Текст книги "Бандиты эпохи СССР. Хроники советского криминального мира"

Как уже отмечалось чуть выше, в СССР «брюликами» баловались в основном представители элитарных кругов. И все они были под колпаком советских спецслужб. Спрашивается, зачем? А за тем, что по советским меркам наличие большого количества бриллиантов в личном пользовании (или антиквариата в виде картин, старинной мебели и т. д.) считалось буржуазным разложением. Поэтому, зная всех обладателей такого рода богатств, можно было держать их «на крючке» с помощью вот этого самого компромата. В нужный момент последний извлекался наружу, как это было, например, во время «трофейного дела» против маршала Г. Жукова, «дела певицы Руслановой», смещения Е. Фурцевой и т. д. Кроме этого, «богатых буратин» спецслужбы периодически «трясли» с целью пополнения собственного бюджета. Например, после убийства С. Кирова в декабре 1934 года из Ленинграда были высланы тысячи неблагонадежных людей из числа «бывших» (бывшие дворяне, церковные служители, офицеры и т. д.), а их имущество (в том числе и ценные коллекции) конфискованы, либо выкуплены задарма.

В 60-е годы ситуация в стране стала меняться. Советская система стала капитализироваться и наличие «буржуазных излишеств» уже не рассматривалось элитой как преступление. Но эта капитализация значительно расширила ряды обладателей такого рода «сокровищ», как внутри элиты, так и в среде хозяйственников. И опять же многих из этих людей советские службы держали под колпаком. Другое дело, что теперь это был уже не только КГБ, но и МВД. Читатель вправе спросить: а что разве раньше МВД к этому делу не было причастно? Было, конечно, но не в таких масштабах, как это имело место быть с конца 60-х. Дело в том, что с 1953 по 1967 год МВД СССР значительно уступало КГБ во влиянии, а с 1960 по 1966 год и вовсе не существовало как союзное ведомство. Его авторитет был крайне низким, а поднимать его начал Николай Щелоков, возглавив министерство в 1966 году. Учитывая то, кем был этот человек (ближайшим другом самого Брежнева), можно понять, почему именно при нем союзное МВД возродилось в качестве равноправного (а не вечно униженного) члена силового блока, в котором были КГБ, МВД, Прокуратура и Минобороны.

Именно при Щелокове начала активно функционировать система по сбору компромата на теневых воротил советской экономики, а также на любителей «брюликов» и других предметов роскоши. То есть, у КГБ появилась конкурирующая структура. В итоге МВД тоже стало играть на этом «поле», только внутри страны. В то время как КГБ работал на два направления – внутри СССР и далеко за его пределами. Поэтому его Система была гораздо мощнее, чем у МВД. Именно этим можно объяснить и разгром МВД, учиненный чекистами в начале 80-х – так «зачищалось поле», убирался сильный конкурент перед горбачевской перестройкой. Ведь и в КГБ было два конкурирующих клана. Один возглавлял Виктор Чебриков, другой – Владимир Крючков. Первый отвечал за внутреннюю разведку, второй – за внешнюю.

Но вернемся к Зое Фёдоровой, которая не доживет до перестроечных времен всего лишь несколько лет.

Какое место в этой Системе могло быть у актрисы? Судя по всему, первые шаги она сделала в начале 60-х как рядовой игрок, а спустя десятилетие дослужилась до весьма влиятельной персоны. За что и была удостоена квартиры на престижном Кутузовском проспекте – чтобы у людей, с которыми она работала, не оставалось сомнений в том, каким влиянием в верхах она пользуется. Имея выходы на многих деятелей культурной элиты, Зоя на каждого собирала подробную информацию: что из дорогих вещей он имеет, в каких схемах участвует, на каких деятелей «завязан». Такие люди, как Зоя, были нужны тому же КГБ не только для операций внутри страны, но и за ее пределами. Каким образом? Например, возьмем такую ситуацию. Некоему советскому разведчику в какой-нибудь капиталистической стране надо завербовать ценного агента, чтобы иметь через него важную информацию. Он выходит на такого человека, но деньги для него значения почти не имеют. Зато он, будучи коллекционером, не прочь заполучить в свою коллекцию какой-нибудь драгоценный камень из старинной коллекции. Чекисты выходят на таких людей, как Зоя Фёдорова, и просят помочь. И она (или они) это делает: либо через свои каналы достает нужный драгкамень, либо «наводит» чекистов на его обладателя. Этот камень затем переправляется за кордон, и наша разведка в итоге заполучает ценного агента, купив его с помощью «брюлика».

Но это только одна сторона деятельности Системы. Другая заключалась в следующем, а именно: она не только обогащала своих участников, но и накапливала огромный капитал на будущее. Это был своего рода «общак», то самое «золото партии», о котором так много говорили в начале 90-х, но найти так и не смогли. Впрочем, о его поисках лишь заявляли, чтобы ловко увести внимание общественности в другую сторону.

Система сформировалась и вобрала в себя представителей разных структур: партийных, государственных, а также силовых – КГБ, МВД, Прокуратура. Это была секретная организация, которая ставила целью зарабатывать деньги на нужды государства, а также на оплату разного рода операций, проводимых силовыми структурами, как внутри страны, так и за ее пределами. Естественно, часть средств перетекала в карманы непосредственных участников Системы.

А теперь расскажу одну историю, которая, хотя и произошла не у нас, однако, на мой взгляд, имеет прямое отношение к теме нашего разговора. Итак, речь пойдет о секретной операции «Железо», которая проводилась спецслужбами Польши в конце 60-х годов. Что это за операция?

Ее главными участниками были братья Яноши – Казимир и Мечислав. Они являлись сотрудниками польских спецслужб – работали во внешней разведке. Так, в 1960 году они на деньги разведки открыли в одном из злачных мест Гамбурга бар «Оркан», а потом ресторан «Тройка», которые стали излюбленным местом посещения польских моряков. Однако в 1967 году братья вынуждены были закрыть свой бар и придумали операцию «Железо». Вот как о ней пишет журналист В. Поливода:

«…Яноши через возможности спецслужб установили контакт с преступными группировками в Германии, Франции и Швеции, промышлявшими контрабандой, грабежами и рэкетом. Чтобы легально сбывать их товар, Казимир Янош решил создать торговую фирму. Он предложил Енсу Кайльхольцу, который работал официантом в его баре, стать партнёром по бизнесу. В польской разведке посчитали, что немецкая фамилия лучше подойдёт для такого дела, а коренному жителю ФРГ будет легче получить необходимую лицензию. Компаньоны открыли бюро фирмы «Кайльхольц и компания: импорт, экспорт, бижутерия» в офисном центре напротив железнодорожного вокзала, наняли на работу секретаршу, депонировали 600 тысяч марок в банке «Gemeinwirtschaft Hamburg». Всё это говорило о солидности учреждения.

Казимир Янош в это дело вложил личные накопления – двести тысяч марок. Взял кредит. Он считал, что Центр передаст деньги на общую операцию. Представители МВД уверяли, что скоро появятся министерские фонды на операцию «Железо». Но, в конце концов, ведомственная касса не поддержала Яношей, а им пообещали компенсировать все траты по возвращении в страну.

Назад дороги уже не было, поэтому фирма начала работу. Заказывались оптовые партии товара, оплата за которые производилась в течение 90 дней. Одновременно через фирму проходили вещи, награбленные как самими братьями, так и их подельниками в других странах.

Практиковались также «импровизированные ограбления» ювелирных магазинов на территории ФРГ, т. е. разбивались стёкла, забирался заранее приготовленный товар, потом половина его отдавалась собственнику, а половина оставалась. В результате ювелиры-сообщники получали компенсацию от страховых компаний, а Яноши пополняли свои запасы.

В 1970 году вокруг братьев, что называется, «запахло жареным», поэтому Центр начал готовить план по их выводу в Польшу. Но не с пустыми ж руками возвращаться домой! Руководство разведки приказало Яношам накопить как можно больше товара, который при успешной переброске в ПНР обещано было разделить «пятьдесят на пятьдесят». Фирма Казимира приобрела огромные партии золота, серебра, бижутерии, дорогой одежды, гарантировав оплату в течение 7 дней…»

В итоге братья переправили в Польшу товаров на несколько миллионов (!) долларов. Если быть точным, то они привезли три вагона и несколько контейнеров, которые были под завязку загружены кожаными плащами, тюками с материей, перчатками, миллионами бритвенных станков, изделиями из серебра (столовые приборы, подносы) и золота.

Вся эта операция проводилась польской госбезопасностью, но здесь возникает один вопрос: знал ли о ней КГБ? Ведь он был для польских чекистов «старшим братом» и имел свое представительство в Польше – на улице Сулковицкой (в нем тогда трудилось около 100 человек). В 19681973 годах это представительство возглавлял Яков Скоморохин, а в 1973–1987 годах – Виталий Павлов. Причем оба были спецами из внешней разведки и в органы пришли работать после больших чисток конца 30-х (при Л. Берии). Скоморохин был начальником 4-го отдела (Западная Европа) ПГУ КГБ (конец 50-х) и начальником 11-го отдела (связи с соцстранами) того же ПГУ (1964–1967), а Павлов работал в нелегальной разведке и весной 1954 года инспектировал нелегальные резидентуры в Австрии, Италии, Швейцарии, Франции и Бельгии под видом американского антиквара. То есть, хорошо разбирался в антикварных делах. В 1958–1961 годах он возглавлял Управление «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ, а 1966–1970 годах был резидент КГБ в Вене – городе, где всегда было много антикварных магазинов и лавочек. Кстати, один из старейших в мире и крупнейших в Европе аукционных домов, учрежденный еще в 1707 году, находится именно в Вене – во дворце Доротеум, построенном в стиле классицизма (Доротеергассе, 17). Он же является и крупнейшим антикварным магазином в Вене. Так что через столицу Австрии КГБ имел возможность проворачивать операции с антиквариатом и драгоценностями, зарабатывая на этом самые разные активы: как денежные, так и информационные.

И все во благо не какой-то абстрактной коммунистической идеи, в которую тогда уже никто не верил, а на перспективу – на то недалекое будущее, которое уже зримо маячило за горизонтом и в сути которого чекисты (особенно те, кто работал по линии внешней разведки) разбирались лучше, чем кто-либо другой в СССР.

Напомним, что Зоя Фёдорова имела выходы на антикваров, в том числе и тех, что имел контакты с заграницей. Например, в конце 70-х Зоя была посредником между одним таким антикваром и знаменитым артистом балета Рудольфом Нуриевым – тот хотел приобрести через актрису ценную картину. Наверняка про эту сделку знал КГБ, поскольку такого рода контакты никак не могли остаться без его внимания. Тем более если в них участвовал такой человек, как Нуриев – беглец, сбежавший из СССР в 1961 году и ставший на Западе весьма состоятельным человеком. И именно Вена была тем самым местом, где такие люди, как Нуриев, проворачивали свои антикварные дела.

Возвращаясь к операции «Железо», зададимся естественным вопросом: были ли осведомлены о ней в КГБ? Лично мне кажется, что да, поскольку в самом польском МВД о ней знали многие. Отсюда вытекает и другой вопрос: не была ли эта операция аналогом какой-нибудь советской операции по экспроприации денег и драгоценностей у господ капиталистов, проводимых в Западной Европе (или еще где-то) руками местных деятелей, но управляемых из Москвы, а именно – Системой. Той самой, в которой могла состоять и Зоя Фёдорова. Эта организация опутывала десятки стран и в нее были вовлечены тысячи людей, которые зарабатывали деньги на нужды СССР. Естественно, как уже отмечалось, что-то оседало и в карманах самих «системщиков». Но на это руководители Системы смотрели сквозь пальцы – это входило в форму оплаты ее сотрудников. Но с Фёдоровой, судя по всему, могла выйти неувязка. После того, как она получила в свое распоряжение «американский канал», ее аппетиты стали расти. И в какой-то из моментов она, видимо, стала все чаще путать личный карман с «системным». А такое обычно не прощается. Это же солидный и крутой бизнес, а не какая-нибудь «шарашкина контора». В какой-то момент актриса могла перегнуть палку (например, стала банально шантажировать работодателей, напирая на свои высокие связи) и было принято решение от нее избавиться. Это первая версия ее устранения Системой.

Вторая версия может строится на том, что Зою элементарно перевербовали. То есть, она долгие годы работала на КГБ, а в конце жизни переметнулась к МВД, а именно – лично вышла на Щелокова, уповая на его помощь. Либо он сам через своих людей вышел на актрису и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Ведь ей надо было выехать к дочери в США, а этот процесс был в ведении не только КГБ, но и МВД (ОВИР находился в его подчинении – эту линию курировал замминистра Борис Шумилин). И Зоя решила продать какую-то часть секретной информации эмвэдэшникам. Но не учла того, что ее могут разоблачить. А переметнувшихся, как известно, нигде не жалуют и карают самым строгим образом, чтобы другим неповадно было. Тем более, что именно в конце 1981 года в советских верхах началась смертельная схватка за власть – последняя в период правления Брежнева. В этой схватке погибли заместитель Андропова Семён Цвигун и главный идеолог партии Михаил Суслов. Случились эти смерти в январе 1982 года. А месяцем раньше была убита Зоя Фёдорова. Вполне вероятно, что эта цепочка смертей не случайна и связана между собой.

Орудием убийства, видимо, специально был выбран пистолет марки «Зауэр». С немецкой линии Зоя Фёдорова начинала свою деятельность в спецслужбах и именно немецкое оружие должно было поставить финальную точку в этой ее деятельности. Поэтому гильзу киллер оставил на месте преступления. И это было единственное, что подбросила Система сыщикам, ведущим расследование. Все остальные улики были надежно спрятаны или обрублены, поскольку Система включала в себя представителей главных силовых ведомств страны и поэтому априори не могла быть разоблаченной. И даже если, к примеру, Щелоков знал, кто «заказал» актрису, он, в силу корпоративной этики, просто не имел возможностей привлечь их к суду или отомстить. Именно поэтому убийство Зои Фёдоровой никогда не будет раскрыто. Если этого, конечно, не захочет сама Система.

Борьба КГБ с МВД

Ограбление И. Бугримовой. Была ли попытка ареста Ю. Андропова. КГБ против мафии

И снова обратим внимание, что почти все события начала 80-х, связанных с той же «бриллиантовой мафией» мы знаем не на основе конкретных уголовных дел, а на основе легенд и слухов, которые были запущены некими «историками» или сотрудниками КГБ. Поэтому в этих легендах и слухах, например, Н. Щёлоков и Г. Брежнева выглядят «исчадиями ада», а тот же Ю. Андропов или КГБ в целом – бескомпрмисными борцами с коррупцией. Но судить-то надо по итогам этой борьбы. А итог печальный – Комитет ГОСУДАРСТВЕННОЙ безопасности оказался бессилен что-либо сделать для спасения своего государства – СССР. Значит, либо КГБ оказался несостоятельной организацией, либо он сам… участвовал в этом развале, уверенный в том, что советская система нежизнеспособна и надо строить другую. При этом имеется в виду не весь КГБ, а его Центр (Лубянка), а если конкретно – его руководство. Да и то не всё. Например, 1-й зампред КГБ СССР С. Цвигун, судя по всему, был специально устранён, поскольку мешал планам своих коллег по продвижению Ю. Андропова на пост генсека. Именно поэтому в недрах КГБ и была придумана легенда о том, что Цвигун был причастен к «бриллиантовой мафии» и покровительствовал ей. Эта легенда выглядит следующим образом.

30 декабря 1981 года из квартиры цирковой артистки Ирины Бугримовой, что на Котельнической набережной, украли знаменитую коллекцию бриллиантов. Ограбление совершили профессионалы высочайшего класса, сумевшие весьма грамотно облапошить вахтера на входе (они привезли с собой елку и объяснили приезд именно ее доставкой одному из жильцов дома) и обезвредить сигнализацию, которая действовала в квартире знаменитой укротительницы. На следующий день почти вся Москва, еще не успокоившись после загадочного убийства 11 декабря в своей квартире знаменитой киноартистки Зои Федоровой, полнилась слухами об ограблении другой артистки, теперь уже цирка, Ирины Бугримовой.

Следствие на удивление быстро вышло на украденные бриллианты. Уже в начале января 1982 года в аэропорту Шереметьево был задержан гражданин, у которого было найдено несколько камней из коллекции Бугримовой. От него ниточка потянулась не к кому-нибудь, а к самому… Борису Буряце, который, как мы помним, был любовником не кого-нибудь, а Галины Брежневой. В его квартире произвели обыск, после чего он был вызван на допрос в следственный изолятор КГБ в Лефортово.

Далее, согласно всё той же версии из КГБ, следствие по этому, явно беспрецедентному делу стал курировать 1-й заместитель шефа КГБ Семён Цвигун, который был приятелем Брежнева («молдавская команда»). И ему было явно не по себе от того, что в деле стала фигурировать фамилия дочери Генерального секретаря. Очередного громкого скандала престарелый Генсек мог попросту физически не перенести. Однако дело требовало хоть каких-то действий со стороны Цвигуна, и он 19 января 1982 года отправился на прием к главному партийному идеологу Михаилу Суслову. Разговор проходил за закрытыми дверями, с глазу на глаз, и содержание его навсегда теперь окутано тайной. Но результат известен. Выйдя от Суслова, Цвигун уехал на свою дачу в Усово и в 16 часов 15 минут покончил жизнь самоубийством, выстрелив в висок из пистолета «макаров». 24 января во всех центральных газетах появился некролог на Цвигуна, но ни один из трех могущественных деятелей страны (Брежнев, Суслов, Кириленко) под ним не подписался. А через несколько дней и этот триумвират понес потери: 25 января у Михаила Суслова случился инсульт, и он скончался. В день его похорон по приказу Ю. Андропова КГБ провел серию арестов в среде друзей и знакомых Галины Брежневой. Одним из первых был арестован председатель Союзгосцирка Анатолий Колеватов.

Итак, так выглядит официальная, гэбэшная версия. В реальности всё могло происходить ровно наоборот. Например, известно, что с осени 1981 года Цвигун внезапно заболел. Врачи выписали ему лекарства, но они только усугубляли ситуацию – здоровье генерала ухудшалось, он даже стал терять голос. В итоге в начале 1982 года он попросил своего прежнего лечащего врача М. Перельмана, который оперировал его по поводу онкологии, осмотреть его снова. Врач собрал консилиум и, осмотрев Цвигуна, вынес вердикт: лечение неправильное и лекарства надо поменять. Как только это было сделано, Цвигун стал выздоравливать и в 20-х числа января собирался вернуться к своим рабочим обязанностям. Но 19 января он внезапно кончает жизнь самоубийством (кстати, так и не встретившись с Сусловым и Брежневым, встреча с которыми была назначена на 22 января). Скорее всего – Цвигуна убивают, сымитировав суицид. Для чего? Для того, чтобы он не вернулся на Лубянку и не вмешался в ход той борьбы, которая развернулась в кремлёвских верхах.

Под эту версию подпадает и смерть Суслова. По словам его дочери, которая находилась рядом с отцом в «кремлёвке», ситуация выглядела следующим образом (эту версию с её слов много позже озвучит зять Суслова – член-корреспондент РАН Л. Сумароков). Вечером 21 января, когда они с отцом смотрели в больничной палате телевизор (показывали передачу про очередную годовщину смерти В. И. Ленина), к ним вошёл врач с подносом, на котором были стакан с водой и таблетка. Врач попросил Суслова выпить лекарство, что главный идеолог партии и сдеал. А спустя несколько минут ему стало плохо – он потерял сознание и скончался через два дня, так и не приходя в него. Судя по всему, и эта смерть была результатом той самой борьбы за власть, которая развернулась на самом кремлёвском верху.

О том, кому в первую очередь была выгодна смерть Суслова, можно судить о тех кадровых перестановках, которые вскоре последовали. А именно – место Суслова занял Юрий Андропов. Ведь из кресла главного идеолога и человека в партии N2 было легче всего перекочевать в кресло Генерального секретаря ЦК КПСС. Правда, Брежнев считал иначе. Он согласился с этим перемещением (оно было утверждено на майском Пленуме ЦК КПСС), однако Андропов оказался генералом без армии. В его компетенции оставили только польское направление (напомним, что до своего шефства в КГБ Андропов возглавлял Отдел по связям с соцстранами), а все остальные он не курировал. Таким образом Брежнев и Ко ослабляли позиции Андропова в партийном аппарате. И на место генсека был намечен друг Брежнева – лидер компартии Украины Владимир Щербицкий. Для чего КГБ возглавил не ставленник Андропова Виктор Чебриков, а недавний глава КГБ Украины Виталий Федорчук. Он был выходцем из 3-го Главного управления КГБ (военная контрразведка) и его кандидатуру двинул на Лубянку начальник этого управления Георгий Цинёв – ещё один приятель Брежнева и соперник Андропова.

Тем временем в июле 1982 года в Москве состоялся суд над группой милиционеров, которые в конце декабря 1980 года участвовали в убийстве сотрудника центрального аппарата КГБ. Четверых суд приговорил к расстрелу. После этого Генеральный прокурор СССР А. Рекунков направил в ЦК КПСС информацию о результатах расследования, в которой отмечалось: «Основной причиной, способствовавшей совершению преступления, была сложившаяся обстановка пьянства, нарушений служебной дисциплины, бесконтрольности и попустительства грубым нарушением социалистической законности.

Дезорганизация работы, фактическое разложение личного состава толкали работников милиции на злоупотребление предоставленной им властью. Многие сотрудники рассматривали работу как источник личного обогащения… Особое озлобление у них вызвали попытки отдельных граждан защитить себя от чинимого произвола. За это они подвергались избиениям, запугиванию, шантажу, фабриковались акты опьянения, протоколы о мелком хулиганстве… Милиционер Лобов за большое число задержанных был занесен на Доску почета, награжден медалью «За 10 лет безупречной службы», имел более пятнадцати поощрений. В ходе следствия выяснилось, что он хронический алкоголик, в течение пяти лет грабил и избивал задержанных, совершил несколько убийств… Обстановка безнаказанности, нетерпимости к критике, круговая порука, укрывательство беззаконий привели к разложению многих работников, толкали их на путь преступлений…».

Подобный документ, со страниц которого вставал во весь свой рост отнюдь не тот глянцевый образ советского милиционера, о котором писалось в прессе и говорил в своих докладах Н. Щелоков, ничего, кроме злобы и раздражения, у руководства МВД СССР вызвать не мог. Андропову же это, наоборот, было только на руку. Противостояние между ним (даже на посту главного идеолога) и Щелоковым к тому времени зашло настолько далеко, что ни о каком компромиссе речи быть не могло.

Едва закончился суд и выводы Прокуратуры СССР ушли в ЦК КПСС, за их дальнейшее прохождение на самый «верх» взялся заведующий сектором Отдела административных органов ЦК Аальберт Иванов. Однако обладание подобными взрывоопасными документами дорого обошлось ему. 17 июля 1982 года его обнаружили мертвым в собственной квартире. Рядом с ним на полу лежал пистолет, что позволило весьма скоротечному следствию списать это дело на самоубийство (как и в случае с Цвигуном).

Действительно, нешуточные страсти разгорелись в середине 82-го года между двумя силовыми ведомствами страны. И это понятно, поскольку на носу был ноябрьский Пленум ЦК КПСС, на котором должны были произойти роковые для Андропова и Ко события. Генеральным секретарём ЦК КПСС должен был стать Владимир Щербицкий, а председателем Совета министров СССР (либо главой Отдела административных органов ЦК КПСС, который курировал весь силовой блок) – Николай Щёлоков (его кресло в МВД тогда досталось бы Юрию Чурбанову). Поэтому КГБ стремился всячески дискредитировать конкурента – МВД. И дело об убийстве на Ждановской было удобным поводом. Ведь кто знает, какой еще повод использовал бы Андропов в своей борьбе против Щелокова и его ведомства, не погибни в декабре 80-го офицер КГБ от рук именно милиционеров. Ведь 20 октября 1982 года на стадионе в Лужниках во время футбольного матча между московским «Спартаком» и голландским «Харлемом» в результате преступной халатности сотрудников 2-го полка патрульно-постовой службы милиции погиб не один, а 66 человек, среди которых имелось много подростков, однако этот случай не вызвал гневной реакции ни со стороны союзной Прокуратуры, ни тем более КГБ. К тюремному сроку на три года осудили лишь директора Лужников, который к тому времени находился на посту всего два месяца. А вот начальника ГУВД Мосгорисполкома В. Трушина даже ни в чем не упрекнули, хотя в «Плане обеспечения охраны общественного порядка на БСА Центрального стадиона им. В. Ленина», утвержденном именно В. Трушиным, говорилось, что милиция «обязана следить, чтобы во время входа и выхода зрителей не образовывалось скопления большого количества людей с целью предотвращения несчастных случаев». Вместо этого милиция в тот день, осерчав на неугомонных фанатов «Спартака», пустила их в единственный проход, где большинство из них и погибло в стихийной давке. Следствие, которое проводила Московская прокуратура, сделало все от нее зависящее, чтобы отвести удар от московской милиции.

Но вернемся на месяц назад, а точнее – к 10 сентября 1982 года. Вокруг этой даты была придумана в конце 80-х еще одна легенда (видимо, всё тем же Отделом «А» КГБ СССР). Изложим её полностью.

В тот день в 10 часов утра Щелоков направился на прием к Леониду Брежневу и, обрисовав ему ситуацию, складывающуюся в результате попыток шефа КГБ захватить власть, выпросил у больного Генсека разрешение на арест Андропова. Оно было получено, и Щелоков приступил к активным действиям. С одной из подмосковных баз в Москву двинулось три группы специального назначения МВД СССР. Одну из них предполагалось направить к дому, где проживал Андропов, по Кутузовскому проспекту, 26 (по иронии судьбы в этом же доме и даже в одном и том же подъезде проживали и Брежнев, и Андропов, и Щелоков), другую – к зданию КГБ на Лубянке, третью – к зданию ЦК на Старой площади. Но руководитель одной из групп предал Щелокова и сообщил об операции в КГБ. Действия комитета оказались еще более молниеносными и результативными. На проспекте Мира пять автомашин с сотрудниками МВД блокировали два десятка гэбэшных машин, то же самое случилось с машинами МВД у Старой площади. Лишь группа, двигавшаяся к Кутузовскому проспекту, успешно достигла цели и вступила в бой с гэбэшной охраной престижного дома. Но схватка была скоротечной и не в пользу подчиненных Щелокова. Победа Андропова была окончательной и бесповоротной. Телефонная связь с миром, которая прервалась в два часа дня 10 сентября, к утру 11 сентября была восстановлена, люди, взбудораженные слухами о стрельбе в районе Кутузовского проспекта и бросившиеся скупать в магазинах товары первой необходимости, постепенно успокоились. В сущности, большинство из них уже и не верили ни в какие перемены и оставались безучастными к событиям в политической жизни страны.

Между тем на самом деле ещё 9 сентября 1982 года Юрий Андропов отбыл… в очередной отпуск, который он проводил в любимом им Кисловодске. Поэтому никак не мог участвовать в той попытке «перворота», которую ему приписали «дезинформщики» в изложенной выше легенде. Спрашивается: зачем эта легенда вообще родилась на свет? Ответ прост: таким образом создавался образ Юрия Андропова – непримиримого борца с коррупцией. А Щёлокову в этой легенде была уготована иная роль – коррупционера.

Спустя месяц (в конце октября), когда Андропов вернулся из отпуска в Москву, в структуре КГБ было создано 6-е управление, в функции которого входило разоблачение экономических преступлений. Главой этой службы был назначен Фёдор Щербак, который был «смершовцем» (соперники андроповцев в КГБ, которые были под началом Г. Цинёва). Напомню, что «смершовцм» был и тогдашний глава КГБ СССР Виталий Федорчук. То есть, это управление создавалось с расчётом на то, что в ноябре новым генсеком ЦК КПСС станет Владимир Щербицкий.

Тем временем 30 октября в своем служебном кабинете в момент получения очередной взятки в 300 рублей от заведующего отделом рыбной гастрономии был арестован директор гастронома № 1 («Елисеевский») Юрий Соколов. Директор гастронома № 2 на Смоленской площади С. Нониев в руки чекистов решил не попадать и посчитал лучшим выходом для себя покончить жизнь самоубийством.

Возникает вопрос: зачем арестовали Соколова? Ответ, скорее всего, кроется в следующем. Поскольку в его магазине «столовались» разные представители советской элиты, Федорчук (или шире – «смершовцы») собирался играть с компроматом – часть его (выгодную Брежневу и Ко) обнародовать, а часть (невыгодную) спрятать. И Соколов согласился весь этот компромат огласить. За что, собственно, потом и пострадает – его расстреляют за слишком длинный язык.

Активизация действий КГБ напугала не только торговую мафию, но и членов Политбюро, боявшихся прихода к власти Андропова. Вспоминая те дни, главный кремлевский врач Е. Чазов (он состоял в команде Андропова) рассказывал: «Тем временем продолжалась атака на Андропова. Кто-то из его противников, не знаю кто – Черненко или Тихонов, который понимал, что в случае, если Андропов станет во главе партии и государства, он вряд ли долго удержится в кресле Председателя Совета Министров, использовал самый веский аргумент – тяжелую болезнь Андропова. В последних числах октября 1982 года, после встречи с кем-то из них, мне позвонил Брежнев и сказал: «Евгений, почему ты мне ничего не говоришь о здоровье Андропова? Как у него дела? Мне сказали, что он тяжело болен и его дни сочтены. Ты понимаешь, что на него много поставлено и я на него рассчитываю. Ты это учти. Надо, чтобы он работал». Понимая, что альтернативы Андропову в руководстве партии и страны нет, я ответил, что не раз ставил в известность и его, и Политбюро о болезни Андропова. Она действительно тяжелая, но вот уже 15 лет ее удается стабилизировать применяемыми методами лечения, и его работоспособности за этот период могли бы позавидовать многие здоровые члены Политбюро. «Я все это знаю, – продолжал Брежнев. – Видел, как он в гостях у меня не пьет, почти ничего не ест, говорит, что может употреблять пищу только без соли. Согласен, что и работает он очень много и полезно. Это все так. Но учти, ты должен сделать все возможное для поддержания его здоровья и работоспособности. Понимаешь, вокруг его болезни идут разговоры, и мы не можем на них не реагировать».