Текст книги "Консультант"

Банный совет

Великое дело – придумать красивый термин для обозначения самого рядового события. Древние греки называли свои традиционные пьянки, на которых они дули разбавленное винцо десятками литров и тискали мальчиков, симпозиумами. За это их ценят и уважают интеллектуалы всего мира на протяжении нескольких тысяч лет. К сожалению, замечательный русский обычай – попариться в баньке, выпить водки и поговорить за жизнь – не обрел достойного наименования, а потому широким массам зарубежного населения почтения не внушает.

В небольшой элитной бане, в тихом предместье Приуральска, собралась весьма серьезная компания. Испытав прелести настоящей русской парной, утомленные ударами душистых березовых веников, истерзанные могучими руками массажистов, за круглым столом в предбаннике расположились восемь солидных господ. Все как на подбор – крупные мужчины, обладатели волевых подбородков и властных взглядов. Даже закутанные в простыни, без своих официальных костюмов и галстуков они производили впечатление высокого начальства. Кем, собственно, и были на самом деле. Банный совет держали руководители крупнейших предприятий Приуральска.

– Вы же знаете, мужики, я очень недурственно в покер играю, – обратился к коллегам Григорий Васильевич Дурновой, генеральный директор крупного машиностроительного завода. – Если игрок блефует, я сразу чую, со мной такие номера не проходят. Поэтому поверьте моим ощущениям, у Тестоедова на руках имеются сильные карты, я вам точно говорю. Не похоже, что он нас на понт берет. Шаркунова он свалил красиво, мощно, играть в политические игры мужик умеет. Мы его тогда поддержали. А теперь я думаю: может, напрасно? – Дурновой отхлебнул из запотевшей литровой кружки холодного пивка, подцепил вилкой розовый лепесток малосольной семги, отправил его в рот и вопросительно глянул на собеседников. – Так что скажете?

– Да видали мы разных губернаторов, – вступил в разговор руководитель регионального отделения московской финансово-промышленной группы Савелий Федорович Никитин, налил себе душистого чаю, свернул пробку с пузатой бутылки коньяка. – Ну что он нам сделает? Сами посудите. Наши предприятия – градообразующие, бюджет закрываем, социалку содержим. Да если мы проведем сокращение хотя бы пяти процентов своего персонала, любого губернатора за рост безработицы Кремль тут же в шею погонит.

– Так-то оно так, – покачал головой Григорий Васильевич. – Но все-таки посмотрите, как он ловко своего человека в налоговку провел. Эта баба, говорят, если вцепится – живого места не оставит. Серьезный ресурс. Может, стоит к предложению Тестоедова прислушаться? Как считаете, мужики?

Дело в том, что, следуя рекомендациям своего консультанта, губернатор Приуральского края начал наступление на «крупняк». Он получил в свое распоряжение такой мощный инструмент, как краевая налоговая инспекция во главе с Марией Петровной Будаковой. Теперь губернатор мог рассчитывать на то, что к его просьбам начнут прислушиваться руководители предприятий края, которые приносят бюджету наибольший доход и являются основными налогоплательщиками. В течение недели Тестоедов встретился со всеми представителями большой восьмерки Приуральска. Он сделал им важное предложение: золотой налоговый сертификат в обмен на обещание увеличить выплаты в городской и краевой бюджеты.

«Размер налоговых поступлений в федеральную казну – ваше личное дело, меня интересует состояние финансов именно в крае, Москва и так живет неплохо», – разъяснил свою позицию Тестоедов.

Юрий Рудольфович заверил промышленников в том, что тогда их предприятия будут защищены от активных действий со стороны налоговой инспекции. При этом Тестоедов намекнул, что в случае отказа от предложения «жить душа в душу» непокорных ожидают печальные последствия.

– Нет, все-таки, каков нахал! – возмущался директор огромного деревообрабатывающего комбината Сергей Иванович Веселков, побагровевший то ли от гнева, то ли от горячей парилки. – Знаете, что он мне заявил? Не поверите! Мы нашу продукцию через свой торговый дом в Москве отлично реализуем, объемы очень солидные. Так этот деятель мне буквально ультиматум поставил: деньги должны оставаться в крае – и точка! Вы, говорит, должны осознавать социальную ответственность бизнеса перед территорией, на которой ведете экономическую деятельность!

Участники банного совета понимающе переглянулись. Эта схема отмывания «грязных» денег была прекрасно известна всем присутствующим. Товар оформляется в столичный торговый дом буквально за копейки, а реализуется потом по самой, что ни на есть, рыночной цене. Самое главное, что прибыль оформляется не по месту производства продукции, благодаря чему провинция теряет серьезные средства.

– Так ты же патриот родного края, Иваныч! – подкусил приятеля Дурновой. – Читал я недавно интервью в газете «Полдень». Ты там просто соловьем заливался, как тебе родная природа мила, что без родного Приуральска жизни себе не мыслишь.

– А ты не ерничай! – насупился Веселков, опрокинул в себя стопку водки и захрустел соленым груздем. – Я, может, и в самом деле патриот родного края. Только вот учредителям на Приуральск наш любимый плевать с высокой колокольни. Так что вариант Тестоедов мне предлагает абсолютно нереальный.

– Наезды налоговой, конечно, штука неприятная. Но в принципе пережить можно, – Савелий Федорович сделал паузу и под уважительными взглядами коллег небрежно замахнул бокал коньяка, зажевал «николашкой». Пристрастие к такой закуске, как лимонные дольки, обсыпанные шоколадной крошкой и сахарной пудрой, выдавало в нем монархиста – поклонника последнего русского императора. – А вот что меня всерьез насторожило, так это разговоры про создание ассоциации Приуральских профсоюзов.

– Да ладно тебе. С каких пор ты вдруг испугался профсоюзных деятелей? С нашей руки кормятся, слова поперек не скажут, – Дурновой взял с тарелки аппетитный маринованный огурчик, словно созданный для того, чтобы закусить им ледяную водку.

– А ты, Григорь Василии, знаешь, кого прочат в руководители этой самой ассоциации? – спросил Никитин.

Он обвел глазами своих банных соратников. В ответ семь мощных подбородков отрицательно закачались из стороны в сторону, демонстрируя неосведомленность своих хозяев по столь насущному вопросу.

– Некто господин Герасимов. Вам он, скорее всего, знаком под кличкой Гоша Паровоз. Я тут прикинул, можно ли его провалить на выборах. И, знаете, какая штука, оказывается, голосов делегатов от наших предприятий для этого не хватает! Мелкие и средние предприятия в сумме имеют большинство. А эти голоса уже контролирует Тестоедов. Кредитная политика по поддержке малого бизнеса, понимаешь, приносит свои плоды.

– Да, не к добру это… – почесал потный загривок Веселков.

Приключения корейской собаки

Ветеринарная наука пока не может раскрыть механизм такого странного явления, как синдром кота. Всем известно, что делает кот, когда делать ему нечего. Но вот почему он столь усердно посвящает себя этому увлекательному занятию?

Состоятельный бизнесмен Геннадий Герасимов, он же криминальный авторитет Гоша Паровоз, вел жизнь обеспеченного рантье. Знаменитая рейдерская атака на Чуковскую фабрику, наделавшая столько шума в Приуральском крае, завершилась взаимовыгодным соглашением между хозяином предприятия и группировкой Гоши Паровоза. Посредником в переговорах, завершившихся превращением непримиримых противников в сердечных союзников, тогда выступил Стас Савельев. Паровоз получил очень солидную сумму, теперь она мирно покоилась в нескольких надежных оффшорных банках, что и позволяло ее владельцу вести безбедное существование. Свою группировку, много лет державшую в страхе весь Приуральский край, Гоша, естественно, распускать не торопился. Его командиры стали солидными предпринимателями, а быки прекрасно освоили роли руководителей среднего звена. Но темпераментная натура Гоши бунтовала против превращения бравого мафиози в законопослушного собственника. И господин Герасимов решил посвятить себя меценатству, покровительствуя искусствам. Он всерьез был намерен превратить скромный Приуральск в подобие древних Афин, по улицам которых, как известно, прогуливались мудрые философы, рассматривающие великолепные статуи и беседующие о новинках очередного театрального сезона. Паровоз щедрой рукой раздавал деньги на постановку новаторских спектаклей, помогал в организации художественных выставок. Сегодня наступила очередь изящной словесности. В своем пригородном особняке меценат принимал редактора широко известного в узких кругах приуральских литераторов альманаха «Вавилон» Драгомира Аристарховича Феофилактова.

Драгомир Аристархович, профессор философии местного университета, был личностью чрезвычайно интересной. Высокий, стройный обладатель обширного лба и прозрачных глаз льдисто– голубого цвета, он и в свои шестьдесят с хвостиком пользовался огромной популярностью у дам. Многочисленные поклонницы его творчества, включавшего в себя увесистый корпус из унылых стихотворных сборников, туманных философских статей и нескольких десятков психоделических картин из цикла «Панспермия как решающий фактор мировой духовной эволюции», именовали его Мэтром. Жалкая кучка завистников, считавших поэта-философа напыщенным занудой, решила уменьшить масштаб гения и разжаловала его в Миллимэтра. А лентяи-студенты, которых профессор-мечтатель регулярно награждал неудами, за глаза называли его Серебристым Хеком.

Гоша принимал Мэтра в своей парадной «японской» гостиной. Ее интерьер был порождением буйной фантазией одного из подопечных Паровоза – приуральского художника-фальсификатора антикварных раритетов Алексиса Данилова. Вдоль стен располагались манекены, одетые в старинные самурайские доспехи. Стены украшали эротические гравюры, на них самураи (уже без доспехов) всевозможными способами ублажали коротконогих гейш. Под потолком висела модерновая люстра производства местной стекольной фабрики «Красный рассвет», долженствующая изображать ветку цветущей сакуры. Татами, икебаны и токономэ присутствовали в необходимых количествах. Уважаемого гостя усадили на футон и угостили чашечкой зеленого чая. Наряд Гоши состоял из скромного утреннего кимоно, поэтому, сидя на матрасике-футоне, он чувствовал себя вполне комфортно. Самурай-бизнесмен в глубине души всегда потешался, наблюдая за тем, как его посетители, облаченные в европейские костюмы, пытались принять пристойную позу за низеньким японским чайным столиком. Однако сегодняшний посетитель разочаровал коварного хозяина – безупречный костюм-тройка не помешал профессору непринужденно принять классическую позу лотоса.

– Э-э-э… Видите ли, милейший, – начал Феофилактов, – наш альманах представляет собой квинтэссенцию творческих духовно-эзотерических потенций Кастальского братства – носителей истинно нордического духа. Мы изнываем под влиянием квази-культурного воздействия гондванических текстов. Поэтому наше издание представляет собой последний островок надежды на возрождение той древней башни, что открывала страждущим доступ к телу дхар-макая. Отсюда и название нашего журнала – «Вавилон».

Общение с представителями богемы приучило Гошу к тому, что творческие и ученые люди предпочитают изъясняться на такой разновидности фраерской фени, которую непосвященному понять столь же трудно, как язык уголовного братства человеку, не посетившему места не столь отдаленные. Меценат, внимательно выслушал речь философа, сделал глоток из фарфоровой чашки и обозначил свою позицию.

– Я, господин Феофилактов, изящные искусства уважаю. Если дело стоящее – помогу, чем смогу. Отстегнуть денег, чтобы напечатать ваш «Аквилон», для меня не проблема.

– «Вавилон», – осмелился поправить хозяина скромный редактор.

– Ладно, пускай будет «Вавилон». Но есть у меня одно условие. Вы поместите на страницах своего альманаха одно небольшое стихотворение.

Паровоз передал Феофилактову листок бумаги формата А-4. Профессор начал читать:

 

Баллада о собаке

Жила у корейцев собака
По кличке Трансгендер И Су,
Любила футбол забияка,
Спортзал, педикюр, колбасу.
 
 
Корейцы кормили собаку,
Водили в престижный спортзал,
Ей бороду брили поляки,
И чукча ей ногти срезал.
 
 
И как результат тренировки
Спокойно сдала на разряд,
Она превзошла по сноровке
Китайцев и прочих бурят.
 
 
Когда проверяли нацисты
В расчете послать на войну,
Породу признали не чистой —
Как есть приравняли к говну.
 
 
Защитницу всех футболистов
И Су обуяла печаль,
Команда корейцев плечистых
Меж тем просрала Мундиаль.
 
 
Корейцы обиделись дико,
Прокляли фашистскую клику,
Призвали на помощь Чучхэ,
Собаку послали на «X».
 
 
Бедняга вернулась небритой,
И ногти ее отросли,
Однако друзья трансвеститы
И Су от бесчестья спасли.
 
 
Боа подарили собаке,
И нежную в стразах вуаль,
А великорусские хряки
На хвост нацепили медаль.
 
 
Красавицей стала собака
И смело пришла на парад
Стяжать однополого брака
И прочих собачьих наград.
 
 
Концепция вновь изменилась:
Корейцы вернулись в Пхеньян,
Собака в итоге женилась,
На свадьбе порвали баян.
 

Конечно, использование просторечного выражения «охренеть-не-встать» абсолютно неуместно при описании чувств такой духовной личности, как профессор Феофилактов, но Драгомир Аристархович элементарно охренел, хотя виду не подал и из позы лотоса не поднялся, читая сумасшедшее стихотворение неизвестного ему поэта.

– Осмелюсь спросить, кто автор сего опуса?

– Алиска. Племяшка моя, – ответил гордый Гоша. – Девчонке четырнадцать только исполнилось, а она такие стихи валяет – просто блеск! У нее собака была, какой-то хитрой корейской породы. Померла недавно. Алиска вся в печаль ударилась. А тут еще футбол с ней смотрели, там португальцы ее любимую узкоглазую команду разделали, как бог японского городового. Она прям в слезах засыпала. А утром проснулась, и нате вам – стих. Берете?

– Конечно, чувствуется интонационно-ритмическая традиция ирландской народной поэзии, серьезное влияние на автора оказал и Льюис Кэролл. Только хотелось бы уточнить некоторые детали. Здесь имеются отдельные места, требующие применения навыков логической герменевтики, то есть толкования. Например, на какую войну нацисты хотели послать вышеупомянутую собаку?

– Да, Алиска говорила, что стих – не для средних умов.

Профессор вздрогнул.

– Она сказала, что война, на которую послали собаку – Вторая Пуническая, где Ганнибал сражался, – блеснул эрудицией Гоша.

Профессор вздрогнул еще раз, осторожно поставил на столик чашку с чаем, достал из кармана элегантного пиджака очки в тонкой золотой оправе, и начал тщательно стирать со стекол несуществующие пылинки батистовым платочком изысканного фисташкового цвета.

– Так что, медаль она получила «За разрушение Карфагена», – безжалостно продолжал бандит-меценат.

– Хорошо, тогда нам придется написать к этой интересной балладе академический комментарий, – покорно согласился философ.

– Что такое чучхе – в Интернете найдете, мне-то Алиска рассказала, только объяснять долго, – продолжал свои поучения Гоша.

Левая профессорская бровь оскорбленно взлетела к середине высокого лба.

– Я, милостивый государь, более четверти века тому назад имел честь проводить семинары по марксистско-ленинской философии в

Вест-Пойнте, где в то время инкогнито обучался товарищ Ким Чен Ир, ныне возглавляющий Северную Корею. Так что разработка некоторых аспектов идей чучхе принадлежит вашему покорному слуге.

– Нашим легче, – махнул рукой Паровоз.

Хозяин многозначительно взглянул на массивные золотые часы, украшавшие его волосатое запястье, гость намек понял, стремительно поднялся, вежливо раскланялся и направился к выходу.

– Да, прохвессор! Чуть не забыл! Алиска себе погоняло придумала: Белочка Тременс…

У Феофилактова потемнело в глазах.

– Что вы сказали? Какой псевдоним избрала уважаемая поэтесса?

– По буквам повторяю: Б-Е-Л-О-Ч-К-А, – грозно отчеканил Гоша. – Смотри, не перепутай!

Господин Герасимов искренне наслаждался ролью мецената-самодура. Продвинутая Алиса объяснила дядюшке, что белая горячка, в просторечии именуемая просто «белочкой», по латыни называется delirium tremens. Гоша пришел в восторг от находчивости своей талантливой племянницы и пообещал юному дарованию, что через несколько лет отправит ее на учебу в Гарвард.

Несчастный философ, опустив долу сократовский лоб, покинул жилище своего нового спонсора. Выхода у него не было. Предыдущий благодетель альманаха «Вавилон» недавно пустился в бега, после того, как дольщики, лишенные его компанией конституционного права на жилище, привлекли к деятельности своего застройщика внимание прокуратуры.

Гоша лениво продолжал потягивать чаек, когда в комнату на полусогнутых ногах, на которых красовались японские сандалии тэта, вошел его мажордом.

– Вас к телефону. Некто Савельев.

Паровоз взял услужливо протянутую телефонную трубку.

– Здорово, консультант! Как живешь-будешь?

– Вашими молитвами! У меня к вам разговор имеется, на хорошую перспективу. Если вы, конечно, от дел не отошли окончательно.

Глаза Паровоза азартно заблестели. Хищник, живущий по принципу «волка зубы кормят», синдромом кота долго не страдает.

– Такие как я, от дел не отходят. Приезжай завтра – поговорим.

Профсоюзный бог

Почему отдельные люди, социальные группы, целые народы любят, уважают, презирают или ненавидят друг друга? В чем секрет положительной и отрицательной комплиментарности? Зачастую проблема заключается в самых незначительных привычках, обычаях или традициях. Англосаксы обожали джин и виски – индейцы его не переваривали. Мусульманские народы не могут простить русским приверженность к туалетной бумаге – использование воды для соответствующих целей в большей степени отвечает их представлениям о личной гигиене. Поклонники камасутры никогда не примут за своих людей, зачатых в миссионерской позе. Европейцы с ужасом выслушивают рассказы о том, как корейцы поедают собак, а китайцы – насекомых. Сексуальные приемы, гастрономические традиции, гигиенические навыки разделяют конфессии, расы и народы. Сближает их только спорт.

Несмотря на то, что Стас Савельев и Гоша Паровоз были людьми из разных социально-культурных миров, они испытывали друг к другу искреннюю симпатию. Еще во время их первой встречи они осознали, что принадлежат к могучему братству любителей спорта. Паровоз принимал Стаса в своем японском садике пятнадцати камней. Когда он отстраивал свой особняк, то поинтересовался, кто был ландшафтным дизайнером у Тестоедова, и пожелал, чтобы здесь воспроизвели точно такой же. Гоша проводил в садике свою ежедневную тренировку по ушу. Савельев, ожидая ее завершения, не без удовольствия наблюдал за тем, как он – сухощавый высокий блондин, мускулы-канаты – исполняет плавные па, сделавшие бы честь профессиональной балерине.

Через десять минут Паровоз завершил тренировку и соизволил обратить свое внимание на посетителя. Он подошел к Стасу, крепко пожал протянутую для приветствия руку и указал гостю на один из замшелых валунов. Савельев уселся на булыжник. Гоша, заложив руки за спину, мерно прохаживался перед ним, вопросительно поглядывая на консультанта губернатора Приуральского края.

– Вы, Геннадий, говорят, стали покровителем высоких искусств? Верно?

– Да, Станислав, так оно и есть. А что? Я человек состоятельный, искусством интересуюсь. Если бизнес не поможет культуре – она у нас совсем зачахнет. Почему бы нам не поддержать ее, родимую? Вот буквально вчера ко мне профессор один приходил, уважаемый человек. Очень просил денег дать, чтобы книжка со стихами вышла. Я и помог человеку, по доброте душевной.

– Стихи, конечно, дело хорошее, – согласился Стас. – Но, между прочим, любая благотворительность – серьезное основание для налоговых льгот.

– Да знаю я, – отмахнулся Гоша. – Мне мой юрист уже все уши протрындел. Я ему и говорю: «Давай, парень, действуй. Инициатива наказуема. Придумал – делай. Потом проверю, если что не так – голову сниму». Вроде делает.

– А хотите, я угадаю, как вы поддержку людям искусства оказываете? Рассмотрим конкретную ситуацию: к вам приходит человек – поэт, художник, режиссер. Просит денег на тот же поэтический сборник. Сколько вы ему даете? Ну, предположим, тысяч сто.

Паровоз выжидательно смотрел на консультанта.

– Я не спрашиваю, в какой форме вы даете эти средства, при таких суммах это не принципиально. Можете хоть из своего кармана вытащить. Но вы на самом деле даете не сто тысяч, а пять миллионов.

– С какой радости? Сотни ему за глаза хватит, – делано возмутился Паровоз.

– А радость такая. Вы ему даете пять миллионов. Но с условием: через два месяца он вам возвращает четыре миллиона восемьсот тысяч.

– Что-то я не уловил, – продолжал играть в глухую несознанку Паровоз.

– Все очень просто: пять миллионов вы ему даете, а возвращает он вам чуть меньше, но зато чистенькими. Как он это сделает? Это уже его проблемы. На этот случай у вас налажены контакты с парой-тройкой фирм-однодневок, они такие дела проворачивают шустро.

– Ну, ты орел, догадался, вычислил, – развеселился Гоша. – Все верно, так мы и работаем. Я им сегодня – кэш, а они за свою честно заработанную сотню для меня деньги отмывают. Им – стихи, а мне – полное удовольствие. Что называется, грамотный подход.

– Нет, Геннадий. Это очень грубый подход. А не желаете, я вам одну по-настоящему грамотную идейку подкину?

– И во сколько мне эта идейка обойдется? Ты человек деловой, бесплатно не работаешь, я знаю.

– Работаю я, конечно, за деньги. Но иногда могу себе позволить небольшой подарок хорошим людям сделать. В знак своего искреннего расположения. Есть такая форма ведения предпринимательской деятельности – называется «упрощенка на патенте». Ее депутаты для себя придумали, там даже учет никакой вести не надо. Платишь десять тысяч в год – и все. Никаких дополнительных налогов, никакой отчетности. Между тем, по такой форме можно до шестидесяти миллионов в год проворачивать. Вот вы берете несколько своих подчиненных, переводите на такую упрощенку – и можете своим поэтам-художникам деньги безо всяких выкрутасов выплачивать. Вам это просто не понадобится.

– Ловко придумано, ничего не скажешь. Я уже давно понял, что голова у тебя варит. Только неувязочка выходит, господин хороший. Я теперь – гражданин законопослушный. Отмыванием денег, добытых преступным путем, не занимаюсь. А то, что мне люди искусства в клювике приносят – так, ерунда. Надо же мне иногда развлечься.

– А вот тут-то мы и подошли к сути проблемы, господин Герасимов. Сейчас я вам сделаю одно предложение, и если вы его примете, у вас появится необходимость регулярно работать с огромными массивами налички. И тогда моя схема заработает на полную мощность, как ледокол «Арктика».

Гоша понял, что разговор принимает серьезный оборот, перестал расхаживать и сел на камень, который располагался в метре от булыжника Стаса.

– Первое, что я хотел бы узнать: от чьего имени поступает это предложение? Я слышал, что ты сейчас у нового губернатора в команде не последний человек. Тестоедов в курсе?

– Ну, Геннадий, от вас ничего не скроешь, – развел руками Савельев. – Ладно, карты на стол: Тестоедов схему одобрил, а вот подбор главной персоны – моя забота. Если я губернатору предложу вашу кандидатуру, думаю, он согласится. Уверен процентов на восемьдесят. Итак, вам, господин Герасимов, предлагается возглавить ассоциацию краевых профсоюзов.

Повисла пауза. Стас отчетливо слышал жужжание шмеля, который неторопливо перемещался меж цветами в саду у Паровоза.

– Ты это серьезно? С какой стати мне, человеку авторитетному, работягами командовать? – Гоша скрестил руки на груди и недоуменно воззрился на консультанта.

– Вы, Геннадий, человек образованный, читали много, поэтому владеете информацией по самым разным вопросам.

Савельев знал о том, что во время своей десятилетней отсидки Гоша Паровоз глотал массу литературы, жадно и беспорядочно, поэтому надеялся, что в глазах собеседника его лесть не выглядит слишком грубой.

– Я задам вам только один вопрос. Скажите, на чем сделала деньги американская мафия?

– Известное дело: сухой закон, поставки спиртного из Канады в Америку. Потом игорный бизнес. Ну, с наркотой они попозже связались, – бодро отрапортовал Паровоз.

– Все верно. Эти виды деятельности американские товарищи осваивали очень активно. Но самые серьезные дивиденды им все-таки приносит руководство профсоюзным движением. Вначале они подмяли под себя профсоюз водителей грузовиков, потом перекинулись на другие отрасли. Кстати, что интересно, их работяги сами позвали. Надо было во время забастовок защищать трудовые коллективы от охраны собственников предприятий. А потом мафия полностью взяла под контроль все самые мощные профсоюзы Америки.

– И что мне этот контроль даст? Взносы профсоюзные?

– Что вы, Геннадий, это так, мелочь на карманные расходы. Можно с хозяев откаты брать за отказ от забастовок, регулировать поставки рабочей силы в пределах нескольких регионов, гарантировать отсутствие на рынке конкурентов, – Стас загибал пальцы. – Но самое главное, это, конечно, уже в перспективе – контроль над негосударственными пенсионными фондами, – Савельев мечтательно закатил глаза. – Вот это, дорогой господин Герасимов, будет уже просто золотое дно.

– Что ж, звучит заманчиво. Ладно, что мне светит, я просек. А что требуется взамен?

– Смотря кому. Губернатору Тестоедову нужно обеспечить налоговую лояльность предпринимателей на всей территории края. Как это сделать – решайте сами. Руки у вас будут развязаны, можете применять как традиционные, так и нестандартные методы. Тут уж я вам советовать ничего не буду, в своем деле вы – признанный профессионал.

И здесь Стас не лукавил. Гоша несколько лет держал в кулаке целые группы предприятий края, отстегивавшие ему за обеспечение крыши. Жестокость и эффективность всех методов работы организации, которую возглавлял Паровоз, была прекрасно известна местному бизнес-сообществу.

– Ладно, с Тестоедовым мы, скорее всего, договоримся. А тебе-то что надо? – грубо спросил Савельева будущий профсоюзный бог Приуральского края.

– Думаю, мы с вами тоже сумеем поладить, – спокойно ответил Стас. – Я здесь несколько цифр обозначил, взгляните.

Консультант губернатора протянул Паровозу небольшой листок бумаги.