Текст книги "История ракетно-ядерной гонки США и СССР"

29 августа 1949 года в 7.00 на Семипалатинском полигоне произвели успешное испытание первой советской атомной бомбы. Официально об этом советские СМИ не сообщили, но 3 сентября радиоактивные осадки, вызванные советским испытанием, были обнаружены приборами в пробах воздуха, собранными американским самолетом WB-29 (модели В-29 для разведки), пролетавшего у границ СССР восточнее Камчатки. В течение следующей недели ученые наблюдали, как радиоактивные воздушные массы пересекли США по западному ветру стратосферы. Англичане узнали об испытании 9 сентября, когда эти массы шли над Атлантикой. И 14 сентября сомнений уже не осталось. Ученые из Tracerlab, частной радиологической лаборатории в Беркли, установили время взрыва бомбы (названной «Джо-1») – 6:00 29 августа с ошибкой всего один час (см. [24], с. 250). Вот так реактор «Аннушка разлила своё подсолнечное масло» радиации над англо-американским миром. Сказав эти слова, «мессир Воланд» добавил, естественно, голосом Фантомаса: «Ха-Ха-Ха!.. Я ведь малый «ребёнок» рядом с теоретиками «превентивной ядерной войны»! Ха-Ха-Ха!». А «теоретики» превентивной ядерной войны получили «по башке» её «отрубленной башкой», упавшей с неба.

В некоторых художественных фильмах показана «строгая» сцена первых советских ядерных испытаний, когда учёные рассуждают о последствиях этого взрыва и о том, что надо делать дальше (фильмы «Укрощение огня», «Выбор цели»). А в одном из современных фильмов показана другая и более реальная сцена, когда крайне напряженная обстановка ожидания после огромной вспышки взрыва «в полнеба» вызывает у присутствующих «взрыв» эмоций, плясок и обнимания от радости успеха. Наконец-то! УДАЛОСЬ! После стольких усилий!.. Часть наблюдателей, спрятанных за бруствером холма, тревожилась: «Ведь мы можем ничего не увидеть!» Но физики их успокоили: «Когда «полыхнёт», – то «в полнеба», – не меньше. А когда в «полнеба» грохнет – то «услышите»! И «полыхнуло», а потом «грохнуло» так, что и глазам, и ушам стало больно. Когда небо осветила гигантская вспышка взрыва, и стало ясно, что испытание проходит успешно, Берия бросился обнимать и целовать Харитона. А большой физик и маленький по росту человек Харитон вырывался, чтобы спешно закрыть дверь в убежище, – вот-вот должна была дойти ударная волна. За несколько секунд до её прихода Харитон успел закрыть дверь, которая смогла их защитить, а не раздавить и покалечить…

Академик Ю. Б. Харитон и первая советская атомная бомба, конструкцию которой он знал «до мелочей» всех размеров, допусков и посадок

Надо понимать, какое напряжение владело этими людьми, и какое психологическое облегчение они испытали после такого успеха. Они поняли, что им удалось решить огромную по сложности задачу создания ядерного оружия и тем самым отодвинуть опасность войны. Конечно, после этого на многих (но не всех) главных участников «атомного проекта» просыпался «дождь» из различных правительственных наград за создание атомной бомбы. СССР стал второй в мире ядерной державой – сам этот факт свидетельствовал о высоком уровне советского экономического, научного и военного потенциала.

Взрыв бомбы вверг в шок администрацию США и подстегнул её к форсированию изготовления новых атомных бомб, а разведку и учёных – к выявлению причин, почему «русские» сделали атомную бомбу много быстрее, чем предполагали в США. Американцам стало ясно, что они недооценивали возможности и советского научного и военно-промышленного потенциала, усилия и настойчивость советского руководства и советской разведки. 31.01.1950 г. Президент США Трумэн Г. объявил о своём решении начать полномасштабную деятельность по созданию «супербомбы» – водородной бомбы. Бомбы, которая будет в 1000 раз мощнее атомной. Это положило начало новому витку гонки ядерных вооружений, целью которого было увеличение их мощности в тысячи раз с учётом и мощности термоядерных бомб, и их огромного количества из-за уменьшения затрат на их изготовление. Но для этого требовались и годы времени, и новые огромные затраты на вооружения.

Стало ясно, что идея «превентивной» ядерной войны провалилась. Планы этой войны нарушила и революция в Китае, где коммунисты во главе с Мао Цзэдуном овладели властью над всем континентальным Китаем. Расчёт США на союз с «половиной Китая» в случае мировой войны рухнул, а потеря практически всего Китая (кроме Тайваня) в случае войны с СССР быстро приводила к потере большей части Азии. Индия и Пакистан в 1947 году перестали быть Британскими колониями, – это тоже явилось немалой стратегической потерей для только что созданного блока НАТО, – в случае войны обе эти страны заняли бы нейтральную, а не «про-британскую» позицию (им своих проблем хватало).

Болезненной и даже истеричной реакцией американского «истеблишмента» на этот провал «превентивной ядерной войны» стала захлестнувшая страну волна Маккартизма, «шпиономании», ядерной паранойи (животного страха) и примитивного «антикоммунизма». Хотя при общем экономическом и ядерном превосходстве США над СССР, на США никто не собирался «нападать». После взрыва советской бомбы американцы вдруг ощутили, что на них реально может «упасть» то, что они готовили на «голову СССР и русских». Под эту «истерику» целые группы американских компаний получали заказы и «снимали деньги» с американских обывателей на постройку атомных бомбоубежищ и средств защиты от ядерного оружия, – как по государственным, так и по частным заказам. В США стали строить ядерные бомбоубежища, – ранее американцы и помыслить не могли, что их города будут бомбить! По подозрениям в «шпионаже» подверглись унизительным допросам десятки тысяч людей, тысячи людей потеряли работу, а миллионы людей запугали репрессиями. Сотни людей маккартисты довели до суицида. «Шпионами» стали считать всех членов компартии США, – даже тех, кто её покинул, и кто в прошлом был замечен в «левых» убеждениях. Хотя в 40-е годы после роспуска Коминтерна советская разведка для улучшения конспирации сознательно отошла от сотрудничества с членами и руководством компартий именно из-за уязвимости таких связей перед действиями контрразведки (по опыту борьбы со спецслужбами нацистов). Сами американцы по аналогии со временами средневековой инквизиции назвали период маккартизма «охотой на ведьм».

Провал планов «превентивной ядерной войны» привёл к пересмотру ядерной доктрины США. Сама «идея» такой войны вовсе не «умерла», но она превратилась в стратегию «первого обезоруживающего удара», – такого, который бы позволил уничтожить почти все ядерные средства СССР, а оставшиеся уничтожить средствами своей обороны. Для этого США стали ещё более наращивать арсеналы ядерных бомб и их носителей – реактивных стратегических бомбардировщиков. И строить вблизи СССР новые военно-воздушные базы, а вокруг США возводить мощную систему ПВО. СССР вынужденно принял вызов, но не пошёл по пути «симметричного» ответа по «линии ВВС», поскольку США имели здесь много преимуществ. В то же время становилась понятной и уязвимость стратегической авиации перед лицом новых средств ПВО – истребителей и зенитных ракет. СССР пошёл по качественно новому пути создания ракетного оружия, как мощного и неуязвимого оружия для доставки ядерных зарядов. И по пути создания ракет ПВО, как средства борьбы со стратегическими бомбардировщиками противника. Так гонка вооружений пошла по этому главному «ракетному» пути, хотя совершенствовались и авиационные составляющие стратегических сил.

Военно-морской флот США не захотел отставать в гонке военных заказов и стал разрабатывать ракеты дальнего действия для боевых подводных лодок и надводных кораблей. В начале 60-х годов появились боевые ракеты подводных лодок (БРПЛ) и крылатые ракеты морского и авиационного базирования. Ну, а идея «первого уничтожающего удара» по России жива до сих пор, – для неё все эти «системы ПРО» и тысячи крылатых и баллистических ракет на самолётах и кораблях флота. Жива и идея давления на «непокорные страны» (Иран, КНДР) с угрозами превентивной ядерной войны. Традиции политики США мало изменились с 40-х годов прошлого века.

После реактора «А» (А-1) 01.04.50 г. на комбинате ввели в действие реактор «АВ-1». 13.04.51 г. запустили реактор «АВ-2», а далее и другие. Количество нарабатываемого плутония увеличилось в 5 раз, но стала заметно ухудшаться экологическая обстановка на заводах «Б» и «В». Конечно, технологию производства плутония, все конструкции реакторов и их компонентов, средства защиты продолжали развивать и совершенствовать. Решение первоочередной задачи создания атомных бомб позволило решать и другие задачи по защите от радиации и переработке отходов, по общему благоустройству на комбинатах, по решению социальных проблем людей: строительству жилья, развитию социальной структуры городов ЗАТО. Позже запустили реакторы на Сибирском Химическом комбинате в Томске-7 (Северск) и к 1959 году построили Горно-химический комбинат (ГКХ) – большой подземный завод по получению оружейного плутония в Красноярске-26 – Железногорске. В этом городе также находится ИСС имени Решетнёва (ранее: НПО ПМ) – крупная организация по производству космических аппаратов. В таблице ниже приведены данные о количестве ядерных реакторов, действующих в СССР в разные годы. На ГХК объём подземных выработок был примерно равен объёму выработок Московского метрополитена от 1964 года. Под землёй прорыли мощный тоннель под Енисеем для связи с другим берегом.

Таблица. Развитие сети промышленных реакторов в СССР и в России

Виды горно-химического комбината

К середине 60-х годов в СССР плутоний для оружейных целей вырабатывался на 13 промышленных ядерных реакторах, развёрнутых на трех комбинатах: Челябинск-65, Томск-7, Красноярск-26. С октября 1994 года нарабатываемый плутоний не используется для производства оружия. Два реактора в Томске-7 (ныне г. Северск) и один реактор в Красноярске-26 (ныне г. Железногорск) используются для производства тепла и электричества для нужд населения, и они будут работать до введения замещающих мощностей.

Кроме уран-графитовых реакторов стали вводить и реакторы на обогащённом уране, в которых в качестве замедлителя использовалась вода. Технологии ремонта при отказах оборудования удалось доработать, и таких проблем, как с первыми реакторами уже не возникало. Но возникли новые проблемы, связанные с хранением и переработкой отходов производства и с загрязнением окружающей среды. Всегда стояла проблема защиты людей от радиации, конструирования и производства средств защиты. Возникла и большая проблема хранения и переработки ядерных отходов. Проблемы «чистки» от радиации и всякой грязи возникли и решались во всех системах, – включая и сами реакторы, в которых грязь накапливалась в больших количествах в результате разложения самых различных веществ. Реактор А-1 проработал до 1987 года (как и завод К-25 в Ок-Ридже), – только спустя почти 40 лет его сняли с эксплуатации. Утверждения же, сделанное в одном из фильмов, будто после создания первой атомной бомбы его разобрали – неверное. За весь срок эксплуатации он произвёл 4,6 тонны оружейного плутония.

В США производство высокообогащенного урана для ядерного оружия прекратили в 1964 году, производство плутония – в 1988 году. Максимальное число действующих промышленных реакторов в США равнялось 14 (это число почти совпадает с максимальным числом советских реакторов – 13). В июле 1992 года президент Буш объявил, что США не будут возобновлять производство плутония и урана для ядерного оружия. Все промышленные реакторы США в настоящее время остановлены.

Франция прекратила производство оружейного плутония в 1992 году, а высокообогащенного урана в 1996 году.

По оценкам мировых экспертов в мире за время ядерной гонки было произведено 1700 т оружейного урана и 460 т оружейного плутония (см. [76], с 11).

По договоренности США и Россия должны были постепенно уничтожить запасы оружейного плутония, – у США их имелось около 100 Т, а у России – около 125 Т. Но США фактически отказались выполнять договорённость по «уничтожению», решив «зарывать» его в землю, т. е. складировать определённым образом с возможностью последующего использования. Срыв договорённости привёл к тому, что и президент России остановил процесс уничтожения запасов оружейного плутония в России.

Для всех стран производство ядерной взрывчатки являлось необычайно дорогим делом, и когда её у США и СССР накопилось «выше крыши» даже в виде «запаса» не в составе ядерных бомб, благоразумие и экономические соображения заставили остановить производство средств уничтожения и обратить усилия на мирное использование атома. Хранение запасов расщепляющихся веществ оказалось делом дорогим, но ещё более дорогим оказалась утилизация ядерных отходов реакторов, производящих плутоний и утилизация радиоактивных веществ после аварий на атомных электростанциях. Наименее критичным (более безопасным) с точки зрения остаточной радиации оказался процесс обогащения природного урана газодиффузионным и газоцентрифужным методами.

Решение в СССР проблемы обогащения природного урана-235

Реакторное производство первых плутониевых бомб было ещё несовершенным и не позволяло наладить массовый выпуск ядерных зарядов с использованием ядерного топлива с обогащённым ураном и более совершенной и производительной технологией. Массовое производство ядерных зарядов требовало решить проблему обогащения урана до оружейного уровня 90–92 % урана-235 и для обогащения до более низких уровней, используемых в реакторах на медленных и быстрых нейтронах. Реакторы на обогащённом уране позволяли получать большее количество плутония, чем реакторы на природном уране и более эффективно решать вопрос с водяными реакторами, – в них при применении обогащённого урана можно использовать обычную, а не тяжёлую воду. Это второе направление развития ядерных технологий способствовало массовому производству ядерного и термоядерного оружия.

Завод № 814 под пос. Нижняя Тура Исовского района Свердловской области (Свердловск-45 – г. Лесной), на котором с 1947 года пытались под руководством Алиханова А. И. и Арцимовича Л. А. внедрить способ электромагнитной сепарации – разделения изотопов урана (подобно американскому «Каллютрону» Лоуренса) в 1951 году был переориентирован на производство обогащённого изотопа Лития-6. Литий-6 использовали для производства первой советской водородной (термоядерной) бомбы. Для производства обогащённого урана электромагнитный метод, как и в США, оказался энергетически и «аппаратно» слишком затратным и малопроизводительным. Этот метод кратковременно использовали для «дообогащения» урана с завода Д-1. В качестве же основного метода для получения оружейного урана в 40–50-х годах использовали метод газовой диффузии.

У нас в Ленинграде – Санкт-Петербурге одну из важнейших задач получения изотопа урана-235 из природного урана методом газовой диффузии решало созданное сначала внутри Кировского завода ОКБ, ставшее Центральным конструкторским бюро Машиностроения – ЦКБМ (не путать его с ЦКБМ Челомея, созданного из ОКБ-52). В нём разрабатывались газодиффузионные машины для предприятий атомной промышленности, а затем и знаменитые русские «газовые центрифуги», которые сейчас доминируют в технологиях разделения изотопов. Вначале это ОКБ размещалось на территории Кировского завода, а инженерный руководящий состав для него исходно набрали из опытных сотрудников завода, которые во время войны производили танки на Челябинском Кировском заводе – «Танкограде». И на дочернем экспериментальном заводе № 100, на котором отрабатывались производство и конструкции новых танков и САУ. Объединёнными усилиями входящих в «Танкоград» специалистов и рабочих ЛКЗ, Челябинского моторного завода, Челябинского тракторного завода и завода № 100 решили сложнейшую задачу производства тяжёлых танков и САУ в годы войны. Танк – очень сложная машина и конструктивно, и технологически. А советские танки, особенно тяжёлые, в конце войны превосходили лучшие зарубежные образцы и по бронированию, и по вооружению, и по другим ТТХ. «Танкоград» выпускал тяжёлые танки КВ, ИС, тяжёлые самоходные орудия ИСУ-122, ИСУ-152, моторы и топливные системы для других танковых заводов. В 1942 году «Танкоград» за 33 дня освоили выпуск танков Т-34 к 22.08.1942 г. К концу 1943 года «Танкоград» выпускал в день 20 танков Т-34 и 10 тяжёлых танков и САУ. В июне 1944 года директор «Танкограда» Герой Советского Союза Зальцман И. М. обещал на совещании у Сталина с высшим руководством страны увеличить выпуск танков с 40 до 80 машин в сутки – военные очень удивились и даже не поверили: ведь за всю войну Германия не могла поднять выпуск танков выше 50 машин в сутки или 1500 в месяц. Но обещание кировцы выполнили, когда на «Танкограде» ввели в действие первый в мире конвейер по сборке тяжёлых танков. Всего за войну «Танкоград» выпустил более 18 тыс. танков и САУ, из них около половины – тяжёлых, и 65 тысяч танковых дизелей. Повышение производительности труда достигли за счёт усовершенствования конструкций танков и технологии их производства, внедрив более 150 поточных технологий, автоматическую сварку и другие технологии. Одна технология поверхностного нагрева деталей токами высокой частоты, разработанная инженерами ЛЭТИ под руководством Члена-корр. АН СССР профессора Вологдина В. П. при закалке и сварке деталей позволила сократить время операций с двух часов до считанных секунд, а энергозатраты снизить в десятки раз. За счёт новаций существенно снизили и стоимость танков, и количество деталей, и время производства. Союз науки и производства дал огромный выход производительности труда.

Здание ОКБ – ЦКБМ на территории ленинградского Кировского завода. Полковник Кизима А. Л. – директор Кировского завода и завода Д-1 в послевоенные годы

Здание ЦКБМ на Красногвардейской площади (Большая Охта, С-Пб.) – современный вид (построено в 1967 г., сейчас – офисное здание, фото 2020 г.)

Во время войны у директора Уралмаша генерала Музрукова Б. Г. главным инженером был Александр Леонтьевич Кизима – директор ЛКЗ после войны и главный организатор нового ОКБ. Кизима начинал строительство Уралмаша с рубки леса на месте будущей стройки и в 30 лет он, бывший беспризорник, стал Главным инженером этого промышленного гиганта. Во время войны его наградили орденом за создание на Уралмаше конвейера по сборке танков Т-34. Три огромные завода – Уралмаш, Челябинский Кировский и завод № 183 – Нижнетагильский вагоностроительный завод – производили 80 % танковой продукции. Причём это были в основном тяжёлые и средние танки (а лёгкие танки и САУ производили советские автозаводы).

В данном случае специалистам ОКБ предстояло решить совершенно новую задачу и фактически создать новую отрасль техники и промышленности переработки урана. Требовалось решить задачу, которая ранее ещё не решалась в СССР и нигде в мире, кроме США, – создать заводы, подобные заводу К-25.

Вначале внедрялся газодиффузионный метод, поскольку тогда никому не удавалось овладеть методом разделения на центрифуге, – от этого метода все отказались, как от «неперспективного» и не дающего результат. «Отпали» и другие методы: термодиффузии, электромагнитный, позже в 80-е годы американцы пытались внедрить лазерный. На них получали небольшие «лабораторные объёмы изотопов, но организовать на их основе массовое производство ЯО не удалось в основном из-за очень больших затрат энергии. Методы разделения описаны в книге Томского университета [15]. При создании газодиффузионных машин пришлось преодолеть несколько крупных технических проблем: коррозионную стойкость в условиях воздействия агрессивного шестифторида урана. А также проблему создания плоских и трубчатых микропористых фильтров, проблему работы механизмов в вакууме (при малом давлении газа внутри машин), проблему уплотнения многих стыков, уплотнений при соединении тысяч машин в каскады, проблему управления и регулировки тысяч машин в каскадах и другие.

В ОКБ-ЦКБМ при проектировании газодиффузионных машин после войны люди работали в режиме военного времени – по 12–14 часов в сутки и часто без выходных. Нередко ночевали на работе, – для этого оборудовали специальную комнату. Продолжалась эта напряжённая работа шесть лет, – до создания и ввода первых газодиффузионных заводов, когда эти заводы стали выдавать оружейный уран в количествах, достаточных для создания десятков, а потом и сотен ядерных бомб в год. Для работы задействовали лучшие научные силы турбинных производств, – в том числе профессора Вознесенского И. Н., члена-корреспондента Академии наук СССР из ленинградского Политехнического института. Это был замечательный учёный – создатель гидротурбин и других гидромашин (в ЛГПУ его хорошо помнят). Во главе ОКБ встали специалисты Кировского завода с немалым производственным опытом, – в том числе первые руководители ОКБ Элизар-Симон Аронович Аркин и Николай Михайлович Синёв. Комплектовали состав ОКБ руководители ЛКЗ: директор Кизима А. Л., гл. инженер Захарьин А. И. и парторг Синёв Н. М.

Вначале коллектив разработчиков преследовали неудачи. Первая конструкция газодиффузионной машины оказалась неработоспособной, а государственный план работ сорван. Неудачной оказалась сама техническая и технологическая концепция, – трёхступенчатая машина оказалась слишком сложной и для производства, и для управления в процессе работы.

Создатели советских газодиффузионных машин

Член-корр. АН СССР, профессор И. Н. Вознесенский. 05.11.1887–28.06.1946

Э-С. А. Аркин – начальник ОКБ с 1946 года, зам. дир. ЦКБМ. 31.05.1908

Н. М. Синёв («Микадо») – Начальник ОКБ с 1948 г. 27.11.1906– 4.12.1991

Савин Анатолий Иванович. 06.04.1920–27.03.2016

Вообще нетехнологичные, – трудные для производства, наладки и ненадёжные в работе решения в технике обычно быстро умирают и не внедряются в массовое производство. Массовое производство требует и тщательной проработки, и конструкции, и технологии её изготовления и применения, хорошей совместимости с природной, человеческой и технической средами.

В начале разработок предпочтительно проектировать новую технику в «простых вариантах», а затем усложнять по мере накопления опыта её производства и внедрения в серию. Возможно, одной из причин этой неудачи была смерть профессора Вознесенского в июне 1946 года, – он, как специалист, умевший «пробивать» крупнейшие проблемы, не успел вовремя, или отказаться от её схемы, или усовершенствовать её. Но коллектив набрал опыт и сумел быстро создать новые одноступенчатые машины, которые начали внедряться в производство на Кировском заводе и на Горьковском машиностроительном заводе (№ 92). Пришлось спроектировать и создать множество систем дополнительного оборудования: компрессоры, регуляторы и клапаны, уплотнения, приводы, трубопроводы и т. п. Пришлось тщательно спроектировать всю технологическую цепочку в виде объединения тысяч машин в десятки каскадов для реализации оптимального процесса обогащения, и овладеть процессами её управления. Но проектирование и внедрение машин проводилось в крайней спешке и машины пошли в «серию» без тщательной отработки на этапе конструкторских испытаний. Директор ЛКЗ Кизима А. Л. и ведущие специалисты ОКБ понимали, что на плохо отработанных конструкциях сразу «вылезут» конструктивные и технологические дефекты, которые придётся исправлять не на опытных образцах, а на тысячах уже созданных машин. Но к ним Берия и руководители «атомного проекта» не всегда прислушались и делали всё для убыстрения внедрения нового производства. И потому «детские болезни» новой техники резко проявились на этапе серийного производства и запуска первого газодиффузионного завода.

Проблему трубчатых фильтров помогли решить германские учёные во главе с Г. Герцем – профессор П. Тиссен (бывший директор института кайзера Вильгельма) и доктор М. Штеенбек (бывший директор крупного завода фирмы «Сименс»), который заинтересовал руководство атомного проекта конструкцией центрифуги. П. Тиссена за его работу по пористым фильтрам удостоили Государственной премии СССР.

Газодиффузионные машины для завода Д-1 изготавливали горьковский завод № 92 Еляна А. С. и ЛКЗ Кизима А. Л. На первом этапе создания машин горьковчане и начальник их заводского КБ Савин А. И. сумели по конкурсу опередить ленинградцев, и для начальных, самых массовых каскадов завода по результатам конкурса решили использовать машины горьковского завода. Елян и его завод № 92 во время войны совершили грандиозный трудовой подвиг. «Из книги [120], стр. 57: «… на артиллерийском заводе № 92 им. И. В. Сталина (г. Горький) производство пушек, впервые в мире поставленных на поточное производство и конвейерную сборку, возросло по сравнению с довоенным: в декабре 1941 года – в 5 раз, в декабре 1942 года – в 16 раз, в марте 1943 года – в 18 раз, что было равносильно строительству, обеспечению станочным и иным оборудованием и квалифицированными работниками 15–16-ти аналогичных артиллерийских заводов. Войну завод закончил выпуском 100-тысячной пушки, чего не достиг в то время ни один артиллерийский завод в мире» На стр. 16–17 книги: «…из 188 000 пушек, изготовленных в СССР, более 70 % были конструкции грабинских КБ сначала в Горьком, а затем в подмосковном Калининграле… Гитлеровская Германия совместно со всей Европой за весь период Великой Отечественной войны изготовила лишь 102 тыс. орудий…». Причём этот завод № 92 совместно с ЦАКБ Грабина делал не только «пушки», но сам для себя проектировал и изготовлял станки вместе с технологическим оборудованием для производства этих пушек». Для этого Еляну пришлось в начале войны на свой страх и риск остановить завод на 2 недели для реконструкции с внедрением поточного производства на конвейерах. После этого завод вместо 500 орудий в месяц стал выпускать 2 тысячи, а потом и 3, и 4, и 5… Эти орудия обрушили лавину огня на полчища нацистов, истребили десятки тысяч немецких танков и самолётов, уничтожили миллионы вражеских солдат. Елян наладил поточное производство и добился многократного увеличения выпуска орудий за счёт внедрения новых технологий. Для усовершенствования самой массовой дивизионной пушки ЗИС-3 конструкторы Грабина уменьшили количество деталей с 2080 до 1360. Грабин в своих воспоминаниях привёл пример одного из своих инженеров-технологов, который после долгих трудов создал станок, позволивший сократить время самой длительной операции по протяжке ствола орудий с 6-ти часов до 15-ти минут. Вот, в результате труда таких людей-новаторов, как этот инженер, как Грабин и Елян, и удалось повысить производительность труда. И это интересный и неожиданный вывод: при, в общем, не более высокой производительности труда рабочих на советских и германских предприятиях весь цикл производства продукции на советских предприятиях позволял сделать производительность советских предприятий заметно выше, чем на германских. Не за счёт квалификации рабочих, а за счёт укрупнения и современной организации поточного производства. И за счёт лучшей общей кооперации и государственной организации советских предприятий, помогавших друг другу решать проблемы. А после войны завод Еляна в дальнейшем вместе с ЛКЗ сыграл выдающуюся роль в создании оборудования для советской атомной промышленности и в создании средств ПВО страны. После смерти Сталина судьба Еляна сложилась трагично, – его сняли с высоких постов, дали работу «не по рангу». Елян тяжело заболел и перед смертью в 1965 году после инсультов провёл несколько лет, прикованный к постели. Власти о нём забыли и просто «списали» человека, считая его ненужным… Выдающиеся «сталинские директоры» не боялись «тихо саботировать» неправильные решения высшего руководства в целях сохранения и роста производства. Например, во время войны частично саботировали приказ о продолжении военного производства в условиях, когда предприятия надо было срочно эвакуировать, чтобы сохранить производство. А после войны саботировали неверные решения «сверху» о порядке производства работ, – например, в части строительства предприятий без возведения необходимой для этого инфраструктуры, – дорог, линий ЛЭП, трубопроводов и станций водоснабжения, баз горючего и стройматериалов и т. п.

Руководство Первого главного управления в Москве распорядилось установить машины на комбинате № 813 близ Верхне-Нейвинска, в 50 км от Свердловска (Свердловск-44, ныне город Новоуральск). Это был недостроенный завод министерства авиапромышленности – пустующее П-образное здание площадью 50 тыс. кв. м. Здесь возвели цеха почти «километровой длины» (900 м). Возвели и цех длиной 3 км.

Б. Е. Черток в своих книгах «Ракеты и люди» отмечал, что негативной чертой многих советских строек было появление хороших дорог только после окончания строительства «главных объектов». А сколько терялось из-за паршивых дорог времени, горючего, ресурсов техники и труда рабочих, – это никто не считал. А. Л. Кизима был одним из тех руководителей, которые хорошо понимали значение инфраструктуры: транспорта, энергетики и вспомогательного производства для нормальной и быстрой работы строителей, а также для последующей нормальной работы комбинатов. При возведении завода Д-1 на комбинате 813 Кизима начал со строительства автодороги от станции до комбината, – и эта дорога заметно ускорила возведение комбината. Это правильное решение чуть было не привело его к аресту и расправе «за саботаж».

На атомных стройках работали тысячи заключённых. У заключённых был хороший стимул трудиться производительно: за выполнение плана им уменьшали срок заключения. «Запомни пару этих строк: работай так, чтоб снизить срок»!.. ([58], с. 87). На атомных стройках обычно не использовали заключенных, осуждённых за крупные преступления и по политическим статьям. Использовали тех, кто был осуждён по уголовным статьям за некрупные кражи, бытовые преступления, растраты и т. п.

Рядом со стройкой находилась «зона» с заключёнными, – их было на порядок (в 10 раз) больше, чем обитателей городка строителей и специалистов комбината. Эту массу народа (до 70 тыс. человек) использовали на стройке. «Зона» была зоной человеческого горя и отчаяния. Однажды случился бунт заключённых, когда их масса, прорвав охрану, бросилась безумной толпой на городок, где жили строители, специалисты комбината со своими семьями и военные. Батальон охраны залёг на окраине города и огнём остановил эту толпу, – было много убитых и раненых. Конечно, такие «коллизии», по всем признакам, были вызваны и неумным поведением лагерной администрации, беззаконием со стороны властей, безысходностью лагерной жизни и провокациями уголовников и антисоветчиков. У каждой стороны конфликта была своя «правда» и своя «ложь» поведения, – и своё непонимание или нежелание понять другую сторону конфликта. На атомных проектах немало пролилось пота и крови заключённых, часть из которых была осуждена незаконно и несправедливо. Но значительная часть заключённых за хорошую работу и выполнения планов строительства получило сокращение сроков заключения и освобождения по амнистии. Постепенно «зоны» около крупных строек превращались в благоустроенные посёлки и города.