Текст книги "Котел с неприятностями. Россия и новая Большая Игра на Ближнем Востоке"

Глава 15
Ближневосточный мирный процесс

По мере приближения окончательного краха иллюзий мирового сообщества и израильтян насчёт возможности разрешения палестино-израильского конфликта при помощи построения рядом с Израилем мирного палестинского государства, израильский левый лагерь безуспешно пытается найти выход из лабиринта, в который сам себя загнал, реализуя миф о «ближневосточном мирном процессе». Попытки эти так же мучительны, как идея родить ежа, и так же трагикомичны. Хотя неизменно оканчиваются человеческими жертвами – за спекуляции и эксперименты политиков неизбежно платят граждане.

Потеря Израилем безопасности обернулась для левых партий этой страны потерей избирателей, уставших ждать на протяжении более чем двух десятилетий обещанных «дивидендов мира», обернувшихся «жертвами мирного процесса», как именуют его авторы гибнущих в результате терактов и борьбы с ними евреев и арабов. Признать, что страна на протяжении поколения двигалась по неверному пути, разрушавшему и разрушающему израильское общество, спровоцировав раскол и деградацию палестинского социума, левые политики Израиля не могут. Продолжать двигаться по этой «дороге в ад» – самоубийство для страны.

Все израильские премьеры с 1992 года шли на выборы под лозунгами безопасности и реализма в отношениях с палестинцами и неизменно нарушали свои предвыборные обязательства, встав во главе правительства. Секрет этого прост: израильтяне хотят мира и верят, что он возможен, не хотят управлять палестинцами и не очень хотят жить в одном государстве с израильскими арабами, не готовы ссориться с Европой и особенно с США. И что тут делать не слишком понятно – хотя израильское общество и израильтяне как таковые продемонстрировали беспрецедентную способность наступать на одни и те же грабли. Каждый из них уверен, что Израиль в любой момент разгромит любого противника, на что в палестинском случае понадобятся две дивизии плюс авиация и разведка (и это абсолютная правда). При этом ни один израильский политик не представляет, что делать с победой, после которой придётся брать на себя управление и обустройство палестинских территорий, избавиться от которых Израиль хочет любой ценой. Что превосходно понимают их палестинские визави, воюющие против еврейского государства именно потому, что разгрома они не боятся: что в самом деле после этого израильтяне будут с ними делать?

Вопросы мира и войны в Израиле во многом зависят от личных предпочтений, клановых интриг и отношений того или иного премьер-министра с прессой и прокуратурой. Эти сплоченные и агрессивные корпорации, исповедующие левую идеологию, склонны закрывать глаза на обвинения в адрес «голубей мира», за которые четвертуют их правых оппонентов. Политики в Израиле не более бескорыстны, чем во всех прочих странах, и уязвимы для давления таких всевластных, неконтролируемых и де-факто несменяемых чиновников, как глава Суда справедливости или юридический советник правительства, амбиции и полномочия которых напоминают испанского Великого инквизитора. При этом отличительной чертой израильской политической кухни является отсутствие корпоративной дисциплины и предельный эгоцентризм политиков, готовых в любой момент подставить не только противников, но и коллег из собственного лагеря – этого «террариума единомышленников».

Для тех, кто стоял у истоков «мирного процесса», он был тактической комбинацией, призванной лишить власти конкурентов. Никто из них не предполагал и не был способен предположить, чем вся эта авантюра закончится. Точнее – не закончится, поскольку никакого конца тут не предвидится и в помине. Покойный Шимон Перес, которому теоретики-миротворцы из левацкого движения «Шалом Ахшав» предложили поставить на Арафата, превратив его из террориста в партнёра по переговорам, хотел избавиться от правительства национального единства, в рамках которого был вынужден сосуществовать с Ицхаком Шамиром и его «Ликудом». Но выстроенная на этом фундаменте система связей израильского истеблишмента с руководством ПНА, международными и европейскими донорами, США и другими коспонсорами «мирного процесса», лидерами Египта, Иордании и арабских стран, официально не имеющих с Израилем дипломатических отношений, превратилась с годами в настоящий гордиев узел.

Само по себе палестинское государство мало кого волнует, хотя страны, где палестинцы живут, включая Израиль, в принципе хотели бы иметь территорию, куда их можно было бы переселить, избавившись от связанных с ними проблем. Другое дело – процесс создания этого государства. Регулярно принимаемые и столь же регулярно нарушаемые двусторонние и многосторонние обязательства являются его политической основой. Ежегодные многомиллиардные транши благотворительной помощи, на которые, если бы она шла на те цели, на которые выделяется, можно было бы построить средних размеров государство европейского уровня, является основой финансовой. Несколько десятков тысяч чиновников ООН и других международных организаций и фондов, занимающихся палестинскими беженцами и обустройством Палестины, экспертов из академических учреждений и общественных организаций, правозащитников и журналистов, политиков и дипломатов – кадровой.

За десятилетия «борьбы за права народа Палестины» на ней выросло, сделало карьеру и ушло на покой несколько поколений представителей «мирового истеблишмента». Бороться с этим так же бесполезно, как утверждать в Х веке, что Земля – шар. Выстраивая внятные условия, обращённые к палестинским партнёрам (при существующем в Израиле консенсусе по поводу того, что никаких реальных партнёров на палестинской стороне у Иерусалима нет), израильские премьеры сыграли роль Коперника: его требования можно отвергнуть, но трудно оспорить. Что, впрочем, мало помогает Израилю: иррациональность в мировой политике – правило, а не исключение, и логика – не самое сильное место в деятельности ООН.

Можно только вспоминать, что, в отличие от современных левых постмодернистов, их давние предшественники – «отцы – основатели» современного Израиля, левые прагматики XX века, пережившие холокост, знали подлинную цену международных гарантий, верили только в собственные силы и, общаясь с соседями по Ближнему Востоку, разговаривали с ними с единственной принятой в регионе позиции – позиции силы и собственных интересов. Они не занимались строительством палестинского государства – это не было их задачей. Зато построили Государство Израиль.

Вопреки тому, что пишет левая пресса по всему миру, решить проблему сосуществования израильтян и палестинцев военным путём можно при соответствующей политической воле, готовности брать на себя ответственность и нести её в соответствии с региональными реалиями, а не с мертворождёнными теориями, созданными в Вашингтоне, Брюсселе или Женеве. Скорее всего, таким путем её в конечном счёте и решат. Вопрос только в том, когда. Но рождение государственности, вопреки устоявшемуся в международной практике мифу, не происходит по мановению руки американского президента или Генерального секретаря ООН. Точнее, всё то, что рождается по их хотению и велению, не переживает испытания историей.

Как ни парадоксально, с точки зрения автора именно ставшие притчей во языцех израильские поселения – включая «незаконные форпосты» в Иудее и Самарии, демонстрируют подлинный, построенный на региональных традициях и реальной ситуации механизм симбиоза израильтян и палестинцев. Шумиха израильской прессы и левых израильских партий вокруг этих населённых пунктов, дающих палестинскому населению Западного берега, как было в своё время и в Газе, единственные в своём роде экономические возможности, – не более чем реакция неудачников-аутсайдеров на успех соперников из противостоящего политического лагеря.

Антипоселенческие выпады палестинской Рамаллы – попытка сохранить монополию на власть на местном уровне и распределение финансовых потоков – централизованное, забюрократизированное и немыслимо коррупционное. Заявления арабских столиц о недопустимости поселенческой деятельности – рассчитанное на местную улицу прикрытие контактов с Иерусалимом в военной и разведывательной сфере, в рамках неформального антииранского альянса. Риторика политиков и дипломатов США и стран Европы – реверанс в адрес исламского мира. Ну, спекуляции и ложь в политике никто не отменял – и вряд ли когда-нибудь отменит. Остановить развитие поселений на Западном берегу реки Иордан невозможно, ибо поселенческое движение в Израиле – реальность объективная. Но если «мирный процесс» умер, «палестинское государство» напоминает зомби, договориться о статусе Иерусалима, границах, беженцах и даже просто о признании Израиля еврейским государством не получается и не получится, а говорить политикам о чём-то нужно – почему бы не поспорить о поселениях? Толку ноль. Но процесс, или, как говорится на современном молодёжном сленге, «движуха» идёт. Печальная реальность – но у автора для читателя другой нет…

Отступление четвёртое. Бомба для Ирана

Информация о том, что военная ядерная программа Ирана имеет пакистанские корни, была воспринята Натаном Щаранским без эмоций. Точнее, никак не была воспринята. Пропущена мимо ушей. Проигнорирована. На неё был задвинут болт такого размера, который мог пригодиться в качестве крепления на Бруклинском мосту. Что для него было реакцией характерной. Не в первый раз в своей жизни он реагировал так на сведения, не совпадавшие с его картиной мира. И не в последний.

Коротышка – «полтора метра в прыжке» – с большими амбициями «Толик» Щаранский, бывший узник Сиона, лидер «русской» партии «Исраэль ба-алия», член только что пришедшего к власти правительства Биньямина Нетаньяху, человек, отвечавший за внешнюю политику Израиля, находился в Москве не для того, чтобы выслушивать сказки о пакистано-иранских ядерных связях. И совершенно не важно, кто ему их рассказывал. Хоть лично Спаситель – Машиах в ходе Второго пришествия. Хоть царь Давид. Хоть Моше-рабейну или Моше Даян, воскресни они для этой цели.

Он точно знал, что проблема Израиля в отношениях с Ираном – это не мифический «пакистанский след», а Бушер. Русские строили в Бушере ядерную станцию. Они должны были отказаться от контракта. В этом была его задача. Его миссия. Цель его визита. И для того чтобы добиться этой цели, он давил, настаивал, требовал. С нулевым результатом, но это только подбадривало. Маленькие ростом люди обычно отличаются повышенным упорством, и Щаранский не был исключением.

Его сбивали с толку. Утверждали, что бушерский проект будет реализован под контролем МАГАТЭ. Пытались объяснить, насколько этот контракт важен для российских атомщиков. Рассказывали об отрасли, находящейся на грани краха. О моногородах, которые не слишком выгодный с экономической и безумно сложный с технологической точки зрения проект Бушера спасал от голода. Пытались говорить об альтернативных западных проектах, предоставление которых России могло быть поводом для пересмотра соглашений с Тегераном. Давали гарантии. Взывали к разуму и совести.

Ему предложили подписать беспрецедентное российско-израильское соглашение по ядерной безопасности, которое выводило обе страны в этой области на уровень стратегического партнёрства, полностью исключавший возможность утечек ядерных технологий военного назначения из России во враждебные Израилю страны. В первую очередь подразумевалось – в Исламскую Республику Иран, раз уж израильтян это так беспокоило. Поскольку контакты с Израилем были для России важны, Москва готова была в полной мере учесть опасения Иерусалима.

Соглашение одобрили Борис Ельцин и Виктор Черномырдин. Против него не возражал Евгений Примаков. Ему дали положительную оценку руководители российских спецслужб. Такое соглашение кто угодно подписал бы с закрытыми глазами. В старые, советские времена любой израильский премьер-министр, министр обороны или иностранных дел продал бы за него душу. Но только не Щаранский, который, раз во что-то упёршись, переставал видеть всё вокруг. Он понимал одно: его обманывают. Отводят глаза. Отвлекают от Бушера.

Он отказался. Или Россия не будет строить Бушер, или он не подпишет никаких соглашений. Да и вообще, ещё вопрос, кому такое соглашение больше нужно. И не надо говорить с ним о компенсациях – не его это тема. Обсуждать её он не уполномочен и считает разговор о компенсациях очередной уловкой. Никто ничего никому компенсировать не будет. Ни Израиль. Ни Америка. Нечего тут, по его мнению, компенсировать. Не за что и некому.

Ну да, в конце концов, он лично, конечно же, пользуется некоторой популярностью в американском истеблишменте и готов поговорить с кем-нибудь на эту тему, но ответ, скорее всего, будет отрицательным, и, честно говоря, он это понимает. Российская сторона, конечно, разочарована и обескуражена таким подходом, но это не его, а российская проблема. По крайней мере с его точки зрения. Вот примерно так и поговорили…

Говоря по чести, он на самом деле, как и весь Запад, к которому Щаранский причислял если не Израиль в качестве страны, то себя лично, не понимал, зачем давать России, которая, судя по всему, находилась на последней стадии коллапса, какие-то гарантии и тем более платить какие-то компенсации. Не в коня был корм – и видно это было невооружённым глазом. Не жилец была Россия, и демонстрировала это не стесняясь.

Эта страна могла распасться в любой момент. Она практически потерпела поражение в развязанной по инициативе кремлёвского начальства локальной гражданской войне в Чечне. Управлялась не столько правительством, сколько группой олигархов. Стояла на грани дефолта. Не могла справиться с террористами. Да и вообще, с учётом размера внешнего долга и состояния экономики, должна была быть благодарна за любое внимание извне, даже негативное, а не выкобениваться как выпь на болоте и ставить какие-то условия.

В свете добровольно взятой им на себя высокой миссии борьбы с иранским Бушером информация о Пакистане раздражала. В первую очередь тем, что отвлекала от главного. Но и тем, что это наверняка была дезинформация. Обычная неуклюжая дезинформация, слепленная «на коленке» КГБ, подсовываемая через «правильный» источник и призванная завлечь его на ложный путь, ослабив давление на Кремль на главном направлении. Причём, с его точки зрения, настолько шитая белыми нитками, что её и проверять не стоило.

Он согласился встретиться в своём гостиничном номере в «Президент-отеле» с человеком, который затронул эту тему, не предполагая, что тот будет говорить именно об этом. Возможно, если бы он знал заранее, о чём пойдет речь, то отказался бы от встречи. Но она уже шла, и единственное, что он мог придумать – быстро и жёстко, в присущем ему уверенном стиле закрыть вопрос. Он его и закрыл, указав на несвоевременность дискуссий по Пакистану, Китаю и любой другой теме, касающейся иранской ядерной программы, кроме Бушера.

Указал на то, что понимает и ценит искренность собеседника – истинного патриота еврейского народа и еврейского государства. Что помнит старые времена, когда он, Щаранский, только что вышел на свободу и его встречали молодые московские еврейские активисты, включая его сегодняшнего собеседника. Что Российский еврейский конгресс, в котором тот является председателем Совета директоров, организация в Израиле уважаемая и советы её руководства будут всегда выслушаны и приняты с благодарностью.

Подтвердил, что занимающиеся Ближним Востоком эксперты института, которым руководит собеседник, – люди, несомненно, профессиональные. Возможно, даже слишком профессиональные. Что собеседник, в качестве президента института, несомненно, верит своим экспертам. И, скорее всего, слишком верит. А верить профессионалам-ближневосточникам с советским опытом работы за плечами он бы лично не стал. И собеседнику не советует. Мало ли чего те порасскажут. Не всё ж им головы Израилю морочить. Не те нынче времена.

Так что у него, Щаранского, человека, много что видевшего в этой жизни, в том числе от организации, являющейся явным источником предоставленной ему информации, нет ни малейшего желания этой информации доверять, эту информацию проверять или иным способом тратить на неё своё крайне дорогое время. Конец деловой части – начало светской беседы с воспоминаниями о добром старом прошлом и приветами общим знакомым. А кстати, как там… Да, а знаешь, у нас как раз случилось… И прочее в том же духе.

Многокомнатный престижный номер в «Президент-отеле», горбачёвской постройки монстре красного кирпича на огороженной территории, главной ценностью которого была охрана, не пропускавшая с улицы посторонних, что гарантировало сравнительно незначительное присутствие в холле уголовников и девушек лёгкого поведения, был полон народу. Обстановка была несколько романтичная – не каждый бывший «Узник Сиона» возвращался на места «боевой славы», в Москву, «на коне» через несколько лет после выхода из заключения.

Общество, как писал по совершенно другому поводу Булгаков, было смешанное. Свита министра включала активистов партии ИБА и неизменного Рому Полонского, состоявшего при Щаранском чем-то вроде адъютанта на протяжении всей своей и его карьеры. Израильтян из московского посольства – сотрудников службы безопасности, мидовцев из «Мисрад ахуц» и отвечавших за контакты с местными евреями представителей «Лишки» – «Конторы по связям». Каких-то не известных гостю, а не министру. Общей знакомой министра и его гостя по временам «отказа» Наташи Сегев, руководителя Израильского культурного центра в Москве.

Пожалуй, именно она, организатор сегодняшней встречи, была единственной, кто всерьёз выслушал рассказ о пакистанских ядерных контактах с Ираном. К сожалению, она могла только назначить встречу. Заставить Щаранского задуматься о чём-то, что не укладывалось в его картину мира, она не могла. Судя по рассказам людей, которые его хорошо знали, это вообще было под силу единственному человеку, и человеком этим была его жена. Но это был явно не тот случай.

На дворе стояло начало второй половины 90-х годов. Только что созданный Российский еврейский конгресс, РЕК, был крупнейшим благотворительным фондом и самой влиятельной еврейской организацией России. Миллионы долларов, вложенных в организацию её основателями, складывались в десятки миллионов, причём тратились они большей частью на дело, что для еврейской благотворительности было вовсе не обязательно.

Встречи с президентами Соединённых Штатов, России, Франции и Израиля, премьер-министрами Великобритании, и тех же России и Израиля, канцлерами Германии и королями, стоявшими во главе европейских и арабских монархий, создавали ощущение того, что в этом мире возможно всё. Американские миллиардеры и российские олигархи, генеральный секретарь ООП и высшие чины ООН, министры и генералы, дипломаты и ректоры университетов сменяли друг друга в офисе автора.

Россия была ещё совсем новенькая – точно по Киплингу. Элита училась носить смокинги и вести себя за границей. Бизнесы открывались и прогорали с головокружительной быстротой. Чиновники ещё не стали бизнесменами и относились к бизнесменам с пиететом: иногда как к партнёрам, иногда как к врагам. Пресса была абсолютно свободна, хотя журналистов периодически убивали. Телевидение могло обрушить или создать карьеру.

Организованная преступность и занимавшаяся ею милиция ещё не стали единым целым. Наиболее продвинутые бандиты только начали становиться мэрами, парламентариями и губернаторами. Парламент пока был местом для дискуссий, хотя некоторые из них навевали мысли, что лучше бы он был чем-нибудь другим. Для кого-то время развала и анархии. Для кого-то время надежд и свободы. Тебя могли уничтожить, но ты говорил и делал что хотел.

Отношения России с Израилем развивались бешеными темпами. Сотни тысяч эмигрантов составили костяк «Большой алии», обустраивая страну, которая до их приезда уже смирилась с практически неизбежной левантизацией. Алию из Советского Союза призывали, но никто не ожидал, что она на самом деле состоится. А она состоялась. И хотя никто в самом Израиле ещё не верил в «израильское экономическое чудо», процесс уже пошёл.

Огромная, богатая ресурсами и технологиями страна с развитой промышленностью и наукой, ещё не разваленным образованием и неплохой медициной впервые в истории оказалась в буквальном смысле за их плечами. У них никто не отбирал дипломы и квартиры. Они могли уезжать и возвращаться обратно. Заводить бизнес на «исторической родине» и за её пределами, в любой развитой стране мира, и, получив практический опыт зарабатывания денег, создавать его аналог на родине «доисторической».

Их никто не позорил на собраниях и не исключал из партии – да и партии, из которой их могли исключить, больше не существовало. Как не существовало страны, которой она кое-как правила несколько десятков лет. Директора их заводов и научно-исследовательских институтов видели в них стратегический ресурс развития, источник потенциальных инвестиций и своих представителей за границей – которыми многие из них в конечном счёте на самом деле стали.

Посольство Израиля вернулось в Москву, в особняк на Большой Ордынке – сухощавый разведчик-джентльмен Арье Левин стал первым израильским послом в СССР, а затем и в России. Посольство СССР – и России разместилось в доме на Ха-Яркон, напротив стоящего на знаменитой тель-авивской набережной отеля «Шератон» – толстый экстравагантный усач, журналист и жизнелюб Александр Бовин стал первым советским и российским послом в Израиле.

Авантюристы всех мастей, почуяв перспективу освоения больших денег, появившихся в России, или привлечённые советской легендой об Израиле как центре западных финансовых и властных институтов, взапуски носились между Москвой и Тель-Авивом. Выглядели они серьёзно. Иногда очень серьёзно. Изредка между ними встречались и по-настоящему серьёзные люди, но они зачастую были куда больше похожи на авантюристов. Поди разбери, кто из них кто.

Наперегонки с ними между двумя странами перемещались в поисках новообращённых и финансовых дотаций от «новых русских» и «новых евреев» раввины и христианские священники всех мыслимых деноминаций, среди которых представители Русской православной церкви, ограниченные её официальным статусом, занимали отнюдь не первое место. Ибо, как сказал то ли премудрый Соломон, то ли Экклезиаст, то ли они оба в разное время: многие мудрости дают многие печали.

Весь этот кочующий Вавилон подпитывало наслаждение от падения «железного занавеса», запах свободы и предвкушение светлого будущего. История кончилась, и Фрэнсис Фукуяма об этом написал – не без выгоды для издательства и собственной популярности. Кто б знал тогда, как он ошибся и насколько прав был осмеянный оптимистами-политологами за пессимизм Самуэль Хантингтон с его «войной цивилизаций».

Находившийся при советской власти под запретом Израиль стал Меккой для российской элиты, которая эшелонами летела на Святую землю – посмотреть, какая она на самом деле. Запретный плод сладок: летели все. Криминальные авторитеты в надежде оторваться и затеряться. Ночные бабочки за прибылью и фантастической мечтой удачно выйти замуж за миллионера. Либералы и западники потому, что для них Израиль был символом свободного мира.

Евреи ехали к родственникам и присмотреться «на будущее», ежели что. Поскольку Израиль – он для еврея что собою, собственно, представляет? Страховой полис он для еврея, из какой бы страны этому еврею ни пришлось делать ноги. Антисемиты и «патриоты» хотели взглянуть в «лицо врага». Мусульмане из чистого любопытства. Православные – причаститься благодати, пока её опять не закрыли на четверть века. Начальники – прогуляться на халяву. Именно в это время российские дипломаты начали повторять, как мантру: «Лучший визит – несостоявшийся визит».

Обратное движение было не менее активным. Россия, только-только начавшая оправляться от распада Советского Союза и ещё не думавшая о «вставании с колен», оказалась хлебным местом для высокопоставленных визитёров с Запада в целом и из Израиля в частности. Терра инкогнита. Размером, ладно, не с одну шестую – чуть меньше, это когда ещё такое будет? Опять же можно посмотреть на город или местечко, откуда приехали в болотисто-пустынно-горную Палестину бабушки и дедушки, а то и более отдалённые предки. Ностальгия!

Огромные состояния, обладатели которых тратили свои деньги с лёгкостью, до них доступной разве что американцам, роскошные отели и красивые девушки, невероятно вкусная еда и демонстративное пренебрежение сухим законом и сегодня привлекают в Россию мировую элиту, а в 90-е упоение жизнью зашкаливало. Она ещё только-только начиналась и надежды на светлое будущее были колоссальными. Оно было уже здесь, за углом. Только шаг сделай и руку протяни.

Мэром Москвы уже был Лужков, и столицу более или менее привели в порядок после его предшественника-профессора, большого демократа, при котором город зарос грязью и пополнился уголовниками. Новоиспечённый Санкт-Петербург, ещё не опомнившийся от того, что перестал быть Ленинградом, сильно отставал, но музеи были хороши, виды на Неву прекрасны, а мэр Собчак элегантен и выглядел истинным европейцем. Словом, в Россию стоило ехать, тем более что израильских генералов и политиков там встречали как героев.

Ариэль Шарон и Эхуд Барак, Шимон Перес и Ицхак Рабин, Абба Эбан и Давид Бар-Лев были живыми легендами. Их имена знали все: сотрудники госбезопасности и военной разведки, бизнесмены и политики, журналисты и олигархи. Израильтяне в конечном счёте оказались в колоссальном выигрыше от всеобъемлющей работы советских идеологов: никто никогда ни в одной стране мира не создавал им такой рекламы, как ведомство Михаила Суслова в СССР.

Можно было только представить, как принимали бы в России Давида Бен-Гуриона, Зеэва Жаботинского, Голду Меир или Моше Даяна, если бы они дожили до восстановления отношений Иерусалима и Москвы! Однако их преемников принимали не хуже. Россия – щедрая душа не только в рекламе конфет. Благо шатает её от абсолютного отрицания к абсолютному признанию и приветствию гостей во всю мочь этой самой души. И тут был как раз второй случай.

Словно по контрасту с теми несколькими годами на рубеже 80-х и 90-х, когда израильская дипломатическая миссия при посольстве Нидерландов мариновалась отечественной бюрократией с плохо скрываемым чиновничьим садизмом и не могла попасть ни в одно официальное ведомство, перед израильтянами, особенно известными, открылись все двери. Тем более это касалось израильских генералов, против атак которых бывшие советские военпреды и военсоветники удерживали арабские фронты в Сирии и Египте, часто говоря себе, а иногда и окружающим, что они воюют абсолютно не на той стороне.

Последнее произошло в огромной мере из-за войн в Афганистане и Чечне. Можно было сколько угодно рассказывать армии байки о том, что настоящий враг русского солдата – это американский империализм, направляемый мировым сионизмом, или сионизм, управляемый мировым империализмом. Когда приходится отстреливаться от конкретного врага, завравшийся политпросвет перестаёт работать. А афганские «духи» и их преемники на Северном Кавказе были верующими мусульманами.

Они были пуштунами или таджиками, узбеками или арабами, чеченцами или жителями Дагестана – но не евреями и не израильтянами. Рассказывать о вредоносности Израиля и мирового сионизма Российской армии в 90-е было бесполезно и по большому счёту некому: бойцы идеологического фронта искали спонсоров, устраивая собственное будущее, государственный заказ на антисионизм исчез вместе с Советским Союзом, а государственный антисемитизм вышел из моды и тихо загибался без поддержки свыше.

Те, кто понимал, что происходит в мире и стране, видели в Израиле союзника в борьбе с исламским терроризмом, и среди них было всё больше высокопоставленных военных и офицеров спецслужб. К Ирану они относились без большого восторга. Воспоминания о том, что для аятоллы Хомейни СССР был «малым Сатаной», не грели душу, контакты с его политическими преемниками убедили в том, что «персы» могут довести до белого каления и святого, а претензии на передел Каспия превращали Тегеран в вероятного противника.

Пакистан был однозначно врагом со времён афганской кампании, да и атомное оружие Исламабада было направлено против Индии – традиционного союзника России. Америке российские военные справедливо не доверяли и по привычке её недолюбливали, но Израиль – это было совсем другое дело! В конце концов, там уже не по Высоцкому, а на самом деле был «на четверть наш народ». И сколько у кого в еврейском государстве проживало друзей детства, однокашников и сослуживцев – это же было не сосчитать…

Как следствие, информация о пакистанском следе в иранской ядерной программе была отнюдь не дезинформацией, как полагал по обычной своей «гениальности» министр Щаранский. Эти сведения в случае, если бы он в порядке исключения напряг дополнительную извилину головного мозга, оценил их важность и передал по назначению, могли в корне изменить всю историю отношений «мирового сообщества» с Ираном в самом важном вопросе, который между ними когда-нибудь стоял.

История, однако, сослагательного наклонения не терпит и правильно делает. Щаранский принял другое решение и мгновенно выбросил беседу из головы. И то – в партии проблемы, соратники грызутся, деньги, полученные в мае 1990-го от экзальтированного миллиардера Гросса, чудесным образом куда-то испаряются, надо карьеру строить и учиться работать в правительстве… Не до того. С тех пор прошло два с лишним десятка лет, но автор, который пытался объяснить ему то, что тот отказывался понять и услышать в «Президент-отеле», периодически напоминает об этом разговоре при встречах.

Через семь лет после того, как человек, отвечавший в первом правительстве Нетаньяху за международные дела, высокомерно отказался обращать внимание на какой-то там Пакистан, благодаря абсолютной случайности информация о заговоре Абдул Кадыр Хана, «отца пакистанской ядерной бомбы», стала достоянием общественности. Причём информация пришла с совершенно неожиданной стороны: ливийский лидер, революционер и диктатор Муаммар Каддафи сдал А. К. Хана с потрохами.

Изумлённые разведывательные службы всего мира выяснили, что дружно и благополучно все вместе взятые проспали создание «ядерного чёрного рынка» – разветвлённой сети, занимавшейся распространением в исламском мире ядерных технологий, материалов и оборудования. К этому времени было поздно останавливать активно шедшую в гору иранскую ядерную программу – оставалось лишь следить за тем, как она развивается и какие успехи делает.