Текст книги "Неизвестный «Rio»"

Глава 13

В машинном отделении. Иван лезет в трубу

Вопреки ужасу в виде огромной собаки и отчаянию, пробудившему самые жуткие воспоминания давно ушедшего детства, в ящике Иван умудрился крепко заснуть.

Конечно, это случилось не сразу. До той минуты, когда пространство стало легким и бесконечным, он успел вспомнить всех святых, всплакнуть и раскаяться. А самый тяжелый момент наступил, когда на ящик водрузилась тяжесть, из-за которой укрытие Ивана стало уменьшаться на глазах. На крышку словно села корова, и всякое ее передвижение неуклонно вело к деформации и сплющиванию. Ощущая боль в груди, Иван начал продавливаться в пенопласт и, в итоге, был размазан по дну ящика, как самый нижний помидор под весом всех остальных. Иван не понимал, как судьба могла уготовить ему такую нелепую смерть. Ведь он даже не успел закрыть зимнюю сессию, не говоря уже о создании семьи, карьере и почтенной старости. В этом мире он вообще ничего не успел, не считая коротких интрижек с девочками из соседнего института. И если он вот так умрет, мучительно, с хрустом костей и запахом пластика в носу, кто о нем будет вспоминать?

Иван погрустнел, услышал, как скрипит железо, и на его глаза навернулись слезы.

«Какую пустую и бездарную жизнь я провел! – подумал курсант, лежа в ящике для запчастей. – И теперь встречаю смерть вместе с фильтром воздушной системы».

Неожиданно ему стало смешно. Иван растянул губы в нелепой усмешке, говорившей о том, как печально умирать в темноте. Но посмеяться ему так и не довелось. Пес прыгнул, и ящик сжался в гармошку. Иван выдохнул, услышал, как под ним с шумом мнется целлофан, и потерял сознание. Он спал крепко, как медведь. Из его головы словно выпал предохранитель, и Иван очутился по другую сторону несправедливого мира. Здесь все было спокойно: в дверь не колотили, его не заставляли учиться и не ставили в наряд. Жизнь превратилась в идеальный вариант времяпровождения. И если бы его спросили, готов ли он остаться там вечно, Иван бы ответил: «Готов!»

Но сознание вернулось с тем же звуком, с каким и исчезло. Он открыл глаза и увидел перед собой грузную фигуру Стаса. Одной рукой тот держал его за ворот, в другой у него был фонарь. Иван покрутил головой, убедился, что жив, и вдохнул полной грудью. Он уже открыл рот, чтобы сказать, как рад видеть друга (прежде он был рад не всегда), но тут Стас небрежно отпустил его ворот. Иван грохнулся обратно в ящик и заскулил от боли, ударившись о фильтр.

– Тихо! – прошипел Стас и приложил палец к губам. – Вставай и иди за мной.

Иван поднялся, окидывая взглядом пространство над стеллажом. Несколько секунд постоял, о чем-то задумавшись. Свет горел так тускло, что Иван почти ничего не видел. Но тут ноги Стаса оторвались от стеллажа, повисли в метре над полкой, а потом и вовсе исчезли в темноте. Иван успел увидеть место, где Стас провернул хитрый трюк, и последовал за ним.

– Быстрее, идиот! – раздался тихий экспрессивный шепот.

Иван покачнулся. Стеллаж скрипнул, и с правой стороны послышалось шевеление. Юноша не стал всматриваться в очертания силуэта. Воспоминания о недавних событиях возвращались к нему, заставляя его руки и ноги шевелиться быстрее.

Иван задрал голову и в сумраке увидел две параллельные трубы. Чуть выше них находилось еще что-то четырехугольное, откуда вырывался тусклый свет, который обрисовывал голову друга.

– Лезь! – прошипел Стас.

Иван послушался. Он уцепился за одну трубу, но, отталкиваясь от стеллажа, опрокинул один из ящиков с запчастями. Те с грохотом рассыпались по полу, и в углу лязгнула цепь.

Иван ужаснулся и сделал то, чего не делал никогда в жизни.

Он сумел подтянуться!

Под действием неведомых сил Иван вскарабкался на трубу и благополучно вздохнул. «Я спасен», – сказал он себе и чуть не соскользнул вниз. Снова все сжалось в его теле, но юноша был начеку. Удержав равновесие, он повис на трубе и глянул под ноги. С новой точки обзора кладовая казалась еще больше и темнее. Запах пластика тоже усилился, и к нему прибавилось что-то еще. Что-то сырое, мучнистое и очень неприятное. Пахло остывшей печкой. Высоко над полом, в относительной безопасности Иван рассчитывал дать себе передышку, но тут во тьме зазвенела цепь и чувства курсанта обострились.

Пес больше не лез на стеллаж, а прыгал с пола, как австралийский кенгуру, и прыжки были такой высоты, что, будь труба чуть ниже, он бы с легкостью забрался на нее сам.

Иван вскрикнул, поджал ноги и услышал, как клацнули челюсти. Тяжелый прыжок увенчался гулким приземлением. Иван закряхтел. Ему не хватало опоры для толчка. Он молотил ногами в воздухе, и это раздражало и без того обозленное животное.

– Быстрее, болван! – процедил Стас. – Шевелись!

– Я не могу, – простонал Иван, чувствуя, как разжимаются пальцы.

Стас, свесившись почти до пояса, схватил его за шиворот и потянул вверх.

Иван ощутил подъемную силу и стал карабкаться, как только мог. Вскоре он нащупал надежную горизонтальную опору и его усилия облегчились. «Получилось!» – обрадовался он, решив, что сюда пес точно не доберется. Однако цепь звякнула совсем рядом, и Иван почувствовал, как нечто вцепилось в его лодыжку. Раздался хруст. Иван не понял, что произошло, но тяжесть с ноги исчезла так же быстро, как и появилась. Более того, он не ощущал и саму ногу и, пока Стас втягивал его в люк, желал себе только одного – умереть без боли. Иван барахтался, как утопающий. Пес прыгал, брызжа слюной, гремела цепь, и кладовая машинного отделения пропитывалась запахом пота.

Через какое-то время Стасу удалось втянуть друга в короб, где было грязно, тесно, но безопасно. Иван продолжал барахтаться. Неизвестно, что видел он перед собой, но оно пугало его и мучало, как бесконечный кошмар самой черной ночи.

Стас дал ему оплеуху, и терзания прекратились.

– Успокойся! – приказал он. – Слышишь? Перестань трястись! Мы свалимся.

– Моя нога! – скулил Иван.

– Все в порядке с твоей ногой.

– Я ее не чувствую.

Стас пнул его. Глаза Ивана распахнулись.

– Проснулся?

– Сапог? – из его глотки вырвался обреченный смешок.

– Да, сапог, – повторил Стас. – Конец твоему сапогу. Вернешься домой, купишь новый. А сейчас давай, пошевеливайся!

– Я думал, он оторвал мне ногу!

Иван ощупал сапог, и понял, что на нем не хватает куска подошвы и небольшой части носа. Из образовавшегося отверстия торчали уцелевшие пальцы. Иван откинулся назад, едва не выпав в то же отверстие, через которое был втянут. Его накрыл истерический смех, прекратившийся сразу, как только Стас воспользовался своим фонарем. Крепкий цилиндр так сильно треснул Ивана по лбу, что из рукоятки вылетели батарейки. Воцарилась полная тишина. Когда Иван обрел над собой контроль, Стас укладывал батарейки в корпус.

– Держи, – он закончил и протянул фонарь. – И не балуйся. Мы и так в жопе, поэтому надо вести себя сдержанно. Разумеется, ты так не умеешь, но я тебя научу.

Иван потер место удара. Лоб был липким, но в темноте он не мог определить, кровь это или пот.

– Я тебя долго ждал, – сказал Стас, вытаскивая из-за пазухи второй фонарь. – Вернее, не тебя, а псину размером с носорога.

– Ты видел ее? – спохватился Иван. – Ты видел?!

– Видел, – спокойно ответил Стас.

Он отряхнулся, заправил рубаху в штаны и одернул свитер. Куртка на нем была расстегнута.

– И тебя видел, жук. Неплохо ты нас хотел одурачить. Думал, не догадаюсь, что ты в кладовку пойдешь? Я еще в ЦПУ приметил, что ты что-то замышляешь. Когда ты начинаешь лукавить, у тебя краснеют уши.

Стас включил фонарь и направил луч во тьму короба. Слабый свет тут же рассеялся.

– Дерьмо, а не фонарь, – сказал он. – На моем прошлом судне все кадеты пользовались такими. Света от них никакого, еще и тяжелые, как кирпичи, и ни в один карман не помещаются. Даром что одобренные для использования на судне. Ничего не видно.

Иван не слушал. В его памяти застряло едкое замечание: «Думал, не догадаюсь, что ты в кладовку пойдешь?»

– Я не хотел никого обманывать, – пробормотал он. – Если бы я что-то нашел, я бы поделился.

– Бабушке будешь это рассказывать. – Стас пополз по коробу на четвереньках. Привыкнув к плохому освещению, он перестал ругать фонарь и вспомнил, что так и не завершил рассказ. – Я ждал, пока собака слезет со стеллажа минут двадцать. Надеялся, что она не уснет прямо на ящике, где ты лежал. Я ничего не мог сделать. Все, что было у меня под рукой, это два фонаря. И если бы я бросил их в пса, остался бы без света и без малейшего шанса на спасение, – иногда Стас оглядывался, проверяя, ползет ли за ним Иван. – В общем, ситуация была критической. Но пес все-таки ушел на место, свернулся калачиком и задремал. Я подождал еще минут десять, снял решетку и спустился к тебе.

– Красава, Стас, – восхитился Иван. – Я этого не забуду. Ты поступил, как настоящий мужик. Но я, серьезно, ничего против вас не замышлял. Эта чистая правда…

– Да ладно, Ванек, забудь. Сколько раз ты уже говорил эту фразу? Я к ней привык, как к Серегиному храпу.

Иван не спорил. В кубрике с ребятами он прожил первые два курса, и фраза «я ничего не замышлял» действительно изредка проскальзывала в их беседах. «То было другое», – хотел возразить Иван.

– Как думаешь, откуда здесь собака? – спросил он.

– Не знаю, – брякнул Стас. – Спросим у нашего командира, если найдем его.

– Вы разделились?

– Долгая история. – Стас полз медленно, как каракатица, но дышал бодро для человека его телосложения. – Кстати, пес там не просто так.

Он мотнул головой, и Иван услышал лишь часть его слов.

– Мне кажется, он кое-что охраняет.

Иван остановился. Он был крайне заинтересован наблюдательностью друга.

– Что именно?

– Ящик.

– Какой ящик?

– Ты бы в него поместился, – уверенно произнес Стас. – Я – вряд ли. Он из дерева, крепкий, обитый цинком, закрыт крышкой. Но самое интересное заключается в другом.

Тут он развернулся и посветил Ивану в лицо.

– Вокруг ящика лежат кости, – прошептал Стас.

По спине Ивана пробежала легкая дрожь. «От холода, – успокоил он себя и вытер со лба пот. – Здесь так холодно».

– Кости? – вырвалось у него. – Чьи кости?

Стас усмехнулся.

– Не куриные, Ванек, – прозвучал ответ, после которого последовала пауза. – Человеческие.

Через минуту он продолжил:

– А ты думал, пес здесь, чтобы доедать объедки за экипажем? Хрена с два! Пес выполняет важную функцию. Вот почему он был на цепи.

Они ползли по длинному воздуховоду. Местами короб становился грязнее и холоднее. Иногда его прочность вызывала вопросы, и кое-где попадались проржавевшие полости. Сквозь дыры виднелись части платформы, змеевики труб и стальные опоры. Когда полости оказывались слишком большими, Стас предупреждал, чтобы Иван был осторожен, и прокладывал дорожку своими коленями. Иван полз по его следу. Так продолжалось, пока они не добрались до развилки.

– Подожди! – проголосил Иван. – А что если матрос был прав? – он почувствовал, как в душе просыпается надежда, и из-за ее света чуть было не ослеп. – Что если пес охраняет золото?

– Отличная идея, – похвалил Стас. – Получается, как в сказке: василиск и его сокровища.

– Да! – подхватил Иван. – Какие же мы глупые! Почему сразу до этого не догадались? Поворачивай назад, Стас. Надо проверить.

– Ванек, – Стас подсел ближе. Ивану показалось, что его хотят ударить, и он заранее приготовился. – Чем дольше я с тобой общаюсь, тем хуже понимаю твою сущность. Скажи честно, ты действительно тупой или прикидываешься?

Иван не ответил. Стас сверлил его взглядом.

– Пять минут назад тебя чуть не сожрал волкодав. И, если бы не я, к тем костям, разбросанным вокруг ящика, прибавились бы твои. Но тебе все равно мало. Вместо того чтобы поблагодарить меня или хотя бы сделать вид, что ты тоже понимаешь, что с этого судна надо уносить ноги, ты предлагаешь вернуться и еще раз поприветствовать голодного пса… Ты хоть изредка задумываешься над своими «идеями»?

Иван сжал губы, после чего произнес:

– Хорошо. Нет так нет.

– Нет так нет? – Стас покачал головой. – Нет так нет…

Он еще трижды повторил эту фразу, а Иван уныло смотрел в темноту и думал о своем. Они повернули направо, в более широкий воздуховод и через несколько минут достигли вертикальной шахты. Здесь Стас остановился.

– Ты заметил, что происходит? – Он долго выбирал место, где прилечь. Наконец, привалился к стенке и вытянулся во весь рост, как дома на кровати.

Иван отрицательно помотал головой.

– Не заметил, что нас качает?

– Не до этого было.

– Не удивил ты меня, Ванек, – с сожалением произнес Стас.

– Ты можешь сказать, куда мы направляемся?

– А ты можешь сказать, где здесь туалет?

– Нет.

– Вот и я говорю тебе: нет. – Стас заглянул в шахту. – Высоко. И ничего не видно.

Иван тоже хотел заглянуть в шахту, но Стас выставил руку и предупредил:

– Даже не думай. Если ты меня коснешься, я могу заразиться и начать тупить. Сиди там, где сидишь, и дай мне передохнуть. Вы меня замотали. Ты и твой новый друг.

– Наверное, считаешь нас валенками?

– Наверное, да. Хотя… нет. – Стас задумался. – Есть еще что-нибудь тупее валенка?

Иван махнул рукой и отодвинулся.

– Мы поползем наверх, Ванек. Но нас это не спасет.

– От чего?

– От путешествия, – ответил Стас. – Насколько длинного – не знаю, но увлекательного – это уж точно. Мы плывем. – Он понизил голос, а Иван посчитал, что над ним смеются. Стас продолжил говорить, как если бы мечтал вслух: – А ты полагаешь, что судно стоит, причаленное к берегу, и вот мы уже спускаемся по лестнице, ползем пару сотен метров вверх по горе, садимся в УАЗ и едем обратно в Новороссийск… – Его лицо стало серьезным: – Не будет такого. Не сегодня.

Иван пригладил торчащие волосы. Когда он понял, что Стас не шутит, ему стало обидно. Он опустил голову, и ему сделалось так стыдно за свои ошибки, что он чуть не зарыдал.

– Не дуйся, Ванек. – Стас подтолкнул его. – Я пошутил. Если хочешь, можешь посмотреть в шахту. Но ты там ничего не увидишь, потому что эти фонари совсем не светят. Я взял их из ЦПУ, когда разбил свой. Пытался выломать дверь, а он как раз лежал в кармане.

– Зачем ты хотел выломать дверь?

– Какой-то мудак меня запер. Сначала я подумал, что это ты, но, когда увидел тебя в кладовке, понял, что кто-то другой. Скорее всего, Бобок. Или Лобок. Не знаю, как правильно.

– Коля, – поправил Иван.

– Пофигу, – сказал Стас. – Вы вышли из ЦПУ втроем. А потом дверь оказалась запертой снаружи. Щеколда с замком не соединяется, поэтому я уверен, что дверь заперли ключом. Хотя теперь мне уже все равно.

– Зато мне не все равно, – очнулся Иван. – Меня тоже заперли. Я пытался открыть дверь, но кто-то вставил дужку замка в петли, и я был заблокирован. И тоже решил, что это кто-то из вас.

– Так тебе и надо, – проворчал Стас. – В следующий раз будешь внимательнее относиться к замкам. А теперь послушай, – он напрягся, и Иван тоже. – Между нашими обстоятельствами есть большая разница. Тебя мог запереть кто угодно. А вот меня запер тот, у кого имелся ключ от ЦПУ. Чуешь, в чем дело?

Иван кивнул.

– Хорошо. – Стас перевернулся на другой бок. В коробе он ощущал себя, как земляной червь в норе. – Оставим это на потом. Сейчас план такой. Нужно добраться до ходового моста и послать сигнал бедствия. Если судно недалеко от берега, на помощь нам придут быстро.

– Судно обесточено, – напомнил Иван.

– Обесточено? – усмехнулся Стас. – Если здесь что-то и обесточено, то точно не судно.

Он подтянул ноги и встал на четвереньки. Осмотрев края шахты, сказал:

– Здесь скобы. Вроде крепкие. За тебя-то, Ванек, я не волнуюсь. Главное, чтобы выдержали меня. Ты сиди здесь, пока я не велю подниматься. Понял?

Иван вообще не хотел подниматься. Он вспомнил, как лез на борт судна, а под ним вздымалась морская пена. В тот момент он подумал, что у него развивается боязнь высоты. Ничего подобного раньше с ним не случалось, несмотря на проживание на пятнадцатом этаже, где до земли было еще дальше.

Стас перекинулся на стену и повис. Он держался за скобу, и Иван услышал, как скрипят его сухожилия. Мышцы у Стаса были крепкие, и, получая оплеухи, Иван каждый раз убеждался, что руки друга сильнее, чем кажутся.

– Если ты упадешь, Ванек, что-нибудь передать твоей маме? – спросил Стас.

Иван глянул вниз и, не увидев ничего, понял, что подъем может стать для него последним. Скобы начинались в метре от короба, и, чтобы под ногами появилась первая опора, ему предстояло покрыть расстояние около двух метров, болтаясь над вертикальным стволом шахты. Почему-то этот воздуховод ассоциировался у него с глоткой дьявола.

– Ничего не передавай, – сказал Иван. – Может мне передать что-нибудь твоей?

– У тебя плохо получается шутить, – заметил Стас.

Следующая скоба далась ему нелегко. Он подтянулся, согнул ноги в коленях и нащупал опору.

– Вот у меня хорошо. А у тебя плохо.

Иван глянул вверх, подмечая важные детали. Осмотрел боковую стенку шахты и увидел в ней углубления. Он решил, что отверстия служат началом для труб небольшого диаметра. Через них воздух попадает в другие помещения.

– Кто сказал, что у тебя получается хорошо шутить? – крикнул он вслед ускользающему силуэту.

– Не трепись, Ванек, – голос Стаса подхватило эхо. – А то мне чудится, будто ты пытаешься меня кое в чем разубедить. По-моему, все знают, кто из нас лучше шутит.

– Конечно, неповоротливый толстяк! – пробурчал Иван себе под нос.

Когда Стас исчез в темноте, он подпрыгнул, схватился за первую скобу и повис на ней. Правой ногой Иван дотянулся до углубления в боковой стене и, держа в мыслях неистовые усилия друга, легко преодолел первый этап. Ему не потребовалось подтягиваться. Он сделал все ногами. Через несколько секунд они встретились там, где шахта имела выход в один из самых высоких отсеков судна. Стас сидел, привалившись к большой оцинкованной трубе.

– Бьешь рекорды, дохляк, – сказал он. – Как тебе удалось не свалиться?

– Не твое дело.

Стас поднялся и отвесил Ивану дежурный подзатыльник.

– Это за неповоротливого толстяка, – объяснил он. – А теперь можешь отдохнуть. Устал, наверное.

– Спасибо, – сказал Иван. – Но я, в отличие от некоторых, за две-три минуты не устаю.

Стас собирался отвесить ему второй подзатыльник, но Иван вовремя прикрылся. Минута угнетающего молчания закончилась тем, что Иван отошел в сторонку и какое-то время рассматривал окружающие его объекты. Он догадался, где находится, по толстым изолированным трубам системы газовыпуска. Центральная, самая широкая, принадлежала главному двигателю. Пока Иван отряхивался, Стас указал ему на агрегат, занимающий четверть платформы и непосредственно соприкасающийся с центральной трубой.

– Что это, Ванек? – Луч его фонаря скользнул по клапанам. – Если скажешь, обещаю больше никогда к тебе не приставать.

Иван хотел ему верить, но понимал, что Стас никогда бы не пошел на такой риск с чистой совестью. Он, скорее, удушится, нежели позволит кому-нибудь обойти его по части знаний. Очевидные вещи он не спрашивал. То есть, даже если ответишь правильно, он найдет, как этот ответ дополнить, и все равно скажет, что ты не прав. Иван все же решил попытаться. Обошел агрегат со всех сторон, потратил несколько минут, надеясь встретить табличку с названием. Но все таблички были тщательно закрашены, либо попросту отсутствовали. В итоге он пришел к выводу, что перед ним абсолютно неизвестный объект. Выглядел он, как прямоугольная камера высотой метров десять, изолированная и оцинкованная со всех сторон и имеющая десятка два клапанов самых разных размеров, внедряющихся в нее как сверху, так и с боков. Самый большой клапан вызвал у Ивана какие-то смутные воспоминания. Но, так и не догадавшись о его предназначении, он решил не гневить судьбу и сдался.

– Эх, Ванек, – Стас нежно потрепал его по загривку. – Если мы когда-нибудь пересечемся на судне кадетами, я постараюсь держаться от тебя подальше. А если пересечемся механиками и, разумеется, я буду командовать тобой, держаться подальше от меня будешь ты.

Он покачал головой.

– Ты скажешь, что это? – не выдержал Иван.

– Композитный котел, – ответил Стас. – Слыхал о таком?

Иван что-то вспомнил, но прозрачнее в голове у него не стало. Что такое котел, он знал. Что такое композитный котел – не имел ни малейшего понятия. Чтобы поскорее отдалиться от границ неведомого, он не стал расспрашивать Стаса. Тем более, другу было дорого время – он торопился на палубу.

Стас шел к двери, когда судно качнуло так сильно, что он едва успел схватиться за поручни. Фонарь выскользнул из его руки, угодил в опору, треснул и полетел вниз. Иван оказался прижатым к центральной трубе. Он потерял равновесие и прилип к цинковой поверхности, ощущая странное тепло, будто котел работал. Крен замедлился, и маятник понесся в противоположную сторону. Иван понял, что ловить его некому и, если он не уцепиться за что-нибудь, рискует полететь следом за фонарем. Не прошло и секунды, как труба оттолкнула его. Иван распластался на стальной раме и в последний момент ухватился за маховик клапана. Платформа зашевелилась. Неподвижный металл вдруг вздыбился и заходил ходуном. Иван услышал скрежет, и ему почудилось, будто судно рвется на части. Он испугался, закричал и прижался к паровому клапану. Его ноги свесились с рамы котла, заскользили по платформе, и так продолжалось до тех пор, пока крен не выровнялся.

Качка унялась так же внезапно, как началась, но в темноте Иван продолжал падать. Он лежал, растянувшись, как морская черепаха. Пальцы крепко держались за клапан. Иван не заметил, как провернул маховик на четверть оборота и с сальника стала подкапывать вода. Чуть позже оттуда же заструился пар.

– Ванек, – послышалось сбоку.

Иван отозвался.

– Ты жив?

– Жив, – он перестал молотить ногами, догадавшись, что никуда не падает.

Он лежит, а все вокруг – качается.

Иван отцепился от клапана, чувствуя в пальцах онемение и боль. Джинсы на коленях были разодраны. В прорехах появилась влага, очень похожая на кровь.

– Стас? – он поднял голову, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте.

– Чего?

– А ты?

Стас что-то прокряхтел в ответ. Что – Иван не расслышал. Где-то в углу, в нескольких метрах от него, Стас пытался открыть дверь.

– У нас остался один фонарь, – сообщил он. – Твой. Давай его сюда.

– Ага, – пробормотал Иван и вытащил из-за пазухи фонарь, чудом уцелевший при падении. Он включил свет и увидел необычное зрелище. От котла исходил едва заметный пар, его стенки покрывались конденсатом. Откуда-то появилось тепло. Снизу доносились гремящие звуки, и Иван еще раз убедился, что Стас не лгал: их действительно ждет удивительное приключение. Судно двигалось, в этом не было никаких сомнений.

Они открыли дверь и попали на палубу, зажатую между отделениями воздуходувок. Отсюда просматривалась корма с российским и панамским флагами на флагштоке. По тому, как развевались флаги, было ясно, что ветер дует с носа и старое судно справляется с ним довольно легко. За кормой, ломая волны, тянулся бурлящий кильватерный след. Более страшной картины Иван в своей жизни еще не видел.

Он подошел к краю палубы и с высоты птичьего полета глянул на море. Он не верил своим глазам: гора, по которой они спустились к берегу, удалялась. Ее очертания еще были видны, но Иван понимал, что это ненадолго. Их уносило прочь от суши, и чем больше становилась глубина под килем, тем увереннее судно развивало ход. Двигатель набирал обороты, из выпускной трубы валил сернистый дым. На палубу опускалась сажа.

Иван посмотрел вдаль, на город, янтарем мерцающий в темноте. Небо над Новороссийском показалось ему чернее и ниже, чем над морем. Где-то там, в теплой уютной постели спала его мать, не подозревая, что сына уносит от берега нечто необъяснимое. Иван попытался отыскать катера, патрулирующие зону вокруг «Рио», и был удивлен, не увидев ничего, кроме вздымающихся волн в радиусе нескольких миль. Их уносило в неизвестность. Во мрак, в зияющую пасть отнюдь не ласкового моря.

К краю палубы подошел Стас. Серьезный и учтивый, он перенял тягостное, но вполне ожидаемое настроение друга.

– Ну что, Ванек, как себя чувствуешь?

– Замечательно, – сказал Иван.

Не требовалось лишних слов, чтобы передать его состояние. Он вынул из кармана шапку и натянул ее по самые брови. Его начинало трясти.

– Ты бы запахнулся, – посоветовал Стас, но Иван его не услышал.

В его ушах стоял плеск волн и шепот вырывающихся из трубы искр. Все умерло перед ним, и, чтобы прийти в себя, ему потребовалось время.