Текст книги "Тысяча ночей без тебя"

Глава тринадцатая

Интерьер ресторана был во всех смыслах идеален. Стены были оклеены обоями с нарисованными бабочками самых разных видов, которые также встречались и на занавесках, и на обивке некоторых диванов и подушек. Приглушенный теплый свет освещал расставленные на некотором расстоянии столы, также отделанные весьма элегантно. Дополняли обстановку золотая лепнина и две большие хрустальные люстры.

Их встретил молодой, безупречно выглядящий официант. Виктор назвал свою фамилию.

– Пожалуйста, господа, сюда. – Их провели к их столику. – Сюда, пожалуйста. – Он придвинул стул для Софии: – Я сейчас вернусь. – И удалился.

София огляделась: маленькая комната была полна старинных музыкальных инструментов, которые висели на стенах. Она очарованно и восхищенно стала рассматривать их. Там было несколько мандолин, архлюты, несколько альтов, несколько кларнетов и даже псалтерий и шарманка. Они напомнили ей те, что она когда-то видела в Музее музыки в церкви Сан-Маурицио в Венеции, в коллекции «Антонио Вивальди и его время» маэстро Артемио Версари. Настоящее чудо.

– Они все прекрасны. А вон там скрипка…

Виктор обернулся.

– Да нет, не волнуйся, я пошутила, сегодня я не буду заставлять тебя устраивать представление.

Эта фраза почему-то возбудила Виктора, который тут же попытался скрыть трепет своего желания фальшивой наивной улыбкой:

– Слава богу. А я уж думал, ты хочешь устроить настоящее турне.

София развернула салфетку и положила ее себе на колени:

– Об этом я не думала, но было бы неплохо.

– Не могу – следующие два года я буду занят работой в нашем оркестре. – И затем Виктор добавил серьезно: – Надеюсь, ты тоже.

София пожала плечами:

– Да, наверное, но пока мне ничего не сказали.

– Но ведь дирижер тебя просто обожает… – Виктор был искренне удивлен. Помимо того, что он не верил в то, что существует вообще хоть кто-то, кто не был бы от нее без ума, она к тому же нравилась и женской аудитории, что очень необычно для столь красивой женщины. – Если хочешь, я сам поговорю.

– Нет, спасибо, не волнуйся, мы с ним скоро увидимся, а потом, если вдруг что-нибудь понадобится, я дам тебе знать.

– Серьезно, дай знать. Я обязательно тебе помогу.

София улыбнулась ему, и в этот же момент вернулся молодой официант. Он продемонстрировал Виктору бутылку, и тот кивнул. Официант довольно быстро вставил штопор в пробку и бесшумно вытащил ее, затем он завел левую руку за спину, а правой рукой налил немного шампанского «Krug» сначала в бокал Софии, а затем Виктора. После он обошел маленький столик, только что принесенный другим официантом, со стоявшим на нем ведерком со льдом и опустил в него шампанское. Наконец он подал обоим гостям меню:

– Я скоро вернусь.

И он вновь исчез вместе с другим официантом.

Виктор поднял бокал и улыбнулся Софии:

– За музыку счастья.

– Прекрасно! Впервые слышу такой тост!

София нежно стукнулась своим бокалом о бокал Виктора, смотревшего ей прямо в глаза.

– Я придумал его сегодня для тебя, потому что мне бы хотелось, чтобы мы сыграли эту музыку вместе.

София на мгновение впала в ступор, но затем улыбнулась:

– Да, за музыку счастья… – Она подняла бокал и выпила шампанское.

На самом деле ей пришла в голову песня Аль Вано и Ромины Пауэр «Феличита… ун биккьере ди вино кон ун панино», и ей стало смешно. «Нельзя над ним шутить, вдруг он окажется не так восприимчив к шуткам? Он слишком серьезно относится к сегодняшнему вечеру. Шутка может плохо кончиться, несмотря на то что Аль Вано и Ромина – настоящие кумиры в этой стране».

– София, ты отлично выглядишь в этой синей юбке. Она прекрасна, как и твоя немного мужская рубашка с запонками.

– Тебе нравится?

– Очень.

– Здорово, я рада.

На самом деле это было единственным, что она смогла надеть, единственным, что на нее налезло. Виктор потянулся за бутылкой, но тут же подошел внимательный официант и наполнил фужеры им обоим. Перед заказом они выслушали предложения официанта и пару раз заглянули в меню.

– У нас самая свежая рыба.

– Хорошо, тогда мы возьмем закуски из сырой и приготовленной рыбы, а затем, раз вы подаете их, запеченные ракушки Сен-Жак.

– Отличный выбор. Я также могу принести и блины, мы подаем их с вкуснейшим лососем.

Виктор посмотрел на Софию, она кивнула.

– Если хотите, могу посоветовать также попробовать солянку или борщ, традиционный свекольный суп. – Заметив, что эти двое снова кивнули, официант продолжил: – Возможно, я могу предложить вам также дегустационное меню?

– Да, тогда давайте так, два дегустационных меню и два бокала подходящего вина, – ответил Виктор.

– Отлично, думаю, это отличный выбор. Вы не будете разочарованы.

И после этого начался некий своеобразный танец. На столе чередовались то одни, то другие блюда – приготовленные с особой тщательностью и идеально поданные. Сначала сырого вида: устрицы, тартар из лосося, морской окунь, морской лещ – в сочетании с бокалами охлажденного «Blanc del Morgex». Затем стали приносить горячие блюда, среди которых был даже мухомор – очень ядовитый и смертоносный гриб, но при правильном приготовлении он становится невероятно вкусным и не несет в себе никакой опасности. Вместе с ним был подан бефстроганов под «Бароло», «Сассикайо», «Амароне» и «Брунелло»[1]1
  Типы вина. – Примеч. пер.


[Закрыть] – с каждым бокалом градусы алкоголя росли словно крещендо.

– Таким образом невозможно напиться, – объяснял официант. – Важно пить правильно, чтобы суметь насладиться всеми оттенками и не получить никаких нежелательных последствий…

Иногда они пропускали по паре стаканов кваса – утоляющего жажду хлебного напитка, похожего на темное пиво, газированное и слегка алкогольное. Из небольших динамиков, спрятанных по углам комнаты, едва слышно звучали произведения Ханса Циммера, а также Рюичи Сакамото и Мориса Жарра. Кажется, что эта музыка была специально подобрана для них кем-то, кто знал их.

– Ты подобрал сюда плейлист? – рассмеялась София, удивленная такому невероятному совпадению.

– Нет-нет, они и сами прекрасно справляются.

– Это точно.

Как только София отвлеклась на мгновение, Виктор достал из бумажного пакета под стулом какой-то сверток и положил его на стол. Но София продолжила пить и есть, ничего не заметив, а официанты, от взгляда которых не ускользало ничего, внезапно куда-то исчезли.

– Куда же они все делись?

Виктор пожал плечами:

– Не знаю, может, решили на время оставить нас в покое.

София увидела, что Виктор не сводит с нее глаз. Наконец поняв, что она как будто бы и не собирается замечать сверток и в воздухе повисла некая неловкость, он решил ей помочь.

– Какое странное блюдо. Должно быть, его будет нелегко съесть. – И он указал кивком на стол.

София наконец заметила сверток, и глаза у нее загорелись, как у ребенка. Она мечтательно спросила:

– Это мне?

– Да.

– Я могу его открыть?

– Конечно.

– Прямо сейчас?

– Да.

И она взяла его, прижала к груди и действительно стала похожей на ребенка. «Сколько же времени я не испытывала подобного чувства? Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то делал что-то для меня, заставлял почувствовать себя ценной, желанной, любимой? Слишком много». И на ее глаза навернулись слезы от переполнивших ее эмоций. Она почувствовала, как эти слезы подступали и застилали ей взгляд, словно бушующая река, захлестывающая плотину и готовая вот-вот ее прорвать. Тогда она попыталась взять себя в руки. Виктор обернулся, чтобы посмотреть, не проходил ли рядом официант.

Ей удалось вытащить платок из сумочки и вытереть глаза, пока он отвлекся:

– Ты меня взволновал…

– Правда? Я и не заметил. Давай открывай.

София медленно развернула сверток и с любопытством посмотрела на подарок:

– Что же это?

– Ты должна узнать… Думаю, ты не раз этим пользовалась в своей жизни.

– Пользовалась?.. – София рассмотрела подарок получше. – Не может быть, это одно из первых произведений Моцарта, партитура восемнадцатого века, посвященная королеве Шарлотте юным музыкантом, когда ему было всего девять лет…

Виктор был удивлен – София действительно знала о музыке все. Он никогда ни о чем подобном не знал, пока не начал подбирать ей подарок.

София осторожно пролистала его:

– Существует всего десять копий этой сонаты, каждая в своей вариации, и все написаны им лично. Но ведь это не оригинал, правда?

Виктор взволнованно улыбнулся ей, а затем кивнул:

– Именно так, и он твой.

– Виктор, ты что, не нужно было!

София встала, обежала стол и с такой силой обняла его, что Виктор чуть не упал со стула. Она весело рассмеялась. Это была настоящая София. Затем она собралась и вернулась на свое место. Тут же появились официанты с другими блюдами и новыми винами.

София была по-настоящему шокирована:

– Но как же ты это придумал? Такие вещи мне очень нравятся, только их невозможно отыскать. К тому же о моем увлечении знала только Оля, но не думаю, что это она тебе подсказала.

– Даже если бы я ее пытал, она бы мне ничего не сказала. Ты только представь! Предать свою Софию! Лучше уж умереть.

«Это правда, – подумала София. – Оля именно такая».

– Тогда я расскажу тебе, как мне удалось это выяснить. Ты очень давно говорила об этом с Раисой, а потом как-то вечером мы с ней болтали о тебе…

– Обо мне? И что вы говорили?

– Только хорошее. Насколько здорово ты играешь и как сильно любишь музыку. И тогда она рассказала мне о твоей страсти.

София все еще была в полном восторге.

– Это правда, я всегда хотела этого, но у меня никогда не было времени на то, чтобы искать и приобретать старинные партитуры. – И она снова прижала подарок к груди. – Спасибо, я буду хранить его как свою самую драгоценную жемчужину.

И они продолжили смеяться и шутить, угощаясь отменными русскими сладостями – двумя бокальчиками гоголь-моголя, птичьим молоком с нежным безе, созданным знаменитым кондитером Владимиром Гуральником, сливами в шоколаде, хворостом, который София очень любила, потому что, по ее словам, он напоминал о бабушкином карнавальном печенье; они также съели два хрустящих сырника со сметаной и, как будто всего этого им было мало, два красиво украшенных тульских пряника с повидлом. Напоследок они выпили два маленьких стаканчика киселя – вареного фруктового сиропа, идеально подходящего в конце трапезы.

– А теперь попробуй вот это, это невероятно вкусно. – И Виктор взял одну из бутылок водки, стоящих на краю стола. – Это «Пять Озер Премиум», кажется, она сделана в Сибири из альфа-спирта и самой чистой таежной воды.

Он налил ей водки в стакан.

София отпила немного:

– Очень тонкий вкус. – И она выпила всю стопку разом, как это принято в России.

– Попробуй и «Белугу», как она тебе?

И эта тоже была весьма хороша. София посмеялась над маленькой рыбкой, приклеенной к бутылке. Ей казалось, что она тоже немного поплыла.

– Какая ты красивая, София. Я мечтал провести с тобой хоть пару часов с тех самых пор, как ты попала в нашу компанию.

– Все это время?

– Да.

– Что ж, тогда замечательно. В конце концов, тебе это все-таки удалось.

– Я бы хотел проводить с тобой каждое мгновение своей жизни. Мне нравится твой смех, мне нравится, когда ты выкладываешься по полной, играя разные пассажи на фортепиано… и как при этом ты прикусываешь нижнюю губу…

– Я серьезно так делаю?

– Да, серьезно.

София улыбнулась:

– Я никогда этого не замечала.

Чуть позже София растянулась на переднем сиденье машины. Она смотрела на просветы в большом дереве перед рестораном, затем машина медленно тронулась с места, и перед ее глазами оказалась темнота, а потом появилось несколько звездочек, и казалось, что все немного плывет.

– Поговори со мной еще, Виктор.

Он повернулся к ней и увидел, что глаза ее полузакрыты, а губы растянулись в слабой улыбке. Виктор продолжил смотреть на дорогу, чувствуя себя счастливым, уверенным и полным вдохновения.

– Мне нравится, как ты одеваешься, словно пытаешься спрятаться… Мне нравится, когда ты играешь. Когда ты стараешься так сильно, что начинаешь потеть, будто… будто бежишь.

Виктор посмотрел на нее.

София все еще улыбалась и сидела с прикрытыми глазами:

– Продолжай.

– Мне нравится, когда ты одеваешься элегантно, но когда ты в джинсах и туфлях без каблуков, мне нравится тоже. Мне нравится, что ты итальянка, но что иногда тебе удается быть русской, такой упрямой и волевой.

– Я люблю Россию, ее поэтов, ее традиции… Эй, а где же моя жемчужина, моя драгоценная партитура?

– Она здесь.

Виктор достал ее с заднего сиденья и показал ей. София повернула голову, кивнула и упала обратно на сиденье.

– Как мило, спасибо, ты очень меня обрадовал, – София взяла его за руку, – мне даже хотелось заплакать.

Виктор заметил это, но ничего не сказал.

– Ты была бы только красивее.

Она посмотрела на него и улыбнулась. Его глаза были такие красивые, яркие, добрые.

– Мы почти на месте, вот… – И машина Виктора остановилась.

София приподнялась и огляделась:

– Но я живу там, в конце улицы.

– Я знаю, здесь живу я…

– Ты хочешь показать мне свою коллекцию бабочек? Брось, мы уже видели их в ресторане, на стенах, их повсюду было так много… – И София рассмеялась, и он тоже в ответ.

Затем наступила тишина. Они продолжали смотреть друг на друга.

Виктор взял ее за руку:

– Ты такая красивая, когда смеешься… Тебе нужно всегда быть веселой.

«Это правда. Я счастлива. Почему я перестала быть счастливой? Я всегда должна быть счастлива».

София открыла дверь и вышла из машины. Виктор пошел за ней, затем обогнал и открыл входную дверь. В доме было тепло и уютно. В центре гостиной стояли пестрые розы, нежный аромат которых наполнял комнату.

– Садись здесь. – Он усадил ее на большой ярко-красный кожаный диван.

Глаза Софии были полузакрыты. Она заметила красивые картины, растения, все было очень аккуратно, оформлено в классическом стиле, возможно, даже несколько старомодно. Наверх вела большая лестница. Она услышала, как Виктор шуршал фольгой, затем звук хлопающей пробки и через несколько секунд звук чего-то наливающегося… Голова у нее кружилась – она слишком много выпила. Вдруг София почувствовала, что подушка, на которой она сидела, будто приподнялась… Она открыла глаза – это Виктор сел рядом с ней.

– Вот, возьми, выпьем. За твое счастье. Пусть оно будет длиться вечно.

– Опять пить… Я больше не могу. Я выпила слишком много.

– Всего один глоток… за твое счастье.

София поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток и поставила его на стол позади себя. Повернувшись обратно, она увидела, что Виктор придвинулся очень близко.

– Какая ты красивая. Все это похоже на сон, не могу поверить, что ты здесь со мной. – Виктор все ближе и ближе приближался к ней. – Твоя улыбка, твои глаза… – Он запустил руки в ее волосы. – Твой нежный запах.

София закрыла глаза. Она почувствовала легкие поцелуи на своей шее.

– София, ты заслуживаешь счастья.

Он повторил эту фразу снова. София будто оказалась в ступоре, она была смущена и скованна, а он продолжал дышать ей в шею и одаривать легкими поцелуями. Затем Виктор приблизился к ее губам, коснулся их своими, а его руки начали ласкать ее ноги, бедра, все выше поднимая ее юбку.

София остановила его и опустила юбку обратно вниз.

– Перестань, Виктор, хватит… – сказала она ему тихим голосом. – Все, хватит.

– Нет, София, как это – хватит? Ты так сильно мне нравишься…

И он забрался на нее всем своим телом.

– Все, я сказала, хватит. – Голос Софии стал сильнее.

– Нет, ведь этот вечер так прекрасен, он похож на сон.

– Давай слезай…

Но Виктор не двигался, он будто обездвижил ее. Затем он начал расстегивать штаны.

– Нет, Виктор, что ты делаешь? Остановись…

– Ты хочешь отправить меня спать вот так? Тогда не стоило тебе подниматься сюда, София… – И он посмотрел на нее решительно, его взгляд внезапно ожесточился, глаза широко открылись. Он казался полным энергии, решительным, дерзким. Может быть, это все говорил в нем алкоголь.

Тогда София улыбнулась ему:

– Ты прав, прости. – А затем она прошептала: – Поцелуй меня…

Виктор посмотрел на нее немного подозрительно, но увидел, что она действительно позволила себе расслабиться. Она закрыла глаза, опустила руки, подняла белый флаг. Тогда он улыбнулся: «Я был уверен, что она этого захочет». И он расслабляется, опускается ниже и практически ложится на Софию. Они начинают нежно целоваться, касаясь друг друга. Виктор высунул язык и попытался проникнуть им Софии в рот, который был таким теплым, гостеприимным. Но это длилось всего мгновение. София укусила его и одновременно подняла правое колено, с невиданной силой пнув его промеж ног. Виктор вскрикнул, перекатился, упал с дивана, свернулся клубком, а затем его вырвало от боли. София перелезла через него, схватила свою шубу, шапку и через секунду была уже на улице. Воздух был холодный, и ей хватило нескольких вдохов, чтобы насытиться кислородом. Она протрезвела, и разум ее вдруг сразу прояснился. Она быстро зашагала домой. Затем внезапно остановилась, подняла камень и вернулась. Она почти не сомневалась в том, что собиралась сделать. Она была полна гнева. Больше всего ее пугало то, что в тот момент, когда она закрыла глаза и услышала его слова в погоне за счастьем, она почувствовала, словно вновь оказалась на том острове. «Танкреди… Но почему именно сейчас он пришел мне в голову? Почему я об этом думаю? Почему сейчас? Смогу ли я когда-нибудь это забыть?» И через мгновение в сознании Софии лицо Танкреди сменилось на лицо Виктора, и она почувствовала, как ее щеки снова запылали от гнева. «В одном я уверена точно. Оля была права, теперь уж она заставит меня ее выслушать». Она улыбнулась мысли о том, как будет проходить их разговор. Она шла домой, а в «шкоде» Виктора, посреди осколков окна, лежала ее драгоценность – оригинальная партитура Вольфганга Амадея Моцарта, разорванная на тысячу кусочков.

Глава четырнадцатая

Когда Оля в халате пришла на кухню, София уже завтракала. Они обменялись взглядами, и Оле потребовалась секунда, чтобы все понять.

– Вот.

София одной рукой придерживала голову, а другую подняла, чтобы остановить ее:

– Да, я уже знаю, что ты хочешь мне сказать. Ты хочешь своими словами отправить меня в нокаут и уничтожить, поэтому я скажу сразу – ты была права. Ты это хотела услышать?

Оля подошла к плите и взяла чайник с еще горячим чаем, налила немного себе в чашку и села рядом с ней:

– Иногда я бы очень хотела ошибаться, но не получается. – И она добавила в чай немного молока, а затем стала его пить.

София не смотрела на нее:

– Нам всем хочется, чтобы был кто-то, кто сказал бы нам, что делать, а мы бы потом поступали с точностью до наоборот, но…

– Но?

– Нам всегда радостно, когда кто-то интересуется нами.

Оля кивнула и сделала еще один глоток. Затем она взяла тост и намазала на него масло, стараясь не разломить. Наконец, когда дело было сделано, она положила сверху немного черничного варенья.

София хмуро посмотрела на нее:

– А у меня всегда ломается.

– Потому что ты готовишь точно так же, как играешь…

София озадаченно на нее посмотрела.

Оля ей улыбнулась:

– Подавляя всех и вся. – И она откусила кусочек бутерброда.

– Да уж точно, тосты – это тебе не третий концерт Рахманинова.

Они рассмеялись и продолжили разговаривать, время от времени запивая разговор чаем.

– В общем, я с тобой не согласна.

– Я и не сомневалась.

– Мне нужно было встретиться с Виктором вчера вечером, чтобы понять некоторые вещи, которые в противном случае ускользнули бы от меня.

– Хорошо.

Некоторое время они молчали.

– Ты тоже хочешь сказать мне что-то еще?

София улыбнулась:

– Да, конечно, но я не уверена, что ты захочешь это услышать.

Софии нравились их с Олей отношения – они были очень близки, но в то же время держали дистанцию, относясь друг к другу с невероятным уважением, большой любовью и, возможно, даже с небольшим страхом, который и мог все испортить. И поэтому они играли в словесные игры там, где можно было выразиться более просто.

– Вчера я поняла, что хочу любви. Я скучаю по тому, чтобы быть красивой для кого-то, и от этого в самом деле становиться красивой. Я скучаю по смеху и… – София посмотрела на Олю, немного беспокоясь о том, какую реакцию это вызовет. – Я скучаю по сексу.

Она увидела, что ее попытка взорвать неизвестную ей бомбу ни к чему не привела. Словно если бы у гранаты сорвали чеку и отправили ее далеко и глубоко в море, а она, взорвавшись, отправила на поверхность всего лишь жалкий пузырь, который лопнул с тихим бульком.

Оля вздохнула:

– Я не вижу во всем этом ничего плохого, все это более, чем естественно. Ты красивая женщина, молодая, веселая, любопытная, радостная… Большинство мужчин сходят по тебе с ума и хотят тебя, а что уж говорить о тех, кто видел, как ты играешь!

– Почему?

– Поскольку видеть твою игру на фортепиано возбуждает еще сильнее – ты касаешься клавиш, будто ласкаешь музыку, будто занимаешься любовью. И это говорит тебе женщина.

– Да, думаю, мужчина выразился бы по-другому. Ты действительно так меня видишь?

Оля улыбнулась:

– Я преуменьшила. Ты не рассказала мне только одного, после твоей внимательной рефлексии по поводу вчерашнего вечера…

– Подожди… – София остановила ее. – Прежде чем ты мне скажешь то, что хочешь, я хочу тебе кое-что рассказать. Вчера вечером мы ездили ужинать в прекрасное место на острове Русский.

– Там очень красиво.

– Да. Виктор выложился по полной. И только подумай, он подарил мне оригинальную партитуру девятилетнего Моцарта. Я даже представить не могу, сколько она стоит. Минимум три тысячи евро.

– Это шесть его зарплат, не говоря уже о том, сколько он потратил на ужин. Вы заказывали много вина?

– Да, самых разных, и все отличного качества.

– Он как будто весь год играл только ради тебя.

София рассмеялась:

– Да, но в самый важный момент он сделал ошибку. Я вспомнила один замечательный фильм с Де Ниро и Мерил Стрип – «Влюбленные» – тот эпизод, где они идут к нему домой, начинают страстно целоваться, перебираясь на кровать, но потом она вырывается, извиняется и хочет уйти домой. Она влюблена, но чувствует себя виноватой… – И София замолкла.

В этот момент Оле захотелось узнать обо всем, расспросить ее, что же все-таки случилось. Была ли она у него дома? И да, целовались ли они? Чем занимались еще? Но она понимала, что сейчас не время, поэтому продолжила молчать. Она знала Софию и понимала, что та сама решит, что ей рассказать и в особенности когда.

София извинилась:

– В общем, прости, я не знаю, зачем я тебя перебила. Что ты хотела мне сказать?

– Ты права, что желаешь все то, о чем только что мне рассказала. И, честно говоря, ты могла бы легко получить все это и не тратя время на поиски мужчины, потому что он у тебя уже есть. София, может быть, ты этого не помнишь, но ты замужем.

София рассмеялась:

– Ну конечно! Вот чего ты хочешь! Ну хорошо хоть ты мне сказала, а то я все не могла вспомнить, весь вечер вчера думала за ужином: а не замужем ли я?

Оля покачала головой:

– Я ни разу не спрашивала тебя о том, что тогда произошло. Ты не хотела мне рассказывать, и я не настаивала. Я знала только, что с твоим мужем произошел несчастный случай, а потом была операция. Но я так и не поняла, почему ты сбежала.

– Это правда, мне не хотелось думать об этом. Дело в том, что ты всегда ценила меня такой, какая я есть, но правда в том, что мой скверный характер все-таки проявляется в некоторых вещах.

– Я знаю. – Оля сделала глоток чая.

София продолжила:

– Например, авария… Это была моя вина. Был вечер, и Андреа поехал за пиццей. Он был на мотоцикле. Я только что вернулась с уроков. Он позвонил мне и сказал, что купил пиццу с помидорами черри и моцареллой. Но я ясно дала ему понять, что хотела только с помидорами и все. Я разозлилась. Я сказала ему, что он никогда не слушает меня, что он всегда делал по-своему.

– Но это же всего лишь пицца.

– Да, действительно. Я знаю. – София допила чай и поставила чашку на стол. – Он пытался пошутить по этому поводу, но я была непреклонна. Мы поссорились, и я бросила трубку.

– Как тяжело…

– Андреа в ярости вернулся в пиццерию. Было темно, он гнал как сумасшедший, чтобы поскорее приехать, и не заметил, как внизу под горкой разворачивалась машина. За рулем сидела пожилая женщина, которая, увидев, как он несется на нее, впала в ступор, остановилась посреди дороги, а он не успел свернуть. Это было ужасно. И все, что нужно было, это сказать: «Ты права, я уберу моцареллу…»

Оля молчала.

– Его парализовало из-за меня. Из-за меня. Из-за пиццы, такой ерундовины. Я посвятила себя Андреа полностью, потому что чувствовала себя виноватой, мне было плохо, а он страдал. Я решила, что я должна исполнить свою клятву – никогда больше не играть концертов…

– Я хорошо это помню, и мне очень жаль. Тебя не хватало всему миру музыки. Никто из нас не мог тебя переубедить.

Оля взяла тост и намазала его маслом.

– Потом я встретила Танкреди…

Оля откусила кусочек, в этот раз не положив варенья.

– Человека, который удивил меня с самого начала. Это меня раздражало, но в то же время нравилось, причем очень. И за это я его ненавидела. Но потом я поняла, что он нравится мне по-настоящему, и из-за этого я почувствовала себя еще более виноватой перед Андреа. Я не хотела сдаваться. Мне казалось, что я предаю его, даже просто думая о Танкреди.

Пока София продолжала свой рассказ, она поняла, что впервые за такой долгий период времени она может полностью признаться в том, что произошло. Она чувствовала себя легко, словно плотина, которая слишком долго сдерживала поток воды и внезапно дала ему свободу.

– Но почему же тогда ты от всего сбежала?

– Потому что однажды Андреа сказал мне, что в Интернете он нашел профессора Мишуну Торкаму, который экспериментировал с новым методом лечения стволовыми клетками, он изучал способы и, похоже, мог творить чудеса. Но стоило это очень дорого.

– Я помню.

– Нужно было заплатить баснословную сумму, и вдруг появилась возможность поехать на те гастроли…

– Да, – произнесла Оля, доедая тост, – нужно было сыграть пять высокооплачиваемых концертов, и я была просто счастлива, потому что ты снова играла.

– Точно, и эта сумма пошла бы на оплату операции Андреа. Но на самом деле это предложение поступило от Танкреди, который организовал весь этот ненастоящий тур, чтобы я провела время с ним. Я солгала Андреа и тебе тоже, сказав, что буду выступать, но на самом деле я провела пять дней на его острове вместе с Танкреди…

Оля посмотрела на нее.

– Всего несколько дней, но они изменили мою жизнь и жизнь Андреа. Он перенес операцию и снова начал ходить. И когда все, казалось, вернулось на круги своя, Андреа сказал то, что снова перевернуло все с ног на голову.

– Что?

– Через месяц после операции, во время реабилитации, он вскользь упомянул, что узнал о Торкаме из присланного ему на почту письма. До этого он всегда говорил мне, что нашел его случайно, сидя в Интернете. Я провела небольшое расследование и обнаружила, что это письмо прислала компания «Nautilus», которой владеет Танкреди. Андреа понимал все, и он принял, что все будет так, как хочет Танкреди. Операция, деньги на ее оплату и то, что я останусь с ним… Они оба меня обманули, понимаешь? – София посмотрела в окно.

– И тогда ты ушла, – сказала Оля, – оставив их обоих.

– Да…

Оля улыбнулась Софии:

– Ну ты ничуть не хуже многих других. А теперь давай скорее покажи мне ту старинную партитуру, которую тебе подарил Виктор.

– Я не могу.

– Она настолько драгоценна? И надежно спрятана? Она слишком хрупкая и может рассыпаться?

– Нет, я разорвала ее на мелкие кусочки.

Оля улыбнулась. Что ж, теперь ей незачем больше было ее расспрашивать – она прекрасно поняла, как прошел тот вечер.