Текст книги "Убить Нерона"

– Приходи на рассвете, – отдышавшись сказал он. – И возьми с собой помощника, А то трудно будет меня вытаскивать из петли!

Понтиус почти вытолкнул Филоника за дверь и крикнул на последок:

– Эта моя последняя ночь! – и уже смеясь добавил. – И не ищи Его кости!

Филоник был рад покинуть этот дом с сумасшедшим стариком, и, выдохнув, направился по ночному городу к своему лагерю.

Только на второй день он вспомнил о том, что просил его этот безумный старик. Взяв с собой только оптиона он подошёл к знакомому дому. Дверь была заперта и внутри была тишина. Подозвав праздно шатающихся солдат по улицам, Филоник приказал выломать дверь. Каково же было их удивление, когда они увидели повешенного старика на верёвке и старого солдата в обмундировании, лежащего на полу, в нос ударил резкий запах разлагающихся тел. В углу стояло копьё.

– Носи это копьё всегда с собой, – сказал Филоник своему оптиону.

Обращаясь к солдатам, приказал:

– Тела сжечь за городом, прах развеять. О том, что видели – молчать.

По Риму поползли слухи, что секретная гвардия Императора везёт кости Иешуа Мошиаха из Рушалаима на обозрение, чтоб развенчать легенду о его Божественном происхождении и утихомирить всё более и более растущее поклонение ему римлян. Содержащие же под стражей его ученики должны были публично признать его останки, и тем самым снискать милость Императора и указать на человеческую сущность Иешуа. Слухи упорно подогревались и распространялись нанятыми ряженными на рынке. Через месяц в каждом доме не было новости важнее, чем прийти на площадь и поглазеть на кости мертвого человека. Всё реже стали собираться сподвижники Иешуа, всё меньше приходило народа. Как же так! – говорили они, ведь мы верили Ему! Верили его ученикам! Верили в нового Бога и новое Время! А Он оказался простым смертным! Какие жертвы были напрасны…

Нерон был доволен, первый раз он, применил бескровную политику, и какую! Его хитрые ходы, как он считал, оказались настолько гениальны, что погасили зарождение новой религии. Пребывая в эйфории, Нерон решил пощадить несчастных заблудших и даровать им жизнь, если те откажутся от Иешуа при всём народе Рима.

А Его ученики – Петар, Иаков и Павел, по указанию Нерона были переведены в одну просторную светлую сухую камеру, их стали лучше кормить. Им разрешил писать и читать. И даже передавать записи на волю.

Солдаты ещё не успели въехать в Южные ворота города, а толпа уже давила друг друга, чтобы посмотреть на телегу, под лохмотьях которой, в течении шестимесячного жаркого путешествия, лежали кости человека. Солдаты только успевали раздавать тычки и грозить оружием, но народ было не остановить, люди словно одичали. Они вступали в драку с солдатами и лезли по головам друг друга и пытались дотронуться до повозки. После небольшой стычки несколько горожан были смертельно ранены. Но и это не остановило любопытство толпы. Пришлось срочно вызвать подмогу. Центурия Филоника бежала по центральной улице, образуя коридор, раскидывая зевак и раздавая зуботычины особо назойливым. Наконец, взяв основной отряд в каре, они более-менее спокойно дошли до площади перед Сенатом. Рим бесновался – ну ещё бы! Останки самого Иешуа привезли на всеобщее обозрение и поругание.

Слухи, дошедшие до Императора о настроении плебса привели его в восторг. Он был возбужден от самого себя, он ходил и не мог отделаться от мысли, что Историю можно повернуть действительность одной неплохой идеей. К нему тут же вернулась прежнее веселье и беззаботность, он опять всех мог любить и прощать. Он позвал своего друга Перса и пару новых наложниц, чтобы отметить. Только с Персом ему было хорошо, только он мог его успокоить и дать верный совет. Нерон ненавидел Сенат, ненавидел Рим, ненавидел римлян.

В последнее время он стал часто возбуждаться когда его ближайший друг и советчик жестко насиловал наложниц на его глазах. По молодости лет Нерон любил, чтобы его ласкали сразу две наложницы. Потом Нерон стал вовлекать в свои любовные забавы молодых белокурых юношей с телами Аполлона. И не прочь был сам с ними позабавиться. И вот теперь, глядя, как Перс насилует наложницу, непрерывно хлеща её то по щекам, по груди, разбивая ей лицо в кровь, Нерон испытывал необъяснимое наслаждение. Он хрипел рядом, извиваясь, как мог своим жирным телом на молодой худой наложнице. Он всё время смотрел, что делает Перс, и не сосредотачивался на себе. У наложницы Перса всё лицо было в крови: кровь лилась из носа, на лбу и бровях были рассечения, она уже не кричала, а лежала, стонала и сплёвывала кровь.

– Кричи! – приказал ей Перс и ударил её по лицу, послышался хруст, кровь хлынула из носа ручьём. Перс продолжал её насиловать без устали.

– Змея! Змея! – приговаривал он, ударяя её по щекам.

Тут он задрожал и затих.

Наложница не двигалась, Перс, схватив её мощной рукой за волосы, вытащил из комнаты.

– Давай новую! – крикнул он в пустоту дворца.

Нерон запыхавшись скатился со своей наложницы на подушки.

– Перс, погоди, нам надо на площадь.

– Как скажешь, мой Император, – и, проходя мимо второй наложницы, замахнулся на неё здоровенным кулаком, что та сжалась в комок. – У! Змея! Повезло. Ладно. Вечером сдохнешь! Сладко будет!

12

Толпа немного успокоилась, кто-то догадался выкатить пять бочек вина на площадь – и теперь плебс больше занимала выпивка, чем кости какого-то мёртвого. Около бочек время от времени происходили стычки и это разгрузило напряжение на пехоту, охранявшую телегу из далёкого Рушалаима. После обеда на площадь с большой свитой приехал сам Император. На площади образовалась небывалая тишина, Нерон более двух лет не выходил к народу. Это было неожиданно. Все замолчали, ругань прекратилась, солдаты приветствовали Императора. Нерон уже решил, что сейчас он должен показать себя отцом всех римлян, хоть и нелюбимых ему. И поэтому он начал ласково и проникновенно.

– Граждане Рима! Я люблю вас! Я люблю этот город, как не любит никто! Я постоянно думаю о вас! – он сделал знак рукой и в толпу полетели монеты. Началась давка, люди хватали монеты, ползали выдирали друг у друга из рук. Нерон сделал ещё знак рукой и монеты полетели в толпу чаще. Раздался вой – народ дрался из-за динариев. Наконец, когда все монеты были собраны, Нерон, улыбаясь своему ходу, продолжил.

– Любите ли вы Императора, как он вас?

– Даааа!!! – взревела тысячная толпа, и двинулась к Нерону, солдатам пришлось потрудится, чтобы остановить первые ряды в порыве страсти.

– Мой Нерон, можно уходить, – сказал Перс, стоящий недалеко.

– Погоди, – Нерон испытывал возбуждение и страх перед огромной толпой, как гладиатор перед боем.

– Мой народ! Мои свободные граждане! Смотрите! Эти люди, – он указал на трёх стариков. – Утверждают, что их Иешуа Мошиах это новый Бог! Но посмотрите – это обычный человек, и к тому же уже мёртвый!

Нерон приказал открыть повозку, один из солдат сдёрнул мешковину и всем предстал скелет со сломанными костями. По толпе прошёлся вздох удивления.

– Приведите его учеников! – Нерон командовал как заправский центурион, всё шло очень хорошо.

Трёх стариков подвели к повозке.

– Смотри! Петар, твой Учитель всего лишь человек!

Седой старик, взглянул мельком на кости и громко крикнул:

– Вас обманывают, граждане Рима! Это кости горбатого старика! У него сломаны ноги и нет следов от гвоздей. Иешуа был молод! Он высок и строен! И он был распят! Вас обманывают!

По толпе прошёл шёпот. Лицо Нерона моментально поменялось и стало чернее тучи. Он что-то сказал на ухо своему охраннику и тот быстро уволок Петара внутрь здания. Через несколько минут они появились на крыше Форума. Старик стоял на коленях на самом краю и задыхался от такой быстрой ходьбы вверх.

– Эй! Старик! Ты признаёшь, что это кости твоего Иешуа? – громко крикнул Нерон.

– Нет, – еле-еле выговорил тот, часто дыша.

Стражник отпустил его и Петар под вздох толпы полетел с двадцатиметровой высоты, гулко ударившись о камни. Лужа крови медленно растекалась под бездыханным телом по серым камням. Толпа молчала.

– Подведите ко мне следующего старика!

Стражники подвели Павела, тот был в грязных лохмотьях и босиком.

– Ты! Признаёшь, что эти кости твоего учителя Иешуа? – без тени веселья спросил Нерон. – Или хочешь закончить свою жизнь также, как твой безумный друг?

Павел поднял на Нерона красные воспалённые глаза, улыбнувшись, он сказал:

– Он смотрит на меня и говорит – иди и не бойся!

– Кто смотрит? – испуганно переспросил Нерон.

Вместо ответа Павел закрыл глаза, раскинул руки в стороны и что-то шепча, запрокинул голову.

– Колдун! – нервно крикнул Нерон, и стоявший позади него Перс, не долго думая, схватил у стражника копьё и метнул в Павела.

Копьё прошло сквозь старика, но он так и продолжал стоять раскинув руки и запрокинув голову. Толпа римлян, увидев такое, пришла в исступление. Ещё бы! На глазах у всех случилось чудо! Нерон сидел, глядя на седого старика и боялся пошевелиться. Позади стоял Перс, он тоже никогда не видел, чтобы человек был бессмертный. По толпе начал идти шёпот, который усиливался.

– Нерон нас обманывает!

– Старик бессмертный!

– Его спасает новый Бог!

Первым в себя пришёл Перс, он подбежал к Павелу, сорвал с него серую грязную хламиду и всем предстало тощее тело с выпирающими рёбрами старого человека. На боку около сердца был свежий шрам от копья, который прошёл сквозь одежду по касательной к худому телу. Крови было совсем немного. Старик не прекращал шептать с закрытыми глазами. Нерон увидев, что никакого чуда нет, взбесился. Он взбесился из-за себя, из-за своей легковерности и трусости перед этим тщедушным стариком.

– Убей его! – прокричал он, быстро покидая площадь в сопровождении многочисленной охраны.

Перс кинул старика на землю и махнул рукой двум стражникам, те, подхватив Павела под худые руки, поволокли его на крышу Форума.

Нерон был в гневе, всё погибло! Вся затея пошла прахом! Проклятые горожане! Проклятый Сенат! Проклятый Рим! Он ещё раз убедился, что ненавидел этот город.

– Завтра я сожгу тебя! – крикнул Нерон стоя на терассе и потрясая толстыми кулаками в сторону Вечного города. – Перс!

Из глубины зала появилась долговязая фигура.

– А что там… с третьим стариком? – спросил Нерон. – Надеюсь, ты не оставил его в живых?

– Нет, мой Император. Я отрубил ему ноги, чтобы он не стоял, и руки, чтобы он не писал.

– Надеюсь, толпа ликовала?

– Кровь для плебса слаще хлеба, мой Нерон.

– Твои слова надо записывать, Перс!

– Это ты сказал, Император. В своих стихах.

– Я? Ха-ха-ха! Ну, пусть будет так!

У Нерона опять поднялось настроение.

– Эх, дорогой Перс! Что бы я без тебя делал!

Перс что-то крикнул на своём языке в тёмный коридор и незнакомый Нерону вооружённый арап привёл в помещение двух чернокожих девушек.

– Это кто? – удивился Нерон.

– Это мой помощник, прошу прощения, что не сказал, мой Император, он уже давно служит мне, – Перс и арап склонились на одно колено перед Нероном.

– Хм. Нет, дорогой Перс, я про это! – и Нерон указал на молодых негритянок.

Перс что-то шепнул арапу и тот, тут же вернулся с двумя молодыми индусками.

– Подарок. Если у тебя плохое настроение – эти невинные заморские дивы поднимут тебе его.

Нерон захохотал и, теребя одной рукой свою рыжею бороду второй держал за подбородок каждую из новых наложниц и оценивающе рассматривал.

– Где ты их достал, Перс? Таких молодых и… необычных?

– Нет ничего невозможного, мой Император. За этих четверых пришлось убить пять человек. Не сошлись в цене.

– Даже так! Ха-ха-ха! Перс, останься с нами!

– Нет, Император, они все твои, отдохни. И если прикажешь, мои верные солдаты сожгут этот город!

– У тебя уже есть свои солдаты? – смеясь, спросил Нерон.

– Да, всего три контубернии.

– Однако, не мало!

13

Эпихарида смущённо стояла перед Волузием, навархом флота. С усмешкой поглядывая то на неё, то на своих подчинённых, он согласился её принять у себя в каюте.

– Рамос! – крикнул он своему помощнику. – Принеси ко мне в каюту самые маленькие часы. У тебя будет мало времени, женщина. Своим присутствием ты вносишь беспорядок на мой корабль.

Волузий быстрым шагом спустился в каюту, Эпихарида последовала за ним. В полумраке помещения, Волузий молча перевернул песочные часы, тем самым давая понять, что предисловий не будет и тратить много времени на неё не собирается. Эпихарида гипнотически глядя на сыплющейся песок, быстро и сбивчиво заговорила.

– Я осталась одна. Все струсили и разбежались. У нас был план. Но, все струсили, – она поняла, что начала путаться, Волузий усмехнулся и посмотрел на часы, больше половины песка просыпалось.

Эпихарида тряхнула рыжей головой и начала сначала.

– Пизон, Сенека, Юний и один достопочтенный центурион являются заговорщиками против Нерона. Но по стечению обстоятельств наш план не удался, – она посмотрела на часы, песок просыпался.

Волузий немного нахмурясь, перевернул их снова, Эпихарида поняла – ей дают шанс.

– Наш план не удался, из-за глупой ссоры всех между всеми. И теперь никто не хочет мириться первым, но все хотят… – она замолчала и с ужасом посмотрела на Волузия, а можно ли ему доверять?

Волузий смотрел на неё уже без усмешки, уперев мощные руки в стол. Да, думала она, можно. Во-первых, они жили в детстве в одном квартале, и даже играли вместе, хотя это и мало значит, во-вторых, и это было главным, Нерон постоянно обделял его почётными званиями и наградами. На это и рассчитывала Эпихарида.

– Но все хотят его смерти… – закончила она несмело.

Волузий повёл бровью и усмехнулся.

– Смерти… – неопределённо произнёс он, и перевернул часы на бок, это значит что разговор либо закончен, либо мог продолжаться бесконечно.

– Рамос! – позвал капитан помощника, высокий молодой солдат тут же вошёл, загородив двери.

– Я здесь!

– Рамос… – Волузий размышлял, крутя песочные часы крупными пальцами. – Кляп в рот и связать её. Но! Очень аккуратно! Головой отвечаешь!

Эпихарида даже не шелохнулась, поняв, что проиграла. Рамос аккуратно связал ей руки сзади, взял белый платок, поданный Волузием и запихал ей в рот, на голову надел пыльную мешковину. Она почувствовала, как её перекинули через плечо и понесли вниз, в трюм. Положили на какие-то ящики покрытые тряпками. Пахло сыростью, за бортом было слышно, как плескалась вода.

– Отвезём её Нерону, ты будешь свидетелем её слов о заговоре. Она пришла ко мне, потому что я в опале, и она это знала. Ну что ж! Она права – Император действительно обходит меня наградами и званиями, так пусть она и послужит моей лояльностью к нему. И тебя, Рамос, я не забуду!

– Слава Императору!

– Брось, Рамос, мы здесь одни, если бы мне было выгодно, я бы вступился за неё и этих заговорщиков. Достаточно пять моих трирем и тысяча таламитов вооружённых гладиусами. И мы разнесли бы стражу во дворце Нерона пока песок не просыпался бы и вполовину! – Волузий поставил песочные часы и внимательно стал смотреть на сыплющейся песок. – К тому же этот достопочтенный центурион, как сказала эта рыжая, явно не захочет отдавать власть просто так. А Пизон, Сенека и Юний – они слишком богаты, чтобы с ними дружить. Нет. Выгоднее их всех сдать. Пусть будет плохой порядок, чем хороший хаос. Как считаешь, Рамос?

– Считаю, что нам не помешало бы золото этого болтуна Пизона.

– Вот! И я так думаю!

– Я хороший человек, Рамос?

– Нет, капитан!

– Вот я думаю, плохо быть хорошим человеком.

14

Центурион Филоник со своими солдатами безжалостно разгонял разбушевавшуюся и пьяную тысячную толпу римлян уже половину дня. Как только Солнце коснулось горизонта как все вдруг по команде успокоились и стали расходится. Устали все: и солдаты, которые раздавали зуботычины и били особо крикливых обратной стороной копья по рёбрам, и горожане, которые забыли причину своего гнева на Императора и хотели выплеснуть эмоции на солдат. Шумная толпа медленно расходилась: кто прихрамывал, кто держался за бок, а у кого всё лицо было в крови. Несколько человек осталось лежать на площади с отсутствиями признаков жизни. Филоник приказал погрузить их в ту же телегу, где лежали никому уже не нужные кости неизвестного и отправить всё на сожжение за город.

В это время к Филонику прискакал на белом жеребце его оптион Авакарий. Видя условные знаки, значащие, что вести плохие и не требуют отлагательств, центурион быстро передал командование помощнику и подозвал оптиона.

– Достопочтимый центурион! Плохие вести! – и они отошли в сторону.– Человек с моря знает, что Пизону грозит опасность.

Филоник приложил палец к губам.

– И ещё, известная вам вольноотпущенная, – оптион заговорил шёпотом. – Была лично схвачена навахром Волузием Прокулой. Что делать?

– Волузий! Мой старый друг, всего лишь десять лет назад, он был последним в саду, где убили Агриппину, а теперь он первый и самый обиженный на море! Первый офицер ничтожного Мизенского флота! – презренно бросил Филоник.

– Что делать, центурион? – ещё раз спросил оптион Авакрий.

– Пока не знаю. Единственное, что надо делать – это молчать. Передай своему человеку, чтобы был наготове и помог тихо исчезнуть в водах Тиреннеи моему старому другу Волузию. У него хватит крепости сделать это и вернуть пленницу?

– Если она на триреме, то он сделает всё, как скажешь, центурион.

– Передай ему, что я его не забуду.

В это время, солдаты расступились и перед Филоником возникли с десяток личной стражи Императора.

– Центурион Филоник! – громко крикнул старый деканус.

Авакрий и Филоник переглянулись и оптион осторожно взялся за ручку гладиуса.

– Велено срочно прибыть в покои Императора Нерона! – деканус вынул короткий свиток и вручил его Филонику.

Ну, значит это – ещё не арест – как бы говоря, переглянулись Филоник и Авакрий, арестованных не приглашают, и личная гвардия не сопровождает.

– Зачем? – осторожно спросил центурион, надевая шлем.

– Немедленно! – громко крикнул деканус и развернулся со своим небольшим отрядом.

– Не доверяй никому, – сказал напоследок Филоник. – Особенно Пизону.

Авакрий кивнул.

В просторном помещении дворца, куда привел центуриона деканус личной гвардии Нерона, было прохладно, за богатым столом стояло три резных кубка из слоновой кости и бордовое вино в уникальном стеклянном сосуде. Около стола стояла три небольших дивана. Филоник вспомнил о свитке, переданной ему деканусом, и только начал разворачивать его, сломив печать Императора, как услышал тяжелые шаги Нерона. За ним следовал долговязый длинноволосый человек с кудрявой длинной бородой.

– Вот какой ты, Перс, – прошептал Филоник, так близко любимчика Нерона он никогда не видел, но был наслышан, как и каждый горожанин Рима.

Нерон расплылся в противной слюнявой улыбке и кинулся целовать Филоника.

– Ты думаешь, я тебя забыл? Ты думаешь, я тебя не узнал? О! Какой ты стал сильный солдат! Ого! Какие у тебя крепкие руки! – так Нерон приветствовал Филоника, немного припрыгивая вокруг него и трогая своими толстыми пальцами то крепкие руки, то мощные плечи.

– Приветствую тебя, мой Император! – Филлоник, как и подобает, поприветствовал Нерона.

Перс стоял позади и, неприветливо смотря на Филоника, шевелил тёмными губами.

– Ты прочитал мой приказ?

Центурион упал на одно колено.

– Не успел! Мне вручили его только что! – и протянул его Нерону, ещё не развёрнутым. – Что бы там ни было, я выполню волю Императора.

– Отлично! А скажи, мне, за десять лет ты наконец-то научился пить вино? – и Нерон закатился смехом. – Ты пил, когда бы стражником и весь облился!

Рыжая сальная борода Нерон мелко тряслась от хохота и пухлый живот подпрыгивал.

Наконец, успокоившись, Нерон разлил вино по бокалам и подал Филонику и Персу.

– За встречу! Мой будущий сенатор Филоник! А как твоё второе имя? – спросил Нерон.

На секунду Филоник опешил.

– Авитус… – сказал он неуверенно, его никогда не спрашивали второе имя, и он его начал забывать.

– Ну, будущий сенатор Филоник Авитус, за будущее Рима! – и Нерон осушил бокал, за ним последовал удивлённый Филоник, Перс молча поставил полный кубок на стол, не переставая что-то недовольно шептать. Нерон сделал жест рукой, показывающий на свиток, Филоник развернул и начал читать. И чем дальше он читал, тем больше у него поднимались брови от удивления.

– Меня? Сенатором? Четверть состояния Пизона? Мне? – спросил Филоник, но тут же осёкся, глядя на Нерона.

– Этот негодяй затеял заговор. И я хочу его разорить, а его место в Сенате отдать тебе, как верному слуге Рима. Я помню, что ты помог мне десять лет назад. Вот – моя благодарность!

– Что же с ним будет? – осторожно спросил Филоник. – Он уважаемый человек.

– Я хотел отрубить ему руки, но Перс посоветовал отправить его в Нормандию навечно, а всё золото и слуг забрать.

Филоник был в смешанных чувствах – Нерон был вот – на расстоянии удара всегда его острого гладиуса, но то, что он пообещал Агриппине на мартовские иды при свете факелов – отомстить за неё – уже притупилось и забылось. К тому же их план раскрыт, а значит, скоро доберутся и до него. Какой Сенат! Срочно действовать! Он осторожно взялся за ручку гладиуса, и сделал шаг в сторону Императора, пока Нерон опять наливал вино, весело болтая. Но неожиданно подошел Перс со словами.

– Надо срочно взять этого сенатора! – заслонил Нерона и Филоник не решился напасть.

– Хорошо, – просто сказал Нерон. – Иди вместе с ним и возьмите солдат из личной гвардии.

Перс поклонился, накинул капюшон и вышел, за ним вышел Филоник. Идя по коридору, центурион слышал, как тот что-то недовольно бурчал и уже перестал обращать на это внимание. Как вдруг на выходе он получил неожиданный и сильный удар в лицо.