Текст книги "Иди сквозь огонь"

Пройти детдом – как выжить в послевоенной стране, Палыч знал, с чем сравнить.

Он перевернул лист альбома. Но рассмотреть знакомые фотографии не успел – в дверь постучались.

– Да? – он никогда не запирался, в школе этого не любили, да и что прятать старику? Это в детдоме всегда было, что – и кого – упрятать, смотря по обстоятельствам. И никто там не удивлялся крепким запорам внутри мастерской, каждый преподаватель являлся хозяином своей территории и делал там всё, что считал нужным.

– Входите! – он захлопнул альбом и отодвинул его подальше к углу, в тень от шкафа.

В каморку осторожно влился Костя – охранник, из числа тех, с кем он разговаривал о возможных проблемах. Именно влился, сказать по-другому не поворачивался язык – крупный, высокорослый, с отлично развитой мускулатурой, Константин попросту не проходил в проём небольшой каморки сходу, и ему приходилось изворачиваться для этого. Плавное текучее движение – и вот он внутри, не торопясь усаживается на предложенный стул. Правда, стул он развернул спинкой вперёд, облокотившись о спинку, Палыч и сам так любил посиживать.

– Пал Палыч, – охранник смущенно поёрзал на стуле, словно тема разговора казалась ему не совсем «правильной». – Это, вы к нам тут заходили на днях, с разговором…

– Да, Кость, конечно. Было дело. А что, случилось что-то? Вроде тишина стоит, вроде не подъезжал никто, да и чужаки мимо не проходили.

Костя взглянул в окно, сквозь которое двор школы виднелся, как на ладони, и хмыкнул согласно.

– Да, хорошая тут у вас позиция. Всё видать.

– Ты головой-то не крути, с делом ведь пришёл? – Палыч не знал, что ожидать – вроде бы всё и тихо, но чем чёрт не шутит. И предпочитал услышать вести поскорее, а то, что они есть – сомнения отпали.

– Ну, – Костя вздохнул, став похожим в этот момент на кого угодно, но только не на сурового охранника из крутого агентства. – С делом, да. Пал Палыч…

– Ну? – подбодрил хозяин гостя. – Не мотай уже жилы-то. Или, давай так – ты мне доклад, как начкару, вот. – Палыч подмигнул парню и тот расслабленно улыбнулся в ответ.

– А. Да. Точно. Докладываю. – Костя ещё раз вздохнул, но теперь уже с серьёзным видом, явно собирая мысли в чёткие формулировки.

– В общем, так. Ребята наблюдают за школой и прилегающей территорией, усиленно, как вы и просили. Тишина – никто не лезет, не встревает, к школоте не пристаёт. К школьникам, то есть, – Костя поправился, заметив недовольную гримасу старика. – Вечером тоже всё чисто. В недостройке на задах кто-то ворошкается, но это шпана играет местная, мы проверили.

Вот.

– И? – Пал Палыч понял, то, с чем Костя пришёл на разговор, ещё впереди.

– Что дальше?

– А дальше… Присматриваемся мы к детворе, как и просили. Вопросы ихние запоминаем. И вот что… На днях, после нашего разговора, одна девчонка из выпускного «Б», вопросы начала задавать странные.

– Какие? – Пала Палыч подался вперёд, напряжённо ожидая ответ.

– Да про какого-то парнишку не местного, что могли в школе обнаружить, в коридоре у туалетов. Судя по расспросам, это должно было случиться ещё до визита этих архаровцев залётных. И, она, как бы, старается аккуратно выспрашивать, там вопросик, там вопросик. Что хочет – непонятно. Никто не видел никакого пацана, тем более – в отключке.

«Я видел» – чуть не брякнул Палыч, но, слава Богу, промолчал. Факты, связанные с обнаружением Валеры, он как раз и не довёл до охраны, посчитав не нужным и не важным. Дела семейные, как говорится.

– Что ещё, что она спрашивала?

– Да вроде бы и всё. Но, ребята говорят, что она вертелась на выходе, когда кодла эта залетала. А потом на улицу махнула, вслед за ними.

– Точно? – выдохнул Палыч.

– Точно. Макс говорит – вертелась она там. А у него глаз… Снайпер же бывший.

– Понятно. – Палыч задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, решая на ходу, что делать с этой новостью. – Слушай, а ты её сам-то видел, девчонку эту?

– He-а, тогда не моя смена же шла. А про расспросы только сейчас узнал, с парнями перетёрли, ну и решили вам обсказать, мало ли.

– Да, мало ли… Спасибо, Кость. Не, правда, спасибо, – оборвал он собиравшегося смущенно возразить охранника. – Дело делаете, нужное. А девчонки имя то скажи хоть.

– Эмм… Катя… Катя… Солнцева, вот. «Б» класс.

– Да, ты уже говорил, выпускной. Билет в жизнь, значит, нынче получает. Вертелась на выходе…

Охранник понял, что мысли старики уже где-то далеко – человек решает задачу, параметры которой известны только ему. И в решении которой мешать совершенно не стоит. Встал, стараясь не разрушить убранство обиталища Пал Палыча, и двинул на выход. Но в дверях всё-таки остановился и уточнил, на всякий случай:

– Нам что, за Катей этой, присматривать?

– А, что? – Пал Палыч оторвался от раздумий. – А, да. Если не трудно, но – аккуратненько так. И, ещё – это просто просьба, вины за ней никакой, просто интерес у меня есть попутный.

Он не мог позволить, чтобы охранники считали школьницу в чём-то виновной, тем более после напряга с кайзеровскими ребятами. Ситуация сложилась непростая, и кто-нибудь из агентства мог дать отмашку на проведение своего расследования причин наезда, пусть даже таковой по сути и не состоялся.

– Понял? Никакой вины за ней, я просто решаю свои проблемы, хорошо?

– Хорошо, Пал Палыч. – Костя притворил дверь, и в каморке снова стало просторно и одиноко.

Хозяин сидел за столом и думал, оценивая услышанное. Интерес девчонки мог иметь только один смысл – Валет сумел найти себе клиента, до того, как впал в кому. Другого объяснения не виделось.

Хотя, если она знает про то, что чужака могли обнаружить в состоянии полной отключки – значит, она его видела и в таком виде. А отсюда напрашивались уже и другие вопросы.

Если она нашла его без сознания – почему не вызвала охрану? Почему не попыталась помочь сама? Или – попыталась, но не смогла? Тогда, опять же – почему не вызвала охрану?

А, если он предложил стать её дилером – то не она ли что-то сделала с продавцом, желая завладеть товаром? А если сделала, то почему не забрала? И – что она могла ему сделать, ведь следов удара нет?

Палыч вспомнил, сколько дряни находилось за пазухой Валеркиного пиджачка, и понял, что здесь что-то не вяжется.

Хотя, вот ещё – если они вместе приняли дозу, то Валет мог вырубиться, а она – нет. И, испугавшись последствий – просто бросила пушера и убежала. А теперь у неё ломка, и она вспомнила о нём!

Версия выстраивалась логичная, но слишком нарочитая. Хотя, жизнь выкидывала порой коленца почище всяких сказок.

Палыч подумал ещё некоторое время и решил, что будет решать все вопросы по ходу их возникновения, а пока просто пойдет и посмотрит на эту загадочную Екатерину, если она ещё в школе.

Вздохнул, и пошёл на выход.

Глава 15

Теперь каждый день для неё начинался, как действительно новый.

Принятое решение о проведении собственного расследования происходящего расцветило жизнь новыми красками. А очищение, пришедшее во сне, раскрыло и другие стороны бытия.

Она вдруг осознала, насколько замкнулась в своём собственном мирке, боясь причинить кому-либо что-то плохое. Вот только, первыми жертвами принятого некогда решения стали её близкие, и – она сама. Ведь, замкнувшись – она отдалилась от родных, и оттолкнула всех знакомых, пусть тех за недолгие годы жизни набралось и не так уж и много. Но ведь они всё же были, а потом вдруг стали далёкими и потерялись из виду.

Снящийся уже не первый день, кусок за куском, сон словно показывал ей, что такое настоящая семья, где всё подчинено одному – любви и заботе друг о друге. Но она точно знала, что сон пришёл не только по этой причине. События, которые происходили во сне, случились на самом деле – и рано или поздно, но ей «покажут» где это произошло, и для чего же она в это втянута.

А пока она могла заняться разрешением загадок, обозначенных недавно на листочке бумаги кружочками и стрелочками, линиями и вопросами. Самая простая, на вид, возникла в школе, там и стоило заняться её решением. Задать вопрос там, вопрос здесь. Главное не выглядеть подозрительно, или, того хуже – идиоткой.

А дома, между тем, всё изменилось. Катя раскрылась, распустилась долго ждущим своего часа подснежником. И голубые лепестки ярко горели на былом снегу холодных отношений. Мать с отцом пока не верили, хотя и чувствовали – что-то происходит. Что-то загадочное, что возвращает им дочку, ту, которую они знали давным-давно. Весёлую и жизнерадостную, хохочущую во всё горло и не подавляющую в зародыше плещущие через край эмоции.

Катя и в самом деле больше не давила свои чувства. Пройдя сквозь огонь, она обрела силу ограничивать воздействие своих эмоций на окружающее. Как греет огонь в очаге – мягко и тепло, бушуя лишь в топке, но не вокруг неё. Одаряя теплом, а не сжигая в пепел. Навык возник, как изначально существующий, но забытый на время. И Катя пробовала, так и этак, открывшееся умение, наслаждаясь обретёнными возможностями.

Вчера вечером она пришла в зал, чего не делала очень давно, предпочитая отсиживаться в комнате или беседовать со звёздами на крыше. И присела возле матери, прижавшись к родному плечу.

Весь вечер они молчали: она – потому что не знала, как объяснить свой поступок, родители – потому что боялись спугнуть внезапно поселившееся в доме ощущение единства. Но, с уходом Кати в комнату, чувство не пропало, а наоборот – напитало каждый уголок квартиры.

И ложась спать, мать с отцом безмолвно вопрошали друг у друга, что же произошло сегодня – и не исчезнет ли завтра, как вечерний туман.

Утро прошло обычно – Катя проснулась и позавтракала, умылась и отправилась в школу. В наушниках звучало что-то бодрое. Вчера вечером она сменила привычный лаунж на вытянутый из Интернета, наугад, сборник испанских гитаристов. И теперь пропускала через себя каждую мелодию, расцвечивающую утро в яркие тона и побуждающую закружиться в феерии латинского танца. Да, новая жизнь радовала.

В школе тоже всё шло обычно. Учителя всё так же задавали каверзные вопросы, желая поддеть и проучить. Но она легко уходила от предлагаемых стычек, поражая одноклассников раз за разом. Те привыкли к едкой, замкнутой в себе, рыжей бестии, колко отбривающей любой намёк на несостоятельность. Но что-то изменилось в ней, и теперь класс решал, что именно. Не является ли это очередной мега-плюхой, таящейся до поры до времени где-то у Кати за пазухой, подобно пресловутому камню.

А она чувствовала разливающееся раз за разом недоумение, похожее в её восприятии на озеро с водой серого цвета, с пробегающими вспышками чьего-то личного интереса. Серая хмарь раз за разом становилась всё слабее и слабее – скоро она исчезнет совсем, и воды обретут прозрачность – недоумение исчезнет, превратившись в осознание увиденного, как чего-то обыденного и не подлежащего эмоциональной оценке. И на неё, наконец-то, перестанут обращать внимание.

На перемене она снова попыталась разузнать о событиях, которые по её мнению, произошли в памятный до мелочей день. Ведь наркоторговца обязательно должны были обнаружить, а обнаружив – что-то с ним сделать.

Ничего нового не появилось – никто не слышал ни о каком парне без сознания. Да и о чужаке в сознании – тоже.

Катя начала подозревать, что пришельца вывели из школы по-тихому, сам он не сумел бы прийти в себя настолько быстро. И эти мысли не радовали – ведь этот мерзавец был нашпигован наркотой, как мешок Деда Мороза подарками. Если его вывели, значит… Значит, в школе есть кто-то из их банды.

Катя обкатала версию, но что-то не складывалось – при таком раскладе не имел смысла визит незнакомца с волчьей головой на плече. Нет, нужно искать другое объяснение. Продолжать расспросы, стараясь не выглядеть дурочкой, брошенной ухажёром и следящей за его перемещениями.

Хотя, кто поверит, что у Солнцевой есть парень? Да никто. После всех проведённых в школе лет, когда она год за годом отталкивала от себя любого, кто шёл на сближение – нет, в это никто не поверит, такой усмешки судьбы можно не бояться.

Так день и тёк себе, урок за уроком, перемена за переменой, расспрос за расспросом. И в какой-то миг она уловила вдруг нити чужого внимания, прикасающиеся вскользь, и тут же отдёргивающиеся. Раньше она не заметила бы, или наоборот – заметила и среагировала, не раздумывая, давя привычным выбросом презрения. Но она стала другой, и привычки тоже изменились, превратившись в навык, который можно включать и выключать, когда заблагорассудится. Сейчас же требовалось совершенно другое действие.

Она осторожно потянулась за новым касанием, не оборачиваясь к источнику любопытства… И охнула внутренне – её рассматривал кто-то из охраны школы, тщательно маскируя своё внимание якобы осмотром помещения. Им-то что нужно?

Охранник мазнул по ней глазами ещё раз, и скрылся за поворотом коридора. Катя проводила его внутренним взглядом, проверяя – не остановился ли разглядывавший её нахал за углом. Но жёлтое пятно ауры охранника не торопясь уплыло вдаль, не ускоряясь и не замедляясь – охранник тщательно исполнял положенные по работе обязанности.

Да уж, вот тебе и новые впечатления, вот тебе и новые проблемы. Похоже, она взбаламутила расспросами что-то тщательно укрытое. Но что? Снова вопросы и оборванные, ведущие в никуда линии…

Не очень радостные размышления прервал звонок, и Катя рванула в класс.

Глава 16

Кирилл молча ожидал обещанный рассказ. Роза всё-таки согласилась поехать с ними в клуб, и сейчас разглядывала берлогу бывших детдомовцев. Словно ребёнок, она желала прикоснуться к каждой вещи в его кабинете – и это слегка напрягало, но дёргаться по этому поводу?

Пусть себе, возможно, это сейчас для неё необходимо.

Кириллу вспомнились бездонные чёрные глаза, и мурашки снова побежали по телу, как тогда…

А цыганка, наконец, завершила обход владений давнего своего спасителя, уселась на диван и уставилась на хозяев.

Грай поёрзал на стуле – он сидел как на иголках, наблюдая за гостьей и не зная, чего ожидать в следующий миг. Ситуация совершенно выбилась из привычных рамок, и хозяева жизни превратились в обычных её квартирантов, страшащихся получить счета.

– Гордый… Неет, всё-таки хороша в тебе кровь, Кирилл. Пусть и порченная, но – правильная. Как жаль, как жаль… – Роза понизила голос, он наполнился мечтательной грустью. – Ты мог стать таким человеком, ай, мог…

– А я и стану. – Кайзер не смог промолчать. – Стану, поверь. Уже стал, дальше дело техники и времени.

– Эх, Кирилл, Кирилл, волчонок ты заблудившийся, – цыганка посмотрела ему в глаза. – Я говорю о том, каким Человеком ты мог стать, понимаешь? Ты чувствуешь разницу? Есть человеки, а есть люди. А ты от людей отвернулся, в волка решив перекинуться. Да только нож твой в пеньке давно ржа съела – назад не перекинуться. Понимаешь? – Она отвела взгляд. – Нет, не понимаешь. Вижу.

– Роза, я уже не щенок. Нет того мальчишки, понимаешь?

– Понимаю, Волк, понимаю. Я же сказала тебе – знаю я твою печаль, и беду твою знаю…

Она вздохнула, и, изменив тональность голоса, перешла на другую тему. Ту, которая сейчас волновала Кайзера больше всего.

– Слушай меня. Кирилл. И не перебивай. Не всё, что скажу – поймёшь. Не всё поймёшь правильно. А что-то и вовсе откажешься понимать. И друг-товарищ твой, печать несущий, тоже пусть слушает. Связаны вы, и вся твоя стая в этой связке, как псы в сворке. И сплели упряжь вы сами, давным-давно – делом страшным, пусть и справедливым, на твой взгляд. Что-то ты не так сделал тогда, ой не то… Месть – справедлива, но только если не перевешивает то, за что причинена. Иначе Весы могут навсегда склониться в одну сторону – сторону Зла. Сядь! И не скалься!

Роза выкрикнула это резко и зло, останавливая поднимающегося на дыбы Кайзера, который в этот момент действительно стал похож на волка.

Зверя, готового прыгнуть и рвать, рвать… И его буквально вбило назад в кресло силой, которая выплеснулась в выкрике цыганки.

– Я тебе не сказки тут рассказываю, и умом пока не тронулась. Хотя там, в больнице, это легко могло произойти. Так что уважь того, к кому пришёл за помощью, пусть и скрипя зубами. Не рычи, я прошу, укроти в себе зверя. Вот, умничка.

Она перевела дыхание, выплеск отобрал немало сил.

– Вы создали нечто, тогда давно. И каждый из вас стал частью целого, братом брата, кровью от крови. Рождённые от разных матерей и отцов, в тот день вы вдруг стали больше, чем просто родня. Вы стали пальцами одного кулака. И ты, Кирилл, стал рукой, на которой вырос этот кулак. И жилами, которые сжимают и разжимают пальцы этого кулака. Ты стал сердцем созданного существа. И нити вашей связи может увидеть любой, кто умеет Видеть. Ты ведь давно это знаешь, не так ли? Не поэтому ли ты избегал требовать старый долг, ответь честно.

Кирилл мотнул головой, не желая отвечать на жгущие вопросы цыганки. Всё повернулось как-то совершенно не так – он думал, что получит ясный и короткий ответ, но, похоже, ошибся. И это обескураживало. Запертые глубоко-глубоко воспоминания начали шевелиться, просясь наружу. Стремясь прорвать наращенную за долгие годы броню. Доспехи одиночки, живущего лишь одним – местью. Который не умер когда-то давно лишь потому, что братья не позволили. И, не позволив умереть – стали его вечными должниками.

– Да, Видящая. – Ответ вырвался хрипом, и Грай недоумённо перевёл на брата взгляд своих невозмутимых глаз. – Да, чёрт бы тебя побрал, Роза.

– Да.

– Вот и хорошо, значит, ты знаешь свою силу. Хотя бы малость, но знаешь.

– Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и продолжила. – Я не знаю, какая Сила отозвалась на твой зов, вижу лишь, что она не из добрых. Если бы ты умел видеть – то видел бы, как цветёт на твоём плече плесень злой порчи. Да, у твоего волка зелёные глаза – но и шерстью он порос того же цвета. А зелёный – цвет Зла. Поверь, Кирилл, не ради словца сейчас тебе я говорю это, а лишь для того, чтобы понял ты, что дальше услышишь.

Тогда, когда моё обещание ты получил, я уже умела Видеть, пусть самую малость, не глубоко – но умела. И ты тогда тоже мог – вспомни!

Кирилл вспомнил чувство прокатившегося по коже мороза, сопровождавшего наказание, наложенное Розой на насильников – и вздрогнул.

– Да, именно так. Ты ощутил тогда силу Слов. Ту, что мой народ знает издревле – и умеет ею пользоваться. Но сил в мире много, разных – белых, чёрных, серых, добрых, злых, мирных… Я могу перечислять хоть до утра, но суть в том, что все они оттенки одной Силы, пронизывающей мироздание, как грибница – не имея ни конца, ни начала. Обычный свет может вдруг расцвести радугой в небе, так и здесь. Так и здесь.

Кирилл переваривал услышанное, хотя рассказ о каких-то там силах не впечатлил. Но упоминание о том, что умение Розы родовое для всех цыган – не пропустил. Это пригодится.

– Нет, не пригодится, – Роза усмехнулась удивлению, пробежавшему по лицам Кирилла и Сергея. – Сергей, твой брат сейчас решил, что узнал нечто полезное для вас, что может вам пригодиться. Прямо засветился от предвкушения.

Она рассмеялась лёгким смехом.

– Кирилл, ты и раньше это знал – все эти годы. Но избегал Видящих, как только мог. Просто сейчас припёрло, вконец. Так что – не стремился раньше, не будешь и впредь. Я же знаю – веришь, нет? Вот, правильно.

Так что, слушайте дальше. Ты тоже слушай, Серый. Тебе тоже пригодится, что-то мне подсказывает – обязательно так будет.

Грай невозмутимо смотрел на цыганку, ожидая продолжение. Рассказ увлекал, давая пищу для размышлений.

Он непроизвольно потёр руку, и снова расслабился. Продолжение не заставило себя ждать.

– Так вот, на чём я остановилась? Да. На Силе. Тебя и братьев твоих связало то, что произошло в прошлом. И я не буду больше об этом, не надо напрягаться. Ваша связь с годами становилась всё крепче и сильнее. А твоя сила, Кирилл, обрастала умениями. Скажи – ты ведь чувствуешь опасность, которая грозит тебе и твоей стае?

– Откуда ты…?

– Понятно, я и не сомневалась, слишком быстро и легко ты выбился в цвет, не задумывался?

Сергей потёр ладонь, в которой опять забегали мурашки. Да, все знали это свойство вожака – чуять, словно ветер, прячущуюся поблизости опасность. И не удивлялись – а наоборот, принимали как должное. Ведь Волк обязан читать ветер и следы на снегу.

– Не задумывался. Я просто знаю, куда и зачем иду. – Кирилл ответил тяжко, слова падали битыми кирпичами. – И я дойду – я знаю. Мы – дойдём.

– Да уж, прорвётесь. Клыками и когтями продерётесь, и сила твоя поможет, Кирилл, не сомневаюсь. Но только, вспомни – сила твоя лишь оттенок, один из множества. И как для белого существует чёрный – на твой есть свой антипод. Помнишь – я сказала о Весах и их равновесии. Сила плещется повсюду, и ей всё равно. Если где-то убудет, то где-то прибудет, таков закон.

– Уже и до физики добрались, – Кирилл сострил, пытаясь выбраться из одолевающей мрачности. – Ох уж мне эти физики…

Роза улыбнулась – реакции Кирилла её порадовали, Волк не впадал в отчаяние и бежал дальше, не боясь охотничьих флажков. Вот только, волк – травленный.

– Да, добрались и до физики. Или – метафизики. Или – магии. Забудь все эти слова, они всего лишь звуки, не означающие ничего. Как я уже сказала, стая твоя – единое целое. И теперь можно переходить к тому, что я тебе сказала в больнице. Вспоминай!

«Он вернётся, Кирилл. Уже скоро, я думаю. Но вернётся не тем, кого ты знаешь. И не тем, кто носит волчью печать» – изречённое, словно пророчество, обещание Розы мгновенно всплыло в памяти Кирилла и Грая.

– Ты сказала, что он вернётся не тем, кого мы помним и знаем.

– Нет, я сказала, что он вернётся не тем, кого ты знаешь. Именно так я сказала, да. А малыша Валеру ты помнишь, он ведь твой братишка. И он вернётся именно таким, каким ты его помнишь, тем самым мальчишкой, которому ты таскал сладости в детдом. Не дёргайся, Волк, я не трогаю твои воспоминания. На плече Валеры больше нет печати – есть лишь шрам, что похож на морду волка. В нём нет силы – нет ничего, что связывает вашу стаю невидимыми путами.

– Как? – выдохнул Кирилл. – Скажи, как?!

– Вот и добрались до сути. Как… – Роза замолчала, словно перекатывала слово на языке, пробуя на вкус и пытаясь раскусить прячущуюся в нём косточку. – Как? Слушай.

Понимаешь, у меня нет слов, чтобы рассказать тебе то, что я Увидела. Увидела там, где твой маленький брат потерялся. Ты не знаешь правильных Слов, я могу донести лишь тень ощущений. Когда ты пришёл со своим рассказом, я удивилась – увидев злое сияние клейма и ощущая таящуюся в нём силу – я не могла понять, что может перебить такую связь. Потом, на улице я натыкаюсь на твоего серого брата и вижу, насколько действительно сложна паутина вашего родства. И убеждаюсь, что случай на самом деле не прост. А потом попадаю в больницу и что? Вижу, что твой юный брат уже вовсе и не брат тебе. Исчезла упряжь – вольный он, вот только бегает в дальних краях, что совсем не здесь, а далеко за облаками. И мне ничего не оставалось, выполняя обещанное, как пойти за ним, неизвестно куда.

Она замолчала, вспоминая пережитое. Лицо облеклось мелкими морщинками, почуявшими отсутствие хозяйской воли.

– И я пошла. Твой брат витает сейчас между мирами, Кирилл. Витает, как новорожденный в утробе матери, довольный и счастливый. Всё, что было наносного – выгорело, и остался лишь маленький эмбрион, который сейчас растёт и получает назад утраченную некогда личность. Свою, Кирилл. Только свою. Все связки и путы сгорели дотла – твой братишка родился заново и мир ждет его. Малец прошёл такое горнило, что я не знаю, как он вообще смог такое пройти. И мне пришлось пойти туда, где горит очистивший его огонь. Да. Пришлось. И я забрела туда, где бродят лишь сильнейшие и старейшие.

Роза усмехнулась устало.

– Ты любишь риск, Кирилл? Знаю, что любишь. А я – нет. Но, порой избежать этого выбора невозможно. Альтернатив нет. Я повстречалась лицом к лицу с демоном огня, пожирающим порчу, живущую в нас, людях. Но такие существа появляются лишь волей Видящего, причём – огромной силы. Этот демон оказался порождением гнева – чистого, слава Яхве, и не направленного на полное уничтожение. Ваш Валера нарвался на обладающего силой, по сравнению с которой моя – как пыль на ветру. И благодари своих богов, что эта сила очистила его, а не испепелила. Вспомни, что я сделала когда-то…

– Я вспоминаю это весь вечер, Роза, – непроизвольно ответил Кирилл, ушедший в размышления об услышанном.

– Я тоже вспомнила. Там. Демон уже принюхивался ко мне, пуская слюни, когда пришло нужное слово. И я смогла уйти.

– И что в итоге? Это всё?

– А этого тебе мало, Кирилл? Я дала тебе то, что ты искал, и в чём нуждался – ответ о произошедшем.

– Но не дала ответ о том, кто это сделал. – Кирилл не спрашивал, а сухо констатировал факт. – Роза, не пойми превратно. Я благодарен за помощь, и признаю, что ты сделала всё, что могла… Наверное, даже и больше. Спасибо, я не думал, что из-за долга ты подвергнешь себя такой опасности…

Цыганка благодарно склонила голову, отводя взгляд. Услышанное стало достойной платой – ведь долг больше не висел над ней, пятная карму.

– Это не из-за долга. Вернее не только. Я же сказала – мне стало интересно. И я обрела новое слово, что для меня очень многое значит. Так что, не бери в голову, Волк.

– Ну вот, ты опять за своё. – Кирилл устало усмехнулся. Напряжение от разговора помаленьку спадало, и он возвращался в своё обычное состояние. – Так что нам теперь делать-то? Ты не сказала.

– Разве? Сказала. Только ты не услышал, вернее – не захотел. Валера вернётся, не переживай. Я думаю, скоро. Ну, условно, конечно же. А то, что он витает где-то, поверь – так даже лучше. Ломка минует его сознание, он просто проснётся и всё. Без тяги к наркотикам, но с отвращением к ним – это останется навсегда. И, да – он будет всё помнить. И любить тебя как брата не меньше, чем раньше. Но это его настоящая любовь, понимаешь? Та, что возникла некогда, и из-за которой он подставил плечо под твоё клеймо. Настоящий друг, истинный брат – без всякой магии-шмагии. – Роза ухмыльнулась. – Да-да, именно так, без всякой магии. Хотя, если хочешь, я тебе поколдую немножко. Позолотишь ручку, а?

– Ну тебя.

Они подначивали друг друга, превращая только что произошедшее в прошлое. В то, что уже свершилось, и подробности чего могут быть забыты. Он не хотел вспоминать своё далёкое прошлое, а она не хотела сейчас напоминать о нём. Молчаливый уговор, понятный без всяких слов.

Грай усмехнулся, наблюдая за этой игрой. Он тоже мог многое вспомнить и напомнить. А многое – и не забывал. Просто он не любил об этом говорить.

Он потёр плечо, пытаясь представить зелёного волка. Получилась смешная картинка. Но почему-то стало грустно.

– Ну что, поеду я. – Роза двинулась к выходу. – Нет. Не надо меня отвозить, я сама. Если что, то – искать знаете где. Салон «Око мира» и Видящая Роза. В любой момент. – Она рассмеялась. – Счастья тебе, Кирилл. И тебе, Сергей, тоже.

Она прикоснулась к их лицам, потом к рукам. Прошептала что-то на своём тарабарском наречии и стремительно исчезла за дверями.

Кирилл задумчиво смотрел ей вслед.