Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной"

…Началось первенство мира по футболу в Испании, и здесь его показывают (чего я до приезда в КНР никак не ожидал). Каждый вечер на футбол отводится один час (21:30–22:30), плюс периодически демонстрируют целиком какой-нибудь матч. Первым показали нашу встречу с Бразилией (1:2), сегодня будет транслироваться матч Испания – Югославия. В часовой же программе можно увидеть наиболее интересные фрагменты из трех состязаний, происшедших в предыдущий день.

Что удивляет. Китайцы поступили очень умно: стоимость передач покрывают… рекламодатели. Да, да – прямо как в США. Перед началом передачи на экране появляется список компаний, которые рекламируют свою продукцию, заплатив телевидению за это определенную сумму. Что это за компании? В большинстве – китайские, но есть и иностранные.

Реклама сделана на хорошем уровне, и такое впечатление, что находишься где-нибудь в Сингапуре. Рекламируются зубная паста, шампунь, дорожные машины, магнитофоны. Все это товары, изготовленные китайскими предприятиями. Непонятно, зачем им нужна реклама? Не берут их продукцию без рекламы? А будут ли с ней? Может быть, слишком дорого или качество не то?

Среди рекламируемых товаров: японские часы «Ориент», магнитофоны «Сони», фотоаппарат «Кэнон». К чему это японцам? Что у них, большой рынок в Китае и его размеры зависят от рекламы? Или цель – лишний раз угодить здешним властям и заявить о своем присутствии в КНР? Использовать факт своей рекламы в Китае для «набирания» очков дома (мы, мол, даже в «загадочном» Китае свои люди).

В рекламе показывают модно одетых китаянок с западными прическами. Происходит все это под западную музыку. Большой разрыв с действительностью, которая весьма убога.

Удивительное дело, здесь на каждом шагу продаются мыло, шампуни, туалетная бумага (и очень при этом хорошая), а от людей запах (в театре, магазинах), и главное – на улицах стоит вонь. На одной из центральных торговых артерий Пекина Цяньмэньцзе нестерпимо несет мочой. Вот тебе и сказочный Cathay, самый роскошный и цивилизованный в мире.

3 июня 1982 года, из письма Наташи родителям:

…Вокруг посольства – переходящие один в другой серые каменные заборы 2-метровой высоты, сплошные. Глухие с единственным перерывом – входом-щелью во дворик и домик за забором. Крыши-черепицы таких же серых домиков только еле-еле возвышаются над заборами, иначе говоря, жилые кварталы – это крохотные одноэтажные домики, скорее напоминающие норки.

Все это очень экзотично, но, только проходя мимо воротиков этих дворов и украдкой бросая взгляд внутрь, понимаешь, какие за этим стоят бедность и достаточно унылая одинаковость. Сейчас, когда воцарилась жара, а для пекинцев это просто тепло и хорошо на улице, по вечерам обитатели этих норок все выкатываются на свежий воздух, пристраиваясь прямо на тротуаре около своих заборчиков. Их масса. Тьма. Сидят многие из них прямо на асфальте, некоторые даже лежат – отдыхают.

Нельзя сказать, что все жилые районы в Пекине так выглядят. Есть прекрасные дома – многоэтажные башни, в них находятся или гостиницы, или что-то типа кооперативов для обеспеченных вернувшихся на родину китайцев-эмигрантов. Квартиры там, видимо, комфортабельные. Есть 4-, 5-, 6-этажные дома, где в основном живут рабочие.

Но все же основной жилой фонд Пекина – это первые дома, которые группируются в целые массивы, разделяемые узенькими (по некоторым из них даже нельзя проехать на машине, «Волга» не помещается между стенами заборов), длинными, петляющими улочками под названием «хутуны». Все эти хутуны, кроме небольшого количества тупиков, выводят тебя с одного и другого конца на проезжие улицы, т. е. в нашем смысле слова улицы, где ходит транспорт, торгуют магазины и т. д.

Как гласит предание, все эти домишки строились такими низенькими по указанию какого-то императора, который не желал, чтобы его подданные взирали на него сверху, когда слуги проносили его в паланкине (императорский трон на носилках) по хутунам. Так было тысячелетия назад, и это сохранилось до сих пор. Удивительно!!!

Я, правда, думаю, что нам в каком-то смысле повезло со временем приезда в Пекин, ибо многие хутуны сейчас активно сносятся и заменяются блочно-панельными домами и не исключено, что вскоре их не останется.

При чтении истории Китая эта мысль по аналогии приходит в голову: не раз в своей истории они придерживались чего-либо или сохраняли что-либо в течение столетий и даже тысячелетий, потом же начисто это уничтожали и разрушали. Так и Пекин неоднократно уничтожался на протяжении тысячелетий истории, строился заново по вкусу очередной династии правителей.

Но, по-моему, разрушить в наследии Древнего Китая можно только то, что носит материальную оболочку – здания, города, предметы искусства. Все же, что касается традиций, национальных обычаев, психологии и пр. – это похоже на то, что пережило века и пришло в сегодняшний день. Китайская кухня, например, практически в неизменном виде существует уже 3 тыс. лет. А китайский язык (в смысле письменности иероглифами), несмотря на свою архаичность и (как мне кажется с позиций обывателя в этой области) несоответствие потребностям сегодняшнего дня, эпохи, продолжает здравствовать.

Чем больше я смотрю вокруг, чем больше читаю об этой стране, тем крупнее вырастает в моем сознании знак вопроса. Отдельные проблески в понимании и узнавании какого-то явления не приносят никакой ясности в целом, глобальном масштабе. Если же возникает ясность в отношении чего-либо (например, что та или иная ситуация или процесс больше продолжаться не может, остро назрели изменения, сдвиги, взрывы), то на вопрос «когда?» ясности наступить не может. В Китае это может быть через 100 или даже через 1000 лет.

Мамулик, папочка! Представляю, как я вам надоела своими рассуждениями, да еще такими неконкретными. Видимо, это тоже последствия китайской «атмосферы».

Мы с Женей за эти дни сходили на баскетбольный матч США – КНР. Стадион в целом неплохой. Меня меньше всего интересовала игра, конечно, просто хотелось посмотреть, как китайцы реагируют на это, как себя ведут и т. д.

Были также в театре, на сцене которого показывали цирковые номера: акробаты разных видов, фокусники, т. е. то, что можно впихнуть в рамки тесной маленькой сцены. Театр тоже удивителен. В отличие от крылатого принципа Станиславского «театр начинается с вешалки», этот китайский театр, находящийся в самой старой части Пекина, начался с входа на улице. Вход этот напоминал щель, узкий проем между домами, и заподозрить наличие за этой щелью театра могло только наше любопытство. Что касается вешалки, то ее не оказалось вовсе. А уж когда мы вошли в зал (комментировать помещение не буду, дабы не употреблять бранных слов) и заняли по указке китаянки свои места, то у меня возникли серьезные опасения за судьбу представления, так как все зрители, сидевшие впереди, постепенно отвернулись от сцены на 180° и разглядывали нас. Ни с чем не сравнимое ощущение!!! Представление понравилось. Наряду с примитивными по сравнению с нашим цирком номерами были и диковинные для нас номера.

На следующий день (в прошедшее воскресенье) любопытство завело нас с Женькой в пекинское метро. Мы даже проехали туда-обратно одну станцию. Впечатление благоприятное. Чисто, вестибюли мраморные, народу немного, но всего две линии, поезда ходят с перерывом 8–10 минут. В общем, пекинское метро и близко с московским метро не стояло ни с какой точки зрения, но по сравнению с нью-йоркским оно выигрывает.

Я постепенно начинаю изучать китайские медицинские средства. При первой же возможности отправлю вам настойки от радикулита, поясничной боли (то, что у мамули бывает часто), думаю, что этими же средствами можно попробовать и коленку.

Очень жду завтрашней почты, хочу узнать, как дела с мамочкиной ногой.

Я ведь цветы (гвоздики) довезла до Пекина, и они у нас еще постояли на «фанзе» несколько дней, это я уж докладываю, чтобы развеселить мамика. А вообще, мамуль, пора начинать ходить в удобной обуви (ниже каблуки и т. д.), по крайней мере на каждый день.

28 апреля 1983 года, из письма Наташи родителям:

…Все время забываю написать вам новости из местных (китайских) нравов и обычаев. Уже в течение года в Китае повсеместно проводится кампания по сокращению деторождаемости. Проблема перенаселения может в недалеком будущем их полностью задушить. Посему постоянно выходят постановления, идет огромная пропагандистская работа, суть которых в двух словах: не больше одного ребенка в семье.

В то же время у китайцев издавна считается, что мужское потомство – это признак и символ счастья и т. д., все хотят иметь детей-мальчиков. Поэтому во многих деревнях новорожденных девочек стали убивать, чтобы иметь шанс в будущем обзавестись мальчиком. Это явление приобрело такой широкий размах, что китайское правительство вынуждено теперь издавать всяческие директивы и разъяснения о том, что убивать девочек нельзя, что «это запрещено конституцией». Я все это читаю, наблюдаю и не верю, что происходит наяву и в наше время.

22 сентября 1983 года, дневниковая запись:

…В Китае продолжается модернизация. На бумаге все выглядит просто здорово, в жизни картина позапутаннее, хуже. Масса экономических загвоздок: неразбериха с капвложениями, зарплатами, пропорциями. Предприятия по-прежнему не выглядят образцовыми: люди бездельничают, станки бездействуют, качество товаров низкое, себестоимость высокая.

Социальные издержки: расслоение в деревне, «ножницы» в росте доходов между городом и деревней, недовольство в школах, больницах и т. п. дифференциацией в зарплатах, новой системой оплаты.

Идеологические проблемы: многие не могут смириться с лозунгами, еще недавно считавшимися криминальными, в том числе кадровые работники. Местные власти тормозят реформы еще и потому, что боятся упустить бразды правления (ведь в реформах акцент делается на самостоятельность производителя). Недовольство вызывает рост преступности, влияние Запада на молодежь.

Проблем много. Вряд ли Китай долго продержится на столь либеральном пути. Определенное закручивание гаек в идеологии, политике, экономике, наверное, неизбежно.

10 ноября 1983 года, из письма Наташи родителям:

…Недавно услышала, что в Китае резко выросла преступность, очень много в результате этого расстрелов в качестве наказания и, оказывается, существует даже такая мера, как до казни водить по городу (не Пекину, конечно, а по провинциальным городам) преступника в качестве назидания народу.

27 декабря 1983 года, дневниковая запись:

…Вчера «отпраздновали» 90-летие со дня рождения Мао Цзэдуна. Китайские власти устроили вокруг этой даты довольно много шума. На экранах шли старые фильмы о Мао, в газетах расхваливались его труды и подвиги.

31 октября 1984 года, из письма Наташи родителям:

…Недавно прошел пленум ЦК КПК, принявший постановление по децентрализации промышленности, иными словами, теперь (вслед за сельским хозяйством) и в промышленность будут внесены элементы частнокапиталистического хозяйствования. Посмотрим, к чему это приведет…

12 ноября 1984 года, дневниковая запись:

…Вчера были долгое время в городе. Натуленька с Леной ходили по магазинам, а я болтался по улицам. Стало прохладно, дохнуло зимой, но деревья еще в золоте, под ногами листья. Конечно, это не золотая осень в московском понимании, тем не менее приятно, наша любимая пора года.

Народу в городе тучи. Одеты люди в своей массе примитивно: мятые туники, у многих они еще и грязные, нелепые тапочки. Но все больше встречаешь модников, парней и девиц в джинсах, цветастых свитерах. И такие модники сразу выглядят красивыми, привлекательными, не частью серой массы. По-прежнему поражает привычка харкаться: это делают все, от мала до велика.

Повсюду с лотков продают мандарины, яблоки, груши. На тротуары вывалены горы китайской капусты. Люди набирают ее охапками и убирают на зимовку: складывают как кирпичи у дома, на крыше, балконах. Капуста день спустя чернеет от грязи, но это никого не смущает.

Примечательно: полностью исчезли объявления о казнях преступников. Что, их не стало?

31 декабря 1984 года, дневниковая запись:

…Вчера гуляли среди развалин императорского дворца Юаньминъюань. Народу было мало, погода отличная: не холодно и голубое небо. Зашли в музей – несколько грязных комнатушек с цементными полами. Карта с «захватами царской Россией китайских земель» так и висит.

Мотались по магазинам, в том числе в новых для нас районах. Повсюду уличные ярмарки, на которых молодые спекулянты продают барахло: джинсы, пуховые пальто и куртки, шерстяные свитера.

6 января 1985 года, дневниковая запись:

…Вчера ходили в районе старой улицы Дашалар, полной народу и страшно вонючей. Какая все-таки убогость в Китае! Большинство людей живет в этих каменных сараях, в холоде, скученности, отсутствии какого-либо уюта.

20 января 1985 года, дневниковая запись:

…Сегодня вновь устроили обширную программу путешествий по городу. Начали с магазина у Гулоу (Башни Барабанов) при пошивочной фабрике. На вид магазин невзрачный, да и на прилавках вроде бы обычный хлам. Но Натали туда наведывается регулярно, ее знают и иногда потчевают великолепным товаром, доставаемым из-под прилавка или приносимым откуда-то сзади. Это вещи, изготовляемые по заказу лучших западных фирм и магазинов. На них иностранные этикетки, фирменные знаки. Бирки с западными ценами.

По словам Натули, в США к подобного класса вещам (юбки, платья, костюмы и т. п.) не подступиться, а здесь они стоят недорого. Бывают они, повторяю, нерегулярно и в малых количествах, это – брак, который иностранным контрагентам отдавать нельзя. Но брак сводится к тривиальным мелочам: то ли нитки спущены, то ли пятнышко и т. д.

После магазина двинули на обед в Межклуб по улице Дианьмэн Дундацзе. Ездим по ней часто, но не обращали особого внимания на постройки. А они, оказывается, великолепны. За стандартными серыми стенами виднеются шикарные китайские дворцы, причем в отличном состоянии, сияющие краской. Надо будет походить по этой улице. В одном месте остановились у импозантных, с архитектурными украшениями ворот. В проеме открывается вид на солидное здание в западном стиле. На воротах таблички, оповещающие, что в здании помещаются научно-исследовательские подразделения Народного университета. Не зашли, но обязательно сделаем это позже.

После обеда в Межклубе гуляли по площади Тяньаньмэнь и старому посольскому кварталу. У Мавзолея Мао Цзэдуна работает профессиональный фотограф, расставлены сувенирные лавки. Мавзолей был закрыт, но несколько десятков человек снималось на его фоне. Еще с десяток спали прямо на асфальте, прислонившись спиной к сувенирным лавкам. У одного из спящих не было даже пальто и шапки. Закаленные люди! И какие простота, непосредственность и практичность! Представить трудно, чтобы у Мавзолея Ленина орудовал фотограф, работали сувенирные лавки и спали уставшие люди! В Китае в подобных местах совершенно не ощущаешь торжественности. Что-то развлекательное, как аттракцион.

Посольская улица проходит к востоку от площади Тяньаньмэнь, чуть южнее Исторического музея. Попав на эту улицу, забываешь, что находишься в Китае. Массивные европейские особняки, ровные ряды могучих деревьев, тишина, безлюдье. Душу охватывает острая ностальгия – по навсегда ушедшему прошлому, по Москве, дому, Европе. Когда-то здесь кипела жизнь, шныряли иностранцы, а рядом был первозданный, полный загадочности Китай.

Сейчас часть территории нашего бывшего посольства занимает всекитайская прокуратура, ряд зданий заселен китайцами, другие – в ремонте, в одном, очень красивом (китайская фанза), овощной магазин. Все очень убого, обшарпано, загажено, на всем печать бедности. Вышли на перпендикулярную улицу Справедливости, тоже принадлежавшую иностранному кварталу. Может быть, по европейским меркам она ничем не примечательна, но в Пекине улица очень даже смотрится.

К вечеру спустились еще дальше на юг и поехали по проспекту Дворца спорта. Он перешел в проспект Гуанмин. Остановились у шумной толкучки прямо перед универмагом. Таких теперь в Пекине десятки, но эта показалась особенно интересной.

Здесь продавали и барахло, и овощи (помидоры, яблоки, ростки сои, картофель, в основном все обмороженное и уж по крайней мере отвратительного качества), и всякие примитивные сувениры.

Парень жарил в смеси с углем каштаны в открытой печи, трудились уличные портные, смекалистый парнишка на глазах у изумленной толпы делал печенье: в ступку засыпал муку, сверху клал по ложке двух видов варенья и ставил ступу на раскаленную походную печку. Тем временем готовил следующую ступу и, приготовив, придавливал ею сверху первую. Печенье готово! Он тут же вынимал его руками и подавал за 2 мао кому-нибудь из толпы. Подобное печенье в десятках видов залеживается в сотнях магазинов. В любом самом захудалом магазине полно такого добра, но там никто не берет. Здесь же это зрелище.

Что еще видели на толкучке? Соевый творог с бычьей кровью, побеги сахарного тростника. Горы маньтоу, семечки и арахис, кусочки сушеной рыбы в аккуратных целлофановых пакетиках (шанхайского изготовления), михуатан (сладкие трубочки из риса) и много другой всячины.

Район этот отдаленный, иностранцев, видимо, бывает мало. На нас пялили глаза, некоторые молодые торговцы тряпьем хамили особенно лихо: орали «Hello!» и издевательски хохотали.

Народу на толкучке – море, в универмаге – не меньше. Пока ждал Натали и Лену Корягину, ознакомился с серией плакатов. На одном рассказ о том, из чего складывается личность человека – наследственность от родителей. На земле, говорилось в конце плаката, нет двух одинаковых людей. Второй плакат рассказывал о детской смертности, третий – что-то о Дарвине и т. д. Любопытно. Домой мы возвращались по необычному пути, по улице Белого моста. Так и быстрее, и приятнее. Новая дорога всегда интереснее.

Начали наконец тщательно изучать Пекин. Сразу стало веселее. Везде можно найти что-нибудь заслуживающее внимания.

Глава 5. Курс на «спокойствие в Поднебесной»

Сразу после нашего прибытия в КНР в китайской внешней политике тоже стали нарастать перемены. По-настоящему они были осознаны в СССР лишь позднее. Тогда же их контуры угадывали далеко не все. Некоторые категорически не желали замечать сдвигов.

В апреле 1982 года, непосредственно перед отъездом на работу в Пекин, я выслушал инструкции заведующего I ДВО МИД СССР М.С. Капицы: «Китай – наш противник, окончательно скатился на проимпериалистические позиции, поэтому надо быть начеку, разоблачать суть китайской политики, давать отпор». Согласно доходившим до меня сведениям, в ЦК КПСС, на Старой площади, настрой отличался еще большей суровостью. Там китаисты клеймили не только проимпериалистический курс Пекина на мировой арене, но и внутренние реформы, «попахивавшие реставрацией капиталистических порядков».

Кое-кто из ученых-китаеведов, а также сотрудников среднего и молодого поколений в МИДе находили в китайских реформах рациональное зерно, чувствовали и подспудную заинтересованность Пекина в улучшении отношений с СССР. Но они в основном помалкивали, а если и открывали рот в пользу более умеренных оценок происходящего в КНР, то немедленно получали «по шапке».

Как уже отмечалось выше, наши с Наташей первые наблюдения по дороге в Пекин и в самой китайской столице свидетельствовали, что реформы в КНР дают эффект, экономика начала оживать. Еще одним впечатлением было отсутствие открытых проявлений враждебности к советским людям со стороны китайского населения. На нас глазели, как и на прочих иностранцев, но ни в коей мере не оскорбляли, не грубили. Более того, бывало, что на улицах, в магазинах и других общественных местах к нам подходили пожилые интеллигентные китайцы и с ностальгией вспоминали о временах советско-китайской дружбы. Уличные торговцы, широко улыбаясь, в шутку называли нас «сулянь гэгэ» – «советские старшие братья», на манер 1950-х годов.

В печати советская тематика подавалась гораздо сдержаннее, чем раньше. СССР осуждали теперь только за «гегемонистскую внешнюю политику, создание угрозы Китаю». Внутренние советские дела освещались в нейтральном ключе.

Удивляло, как часто цитировали в Китае Ленина. Всякий раз, когда обосновывалась необходимость реформ, открытия страны иностранному капиталу, борьбы с экономическими преступлениями, обязательно делались ссылки на ленинские установки. С теплотой вспоминала китайская печать об истории СССР вплоть до конца 1950-х годов. На первомайские праздники на центральной столичной площади Тяньаньмэнь вывешивались портреты Ленина и Сталина.

В июне 1982 года на выставке по случаю 100-летия болгарского коминтерновца Димитрова демонстрировались документы, содержавшие восторженные оценки СССР, назидания Димитрова соотечественникам всегда любить Советский Союз, тесно дружить с ним, равняться на него. В июне же телевидение КНР вело репортажи с первенства мира по футболу в Испании, в которых бросались в глаза повышенный интерес к играм сборной СССР, доскональное знание китайскими комментаторами истории и текущего состояния нашего футбола и, более того, выражение ими симпатий к советской команде.

Буквально через несколько дней после нашего прибытия в Пекин премьер Чжао Цзыян огласил «три основополагающих принципа китайской внешней политики». Советник-посланник Г.В. Киреев стал вслух рассуждать:

– Каков смысл слов Чжао Цзыяна о том, что Китай проводит независимую и самостоятельную внешнюю политику? А до этого какой была китайская политика? Несамостоятельная? Зависимая? От кого?

В результате длительных дискуссий мы пришли к выводу, что три принципа, сформулированные Чжао Цзыяном, не просто вносят новые нюансы в неизменную внешнеполитическую линию КНР. Они свидетельствуют о начале реальных перемен в этой линии. Китай явно сигнализировал о своем стремлении дистанцироваться от Запада.

Вскоре, в начале мая 1982 года, мы принимали в посольстве М.С. Капицу. Напомнив Михаилу Степановичу о новых моментах в китайских внешнеполитических позициях, я осмелился задать высокому гостю вопрос:

– Не кажется ли вам, что КНР настраивается на примирение с СССР, Китаю, занятому внутренними реформами, это становится все более необходимым?

Вопрос прозвучал в разгар пикника, когда начальник уже основательно угостился спиртным. М.С. вспылил:

– Женька! Как ты можешь говорить такие глупости?! Ты же историк. Мы обречены быть соперниками с Китаем! Наше противостояние непреодолимо!

В выступлении перед коллективом посольства М.С. Капица развил эти тезисы и подчеркнул, что «три препятствия», которые, по определению Пекина, мешают нормализации советско-китайских отношений, выдуманы нарочно. М.С. Капица уехал, а некоторые из моих коллег в посольстве продолжали горячо отстаивать его точку зрения. Они не верили, что Пекин действительно считает наличие советских войск в Афганистане и Монголии, вьетнамских – в Кампучии угрозой для себя. Просто, мол, китайское руководство делает ставку на сотрудничество с Западом, на его помощь в модернизации, и «три препятствия» – удобный предлог держаться на расстоянии от СССР и поддерживать тем самым интерес к китайскому партнеру в западном лагере.

Не все, в том числе и я, соглашались с подобной логикой, но в любом случае политику в отношении КНР определяли не мы, а Москва. Там же по-прежнему возмущались тем, что Пекин называл СССР «главной угрозой» и одновременно углублял связи с США и их союзниками.

На XII съезде КПК в сентябре 1982 года китайское руководство весьма серьезно подкорректировало внешнеполитические установки. Мы, дрожа от возбуждения, отрапортовали в Центр: китайцы отказались от тезиса о том, что СССР является «главным источником опасности новой мировой войны» и что необходимо создание «единого международного фронта по противодействию советскому гегемонизму».

Москва сохраняла настороженность, но определенные встречные шаги предпринимала. До нас стали доходить сведения о том, что в СССР приостановлена антикитайская пропаганда. Новость была приятной, хотя личные интересы чуть при этом не пострадали. Ниже будет рассказано, как под угрозой оказался выпуск нашей с Наташей книги о китайских, корейских и японских эмигрантах в США.

Определенные надежды питали в Центре в связи с возобновлением в октябре 1982 года советско-китайских политических консультаций. Но они принесли одно разочарование. Пекин вновь потребовал снять «три препятствия», делая особый акцент на Кампучии. Китайцам трудно было смириться с тем, что их «подбрюшье», Индокитай, который они традиционно считали своей вотчиной, оказался под контролем вьетнамцев, примкнувших к советскому лагерю.

Вскоре умер Л.И. Брежнев. Меня с коллегой печальная новость застала в ходе служебной поездки по КНР, на перроне железнодорожного вокзала города Сианя. Интуристовский гид бежал нам навстречу, размахивая руками и широко улыбаясь. Приблизившись, он, не переставая источать лучезарную улыбку, бодрым голосом провозгласил: «Мои соболезнования!».

Мы удивились:

– В связи с чем?

– Скончался товарищ Брежнев!

Мы позвонили в посольство из гостиницы и, получив разрешение на продолжение поездки, возобновили ознакомление с китайской глубинкой, прежде всего с подходами там к Советскому Союзу.

В городе Тайюань (столица провинции Шаньси) попросили организовать встречу с представителями провинциальных властей. Переводчик заблаговременно потребовал, чтобы мы составили список вопросов, которые хотим обсудить. Поздно вечером переводчик сообщил, что встреча состоится в гостинице, на наш выбор – в номере или в комнате приемов. Причем за комнату полагалась плата. Вот это гостеприимство! Мы выбрали номер.

С опозданием на полчаса явились двое. Один завсектором комитета по образованию и культуре при правительстве провинции Шаньси; второй – заместитель завсектором управления внешних сношений правительства. Первый – человек лет за пятьдесят, с прокуренными желтыми пальцами, не очень интеллигентный, с непокидающей лицо улыбкой. Второй – помоложе, рафинированный.

Начали с сигарет, чая. Разговор продвигался с натугой. Но постепенно собеседники стали высказываться откровеннее. Тот, что постарше, видимо, ярый маоист. Беспрерывно цитировал Мао как Библию, подкрепляя высказываниями «кормчего» все свои аргументы.

Спросили китайцев, знают ли в Шаньси правду о Советском Союзе, в частности молодежь. Ведь ничего положительного она не слышала о нашей стране. А через какое-то время молодежь займет командные посты. Старший ответил, что в Китае помнят период дружбы с СССР, не забывают советскую помощь. Процитировал слова благодарности Мао Цзэдуна, высказанные в адрес СССР в 1950-е годы.

Мы заметили, что это высказывание сейчас ведь не услышишь. Китайцы не согласились. Сказали, что в учебных заведениях штудируют труды Мао и знают эти слова. Обратили внимание, что молодежь изучает и марксизм-ленинизм, в процессе чего узнает о дружбе с народом СССР, о его помощи Китаю.

Старший напомнил, что в КНР чтят Ленина, делали это даже в «культурную революцию». Портреты Ленина вывешивают на праздники. И даже Сталина вывешивают, чего, мол, не делают в СССР. Недавно показали советский фильм по телевизору («Сельская учительница») в связи с 65-летием Октября. Праздник отмечался и во Всекитайском собрании народных представителей (ВСНП) (парламенте). Сказал, что китайская молодежь, изучая историю своей революции, постоянно узнает об огромной поддержке со стороны СССР в тот период. Старший выразил сомнение, что в Советском Союзе так же объективно подходят к истории.

Мы объяснили, как обстоит дело, подчеркнули, что СССР за прекращение взаимной критики, за нормализацию. Хозяева заявили, что Китай тоже за нормализацию. Но надо сначала нормализовать отношения, тогда можно будет покончить и с критикой. Если отношения улучшатся, то китайский народ немедленно изменит подход к СССР. Поэтому, мол, не стоит беспокоиться о том, что пропаганда настраивает молодежь против СССР. Китайский народ умеет быстро перестраиваться.

Собеседники заверили, что в Китае обратили внимание на инициативы СССР по нормализации отношений. При этом они процитировали соответствующие слова своих лидеров по указанному поводу. Ими было отмечено, что в Шаньси все знают о недавних переговорах в Пекине, их предполагаемом продолжении в Москве. Желают успеха переговорам.

Мы поинтересовались, каким образом шаньсийское население в курсе переговоров. Старший ответил, что о них сообщил Ху Яобан. Заявления лидера на сей счет передавались по телевидению, радио, печатались в газетах, о них рассказывалось на закрытых партийных собраниях, писалось во внутрипартийных бюллетенях. Так что в Китае все в курсе. А вот знает ли о переговорах советский народ?

Заверили, что советские люди хорошо знают и поддерживают усилия ЦК КПСС по улучшению отношений с КНР. Это наша последовательная политика, о которой со всей ясностью было сказано на XXVI съезде КПСС.

Шаньсийцы вновь подчеркнули, что в КНР за улучшение отношений с СССР, за развитие торговли, научных и культурных обменов, за туризм. Сказали, что в Шаньси с удовольствием будут принимать советских людей.

Мы спросили, как собеседники подходят к сотрудничеству с социалистическими странами, ведь просто обменов мало. Старший в очередной раз привел высказывание Мао 1950-х годов о важности сотрудничества с социалистическими странами. Мы подчеркнули, что обмен опытом, восприятие нового необходимы для здорового развития социалистического общества. Задали вопрос, готовы ли в КНР обмениваться опытом с СССР. Ведь на XII съезде КПК среди соцстран были упомянуты только КНДР, Румыния и Югославия.

Сославшись на высказывание Ху Яобана, китайцы заявили, что КПК не вправе давать оценки деятельности зарубежных партий, положения в других странах. КПК готова развивать отношения, несмотря на разногласия. Так, с СССР у Китая имеются вопросы, оставленные историей, есть неодинаковые позиции, но это не должно мешать конструктивному диалогу.

Попросили уточнить, что понимается под вопросами, оставленными историей. Они пояснили, что была дружба, а затем на 20 лет она прекратилась. Одним махом 20 лет не перечеркнуть, но необходимо тем не менее двигаться вперед. Собеседники выразили уверенность в хороших перспективах советско-китайских отношений, спросили, верим ли в них мы. Сказали, что нормализации можно достичь при условии совместных усилий.

Из этой беседы и поездки в целом мы с коллегой вынесли впечатление, что измененные установки Пекина уже доведены до низовых звеньев в провинции и осваиваются кадровыми работниками.