Текст книги "Из невозвратной стороны"

А мы несём подарки и в руках, и за плечами. Идём медленно, как задумано, и разговариваем. В избах занавески отодвигаются. Всем разглядеть надо, тем более непонятно это. Судачат, поди. Как же без этого. А она счастливая и не скрывает этого.

Я остановился, причёску ей поправил, воротничок у платьица (или распашонки) и так, чуть-чуть, поцеловал.

Это я ей досадить немного хотел. Обидно мне было, что Катя не моя дочь. А я-то губу раскатал. Поэтому я ещё и руку опустил на её попу и прижал её к себе.

– Ты что делаешь? Смотрят же.

– Улица пуста.

– Глупый. У наших улиц глаз поболе, чем у КГБ в этой вашей Москве.

А сама не отстраняется, напротив, только теснее прижимается.

– Так оттолкни меня.

– Не могу, руки заняты. – И ещё плотнее прижалась.

После этого она через полгода замуж вышла в очередной раз. И на этот раз удачно. И мне приятно было. Значит, и от меня какая-то, пусть и самая маленькая, польза была. А может, это духи эль франсез в Мысах в любовный дух-прельщение, ворожбу превращаются?

Кто знает… А духи-то я подарил.

А потом была радость у детей и визг на всю округу. Мы хорошо помянули наших пращуров-язычников.

И разведка доложила правильно, что детям было надо, просто очень необходимо для радости.

Кате мы не сказали, что так всё получилось. Ни к чему ей это знать. Она хорошая, и папа у неё хороший.

А у меня внутри появилось то, чего никогда раньше не было.

Потом мы гулять пошли. Катя, Тамара и я.

Остальная орава вместе со щенками и кошками так напрыгалась, наплясалась, что свалилась и заснула в самых неожиданных местах и позах. Вместе с охраной из бабушек, прабабушек и прапра хорошо спали – прошлое и будущее вперемешку.

А у нас праздник продолжался, и мы шли под сиреневым небом, смотрели на изумрудный воздух распускающихся почек в берёзовых волосах.

А тихо-то как!

И в тишине по берегу идёт троица. Где это видано, чтоб нарядные, равно на бал, люди гуляли по берегу над затопленным миром. Они помнят прекрасным, ярким, ласковым летом. И сколько в нём цвета и света. Сколько жизни. Когда уйдёт большая вода, он снова возродится и будет ещё краше. Так всегда после большой воды. А сейчас его просто нет. Он не мёртв, его просто нет.

Они дошли до старой дороги, она была не совсем затоплена, и по ней можно было уйти далеко в море – в луга. И они пошли. А Катя встретила подружек, и они остались играть и болтать о своём.

Уже о своём.

Оно появилось. Пора.

Ветер дул с земли и у берега было тихо. Но чем дальше они уходили по дороге, тем сильнее низовик гнал волны. Они уже были с белыми барашками и шумели всё громче. Если посмотреть с берега, кажется, они по волнам идут. Двое в бальных нарядах шли куда-то по волнам, прямо по белым гребням.

Они держались за руки и шли… и всё дальше уходили от берега. Чисто видение.

И осталось в людской памяти, как весной на закате двое в бальных платьях по волнам шли.

Чудо!

Уж не предки ли напоминали видением, что остался дух древнерусский, коей и превратился в прекрасное белое чудо?

И это было в самом деле.

Все Мысы видели.

И они ступили в бальную залу – незатопленную лужайку, покрытую зелёным ковром трав.

Их шумом приветствовали волны в белых кружевах на гребнях.

И над всем громадная люстра заходящего солнца. А вокруг люстры всё красное, тёмно-красное. Но к востоку потолок зала темнел, переходил в красно-сиреневый, сиренево-розовый и фиолетовый.

Это был самый прекрасный бальный зал на свете.

А бал продолжался. Бал волн. И в каждой части зала танцевали свой танец.

– Слышишь?

– Да. Это танго.

– Танго волн.

Он подал ей руку, она обняла его за шею и…

Они танцевали танго, танго волн. Среди волн.

Они танцевали над лугами, над друзьями, которые были там. Над тем, что было и чего не было. Что сбылось и не сбылось. Они танцевали и жили в том далёком и светлом, когда всё было бесконечно и вечно.

И вот они снова среди цветов, солнца, на траве над Окой.

Они танцевали свою юность, которая осталась там, и им было так же легко и хорошо, как тогда.

– Ты был первым.

– И ты первой.

– Мне тогда было очень хорошо. Как никогда потом.

– И мне было очень хорошо.

Удары волн. Ещё и ещё…

– Я хочу тебя прямо сейчас, здесь и сейчас. Ты чувствуешь? Ничего не могу с собой поделать. Пусть я сошла с ума. Но всё равно хочу – здесь и сейчас

 
Шумят волны – здесь и сейчас.
 

И чего только не нашепчет страстное танго волн и не надует музыка ветра, звучащая над прошлым буйством лугов их молодости.

Они стояли на клочке лугов, залитых большой водой, и ждали.

Всё уходило с закатом солнца, уходили и краски. Только шум волн оставался.

А на земле Мысов, на фоне заходящего солнца, маленьким маячком памяти стояла её дочь и махала ручками.

Солнышко махала ручками.

– Спасибо тебе за всё!

– За что?

– За то, что нашла меня.

– Полно.

– Я жил здесь и сейчас.

– А теперь?

– Здесь и там. Время возвратилось. Это не воспоминания. Это в самом деле вернулось время, и я заново живу в нём. Я чувствую так же, как тогда. Я не побывал в молодости, я живу в ней. Она бессмертна, и всё, что было, бессмертно. И всё это со мной. Навечно. Всё.

Я умывался. Прохладная вода была приятна. А она стояла рядом и держала полотенце. Она всегда стояла рядом с полотенцем, когда я умывался. Я брал полотенце и тряс головой, брызги летели во все стороны.

– Не балуй! – говорила она сердито.

А в глазах огоньки. Когда я не делал так, глаза у неё темнели и она вопросительно смотрела на меня: что опять не так?

– Как лучше?

– Когда лучше, – отвечала она.

Я знал, когда лучше, и целовал её с влажным лицом. Она прижималась ко мне всем телом и говорила:

– Не шали…

А сама прижималась ещё плотнее. Губы у неё были мягкие.

Всё исчезало.

Оставались только прохлада, чистота и близость тел.

Она опять говорила:

– Не шали…

Или это было «шали»? Не разобрать. Но это не имело никакого значения, когда кофточка у неё становилась влажной и прозрачной, а под ней ничего не было. Только она сама. Одна кофточка не разделяла нас, не мешала, она сближала нас. Она да ещё это её тихое «не шали» или «шали».

Сердечко её начинало биться сильно, ударяло меня, будто пыталось выскочить наружу. Но у него ничего не получалось.

Она вставала мне на ноги, прижималась ещё плотнее, и я шёл. Я шёл, а она стояла у меня на ногах. Мы не боялись упасть. Но мы и не прилипли друг к другу, а просто стали одним. И сердечко её не выскочит и не убежит. Оно под защитой моей груди. Но оно всё равно колотится как сумасшедшее.

– Ты что? Как в первый раз.

– У меня с тобой всегда в первый раз. Смотри, там квадрат чёрный и в нём кто-то сидит. – И она ещё сильнее прижималась.

– Я посмотрю.

– Не надо. Вдруг…

Чёрный квадрат превращался в чёрного кота. На фоне чёрной форточки чёрный кот. Ещё не хватало! Надо прогнать, у нас нет кота.

– Прогнать? – спрашиваю я.

– Не надо. А если это не кот? Пусть сам уйдёт.

А этот кто-то или что-то уходить не хочет.

– Давай пригласим его сюда, – тихонечко шепчет она.

– Зачем?

– Может, ему одиноко.

– Кому?

– Тому, кто там.

– Не надо. Он будет третьим, станет смущать нас.

– Ты прав. Знаешь, а я больна.

– Чем?

– Тобой.

– Это заразно?

– Надеюсь.

– А как лечить?

– Любовью. Твоей.

В чёрном квадрате форточки чёрный кот превращается в кота лунного. Луна появилась из-за тучки и стала квадратной. А кот исчез.

– Всё исчезло. Я в другое измерение попала… Измерение губ, рук, ласк. И это происходило со мной когда-то давно, я помню, но это происходит и сейчас. И от этого мне непонятно, жутко и очень хорошо одновременно. Всё сразу и хочется и не хочется прекратить: развеять это прошлое в настоящем, остановить блуждание чувств, ощущений, прикосновений тел во времени. Я даже вспоминаю детально, как это происходило, хотя и было давным-давно. То состояние и это возвращаются откуда-то издалека, через века. Или это у нас в самом деле раньше было когда-то? Дурочка я, наверно. Ты меня такой сделал давно. В прошлом…

– А меня тогда кто дурачком сделал? Я почему-то глаза девочки из шестого класса до сих пор помню…

Молодость молчала, и было слышно, как она шмыгала носиком.

– А помнишь, ты пришёл на танцплощадку в морской форме? Девочка стояла и весь вечер смотрела только на тебя.

– Помню. Я был на третьем курсе училища. Она походила на принцессу, которую я ей подарил когда-то. Я смотрел только на неё и не мог сдвинуться с места. Весь вечер смотрел на неё и больше ничего не видел.

– И что, не подошёл? Она так ждала.

– Не знаю. А откуда тебе всё известно? И то, что она ждала?

– Я та девочка из шестого класса…