Текст книги "Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики"

Заметим, что шансов победить в этой войне у Запада было 50 на 50. Но ему помогли победить сами советские руководители, которые после смерти Сталина избрали наиболее удобный для себя путь – убрали подвешенную усопшим вождем секиру над своей головой, дабы стать кастой неприкасаемых. Вот тут на Западе поняли: советская элита встала на путь утраты своей идейности. Ведь элита советского розлива тем и отличалась от западной, что идею всегда ставила выше личных интересов. То есть собственный комфорт был для нее менее значим, чем интересы государства. После смерти Сталина жертвенность советской элиты стала постепенно сокращаться. Все происходило достаточно стремительно: в 1956 году Сталин был объявлен преступником (на ХХ съезде партии), в самом начале 60-х советское руководство встало на путь мелкобуржуазной конвергенции. А при отсутствии секиры над головой властей предержащих подобный процесс мог привести только к одному результату – перерождению элиты и соблазнам поменять одну систему (социализм) на другую (капитализм), вернувшись в первоначальное состояние. Что, собственно, и произойдет четверть века спустя – в годы горбачевской перестройки. Вот как этот процесс описывал известный западногерманский коммунист Вилли Диккут:

«Реставрация капитализма в Советском Союзе прошла через два этапа. Вначале нужно было сменить надстройку социалистического общества (ревизия марксизма-ленинизма и отмена диктатуры пролетариата). Затем пошло изменение экономического базиса, преобразование социалистической экономики в капиталистическую.

Сенсационные события в Советском Союзе побудили империализм изменить свою политическую стратегию и тактику в отношении СССР и других ревизионистских стран. Политика «холодной войны» сменилась политикой «разрядки». Буржуазные идеологи изобрели новые теории, приняв во внимание эти события.

Поэтому было не случайным, что такая теория, теория конвергенции, появилась около 1960 года, когда развитие нового капитализма в Советском Союзе становилось все более очевидным для буржуазных идеологов...

Конвергенция – это сближение. Конвергенция капиталистических и социалистических общественных систем означает сближение этих двух систем и в конечном счете их слияние в третью, новую систему, так же как смешивание красного и белого цветов дает розовый...

Теория конвергенции – теория обмана масс, предназначенная, чтобы удержать их от классовой борьбы. Поскольку, если капиталистическая и социалистическая системы автоматически сближаются, почему эксплуатируемые и угнетенные массы должны бороться, чтобы свергнуть капиталистическое господство и установить социализм? Мелкобуржуазный вариант теории конвергенции также сводится к этому...»

Запад был кровно заинтересован в уничтожении СССР по нескольким причинам. Во-первых, исчезала альтернативная капитализму система, где не было места столь безудержной и наглой эксплуатации людей, как это существует при капитализме. Во-вторых – исчезновение СССР сулило Западу приобретение огромных дивидендов: во-первых, несметных природных ресурсов, во-вторых – ресурсов человеческих. Миллионы людей в случае развала СССР должны были отныне горбатиться на Запад, получая за это жалкие сотни долларов, принося новым хозяевам миллионы, а то и миллиарды долларов чистого дохода. Когда в 1959 году на Кубе был свергнут проамериканский режим Батисты и к власти пришли революционеры-барбудос, которые лишили американскую мафию места, где она зарабатывала миллионы долларов на азартных играх (гэмблинге), один из главарей преступного Синдиката обронил фразу: «Кубу мы потеряли, но будем искать новые места, где полно тупиц». «Тупицами» мафиози называли рядовых граждан, которые горбатятся с утра до вечера на заводах и в офисах, в то время как мафиози зарабатывают деньги, присваивая себе результаты труда «тупиц». В 1991 году, когда рухнет СССР, миллионы бывших советских «тупиц» заменят американским мафиози (а также своим доморощенным) бывших кубинских. Как говорится, свято место пусто не бывает.

Итак, СССР рухнул не потому, что изжил себя экономически и политически, – просто так захотела его верхушка, которая давно мечтала легализовать наворованные ею богатства и пользоваться ими без опасения быть разоблаченной. Начался этот путь к развалу, как уже говорилось, при Хрущеве – в самом начале 60-х. Однако тогда об этом большинство советских людей еще не догадывались. Они надеялись, что внедрение в социалистическую систему отдельных элементов капитализма ничего дурного не принесет. Вполне вероятно, не принесло бы, если бы у руля государства находились жесткие прагматики, а не слабовольные буржуа, которые со всех трибун клялись в верности Ленину, а на деле стали все дальше отходить от его идей. Ведь Ленин (и Сталин) мечтали построить отличную от всех существующих на земле систему и готовы были жертвовать ради этого личным благом, а их последователи уже не были готовы на подобную жертвенность. Поначалу они решили «дать слабину» в одном, потом в другом, и, как говорится, процесс пошел. «Коготок увяз – всей птичке пропасть» – это как раз об этом.

Как пишет историк С. Кугушев: «Одной из причин распада СССР стал крах потребительской модели советского общества, выбранной еще ХХII съездом КПСС в 1961 году и воплощенной в жизнь после «косыгинских» реформ в конце 60-х. Эта модель предполагала все большую ориентацию на стандарты, свойственные западному обществу, где потребление ставится выше труда, материальное имеет приоритет над духовным, а удовлетворение потребностей, безусловно, главенствует над реализацией способностей. Как только эта потребительская модель была взята на вооружение руководством СССР, исход противоборства капитализма с социализмом был предрешен. Капитализм обладал и обладает гораздо более обширной ресурсной базой и гораздо дальше продвинут на технологическом уровне индустриального типа. И соответственно обладает неустранимыми преимуществами в соревновании систем. Но главное даже не в этом. Капитализму потребительская модель внутренне присуща. Тогда как социализм внутренне предполагает другую, базирующуюся на справедливости, добре и взаимопомощи систему ценностей.

СССР, подточенный неполадками в собственной экономике, помноженными на сужающуюся ресурсную базу, не смог удовлетворить потребительские ожидания советского общества, пережив сначала кризис недоверия населения к власти, а затем и глубочайший политический кризис, что и привело к развалу государства...»

Между тем на первом этапе процесс капитализации в СССР никого не насторожил – ни саму власть, ни широкие массы. Последние продолжали находиться во власти коллективистской морали и еще не были способны к положительному восприятию драматизации зла. И любой индивид, бросающий вызов общепринятой морали, по-прежнему был изгоем в таком обществе. Будь то стиляга и «цеховик» в 50-е, хиппи или фарцовщик в 60-е. Уж не говоря о преступниках. Зато в героях продолжали ходить люди, озабоченные тем, чтобы общество (коллектив) было избавлено от аморальных людей. Такие герои еще воспринимались советским социумом как люди адекватные, а не какие-то чудики. Взять, к примеру, культовый фильм Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля» (1966), где главный герой – страховой агент Юрий Деточкин – пытался собственными силами остановить разрастающееся в обществе воровство путем угона у воров их автомобилей, а все деньги, вырученные от продажи угнанных авто, переводил на счета различных детских домов. Кстати, этот сюжет имел под собой реальную основу, правда, несколько отличную от той, что была показана в фильме. Однако в обоих случаях в центре был герой, мечтающий о справедливом обществе.

Сюжет поведал режиссеру знаменитый советский клоун Юрий Никулин. В актерской среде он слыл неистовым собирателем анекдотов и необычных историй, и однажды (во время гастролей цирка в Куйбышеве) в его коллекции появилась история из разряда сенсационных. Суть ее была в следующем.

В одном из российских городов жил человек, работавший на автобазе водителем. Был он мастером на все руки, и начальство всегда держало его на хорошем счету. Однако был у него один «недостаток» – мужик был честен. А на базе царило воровство, в котором была замешана вся верхушка автобазы – начиная от директора и кончая бухгалтером. «Налево» шло все: автомобильные запчасти, горючее и даже целые грузовики, которые продавались лицам, как теперь принято говорить, кавказской национальности (советский Кавказ вообще всегда шел в авангарде капитализации). Мужик все это видел, и в один из дней у него лопнуло терпение – он пришел к директору автобазы и пригрозил, что, если безобразия не прекратятся, он вынужден будет сообщить об этом куда следует. Поступок, конечно, наивный, но вполне соответствующий характеру этого человека – темнить он не любил. Впрочем, в тогдашнем советском обществе, еще не испорченном вестернизацией, таких людей было значительное большинство.

Между тем его заявление всерьез встревожило руководителей автобазы. Против бунтовщика требовалось принять срочные меры, и они были приняты: в один из рейсов в кузов его грузовика подбросили «левый» товар, который в дороге был, естественно, обнаружен заранее оповещенными стражами порядка. Против принципиального водителя было возбуждено уголовное дело, которое привело его к четырехлетнему тюремному заключению. Воры торжествовали победу. Однако история на этом не закончилась.

Отсидев весь срок «от звонка до звонка», мужик вернулся в родной город и первое время сидел тише воды – ниже травы. Устроился в ремонтные мастерские, где проявлял себя с самой лучшей стороны – машину мог отремонтировать с закрытыми глазами. Однако, внешне олицетворяя спокойствие, в глубине души мужик буквально клокотал – он знал, что воровство на автобазе продолжает процветать и его обидчики жируют на ворованном, как и прежде. И он решил им отомстить. Причем избрал для этого весьма оригинальный способ. Будучи высококлассным специалистом своего дела, он принялся угонять автомобили у всех, кого подозревал в махинациях, начиная от директора автобазы и кончая представителями городской администрации. При этом он вел подробную бухгалтерию – кому принадлежит машина, в каких махинациях ее хозяин повинен и т. д.

Угнанные автомобили он перегонял в другие города, там продавал, а деньги переводил в детские сады, ясли и сиротские дома. Иногда помогал и неимущим. Например, однажды он зашел в райсобес и стал свидетелем такой картины – убитая горем вдова пожарника, погибшего при исполнении служебного долга, клянет на чем свет стоит собесовских работников, которые после гибели кормильца выплачивают ей крохотное пособие, в то время как у нее на руках четверо маленьких детей. Причем на ее справедливые упреки один из чиновников бросил убийственную фразу: «Рожать надо меньше!» Короче, увидел мужик эту картину и тут же решил вдове помочь. Разузнав ее адрес, он на следующий день явился к ней и, представившись работником Верховного Совета, сообщил, что им стало известно об обстоятельствах ее дела, в результате чего принято решение – помочь вдове и ее семье материально. И в подтверждение сказанного гость протянул женщине конверт, в котором лежали 10 тысяч рублей – по тем временам целое состояние.

Из вырученных от продажи автомобилей денег угонщик забирал себе мизерный процент – 450 рублей, из которых часть шла на покупку необходимого воровского реквизита и на оплату дорожных расходов. Остальное шло на помощь детям и нуждающимся.

Между тем угоны автомобилей продолжались более года. Так как в число пострадавших вошли сплошь «хозяева» города – директора баз, складов, торговые работники и представители городской администрации, дело было взято на особую заметку в местном УВД. Была создана оперативная бригада из лучших сыщиков уголовного розыска. Правда, некоторые из них, зная о том, чьи автомобили угоняет преступник, в какой-то мере одобряли его действия и работали вполсилы. Это позволило ему погулять на воле лишних несколько месяцев. Однако его все-таки поймали. Произошло это после того, как он угнал несчастливый по счету —13-й автомобиль.

Когда в ходе следствия стала известна истинная подоплека поступков арестованного, у следователей пропала всякая охота заниматься его делом. То же самое можно было сказать и о судьях, к которым вскоре пришло это уголовное дело. Про жителей города, которые узнали об этом раньше других, и говорить нечего – они все как один были на стороне обвиняемого. Поэтому в день суда у здания Дворца справедливости собрался настоящий митинг, участники которого требовали одного – отпустить на свободу угонщика и осудить тех, у кого он эти машины угонял. Видимо, суд учел первую часть этих призывов и приговорил новоявленного Робин Гуда к одному году заключения условно. Справедливость восторжествовала.

Всю эту историю Никулин сразу после гастролей поведал Рязанову, и тот загорелся желанием снять фильм с соответствующим сюжетом. Причем на главную роль он пригласил автора идеи – Никулина (не случайно главного героя фильма зовут Юрий). Однако когда сценарий был готов, артист отказался его играть, объяснив это тем, что из написанного ушла главная идея – почему Деточкин встал на путь преступления. Мол, надо было пожестче пройтись по хапугам и спекулянтам. Однако Рязанов был против этого, прекрасно понимая, что снять такую комедию ему никто не разрешит. В итоге роль досталась Иннокентию Смоктуновскому, который сыграл ее блестяще (был назван лучшим актером года). Фильм вышел на широкий экран в 1966 году и занял 11-е место в прокате (29 млн зрителей).

Отметим, что название фильма – «Берегись автомобиля» – можно трактовать по-разному. Например, в нем можно услышать призыв к советским гражданам не продавать душу за железного коня, поскольку автомобиль в ту пору все сильнее превращался не в средство передвижения, а в атрибут роскошной жизни. Именно этого процесса и стоило остерегаться – широкого омещанивания. Кстати, не случайно в другом фильме Э. Рязанова – «Гараж» (1979) – один из героев признавался, что за место в гаражном кооперативе, где должен был стоять его железный конь, он «продал родину»: перебрался жить в Москву, продав свой дом в деревне. На дворе тогда стоял конец 70-х: время бурной капитализации советского социума, которая все сильнее вынуждала многих людей уступать под натиском бездуховной потребительской гонки. Именно тогда и стал брать верх пресловутый «совок» – худший тип советского человека, который чуть позже достаточно плавно впишется в «хапок», поскольку это его, родное.

Но вернемся в 60-е.

Капитализация советской экономики, начатая в 1962 году с внедрения идей харьковского ученого Евсея Либермана, привела не только к оживлению экономики, но и к оживлению... преступников. Например, по всей стране как грибы после дождя стали появляться так называемые «цеховики» – советские капиталисты, которые использовали возможности плановой экономики для того, чтобы снимать с нее капиталистический «навар». Они открывали подпольные цеха как при государственных предприятиях, так и вне их, где днем выпускали плановый товар, а по ночам – «левый», внеплановый, всю прибыль от которого клали себе в карман. Власти поначалу достаточно жестко разбирались с «цеховиками» (только с ноября 1962-го по июль 1963 года в СССР прошло более 80 «хозяйственных» процессов, на которых было вынесено 163 смертных приговора), но потом былая активность властей в этом деле заметно спала, и «наезды» на «цеховиков» стали происходить гораздо реже.

Между тем «цеховики» породили рэкетиров. Что закономерно: у преступников всегда есть соблазн обложить налогом тех, у кого рыльце в пушку, – шансы быть «сданными» милиции у рэкетиров в таких случаях минимальны. Та же ситуация была характерна и для Америки времен Великой депрессии, где рэкетирство стало главным промыслом гангстеров.

Вторая волна советского рэкета (первая случилась во времена НЭПа) брала свое начало в первой половине 60-х на Кавказе (в Грузии), где особенно много было «цеховиков». Последнее было вполне закономерно, если учитывать, что Кавказский регион всегда жил в системе рыночных отношений, невзирая ни на какие режимы. Поэтому именно в Грузии в конце 50-х объявились первые рэкетиры, которые «крышевали» местных «цеховиков». С подобной деятельности, например, начинал известный ныне «вор в законе» Дед Хасан, которому в те годы едва минуло 20 лет (он родился в 1937 году).

В России развитие рэкета связано с именем «вора в законе» Анатолия Черкасова по кличке Черкас. Причем его вклад в это дело куда внушительнее: это именно он изобрел новую концепцию воровского существования, став, по сути, «советским Мейером Лански» (как мы помним, этот польский еврей-мафиози был мозгом преступного американского Синдиката, придумав большинство его современных законов). Именно Черкасов сделал то, что в 30-е годы сделали Мейер Лански и Лаки Лучано со своим Синдикатом, – дал толчок к американизации советской оргпреступности. Впрочем, он двигался в русле большой политики, где, как мы помним, еще Хрущевым был провозглашен лозунг «Догоним и перегоним Америку!». Суть новаций Черкасова заключалась в следующем.

В связи с тем, что власть тогда явно ужесточила систему уголовного наказания и режим содержания в тюрьмах, перед авторитетами преступного мира встала проблема «отсидки». Раньше существовала система взаимопроверок («ломка»), когда ворам в законе вменялось в обязанность раз в полгода (потом раз в три года) садиться в тюрьму. Теперь подобное положение должно было измениться. Но так как «ломку» пока никто не отменял, кое-кто из воров, тот же Черкасов, пришел к мнению: чтобы не попасться, надо грабить прежде всего тех, кто не заявит. Под эту категорию попадали прежде всего «цеховики», наркоманы, проститутки и т. д., то есть те, у кого были нелады с законом. Однако, развивая свою концепцию дальше, Черкасов учил: грабить подобную категорию лиц надо с умом, оставляя потерпевшему на жизнь и не доводя его до отчаяния (такой может и в милицию заявить). Но самое главное, идя на дело, надо всегда иметь над собой хорошую «крышу» в лице кого-нибудь из среды высокопоставленных чиновников или представителей правоохранительных органов. То есть налицо была попытка создать разветвленное организованное преступное сообщество.

Явив свету свою простую, как и все гениальное, концепцию, Черкасов сумел найти и тех, кто с удовольствием согласился претворить ее в жизнь. Так в Москве появилась первая крупная банда рэкетиров во главе с Геннадием Корьковым по кличке Монгол.

Стоит отметить, что организованных преступных группировок в столице в те годы практически не было, поскольку не было почвы для их роста – рыночных отношений. От Запада в этом отношении мы здорово отставали: как от Америки, так и от Европы, где организованные преступные группировки (ОПГ) давно уже стали такими же естественными элементами системы, как, например, спортивные секции.

Вся злачная жизнь Москвы в конце 60-х концентрировалась в центре города, и, для того чтобы контролировать эту часть мегаполиса, хватало сил одной ОПГ. Этой группировкой была бауманская, и создавалась она в 60-е под патронажем воров в законе (совместно с бригадами из Днепропетровска, Тбилиси и Киева бауманцы контролировали и окраины, в частности – аэропорт Внуково). Большим подспорьем в деятельности этой группировки было то, что именно в Бауманском районе (на Большой Почтовой улице) в 60-е годы воздвигли дома для многодетных семей. Когда через несколько лет эти дети подросли, многие из них встали под знамена бауманских, сразу увеличив численность группировки на несколько десятков человек. Если учитывать, что почти все эти ребята были записаны в секции борьбы или бокса, то можно себе представить, какая серьезная сила была у бауманских. Кстати, и упоминаемая банда Геннадия Корькова одно время имела свою штаб-квартиру именно на Большой Почтовой улице. Сам Корьков был уроженцем Калужской области, который, отсидев три года на зоне за кражу, приехал за лучшей долей в Москву. Под патронажем Черкасова он сколотил себе банду из 31 (!) участника, костяк которой состоял из матерых рецидивистов. К примеру, один из бандитов по прозвищу Косой имел за плечами восемь (!) судимостей, Сиська – пять, Муха – четыре, Жора, Галка, Миха – по три.

Отметим, что все участники банды имели славянские корни, что весьма симптоматично для 60-х – преступность в столице в то время была в основном славянского происхождения, а вот десятилетие спустя эту кровь разбавят кавказцы, которые сыграют роль тех же евреев в организованной преступности США. Мы уже говорили о том, что в начале 30-х годов итальянец Лаки Лучано объединился с евреем Мейером Лански и вместе они свергли власть «усатых» – итальянских мафиози, которые придерживались патриархальных позиций и выступали как ярые националисты (они отвергали саму возможность объединения итальянцев с другими этническими группировками). Лучано и Лански поменяли вектор развития организованной преступности в США, вдохнув в нее новую жизнь. Отныне итальянцы стали отвечать за тактические действия, евреи – за стратегию, особенно в части финансовой составляющей. Та же ситуация произойдет и с советской оргпреступностью: славяне в ней будут играть роль итальянцев, грузины – евреев.

Символично, что именно в банде Корькова начала восходить звезда самого знаменитого славянского вора в законе новой формации Вячеслава Иванькова, известного как Япончик. Он родился 2 января 1940 года в Москве, и детство его было вполне типичным, если не считать того, что отец у него был репрессирован и парень, в сущности, рос без отца. В дворовой компании Иваньков всегда слыл заводилой и старался ни в чем не уступать не только своим сверстникам, но и тем, кто был старше его. В те годы в среде московских мальчишек было весьма распространено увлечение боксом, и Иваньков записался в одну из таких секций. Вскоре успехи на этом поприще позволили ему сдать норматив кандидата в мастера спорта и выступать как на городских, так и на республиканских соревнованиях. Однако в конце концов спорт не стал для Иванькова делом всей жизни.

В 18 лет он женился, и в этом браке у него появилось двое сыновей. А в середине 60-х он близко сошелся с Корьковым, которому весьма импонировали многие качества Иванькова, но в первую очередь – его смелость и незаурядный ум (большинство членов банды имели всего 4 – 5 классов образования). Именно Иванькову молва приписывает разработку и осуществление самых дерзких преступлений, совершенных бандой Монгола. К началу 70-х эта ОПГ сумела взять в оборот с десяток столичных теневиков и ни разу не прокололась, поскольку никто из ее жертв даже не подумал идти в милицию. Понимали: себе дороже.

Советский кинематограф не имел возможности отображать деяния подобного рода преступников, поскольку в таком случае пришлось бы констатировать, что в СССР существует организованная преступность (пускай даже в зачаточной своей форме), которая паразитирует на пороках советской системы – на деяниях разного рода темных личностей, ведущих преступный образ жизни. Поэтому героями советских криминальных (или милицейских) фильмов продолжали оставаться бандиты иной формации: мошенники, спекулянты, воры, грабители и т. д. Причем по-прежнему они рисовались в основном достаточно однотипно, чтобы производить отталкивающее впечатление как своим внешним видом, так и внутренним. Советское искусство, таким образом, продолжало педалировать мысль, что преступник – это изгой общества. Что, в общем-то, таковым и являлось. Во всяком случае, тогда, в 60-е.

Совершенно иначе обстояло дело на Западе, где, как уже говорилось, тамошнее искусство рисовало иную картину. Вот как об этом писал кинокритик Р. Галушко:

«Обычный, так называемый «средний» телезритель не располагает миллионными суммами в банке и не владеет уникальными фамильными драгоценностями, он не занимается контрабандой, и у него нет наследства, из-за которого на его жизнь покушались бы родственники. Поэтому перипетии сюжета при всей их кровавой подоплеке он склонен воспринимать лишь как безобидное зрелище, как загадку, которую любопытно отгадать. А вместе с тем, повторяясь, детективные сюжеты буржуазного телевидения внушают зрителю представление о преступности как о чем-то неотделимом от самой природы человека. Герой одолевает преступника, чтобы тот в следующем эпизоде или серии (а им нет числа) возродился в новом облике...

В полицейских сериях преступность выглядит как неуничтожимое, тотальное зло. Но это лишь одна сторона дела. Другая заключается в том, что такие порождения буржуазного строя, как гангстеризм, коррупция, наркомания, контрабанда, предстают в полицейских сериях лишь как результат своекорыстия и аморализма отдельных людей, нарушителей закона, но отнюдь не как проявление самих норм капиталистического общежития. На страже этих норм неусыпно находится полицейский – один из «идеальных» героев серийной телепродукции Запада...»

Итак, вот два подхода: на Западе криминальные фильмы внушают людям, что преступность – это неуничтожимое, тотальное зло, в СССР – что это зло можно если не победить, то хотя бы загнать его в некое «гетто», где оно будет существовать, почти не влияя на жизнь в обществе. И долгие десятилетия преступность в СССР действительно содержалась в своеобразном «гетто» и не доставляла особых хлопот большей части граждан. Ситуация стала меняться в худшую сторону с конца 60-х годов, когда по ходу мелкобуржуазной конвергенции преступность стала видоизменяться, а власти не смогли найти адекватные меры, чтобы с этим бороться.