Текст книги "Иди сквозь огонь"

Глава 23

Грай аккуратно притворил дверь, стремясь избежать шума. Разговор мог и подождать, а разговаривать с Кириллом в таком состоянии не имело смысла, как и пытаться что-то сделать. Брат не любил, когда к нему лезли с совершенно ненужной помощью. Сергей знал, почему. Кайзер становился в такие моменты уязвимым, превращаясь в разбитого душевной болью человека, мучимого демонами прошлого. Да, у каждого имеется застарелая боль и скелеты в шкафу, но не каждый мог позволить выказать свою слабость. Братья могли предложить помощь, но предпочитали не ранить самолюбие вожака.

Он вернулся мыслями к отданным с утра распоряжениям. Принятое вчера решение об установлении наблюдения слегка царапало, вызывая внутренний конфликт из-за согласия с требованием Палыча оставить в покое школу и учеников. Но, что решено, то решено.

Грай не стал даже и думать, кого и как выбирать. Проблему стоило решать внутренним кругом стаи, и выбор не представлялся иным – Малыш Дэн. Жилистый, невысокий, совершенно неприметный для не намётанного глаза человечек, таящий в себе смертельную угрозу. Мастер слежки, спец по боёвке. Колючка, норовящая вонзиться в любого, кто встал поперёк.

Сергей знал, кто принимал Кирилла в дом. Знал и то, что пацаны не раз ещё сходились на кулаках, выясняя, была ли та победа случайностью.

Весы постоянно колебались, и, в конце концов, поединщики забросили пустую борьбу, став настоящими друзьями. В той, детдомовской стае не было случайных людей.

Вот на него и выпал выбор. Объяснять причины не требовалось, братья знали, что если нужно, то нужно, и вопросов не задавали. На досуге Малыш, конечно же, подумает о причинах посылки на задание, что-то надумает, но оставит мысли при себе. Зато вопросы о нюансах наблюдения из него лились потоком. Грай даже вспотел слегка, давая ответы на каждый из них, подозревая в душе, что Дэн попросту оттягивается от нечего делать.

Да и пусть. Отвечая товарищу, Кирилл сам понял зыбкость ожиданий. Они не знали, кого ищут, надеясь на нечто зыбкое. Да, быть может, на самом деле Роза повела свою, непонятную никому, игру – тогда её стоит ожидать в школе. Она и станет тем камнем, что породит волну.

Грай расслаблено вздохнул. Вроде всё логично. Но с учётом творящейся в последнее время мистики и появлением облечённых силой особ из далёкой юности – нет никаких надежд на нормальное течение дел.

И, словно в подтверждение неприятной мысли, зазвонил телефон. Номер абонента Серый не знал и хотел уже скинуть, но передумал.

– Грай, слушаю.

На том конце что-то зашебуршало, кто-то кашлянул, а потом Грая словно двинули под дых.

– Сергей? – хриплый и неуверенный, голос в трубке сотряс его до самых пяток. Узнать Пал Палыча, пусть и осипшего почему-то, наверное, от волнения – не составляло труда. Сердце ворохнулось куском плавящегося гудрона, и замерло на миг. В ушах прозвучали недавние слова, лёгшие бетонной плитой на плечи – «Уходи. И забудь, что я был и есть».

Что же заставило старика изменить собственным словам? Снова всплыла дурацкая надежда, неожиданное появление которой в разговоре с Кайзером поразило обоих, каждого по-разному. Кирилл ожесточился, Грай – задумался. Не прогнав, а лишь задвинув на время появившееся из ниоткуда желание измениться, стать прежним пацаном. Как Валет.

Да – точно, Валет. Неужели что-то там стряслось с Валеркой?

– Пал Палыч? Узнал… да узнал, конечно же, как не узнать. Что стряслось?

Грай буквально ощутил, как на той стороне Палыч хмурится и не знает, как начать разговор с изгнанником. И решил не давить на любимого мастера, да это и не требовалось совершенно.

– С Валеркой что-то? Пал Палыч, что с ним? Вы ведь… – он осёкся, горло перехватило огнём.

– Я ведь прогнал тебя, да… – Палыч уловил недоговоренное, как и всегда.

В прошлом пацанам не требовалось рассказывать трудовику всё и вся, хватало и короткого изложения, из которого он выцеплял самое важное, о чём и расспрашивал заглянувших на огонёк гостей, уже зная, что случилось – и что требует уточнения.

– Прогнал, и слов назад не воротишь. Только вот сейчас не знаю – может, погорячился я с тобой, а?

Грая вновь окатило надеждой. Глупое чувство вынырнуло мгновенно, словно поплавок, едва услышало призыв. И Сергей молчал, боясь спугнуть момент.

– Что молчишь? Ну, ты там сильно не переживай. С Валеркой всё нормально, я по другому поводу звоню, касательно разговора нашего.

Грай облегчённо выдохнул. С Валеркой порядок, отлично. Но, тогда, что случилось-то?

– Звоню напомнить, о чём я тебя просил. Ты ведь не забыл, надеюсь, что старик тебе на прощание сказал, какую просьбу передал?

– Не забыл, Пал Палыч. – Грай лихорадочно раздумывал, что дальше скажет Палыч. Чтобы кто-то срисовал Малыша? – да он никогда в такое не поверит. Тем более, что гнездо Дэн свил себе довольно далеко от школы, высококлассная оптика давно уже не дефицит. Чёрт, что дальше?

– Нет, я не забыл. Кириллу передал, он вроде как согласился. – Серый сейчас кривил душой, выдавая желаемое за действительное, ведь Кайзер так и не ответил ничего конкретного в тот вечер. Да, они поговорили, но ни к чему так и не пришли, поехав в больничку, а потом всё завертелось.

– Вроде – у Мавроди. Что я, Кайзера не знаю, Серёж? Ты уж не прогибайся, да язык не марай там. И так уже… – Палыч тяжело задышал, в трубке снова зашуршало что-то. – Вот, значитца. Я что хотел-то…

– Слушаю, Пал Палыч.

– Вот и слушай. Я вас, поганцев, просил школу в покое оставить. А вы что? Сидит, значитца, там дядя и пасёт нас, аки ястреб с колокольни. Что за дела-то, Сергей? Что вам в школе нужно, что вы братца своего посадили? Какого беса вы надеетесь найти, я не пойму? Серёж, я ж тебя как человека просил, оставьте вы школу. Бога ради. И – на тебе… Что просил, что нет – так сказал бы, мол, Палыч – иди в задницу со своим базаром, нам по барабану.

Грай слушал Палыча с изумлением. Тот сыпал фактами, на которые он попросту не мог ничего ответить. Каждое слово било в цель, и соответствовало положению вещей. Каким-то образом старый преподаватель снова оказался в курсе происходящего. Причём – знал то, что не мог знать. Ну не мог – и всё тут. Малыш не такой лох, чтобы его спалили. Но, Пал Палыч сказал, что они посадили своего – значит, точно знает, что школу пасёт кто-то из стаи. Но не знает – кто именно, иначе не преминул бы назвать имя. Членов стаи Палыч знал наперечёт, Грай даже и не сомневался в этом, поэтому в сказанном стариком явно отсвечивала непонятка – он знал, что их пасёт кто-то из стаи, но не мог назвать имени. Мистика!

Снова чёртова мистика, ничем иным всё это не объяснялось.

– Пал Палыч, откуда вы всё это взяли? Я не буду ничего говорить, правы вы или нет. Но – откуда!?

– Да от верблюда, вон в окно заглядывает. Ты чего увиливаешь-то? Не будет он говорить мне ничего. А ты и не говори, я и так знаю, где…

– А кто именно? – Сергей решил стоять на своём и попытаться, заодно, выведать, что же знает Палыч о наблюдателе.

– А какая разница-то? Сидит, понимаешь, буркалы свои об нас полирует. Серёж, убери его, от греха подальше. Я ж обещал, что сдам любого, кто вред несёт.

– Пал Палыч, а его никто и не заберёт никуда, даже если вы и пошлёте кого. Сидит себе человек в квартире, а может и спит просто – что ему предъявить?

– То есть, ты мне сейчас говоришь, что просьбы мои для тебя звук пустой, что ошибся я, тебе перезванивая?

Грай замер. Палыч подсек добычу грамотно, как заядлый рыболов.

«Чёртов старик, как же ты…» – восхищение смешивалось с изумлением и растерянностью. Сергей вдруг понял, что не может ответить утвердительно. Но, если он не сделает этого, то Палыч непременно воспользуется образовавшейся возможностью взять его на крючок. А в способностях старика Грай не сомневался ни на гран. Трепыхаться пескарём не хотелось.

– Нет, не пустой. Но я за всех сказать не могу, ты в курсе. Не рви, Палыч, не надо.

В трубке слышалось лишь далёкое дыхание. Палыч, похоже, и сам видел возникшую вилку, в которую загнал собеседника. Видел – и лихорадочно искал выход из тупика.

Ломать – легко, да только кому нужен разбитый хлам?

– Ну и… на чём порешили-то, с наблюдателем вашим? Так и будет сидеть, не зная, что ищет?

– А кто сказал, что он не знает? Пал Палыч, вы меня, как первушка валяете. Давайте решим, что он не за вами следит, а за тем, что может школе навредить, давайте?

– Серёж, давай без «давай», а? Возможно, уж прости за неверие, возможно – ты сейчас мне правду говоришь. Да только, какая разница, для чего он там сидит, главное – сидит. И пасёт.

– Пал Палыч, – Грай решился. – Кайзер всё равно со следа не сойдет, пока не найдёт того, кто с Валеркой такое сотворил. И он в своём праве. Да, Валерка накосячил, но делать из него овоща – перебор.

– Серёж, а вот сейчас ты мне врёшь. Не овощ из него сделали, а нового человека. Полежит да оклемается. Встанет пацанёнком чистым, каким в детдом поступил. Напомнить, когда? И с кем?? Или вы прошлое калёным железом выжгли?

Сергей сглотнул комок, подступивший к горлу. Палыч, желая того или нет, сейчас раздирал коросту старых ран, так и не заживших, но хоть не сочившихся уже сукровицей переживаний. Да, он помнил тот день, как вчерашний. И Кайзер помнил, пусть и загнал воспоминания далеко вглубь себя – но разве можно отсечь то, что навеки стало частью тебя? Сергей сомневался, ведь у него так и не получилось.

– Палыч, зачем ты так?

– Как, Серый? Скажи мне – как? Что я сказал не так, что ты хрипишь сейчас, как щенок задавленный? Или задело? Коли так, то не потерянный ты ещё человек. Хотя людское в себе давно задавил, за Кайзером шагнув.

– Палыч! – Сергей повысил голос. – Не говори того, что не знаешь, и чему свидетелем не был. Если кто-то и нашептал что, по слабости, так это шепотом и было, силы не имея. Нас никто не тащил, сами пошли. И выбор тот по сердцу сделали. И ты знаешь – почему и за что. И – тебя там не было!

В трубке стихло. Грай прислушивался, ожидая, что сможет – и сможет ли – ответить старый мастер, у которого провёл не один вечер в столярке, делясь надеждами о будущем и обсуждая неудачи прошлого. То, что Палычу известны некоторые подробности рокового вечера – он и не сомневался; мало, кто сумел бы удержать в себе такое. И неважно, кто оказался слаб, нарушив клятвенное обещание молчать. В конце концов, и он, Грай, удержался лишь из-за состояния Кайзера, превратившегося в те дни в нелюдимое существо, выкарабкивающееся назад, к человеческому состоянию. Если бы не это, то в копилку тайн, хранимых стариком, упала бы и его история.

– Да, ты прав, меня там не было. – Палыч всё-таки смог ответить. Голос прерывался, дрожа от сдерживаемого чувства – не то горя, не то гнева. Сергей чувствовал, как корёжит собеседника, как тот держится исключительно на остатках сил. – Я помню, Серёж. Нет такого дня, чтобы я не вспомнил. Не смог я помочь тогда, не сумел…

– Пал Палыч… Прости, не хотел я, вырвалось. Нет, правда.

– Эх, Серёж. Почему вы выбрали такой путь, чёрт вас задери, почему…

Пал Палыч снова умолк. И Грай вдруг понял, что ему срочно нужно увидеть старика, иначе он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Палыч, я сейчас приеду. Нет. Да, правильно понял. Согрей чаю, а?

Глава 24

Как и подозревал оставшийся в школе Павел Павлович, Катя отправилась не домой. Она запланировала поход в больницу задолго до разговора, и решила, несмотря на договорённость, выполнить задуманное. Да и пожилой хозяин каморки с окнами во двор, как она почувствовала, решил сделать что-то совсем другое, нежели то, что предлагал.

Катя с теплом вспоминала по дороге, как уговаривал её, и, возможно, себя, седой властитель мальчишеских сердец, чья сила минула, канув в небытие вместе с изменившейся жизнью. Павел Павлович оставался всё тем же, но не стало тех, кому бы он мог отдать себя, целиком и полностью. Катя превратилась для него в того, кто нуждался в помощи. И было что-то ещё, какая-то загадка из прошлого – мастер, похоже, и сам не замечал этого – сильно влияющая на его отношение к внезапно возникшей девушке.

Он уговаривал её подождать – не торопить события, а затаиться на время, позволяя сделать первый шаг другим. Тем, кто смотрел сейчас с той стороны улицы на школу и школьников, в ожидании чего-то значимого. Да, Павел Павлович умеет убеждать, будь перед ним не Катя, а кто другой, то слова сработали бы, заставив выполнить уговор. Но, Катя отличалась от других, и сама умела убеждать, при большом на то желании. И сейчас упругим шагом направлялась к лечебнице, куда отвезли Валеру.

Она сожалела о том, что получилось в итоге её действий. Будь она хоть на каплю умелей – или мудрее? – ничего не случилось бы. И жизнь не превратилась бы в череду загадок, требующих разрешения. Но переживать о былом, что уже случилось и никак не изменить – дело пустое, и Катя сейчас обдумывала, как можно помочь детдомовцу, некогда любимому Павлом Павловичем. Пусть парень пал низко, став грязью человеческой и затягивая в тину других – всё это минуло, сгорело в пламени Катиных деяний. И сейчас он нуждался в помощи. Пусть незнакомая ей Роза и сказала, что брат Кайзера выкарабкается, отряхнув прошлое, восстав Фениксом из огня – Катя считала необходимым убедиться в этом самой, лично.

Мысли текли ровным потоком, складываясь в картинки того, что нужно сделать в том или ином случае.

Она и не заметила, как прошла большую часть пути. Навстречу пролетел знакомый чёрный джип, в котором за рулем находился Грай. Судя по ощущениям – он ехал один, причём – в школу. Злости в нём не ощущалось, наоборот – Катя уловила беспокойство и надежду. Она даже остановилась на минуту, решая – не вернуться ли? Но, подумав, поняла, что Павел Павлович разыграл свою карту. И ставка в начавшейся игре – Грай, а возможно и все остальные детдомовцы, вошедшие в стаю Кайзера. Катя изо всех сил пожелала удачи им обоим. И двинулась дальше.

Да, больница не впечатляла. Обострённые чувства буквально забивала пелена выплесков боли. И куда сильнее жалили не проявления болезни тела, а терзания разума, обречённого хозяином на жажду очередной дозы. Плотная мешанина безумия, страдания, вперемежку с усталостью, надеждой и любовью – она подавляла, втягивала и приобщала. Окна больницы пылали алыми отсветами, и Катя судорожно всхлипнула, поспешно закрывая свой собственный разум. «Как тут работают люди?» – Катя сейчас занимал лишь этот вопрос.

Что ж, у неё имелась возможность отказаться от принятого решения, там, в школе, но она выбрала этот путь, и отступать, находясь на пороге – не в её обычае.

Она ещё раз вздохнула, словно собираясь нырять, и шагнула в двери.

* * *

Роза не планировала с утра ничего, связанного с событиями недавних дней. Беседа с Изой вымотала её до самых глубин души, старуха вытащила каждую подробность увиденного и услышанного в том месте, куда она попала, исследуя загадку Кайзеровского братика. Как оказалось, бабушка таила в себе ещё множество загадок и умений, которые и продемонстрировала, походя, нырнув в память внучки и утащив туда же и саму Розу.

«Смотри, вот здесь – что это? А здесь… А это вот – что и откуда? Как это выглядело, вспоминай. Смотри, как это на самом деле выглядит… А об этом почему умолчала?» – бабуля ловко препарировала воспоминания, показывая Розе всё, что она не смогла осознать там, во сне. И таких мелочей оказалось весьма и весьма много. Роза вздохнула с досадой, пеняя себе на слабость и неподготовленность. Но, как бы там ни было – она познала новое Слово, и Иза отметила возросшую силу внучки. Как и силу самого Слова.

И если эта сила всего лишь отражение от той, что несёт в себе неизвестная пока им девушка из школы – то какова же мощь владелицы? Той, которая может и не знать, что являет собой, и что она способна сотворить по незнанию.

Хотя, тут тоже имелась неясность. След Хранителя. Иза считала, что Роза правильно увидела следы, и они не читались никак иначе. Но легенда, хранимая женщинами цыганских племён с начала веков – со времён исхода из Индии – была настолько стара, что просто стёрлась из памяти народа, став уделом лекарок и ведуний – тех, кто знался с Силами и Словами. Бароны отринули от себя знание, не мешая, впрочем, заниматься поисками будущего женщинам своего рода. Но и помогать не помогали, мужской удел – процветание и будущее семьи.

Проблема состояла в том, что обнаруженный след никуда не вёл. Он обрывался на девчонке, и найти её стало необходимо, как воздух. Ведь время неумолимо, и с каждой минутой Поиск может завершиться и, не получив отклика, Хранитель уйдёт, оставив после себя лишь слабую земную копию, найти которую им вряд ли по силам.

Они с Изой искали пути и решения, оценивая возможности и вероятности.

И решили, что для начала Розе стоит снова посетить парня из Кайзеровской стаи. Но, уже во всеоружии всех возможностей объединённых знаний.

Да, Роза ликовала – старуха, наконец-то, поделилась тем, что откладывала на самый конец. Ранее неизвестное, и новое понимание уже известного – Розу переполняли новые знания. И не факт, что Иза не оставила для себя что-то ещё, куда более могущественное и страшное. Гадалку передёрнуло, некоторые умения были весьма и весьма… нет, не чёрными – цыганки не признавали цвета Силы – а просто очень неприятными по их последствиям.

Они не знали, стоит ли идти в больницу прямо сегодня.

Но решение пришло само собой, являясь Розе в картах, когда она раскидывала гадание клиентам в салоне. Раз за разом, клиент за клиентом, пока Роза наконец не поняла, что – всё, пора закрывать салон и нести ноги в больницу, пока мир не повернулся и возможность, показанная картами, не исчезла.

Подходя к больнице, она почувствовала, как рядом плеснулась знакомая по недавнему блужданию в иных мирах искорка силы, и сознание обладателя этой силы обернулось серой пеленой, закрываясь от внешнего воздействия – карты не обманули. Роза увидела, как мелькнула на входе в больницу девичья фигурка, и остановилась. Карты легли именно так, как нужно, лучшего расклада она и не могла представить. Набросившая нить изменения на Валета не смогла не прийти, и – Яхве свидетель – цели посещения читались явно, как линии на загрубевшей ладони шахтёра. Девушка решила помочь, вот только – сможет ли она это сделать, хватит ли у неё сил и умений?

Роза решила не спешить, искорка должна доплыть до палаты с Валерой, а там уже некуда бежать, буде возникнет такое желание. Да, карты не солгали.

* * *

Внутри больницы стало ещё хуже. Несмотря на то, что Катя закрыла сознание, чужие боль и эмоции ломились в сознание с силой и бездумностью асфальтоукладчиков, и она не знала, как избавиться от поглощающей трясины безумия. И вновь сработали подсознательные рефлексы, пришедшие вместе с новыми умениями. Катю окутало облаком огня, сквозь жар которого не могла просочиться ни одна крошка чужого влияния. Внешне это никак не проявлялось, лишь слегка побледнело лицо, да похолодели глаза.

Девушка за стойкой регистратуры с интересом разглядывала посетительницу – девушка выбивалась из ряда привычных физиономий: лицо бледное, как у наркоманов, но вот глаза – холодные и бездонные, как заполярные шахты… Странный контраст.

– Добрый день, вы что-то хотели?

Катя смущенно дёрнулась, не зная, как начать разговор, а потом махнула рукой и решила не изобретать ничего, а оставаться самой собой. Какая разница, где она находится, ведь везде люди остаются людьми.

– Добрый день. Я хотела бы к… – Катя замялась, не зная как продолжить.

– К человеку одному попасть, в общем.

– К врачу, или к пациенту? – Девушка за стойкой улыбнулась слегка, словно извиняясь, и приглашая к продолжению разговора.

– Мне нужен Вале… Валерий.

– А фамилия? – Заминка на имени не прошло мимо внимания, и девушка слегка напряглась.

– Я не знаю. Знаю, что недавно к вам поступил, в тяжёлом очень состоянии, из семьсот двадцать третьей школы.

Внешне регистратор никак не прореагировала, лицо оставалось всё таким же приветливым и внимательным, но Катя уловила холодок в приветливых глазах, видно затронутая тема входила в разряд необсуждаемых. И продолжила, припоминая услышанное в телефонном разговоре имя:

– Всеволод в курсе, я по просьбе, от Павла Павловича.

Услышав имя врача, девушка расслабилась и проворно набрала номер на интеркоме.

– Всеволод Альбертович, тут к вашему пациенту, говорят, что от Павла Павловича. Да? Хорошо, я сейчас объясню. Слышали? – Она посмотрела на Катю, и, получив утвердительный кивок, продолжила. – Вам прямо по коридору, кабинет сто семнадцать, доктор Храбров. Ему и расскажете, что вы хотели, и – зачем. Хорошо?

Катя улыбнулась, показывая всем своим видом, что – да, хорошо. И, провожаемая внимательным взглядом, пошла в указанную сторону.

Кабинет оказался расположен не так уж и далеко. Катя остановилась, осмотрела себя придирчиво, на всякий случай, и постучала нерешительно. Услышав приглашение, вошла.

Хозяин кабинета сидел за столом, в накинутом на широкие плечи белом докторском халате. Катя отметила про себя, что халат отменно выглажен и едва ли не накрахмален, по-видимому, врач любил чистоту. Что и не удивительно, в таком-то месте. Врач внимательно обвёл её цепким взглядом, не задерживаясь ни на одной детали, и остановился на лице, глаза в глаза.

– Добрый день. – Доктор вопросительно замялся.

– Катя. – Она поняла причину заминки. – Катя Солнцева.

– Да, Катя, добрый день. Меня, как вам уже известно, зовут Всеволод Альбертович, но это очень официально звучит, – врач смущённо замялся, и Катя поняла, что он и в самом деле ещё очень молод. – Поэтому…

– Нет, нет, Всеволод Альбертович. Это нормально звучит, у нас в школе и не такие встречаются. – Катя не приняла завуалированное предложение пользоваться именем вместо полного обращения. Пусть и не преподаватель, но всё равно официальное лицо, требующее некоторого уважения, хотя бы в обращении.

– Пал Палыч мне про вас ничего не говорил. – Всеволод снова посмотрел ей в глаза. – Мы совсем недавно разговаривали.

Катя лихорадочно обдумывала, что ответить на невысказанный вопрос.

– Павел Павлович? Ни слова? Забыл, наверное, мы ведь с ним договаривались. Я пообещала посидеть с Валерой, мало ли что, вдруг… – Катя беспомощно пожала плечами, изображая недоумение.

– Может, мне позвонить, спросить? Девушка, вы точно не обманываете? Не поймите превратно, просто у нас здесь такой контингент, что порой и не знаешь, кто и зачем рвётся посетить пациента.

Катя ответила, не раздумывая.

– Да, позвоните, если вам так легче. Я всё понимаю.

Врач задумчиво повертел карандаш, который держал в руках, что-то взвешивая, приглашающе поманил рукой, указывая на стул.

– Присаживайтесь. Звонить я не буду, похоже, вы говорите правду. Странно, но верю на слово. Только, всё равно попрошу показать руки. Пал Палыч хороший человек, и кого попало не пошлёт, но и его обмануть можно. Особенно, если очень хочется.

Катя молча задрала рукава и показала чистые руки, сквозь кожу которых просвечивали лёгкой синевой ниточки вен. Всеволод пристально окинул их взглядом, и расслабился.

– И глаза. Можно?

Катя вздохнула и задрала голову вверх. На секунду её ослепил зайчик от зеркальца, мгновенно появившегося на голове Всеволода. Он придирчиво рассмотрел её глаза, и откинулся на кресле. Похоже, все сомнения остались позади.

– Вы меня простите, Катя. Но я уж лучше три раза перестрахуюсь, прежде чем пущу незнакомого человека к пациенту. У нас здесь очень сложные случаи, многим посетители противопоказаны – сбивают всю настроенность на лечение. Понимаете?

Катя кивнула. Она соглашалась не для вида, а на самом деле понимала, пропустив через себя на входе в больницу выбросы сознания здешних постояльцев.

– Вот и хорошо. Вы лично знакомы с больным? С Валерой, да. Нет? А…

Видя разливающееся по лицу врача недоумение, Катя поспешила ответить:

– Меня Павел Павлович попросил заглянуть, посидеть, поговорить о чём-нибудь.

– Поговорить? Валера же в коме.

– Да, я знаю. Но вдруг он там слышит всё? Мне не сложно посидеть, книжку я взяла, почитаю вслух. – Катя достала из сумки томик Куприна. – Вот, Олесю ему почитаю.

– Да, вряд ли он что-то слышит. Но если вы так настроены, то почему бы и нет. – Всеволод задумался на мгновение, словно припоминая что-то. – Да, почему бы и нет. Вообще, Валера очень сложный и весьма интересный случай, но что я вам-то рассказываю. Вам вряд ли интересно. А вы готовы вот просто так, к любому прийти, помощь оказать?

Катя внимательно посмотрела на резко сменившего тему разговора Всеволода. Что стояло за этим вопросом? Просто интерес, или снова очередная проверка?

– Вы знаете, если честно, то я не готова ответить. Я просто пообещала, вот и пришла. А вот просто так, по собственному желанию – не знаю, не думала. Честно, не думала, ни разу.

Всеволод улыбнулся и согласно кивнул, удовлетворившись ответом.

– Да, верю. Вот и все так. Даже волонтёры, порой заходят помочь, но не выдерживают и пары дней – исчезают быстро и навсегда. Словно мёртвые тут все. Или – заразные. А они – люди.

Врач неосознанно повысил голос, видимо тема волновала его давно и всерьёз.

Катя слегка пригасила свой защитный огонь, и её тотчас окатило волной эмоций, катящихся от Всеволода. Он переживал по-настоящему, Катины чувства не могли обмануть. Врач сиял жёлтой аурой, насыщенной и плотной, как солнечный диск. Обычный человек, но как их мало, таких вот, устремлённых нести добро и помощь другим.

Где-то за стенками кабинета бились чужие эмоции, страшные, мучительные. Но, кое-где, пробивались и озерца умиротворения, насыщенные чувством облегчения и жажды жизни. Видимо, это были палаты с теми, кто прошёл излечение и готовился к выходу в мир. А Всеволод Альбертович спохватился, поняв, что увлёкся больной для себя темой. И встал, отодвигая стул.

– Ну что ж, пойдёмте. Палата здесь недалеко, в конце коридора и находится.

* * *

Роза прислушивалась к тому, что происходит в больнице и внутренне морщилась от неприятных ощущений. Аура места сминала в комок все чувства, вгоняя в крайне подавленное состояние. Не удивительно, что интересовавшая её девушка наглухо закрылась от всего внешнего. Внутреннему зрению Розы незнакомка сейчас представлялась пятном пустоты, плывущим среди плотной вязи чужих разумов. Безумных, скорбящих, вопящих от дикого желания новой дозы – и обречённых на долгий путь, в конце которого одних ждало излечение, других – забвение. Роза видела, как обрываются ниточки жизни некоторых пациентов, резко, словно обрезанные – это не жильцы, наркотики выжрали их внутренний свет, и сила жизни уже угасала в них.

В прошлый раз Роза приходила сюда с одной целью, настройка на решение которой и служила ей защитой, закрывая от постороннего. Но сегодня ей приходилось следить за всем, что сейчас происходило внутри. Следить – и бороться. Бороться, стряхивая с себя липкую тину, наплывающую из больницы волна за волной.

Роза тихо охнула – пятно пустоты вдруг оделось ярким рыжим шаром огня. «Чертовка, вот ведь чертовка…» – охнула цыганка, лёгкость манипуляций с чистой Силой восхищала. Вот о чём рассуждала Иза, рассказывая внучке о Силах и Словах. И вот что едва не сожгло её в прошлый раз, когда она слишком близко подошла к образу девушки в том, ином мире.

Гадалка рассматривала пламенеющий ком, окутавший ауру девушки – синеву, пронизанную звёздами бесконечности. Да, именно такой огонь и выжег всю грязь в Валете, и именно этот жар она ощутила вокруг него в прошлый раз. Кстати, а как он там?

Роза переместила мысленный взор туда, где, по идее, находилась палата Кайзерова волчонка и успокоилась – парнишка всё так же плавал где-то далеко, оставив бренное тело на кровати. И был очень счастлив.

Она вернулась к пылающему маяком шарику огня. Девушка разговаривала с врачом, да, с тем, который встретил её и Кайзера с Граем в прошлое посещение. Доктор в мире сил отражался простым человеком, идущим по выбранному Пути, ровной и крепкой нитью устремлённому далеко в будущее. В этом человеке вряд ли заведётся гнильца.

Жар вокруг девушки вдруг опал, похоже, она тоже изучала собеседника. И снова Роза восхитилась чужому и чуждому ей навыку обращения с Силой. Напрямую, без Слов. Но, у каждого свой Путь, и главное – суметь пройти его достойно, до самого конца. Да и есть ли он, конец? Короткая земная прогулка сквозь мучения и боль, счастье и радость – всего лишь маленький его отрезок.

Так, похоже, врач и посетительница отправились к мальчишке. Да, точно. Что ж, ещё несколько минут, и ей можно заходить. Не дай Яхве, она упустит миг, и девушка не справится с тем, что собиралась сделать.

Роза выждала несколько минут и открыла дверь больницы.