Текст книги "Тысяча ночей без тебя"

Глава двадцатая

Бродя по своему собственному дому, София вдруг поняла, что чувствовала себя вором. Постепенно она успокоилась: «Ведь половина здесь все-таки моя, я тоже вложилась в покупку». Таким образом она превратилась из грабителя в детектива и стала агентом отдела научных исследований карабинеров. Она осмотрела каждый уголок дома и начала со шкафа, в который положила свою сумку. Она нашла счета, просмотрела их, но не нашла никаких улик, которые могли бы ее встревожить. Все это была обычная почта, квитанции на оплату, объявления, выписки по кредитной карте Андреа. Этот конверт был уже открыт, так что она достала то, что было внутри. Ее сердце забилось быстрее, ведь тут она наверняка могла что-нибудь найти. Но нет, нет ничего ни о ресторанах, ни о путешествиях, ни об отелях, ни о каких-то других особых расходах. Она подняла плечи: да и зачем ему платить за отель, если у него есть целая квартира? Он мог привести сюда любую женщину. Андреа не такой – он никогда бы этого не сделал, потому что очень уважал ее и их брак. Он бы никогда не изменил своей жене таким образом. «А женаты ли мы до сих пор? Я все еще его жена?» София положила бумагу обратно в конверт и убрала его на место вместе с другой корреспонденцией. Затем она продолжила исследовать дом. Холодильник не предложил ей ничего нового: в нем лежали яблоки, апельсины, полуобезжиренное молоко, негазированная вода – словом, все, что он всегда любил и покупал. Никаких признаков инопланетного присутствия. София прошла по коридору и осмотрела его – все было на месте, новых картин и фотографий не висело, только их старые. Она взяла одну из них в старинной серебряной оправе. Улыбающиеся Андреа и София целовались, она одета в белое, он в синее, но этого не видно, потому что фотография черно-белая. Тем не менее она выражала, насколько счастливы они были в тот момент. София посмотрела на себя: на фото глаза ее блестели, улыбка растянулась на все лицо, такая жизнерадостная, искренняя. Тогда она задала себе один непростой вопрос: «Стану ли я когда-нибудь вновь такой счастливой?» На него, однако, не последовало абсолютно никакого ответа: ни простого «возможно», ни даже более самонадеянного, безусловного «да». Так что она отложила фотографию и вошла в комнату, которая могла дать тысячу настоящих улик, – в ванную. Она осмотрела ее – на раковине стояла одна зубная щетка, зубная паста и расческа Андреа. Она открыла шкафчик, полный обычных средств для мужчин, затем медленно, немного боясь, открыла вторую дверь. Это женское отделение, но все, что в нем стояло, было ее. Крем для тела с ароматом белого мускуса, масло-спрей от секущихся кончиков, несколько баночек лака для ногтей, салфетки для снятия макияжа, мицеллярная вода, увлажняющая сыворотка для лица, крем для рук с яблоком и корицей. Но на сегодняшний день у многих из этих вещей истек срок годности либо же они просто высохли из-за того, что ими не пользовались. Она повертела несколько баночек, проверила названия. София прекрасно все помнила – да, это все ее вещи. Затем она открыла большой шкаф. Там лежало несколько свернутых полотенец и халат. София дотронулась до него, он был сухой, было видно, что им давно не пользовались. Закрыв шкаф, она прошла в последнюю комнату, самую интимную, самую компрометирующую – в спальню. Она медленно открыла дверь, словно боялась на кого-то наткнуться, но там было пусто. София осмотрелась по сторонам – все было аккуратно, чисто, и здесь тоже не было ничего постороннего. Сначала она заглянула в большой шкаф и увидела, что там лежала вся одежда Андреа, ничего нового не прибавилось. Разве что кроме темно-синей куртки и пиджака того же цвета. Затем она открыла свою половину шкафа и увидела, что вся ее одежда была на месте, даже в ящиках лежало все как раньше: рубашки, боксеры, носки Андреа; в другом ящике – ее трусы и комплекты нижнего белья. Она подошла к кровати и проверила покрывало – все было заправлено, но было видно, что использовалась только правая сторона кровати, та, где обычно спал он. На прикроватной тумбочке Андреа лежала книга. «А Legacy of Spies» Джона ле Карре. Он открыла ее на середине, где лежала закладка, – это была визитка одного местного клуба «The Race Club Speakeasy», но на ней ничего не было написано, кроме названия самого места. Она открыла ящик. Там лежали небольшой фонарик, пара конфет и куча других безделушек, среди которых была прозрачная пластиковая коробочка. София открыла ее и рассмеялась – там лежали беруши. И правда, иногда после того, как они занимались любовью, она шла к пианино и играла для него. Они сделали звукоизоляцию в гостиной и по всей квартире, чтобы не беспокоить соседей, но бывало и так, что София, охваченная страстью, играла несколько часов, так что у него не осталось выхода, кроме как надевать беруши. София закрыла коробочку и осторожно поставила ее на место. Затем она подошла к другой тумбочке. Сверху ничего не было, кроме светильника. Она прикоснулась к нему, он был холодный и пыльный. Женщине, которая приходила к ним убираться, стоило бы делать это тщательнее, хотя, похоже, что ее здесь не было уже давно.

Этот светильник уже давно не включали. Затем она открыла ящичек и нашла там письмо с надписью: «Для тебя». Ее сердце замерло и тут же начало бешено колотиться. Несколько мгновений ей не хватало воздуха. Наконец она успокоилась, но все еще не знала, что ей делать – закрыть ящик или взять письмо и прочитать его? Она колебалась. В конце концов решилась.

«Итак, есть две вещи, которые мне нужно сказать… – Она начала читать. – Если ты вор, то мне жаль, потому что хотя я и против использования силы и оружия (теперь в вас стреляют, даже если вы не успели сделать ничего плохого), ты проник в мой дом, на территорию частной собственности, и в этом совершил ошибку. Как бы то ни было, я прошу тебя взять другой конверт, тот, что лежал под этим, там лежит 1200 евро. Забирай и не громи мой дом в поисках неизвестных сокровищ, потому что, уверяю тебя, больше здесь ничего нет. Если же ты возьмешь какие-нибудь вещи, то знай – они ничего не стоят, но ты причинишь мне большую боль, потому что я люблю здесь все, абсолютно все, до самой дурацкой вещички. Честно говоря, жена постоянно ругает меня за то, что я ничего не выбрасываю. Так вот, а теперь о моей жене… Здесь вопрос стоит совершенно иначе, потому что если это ты читаешь это письмо, значит, ты вернулась, и я очень, очень счастлив. Все это время я не переставал мечтать и надеяться на твое возвращение. Потому что сейчас я люблю тебя больше, чем когда-либо».

София была растрогана и удивлена. Она счастливо улыбнулась, свернула письмо и положила его обратно в ящик. Затем она достала другой конверт и увидела, что там действительно лежали тысяча двести евро. Она задвинула ящичек и вышла в гостиную. В ее конце была еще одна последняя комната, которую ей предстояло увидеть, – кладовка. Дверь была закрыта, но ключ торчал из замка. Она повернула его и открыла. Внутри лежало все, что было им нужно, когда Андреа был прикован к кровати из-за паралича: утка, ручки, чтобы держаться за них, поднимаясь с постели, и всякое другое оборудование, необходимое для его удобства. Он мог бы выбросить все, чтобы освободить кладовку. Но, возможно, он не хотел забывать о том, что ему был дан второй шанс, о том, что вот из этого могла состоять его жизнь. Тогда София расплакалась. На мгновение она забыла, что все это произошло по ее вине. По ее щекам текли слезы, плач постепенно превращался в рыдания. Ей было стыдно за то, какой она была невнимательной, бесчувственной, равнодушной. Когда слезы у нее кончились, она разделась, взяла халат и залезла в душ. Горячая вода помогла ей взять себя в руки, сняла ее усталость от путешествия и меланхолию. «Все кончено, – повторяла про себя София, – все уже позади». Потом она быстро высушилась, вышла в спальню и оделась. Какое-то время она еще побродила по квартире и, наконец, чтобы скоротать ожидание, села за пианино в гостиной и начала играть Сати Гимнопедию № 1. После того как она взяла последний аккорд, ей показалось, что она почувствовала, как он возвращается. Она подбежала к окну в гостиной, выходящему на дорогу, и действительно увидела его. Андреа ехал по улице, он был веселый, но больше всего Софию взволновало то, что он возвращался на велосипеде.

Глава двадцать первая

София нервно зашагала взад и вперед по комнате: «И что теперь? Что мне теперь делать? Что будет дальше? Все начнется заново? А хочу ли я этого? Что, если у него есть другая? А что, если она уже была? И есть до сих пор?» Вдруг на ум ее пришел прекрасный фильм «С Новым годом!» Клода Лелуша. Саймон – вор, влюбившийся в продавщицу антиквариата Франсуазу. Начинается страстная история их любви, а затем он пытается совершить ограбление, но его ловят и сажают в тюрьму. Через шесть лет в канун Нового года он выходит и сначала хочет уехать, не повидавшись со своей женщиной. Но затем, перед самым выходом, он передумывает и звонит ей. А она, как только слышит его голос, сразу спрашивает: «Где ты?» – «Возле тюрьмы, я выхожу». – «Ты сбежал?» – «Нет, меня освободили». – «Приходи скорее». Тогда Саймон берет такси и по пути к ее дому представляет, как она в спешке выгоняет мужчину, который был у нее. Так в действительности и оказалось. Франсуаза быстро выставляет любовника, наводит порядок во всем доме, моет посуду, ставит все на свои места, чтобы был идеальный порядок, чтобы от присутствия мужчины не осталось и следа. И когда появляется Саймон, она встречает его прямо в лифте и тут же обнимает. Они входят в дом, он оглядывается и, возможно, замечает что-то, но она не сомневается ни секунды: ее разоблачили. И тогда с глубокой скорбью на лице она произносит: «Без этого я бы умерла. Это чтобы дождаться тебя живой». Несколько секунд он молчит, не зная, что же ему делать со своей жизнью, принять ее измену или уйти навсегда. После долгих минут молчания Саймон просто говорит ей: «С Новым годом». И еще через несколько секунд молчания добавил: «А теперь можно и кофе».

«В этом вся прелесть фильмов. Все идет именно так, как нужно, или, по крайней мере, так, как хочется сценаристам и режиссерам, а актеры, такие как Лино Вентура, воплощают их желания. Я не настолько хороша, я не собираюсь встречать его в лифте. У меня нет никаких возможностей повторять эту сцену, ведь тут нет человека, который бы написал нам реплики, сказал бы, как двигаться. Пришлось бы импровизировать, а у меня никогда не получается сказать нужные слова, вечно я говорю что-то не то».

Итак, София посмотрела на себя в зеркало. В то самое зеркало, в котором она видела свое отражение почти год назад и не нравилась себе. Сейчас же она себя совсем не узнает и видит себя другой, правда, не знает, лучше это или хуже, хорошо это или плохо. «Нам всем предстоит что-то обнаружить в себе», – подумала она. Но времени больше не было, лифт приехал на этаж, она услышала шаги в коридоре, как вставили ключ в замок, как его повернули. Дверь медленно открылась.

– София, это ты?

– Да, я вернулась.

Андреа закрыл дверь. Затем он посмотрел на нее. София слабо улыбнулась. Кажется, что этот момент длился вечность. Все остановилось. Словно перед самым стартом гонки, когда участники напряжены до предела и находятся в полной готовности, они максимально сосредоточены на том, что должно произойти, когда еще никто не знает, что случится дальше.

А затем Андреа побежал ей навстречу:

– Любимая, как я рад тебя видеть!

Он притянул ее к себе, обнял, крепко прижал к своей груди, София отпустила себя и почувствовала, как Андреа погружается лицом в ее волосы, вдыхает ее духи, ее кожу. Он закрыл глаза и не двигался, ощущая этот парфюм, который был у нее всегда, тонкий, легкий, тот, который она носила с тех самых пор, как они впервые встретились.

Затем Андреа наконец оторвался от нее и посмотрел ей в глаза:

– Я ждал тебя каждый день, я каждое утро надеялся увидеть, как ты входишь в эту дверь, и каждый вечер надеялся встретить тебя именно на этом месте, на котором мы сейчас стоим. Большего подарка в моей жизни никто не смог мне сделать.

И он одарил ее легким поцелуем в губы, задержавшись на одно мгновение, но не слишком долгое, чтобы не потерять время, чтобы ничего не испортить, потому что это было не первое свидание с девушкой, это была встреча с его женой и в довольно щекотливой ситуации.

Немного смутившись, Андреа отстранился от нее:

– Я безумно рад, что ты здесь… Ты видела? Я все оставил как было, ничего не передвигал, ничего не менял. Хочешь чего-нибудь выпить? Что я могу тебе предложить?

И в этот же момент, как только он это произнес, он понял, насколько абсурдно звучит эта фраза, насколько она фальшива и насколько неуместна. Они смотрели друг на друга одно мгновение, а затем разразились смехом.

– Что я могу тебе предложить… Какой ужас!

– Да, это точно.

Они все еще продолжали смеяться.

– Да уж, ну и ситуация…

– Да, странноватая.

– Я много раз думал, каково было бы снова встретиться с тобой.

София удивилась:

– И как? Сейчас все не так, как ты представлял?

– Нет, не так… Вот так я даже и представить себе не мог!

Андреа смотрел на нее и улыбался, но его глаза вдруг выдали все, что он на самом деле чувствует. Словно бы вся магия той особенной, живой, веселой, полной счастья и воображения любви внезапно исчезла… Словно вместо нее образовалось пустое место, какие-то далекие воспоминания, обещания, сказанные шепотом, словно вся та страсть на пляже, состоящая из смеха, песен, поцелуев, ночного купания голышом и невероятного желания всего и сразу, внезапно погасла. Как водой из ведра окатили – и все. А этим двоим хотелось добраться до вершины мира… Какой они представляли себе свою жизнь? Плавание наедине друг с другом, море, и они оба – прекрасные, сильные, неповторимые. Они бы остановились в каком-нибудь порту, чтобы родить детей, а потом бы плыли дальше. А вместо этой мечты их корабль выглядел так, словно внезапно сел на мель, застрял в скалах и его заливало водой; и словно шансов больше не осталось – им неизбежно было суждено утонуть. Эта же тоска перенеслась и на Софию и тяжело сдавила ей грудь. Она увидела боль, бездну этого чувства, такую темную, такую пустую, такую ужасно серую – от корабля остались одни обломки.

– Неужели все действительно настолько плохо?

– Нет! Плохо, нет… Я просто никогда не думал, что буду стыдиться тебя. Только это плохо.

Затем София подошла к нему и крепко обняла. Затем отстранилась от него и посмотрела ему прямо в глаза:

– Мне очень жаль.

«Андреа такой красивый прямо сейчас, он вновь обрел жизнь, свет. Это просто чудо. Я не могу поверить, что он снова ходит. Этот парень был парализован, а теперь вновь здоров, силен и красив. И да, это же мой прекрасный муж». София улыбнулась ему, и Андреа медленно приблизился к ней и поцеловал еще раз. В этот раз поцелуй был глубоким, полным любви, равно как страха и неуверенности. Андреа отстранился, затем снова обнял ее и сильно прижал к себе. Он положил голову ей на плечо и прошептал на ухо:

– Я думал, что потерял тебя и что больше никогда не увижу…

София нежно погладила его по голове, с той же прежней мягкостью:

– Но ты ошибся. Я здесь, я вернулась.

Глава двадцать вторая

Вдруг у Андреа изменилось настроение, он очень воодушевился:

– Итак, знаешь, что мы будем делать? Я быстро бегу в душ, и мы куда-нибудь сходим. Ты как?

– Отлично.

– Пойдем поедим в каком-нибудь месте поблизости, прямо как в студенческие годы. Нужно отпраздновать твое возвращение.

Андреа скрылся в спальне. София пошла на кухню и взяла пиво, которое она заметила, когда все осматривала. К счастью, он все еще покупал «Isaac Baladin». Она открыла его и ушла в гостиную. Повернув ручку на двери террасы, она вышла наружу. Там из-под навеса она достала сложенный стул и села рядом со стеной. Свои лодыжки она положила на край перил, как настоящая бунтарка. Ее юбка опустилась и коснулась земли, прикрывая нижнее белье, но обнажая ноги. Затем она положила голову на спинку сиденья и стала пить пиво, глядя на крыши домов. Недалеко на другой террасе женщина собирала белье. Она снимала прищепки одну за другой и складывала их в карман фартука, затем она взяла простыню, свернула ее и аккуратно сложила в большой синий таз, который поставила у стены террасы, и так она продолжала – одно за другим, одно за другим… рубашки, футболки, брюки, полотенца опускались в этот таз. Когда же она сняла с нитки последнюю кофту, то с невероятной силой подняла таз одной рукой, открыла дверь и исчезла внутри. София огляделась по сторонам. Далеко в небе парили стаи птиц, пытаясь сформироваться в какой-нибудь более или менее понятный рисунок, а дальше впереди между выступающими балконами и небольшими башенками неподвижно висели слегка подернутые закатным солнцем колокола. На почти полностью розовом небе в свободное пространство между облаками пытался пробиться голубой цвет. Время от времени какая-нибудь чайка в одиночестве преодолевала известный только ей одной путь. «Как прекрасен Рим, и как же я счастлива вернуться».

– Я все, я готов. – Андреа появился на пороге террасы.

София успела сделать еще один глоток пива, а затем встала.

На нем были ярко-синяя рубашка, серые брюки, темно-синие мокасины и синий хлопковый джемпер с круглым вырезом.

– Я взял и твой на случай, если станет холодно. – И он протянул ей джемпер светло-кораллового оттенка. – Этот пойдет? – нерешительно спросил он.

– Конечно, он мне всегда так нравился. Твой подарок, – сказала София, заходя внутрь.

– Да, это я помню.

София решила проверить его:

– А по какому поводу ты мне его подарил?

Андреа улыбнулся, пропустил ее вперед, закрыл дверь, трижды повернул ключ и затем вызвал лифт:

– На Пасху 2010 года. Вместе с шоколадными яйцами «Вэнки».

София сделала вид, что приняла оборонительную позицию:

– Ты не Андреа! Снимай маску сейчас же!

– Почему это вдруг?

– Андреа никогда ничего не помнил, а ты вдобавок к свитеру помнишь еще и о том, что там были яйца, да шоколадные, да от «Вэнки». Да брось… Этого не помнила даже я.

– Да, но тот день был особенным.

– В каком смысле?

– Ты распаковала подарок, и он тебе понравился, ты решила его не обменивать. Поэтому я все запомнил. Этот светло-коралловый джемпер ознаменовал собой великий день в нашей жизни.

София расхохоталась:

– Ты преувеличиваешь.

– Нет, правда, вот смотри. Я тогда настолько сильно удивился, что просто не мог поверить, что ты оставишь его после примерки. Я даже ни одного яйца не съел, помнишь?

– Нет. А почему?

– В качестве небольшого жертвоприношения!

– Ладно… – София слегка толкнула его. – Ты прикалываешься надо мной?

– Клянусь, так и было.

– Не клянись.

– Клянусь тобой!

– Не клянись мной…

И они продолжили идти и весело смеяться, как будто познакомились совсем недавно и все было очень просто, потому что тебе нравится этот человек, ты не знаешь его достаточно хорошо и тебя все устраивает. Это у любви самое простое время. А после наступает тяжелая часть, когда вы узнаете друг друга, когда раскрываются разные стороны характера, которые раньше не проявлялись или, еще хуже, были намеренно скрыты. Но почему сейчас? Может быть, это еще один этап любви? Найти друг друга вновь после долгой разлуки, много лет узнавать другого человека и выучить о нем все – его жесты, выражения, мысли, чувство юмора или взгляд на жизнь. Быть уверенными в друг друге. Все эти мелкие привычки; дом, который видел нас счастливыми; свободное время, которое мы проводим вместе, не испытывая никаких сложностей, не вылезая из кожи вон. Андреа указывал ей то на одно, то на другое, а затем рассказал об одном синьоре, который несколькими неделями ранее остановился посреди дороги на своем мотороллере, чтобы подобрать валявшийся посреди дороги огромный гвоздь, угрожавший проткнуть несколько колес. Но все ему постоянно сигналили, так что в конце концов он рассердился, довольно справедливо, и вернул гвоздь туда, где он его нашел, и уехал. Андреа засмеялся и покачал головой. София посмотрела на него. Они продолжали идти дальше: «Разве это и есть счастье? Неужели мое сердце живет здесь?»

Глава двадцать третья

София шла, держа свитер под мышкой. Она глядела себе под ноги, но не потому, что боялась споткнуться. Она набиралась храбрости.

– Я очень рада видеть тебя таким… Ты правда очень хорошо выглядишь.

– Да. – Андреа улыбнулся ей. – Я тоже счастлив. Пару раз я ходил в церковь, чтобы поблагодарить Господа.

– За то, как все получилось?

– За то, что Он помог мне встретиться с тобой. – Он посмотрел на нее.

София повернулась к нему и покраснела:

– Почему ты говоришь это? Ведь это я виновата в том, что произошло.

– Нет. Думаю, что раньше я недостаточно ценил жизнь. Через тебя Господь дал мне понять это. Так мне кажется. Вот почему это было правильно, даже если бы я потерял тебя, если бы ты не вернулась. Наконец-то я все понял. Но все это время я думал о тебе.

– Ну не преувеличивай. Ты хочешь сказать мне, что ни разу не «отвлекся»?

– Клянусь… – Андреа положил правую руку на сердце.

– Я же сказала, не нужно тебе клясться.

– Ладно. В любом случае это так, клянусь я или не клянусь, и даже если ты мне не веришь. Я ни с кем не встречался. Я был на паре вечеринок, виделся с друзьями из школы и университета, но с девушками я не виделся. Я кля… уверяю тебя.

София улыбнулась.

Андреа шел рядом с ней и тоже смотрел на землю, как вдруг внезапно поднял свой взгляд на нее:

– А ты? – Он сказал это серьезно. – Ты встречалась с кем-нибудь? Не поверю, что ни один мужчина, который когда-либо слышал, как ты играешь, не пытался добиться тебя любыми способами. Такой прекрасной, такой талантливой женщины… Ты обладаешь неповторимым обаянием, ты ведь знаешь это, так?

– Нет, не знаю. И вообще, меня это никогда не интересовало, и ты это прекрасно знаешь.

– Это правда, но я также знаю, что чувствуют мужчины, когда ты играешь… Поэтому ты начала играть снова, правда? Твоя клятва теперь не имеет силы, верно?

София улыбнулась ему:

– Да, верно. Я снова смогла играть, так что начала этим заниматься. Оля поселила меня в своем доме. Я работала там, где она раньше преподавала, в музыкальной школе. В том городе есть еще и свой оркестр, а его музыканты называли Олю «взводом Ольга», потому что если бы она увидела меня с кем-то, она бы наверняка пристрелила меня.

Андреа, кажется, удовлетворил этот ответ, и теперь они молча шли рядом друг с другом. София не стала рассказывать ему о Викторе, о том, как он сначала ухаживал за ней, а потом и не думал останавливаться, пока она не ударила его коленом.

– Ну… – Андреа пожал плечами. – Вот и хорошо.

София улыбнулась ему.

Он взял ее за руку:

– Мы с тобой жили как отшельники.

– Наверное, но я тебе не верю.

Андреа притянул ее к себе:

– Ты серьезно мне не веришь? Из-за чего? Почему ты так думаешь? Разве ты не забыла, как сильно я был в тебя влюблен? Ты сделала все, что только могла, чтобы буквально снова поставить меня на ноги, а я должен отплатить тебе изменой непонятно с кем? Нет, я не такой. Я не знал, как долго мне пришлось бы тебя ждать, но я не встретил никого, кто бы хоть на мгновение смог отвлечь меня от тебя.

София была довольна этими словами.

– Я видела в окно, как ты приехал на велосипеде. Это просто замечательно.

– Для меня теперь каждый день замечателен. Я снова могу почувствовать, как ветер дует в лицо и как когда поднимаюсь в горку, становится тяжело, как пот медленно стекает по моей голове, по вискам, скользит по щекам, попадает на рубашку и за спину. Это прекрасное чувство. Я забыл о нем и думал, что больше никогда его не испытаю. Так что в один прекрасный день я набрался смелости и решил это сделать. Я зашел в магазин и купил велосипед. Сначала на склоне я испугался. Поставил левую ногу на педаль, покрутил руль, чтобы найти самое удобное положение, но все это было просто предлогом для того, чтобы не отрывать вторую ногу от земли. А потом вдруг я решился, подтянул и правую, поставил ее на другую педаль и начал крутить их. Сперва мне показалось, что я сейчас упаду, но потом… Я как будто вернулся в детство. Вспомнил, как в первый раз катался вместе с папой. Я был на закрытой улице, на которой не было машин, окруженной домами. Он поддерживал велосипед правой рукой за сиденье, а левой держал руль. Я крутил педали, и, когда набрал скорость, он вдруг меня отпустил! Какое-то время меня качало то влево, то вправо… А он кричал мне: «Крути, крути!» Тогда я поехал быстрее, и велосипед вроде как выровнялся. Он стоял на обочине дороги и смотрел на меня, а я быстро ехал против ветра. Никогда не забуду это чувство. Я был так счастлив в тот день. И в этот раз было то же самое, словно я заново пережил тот момент, и я заплакал. Синьор, который продал мне велосипед, наверное, подумал, что я дурак… – София рассмеялась, и Андреа ей улыбнулся: – Мы пришли.

– Ничего себе… – София не поверила своим глазам. – Как замечательно. Давненько мы тут не были.

– Ага. Мне показалось, для сегодняшнего вечера это место подходит идеально.

И они вошли в «Карбонару» на виа Панисперна, 214 – в ресторан, в котором они впервые поцеловались.