Текст книги "История ракетно-ядерной гонки США и СССР"

Ряд значимых событий ракетно-ядерной гонки приведены в следующей таблице:

События ракетно-ядерной гонки США и СССР

Вклад советской разведки и её иностранной агентуры в ликвидации ядерной монополии США

Главными источниками информации для ядерного проекта были, кроме известной научной информации, и данные от советских физиков, и данные, полученные от советской разведки по разным каналам. Причём, «физики» позволяли властям правильно обработать и понять полученную информацию. И правильно её использовать в своих разработках. Советская научно-техническая разведка (НТР), возникшая в 1925 году сумела предупредить руководство страны о ведении различных работ за границей, – отсюда ещё в ходе войны были инициированы направления её работы по проектам «Эномроз» (атом), «Воздух» (авиация), «Радуга» (электроника и кибернетика), «Зелье» (взрывчатые вещества), «Парфюмерия» (защита от химоружия) и другие (см. [111], с. 78).

НТР развивалась в системе Главного управления государственной безопасности НКВД-НКГБ, причём для разведки атомных секретов были созданы специальные отделы «С» (Судоплатова) и «К» (контрразведка) под руководством Павла Судоплатова, подчинявшегося лично Берия. Часть информации доставляла и военная разведка ГРУ Генерального Штаба Советской армии, – полученные ею данные по ядерному оружию тоже попадали к Берия. ГРУ тоже была «заточена» на поиск информации о различных системах вооружений США, – и в первую очередь, на ЯО. Действия разведки по словам А. Яцкова являются эффективными, если добытая информация падает на «благоприятную почву». Эта информация падала на «благоприятную почву» советских учёных, инженеров и руководителей промышленности, которые смогли правильно её понять и творчески использовать в своих разработках и при создании предприятий промышленности.

Советская разведка здесь оказалась на высоте, – как единственная из всех мировых разведок она смогла проникнуть во многие секреты манхэттенского проекта, внедрить и завербовать разведчиков, – в том числе и из числа некоторых физиков. И помочь нашим учёным ускорить разработки вооружений для ликвидации монополии США на ядерное оружие и общего превосходства вооружений США над СССР, как страной, очень пострадавшей в ходе Второй мировой войны. О советских же разработках ядерного оружия американцы были информированы значительно хуже. В результате они очень ошибались, примерно на 4–5 лет, в своих оценках и о сроках и уровнях советских разработок, и об уровне информированности советских физиков о ходе исследований и работ Манхэттенского проекта. Они долго не знали, насколько глубоко советская разведка «залезла» в тайны их разработок. Внимание американцев частично было отвлечено работой группы немецких физиков, собранных в Сухуми. Но эта группа учёных не являлась главной в советских разработках, хотя и её достижения, и работы активно использовались Л. П. Берия и И. В. Курчатовым.

Предупреждения о начале работ над атомной бомбой приходили из разных источников. Разведка НКВД-НКГБ знала, что уже 16 сентября 1941 г. британский военный кабинет рассмотрел доклад о создании в течение 2 лет урановой бомбы. Этот секретный текст объемом 60 страниц был получен НКВД от члена кембриджской «пятёрки» Д. Маклёйна (Маклина). По некоторым данным одно из первых и очень важных сообщений было получено от другого члена «кембриджской пятёрки» Д. Кэрнкросса. В сентябре 1941 года информация о немецких ядерных исследованиях поступила из Швейцарии от Шандора Радо. В 1942 году от полковника Старинова И. Г. поступила тетрадь с расчётами немецкого физика по делению урана-235, захваченная в ходе разведывательно-диверсионного рейда в районе Таганрога.

Ещё один источник из «Империал кемикал индастриз» дал информацию, что концерн рассматривает вопрос об атомной бомбе только в «теоретическом плане». Как пишет Судоплатов, в 1943 г. известный физик Нильс Бор, бежавший из оккупированной Дании в Швецию, попросил находившихся там крупных атомщиков Лизу Мейтнер и Ханнеса Альфвена проинформировать советских ученых, включая Петра Капицу, что в Германии обсуждается вопрос о создании атомного оружия. Далее эту информацию передали сотруднику советской разведки и корреспонденту ТАСС Косому. Аналогичные данные еще до бегства Бора от нацистов из Дании в Швецию от него получила и английская разведка. (см. http://proatom.ru/modules.php?file=article&name=News&sid=3176).

Информация от советской разведки позволила ускорить ход работ по созданию ядерного оружия, – она правильно ориентировала работы на нужные направления и позволила уйти от ряда «тупиковых» направлений научного поиска. Она позволила раскрыть ряд технологических секретов и особенностей разработок, – без этого знания секреты эти пришлось бы раскрывать своими научными исследованиями с немалыми затратами сил и времени. И эта информация позволила сэкономить немало времени на проверку результатов физических опытов и выводов на их основе. Такие проверки занимают немало времени, но когда верность результатов подтверждали результаты разведки, – тогда результаты своих исследований можно быстро использовать. Но надо понимать, что информация со стороны разведки не была полной, или она не была правильно понята, и значительную часть особенностей ядерных технологий пришлось разрабатывать и уточнять самим. Тысячи листов в десятках папок разведывательной информации не могли заменить многие миллионы листов в «вагонах» технической документации для атомных разработок. Не всегда сразу и правильно была определена значимость полученных сведений и не всегда эти сведения вовремя дошли до исполнителей разработок.

Герои-разведчики атомной гонки США и СССР и борцы за мир против ядерной угрозы

Эмиль Юлиус Клаус Фукс (Emil Julius Klaus Fuchs). 11.12.1911–28.01.1988 («Рест», «Чарльз»). Выдающийся учёный-физик и советский разведчик

Фишер Вильям Генрихович – Рудольф Абель («Марк»). 10.06.1903–15.11.1971. Выдающийся советский разведчик

Бор Нильс Хенрик Давид – 07.10.1885–18.11.1962. Учёный-физик, борец за мир

«Волонтеры». Коэн (Петке) Леонтина Тереза – (Хелен Крогер). Герой России – 11.01.1913–23.12.1992. Советская разведчица, борец за мир

«Волонтеры». Коэн Моррис – (Питер Крогер). Герой России – 02.06.1910–23.06.1995. Советский разведчик, борец за мир

Мейтнер Лиза – 07.11.1878–27.10.68. Учёный-физик, борец за мир

Этель Розенберг (Грингласс) – Ethel Rosenberg. 28.12.1915–19.07.1953. Советская разведчица, борец за мир

Юлиус Розенберг (Julius Rosenberg). 12.05.18–19.07.1953. Советский разведчик, борец за мир

Маклёйн Дональд Дональдович (Donald Duart Maclean) – «Гомер». 25.05.13–07.03.83. Член «кембриджской пятёрки»

Фредерик Жолио-Кюри. 19.03.1900–14.08.1958. Учёный-физик, борец за мир

Ирен Жолио-Кюри. 12.09.1897–17.03.1956. Учёный-физик, борец за мир

Ким Филби (Kim Philby-Harold Adrian Russel Philbi). 01.01.12–11.05.88. Глава «кембриджской пятёрки»

Джон Кернкросс – (John Cairncross). 25.07.1913–08.10.1995. Член «кембриджской пятёрки»

Дейч Арнольд Генрихович. 1904–07.11.1942. Создатель «кембриджской пятёрки»

Теодор Холл (Theodore Alvin Hollzberg) – «Млад». 20.10.1925–01.11.1999. Советский разведчик (источник)

Гай Бёрджесс (Guy Francis De Moncy Burgess). 16.04.1911–30.08.1963. Член «кембриджской пятёрки»

Энтони Блант (Anthony Frederick Blunt). 26.09.1907–26.03.1983. Член «кембриджской пятёрки»

Семёнов Семён Маркович (Таубман, «Твэн»). 1911–1986. Разведчик-агентурист

Василий Михайлович Зарубин. 04.02.1894–18.09.1974. Генерал-майор внешней разведки, легальный резидент в США (1941–1944)

Елизавета Юльевна Розенцвейг-Горская-Зарубина (Гутшнегер, Зубилина, «Лукас», «Вардо», «Анна Дейч»). 31.12.1900–14.05.1987. Советская разведчица

Фитин Павел Михайлович. 15.12.1907–24.12.1971. Руководитель разведки НКГБ 1939–1946

Яцков Анатолий Антонович («Джонни»). 31.05.1913–26.03.1999. Герой России

Барковский Владимир Борисович. 16.10.1913–21.07.2003. Герой России, резидент в Лондоне, резидент в Нью-Йорке

Рябов Валентин Васильевич. 16.10.1913–1974. Рук. вашингтонской резидентуры 1950–1953

Феклисов Александр Семёнович – («Калистрат»). 09.13.1914–26.10.2007. Герой России, полковник

Адамс Артур Александрович. 25.11.1885–14.01.1969. Герой России

Квасников Леонид Романович («Антон»). 02.06.1905–15.10.1993. Герой России, полковник. Руководитель НТР в 1939–1963 гг.

Понтекорво Бруно Максимович (Bruno Pontecorvo). 22.08.1913–24.09.1993. Советский разведчик и учёный-атомщик

Мукасей (Емельянова) Елизавета Ивановна. 16.03.12–19.09.09. Советская разведчица-нелегал

Мукасей Михаил Исаакович. 13.08.1907–19.08.2008. Советский разведчик-нелегал

Овакимян Гайк Бадалович («Геннадий»). 11.08.1898–13.03.1967

Хейфиц Григорий Маркович. 07.05.1899–…1984

Яков Наумович Голос (Jacob Golos, Рейзен). 24.04.1889–25.11.1943. Советский разведчик-нелегал

Коваль Жорж (Георгий) Абрамович. 25.12.1913–31.01.0206. Советский разведчик-нелегал ГРУ. Герой России

Поэтому «советский» путь технологий в чём-то повторял «американский», а в чём-то обрёл свои особенности и свою «технику исполнения» на отечественной технической базе. Объективная основа и того и другого пути в части понимания физической природы ядерных реакций и процессов обработки веществ, конечно, у обеих сторон была одной. Но более «мелкие детали» понимания техники и технологии несколько отличались в зависимости от уровня исследований каждой стороны по конкретным вопросам. Надо отметить, что ввиду преимущества по времени американцы в ряде разработок ушли вперёд, и чтобы их «догнать», советской стороне требовалось время для прохождения своего пути. Например, не сразу удалось разработать и наладить эффективную технологию производства микропористых фильтров для прокачки шестифторида урана в газодиффузионных машинах. Конечно, и американцы не сразу эффективно овладели этой технологией, но к концу 40-х годов они ушли по ним вперёд. Разведывательная информация позволяла сократить время и «подтянуть» советские разработки и уровень понимания до «американского уровня» там, где имелось явное отставание, но была информация о способах решения проблем.

Вначале ценную информацию о ядерных разработках удалось получить по источникам разведывательной сети в Великобритании, – от «кембриджской пятёрки», – прежде всего от Дональда Маклина («Лист»), Джона Кэнкросса и от Клауса Фукса. Советским резидентурам – и легальной, и нелегальной, в которых работали Конёнкова М. И., Адамс А. А., Дейч А. Г., Зарубин В. М., Зарубина Е. Ю., Хейфиц Г. М. («Харон»), Квасников Л. Р., Овакимян Г. Б., Семёнов С. М., Барковский В. Б., Соколов Ю. («Клод», Глебов), Фишер В. Г. (Абель Р.), Фитин П. М.(«Виктор»), Феклисов А. С., Мукасей М. И., Мукасей Е. И., Ж. А. Коваль («Дельмар»), Кремер С. Д., Горский А. В. («Вадим»), Черняк Я. П. и другие разведчики, удалось заполучить информаторов и информацию из секретнейшей лабораторий в Беркли (Калифорния), Лос-Аламоса, в атомных центрах Ок-Риджа, Хэнфорда и Аламогордо. В них работали многие ведущие ядерщики США и информаторы советской разведки Клаус Фукс, Алан Нан Мэй, Мартин Кэмп, Жорж Коваль и другие. Часть информации не была «украдена», а просто передана в рамках «дружеского обмена» между физиками (например, от Георгия Гамова и Бруно Понтекорво). Или взята на основе открытых источников (например, в США была издана и в СССР переведена и издана (1946) книга «Атомное оружие в военных целях».

Как отмечал П. А. Судоплатов, крупнейшие атомные физики Оппенгеймер, Ферми, Сциллард, Бор и др. никогда не были тайными агентами советской разведки, а работа с ними носила лишь «творческий общенаучный характер» по линии их общения с советскими физиками или агентами. Часть советских разведчиков работала под дипломатическим прикрытием или в советских торгпредствах (легальная резидентура), а часть – нелегально (например, супруги Мукасей, Фишер, Коваль – под видом иностранных граждан различного происхождения). Судоплатов развенчивает несколько «мифов», связанных с действиями советской разведки и руководства СССР для получения атомных секретов. Из его мемуаров следует, что большинство вопросов решались советским руководством не на основе каких-то отдельных фактов, а только после тщательной перепроверки фактов из многих источников. И «факт», например, письмо Флёрова Сталину, становился «весомым» и ему придавали большое значение после проверки и если он подтверждался другими фактами. Разведка вела кропотливую и долгую работу, к которой отдельные люди привлекались и путём вербовки, и путём использования их внедрением в их окружение. Оппенгеймера не вербовали, но некоторые сведения от него были получены косвенно – через его сотрудников (например, Мартина Кеймана) и нашего резидента Григория Марковича Хейфица благодаря прогрессивным взглядам Оппенгеймера. Информацию непосредственно от Э. Ферми не получали – её получили от молодого ученика Ферми Бруно Понтекорво (которого завербовал Хейфиц ещё в 1936 году). В статье книги [16] Судоплатова кратко описано, какие кто устанавливал связи, и от кого шла информация о «манхеттенском проекте». Безусловно, важная информация поступила и от французского физика-коммуниста Фредерика Жолио Кюри и его жены Ирэн. Они сделали ряд важных открытий в 30-е годы и не засекречивали их. Они были в курсе ряда работ английских физиков и их контактов с американцами и, видимо, тоже проинформировали советскую сторону о ведущихся в США работах.

«…Возможно, разработке советского реактора посодействовала Мелита Норвуд, разведчица НКВД, завербованная в Великобритании в 1934 году. Норвуд, по прозвищу Большевик из Бекслихита, была раскрыта в 1999 году и умерла в 2005-м. Недавние заявления о том, что ее шпионская деятельность ускорила советскую атомную программу на пять лет, преувеличены. Подробнее см. материал в Sunday Telegraph от 31 августа 2008 года». (Бэггот, см. [24], с.250).

Можно указать на разведывательные цепочки, которые со временем стали известны, хотя большинство из них пока так и остались неизвестными (во всех этих цепочках были и другие разведчики в качестве источников и связных):

• В. Мюрценберг – Арнольд Дейч («Отто») – Ким Филби («Гомер»)

• Д. Маклейн («Лист»), – А. Горский («Вадим» – резидент в Лондоне);

• Мартин Кэмп – «Эскулап» – А. А. Адамс («Ахилл») – значительная информация о ходе работ «Манхэттенского проекта» в начале 1944 г., образцы чистого урана и бериллия;

• Клаус Фукс («Отто») – С. Д. Кремер («Александр») – Гарри Голд (он же – Раймонд, или через Урсулу Кучински) – Яцков (информация о Лос-Аламосе, заводе К-25, о конструкции плутониевой бомбы, имплозии, «взрывных линзах», термоядерных реакциях и т. п.);

• Теодор Холл – Сакс – (имплозия, конструкция «Урчина», плутониевой бомбы и т. д.) – Леонтила Коэн – А. Яцков + А. Феклисов – Л. Квасников. На Теодора Холла ФБР вышла по одной из неосторожных радиограмм операции «Венона», в которой указывалось его имя и которую дешифровщикам удалось расшифровать.

• Грингласс + Рут (жена) – Этель и Юлиус Розенберги (Юлиус – связной) – А. Феклисов (Калистрат) – связь раскрыта ФБР по показаниям Голда;

• «Джо» (Джозеф Вайнберг) – Стив Нельсон – В. Зарубин – связь была раскрыта ФБР.

• Понтекорво – Хейфиц (вербовщик) —?

• Алан Нан Мэй – Павел Ангелов – Николай Заботин (образцы урана-233 и урана-235 и др.). А. Н. Мэй выдан канадской полиции перебежчиком Гузенко И. С.

• Джордж Коваль («Дельмар», Жорж) – «Фарадей» (связной) – «Клайд» – Коваль раскрыт ФБР через 4 года после своего «исчезновения» из США с возвратом в СССР.

• Клаус Фукс (Чарльз) – Лесли – Л. Коэн (Петке) – Джонни (А. Яцков). По этой цепочке резидентура получила точные чертежи и описание атомной бомбы через десять дней после её сборки в Лос-Аламосе (см. [111], с. 65).

• Элвис – Аден – Аната – Семёнов (агентура в Хэнфорде).

• Р. Абель – Л. Коэн (Петке) +П. Коэн («Волонтеры»)

• Гарри Хаутен + Этель Элизабет Джи – Конон Молодый – Хелен и Питер Крогер (Леонтила и Моррис Коэн) – связные британской резидентуры, передававшие информацию о вооружении британского военно-морского флота в Порстмуте и о работе лаборатории в Портоне, – Центра, занимавшейся разработкой средств биологической войны, – в том числе и с привлечением нацистских преступников). (См. [114], экран 5).

Крупной удачей военной разведки в добыче атомных секретов стало привлечение к сотрудничеству канадских ученых, входивших в Национальный исследовательский совет и в исследовательский отдел Министерства обороны. Ими стали Дэнфорд Смит (Бадо), Нэд Мазерал (Багли) и Израэль Гальперин (Бэкон). (см. [113], с. 30).

Резидентуру, или разведывательную сеть, возглавлял резидент советской разведки, имевший или легальный статус дипломатического работника, или разведчик-нелегал, который имел агентов-источников (осведомителей – «узлов сети») и агентов-связников («узлов с паутинками связей» сети), которые осуществляли передачу разведданных от «источников» обычно через тайники или при личных встречах. Связники также осуществляли шифровку сообщений и передачу их по радиосвязи или по каким-то иным каналам связи: по почте, через газеты, по телефону, условными знаками в определённых местах, тайниках и т. п., – обычно так передавались условные сообщения о ходе разведывательных операций, условных местах и времени встреч с агентами и т. п. Резидент имел связников и среди легальных работников советских дипломатических представительств, торгпредств, аккредитованных журналистов и т. п., – через них он передавал информацию в советские представительства для отправки её в Москву по радио или дипломатической почтой. Все серьёзные шаги резидента должны были быть согласованы с Центром.

Наиболее сложной и в то же время и очень опасной была работа агентов «вербовщиков», которые искали источники информации и привлекали их к работе. Такую работу с санкции руководства разведки поручали не всем, а только агентам, которые умели хорошо работать с людьми, налаживать контакты и тонко чувствовать психологию поведения людей, их способность получать нужную информацию и работать на разведку. Одними из лучших агентов-вербовщиков были Хейфиц и Семёнов. Разведчиков, которые работали с агентами и агентурой называют «агентуристами».

Вербовку «источников» осуществляли резиденты, агентуристы и связники (используя личные знакомства), – как нелегалы, так и имевшие статус легальных сотрудников советских учреждений. Вербовка была тонким, сложным и деликатным процессом, который требовал особой подготовки, очень взвешенного риска и санкции со стороны центральных органов разведки для ухода от возможных провокаций. Человека тщательно изучали, прежде чем предложить или начать с ним сотрудничество. Немалое число людей на такую роль не годились: они не располагали нужными сведениями или направлением деятельности, не являлись надёжными, не обладали моральной устойчивостью, имели вредные привычки (в том числе болтливость, алкогольную зависимость, невыдержанное поведение, расточительность в средствах) и т. д. Некоторые ценные агенты, например, Млад (Теодор Холл) пошли на вербовку сами, а некоторых советская разведка подготовила в СССР и внедрила сама (как Коваля). Если за агентом обнаруживали опасность его провала, его обычно отзывали или он, «затаившись», временно прекращал работу с ликвидацией всех улик, которые могли указывать на его разведывательную деятельность. Эффективность действия разведчиков и всей сети зависела от всех её звеньев, а «слабость» любого звена могла вызвать или неэффективную работу (например, в виде запаздывания оперативной информации) или даже провал работы отдельных звеньев и сети в целом. Органы контрразведки стремились разоблачить отдельных разведчиков – источников и связников, через них выйти на резидента, а через него выявить всю его разведывательную сеть из источников и связников. Арест или вынужденное бегство резидента под угрозой провала обычно на какое-то время задерживали работу всей его сети до восстановления связей с новым резидентом. На «источников» информации контрразведчикам иногда удавалось выйти в случае удачного перехвата и расшифровки сообщений и документов. «Связники» особенно рисковали при передаче сообщений, где их могли взять «с поличным» или запеленговать их передатчик. Провал связника мог привести к провалу и агента-источника, с которым он был связан.

Во время Великой Отечественной войны при аресте связников гестапо и СД прибегали к страшным пыткам с целью выведать шифры, коды для налаживания «радиоигры» и передачи дезинформации выявить «источников» резидентов (за внешне «спокойной» фразой В. Шелленберга в его книге «Лабиринт» о том, что до назначения начальником 6-го отдела РСХА он возглавлял «Контрразведку» лежала «эта» особенность его изуверской деятельности в СС). На этом разведчики иногда пытались «играть в сотрудничество», но сообщая, при этом ложным условным кодом (или не передавая условную фразу), о том, что они работают «под контролем» противника и передают дезинформацию. Шифры, коды и позывные связники и резиденты скрывали особенно тщательно и при первой опасности уничтожали, чтобы они не попали в руки противника. После войны агенты-связники расплачивались за провалы многолетним тюремным заключением, как Леонтила и Моррис Коэн или даже жизнью, как супруги Розенберги.

Слаженность работы разведывательной сети зависела от качества работы всех её звеньев – от руководства резидента, от источников и связников.

Объём информации об американском атомном проекте был большой – простое перечисление можно найти в книге [25], с. 50–63. Некоторые разведчики были блестящими учёными: Клаус Фукс, Бруно Понтекорво, Жорж Коваль. Возможно, и другие, имена которых пока неизвестны. Коваль сделал то, что не смогли многие разведчики (в том числе Клаус Фукс) – он проник в самое «сердце» атомного проекта – в Ок-Ридж и установил, с какими другими атомными центрами США там велись совместные работы. Он работал сержантом-радиодозиметристом на предприятии Х-10, на котором находилась секретный ядерный реактор (второй в США и в мире после установки СР-1 Ферми) по производству плутония. То, что делалось на объектах Ок-Риджа, ему стало хорошо известно, – его вначале потрясли объёмы проводимых работ. Он смотрел на американские эксперименты глазами учёного – химика и физика, который умел выделять самое главное и важное. От Коваля стало известно, что в Ок-Ридже производится обогащённый уран и плутоний, и что этот объект разделён на три основные сектора: К-25, Y-12 и Х-10. Коваль легко прошёл проверки, – обеспечивающая секретность проекта военная контрразведка ДЖИ-2, подчинённая военной разведке РУМО) и Пентагону, «прохлопала» девять лет в его биографии, когда он покинул США и жил в СССР. В таких «эпизодах», возможно, сказалась неприязнь Гровса к ФБР, – её следствием являлся ограниченный допуск сотрудников ФБР на атомные объекты. Понятно, что Гровс не хотел, чтобы у него под ногами «путалась» эта спецслужба, которая ему прямо не подчинялась по военной линии (как службы G-2) и могла помешать в работе, нарушая связи между людьми своими подозрениями и проверками. Как грубо и «топорно» вела себя ФБР, многим американцам стало ясно в период маккартизма. И поначалу ФБР не имела хорошего опыта контрразведывательной работы, – до войны она боролась в основном с организованной преступностью в США. Предполагают, что в Ок-Ридже работал и таинственный «Персей», – якобы, это был профессор из Чикаго Артур Филдинг (см. [111], с. 100). Но личность «Филдинга» пока столь же загадочна, как и личность «Персея».

Наступательная военная контрразведка CIC («Си-Ай-Си», или «Каунтер интеллидженс корпус», «Контрразведывательный корпус»-КРК») создавалась своего рода двойником ФБР в военной среде. CIC была организована в 1942 г. в качестве преемницы старой CIP («Службы полицейской разведки» или «Корпуса разведывательной полиции»). Подчинена наступательная военная контрразведка Второму Разведывательному Управлению (тактической разведке G-2; «Джи-Ту») штаба сухопутных войск США, а оно, в свою очередь, – РУМО и Пентагону.

Поступление информации по двум различным каналам позволяла утверждать её достоверность в глазах учёных и политиков без дополнительной проверки. Полученные сходные данные и от Персея, и от Клауса Фукса способствовали быстрому восприятию и использованию важнейшей информации об устройстве атомной бомбы, результатах и сроках испытаний.

Службу безопасности манхэттенского проекта возглавил бывший белогвардеец русского происхождения полковник Борис Паш (Пашковский) из CIC. Он же возглавлял и «миссию Алсос» по захвату немецких атомных секретов. Б. Паш – сын митрополита русской православной церкви США и бывший белогвардеец, был известен своими антисоветскими взглядами (см. [58], с. 32).

Имелись и серьёзные провалы, – например, из-за предательства и бегства 05.09.1945 г. в Оттаве шифровальщика И. С. Гузенко с секретными документами, от действий других «перебежчиков» и от американской контрразведки, – например, в рамках операции «Венона». Некоторые разоблачённые советские агенты согласились сотрудничать с американской контрразведкой, например, Гарри Голд, Рут и Дэвид Грингласс, спасая свою жизнь, выдали известных им советских агентов Этель и Юлиуса Розенбергов. Были провалы и в результате отдельных ошибок советских разведчиков и руководителей разведки, которых не удалось избежать. Так, в нарушение конспирации и агентами, и руководством резидентуры (давшей канал связи), агент Голд вышел на Грингласса, и эта связь между разными ветвями разведки в нарушении правил конспирации, по воспоминаниям Судоплатова П. А., привела и к провалу обоих агентов. Судоплатов отмечает, что осуждение Розенбергов по «атомному шпионажу» было необоснованным. Информация от них по ядерному проекту имела второстепенный характер, а более ценную информацию они предоставили по химии и радиолокации (см. [16], с. 346). Хронологически этот выход Голда на Грингласса случился летом 1945 года. А «нервные» и поспешные действия центра в Москве и резидентурах могли быть связаны с желанием быстро получить сведения о первых американских испытаниях атомной бомбы. Сообщение от разведчиков о том, что испытание будет проведено 10-го июля, не подтвердилось из-за того, что оно было перенесено из-за плохих погодных условий. Такая ситуация поставила под сомнение источник информации и могла вызвать нервную реакцию Берии. Но когда испытание было проведено 16-го июля, эти сомнения исчезли вместе с сомнениями, что атомную бомбу вообще можно создать. Этот пример показывает, что причиной провала агентов бывают и поспешные, плохо рассчитанные действия руководства разведки, которые ставят агентов под удар. Такие действия связаны с необходимостью быстрого получения информации, ценность которой падает в случае её запаздывания. Серьёзно подвела и Элизабет Бентли – курьер, возлюбленная и доверенное лицо Джейкоба Голоса, – руководителя оперативной группы НКВД в США. После смерти Голоса, она в ноябре 1945 года выдала ФБР список из 30 имён американцев, сотрудничавших с советскими спецслужбами – в том числе Лаклин Кери (бывшая помощница президента Рузвельта) и Харольд Гласер – сотрудницу министерства финансов.

В группу Ю. Розенберга входили коммунисты Альберт Сарант и Джоэл Барр, которые, спасаясь от преследования, эмигрировали сначала в Чехословакию, а потом в СССР. Они были выдающимися инженерами, которые вложили много труда в создание советской электроники и вычислительной техники, создали первые управляющие микро-ЭВМ (ниже о них сказано в главе о развитии вычислительной техники).

«…В сообщениях, расшифрованных в проекте «Венона», упоминалось и много других кодовых имен – «шпионов», прямо или косвенно связанных с Манхэттенским проектом. ФБР собрало довольно объемные досье на многих физиков, в том числе на Бете, Ферми, Пайерлса, Лоуренса, Сербера и Сциларда. Некоторые кодовые имена не расшифрованы и по сей день, в частности КВАНТ и ФОГЕЛЬ/ПЕРС…» (Бэггот, [24]с. 279).

Клаус Фукс избежал гибели на электрическом стуле в США, видимо, потому, что он сам работал на английскую разведку, передавая ей секреты Манхэттенского проекта, которые американцы скрывали от всех, – даже от Великобритании. И потому, что он признался в своей деятельности в пользу СССР (что Ким Филби посчитал ошибкой). Видимо, здесь была заключена сделка со следствием, условием которой был отказ от его депортации в США и смягчение наказания британским правосудием. По официальной версии британских властей, Фукса «разговорил» лучший в стране психолог по проведению допросов Уильям Скардом. Условием сделки была, видимо, и невыдача Фуксом агентов-связников и резидента, а источником информации был он сам. После освобождения Клаус Фукс женился, стал членом Академии наук ГДР и заместителем директора Института ядерной физики, членом ЦК СЕПГ и лауреатом Государственной премии.

Советская сторона использовала шифр Вернама. Простая и понятная суть кодировки состояла в том, что цифровой код каждого символа посредством булевской алгебраической операции складывался со случайным числом, которое было ключом данного символа. Кодирование производилось при помощи шифровального блокнота или ленты с ключами кодов. Код невозможно было взломать без повторного использования ключей. А запись нового сообщения невозможно было расшифровать по захваченным старым кодам, если они не повторялись. Но в результате ошибки с повторным использованием ключей американцам в рамках операции «Венона» удалось дешифровать около 3 тыс. сообщений из нескольких сотен тысяч, и по ним получить ориентировку на некоторые источники этих сообщений. Здесь американцам помог и скрытый ночной налёт на представительство «АМТОРГа» с доступом к документам, которые оказались решающими для проведения сравнительного анализа радиограмм. Хотя в шифровальном блокноте использованные страницы были вырваны и уничтожены, остались не уничтоженными отдельные сообщения и по одному из расшифрованных сообщений ФБР стало ясно существование советского крупного источника информации о работах Лос-Аламоса. Подозрения пали на Рудольфа Пайерса и Клауса Фукса. Кроме того, имя Фукса значилось в записной книжке одного из агентов, взятых после показаний перебежчика Гузенко. Так подозрение ФБР пало на Клауса Фукса.

Можно заметить, что в отношении атомных проектов обе стороны – и США, и СССР сделали всё для сохранения своих секретов и всё, что смогли – для разведки секретов противника. Но удалось это им по-разному. И в части разведки секретов американцев, и в части сокрытия своих секретов советская разведка и контрразведка оказались на высоте и во многих отношениях переиграли американские спецслужбы. Но здесь надо учитывать и такой момент: американцы долгое время лидировали в общем объёме секретной информации ввиду их опережения по времени советских разработок и общего огромного объёма работ. А больший объём информации скрыть труднее, чем меньший. Хотя бы просто потому, что к нему имеют доступ большее число людей, участвующих в работе с этими «секретами». Этот фактор способствовал тому, что «дыр» для утечки информации со стороны США было больше. И внимание американской стороны на первых этапах «атомного проекта» было приковано к германскому атомному проекту, к извлечению или уничтожению (на советской стороне фронта) его секретов по линии операции «АЛСОС». А внимание советской стороны с самого начала заострилось именно на американском атомном проекте, но при этом искали и следы атомного проекта Германии в момент захвата её советскими войсками.