Текст книги "М. А. Шолохов на родине Альфреда Нобеля"

«Мы – Лиллян[33]33
  Супруга Ярринга.


[Закрыть] и я – принимали участие в нобелевских торжествах 1964 года в Стокгольме, когда Басову и Прохорову вручалась премия[34]34
  По физике.


[Закрыть]. Через несколько дней после этого я встретился на завтраке с моим советским коллегой в Стокгольме Белохвостиковым. По его мнению, все было хорошо за одним исключением; Нобелевскую премию по литературе должен был получить Шолохов. Почему мы допустили такую ошибку?

11 декабря 1964 г. во время торжественного обеда, посвященного вручению Нобелевских премий, я встретился с Андерсом Эстерлингом Он рассказал мне, что Академия наук СССР официально обратилась к Шведской академии с предложением присудить Нобелевскую премию по литературе Шолохову. Он был одним из вероятных кандидатов, но все же предпочтение решили отдать Сартру. Шолохов написал “Тихий Дон” уже давно, а его последняя книга производит впечатление довольно заурядного произведения, сказал Эстерлинг и добавил: “Я слышал, что он пьет”. Это свойственно многим одаренным людям, возразил я, и, наверное, для этого всегда есть какие-то особые причины.

Андерс Эстерлинг заговорил о Константине Паустовском. Он читал его воспоминания и находит, что это великолепная вещь. Может, следовало бы присудить Нобелевскую премию Паустовскому? Я тоже читал его воспоминания, ответил я, и тоже нахожу их прекрасными. Я перечитывал их много раз. Но тем не менее не думаю, что присуждение премии Паустовскому и игнорирование Шолохова встретит понимание в Советском Союзе. Это станет лишь поводом для нового ожесточения именно сейчас, когда все начинают забывать о том оскорблении, которое, как считают в СССР, было нанесено советскому народу присуждением Нобелевской премии по литературе Пастернаку. Эстерлинг обещал поразмыслить над этой проблемой и еще раз ознакомиться с литературным творчеством Шолохова…

…Андерс Эстерлинг, очевидно, вообще никогда не был в восторге от Шолохова. Спустя длительное время после того, как этот писатель получил премию, я встретился с Эстерлингом – это было в августе 1967 года в Фальстербу, – и он снова заговорил о Шолохове. Рассказал, что Шведская академия через посольство Советского Союза передала приглашение двум советским писателям приехать в Стокгольм для участия в Нобелевском симпозиуме. При этом Эстерлинг надеялся, что Шолохов не войдет в число приглашенных. Он произвел на него не очень благоприятное впечатление, показавшись человеком реакционных взглядов. По-прежнему Эстерлинг проявлял большой интерес к творчеству Паустовского и очень хвалил его. Ясно было, что, как и раньше, он считает этого писателя возможным кандидатом на Нобелевскую премию. (Паустовский умер в следующем году, и его кандидатура отпала.)…

…Между прочим, – продолжает Ярринг, – Никита Хрущев считал, что он лично содействовал присуждению в 1965 году Нобелевской премии Михаилу Шолохову. В своих мемуарах он рассказывает, как во время визита в Швецию в 1964 году на одном из приемов он беседовал со шведской дамой, которую принял за министра культуры. Подобной должности у нас, естественно, не было. Единственной женщиной в составе правительства в то время была Улла Линдстрем. Может быть, она беседовала с Хрущевым, а может, кто-то из приглашенных дам, интересующихся вопросами культуры. Говоря о ней, Хрущев упоминает лишь, что дама была “слегка под газом” и что она занималась также церковными делами. Шведская дама попросила-де у Хрущева совета – кого из советских писателей можно выдвинуть кандидатом на присуждение Нобелевской премии в области литературы? Но он дипломатично ответил, что не может и не хотел бы оказывать влияние на выбор кандидатов. Дама оказалась, однако, настойчивой и непременно хотела знать: кого… он все же предпочитает. В конце концов Хрущев сказал, что… широкая советская общественность любит “Михаила Александровича Шолохова” и добавил: “Наша интеллигенция, наши литераторы, конечно, были бы очень довольны, если бы премию получил он”. После этого дама прекратила разговор на эту тему. Хрущев также не настаивал на его продолжении».

В своих мемуарах он далее пишет:

«В конечном счете, по мнению Хрущева, присуждение Нобелевской премии – вопрос, касающийся шведского правительства. Кроме того, выпрашивать Нобелевскую премию было бы унизительно. У нас ведь есть свои собственные премии. Нобелевская премия не может сравниться, например, с нашей Ленинской премией». В заключение Хрущев подчеркнул, что, уже будучи на пенсии, он узнал о присуждении Шолохову Нобелевской премии и подумал – шведское правительство все же приняло во внимание его мнение на этот счет, высказанное во время визита в Швецию.

Никиту Хрущева можно понять – заключает Ярринг. – Он не знал, что шведское правительство не имеет возможности оказывать влияние на выбор кандидатов на Нобелевские премии. К сожалению, подобную хрущевской точку зрения в Советском Союзе разделяют почти все[35]35
  Ярринг Г. «До гласности и перестройки». Москва, 1992 г., стр. 177–178.


[Закрыть]».

В то время как шведские и советские журналисты (последние воодушевленные опубликованным приветствием Шолохову от ЦК КПСС и Совета Министров СССР) атаковали писателя в его родной станице, посол Ярринг готовил торжественный обед в посольстве на улице Воровского (ныне Поварская). За несколько дней до отъезда Шолохова в Стокгольм Ярринг пригласил писателя с членами семьи на обед, приглашены были также несколько его коллег-писателей. «Нам было очень нелегко выяснить, – пишет Ярринг, – кто же именно придет вместе с ним в посольство. Шолохов прислал нам из своей станицы телеграмму, в которой сообщал, что намерен приехать с членами своей семьи. Оставалось лишь несколько часов до назначенного времени обеда, а мы так и не знали, что означают слова «с членами семьи». Не знали, кто входит в состав его семьи, как кого зовут, не знали возраст, пол, профессию и т. д. Точно так же мы оставались в счастливом неведении относительно того, придут ли на обед в посольстве те пятеро друзей Шолохова, писателей с Дона, которые, согласно полученным нами данным, должны были ехать вместе с ним в Стокгольм. Министр культуры Фурцева в последний момент сообщила, что не придет, поскольку должна присутствовать на другом обеде в честь английского министра иностранных дел Стюарта, который прибыл в Москву в тот же день. Для нее этот визит оказался хорошим предлогом, чтобы избежать встречи с новым нобелевским лауреатом. Всем было известно, что Фурцева и Шолохов терпеть не могли друг друга.

Мы пригласили на обед первого секретаря Союза писателей СССР Федина и двух других секретарей этого союза. Поразмыслив некоторое время, все трое прислали отказ – один болен, другой – в отъезде, третий – чем-то занят. Выходило, таким образом, что Союз писателей, самое главное объединение литераторов Советского Союза, не будет представлен на обеде в честь Шолохова. Это создавало впечатление какой-то демонстрации. Однако утром в тот день нам сообщили: Союз писателей все же намерен направить в посольство четырех своих представителей. Какая-то невидимая рука, казалось, направила их к нам. Все свидетельствовало, что решено не допустить писательской демонстрации против Шолохова. Ходили разговоры, что он не пользовался авторитетом среди своих коллег. Рассказывали, будто Шолохов язвителен в общении и относится к коллегам с пренебрежением. Никто прямо не отрицал его огромный авторитет писателя, но в плане человеческих отношений от него старались держаться на расстоянии. Говорили также, что Шолохов настолько уверен в своем прочном положении как в советской литературе, так и советской иерархии, что позволял себе говорить такие вещи, которые далеко не всегда нравились внешне самоуверенным, но весьма обидчивым людям.

До того вечера 29 ноября, когда был устроен в посольстве обед в его честь, я никогда раньше не встречал Шолохова. Для меня оказалось неожиданностью, что он был так невысок и хрупок, но в то же время в нем ощущалась какая-то жизненная сила. Первое впечатление: он несколько застенчив, почти пуглив. Это впечатление сохранялось у меня в течение всего вечера. Позднее он сказал мне, что ему еще не приходилось бывать в посольствах. Возможно, поэтому им владела ложная убежденность, что в посольстве надо быть серьезным, чрезвычайно внимательным и осторожным. И конечно избегать употребления крепких выражений, черт бы их подрал! – так сказал бы он, донской казак, рассказывая своим друзьям о визите в посольство.

Мне говорили о нем, как о любителе выпить. У нас за столом подавалась водка. Шолохов от нее отказался. В течение всего обеда он вел себя крайне осторожно, а что касается шампанского, то казалось, что еще в раннем детстве его строго-настрого предостерегли от употребления этого напитка. Подали кофе, и он выпил немного коньяка. Когда же я предложил долить его рюмку, меня встретил взгляд, который как бы говорил: тебе не удастся меня напоить! Однако в целом атмосфера за обедом не была тяжелой, она была, скорее, торжественной. Казалось, все сидели за столом, только думая о том, как продемонстрировать свои хорошие манеры. Обычно же наши обеды с советскими гостями проходили весело, хотя и без излишней развязности и шума. Я подумал: нынешний обед все воспринимают как генеральную репетицию накануне нобелевских торжеств в Стокгольме»[36]36
  ЯррингГ. «До гласности и перестройки». Москва, 1992, стр. 179–180.


[Закрыть].

Вокруг присуждения Нобелевских премий по литературе часто разгораются большие споры. Приведу лишь один пример. В1901 году первым лауреатом стал французский поэт и эссеист Сюлли Прюдомм. Такое решение Академии вызвало бурные протесты общественности. Многие считали, что премию должен был получить Лев Толстой, но этого не произошло. В Швеции против него выступил некий Бирсен, обвинивший писателя в анархизме и ереси. По другим сведениям, Л.Н. Толстой, узнав, что выдвинут кандидатом на Нобелевскую премию за 1906 год, направил финскому писателю Ярнефельдту письмо, в котором просил через его шведских коллег постараться сделать так, чтобы премия не присуждалась, ибо, если бы это случилось, ему было бы очень неприятно отказываться[37]37
  «Вокруг света», 2004. № 10.


[Закрыть].

М. А. Шолохов стал третьим российским писателем, получившим Нобелевскую премию по литературе после И. Бунина (1933), Б. Пастернака (1958). (Позднее лауреатами стали А. Сложеницин (1970 г.) и поэт И. Бродский (1987 г.).

IV

Нобелевские торжества длятся несколько дней. Каждому лауреату выделяется личный адъютант, составляется индивидуальная программа. Планируются встречи по интересам, пресс-конференции, приемы, поездки по Швеции. Печать, телевидение широко освещают нобелевскую неделю, пишут о лауреатах. Адъютантом Шолохова стал Андреас Одаль – 27-летний преподаватель русского языка и советской экономики в Упсальском университете. Он знал русский, английский, французский, немецкий и итальянский языки. На большинство нобелевских мероприятий он был со своей милой невестой, над которой подтрунивал Шолохов.

Михаил Александрович прибыл в Стокгольм 7 декабря рано утром теплоходом «Свеа ярл». До этого он несколько дней провел в Хельсинки, где сшил обязательный для нобелевских торжеств фрак.

В состав шолоховского «десанта» входили: супруга Мария Петровна, старшая дочь Светлана Михайловна Туркова, учительница, тогда ей был 41 год; младшая дочь Мария Михайловна Митрофанова (25 лет); старший сын Александр Михайлович (35 лет, ботаник-цитрусовод), сын Михаил Михайлович (30 лет, ихтиолог). В составе делегации были также Ю. Мелентьев, директор издательства «Молодая гвардия» (негласно представлял ЦК КПСС), Юрий Лукин, редактор работ Шолохова и член редколлегии «Правды»; а также переводчик из АПН, журналист Марк Теплов.

На пристань стокгольмского порта приехал советский посол Н. Д. Белохвостиков. Он, как и его предшественник Гусев, сформировался как дипломат в сталинские времена. Но по своему характеру был человеком с юмором, общительным, приветливым, в общении с иностранцами проявлял гибкость, был инициативен, но, зная московские нравы и порядки, был в меру осторожен. Белохвостиков окончил Институт истории, философии и литературы и был хорошо подкован по всем этим направлениям. Он быстро нашел общий язык с Шолоховым.

Было еще темно. С залива дул холодный, сырой ветер. Когда опустили трап, посол и я поднялись в каюту Шолохова. После небольших сборов сошли на берег. Защелкали фотоаппараты. Шолохов сел в машину «Крайслер», предоставленную специально для него Нобелевским фондом. Прибыли в лучшую столичную гостиницу «Гранд отель», где обычно останавливаются лауреаты Нобелевской премии. Сопровождающие Михаила Александровича разошлись по своим номерам.

Мы собрались в апартаменте 223, отведенном писателю и его супруге Марии Петровне. Шолохов сразу же выразил пожелание перебраться в резиденцию советского посла. После небольшого обмена мнениями решили от гостиничного номера не отказываться, чтобы не вызывать огорчения у руководителей Нобелевского фонда, а фактически жить у посла. Впоследствии номер очень пригодился, так как Шолохов мог в нем принимать издателей и других лиц, которые хотели с ним побеседовать.

Прибытие Шолохова стало событием в Стокгольме. Журнал «Се»[38]38
  «Se» (смотри) – еженедельный иллюстрированный журнал без определенного политического направления. Довольно популярный в 60-е годы, тираж – около 250 тыс. экз.


[Закрыть] проследил, например, по минутам, что делал Михаил Александрович в первые два дня. Если верить этому журналу, то писатель 34 часа 15 минут провел в резиденции советского посла на улице Виллагатан, 13 в. 4 часа 20 минут потратил на поездки в машине, 1 час 50 минут ему понадобились на покупки в магазинах, 50 минут – на проведение пресс-конференции, 5 часов 50 минут – на официальные визиты и, наконец, 55 минут ушло на прогулку по городу. За это время, отмечал «Се», Шолохов пожал сотню рук и выкурил не менее 70 ростовских папирос «Беломорканал», раздал десятки автографов.

Далее следует хронологический репортаж о первых двух днях пребывания М.А. Шолохова, 7–8 декабря 1965 года:

08.00 Первые сутки. Михаил Шолохов последним из пассажиров покидает теплоход «Биргер Ярл» и сходит на пристань Шеппсбрун. Вместе с ним жена Мария Петровна, дочери Светлана и Мария, а также сыновья Александр и Михаил. Телевидение и пресса встречают на набережной. Русский посол в Швеции Николай Белохвостиков и пресс-атташе Евгений Рымко сразу взяли Нобелевского лауреата в свои руки.

08.30 «Крайслер» Нобелевского фонда направляется в «Гранд Отель». Вместе с Шолоховым в машине посол и Евгений Рымко. Шолохова поселяют в номере 223 с видом на залив Стрёммен. Номер оплачен Нобелевским фондом.

09.15 Рымко вместе с Шолоховым на автомашине направляются в резиденцию посла на Виллагатан, 13.

10.10 Магазин мужской одежды «Мальмстрём». Вместе с Шолоховым его сыновья Александр и Михаил, а также Рымко. Шолохов покупает шляпу «Кристи» за 66 крон. Михаил покупает чёрную шляпу той же модели. Продавец Рагнар Самуэльсон говорит нам: «Это шустрый парень! Он купил шляпу последней моды!».

11.45 Шолохов, посол и ещё один русский на зелёном «Таунсе» без дипломатического знака едут в парк Юргорден. Все трое прогуливаются по аллее принца Карла. Затем ланч в резиденции посла на Виллагатан, 13.

14.15 Шолохов, посол, Рымко и ещё несколько человек едут на пресс-конференцию в «Гранд Отель». Там собрались 60 журналистов со всего света. Жужжат телекамеры. Справа от Шолохова сидят посол и Рымко, который записывает каждый вопрос и ответ Шолохова. Писатель курит одну папиросу за другой. В Советском Союзе полная свобода слова, – отвечает он на вопрос об осужденных русских писателях. Кто-то смеётся. Посол смотрит на часы.

15.20 Держа руку на спине писателя, посол указывает дорогу к номеру 223. Поднимаясь по лестнице, они шутят. Рымко идёт сзади.

15.30 Шолохов, посол и Рымко едут в Нобелевский фонд на улице Стюрегатан, 14. Там их принимает посланник Нильс Столе (директор фонда).

17.00 Приём в резиденции русского посла. Рядком в холле выстроились: жена посла, сам посол, госпожа Шолохова, Шолохов, за ним стоит Рымко.

19.30 Шолохов (61 год) простоял на одном месте два с половиной часа. Не видно, чтобы он устал. Посол берёт его под руку и они вслед за жёнами исчезают в личных апартаментах посла. Рымко уходит за ними. Там начинается русский приём в честь Шолохова.

22.30 Участники этого приёма 14 мужчин и две дочери Шолоховых покидают резиденцию. Сыновья и Рымко выходят последними. Шолохов с женой остается ночевать на Виллагатан. Они будут жить здесь во время своего пребывания в Швеции. Номер в «Гранд Отеле» не используется.

09.30 Вторые сутки. Шолохов и Рымко едут в табачный магазин «Франц Свенссон» на площади Стюреплан. Шолохов покупает сигареты, ёршик для чистки трубки, флакон бензина и спички. Всё за 131 крону 60 ёре.

10.20 Нобелевский лауреат и Рымко направляются в магазин «Сивертс» на Регерингсгатан, где Шолохов за 24 кроны покупает две опасные бритвы «Хельестранд». Репортеры «Се» просят Шолохова принять от них кофейный термос из нержавеющей стали. В ответ Шолохов обещает купить шляпу фотокорреспонденту, который ходит без головного убора.

10.50 В новом часовом магазине «Омега» на Хамнгатан нобелевский лауреат отдаёт свои старые часы, чтобы почистить и покупает чёрный ремешок для часов. Рымко помогает выбрать. Шолохов покупает часы «Омега Seamaster Six» за 198 крон.

11.20 В универмаге «NK» Шолохов через Рымко спрашивает, продаются ли здесь охотничьи ножи. Не продаются.

11.30 Рымко придерживает Шолохову дверь в спортивный магазин «Бастман» на Нюбругатан. Шолохов покупает три немецких охотничьих ножа за 123 кроны.

12.50 «Крайслер» Нобелевского фонда отвозит Шолохова и Рымко в ресторан «Юллене Фреден» («Золотой мир»[39]39
  Ресторан назван так в честь Ништадтского мирного договора медлу Россией и Швецией 1721 г., положившего конец Северной войне.


[Закрыть]), куда Шведская Академия приглашала на ланч.

15.45 Нобелевский лауреат возвращается на Виллагатан, 13.

18.50 Шолохов с семьёй размещается в автомашине «ЗиЛ». В ней также посол, Рымко, один русский издатель и один журналист. Все едут в «Гранд Отель», где издательство «Тиден/Фиб» дает гала-обед в честь лауреата Шолохова. Присутствующий среди гостей премьер-министр Таге Эрландер пожимает руку Шолохову: «Только не говорите об охоте! Я в ней абсолютно ничего не понимаю!».

22.30 Вся компания с замыкающим Рымко идёт через чугунную калитку в дом на Виллагатан, 13.

08.00 Прошло ровно 48 часов пребывания Шолохова в Стокгольме. Желаем ему немного отдохнуть. Ему предстоит очень напряжённая программа, и он прекрасно ее осилит!

В день приезда Шолохов, его сыновья (Александр и Михаил) и я направились в центр города. Два шведа, репортер и фотограф, пошли за нами по пятам. В магазине «Мальмстрем» Шолохов купил шляпу. Момент покупки, естественно, был запечатлен, и фото появилось в газетах.

В середине дня прибыли в «Гранд отель», где была намечена пресс-конференция. Зал «Оскар» был битком набит репортерами, не только шведами, но и из других стран. Пришлось срочно перенести встречу в другое, более вместительное помещение, где недавно проводил пресс-конференцию Чарли Чаплин.

Открыл и вел встречу посол. У меня сохранилась ее запись.

Корреспондент АФП: «Как вы поступите с премией?»

Шолохов: «Думаю совершить поездки в Южную Америку, Австралию, Японию. После таких поездок от премии останутся лишь одни приятные воспоминания».

Телевидение ФРГ: «Какое, по-вашему, самое значительное событие этого года?»

Шолохов: «Событий было много, трудно что-нибудь специально выделить».

Корреспондент шведской газеты «Дагенс нюхетер»: «Что вы делали во время Октябрьской революции?»

Шолохов: «Мне было всего 13 лет».

Корреспондент американского телевидения: «Какое влияние окажет Нобелевская премия на вашу жизнь?»

Шолохов: «После Бунина и Пастернака я первый советский писатель, который получил премию. Я чувствую моральное удовлетворение».

Корреспондент ЮПИ: «Каково ваше мнение как художника о романе «Доктор Живаго», крупный ли это роман?»

Шолохов: «Я не меняю мнений. Я говорил и сейчас повторяю, что «Живаго» – плохой роман. Пастернак был талантливым поэтом и еще более талантливым переводчиком. Бунин был лицом без гражданства, а Пастернак – внутренним эмигрантом».

Берлинский журналист: «Кто из немецких писателей производит на вас большее впечатление?»

Шолохов: «Я с должным уважением отношусь к немецкой литературе».

«Сельская жизнь» (Москва): «Каковы у вас творческие планы на будущее?»

Шолохов: «Мне еще нужно пять лет, чтобы закончить роман «Они сражались за Родину».

«Афтенпостен» (Норвегия): «Существовал ли прототип образа Григория Мелехова?»

Шолохов: «Мелехов в какой-то степени списан с существовавшего человека».

«Нью-Йорк геральд трибюн»: «Каковы, по-вашему, главные задачи писателя в настоящее время?»

Шолохов: «В этом отношении я согласен со Шведской академией: «Художественная сила и правдивость».

«Свенска дагбладет» (Стокгольм): «Кто из молодых советских писателей будет продолжать эпические традиции русской литературы?»

Шолохов: «У нас много талантливых писателей».

Французское радио и телевидение: «Сартр сказал, что нобелевские торжества напоминают торжественные похороны. Что вы думаете по этому поводу?»

Шолохов: «Это дело Сартра».

Вопрос: «Было сообщение о том, что один из представителей Шведской академии несколько лет назад будто бы сказал вам, что как только вы закончите свою вторую книгу «Поднятая целина», то вы получите Нобелевскую премию.

Шолохов: «Да, такой разговор был».

Вопрос: «Что вы думаете о писателях Стриндберге, Лагерквисте, Гамсуне?»

Шолохов: «Это великолепные писатели. Я обязан знать скандинавских писателей».

Вопрос: «Какихевропейских писателей вы больше всего цените?»

Шолохов: «Много хороших. Не писатели должны высказывать свое мнение о других писателях».

«Дагенс нюхетер «(Стокгольм): «Мы получаем сведения о том, что советские органы вмешиваются в дела писателей, оказывают на них нажим».

Шолохов: «Я не знаю ни одного факта, когда советские власти оказывали нажим на писателей».

ЮПИ: «Кого вы считаете наиболее талантливым советским писателем?»

Шолохов: «У нас много хороших писателей».

ЮПИ: «Кто же лучший из них?»

Шолохов: «Их много».

Вопрос: «Как вы себя рассматриваете: как русского, советского или как коммуниста?» (Смех в зале.)

Шолохов: «И первое, и второе, и третье».

Вопрос: «Вы член партии?»

Шолохов: «Да, с 1932 года».

Вопрос: «Как вы оцениваете свою политическую деятельность?»

Шолохов: «Трудно сказать, ее оценивает райком партии».

Вопрос: «Какую сумму денег вы получили за ваши книги и по какой системе происходит выплата гонорара?»

Шолохов: «Не помню». (Затем Шолохов рассказал о гонорарной системе в СССР.)

Вопрос: «Считают, что вы получили Нобелевскую премию с запозданием на 30 лет. Что вы думаете по этому поводу?»

Шолохов: «Я тоже так думаю».

Вопрос: «Должен ли, по вашему мнению, писатель заниматься политикой?»

Шолохов: «Это необходимо».

Вопрос: «Вы, должно быть, капиталист?»

Шолохов: «Напрасно так считаете, советская власть умнее, чем вы думаете. (Смех.) Если бы я был капиталистом, я бы приехал к вам на собственной люкс-яхте».

Атташе по культуре французского посольства: «У нас много пишут и говорят о молодых русских поэтах. Кого вы считаете наиболее талантливым?»

Шолохов: «Мне трудно выделить кого-либо из них».

Вопрос: «Изменился ли социалистический реализм?»

Шолохов: «Социалистический реализм – это не мода».

Вопрос: «На Западе писатели выступают против своих правительств. А как у вас?»

Шолохов: «На Западе для этого есть основания, а у нас нет».

Вопрос: «Говорят, что вы родственник Хрущева».

Шолохов: «Это абсолютно неверно».

Вопрос: «Что вы скажете по поводу цитаты из «Известий» от 17 октября 1965 года относительно романов и антироманов?»

Шолохов: «Это не цитата из «Известий», а высказывание писателя Соболева. К нему и надо обратиться с этим вопросом».

Вопрос: «Известна ли вам судьба писателя Бабеля?»

Шолохов: «Да. Он погиб в годы культа личности».

Вопрос: «Есть ли соль в стихах Евтушенко?»

Шолохов: «Маловато».

Вопрос: «Ассимилировались ли многочисленные малые народы Советского Союза или они сохранили свои национальные обычаи?»

Шолохов: «Безусловно, сохранили».

Вопрос: «Как вы рассматриваете критику Евтушенко в адрес комсомольских руководителей?»

Шолохов: «Легкая фронда, присущая Евтушенко».

Вопрос: «Какое влияние оказал на вас Лев Толстой?»

Шолохов: «Толстой не мог не оказать влияния на меня, но не он один был моим учителем».

Вопрос: «Кто еще был вашим учителем?»

Шолохов: «Многие».

Вопрос: «Каково положение в СССР с религией?»

Шолохов: «Это не моя область. У нас в станице старушки ходят в церковь. Молодые – в клуб. Все идет своим чередом».

Американский журналист: «Уверены ли вы в том, что все здесь присутствующие читали ваши произведения?»

Шолохов: «Нет, не уверен!» (Смех.)

Вопрос: «Посетите ли вы здесь какое-либо сельское хозяйство?»

Шолохов: «Если будет время, с удовольствием».

Вопрос: «Что вы хотите посмотреть в Южной Америке?»

Шолохов: «У меня уже такой возраст, что я должен посмотреть как можно больше и не давать во время поездок интервью журналистам. (Смех.) Я, вероятно, посещу своих издателей».

Карин Блан: «Что вы думаете об А.Синявском?»

Шолохов: «Я недавно узнал, что он находится под следствием. Я не могу вмешиваться в это дело. Думаю, что следственные органы разберутся в этом деле».

Вопрос: «На съезде говорили о том, что Хрущев – ваш близкий друг».

Шолохов: «Мы сохранили дружеские отношения. Но я не встречал его после ухода на пенсию, так как он был болен».

* * *

После пресс-конференции Шолохов заехал: в Нобелевский фонд к директору Столе по его приглашению. Столе предложил Шолохову на днях устроить поездку на ипподром, потом пойти в конюшни посмотреть лошадей. Шолохов согласился. Затем направились в резиденцию посла, где состоялся прием в честь Шолохова. Гостей встречали посол с женой и сам Шолохов. Пришло около 600 человек. Были министры, дипкорпус, писатели, журналисты, артисты.

На следующий день, 8 декабря, утром вдвоем направились в небольшой табачный магазин на площади Стюреплан. Там Шолохов купил несколько пачек французских сигарет «Голлуаз». «Довольно крепкие», – сказал он. (Дома он курил «Беломор».).

Затем зашли в магазин «Сивертс», чтобы приобрести опасные бритвы. В магазине преследователи-репортеры «Се» сказали, что хотят купить Шолохову бритвы в подарок. Писатель, поблагодарив, отказался. Тогда они купили термос из нержавеющей стали, так называемый «телевизионный кофейник». Шолохов снова поблагодарил, но тоже отказался его принять. Когда вышли на улицу, журналисты подошли к нашему «мерседесу» и положили термос в машину. В часовом магазине «Омега» Шолохов сдал свои часы, чтобы почистить. Он отклонил предложение сделать ремонт бесплатно, сказал, что привык уважать чужой труд. Купил новую «Омегу», папарацци из «Се» усиленно фотографировал.

В спортивном магазине «Вастманс» покупали охотничьи складные ножи. Две покупательницы узнали Шолохова и поздравили с присуждением Нобелевской премии. Одна шведка сказала, что читала его книгу.

На прощание журналисты попросили Шолохова написать несколько строк для журнала. Было опубликовано: «Сердечный привет и добрые новогодние пожелания читателям журнала «Се» М. Шолохов»[40]40
  «Se» № 50, 15 декабря 1965 г.


[Закрыть].

Днем Шведская академия устроила в честь Шолохова завтрак в ресторане «Юллене фреден». Подали креветки, спаржу, рыбу, мясо. Пили красное вино. Разговор шел вокруг искусства. Шолохов говорил, что экспериментировать в искусстве и литературе надо, но осторожно, чтобы не сломать этот тонкий сосуд – искусство. Шолохов довольно сдержанно говорил о Маяковском. Он сказал, что Ленин не понимал Маяковского, а вот Тютчева любил и ценил.

За кофе в небольшой комнатке с мягкими низкими креслами при свечах разговор был продолжен. Шолохов говорил о необходимости знакомить читателей нашей страны с книгами западных авторов. Он сказал, что между русской и западной литературами гораздо больше общего, чем между русской и азиатской. Шведам это замечание понравилось. Шолохов попросил назвать имена шведских писателей, книги которых он мог бы рекомендовать для перевода на русский язык. Он рассказал, что у нас были трудности с изданием книги «Неизвестный солдат» финна Вяйнё Линна, так как нашлись люди, которые возражали против этого, поскольку в книге не всегда хорошо показана Красная Армия. Это не аргумент, так как если идти по такому пути, то можно до бесконечности спорить, кто начал финско-советскую войну. Лично он выступил за публикацию «Неизвестного солдата», и книга в конце концов вышла в свет. «Мы, писатели, имеем много общего и должны независимо от политиков расширять контакты и связи», – сказал Шолохов. «Пусть Эрландер встречается и говорит с Хрущевым. Это их дело. Они – политики, а у нас, у писателей, свои проблемы».

Постоянный секретарь академии Гиров поинтересовался Исааком Бабелем. Шолохов сказал, что он знал его лично и встречался с ним. Похвалил его книгу о Конной армии Буденного. И заметил, что Буденный был недалеким человеком и поэтому не любил Бабеля, отзывался о нем пренебрежительно.

Во время беседы Шолохов держался просто, непринужденно, не было той напряженности, которая была заметна на пресс-конференции. Шведы беседовали с ним с удовольствием. Им импонировала откровенность писателя.

Вечером в большом зеркальном зале «Гранд отеля» состоялся обед в честь Шолохова, который дало издательство «Тиден», публикующее его произведения в Швеции. За столами – около 100 гостей. За главным столом был премьер-министр Швеции Таге Эрландер и его супруга Айна. Эрландер встретил Шолохова очень тепло. Они поговорили немного об охоте. Директор издательства «Тиден» Б. Кристель еще в 1963 году устраивал в честь Шолохова обед. Они были хорошо знакомы. Кристель сменил Альфонса Гудлунда. В отличие от последнего, он не был литератором, ни журналистом, а был финансистом и менеджером.

В своей приветственной речи Кристель напомнил, что в день присуждения премии М.А. Шолохов, будучи на охоте, подстрелил двух серых гусей. Счастливым выстрелом Кристель назвал и решение Шведской Академии, и добавил: «Лучше поздно, чем никогда!» Первая часть «Тихого Дона» вышла в издательстве «Тиден» на шведском языке в 1930 году. Это примечательное событие – продолжал оратор, – привлекло заслуженное внимание. Вполне естественно, что шведские пролетарские писатели проявили стихийный интерес к новому советскому государству и его литературе… И когда шведский перевод молодого русского гения вышел в свет, было вполне естественно, что они набросились на произведение Шолохова и читали его с таким интересом, который быстро перешел в энтузиазм. Шведский писатель-классик Вильгелем Муберг писал тогда о «Тихом Доне»: «Вряд ли решишься обдумывать и критиковать его во время чтения – поскольку ты полностью находишься в плену у этого одаренного Богом эпика». Далее Б. Кристель говорил о большом влиянии русской литературы на шведских писателей.