Текст книги "Дух"

Первое, что мы увидели, войдя в казарму, были такие же как мы молодые солдаты. Они сидели на табуретках перед телевизором. Повернув назад свои лысые головы, солдаты сиротливо посмотрели на нас. Это были ребята из других городов, из Ярославской и Тверской областей, приехавшие в часть на пару дней раньше нашего. На них уже была военная форма и они уже немного освоились в армии.

– Ну вот, принимай! – обратился Коробов к капитану Демьянову.

Перед нами стояла груда мышц, которую плохо скрывала армейская униформа. Большие злющие черные глаза молниеносно окинули нас своим взглядом, а его массивная нижняя челюсть скомандовала басом: «Становись!»

Вот они какие настоящие военные!

– Равняйсь! Отставить! Равняйсь!! Смирно! Здравствуйте, товарищи! – приложив руку к виску, командовал Демьянов.

– Здравья желаю, товарищ капитан! – вяло и нескладно отвечало молодое пополнение.

– Вы что, мало каши ели? А ну еще раз! Здравствуйте, товарищи!

– Здравья желаю, товарищ капитан! – громче повторили мы.

– Плохо! Очень плохо! А ну еще раз, набрали побольше воздуха в легкие. Здравствуйте, товарищи!

– Здравья желаю, товарищ капитан! – еще громче повторили мы.

– Ладно, научитесь. Значит так, меня зовут капитан Демьянов. Отныне я ваш командир. Поздравляю Вас с началом службы в Вооруженных Силах Российской Федерации! – торжественно произнес Демьянов и замолчал, ожидая ответной реакции новобранцев.

Рота безмолвствовала, переглядываясь и шушукаясь, пыталась понять, что от нее хочет капитан.

– Что должны отвечать солдаты? Правильно – «Служу Российской Федерации». А ну еще раз все хором. Поздравляю Вас с началом службы, товарищи!

– Служим Российской Федерации! – нескладно и в разнобой произнесла рота.

– Громче, еще громче!

– Служим Российской Федерации!!!

– Еще громче! Не слышу, еще громче!

– Служим Российской Федерации!!! – вложив все последние силы в эту попытку, прокричала рота.

– Будем тренироваться… но позже… Старшина сейчас отведет вас в нашу баню, и вы помоетесь. А то вы с дороги, устали. Так ведь, бойцы? Небось, на сборном пункте жизнь не сахар? – сменил свой тон капитан. – Ну, ничего! Сейчас мы Вас помоем и обогреем. Вы отдохнете и тогда уже начнете свою службу.

Старшина, прихрамывая на левую ногу, отвел нас в баню, где мы сняли с себя остатки гражданской одежды и оказались впервые за долгое время под душем. Наши носки и нижнее белье старшина тут же выкинул в яму перед баней, облил бензином и поджег.

Помещение душевой поразило нас своей разрухой. Не работающие краны, погнутые шайки, заплесневелые обмылки и разбитая плитка на полу оставили не самое приятное впечатление о бане. Подгоняемые старшиной мы быстро облились водой из шаек и выбежали обратно в предбанник, где ефрейтор Ефремов выдал всем нам новое армейское нижнее белье, которое состояло из двух пар кальсон и рубашек.

– Ефремов, покажи им, как наматывать портянки! – донесся из соседней комнаты голос старшины.

– Есть, товарищ прапорщик. Все подошли сюда и смотрим, – стал поучать нас ефрейтор. Вынув свою ногу из сапога, мы увидели, что на самом деле у него на ногах были не портянки, а обычные шерстяные носки. Очень толстые и теплые. Вот почему, в отличие от нас, ему не было холодно на улице! – Значит так, ногу ставите на портянку, вот приблизительно так, один конец отводите сюда, а другим концом обматываете сначала ступню, а потом щиколотку. И вот так вставляете в сапог…

– А что можно носки носить, товарищ ефрейтор?

– Нет. Мало еще прослужил, солдат, чтобы в носках ходить! – злобно посмотрел на нас ефрейтор. – Всем ясно как мотать портянки? Еще раз показываю. Ногу сюда, этот конец сюда, этим обматываете вот так…

– Ну что, Ефремов, показал? – завидев старшину, ефрейтор быстро спрятал свои носки в сапог. – Выводи всех строиться на улицу. Покурите пока.

– Есть, товарищ прапорщик! Что уставились? Считаю до пяти, чтобы никого не осталось в бане! Кто выйдет последний, понесет постельное белье в роту.

В казарме всех новобранцев и ранее прибывших солдат снова построили. Два ряда молодых стояло вдоль всей взлетки перед ротным, старшиной и сержантами. Капитан Демьянов держал речь.

– Для вновь прибывших представляю еще раз ваших командиров. Это прапорщик Мотузин – ваш старшина. По всем хозяйственным вопросами, прошу любить и жаловать. Старший лейтенант Толстых, замполит, моя правая рука. Он будет проводить с Вами воспитательную работу. Командир второго взвода – старший лейтенант Финатов. Заместитель командира первого взвода – сержант Фадеев. Командиры отделения первого – ефрейтор Ретюнских, ефрейтор Хлопцев, заместитель командира второго взвода младший сержант Сапогов. Командир отделения второго взвода – ефрейтор Ефремов. Командир третьего взвода – старший лейтенант Петров. Заместители командира третьего взвода младший сержант Попов, командир отделения третьего взвода младший сержант Володин. Вы не смотрите, что у Володина пока нет лычек, я только сегодня ему присвоил звание. Скоро мы распределим вас всех по отделениям. Если кто-то не будет слушать своих командиров, будет иметь дело лично со мной. Ефремов, Ретюнских, Хлопцев, Володин, Фадеев, Сапогов и Попов – ваши первые наставники, командиры, они будут с вами двадцать четыре часа в сутки. Слушаться их и выполнять их приказы неукоснительно – ваша святая обязанность! Сержанты вам расскажут про наш распорядок дня, научат вас, как правильно застилать постель, как подшиваться, как следить за формой и своим внешним видом, будут проводить с вами зарядки и готовить вас к присяге. Сейчас сержанты покажут вам казарму. Но перед этим старшина определит вам ваши койки и выдаст постельное белье. Все ясно? Есть вопросы? Не стесняйтесь! – командир внимательно поглядел нам в глаза, готовый ответить на любой вопрос. Человек-гора, чемпион училища по бодибилдингу, внушал солдатам дикий страх. Никто так и не решился на вопрос. – Ну, раз вопросов нет, тогда, старшина, командуй!

Первый день в армии был очень насыщенным и познавательным. Все было нам в новинку, непривычно, мы абсолютно не знали как себя вести, как обращаться к командирам, что делать. Но командиры отнеслись к нам с пониманием и в первый день нас не загружали лишней работой.

Они показали нам все помещения казармы. Показали, где находилась бытовка. Здесь мы должны были себе каждый вечер гладить подворотнички и пришивать их на воротник кителя. Стежки на подворотничках должны быть не больше пяти миллиметров. Так требовал устав. Нам показали сушилку, специальную комнату, в которой было очень тепло и где на ночь мы должны были оставлять свои сапоги и портянки. Но поскольку, мы были молодыми и неопытными солдатами, да и наша форма еще не имела еще никаких клеймений, ротный распорядился сапоги на ночь оставлять возле кроватей под табуретками, чтобы утром по ошибке не надеть чужие сапоги. В умывальной комнате были рукомойники вдоль двух стен, в которых всегда текла только холодная вода. А еще была большая раковина на уровне пола, чтобы солдаты в ней мыли перед отбоем ноги.

Казарма представляла из себя такое большое общежитие на целую роту солдат, только в ней не было кухни, но были все условия, чтобы солдаты могли тут спать, учиться, поддерживать в порядке свое обмундирование. Через всю казарма проходил большой коридор, который назывался взлеткой. Одним своим концом коридор упирался в огражденную железной решеткой комнату, предназначенной для хранения оружия, которую старшина использовал, чтобы складировать там гражданскую одежду солдат. Другим своим концом коридор упирался в тумбочку со стареньким телевизором и кассетным магнитофоном. В этой половине казармы располагались кровати солдат. На армейском языке эта часть казармы называлась «располагой». Взлетка делила расположение на две стороны. Также в казарме были две отдельные комнаты со столами, как в школе. Одна из этих комнат называлась Ленинской, все стены ее были увешаны армейской атрибутикой, государственной символикой, портретами руководителей государства и армии, а также фотографиями военной техники. Оказавшись в этой комнате, мы должны были чувствовать гордость за то, что служим в такой мощной и современной армии, что только в ней есть такая уникальная техника и такие герои-военные.

У ротного и старшины в казарме также были свои комнаты. Ротный сидел в канцелярии со своими командирами взводов, а старшина прохлаждался в коптерке, в которой хранилась зимняя одежда, противогазы и прочее солдатское имущество. Все было новеньким, блестело, новенький линолеум на полу, краска на плинтусах еще не успела высохнуть и стены были девственно чисты. Но даже свежий ремонт в казарме не мог никак избавить меня от ощущения казенности и убогости, которое я испытывал в казарме. Все было тут чужим, чопорным и безликим. Серые стены, топорно сделанные гладильные столы в бытовке, одинаково убогие во всех комнатах плафоны на лампах угнетали своим однообразием и отсутствием вкуса.

После ужина ротный потренировал нас одевать форму на время, после чего дал всем время посидеть спокойно в Ленинской комнате. Все кругом было насыщенно армейской спецификой, все вызывало в нас неподдельный интерес. С любознательностью пятилетнего ребенка мы вглядывались во все окружавшее и не переставали осыпать вопросами ребят из других областей, которые прибыли в часть немного раньше нас.

Впечатлений и эмоций от происходящего было так много, что большинство солдат тут же принялось писать письма родным и близким с подробным описанием увиденного.

– Слышь, а как правильно пишется слово «дорога»? Через «а» или «о»? «Дарога» или «дорога»? – обратился к соседу по парте рядовой Вилюм.

– Зачем тебе?

– Да хочу написать родителям, как ехать сюда. Ты знаешь, как пользоваться метро? Можешь помочь мне написать, как сюда добираться?

– Я сам не знаю. Сам в первый раз метро увидел. И родители у меня никогда не были в таком большом городе, как Москва. Не знаю, как они смогут разобраться, как сюда доехать.

– Вот он, наверное, знает! – посмотрел на меня Вилюм. – Ох, ни черта себе, сколько он накатал уже!

– Ты что, все подряд описываешь? Даже как в туалет ходишь, что ли описываешь? – засмеялись надо мной ребята.

– Нет, просто впечатлений очень много! – оправдывался я.

– На две страницы накатал! А я не могу даже полстранички написать. Не знаю, что еще написать родным – сокрушался рядовой Терентьев.

Первый день в армии подходил к концу. Мы сходили на ужин в столовую строем, подшили воротнички, поиграли в настольные игры, посмотрели последний новости и померзли на вечерней поверке на плацу. Наконец, приняв вечерний туалет и уложив форму на табуретки, как нас учили сержанты и ефрейторы, мы легли спать.

Нереальность происходящего не давала мне покоя. Мне не верилось, что я в армии, что я лежу в армейской койке, вокруг меня добрых шесть десятков таких же, как я молодых солдат, я нахожусь вдали от дома и ближайший год должен прожить тут. У меня уже есть армейская форма и эти портянки. Есть эти смешные кальсоны с дыркой между ног, но зато нет привычных носков и трусов. Господи, как это непривычно все!

– Рота, отбой! – прокричал дневальный со своей тумбочки. Дежурный по роте выключил свет в расположении, и мы все погрузились в темноту.

Не верится! Этого не может быть! Это сон! Это все происходит не со мной! Ну не может этого быть! Еще вчера я был в Воронеже, еще неделю тому назад я ходил на работу, у меня была совсем другая жизнь. А теперь я слышу «Рота, отбой!», теперь я военный. Не верится! Нет, это все существует только в моем воображении! Кто-нибудь, ущипните меня!

Похоже, не один я мучился в эту первую ночь и никак не могу уснуть. Солдаты шептались и ворочались, периодически вызывая на себя гнев дежурного по роте. Через час сон все-таки поборол меня и я заснул.

– Рота, подъем! – прокричал своим басом капитан Демьянов, тут же яркий свет ударил в глаза и солдаты испуганно засуетились. – Живо, подъем! Козлов, как я вас учил скидывать одеяло? Подъем, подъем!

Молодые солдаты быстро подскакивали с постелей и судорожно стали надевать на себя армейские штаны. Черт, какие же они неудобные! И этот ремень никак не хочет застегиваться! Да их тут еще и два! И эти пуговицы! Почему бы не сделать молнию! Черт бы подрал этих военных с их идиотской одеждой!

– Считаю до пяти, кто не успеет одеться и построиться на взлетке, будет всю ночь тренироваться! – прикрикнул Демьянов и продолжал важно расхаживать по расположению, внимательно разглядывая, как новобранцы мучаются с непривычными для них портянками и кирзовыми сапогами. – Раз! – окинул взором солдат капитан. – Два!.. Три!.. Четыре!… Пять! Смирно!

Солдаты испуганно замерли. Часть солдат уже успела выбежать на взлетку и построиться. Но не все из них успели застегнуть китель или надеть ремень. У многих из сапог торчали портянки. Остальные солдаты замерли в разных позах, как будто это была детская игра «Морская фигура, замри!». Рота погрузилась в тишину. Подбоченив руки и насупившись, Демьянов тоже замер. Поворачивая голову и злобно осматривая каждого солдата, он не произносил ни слова. Тишина и непредсказуемость ротного угнетали.

Выдержав по театральному длинную паузу, капитан прокричал «Рота, отбой!» и добавил: «Можно не укладывать одежду».

Солдаты бросились быстро снимать с себя форму и прыгать в постель. Но не успела еще вся рота лечь, как ротный снова командовал.

– Рота, подъем! Живо! Через пять секунд вы должны стоять на взлетке в полной форме и застегнутые на все пуговицы! Время пошло!

Дождавшись, пока все построятся, капитан стал осматривать солдат. Он ходил вдоль строя и делал замечания. Немного поругав нас за медлительность, он снова скомандовал отбой. Ожидая нового подвоха, солдаты все же бросились укладываться. Наконец, когда все улеглись, ротный пожелал нам хорошо отдохнуть и потушил свет.

– Все, парни, на сегодня отбой. Хорошо Вам выспаться, не буду вас больше мучить. Вы устали, я понимаю. Спокойной ночи!

– Взаимно! – с подсказки сержантов, прокричала в ответ рота.

Удостоверившись, что ротный ушел, солдаты облегченно вздохнули и попытались уснуть. Но не прошло и десяти минут, как ротный снова включил свет в казарме и прокричал «Рота, подъем!». Недовольные солдаты подскакивали с постелей и побежали строиться.

– Кто?! Кто это сказал?! – вдруг неистово заорал Демьянов. – А ну выйди сюда и скажи мне это лично, если не боишься!

Солдаты замерли в испуге. Ротный обернулся и грозно посмотрел на солдат, одевавшихся в дальнем углу расположения, ища глазами солдата, который словами выразил то, что испытывали все солдаты роты в этот момент.

– Вы думаете, что мне обидно это слышать? Да вы мне комплимент сделали! – продолжал капитан. – Вы еще не знаете, что такое «заебать» по-настоящему! Я вас еще так… Вы у меня еще увидите, что такое настоящая служба! Что, кишка тонка, сознаться, кто это сказал?

Солдаты все также молчали и не двигались, боясь сделать хоть одно лишнее движение.

– Молокососы! На губах молоко еще не обсохло! Отбой, рота!

Солдаты еще долгое время не могли уснуть, ожидая нового прихода ротного и нового подъема, но капитан пощадил нас и дал поспать. Так закончился первый день в армии.

Глава 5. РМП

«Рота, подъем!» – прокричал сержант.

Вот и началась, наконец, моя служба! Пять минут на утренний туалет, построение на взлетке, перекличка и мы уже на улице бежим вокруг казармы с сержантами и делаем упражнения на утренней зарядке.

– Бегом! Бегом! Бегом! Быстрее! – подгоняет нас сержант.

Заправка постелей, утренний осмотр, поход в столовую на завтрак, перекур в беседке возле роты. Все в бешеном темпе, не останавливаясь и не делая передышек.

И снова сержант кричит: «Бегом! Бегом! Быстрее!»

Утреннее информирование в роте, равнение кроватей и вот мы уже стоим на плацу перед командиром части.

Мне все еще не верилось, что это происходит со мной. Уж больно быстро и сильно изменился привычный мне образ жизни. Еще неделю тому назад я жил в другом городе, ходил на работу, и понятия не имел, что такое армия. Теперь же я стоял на плацу воинской части в числе трехсот военных, которые замерли по стойке «смирно» перед грозным полковником. Крупный мужчина с тремя полковничьими звездами на погонах и каракулевой шапкой на голове важно расхаживал перед строем. Все как во сне. Где я оказался? Кругом снег, все белое, тотальная тишина, нет машин, нет женщин, нет обыденной городской суеты. Кажется, что я оказался где-то очень далеко-далеко, где-то в заснеженном таежном краю, вдали от больших городов и магистралей. Здесь не летают птицы, не ходят трамваи и люди не спешат на работу, здесь нет магазинов, нет кино, здесь люди не говорят друг другу «Привет!», не спрашивают «Который час?», не играют в песочницах дети, здесь нет собак и кошек, здесь нет ничего, кроме снега и этих черных нежилых строений вокруг плаца. Только военные совершают непонятные мне перемещения перед строем и ходят строевым шагом.

Наконец, командир части объявляет: «Сводная рота на уборку территории, рота молодого пополнения на занятия! Офицеры и прапорщики на места постоянного несения службы! Разойдись!»

Рядом с командиром части все это время стоит начальник штаба подполковник Шибитов. Он не возмутим, серьезен и являет собой образчик настоящей мужественности, которую можно встретить только в армии.

– Разойдись! – повторяет красивым баритоном команду бравый офицер.

Рота молодого пополнения неумело чеканя строевым шагом плац, направляется к своей казарме. В казарме ее ждут занятия.

Шестьдесят человек расселись на табуретки в несколько рядов на взлетке, повернувшись лицом ко входу в казарму. Перед нами поставили стол, за который сел командир роты, раздали тетрадки и ручки и ротный начал свою речь.

– Так, отставить разговоры! Слушать всем сюда внимательно! – начал по обыкновению очень строго капитан. – Сегодня у нас с Вами первое занятие. Наконец, рота у нас укомплектована полностью. Как вы знаете, вчера прибыли последние призывники из Воронежа и теперь в таком составе вы будете здесь служить до присяги. Для вновь прибывших солдат поясню, что вы находитесь в роте молодого пополнения и тут вы будете проходить Курс молодого бойца. Как видите часть у нас небольшая, всего у нас три роты в части. Это казарма роты обслуживания, которая в обычное время здесь располагается, – развел руками офицер, показывая на стены – вы здесь гости, находитесь временно. Специально к вашему приезду здесь был проведен ремонт, поэтому прошу вас очень бережно относиться к имуществу, не пачкать стены и новый линолеум. Еще есть рота топогеодезического обслуживания и автомобильная рота. Сейчас эти три роты, на время пока вы не примите присягу и вас не распределят по ротам, объединены в одну Сводную роту. Расскажу Вам немного как устроена армия. Ну, насчет званий, это вы наверно все отлично знаете, а если кто не знает в процессе службы узнает всю иерархию званий. Я не буду на это тратить время, расскажу вам из каких подразделений состоит армия. Самое маленькое воинское образование в армии называется отделением. Отделение состоит из десяти солдат, из десяти рядовых и командира отделения, младшего сержанта. Далее идет взвод. Взвод состоит из двух отделений, у него есть командир взвода – лейтенант или младший лейтенант и заместитель командира взвода. Это сержантская должность. Потом идет рота. Рота состоит из трех взводов. Скоро мы вас всех распре делим по взводам, но, наверное, на первое время мы поступим проще, каждый взвод будет состоять из солдат из одной области. В части у нас три роты, как я уже сказал. И наша часть является отрядом по армейской классификации, но устроена она по принципу полка, поэтому и командир нашей части полковник. Часть была организована в годы Великой Отечественной войны, служила всегда верой и правдой нашему Отечеству, за что была награждена орденом Ленина. При входе на территорию отряда вы видели боевой путь нашей части. У нас славное прошлое и, надеюсь, такое же славное будущее. У нас есть свое боевое знамя. Вы его еще увидите, конечно. Раньше у нас был наряд, солдаты несли караул возле воинского знамени, но сейчас оно просто стоит в штабе и участвует в разных торжественных мероприятиях. Например, когда происходит присяга или на день части, который у нас летом. Так, теперь записывайте тему нашего занятия, – произнес ротный и открыл лежавший перед ним на столе военный журнал. – Тема занятия «Служба в армии не долг, а почетное право». Так, слушайте внимательно!

Солдаты зашуршали тетрадями, переспрашивая друг у друга тему занятия. Некоторым не хватило ручек, и сержанты выдали ручки таким солдатам.

– Патриотизм – одна из наиболее значимых, непреходящих ценностей, присущая всем сферам жизни общества и государства, являющаяся важнейшим духовным достоянием личности, характеризующая высший уровень ее развития и проявляющаяся в активной деятельностной самореализации на благо Отечества. – продолжал читать командир – Патриотизм олицетворяет любовь к своей Родине, сопричастность с ее историей, культурой, достижениями, проблемами, притягательными и неотделимыми в силу своей неповторимости и незаменимости, составляющими духовно-нравственную основу личности, формирующими ее гражданскую позицию и потребность в достойном, самоотверженном, вплоть до самопожертвования, служении Отечеству. Он представляет собой своего рода фундамент общественного и государственного здания, идеологическую опору его жизнеспособности, одно из первоосновных условий эффективного функционирования всей системы социальных и государственных институтов.

Солдаты начинали скучать и ерзать на своих неудобных табуретках. Кто-то пытался записывать за командиром, кто-то в тетрадке писал письмо родным. Большинство жутко мучилось в неудобной позе и не очень понимало, что нужно записывать, а что нет. Рядовой Перепелкин весь свой художественный талант направил на то, чтобы нарисовать на весь лист большой мужской детородный орган.

– Смотри, Воробей… – шепотом обратился к сидящему рядом рядовому Воробьеву. В ответ Воробьев тихо рассмеялся и нарисовал такой же орган у себя в тетради.

– Встать, солдат! – издал командир очень рассержено. – Да, да я к тебе обращаюсь! Встать надо, когда к тебе обращается старший по званию! Тебя это тоже касается, Воробьев! Чем вы там занимаетесь?!

Сержант Фадеев подошел к Перепелкину и Воробьеву, выхватил из рук их художества и передал их ротному.

– Это что такое?! Я вас спрашиваю, что это такое?! – разъяренно вскричал офицер. – Что молчим?!

– Мы больше не будем – опустив головы, понуро отвечали солдаты.

– Что значит, не будем? Вы где находитесь, отморозки?! Это вы в детском саду так можете отвечать! Вы вообще себе отчет отдаете в своих действиях? Ничего святого в вас нет! Вы понимаете, что вы пришли в армию служить? Служить! И это вам не игрушки! Вы пришли сюда Родину защищать! Вы знаете, что я могу вас под трибунал отдать за порчу военного имущества!

Слова Демьянова прозвучали угрожающе для всех солдат. Рота притихла, боясь шелохнуться.

– Садитесь! Еще раз такое увижу, – капитан демонстративно сжал свои богатырские кулаки – пеняйте на себя! У меня разговор короткий.

Дема замолчал. Мучительная пауза повисла в воздухе.

– Одним из направлений в воспитании у личного состава Вооруженных Сил РФ патриотизма, верности воинскому долгу, готовности к достойному служению Отечеству является патриотическое направление. – продолжил капитан. – Оно заключается в воспитании важнейших духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей, отражающих специфику формирования и развития нашего общества и государства, национального самосознания, образа жизни, миропонимания и судьбы россиян. Оно строится на беззаветной любви и преданности своему Отечеству, гордости за принадлежность к великому народу, к его свершениям, испытаниям и проблемам, почитании национальных святынь и символов, готовности к достойному и самоотверженному служению обществу и государству…

– Дежурный по роте на выход! – разнеслось по всей казарме.

Младший сержант Володин, который все это время стоял, опершись на стенку в коридоре, и наблюдал за происходящим из-за спины командира роты, нехотя повернулся в сторону входа в казарму, поправил форму и отправился встречать зашедшего офицера.

Через минуту в расположение зашел небольшого роста военный – подполковник Свисюк.

– Встать! Смирно! – скомандовал ротный и сам встал, приветствуя старшего по званию.

– Садитесь, садитесь! – дружелюбно ответил офицер.

– Присаживайтесь, товарищ полковник! – уступил ему свое место Демьянов.

Это был один из главных офицеров части, который отвечал за профилактику правонарушений. Он поставил стул сбоку стола, присел на край стула и стал беседовать с нами.

– Да, я мог бы многое рассказать вам про долг перед Родиной и про историю сражений за нашу страну, про подвиги простых солдат во время Великой Отечественной войны. Вы знаете, я долгое время служил в Таманской дивизии. Знаете, что такое дивизия? Я был командиром батальона. Столько насмотрелся за время службы, ни одну книгу можно написать. Таманская часть, в отличие от нашей части, боевая, находится в постоянной готовности в любой момент выступить на линию фронта, начать боевые действия. С нашей маленькой частью ее, конечно, сравнивать нельзя. Поэтому я за время своей службы не раз видел, как гибнут солдаты, гибнут за Родину, за наше с вами Отечество. Много было разных случаев. Но имеет ли смысл сейчас все это вспоминать? Уверен, раз вы здесь и сейчас, вы уже сами совершили свой маленький подвиг. В наше время духовного нищания и безнравственности, полного обесценивания слова «патриот», я вас всех считаю героями и патриотами нашей Родины. Вы пошли служить стране, хотя ваши друзья-сверстники откосили от службы, хотя средства массовой информации постоянно очерняют нашу армию, упорно создавая в вашем сознании отвратительный образ армии, как место, где царит жестокая дедовщина и армейское самодурство. И я не считаю, что вы просто неудачники, которые не смогли откупиться, отмазаться от службы. Вы уже совершили поступок взрослого мужчины и это ваш первый шаг к возмужанию и нравственному взрослению. Уважайте себя за это! Многие из вас до армии не имели возможности регулярно питаться, некоторые никогда не спали в своей жизни на чистых простынях, не знали нормальных бытовых условий. Армия вам все это дает. В армии вы станете взрослее и более приспособленными к сложной взрослой жизни.

– Товарищ полковник, а можно вопрос?

– Во-первых, не «можно», а «разрешите». А во-вторых, когда обращаешься к старшему по званию, наверное, нужно встать и представиться. Так ведь, солдат? – вмешался в разговор капитан Демьянов.

– Что за вопрос? – проводя рукой по усам, посмотрел на солдата Свисюк.

– Рядовой Пучков. Я хотел спросить, товарищ полковник, а дедовщина в части есть? – осмелился спросить солдат то, что больше всего волновало в этот момент солдат.

– Садись, солдат… – казалось Свисюк был немного озадачен прямотой вопроса и с трудом подбирал слова для ответа. – То, что вы называете дедовщиной, вообще-то, правильно называется «неуставными отношениями». Любые неуставные отношения в армии запрещены. Вам повезло, что вы попали в такую хорошую часть, где дедовщины почти нет. Конечно, смотря, что считать дедовщиной. Если старослужащий делится с вами своим опытом и считает себя вправе давать вам советы, указывать, как лучше сделать, как поступить в какой-то ситуации, так в этом ничего страшного нет. В конце концов, он отслужил больше, чем вы, он опытнее вас, делает все немного быстрее, он быстрее одевается, быстрее заправляет постель, быстрее соберет автомат. Это нормально, я считаю. Но вот издевательства при этом, конечно, не допустимы. Если из вас вымогают деньги, избивают, заставляют делать всю тяжелую работу за старослужащих, тогда другое дело. Служба солдата очень тяжела и понятно желание старослужащих переложить на плечи молодого солдата всю самую тяжелую и неблагодарную работу. Но перед уставом все равны. А это значит, что рядовой не имеет права командовать другими рядовым. В ваших силах не допустить этого! У вас очень большой призыв – шестьдесят человек. В прошлые годы мы призывали меньше, поэтому в этом году численно вас гораздо больше, чем старослужащих. А значит, вместе, сообща вы всегда сможете дать отпор старослужащим. Просто держитесь вместе и никто вас не тронет! Мы проводим целенаправленную работу в части по пресечению любых неуставных отношений. Каждый год мы стараемся призывать больше солдат с высшим образованием. Мы давно уже заметили, что люди с высшим образованием менее склонны к дедовщине. Такие солдаты взрослее и образованнее, они более дисциплинированны и ответственны. Кроме того, нами постоянно ведется работа по выявлению и пресечению самих случаев неуставных отношений и наказанию виновников. Нарушение воинской дисциплины, неуставные отношения – это преступление, за которые мы вправе отдать вас под суд. Об этом вы должны помнить. Каждые полгода один солдат из части уезжает в дисбат за неуставные отношения. Как раз сейчас я оформляю документы по одному такому случаю. Солдат из РТГО, которому оставалось служить меньше полугода, избил молодого солдата рядового Негодяева. Теперь этот старослужащий вместо дембеля будет год служить в дисбате, а после этого вернется в часть дослуживать свои полгода. Потому что срок отбывания в дисбате не засчитывается в срок службу. Так что вы должны себе четко представлять, чем вам грозит нарушение устава. Не становитесь на эту скользкую дорожку. Зачем вам осложнять самим себе жизнь? Отслужите спокойно два года, вернетесь домой окрепшими, возмужавшими, здоровыми, сильными.

– Товарищ полковник, разрешите вопрос? Рядовой Прядкин.

– Слушаю тебя, солдат. Задавай вопрос!

– Товарищ полковник, вы говорили, что рядовой не имеет права приказывать другому рядовому. А если старший по званию, например, сержант требует от солдата невозможного, приказывает сделать что-то, чего не имеет права требовать по уставу. Что тогда делать солдату? Выполнять приказ?

– Закономерный вопрос. Хороший вопрос! Присаживайся, Прядкин! – Свисюк на секунду задумался. Он отодвинул свой стул еще дальше от стола, сев на самый конец стула, всячески демонстрируя, что он хочет быть ближе к нам. – Да, приказы, могут быть всякими и не всегда подчиненному может быть ясна конечная цель приказа. – развел руками офицер. – Именно поэтому, в армии действует принцип беспрекословного исполнения приказа. Приказы не обсуждаются, приказы выполняются немедленно. Ваши сержанты – это ваши начальники. Их слово для вас закон. Как быть тогда, если они вам приказывают что-то, что вам кажется неправильным, противозаконным, ущемляющим ваши права? Сначала вы должны выполнить приказ. Даже если вам прикажут умереть – сначала вы должны выполнить приказ. Потом только пишите рапорт командиру роты.