила

«Проникая в самые недостижимые уголки своих чувств – что я могу сказать о них? О себе?»

«Ничего не вижу, кроме страха».

Бескомпромиссный холодный ужас, не допускающий никаких ментальных преград.

Палец туго впился в курок револьвера Walther, когда дрожащая рука правила дулом у вспотевшего, разрываемого давлением виска.

Кармический круг замыкается в этой точке. Больше нет смысла во внутренних проявлениях рефлексии и эскапизма, больше не важно, есть у тебя детские травмы и здорово ли твоё сердце, сколько ты выкурил сигарет или выпил кофе. Всё это обесценивается последним мгновением, до нажатия спускового крючка. Эстетические проблемы морального роста, психического взросления или духовного обогащения растворяются в реальности, где тебя больше не существует; реальности, в которой тебе больше не нужна личностная прогрессия…

«Пора на работу».

Данила обессиленно разжал пальцы, позволив оружию свалиться в темноту собственной квартиры.

 
                                        * * *
 

Жирное тело, обтянутое чёрными одеждами, откинулось на спинку кресла, когда бледный, тощий паренёк зашёл в кабинет.

– Смотрю, Даниил Олегович, – начал следователь вместо приветствия, – под вашим недолговременным руководством одиночные камеры успели почти полностью опустеть.

Парень нажал на кнопку электрического чайника и сел напротив человека, внимательно разглядывая его замученные алкоголем черты лица.

– Даниил, почему вы молчите?

– Вы не задавали вопроса.

– Я спрашиваю – как так вышло, что вы самовольно отпустили всех преступников комитета, не докладывая, не заполняя бумаг…

– Почему же? Вся документация у меня в порядке. Я вам покажу. Ваш предшественник, как вы знаете, был преступником, и я был вынужден перепроверить каждое его действие в качестве главы Следственного комитета. Старики, дети, жен…

– Всё, хватит. Преступником является абсолютно каждый, кто родился больше пяти минут назад, и наша задача – находить, в чём их преступления, а не оправдывать и отпускать! Уже конец месяца, а наша раскрываемость ушла в минус, что мне писать в докладе? Как выбивать деньги из начальства?

Данила молчал.

– Молчишь. А я скажу как – мне тут пришло заявление из другого отдела, от человека, которому в ногу воткнули ржавую арматурину. Недалеко от станции метро «Кировский завод». И если ты за эти два дня, что остались, не заполнишь камеры живым мясом – это буду делать я, и начну с тебя.

Данила молчал, продолжая изучать беспомощные телеса своего нового товарища.

– Хватит на меня таращиться, ты меня слышишь? Займись делом!

Щелчок.

– Вы ознакомились с тем, как я казнил Есипенко? – Данила подошёл ко вскипевшему чайнику.

– Вы о моём предшественнике? Кончено, подобная казнь довольно показательно говорит о вашей кровожадности. Поэтому я и удивлён, почему такой человек, как вы, отпустил столько н… – острые пальцы впились следователю в горло, повалив вместе с креслом на пол, в то же мгновение кипяток из чайника начал обваривать его обвислые черты лица. Когда жирдяй начал орать, парень залил кипяток в его открытый рот.

Следователю наконец удалось освободить горло, но после нескольких ударов по обваренному лицу тощие пальцы вновь начали его душить.

– Говорит о моей кровожадности – это ты правильно сказал, ёбаный жирный кусок говна, – прошипел Данила в ухо обезумевшему следователю. – Есипенко умер показательной, мучительной смертью. Показательной для всех вас…

Наконец он разжал пальцы и выпрямился. Следователь продолжал безвольно лежать, боясь пошевелиться, агонизируя от боли и удушья. Данила встал и подошёл к столу с посудой, чтобы налить себе чай:

– Ты слишком труслив, чтобы по-настоящему мне угрожать, больше не делай так. И, на твоём месте, я бы не стал докладывать об этом инциденте. Придумай, что случилось с твоим лицом, и становись, под моим руководством, во главе Следственного комитета.

– Я возьму больничный… – лёжа в заваленном кресле, простонал жирдяй.

– Никаких больничных! Иначе пришлют и тебе замену. Нет. Теперь мы будем с тобой уничтожать настоящую преступность. Для начала, мне нужно, чтобы ты открыл мне полный доступ к нашему арсеналу, надо встроить мою ДНК в более тяжёлое оружие, всё такое…

Следователь

…Итак, с момента, как мы взорвали станции метро, и да – это были мы… – кадр проектора застыл, фиксируя аккуратное лицо говорящего в его глупом выражении.

Жёлтые глаза старика округлились, когда он в беззвучной ярости перевёл взгляд с экрана на распаренное лицо следователя:

– Это чья запись?!

– Даниил, новенький пацан…

– Я так и понял! – старик медленно встал из-за стола, осмотрев всех присутствующих на совещании. – Что ж, коллеги, это война. В первую очередь необходимо заручиться политической поддержкой. Перекинь данную запись…

– Товарищ полковник, – голос следователя сломался и задрожал, – есть не совсем подтверждённые данные, что политики укрывают северокорейскую террористку Мун Чиа Джиëн. Возможно, объединяться с ними не самое правильное решение.

– Твою мать! – заревел старик, ему вторили голоса присутствующих. – Как мы вообще допустили наличие локальных частных армий внутри остальных Семей, почему мы вообще допустили наличие этих проблем?!

– У нас два варианта, – подал голос один из присутствующих офицеров, – либо мы закрываем глаза на беззаконие и заручаемся поддержкой одной из Семей, чтобы уничтожить другую. Либо действуем скрытно внутри каждой из них.

Старик кивнул и вернулся на своё место.

Бакира

– …перебил моих людей, отнял их земли и хочет откусить кусок от моего бизнеса? Значит, Сяолун решил пойти против меня, – Япончик выглядел совершенно безэмоционально.

Долгое время он сидел неподвижно, туманным взглядом рассматривая пространство. Маленькая татуированная девочка напротив доедала последний кусок пиццы.

– Когда начнём крошить политоту, – говорила она сквозь пережёванную еду, – Даня просил не трогать ту мамзель, Алису, это всё её видюхи. Его информатор. Соответственно и наш.

– Какой разумный молодой человек. Пускает корни с невероятной скоростью. Крайне опасно…

Данила

– Даниил Олегович, да? – человек в потрёпанном медицинском халате пожал протянутую руку. – Честно сказать, у меня для вас не самые хорошие новости.

Парень усилил хватку, подтянув к себе доктора.

– Позвольте вас сопроводить к ней.

Самые длинные коридоры за всю его жизнь правили Данилой сквозь замученную жарой толпу мокрых тел, ожидавших собственной очереди – март, несмотря на всю свою серость, оплавлял их жизни жарой в тридцать с лишним градусов. Опускаясь всё ниже, человек наконец остановился у толстой железной двери танатологического отделения.

– Прошу, – пропустил парня вперёд.

Первое, что увидел Даня, была татуированная азиатка, сидящая на металлическом стуле в окружении трупов и металла. Данила услышал, как за спиной хрустнула механическая защёлка.

Мун Чиа направила в сторону парня пистолет:

«Ты знаешь, что Гельман был боевым товарищем Валеры во время войны?»

– Более того – я не знаю, кто такой Гельман, – улыбнулся Данила.

– Это я, – раздался за спиной голос доктора, сопровождаемый ударом под сгиб ноги.

Данила упал на колени, после чего вокруг его шеи обвилась тонкая кевларовая нить; начала сдавливать, стремительно забирая из тела жизнь.

Истерично, дрожащими руками Данила нащупал во внутреннем кармане пальто осколочную Ф-1, выдернул чеку и выставил перед собой руку с зажатой гранатой.

После того как тонкий кевлар ослаб, а доктор всем телом вжался в закрытую дверь, парень начал усиленно хватать ртом воздух, сопротивляясь рвотным позывам и кашлю.

– Немножко… – начал он вставать, другой рукой доставая пистолет и целясь в азиатку, – уравняем наши шансы… Я так понимаю, смысла говорить с тобой нет. Раз после всего, что ты узнала о своём Валере, ты всё ещё пытаешься отомстить. Тогда я зайду с другой стороны… – развернулся и выстрелил доктору в лоб. Тёмно-красное месиво разлетелось по полированному металлу. – …с чёрного хода. Ой, да кого ты пытаешься наебать? Выкинь свой пистолет на хуй! Сегодня он тебе не понадобится, ну а теперь идём со мной…

⠀

 
                                        * * *
 

– На удивление, ты оказался очень лояльным и выгодным партнёром, как там тебя?..

– Даниил.

– Даниил. Надеюсь, нам ещё представятся возможности новых деловых взаимодействий, – Сяолун сделал последнюю затяжку и бросил окурок на пол из красного дерева своего кабинета.

Мун Чиа Джиëн отстранённо сидела на его кресле, пристёгнутая наручниками к специальным креплениям в стене.

– А где ваша помощница?

– Алиса Александровна? Она взяла небольшой отгул, – улыбнулся азиат, – девочка совсем не приучена к жизни внутри Семьи. Пусть отдохнёт.

Данила кивнул.

Всю полученную информацию Данила сразу же перекинул в Следственный комитет.

– Вам что-нибудь ещё надо? – спросил Сяолун, видя, что собеседник не планирует уходить.

– Нет.

– Почему же вы не уходите?

– Жду.

Сяолун настороженно обошёл парня, внимательно за ним наблюдая:

– Чего же?

– Сейчас сюда ворвутся чоповцы Япончика и захотят вас убить. А я поставил растяжку на дверь, поэтому не могу выйти.

Азиат схватил пистолет со стола и приставил к голове парня:

– Это ещё что за хуйня?!

Когда дверь вылетела с петель, на долю секунды показались одетые в чёрный металлопластик люди, после чего огненный всполох распылил их по кабинету. Данила скрылся в образовавшейся пылевой завесе и дострелял оставшихся в коридоре оглушённых бойцов.

Сяолун опустил дрожащий пистолет, достал из пачки ещё одну сигарету. Поджёг. Затянулся.

«Он всех вас подставил, – перед глазами появились субтитры, вторящие корейской речи. – Эти люди пришли казнить тебя и подельников. Следующие придут мстить всей вашей Семье. Уничтожать её».

– Что произошло? – охрана здания Законодательного Собрания перегородила Даниле путь. Людям пришлось орать, чтобы перекричать сирену сигнализации, но

– видя обезумевшего от страха парня, бегущего со стороны взрыва, они не стали его задерживать и вслушиваться в его сбивчивые ответы. Данила практически добежал до выхода, когда его схватил одинокий охранник:

– Простите, но никому нельзя покидать здание до выяснения обстоятельств.

– Военный боевой нож вошёл в пазы его защитного костюма, вспоров брюшную полость, прошёл меж рёбер, зашёл глубоко в ключицу. После чего Данила выбежал на переполненные улицы города, быстро исчезнув в стремительных людских потоках.

⠀

 
                                        * * *
 

Следственный комитет разрывался от суеты, когда Данила вошёл в его светлые пространства. Жар и духота были почти нестерпимы, заставляя сознание ещё больше отречься от происходящего.

– Даниил Олегович! Что всё это значит?! – показался дряхлый старик в компании старшего следователя и отряда гвардейцев. – Команды вести диверсионную деятельность внутри других Семей не поступало!

– На всё это нет времени, скоро здесь будут люди партии и церкви. Обе Семьи хотят нас уничтожить, пора открывать арсенал! – парень изображал максимальный страх и панику.

– До выяснения обстоятельств происходящего вы арестованы, Даниил. Сдайте своё табельное оружие, – толстые обваренные губы следователя растянулись в блаженной улыбке.

В его протянутой руке тут же появилась граната баз чеки, Данила прицелился в неё из револьвера и начал медленно пятиться:

– Правильно, товарищ следователь, пальцы лучше не разжимать. И не шевелиться.

– Вы безумны! – испуганно заорал старик.

Один из гвардейцев выхватил пистолет – прозвучало два выстрела и один взрыв – куски людей разлетелись в разные стороны. Данила завалился на мраморный пол, с удивлением понимая, что сознание не покинуло его; через мгновение к горлу подступила тошнота, одновременно с этим пришло понимание того, что он задыхается – пуля гвардейца попала в рот, выбив зубы и вылетев через скулу; кровь стремительно начала заполнять рот и лёгкие.

Данила болезненно откашлялся, переворачиваясь на бок, понимая, что чугунные осколки гранаты задели его грудную клетку, сломав рёбра. Но дышать вроде получалось без проблем.

Парень откинул разорванное пальто в сторону, обнажив лёгкую броню Росгвардии из металлопластика и опоясавшие её перекрёстные ремни с подсумками для гранат и патронов.

«Не думал, что заберусь так далеко».

Встал и, опираясь о стены, пошёл в сторону арсенала. По пути сделал несколько растяжек у дверей и поворотов, лишив себя оставшихся гранат. Повсюду начали раздаваться звуки взрывов и выстрелов – видимо, какая-то из Семей уже в здании.

У открытых дверей арсенала конвульсировали в припадках тела гвардейцев, несчастные не знали, что часть их оружия уже была привязана к его ДНК. Данила осмотрел автоматы, пистолеты, помповые ружья и дробовики, вспомнил, что из оружия принадлежало ему, и осторожно забрал всё.

Застрелив всех присутствующих, Данила углубился в бесконечные лабиринты коридоров, наполненные живой плотью, методично отстреливая каждого, кто попадается на глаза.

– Ёбаные мрази! – остервенело орал он ошмётками рта. – Мы вам не принадлежим! Мы вам ничего не должны! – выстрел, грудь молодого солдата перестала существовать. – А вы нам должны! Вы нам должны!

Очень быстро парень сам стал похож на ошмёток, кровавое месиво, плоть, смешанную со свинцом.

У противника напротив кончились патроны, и он выхватил нож, стремительно приближаясь к парню, но силы покинули Данилу, и он не смог направить автомат в сторону бегущего; нож мягко вошёл в живот. Данила почувствовал только то, как силы покидают тело, как мягко оно опускается на белый мрамор, залитый густой горячей кровью, уловил, как закрытые веки перестают слушаться своего хозяина.