Текст книги "Сбивать ракеты научились… Дорога длиною в жизнь"

Плеяда

Мне хотелось бы начать с начальника 10-го Государственного научно-исследовательского испытательного полигона Министерства обороны СССР генерал-лейтенанта Дорохова Степана Дмитриевича, со дня рождения которого недавно отмечалось 100 лет. Для меня, да и не только для меня, Степан Дмитриевич олицетворяет эталон профессионала-испытателя.

Генерал Дорохов принадлежал к плеяде офицеров, прошедших горнило Великой Отечественной войны. Утверждение «принадлежал к плеяде», на мой взгляд, очень точно отвечает на вопрос, откуда берутся истоки этого человека. Достаточно посмотреть на людей, составляющих основу этой самой плеяды. Хочу сразу оговориться, что приведенный перечень непосредственных участников создания полигона и развертывания работ по тематике ракетно-космической обороны далеко не полный. Собственно я показал тех действующих лиц, с которыми мне пришлось много работать лично. К этой плеяде, без сомнения, принадлежали: Георгий Филиппович Байдуков, Михаил Григорьевич Мымрин, Михаил Иванович Ненашев, Михаил Маркович Коломиец, Иван Макарович Пенчуков. И, конечно же, Степан Дмитриевич Дорохов. Я довольно часто писал о многих из перечисленных выше выдающихся военачальников, внесших неоценимый вклад в становление принципиально нового направления развития современного вооружения – противоракетной обороны.

Г.Ф. Байдуков

М.Г. Мымрин

М.И. Ненашев

М.М. Коломиец

С.Д. Дорохов

И.М. Пенчуков

Вполне естественно, что вклад в этот процесс начальника полигона, на котором отрабатывались основные образцы средств противоракетной обороны, был весьма весом. И в этом, без всякого сомнения, личная заслуга Степана Дмитриевича Дорохова. Думается, что любой специалист, прошедший суровую школу службы и работы на 10-м полигоне, вам это, не задумываясь, подтвердит. Прослужив на полигоне около пяти лет и узнав на практике его структуру, организацию работ, взаимоотношения различных категорий офицеров и служащих, могу засвидетельствовать, что человек, стоящий у руководства, как говорится, с нуля этого гигантски сложного объединения, достоин беспрецедентного уважения.

Позволю себе несколько штрихов, характеризующих масштаб сложностей организации жизнедеятельности и производственных процессов на Балхашском полигоне.

Полигон занимал огромную территорию безжизненной пустыни Бектпак-Дала. Многие десятки тысяч людей, разбросанных по этой пустыне в больших и маленьких гарнизонах, обеспечивали проведение испытательных работ, сопряженных с пусками противоракет по баллистическим целям. Достаточно сказать, что задача уничтожения головной части баллистической ракеты в полете с помощью противоракет в тот период решалась впервые в мире. Необходимо также иметь в виду, что все это бесчисленное множество гарнизонов и гарнизончиков требовало постоянного обеспечения: поставки питьевой и технической воды, продуктов, топлива, электричества и много чего для обеспечения специальных работ, а также жизнедеятельности офицеров, солдат и членов семей. Достаточно сказать, что на все площадки (так называли гарнизоны) приходилось завозить годовой запас топлива – угля и дров. Объем перевозок был колоссальный. Все перевозки обеспечивал автомобильный полк – единственный в вооруженных силах Союза.

И этим всем хозяйством плюс спецработами управлял начальник полигона генерал Дорохов Степан Дмитриевич. Это был талантливый руководитель, потрясающе корректный человек, обладающий непререкаемым авторитетом. Я не знаю ни одного человека, который не уважал бы этого генерала. Его отличала интеллигентность, абсолютное отсутствие хамства и удивительная человечность по отношению как к офицерам, так и к рядовым срочной службы. Наблюдая за его словами и действиями даже в довольно неприятных ситуациях (а таких на полигоне всегда хватало с избытком), я всегда восхищался его сдержанностью и умением сделать внушение за допущенные ошибки тем или иным командирам, не повышая голоса и не учиняя показательного разноса.

Запомнилось несколько таких курьезно-трагических случаев, которые были упомянуты на одном совещании, проводимом Степаном Дмитриевичем. Представьте совещание, на котором присутствует, наверное, человек сто. Начальник полигона подводит итоги за год. Поднимает одного из командиров частей, называя его по имени и отчеству, и задает ему ровным, но достаточно жестким голосом вопрос: «Уважаемый Николай Иванович, что это творится у вас в части? Неделю назад майор Иванов, будучи в нетрезвом состоянии, полез целоваться к верблюду. Тот плюнул майору в лицо – очевидно, верблюд не терпел запах алкоголя. Ваш майор со своей стороны не смог по достоинству оценить реакцию животного и покусал верблюда. Так, Николай Иванович, скоро всех верблюдов травмируют ваши офицеры. Прошу разобраться и доложить о принятых мерах». Ни разноса, ни оскорблений. Строго и сурово, но уважительно, почти по-отцовски. Я смотрел на подполковника, который стоя слушал внушение начальника, и чисто по-человечески мне его было жалко. Он стоял красный, как рак, и ему было до слез обидно получать этот выговор от столь уважаемого начальника.

И второй случай, о котором говорилось на том же совещании Степаном Дмитриевичем. В такой же мягкой и уважительной манере он поднял (также обратившись по имени и отчеству) начальника Майлисайской школы младших специалистов и обратился к нему: «Уважаемый Дмитрий Николаевич, надо серьезно разобраться с тем, как и чему вы учите младших специалистов. Вчера мне докладывают, что один из ваших преподавателей, старший лейтенант Петров, возвращаясь с какой-то вечеринки, захотел передохнуть и ничего умнее не придумал: выгнал из будки собаку и сам залез туда. Утром хозяин выходит, собака мерзнет на улице, а из будки торчат ноги старшего лейтенанта в рваных штанах – результат борьбы за место в будке. Как это все понимать, Дмитрий Николаевич? У вас учебное заведение или гонители собак? Садитесь. Придется самым тщательным образом на месте разобраться с состоянием дел в этом учебном заведении». Смотреть на отчитанного начальника школы без сострадания было невозможно. И это было понятно всем, поскольку авторитет и уважение к генералу были фантастические и получать от него столь трагикомичные оценки было, пожалуй, хуже и позорней всякой показательной порки.

Мне много раз приходилось встречаться с генералом Дороховым, обычно это было на совещаниях, партхозактивах, конференциях и других мероприятиях. Особенно памятна встреча во время его приезда в нашу часть. Сам факт приезда начальника такого уровня в далекий гарнизон – это уже событие. А для меня, молодого главного инженера – заместителя командира части (мне тогда исполнилось едва 26 лет), это было событием вдвойне.

Вечером наш командир организовал в своем домике чаепитие, на котором кроме начальника полигона и его зама по политчасти присутствовали сам командир и его заместители. Сразу скажу: спиртного на столе не было, был только чай. Степан Дмитриевич много рассказывал. Про великую войну, про знакомых деятелей искусства. Он очень многих из них знал лично и оказался очень интересным рассказчиком. Я не удержался и спросил его, правда ли, что он каждый день и даже зимой купается в озере Балхаш. Степан Дмитриевич улыбнулся очень доброй улыбкой и ответил: «Каждый день окунаюсь в прорубь и советую всем это делать». Потом, усмехнувшись с хитринкой, добавил: «Правда, вам далеко бежать до озера (часть располагалась на расстоянии более 100 километров от Балхаша, – авт.), но водой холодной обтираться можно и тут».

Это была моя последняя встреча с начальником 10-го полигона генералом-лейтенантом Дороховым Степаном Дмитриевичем. Буквально через несколько месяцев Степана Дмитриевича не стало. Смерть настигла генерала на трапе самолета, на котором он прилетел из очередной командировки. Как мне потом рассказывал знакомый хирург, который присутствовал при вскрытии, сердце генерала оказалось ужасно изношено. Да это и не удивительно: пройти все ужасы Великой Отечественной войны, возглавлять становление такого громадного полигона и в таких неимоверно трудных природно-климатических условиях – никакого здоровья не хватит. Здоровья, к большому сожалению, Степану Дмитриевичу не хватило, но след в истории создания оружия будущего он оставил яркий и запоминающийся. Его детище – Балхашский полигон ПРО – пока еще жив, правда, в весьма сокращенном составе и в существенно ином юридическом статусе. Он уже принадлежит другому государству, но многие его элементы, например средняя школа, одна из улиц, обелиск на центральной площади города Приозерска, носят имя Дорохова. Похоронен был Степан Дмитриевич Дорохов на Новодевичьем кладбище в Москве. На его могилу всегда приходят сослуживцы по 10-му полигону, которые в одной из школ Москвы организовали музей, посвященный нашему полигону, где есть много материалов и о первом его начальнике. Думается, память о первом начальнике 10-го полигона ПРО должна жить в нашей стране вечно. Это будет правильно и справедливо.

И, конечно же, задачи, которые руководством страны, а точнее геополитической обстановкой в мире, были поставлены перед военным заказчиком, вряд ли можно было решить, если бы к тому времени в стране не были созданы отечественные школы выдающихся конструкторов по целому спектру научно-технических направлений. Их было очень много, здесь можно вспомнить такие имена, как А.А. Расплетин, Б.В. Бункин, А.Л. Минц, А.Г. Басистов, В.К. Слока, П.Д. Грушин, Л.В. Люльев, П.И. Камнев, В.П. Сосульников, А.Н. Мусатов, С.А. Лебедев, В.С. Бурцев и многие, многие другие. Ниже приведены фотографии некоторых из тех, с кем мне приходилось тесно работать на полигоне.

Г.В. Кисунько

А.Г. Басистов

А.И. Савин

В.К. Слока

П.Д. Грушин

Л.В. Люльев

П.И. Камнев

В.С. Бурцев

За окном мелькала серая, унылая картина казахской степи, а перед глазами вставали образы той самой плеяды первопроходцев, под руководством которых пришлось многие годы работать, в том числе и на этом полигоне. Это были наши учителя, справедливые и строгие, беззаветно преданные делу, и педагоги высшей пробы. Всмотритесь в галерею этих портретов и обязательно поймаете себя на мысли, что они все чем-то похожи друг на друга и в то же время это разные люди. Я долго ломал голову над этим феноменом и, наконец, пришел к выводу, что этому есть объективное объяснение. Видимо, здесь сопрягаются несколько факторов: во-первых, они все прошли горнило Великой Отечественной войны, являлись ее активными участниками, что не могло не отразиться не столько на физическом, сколько на духовно-нравственном их развитии. Во-вторых, эти люди – в высшей степени государственники, и к любой проблеме они подходили с позиций своего государства, его интересов и потребностей.

Мы с ними прошли школу создания первой автоматизированной зенитно-ракетной системы противовоздушной обороны города Москвы С-25. Многим из нас повезло в том, что в молодые годы, на заре нашего вступления в большую жизнь, попали мы в руки упомянутых выше учителей, педагогов и воспитателей. Благодарность эту мы сохранили на всю свою жизнь. Удалось ли нам передать следующим поколениям то ценное, что привнесла в нашу жизнь указанная плеяда, – большой вопрос: последствия лихих девяностых, по-моему, еще не раз аукнутся нам в дальнейшем.

Мой рассказ был бы не полон, если бы я не сказал добрые слова о генеральном конструкторе системы ПРО Григории Васильевиче Кисунько, о человеке, который, собственно говоря, и взял на себя весь груз ответственности за решение бесчисленного числа проблем противоракетной обороны. Воплощением его идей и стал полигон ПРО у берегов озера Балхаш, по территории которого мы сейчас путешествуем.

В этом году Григорию Васильевичу исполнилось бы сто лет. В конце 2017 года вышел фундаментальный труд Военно-промышленной комиссии, посвященный шестидесятилетию ее научно-технического совета. В нем размещена моя статья о Григории Васильевиче Кисунько. Для целостности рассказа об упомянутой плеяде поместим ее в наше повествование с небольшими сокращениями.

Григорий Васильевич Кисунько

Как гласит энциклопедия, «Кисунько Григорий Васильевич (1918–1998) – советский ученый в области радиоэлектроники и радиофизики, генеральный конструктор первой отечественной системы противоракетной обороны».

Если сказать, что Григорий Васильевич был талантливым человеком, то, на мой взгляд, это значит ничего не сказать. Это был уникально талантливый человек. Талантливый во всем: и как ученый, и как конструктор, и как поэт, и…. Мне как-то довелось присутствовать на творческой встрече с писателем Николаем Горбачевым. Он, рассказывая о замысле новой книги о разработчиках противоракетных систем, посетовал, что крайне сложно в художественном плане изобразить генерального конструктора этих систем. Примерно так он это объяснял:

«Представьте, – говорит, – генерального конструктора – высоченного роста мужчину, красавца с украинскими чертами лица, который у пульта сложнейшей автоматизированной аппаратуры принимает решения, дает команды на пуск противоракеты. Ясно – перед вами крупнейший ученый, конструктор, решающий колоссальной ответственности задачу по обеспечению обороноспособности государства. Пуск проведен, Григорий Васильевич приходит в гостиницу, берет гитару и начинает петь. При этом слова и музыка – его собственного сочинения. И какие слова! Стихи потрясающие. И как мне, художнику, создать образ этого человека?» – задавал сам себе вопрос Горбачев.

Думается, такая оценка известного писателя многого стоит. Кстати, книгу он написал, и называется она «Битва». Название просто символично, поскольку отражает суть и дух развернувшихся в пятидесятые годы работ по созданию системы противоракетной обороны.

Сегодня можно без тени сомнения утверждать, что путь создания и становления вооружения противоракетной обороны – это постоянное преодоление сложных проблем. На системном уровне, на пути формирования исходных предпосылок и «добывания» исходной информации, в процессе проектирования средств, организации изготовления образцов вооружения, создания, монтажа, настройки и ввода их в эксплуатацию в местах дислокации.

Решение этого комплекса задач достигалось:

во-первых, организацией широкого научного поиска в рамках фундаментальных исследований организаций Академии наук;

во-вторых, постановкой прикладных исследований в НИИ, КБ промышленности;

в-третьих, организацией специальных исследований по военно-техническому сопровождению и оперативно-тактическим обоснованиям в научно-исследовательских учреждениях Министерства обороны;

в-четвертых, созданием специальной многоуровневой кооперации организаций промышленности, охватывающей все этапы жизненного цикла создания образцов вооружения РКО – от исследований до сдачи их на вооружение вооруженным силам страны;

в-пятых, созданием масштабной испытательно-моделирующей базы;

в-шестых, жесткой вертикалью управления всеми работами от правительства страны (ВПК) до объекта, на котором велись работы по созданию образца РКО, и образованием специальных структур оперативного межведомственного управления;

в-седьмых, созданием уникальных школ выдающихся главных и генеральных конструкторов.

История создания таких систем, как система противоракетной обороны (ПРО), предупреждения о ракетном нападении (ПРН), контроля космического пространства (ККП) и противокосмической обороны (ПКО), являет собой этапы поистине труднейшего пути, усыпанного, к сожалению (а может быть, и к нашему счастью – кто сегодня может знать?) в основном шипами, но не розами. Платить за все приходилось только по большому счету. Платили здоровьем, иногда и жизнью, неимоверным нервным напряжением, огромными государственными средствами. В полной мере «отрабатывали» известный жизненный принцип: «В жизни за все нужно платить». А за преодоление сложностей и риск при принятии решений платить приходится втройне. В условиях же, как теперь говорят, венчурных проектов и технологий плата неизмеримо возрастает. К сожалению, это не все, в том числе и руководители, понимают. Этих (непонимающих) людей как раз понять можно: ведь хочется, чтобы сразу все и задешево. Но в природе и в технике так не бывает. Нет исходной информации, не хватает знаний – раскошеливайся и плати! И это не только и не столько плата в деньгах. Это оплата в сроках, боевых возможностях систем и образцов вооружения, в бесконечных ночных бдениях на богом забытом полигоне. Это постоянные и порой безрезультатные споры и дискуссии с оппонентами-пессимистами. Платить, как правило, приходится разработчику и заказчику, заказчику даже в большей степени. Вот как описывает это время легендарный заказчик Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии генерал Михаил Иванович Ненашев, который прошел весь этот путь совместно с Григорием Васильевичем Кисунько:

«Страна еще залечивала тяжелейшие раны от войны, а необходимо было новое напряжение. Одновременно разрабатывались опытные образцы ракет, радиолокаторов наведения, станций обнаружения и средств управления. Строились полигоны и создавались боевые средства, завязываемые в систему обороны важнейших объектов. Технический риск, на который тогда шли конструкторы разных рангов, проектировщики и заказчик, был огромен. Ведь все начиналось заново – от идеи, чертежа, проекта, технологической оснастки и изготовления опытных образцов до одновременного запуска серийного производства. Ведь изначальная неточность, ошибка, незнание могли многократно повториться в серии. Если поставить все в очередь, законный порядок, то создание большого числа объектов может затянуться на долгие годы. Вдумчивые, смелые и очень квалифицированные люди принимали такие решения и вели большие массы за собой, добиваясь их исполнения. Многих из этих людей уже нет… Очень жаль, что дела эти практически не описаны и опыт такой работы исчезает. А ведь это был настоящий прорыв в новое…».

Вот этот неимоверный груз взвалил на свои плечи молодой (ему не было в то время и сорока лет) красавец ученый, генеральный конструктор первой системы противоракетной обороны Григорий Васильевич Кисунько, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, член-корреспондент Академии наук.

Он родился в крестьянской семье и с раннего детства познал тяжелый крестьянский труд. Вот как описывал отдельные моменты своего детства Григорий Васильевич:

«Как и другие сельские дети, я всегда имел посильные моему возрасту обязанности по хозяйству, особенно летом, когда не ходил в школу: утром отправить в стадо, а вечером встретить корову, напоить ее и подпасти на леваде до захода солнца, столько-то раз накормить цыплят и утят, а для поросят нарвать нужной травы и полить ее жидким раствором дерти, белить домотканое полотно, смачивая его водой, раскладывая на траве и переворачивая под палящим южным солнцем. Приходилось работать на прополке огорода и бахчи, поливать грядки в огороде, таская ведрами воду из Берды, укладывать скошенный хлеб в копны и стога, хозяйничать дома, когда отец и мать неотлучно неделями находились на полевых работах. Хватало работы и зимой: вернувшись из школы и пообедав, надо было и приготовить уроки, и почистить в клуне, где находилась корова, задать корм корове, принести в хату топливо (плиты засушенного кизяка, кукурузные кочерыжки, будылья и кружала подсолнечника)… Я знал, что это моя работа и никто, кроме меня, ее не сделает.

Но при всем этом дети ухитрялись быть детьми: зимой хотя бы полчасика перед сном попрыгать на коньках по зеркальной глади скованной льдом речки, весной попробовать ногой глубину подтаявшего снизу сугроба: кто больше найдет воды. Летом пострелять из самодельных луков камышовыми стрелами с жестяными наконечниками, сделанными из пустых гуталинных банок, подобранных в учительском дворе, поудить рыбу в речке и понырять в ней, а там на дне, если повезет, найдутся заржавленная трехлинейка, обоймы к ней и даже пулеметные ленты – следы отгремевшей Гражданской войны».

Трудные годы сельской жизни, голод, учеба в школе – все пришлось сполна испытать юному Григорию. Его упорство и настойчивость, рано раскрывшиеся дарования естественным образом привели его на студенческую скамью. Он уже почти самостоятельный человек, его портрет как стахановца учебы висит в коридоре института. Но жизнь легче не становится. Вот как Григорий Васильевич описывает одну встречу с отцом, которая произошла в том же институте:

«Выйдя из института, мы трамваем доехали до вокзала. Но в вагоне отец внимательно продолжал разглядывать меня с головы до пят и, наконец, начал как бы насквозь просвечивать взглядом мою обувь.

– Ну-ка, стахановец учебы, покажи свои галоши, – сказал он мне, когда мы были уже в здании вокзала.

Галоши были в порядке, но под ними на ногах студента оказались остатки прорезиненных, бывших когда-то синими, «спортсменок», а точнее – их матерчатого верха со шнурками. От некогда резиновых подошв не осталось и следа: вместо них сквозь дырявые носки просвечивали подошвы самого студента. Зато в сочетании с галошами такая обувь выглядела вполне прилично.

Отец покачал головой, а я пробормотал:

– Это ничего, мне в профкоме обещают талон на ботинки…

Отец, разоблачив мой обувной камуфляж, начал поглядывать то на мои ноги, то на свои ботинки, потом сказал:

– Давай меняться. И не мотай головой, скорее переобувайся.

– А как же ты? Мне только пробежать от общежития до института и обратно. Совсем рядом. А ты в чем будешь ходить на работу?

– Машинистов ни спецодеждой, ни обувью не обижают. Разве ты не слышал, что транспорт – родной брат Красной Армии? И вообще, прекрати разговоры, а то мне и вправду придется по старой памяти тряхнуть ремешком».

Несмотря на такие лишения, Григорий Васильевич получил блестящее образование, защитил кандидатскую, затем докторскую диссертации, успешно преподавал в Военной академии связи в Ленинграде и, как высокоподготовленный специалист, был приглашен работать в знаменитое КБ-1.

Весьма интересно рассказывает М.И. Ненашев, в то время начальник заказывающего управления систем противоракетной обороны Министерства обороны, о своей первой встрече с Григорием Васильевичем:

«В первой своей поездке я познакомился с Г.В. (общепринятая среди сотрудников аббревиатура из первых букв имени и отчества генерального конструктора). Он прибыл на полигон, будучи уже избранным в члены-корреспонденты АН СССР. Дал «небольшой» ужин. Надо сказать, в последующем сложилась практика: «скачок» по объектам, составление многочисленных графиков, принятие технических решений, начисто исключающих персональную ответственность генерального конструктора и заказчика. Заканчивалась работа, как правило, «обедами» с прославлением успехов высшего начальства. А кто платил? Известно кто – деньги брались из средств, выделяемых на ведение научных работ.

В застолье, обычных житейских разговорах Григорий Васильевич – веселый, жизнерадостный человек. К месту всегда скажет острое словцо, шутку, притчу или какое-нибудь стихотворение прочитает. Хорошо пел под собственный гитарный аккомпанемент. Писал довольно хорошие стихи. Некоторые из них положены на музыку, например «Балхашский вальс». В Алма-Ате под псевдонимом Г. Васильченко издал небольшой сборник стихов. По отзывам многих офицеров, учившихся в Ленинградской академии связи, отлично читал курс электродинамики, умел такую сложную науку преподнести слушателям академии четко и ясно. Сильный, волевой, крупного телосложения человек с оптимистическим характером, он задумал решить сложнейшую задачу из задач – создать противоракетную оборону.

По состоянию исследований, в пятидесятые годы было очень мало данных для ответов на вопросы о возможности создания такого оружия. Предложения генерального конструктора встретили понимание. Он организовал конструкторское бюро Минобороны – испытательный полигон…».

Действительно, специфика работы генерального конструктора состоит в том, что сплошь и рядом ему приходится принимать конструкторские, технические, технологические решения в условиях большой неопределенности, когда подчас неясны многие фундаментальные положения физики ожидаемых событий. При этом условия, в которых принимаются решения, как правило, запредельные. Обратимся снова к непосредственному участнику событий, лично знакомому со всеми их нюансами, Михаилу Ивановичу Ненашеву:

«Бескрайняя степь. Жара 38 градусов. Сухой ветер. На губах просоленные песчинки. Временный городок строителей у озера. Деревянный барак, оборудованный под клуб. Идет оперативное совещание о ходе строительства системы «А» с участием представителей от министерств в ранге заместителей министров, строительных организаций, монтажников и заказчика. Краткая, с некоторым заиканием и проглатыванием слов, по-видимому, от волнения, речь Г.В. Потом начинаются оправдания и небольшая свалка с препирательствами, кто кого и чем именно задержал. Строители говорят, что нет проектной документации, проектанты утверждают, что нет исходных данных от конструкторов, у монтажников нет поставок от заказчика и т. п. Наконец, всем надоедает эта говорильня и вносится предложение – посмотреть состояние дел на месте. Трудности с транспортом: расстояния между объектами – сотни километров, дороги пока только грунтовые, разбитые тяжелыми машинами. Вначале казалось странным: вроде каменистая степь, но, как только промят верхний слой, под ним песок и соль. Дорога так разбивается, что и вездеходы идут с трудом. Поток ГАЗиков, по 5–7 человек в каждом. Пыль – не видно ничего. Колонна растягивается. Передние прибывают на объект, начинают осмотр, за ними пристраивается хвост местных исполнителей из любопытства. Группа к концу разрастается, и о чем идет разговор, понимают лишь немногие. В основном те, кто владеет комплексом вопросов. Осмотры завершаются. Тратится уйма времени, создается видимость заинтересованности в работе. На самом деле каждый из участников тщательно скрывает свои промахи и сводит дело к поискам «объективных» причин. Например, представитель генподрядной организации начинает доказывать, что им недопоставили такие-то насосы или отсутствует кабель и т. п. При внимательном рассмотрении показываешь, что для установки насоса еще не начат фундамент, а для кабеля еще не забетонирован канал. Пристыженный исполнитель соглашается, и начинается составление графика работ в целях выполнения работ по комплексу в установленные сроки. Так коллегиально под благовидным предлогом ускорения или своевременного выполнения заданий сроки уходят и уходят вправо. В начале работ после подготовки одного из графиков стал вопрос о его утверждении. Н.М. Попов, первый заместитель начальника строительства и расквартирования войск, сказал: «Все мы работаем на генерального конструктора, поэтому утверждать надо ему». Мне с позиции заказчика (хотя я присутствовал в этой должности первый раз) показалось это наиболее правильным. Документ был подготовлен быстро и быстро утвержден. Казалось, дело должно бы пойти.

Пройдя все тернии на пути преодоления строительных и технологических проблем, генеральный конструктор наконец-то смог относительно свободно вздохнуть, поскольку наступило 4-е марта 1961 года – день, которому суждено было стать историческим, который положил конец всем сомнениям, и полетела в Москву шифр-телеграмма следующего содержания (текст приводится по книге «Петр Грушин»):

«ШИФРОТЕЛЕГРАММА

СОВ. СЕКРЕТНО ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ

Москва, Президиум ЦК КПСС, тов. Хрущеву Н.С.

Докладываем, что 4 марта 1961 года в район полигона «А» с Государственного центрального полигона Минобороны была запущена баллистическая ракета Р-12, оснащенная вместо штатной боевой части ее весовым макетом в виде стальной плиты весом 500 кг. Средствами системы «А» цель была обнаружена на дальности 1500 км после выхода ее над радиогоризонтом. По данным радиолокатора «Дунай-2», центральная вычислительная машина построила и непрерывно уточняла траекторию цели, выдавала целеуказания радиолокаторам точного наведения, рассчитала и выдала на пусковые установки углы предстартовых разворотов, рассчитала момент пуска. По команде ЭВМ был произведен пуск противоракеты В-1000 с пусковой установки № 1. На высоте 25 км по команде с Земли от ЭВМ был произведен подрыв осколочно-фугасной боевой части противоракеты, после чего, по данным кинофоторегистрации, головная часть баллистической ракеты начала разваливаться на куски… Таким образом, впервые в отечественной и мировой практике продемонстрировано поражение средствами ПРО головной части баллистической ракеты на траектории ее полета».

Да, спустя всего четыре года после начала работ по системе «А» долгожданное событие произошло. Не очень-то на тот момент озабоченные историчностью совершенного, участники этой победы вряд ли предполагали, что когда-нибудь оно займет достойное место в числе многих других великих научно-технических достижений ХХ века – запуска искусственного спутника Земли, полета первого космонавта и др.

Григорию Васильевичу было не до торжеств. Эпохальность события породила лавину организационных проблем и необходимость быстрого принятия конкретных конструкторских и технологических решений. Было принято постановление о создании боевой системы противоракетной обороны столицы нашей Родины. На его реализацию, учитывая несоразмерно более высокий уровень ответственности, история практически не оставила генеральному конструктору времени. Чередой пошли бессонные ночи, поиск технических решений, борьба за надежностные характеристики отечественной электронно-компонентной базы. Фактически генеральному конструктору приходилось начинать все сначала, поскольку до сих пор он имел дело с проблемами полигонного экспериментального образца, который допускал многочисленные переносы сроков пусков, возможные неудачи и тому подобное. На боевой системе ничего подобного не могло быть в принципе, поскольку главная особенность системы ПРО состоит в том, что она не имеет права пропускать ни единого боевого блока противника к защищаемому объекту. Это была для генерального конструктора задача из задач, и Григорий Васильевич со свойственной ему энергией принялся за ее решение, изобилующее бесчисленным множеством непостижимых обычному уму головоломок. Но это, как говорится, отдельная песня. В сухом остатке осталось то, что задача создания системы ПРО Москвы была решена, система была поставлена на боевое дежурство и, как международный результат этого события, в 1972 году был заключен с американцами исторический договор об ограничении систем противоракетной обороны, который существенно ограничил гонку вооружений, что было принципиально важно для сохранения мира на Земле.