Текст книги "Котел с неприятностями. Россия и новая Большая Игра на Ближнем Востоке"

Глава 4
Страны, которых нет

Значительная часть государств БСВ децентрализована. Это касается не только государств реальных, но и такого виртуального образования, как признанная многими авансом в качестве государства Палестина, которая им, несмотря на все усилия мирового сообщества и Израиля, руководство которого на протяжении долгого времени безуспешно пыталось реализовать модель «два государства для двух народов», не стала. Назначить можно кого и кем угодно. Проблема в том, что стать тем, кем тебя назначили (или ты сам всех уговорил, чтобы назначили) автоматически не получается. Отчего Сингапур – государство, а Палестина – клептократическая кланово-паразитарная тусовка, сколько её ни признавай.

Обладая основными признаками формальной государственности, многие страны БСВ на деле состоят из территорий, подчиняющихся центральному правительству номинально или открыто декларирующих независимость. Причём значительная часть этих стран либо уже распались, либо находятся в процессе распада, который может завершиться прекращением их существования в любой момент. Дестабилизируют обстановку в соседних государствах они при этом чрезвычайно. Среди «бывших государств» есть экс-претенденты на региональное или общеарабское лидерство, прочность которых, как выясняется, держалась исключительно на политическом авторитаризме и силовом подавлении любой оппозиции, рухнув в отсутствие диктаторов или монархов, потерявших власть. На Ближнем и Среднем Востоке (как и на Востоке вообще) без жёсткой системы подавления никаких стран не бывает. И государств не бывает.

Демократия западного типа, которую на протяжении длительного времени там пытались насадить извне, ни в одной из этих стран не прижилась. Что поставило под вопрос как саму возможность её существования в регионе, так и судьбу пока стабильных государств БСВ, если правящие монархи или диктаторы не удержат властные полномочия. Как выяснилось, лишить их полномочий не так уж сложно, особенно если помочь свержению высшей власти снаружи. Чем в ходе «Арабской весны», использовав опыт разгрома Ирака в начале 2000-х годов при активном участии западного сообщества, и занялись Саудовская Аравия, Турция и Катар.

Классическим примером такого разрушения ближневосточной авторитарии является Ирак, ставший ко времени, когда автор писал эти строки, символом региональной нестабильности, хотя в годы диктатуры Саддама Хусейна он был одним из лидеров Ближнего Востока. Мало кто сегодня помнит, что республикой эта страна была не всегда. Она стала ею после кровавого переворота 1958 года, в ходе которого правивший Ираком король Фейсал II и его правительство были убиты, династия иракских Хашимитов пресеклась и объединение Ирака с Иорданией в Арабский союз, о котором их монархи договорились несколькими месяцами ранее, сорвано.

Перевороты 1963 года вначале привели к власти партию Баас, а затем военную хунту, которую в 1968 Баас вновь отстранила от власти. Ситуация вполне типичная для Ближнего Востока. Всё это отличалось от ситуации в Сирии и других арабских странах жестокостью в отношении свергаемых лидеров страны, уничтожавшихся вместе с их окружением. Для Двуречья жестокость такого рода характерна на протяжении всей его истории, начиная с ассирийских времён и заканчивая зверствами боевиков «Исламского государства» в отношении христиан, шиитов и курдов-йезидов в середине 2010-х годов.

Череда государственных переворотов в Ираке прервалась, когда в 1979 году к власти там пришёл Саддам Хусейн, правивший до 2003-го (фактически он контролировал высшую власть в Ираке с 1970–1972 годов). Его правление ознаменовалось войной с Ираном в 1980–1988 годах, оккупацией Кувейта в 1990-м, откуда в 1991 году иракские войска были вытеснены международной коалицией, подавлением восстаний курдов и шиитов, санкциями ООН. В конечном итоге в ходе американо-британской интервенции 2003 года при поддержке международной коалиции он был смещён, а в 2006-м казнён новыми иракскими властями.

Постсаддамовский Ирак – парламентская республика, основой которой является распределение федеральных постов между курдами и арабами – шиитами и суннитами. Центральная власть контролирует только шиитский юг страны, столицу и её окрестности. Уровень сепаратизма в Ираке чрезвычайно высок. Страна де-факто не существует как единое целое: даже отдельные кварталы столицы подчиняются лидерам живущих там общин. Основную правящую силу в суннитских провинциях до формального разгрома с 2014 по 2017 год, представляло неофициально поддерживаемое Катаром и Турцией «Исламское государство»: альянс бывших баасистов, суннитских арабских племён и иностранных джихадистов.

Ситуация в Ираке после вывода оттуда президентом США Бараком Обамой в 2010–2011 годах основных американских сил характеризовалась массовыми этническими чистками и диверсионно-террористической войной всех против всех. Она шла на всей территории страны, кроме Курдистана, который последовательно строил основу будущей государственной независимости: лидеры двух курдских враждующих кланов разделили власть: Джаляль Талабани стал президентом Ирака, а Масуд Барзани – президентом Курдистанского региона. С 2006 года в Курдистане было сформировано единое правительство. Регион, вопреки протестам Багдада, самостоятельно осуществляет экспорт нефти (в основном через Турцию) и, пользуясь военными поражениями, которые нанесли армии Ирака боевики «Исламского государства», взял под контроль нефтеносный Киркук (до 2017 года), вытесняя оттуда туркоманов и арабов.

Результаты референдума о независимости Курдистана, проведенный его руководством в 2017 году (первый – неформальный, прошёл в 2005-м), не были признаны ни официальным Багдадом, ни соседями Ирака – Ираном и Турцией, ни мировым сообществом. Как следствие, автономия Курдистана сохраняется, но его претензии на независимость ослаблены и контроль Эрбиля над Киркуком потерян, хотя позиции на территории курдов центрального правительства Ирака остались такими же слабыми, как и раньше.

Преследования этноконфессиональных иракских меньшинств: христиан, йезидов и мандейцев поставили их на грань исчезновения. Так, число христиан в Ираке с момента обретения им «демократии» сократилось наполовину, несмотря на присутствие в стране западного оккупационного корпуса. Геноцид йезидов со стороны «Исламского государства» сопровождался обращением их в рабство, при игнорировании этого западным сообществом и показательно слабой реакции на происходящее официальных властей Курдистана. Взаимные этнические чистки суннитов и шиитов повлекли много большее число жертв, чем в годы правления С. Хусейна: шиитская полиция превратилась в «эскадроны смерти» в суннитских районах, которые не в последнюю очередь из-за этого стали базой «Аль-Каиды» и «Исламского государства».

Иракский парламент слаб, неэффективен и функционирует с перебоями. Значительная часть военно-политических структур страны ориентируется на Иран, в ряде регионов влияние Ирана (среди шиитов) и Турции (в зонах компактного расселения тюркоязычных поселенцев сельджукских времён – туркоманов) является доминирующим. В ходе расширения территории, находящейся под контролем салафитского «Исламского государства», Иран взял на себя оборону священных шиитских городов, находящихся на территории Ирака, и Багдада. Если бы не это, слабая, несмотря на многолетнее обучение и техническое снабжение американцами, иракская армия не смогла бы сдержать наступление суннитских радикалов.

Позиции официального Багдада ослабляет и конфликт в шиитской элите: бывший премьер-министр Нури аль-Малики и его (на 2017 год) преемник Хайдер аль-Абади враждуют, наиболее влиятельным шиитским лидером страны является Великий аятолла ас-Систани, а шиитская «Армия Махди» Муктады ас-Садра намного боеспособнее правительственной армии. Особая тема – сепаратизм Басры с её нефтяными месторождениями и портом, позволяющим организовать экспорт нефти независимо от Багдада.

Характерно, что возглавляемая США «широкая» контртеррористическая коалиция из 65 стран, противостоящая «Исламскому государству», до появления в Багдаде осенью 2015 года координационного центра по борьбе с терроризмом России, Ирана, Сирии и Ирака, скорее имитировала борьбу с ИГ и другими террористическими структурами, воюющими против правительств Сирии и Ирака. Ситуация изменилась после начала военных действий ВКС России с баз на средиземноморском побережье Сирии: удары по нефтяной инфраструктуре террористических организаций, позволяющей оперировать многомиллиардными бюджетами, вслед за российской авиацией начали проводить и ВВС западной коалиции.

На 2021 год судьба Ирака как единого государства сомнительна: распад страны де-факто закреплён. Очевидно, что в отсутствие иностранной оккупационной военной силы (в 2018 году бо́льшая часть американских войск из Ирака выведены, а администрация президента Байдена собирается вывести оставшиеся) или местной диктатуры самостоятельное существование Ирака нереально, а фактическое отделение от него Курдистана неизбежно. Эта страна – типичный пример того, что в условиях БСВ сосуществование этноконфессиональных общин возможно лишь в жёстком унитарном государстве. После свержения авторитарного режима Саддама Хусейна эволюция страны шла не в рамках её демократизации, а по формуле «Один бешеный тигр лучше десяти тысяч бешеных крыс», что характерно не только для Ирака.

Первым президентом Сирии, независимой с 1946 года, был Шукри аль-Куатли, правительство которого было свергнуто военными уже в 1949. За следующие два десятка лет эта страна пережила 22 военных переворота. В 1970 году власть в Сирии взяла Партия арабского социалистического возрождения (Баас) во главе с Хафезом аль-Асадом, правившим до своей смерти в 2000, после чего президентом страны стал его сын Башар аль-Асад. Для этого пришлось менять сирийское законодательство (он был слишком молод для того, чтобы занять пост президента).

Сирийский президент контролирует судебную, законодательную (меджлис аш-Шааб) и исполнительную власть. Массовые антипрезидентские волнения 2011 года заставили, параллельно с их подавлением, предложить населению реформы. Однако обновление власти запоздало, а действия по подавлению антиправительственных выступлений сочетали жёсткость и неуверенность. Асад-младший, которому до гибели в автокатастрофе его старшего брата Басиля – военного и наследника верховной власти – была уготована судьба врача-офтальмолога, не отличался бескомпромиссной решимостью своего отца.

Антисирийская коалиция включила страны Запада (оказывающие политическое давление на Дамаск и помогающие противникам Асада в обучении и вооружении отрядов воюющей против него оппозиции, в рядах которой доминировали радикальные исламисты), Турцию, Саудовскую Аравию и Катар. Бо́льшая часть арабских стран под давлением Эр-Рияда поддержали в Лиге арабских государств идею смещения президента Асада, хотя 10 лет спустя ситуация изменилась на противоположную и восстановление членства Сирии в ЛАГ – дело времени. Несмотря на кровопролитную гражданскую войну, на 2021 год правительство в Дамаске, поддержанное в ходе войны Ираном, шиитами Ливана и Ирака, Китаем и Россией, удержало власть.

В разгар гражданской войны страна балансировала на грани распада на этноконфессиональные анклавы, однако практически монопольная роль в антиправительственной оппозиции радикальных исламистских структур сплотила против них сирийских курдов, друзов, христиан, черкесов и чеченцев, а также многочисленных шиитов – в первую очередь алавитов, которым в случае победы исламистов грозил геноцид. Коренной перелом в войне наступил после того, как Россия, понимая, что в случае продолжения развития событий в Сирии так, как они шли, падение Дамаска неизбежно и к концу 2015 года Сирия перестанет существовать, вмешалась в войну. Появление на базе ВВС Хмеймим полка российских Воздушно-космических сил позволило правительственным войскам и поддерживающим их иранцам и шиитским военизированным группировкам из Ливана и Ирака перейти в наступление на позиции боевиков «Братьев-мусульман», «Исламского государства», «Джабхат ан-Нусры», «Ахрар аш-Шам» и других исламистских террористических организаций, спонсируемых Турцией, Саудовской Аравией и Катаром.

Ответом «террористической коалиции» (оси Анкара – Доха – Эр-Рияд) стало уничтожение российского пассажирского лайнера на Синае, взорванного террористами. Турецкие ВВС по приказу руководства страны сбили российский военный самолёт, одного из лётчиков расстреляли в воздухе радикалы из турецких исламистских организаций, что привело к острому кризису в российско-турецких отношениях. Однако распад Сирии был приостановлен. Перемирия между правительственными войсками и оппозицией дали Сирии шанс на реинтеграцию. В дипломатическом поле переговоры между Россией и западными державами зафиксировали будущее Сирии как светского государства в единых границах. Это не означало, что западные партнёры исламистской «тройственной оси» сняли с повестки дня задачу свержения Асада для ослабления Ирана, а также использования территории Сирии под прокладку газо– и нефтепроводов с Аравийского полуострова в Европу через Турцию. Однако воевать за Турцию с Россией НАТО отказался.

На 2021 год часть территории Сирии, включая исламистский Идлиб, контролирует Турция, часть курды, противостоящие туркам, придерживающиеся в отношении Дамаска вооружённого нейтралитета. Заиорданье находится под контролем шейхов местных племён, патронируемых американцами (присутствие там французских военных и военнослужащих других стран НАТО также имеет место), и остатков исламистов ИГ. Значительная часть территории страны вышла из активного военного противостояния с войсками Асада под гарантии России и эти по большей части племенные анклавы Дамаск де-факто не контролирует. Как следствие, для Сирии на текущий момент период пребывания в состоянии «бывшего государства» ещё не окончен, и она полностью зависит от поддержки России, осуществляемой с баз Хмеймим и Тартус.

Классическим примером «несостоявшегося государства» является Ливан. С момента получения независимости в 1943 году высшие государственные посты и парламентские квоты в этой стране закреплены за религиозными общинами. Президент страны – христианин-маронит, премьер – суннит, спикер парламента – шиит, правительство и парламент поровну делят христиане и мусульмане – на основе общинного квотирования. Парламент – Ассамблея представителей состоит из 128 депутатов. Мусульман представляют 27 суннитов, 27 шиитов, 8 друзов и 2 алавита. Христиан – 32 маронита, 20 православных армян, 2 армянина-католика, 7 православных греков, грек-католик, протестант и один представитель от прочих общин.

Демографические изменения в Ливане шли и идут по стандартным для всего региона правилам: рождаемость у мусульман выше, чем у христиан, у шиитов выше, чем у суннитов, а эмиграция в первую очередь затрагивает христиан. Итогом стал неизбежный в такой ситуации политический дисбаланс и борьба за передел власти. Нормой жизни страны, несмотря на её изначальный имидж «ближневосточной Швейцарии», на протяжении всей её истории являются гражданская война и периодическая оккупация иностранными войсками как единственная гарантия внутренней стабильности. Гражданские войны 1956–1958 и 1975–1990 годов, интервенции войск США в 1958-м, Израиля в 1978 и 1982 годах, Сирии в 1976-м (в рамках межарабских сил) окончились израильской – до 2000 и сирийской – до 2005 года оккупацией Ливана. Последовавшее противостояние просаудовских и поддерживаемых Ираном просирийских военно-политических группировок привело к усилению ориентирующейся на Иран шиитской «Хезболлы» (23 места в парламенте) и войне с Израилем 2006 года.

Сирийская гражданская война с 2011 года расколола ливанское общество. Территория Ливана стала транзитным маршрутом для направлявшихся в Сирию салафитских боевиков. «Хезболла», перекрыв границу, вступила с ними в войну, обострившую суннито-шиитские противоречия в стране. Дестабилизирует обстановку и присутствие в Ливане палестинских беженцев. Их лагеря, являющиеся центрами исламистского влияния, криминальной и террористической активности, периодически «зачищаются» ливанской армией при поддержке конфессиональных военных милиций. При этом характерно, что столкновения противоборствующих этноконфессиональных группировок в Ливане могут происходить по любому поводу, от несогласия по кандидатуре президента страны, до «мусорного кризиса» (конфликта кланов, борющихся за распределение подрядов на уборку мусора – рынок, контролируемый мафиозными группами во всём мире).

При этом Ливан всё же существует как государство, хотя и находящееся на грани распада. А вот Палестину можно с полным основанием причислить к несостоявшимся проектам мирового сообщества. Она перешла в эту категорию, не успев стать государством. Надежды на прекращение палестино-израильского противостояния привели к подписанию Израилем с Организацией освобождения Палестины в сентябре 1993 года «Декларации принципов о временных мерах по самоуправлению». Они легли в основу всех последующих палестино-израильских соглашений: каирской декларации «Газа-Иерихон» (май 1994-го), вашингтонского временного соглашения (сентябрь 2005 года), etc. Толку от них всех оказалось мало…

Первоначальный срок в пять лет, в течение которого палестинское государство должно было быть построено, истёк 4 мая 1999 года. Вместо окончательной договорённости о статусе палестинских территорий в соответствии с подписанным в Шарм-эш-Шейхе соглашением, в сентябре 2000 года по инициативе палестинского лидера Ясира Арафата было начато вооружённое восстание – интифада аль-Аксы, окончательно стихшее только в 2005 году, когда ПНА возглавлял новый раис – Абу-Мазен, выполнявший при Арафате функции палестинского министра иностранных дел (автор познакомился с ним в 1996 году и на протяжении многих лет поддерживал контакты с его офисом, окончательно убедившись в итоге в абсолютной обречённости «палестинского дела», выродившегося в террористическую клептократию).

Пытаясь разрешить противоречия между политическими теориями левого лагеря, требовавшего продвижения «мирного процесса», и действительностью, которая не оставляла места иллюзиям о возможности реального примирения еврейского государства с палестинскими лидерами, высшее израильское руководство в 2005 году вопреки советам профессионалов в одностороннем порядке вывело армию из сектора Газа и эвакуировало расположенные там еврейские поселения. Проведённые по настоянию руководства США в 2006 году на палестинских территориях выборы окончились победой исламистского движения ХАМАС. Попытка сотрудничества с ним руководившего ООП и Палестинской национальной администрацией ФАТХа привела в 2007 году к кровопролитной гражданской войне между палестинскими группировками и разделу сфер влияния на палестинских территориях.

Власть в Газе захватили исламисты ХАМАСа во главе с Исмаилом Ханийей, опиравшиеся на арабские монархии Залива, затем на Иран, а после того как лидеры ХАМАСа предали Асада, открыв дорогу джихадистам в центр Дамаска через лагерь палестинских беженцев Ярмук, на Турцию (мгновенная смена патрона и предательство старых союзников – характерная особенность палестинских группировок). На Западном берегу реки Иордан при поддержке Израиля управление осталось под контролем движения ФАТХ, которое в 2008 году пролоббировало «переизбрание» Махмуда Аббаса Центральным советом ООП на пост президента (раиса) ПНА.

Обращение в сентябре 2011-го к ООН с просьбой одностороннего признания Государства Палестины в границах 1967 года было легитимным поводом для разрыва отношений Израиля с ПНА, денонсации соглашений между ними и полного восстановления контроля Иерусалима над Иудеей и Самарией. Однако на 2021 год Израиль предпочитает статус-кво: имитацию поддержания принципа «два государства для двух народов» при понимании того, что палестинское государство никто из палестинских лидеров не строил и строить не собирается, ограничиваясь имитацией этого процесса для спонсоров. Проводимые в Газе военные операции Израиля против ХАМАСа завершаются без свержения его режима. Палестинский опыт показал, что выборы на БСВ приводят во властные структуры исламистских радикалов с той большей вероятностью, чем более демократическими эти выборы являются.

Республика Йемен, север которой стал Йеменской Арабской Республикой после военного переворота 1962 года и гражданской войны, а юг – Народно-Демократической Республикой Йемен, став независимым от Великобритании в 1967-м, объединились в 1990-м, после военной победы Саны над Аденом – севера над югом. Гражданская война 1994 года окончилась провалом попытки отделения юга, но противостояние президента Али Абдаллы Салеха с оппозицией в 2010-х годах привело к его бегству из страны после покушения, едва не окончившегося его гибелью. Возвращение Салеха в Йемен интенсифицировало гражданскую войну. В 2014–2015 годах верные Салеху воинские части и хоуситские племенные формирования северян-зейдитов «Ансар Алла» заняли Аден, изгнав оттуда президента Хади, признанного Эр-Риядом и Вашингтоном. В ответ Саудовская Аравия сформировала «Аравийскую коалицию» и при поддержке армий ОАЭ, Катара, Бахрейна, Кувейта, подразделений других стран арабского мира, а также наёмников, начала интервенцию в Йемене, боясь превращения этой страны в иранский плацдарм.

На 2021 год коалиция завязла в Йемене, терпя значительные потери, но так и не приступив к штурму столицы – Саны. Зейдиты отошли на север. Салех, который попытался заключить с их противниками сепаратное соглашение, погиб. Значительная часть юга была захвачена местными племенами, «Аль-Каидой на Аравийском полуострове» (АКАП) и другими исламистскими структурами. Страна как единое целое перестала существовать – с высокой вероятностью её раздела на Северный и Южный Йемен по прежним границам при откровенной поддержке южного сепаратизма ОАЭ. Этот сценарий облегчало то, что, как и в других странах арабского мира, политические партии Йемена сформированы на базе племён, религиозных объединений и группировок авторитарных лидеров. Правительство и в лучшие времена не контролировало племена и исламистских радикалов. Прекращение существования Йемена как единого государства не оформлено политически и юридически, но является фактом. Единство оппозиции – «Лики Муштарака» держалось на противостоянии Всеобщему народному конгрессу Салеха, однако общность интересов исламистского Йеменского объединения реформ – «Ислах» и марксистов из Йеменской социалистической партии была исчерпана формальным свержением режима.

Ливийская монархия завершила свою историю 1 сентября 1969 года, когда король Идрис I был свергнут капитаном Муаммаром Каддафи. Лидер революции полковник Каддафи (отметим скромность вождя ливийского народа, который, получив неограниченную власть, не стал присваивать себе генеральские погоны или маршальский жезл) до августа 2011-го продолжал править страной, противостоя авиации и флоту НАТО, поддержавшим антиправительственный мятеж племён Киренаики с центром в городе Бенгази, однако потерпел поражение и был зверски убит. Ливия как единое государство перестала существовать. Ситуация в ней на 2021 год внушает не больше оптимизма, чем будущее Ирака, Афганистана, Йемена и Сомали. Противостояние племён приобрело необратимый характер, перейдя в гражданскую войну. Склады с оружием и национальные ценности расхищены. Формирование территориальных племенных союзов, контролирующих нефтеносные районы, трубопроводы и терминалы на средиземноморском побережье, закрепило расчленение страны. Запад оказался не в состоянии контролировать Ливию после свержения Каддафи, что, помимо прочего, продемонстрировало убийство посла США и уничтожение сотрудников американского консульства в Бенгази осенью 2012 года.

Возникновение при поддержке Саудовской Аравии, Катара и Турции противоборствующих альянсов полевых командиров, объединение берберов Триполитании у тунисской границы, закрепление салафитов в Киренаике, где возникли территориальные ячейки «Исламского государства» – слабая основа для функционирования дееспособного правительства. Как уже сказано в Ливии на 2021 год два парламента и правительства: в Триполи, международно признанное, и в Тобруке. Переговоры о создании правительства национального единства, проводившиеся спецпредставителями ООН, к 2016 году были объявлены успешно завершёнными, однако на деле страна не объединена. Благо единственный кандидат на роль нового Каддафи, экс-генерал Халифа Хафтар, поддерживаемый ОАЭ, КСА, Египтом и Францией, не признаётся в этой роли США.

История Судана, независимость которого была провозглашена в 1956 году, – это гражданские войны 1955–1972 и 1983–2005 годов, а также референдум о независимости Южного Судана, проведённый в январе 2011 года, по результатам которого впервые в Африке был зафиксирован пересмотр постколониальных границ (в отделившемся Южном Судане, который возглавил Сальва Киир, немедленно началась собственная гражданская война между племенами). Перевороты 1958, 1964, 1965, 1969, 1971, 1985 и 1989 годов окончились с приходом к власти правившего до 2019 года Омара Хассана аль-Башира. Затем всё началось заново… Возвышение и падение исламистов и их лидера Хасана Абдаллы Тураби, гостем которого с 1991 по 1996 год был Усама бен Ладен, позволило аль-Баширу манипулировать ими, лавируя между Турцией, Катаром, Саудовской Аравией и Ираном. При этом, хотя из-за событий в Дарфуре, где Хартум поддержал военизированные подразделения кочевников «джанджавид» против оседлых африканских племён, он был обвинён в геноциде Международным уголовным судом (МУС), он избежал ареста и суда, против которого выступили единым фронтом африканские страны и государства БСВ, – что продемонстрировало бессилие в регионе международных организаций, включая ООН.

Распадом Судану к 2021 году угрожали этнические конфликты и мятежи в Дарфуре, Кордофане, Беджа и ряде других провинций страны. Опасны для её будущего и внешние конфликты, в первую очередь пограничные споры с соседями: Египтом из-за треугольника Халаиб (с 1902 года), и Республикой Южный Судан из-за нефтеносного района Абъей. Суданская государственность – результат баланса между традиционными лидерами, армией и исламистами, на протяжении нескольких десятилетий держится на системе сдержек и противовесов аль-Башира. Судан на своём примере демонстрирует шаткость границ, проведённых европейскими и международными арбитрами в период деколонизации, и неизбежность распада искусственных образований, формирующих современную карту Африки и БСВ.

Это же демонстрирует и Сомали – независимая с 1960 года страна, период сравнительно стабильного существования которой между путчем 1969-го, в результате которого к власти пришёл генерал Мохаммед Сиад Барре, и его свержением в 1991 году, включил попытки переворотов, Огаденскую войну с Эфиопией 1977 года и восстания 80-х. За этими событиями последовал распад страны, голод, неудачная западная интервенция 1992–1995 годов, захват столицы и порта Кисмайо Союзом исламских судов в 2006-м и его разгром в результате эфиопской интервенции, окончившейся в 2009 году после вывода Аддис-Абебой своего воинского контингента (который сменили войска Уганды, Бурунди и Кении, к началу 2016 года полностью контролировавшей юг страны, включая Кисмайо).

Переходное Федеральное правительство при поддержке воинских контингентов Уганды и Бурунди удерживает под контролем часть столицы – Могадишо. Юг и юго-запад страны, Исламский Эмират Сомали контролируют исламисты «Аш-Шабаб» и «Хизб-уль-Ислами». Север – Республика Сомалиленд. На остальной территории этой страны существуют территориально-племенные образования Пунтленд, Рас-Кайсар, Авдалленд, Джубаленд, Азания, Нортленд и Маахир, Гальмудуг и Мудуг, Химан и Хеб. В отдельных районах страны власть принадлежит движению «Ахль-Сунна валь-Джамаа», криминальным кланам и пиратским группировкам. Активность последних была снижена ВМФ различных государств, включая Россию, патрулирующих прилегающие к сомалийскому побережью акватории Красного моря и Индийского океана, а также пролив Баб-эль-Мандеб, но окончательно не пресечена.

Этнически и лингвистически родственные сомалийские племена и кланы, разделив страну, демонстрируют на практике, что означает в Африке и на БСВ понятие трайбализма. Лучше всего ситуацию характеризует сомалийская пословица: «Я и моя страна против всего мира, я и моё племя против моей страны, я и мой клан против моего племени, я и моя семья против моего клана, я и мой брат против моей семьи, я против моего брата». Понятно, о какой демократии, каком государстве и каких «республиканских традициях» в такой стране, как Сомали, может идти речь. Причём ситуация эта типична для Ближнего и Среднего Востока, хотя в случае Сомали и доведена до крайности.

Ещё одна страна, демонстрирующая, до чего может довести слепое копирование на БСВ несвойственных региону форм государственного устройства, – Афганистан. Свержение в 1973 году монархии покончило с балансом пуштунской племенной элиты и других национальных групп, населявших страну, который на протяжении всей афганской истории позволял поддерживать внутреннюю стабильность. Перевороты 1973, 1978 и 1979 годов, советская оккупация 1980–1989 годов и гражданская война, в которой правительство Мухаммеда Наджибуллы в 1992-м потерпело поражение, привели к анархии. Доминирование с 1996 по 2002-й в стране поддерживаемого Пакистаном исламистского «Движения Талибан», союз которого с «Аль-Каидой» Усамы бен Ладена спровоцировал интервенцию международной коалиции во главе с США, которая открыла новую страницу в истории Афганистана.

Талибы не были разгромлены, сохранили основные силы и в 2021 году возвращаются к власти после завершающегося после 20 лет войны вывода из Афганистана международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF), созданных в 2001 году по решению Совета Безопасности ООН. Возвращение это тем легче, что Афганистан является исламской республикой, на территории которой помимо государственных судов в соответствии с Боннскими соглашениями 2001 года действует шариат. Президент и парламент ИРА избираются, но объём нарушений, подтасовок и фальсификаций на выборах столь велик, что власть их не слишком легитимна. На ситуацию в стране влияет не двухпалатный парламент – меджлес е-мелли, а собрание племенных вождей и местных авторитетов – лойя джирга. Если Афганистан, не важно, возглавлял его президент Хамид Карзай или Ашраф Гани Ахмадзай, был демократией, как считало руководство Госдепартамента США, то это была наркодемократия: уникальное в мировой практике государственное устройство, целиком и полностью зависящее от производства и экспорта тяжёлых наркотиков.