Текст книги "Девочка в одних кроссовках"

Глава 13

Ей никогда ещё в жизни так неловко не было, как сейчас. Она находилась в чужом доме с чужими людьми, да ещё и с теми, которые приняли её в том состоянии. Она ведь была практически мертва внутри, от неё ничего не осталось, испарилась и перестала существовать. Да и сейчас она ещё в аварийном режиме, пусть и в стабильном.

Вчера эти люди приняли её. Сегодня вместе с ней съездили в ту квартиру, где она жила раньше, забрали вещи. Сашка ещё и свои кроссовки на время дала, потому что в разных ходить – такой себе вариант. Каких трудов Рите тогда стоило сдержаться – никто никогда не узнает. Но Рита решила для себя, что больше не будет брать чужие вещи без спроса и без крайней жизненной необходимости. Она же всё-таки не настолько глупая, чтобы повторять те же ошибки.

Не так уж и много нажитого было у Риты, если не брать в расчёт кроссовки и носочки. Практически всё её имущество удалось засунуть в четыре сумки из гипермаркета. Девчонка жила скромно в своём мире, существовала непонятно зачем. Да и сейчас не слишком-то понимала. А теперь внезапно у неё появился свой уголок в чужом доме. Даже личная постель в комнате Саши. Точнее, в её бывшей комнате, девушка здесь не жила уже несколько лет.

Рита постоянно плакала, стыдилась своего положения, тех обстоятельств, при которых она тут оказалась. От доброты и заботы она расстраивалась особенно. Еле сдерживалась при маме, Анне Валерьевне, и то потому, что она сама печалилась, когда видела, что Рита опять в слезах. Девчонка испытывала от хороших условий даже больший стресс, чем от её прошлой жизни, чем от неразборчивого секса во время тусовок, потому что не знала, как на это реагировать. Она сломалась ведь ещё в далёком детстве. Девочка, лишённая контакта и любви, но очень сильно в этом нуждающаяся. Встретилась с тем, о чём мечтала, но совсем не знала, как с этим жить.

Конечно, утром Сашка умчалась по своим делам, мама тоже ушла на работу, папа так вообще домой из командировки вернётся только через три дня. Вот он удивится, что у них дома кто-то живёт теперь. Но Рита надеялась, что это не будет для папы сюрпризом. И как вести себя с ним, она тоже не знала, предположить не могла. Не складывалась в её голове картинка, потому что своего отца она знала только как тряпку и ничтожество, которое не смогло с ней даже попрощаться, когда из дома сбегало. Правда, от такой матери она сама сбежала. Но отца она не особо помнила и не слишком-то знала.

Сейчас она сидела на кровати в тишине, в этой чистой светлой комнате. Ещё столько мелочей приятных вокруг. Сашины награды из школы, из спортивной секции, дипломы из кружков, грамоты. Когда-то она играла в волейбол. Входила в какую-то команду, есть и её фотографии. Сашка в тренажёрном зале с кем-то, и лицо этого кого-то даже знакомым, может, знаменитость какая-то. Но от фотографии юной Сашки с её родителями Рита снова плакала. Ей радостно за девушку, да, но горько за саму себя. Она не помнила ни одной семейной фотографии. Их не существовало.

Рита расстраивалась из-за мягких игрушек. Из-за открыток с поздравлениями. Буквально из-за всего, что вызывало у неё тёплые чувства внутри. Пойти потрахаться с кем-то и подрочить в чужих кроссовках в общественном туалете для неё проще, чем обнять игрушку, включить ночник и сказать маме «спокойной ночи». Рита знала об этом. Знала, что она вся переломана вдоль и поперёк. Тут такие простые приятные моменты, а ей ужасно в этом находиться. Но… но она так в этом нуждается.

Боялась выходить из комнаты. Хотела в туалет, но стеснялась и этого, даже если дома сейчас никого нет. Пересилила себя всё-таки, но чувствовала ужасную неловкость. Ей сказали «если проголодаешься, возьми котлетки и пюре в холодильнике, бери печеньки, наливай чай, не стесняйся». А она ужаснейше стеснялась и загонялась. Это для неё уже предел заботы, от одной только мысли снова слёзы наворачивались. Вот в этом всём пересилить она себя не смогла. Лучше посидит голодной, но вот так… страшно даже. Хотелось у воздуха прощения просить.

Рита легла на кровать, на чистое светло-зелёное постельное бельё, в мягкой пижаме. Сочетание невероятное и даже новое. Когда она так делала в прошлый раз? Там, в квартире матери? У неё даже пижамки своей не было, а тут есть. От чужих людей! В который раз другие мамы думали о ней больше собственной. Рита соврёт себе, если скажет, что ей неинтересно, что там у матери вообще. Конечно интересно знать, как сложилась её жизнь. Особенно после того, как Рита своровала всю её заначку, устроила настоящий кошмар в квартире, положила несколько подстав для отчима и уехала в один конец за пару тысяч километров. Бросила всё, практически с одним рюкзаком сорвалась и убежала.

Мама пришла домой. И Рита в этот момент почувствовала что-то странное внутри себя. Ей радостно и грустно, страшно и приятно. Она в жуткой растерянности от всей этой ситуации. Через пару минут мама постучалась… постучалась! в дверь. И аккуратно приоткрыла её.

– Рита, здравствуй. – Анна Валерьевна ещё даже не переоделась в домашнее. Её светлые вьющиеся волосы передались Сашке, это точно. – Как ты себя чувствуешь?

– Я… спасибо вам. Простите меня. – Не сдержалась.

– Ну что ты, ребёнок, ты пообедала? – Рита покачала головой. – Тогда я минут через пятнадцать позову тебя на ужин, хорошо? – Она улыбнулась.

– Хорошо…

Как только дверь закрылась, Рита снова в слезах. Опять чужая мама о ней позаботилась. Ну почему так? Надо как-то успокаиваться, потому что реветь и ужинать одновременно несколько сложно. Да и они ведь уже ужинали вместе вчера вечером. Есть немного больно – ныла и челюсть, и губа, но терпимо. Девчонка пыталась успокоиться как умеет. Снова несколько минут – и Рита лежала на кровати и тяжело дышала. Но она и правда успокоилась. Так, конечно, делать неправильно, и нужно учиться жить по-другому, а то она доуспокаивалась уже на работе, мастурбировала в чужих кроссовках, и вот итог, к чему это всё привело. Значит, надо обходиться без этого.

К ужину Рита более-менее смогла прийти в себя. На столе ароматный борщик, да со сметанкой. Мать готовила сраные помои вместо борща, какая-то блевотная жижа с кусочками отвратительной тушёнки. Мать ненавидела всех. А мама приготовила настолько прекрасный супчик, что от одного запаха только можно уже слюни с пола подбирать.

– Рита, ты же ешь борщ? Вообще, что ты любишь, у тебя есть какие-нибудь пищевые привычки? Или аллергия на что-нибудь? – Анна села рядом с ней, а не напротив неё.

– Я всеядная. Знаете, я… – Она вспомнила ту жраку, которую ей приходилось есть в детстве. – Да я ем всё. Спасибо.

– Хочу сделать завтра на обед рагу, поможешь мне? – Она таким образом желала наладить с Ритой контакт.

– Конечно. Я буду рада. – А ей хотелось если уж не отблагодарить, то хотя бы показать, насколько она это всё ценит.

После ужина, когда мама помыла посуду, они вместе занялись приготовлением рагу. Сама девчонка готовить не умела вообще, но очень старалась помочь. И тут заметно, что ей приходилось непросто, но она не жаловалась на то, что ей тяжело. Неудобный нож – Рита молчала и ни слова об этом не сказала. Делала всё без малейших вопросов, если надо, значит, надо. Нервничала – руки трясутся. Видно, что очень боялась осуждения и часто спрашивала, всё ли правильно. Проще было сказать, какие моменты жизни Риты не сломаны, их немного. Мама обратилась к ней с вопросом.

– Скажи, а у тебя дома как было, ты с мамой готовила что-нибудь?

– Никогда.

– Даже так? Я понимаю, у тебя были очень натянутые отношения с мамой?

– Да. – Рита отвернулась, убрала ножки под табуретку. – Я ненавижу мать. Простите.

– И чувство вины она тоже тебе привила, я так понимаю. Наказывала тебя постоянно? Говорила тебе что-нибудь неприятное и отталкивающее?

Рита тут же вспомнила тучу этих выражений в духе «сопли подобрала и съебала», «уёбывай», «маленькая сука», «маленькая дрянь», «вся в отца, блядина», «лучше бы тебя не было». «Опять в своих сучьих кедах пошла». А вообще-то это были милейшие чёрные «Пумы» с замшевой вставкой. Удобненькие. Да, у них был разбитый задник, но в целом они были такие приятные, даже если просто проводить рукой по ним. Мягкие. В них хотелось спать. Почему они так не угодили матери?

– Знаете, не то слово. – Рита могла с лёгкостью назвать ещё с пару десятков выражений мамаши. – Я не помню ничего хорошего от неё.

– Бедный ребёнок. Ты же…

А она заплакала. Если Риту жалеть – она будет плакать, просто как дважды два. Мама отложила все дела в сторону, подошла к девочке и обняла её, чтобы утешить. Анне больно смотреть на то, как расстраивался ребёнок. Кто бы мог подумать, что девчонка несчастна аж настолько. Мама поглаживала её по голове, бережно прижала к себе. Рита продолжила говорить.

– Она никогда… не… не обнимала меня. Не целовала. Я… – всхлип – Я… я не помню ничего хорошего… просто ничего, вообще… – захныкала – Мне всегда говорили, что я лишняя, что я никому не нужна, что я дрянь, что я…

– Господи, такое слышать от матери… – Анне даже стало не по себе.

– Ей приходилось… содержать меня, а деть меня некуда, я просто существую… в… дома вот существую и всё. Она со всеми разосралась, с бабушками, с дедушками, отец из семьи ушёл даже…

– Ещё и отец ушёл, у вас какие были отношения?

– Никакие, ушёл и ушёл… и хрен с ним, надеюсь, он умер где-нибудь. И мать тоже умерла, знать не хочу ничего о ней… точнее… хочу, но…

– Но ты надеешься, что она страдает? – Мама смотрела добрыми глазами на Риту.

Она ощутила себя маленькой девочкой. Может, второклассницей. Дашкина мама тогда её очень любила и всегда помогала. Очень жаль, что через год они переехали в другой город и больше никогда не виделись.

– Я хочу, чтобы она сдохла в муках…

– Рита, я понимаю, что ты очень злишься на маму…

– На мать. Она мне не мама.

– На мать. Но… тебе нужно отпустить это прошлое и стараться не переваривать его в своей голове каждый раз, когда ты думаешь об этом. Это будет непросто, я понимаю, что это нельзя стереть и выкинуть за один присест, но тебе нужно заниматься своей жизнью. – Анна чуть-чуть отстранилась и встретилась с Ритой взглядом.

– Я получала доброту только от чужих людей. Как от вас. – У неё бежали слёзы по щекам. – И я не знаю, что мне делать с добротой. Я не умею. Я когда-то читала, что… что у меня будут проблемы. Я сама – это проблема.

– Рита, скажи, а какие радостные моменты ты помнишь? Ведь твоя жизнь состоит не только из негатива, ведь так?

– Ну… – Ей пришлось приложить усилия и вспомнить. – Во втором классе у меня была подруга. И я… мне… Её мама меня любила как родную. Были подружки, которые могли обнять меня. Весь класс меня на день рождения поздравил как-то. Они скинулись и… и купили мне… новое платье… а не эту… херню из… не знаю… – У Риты уже все глаза красные, а лицо немного опухло. – Я всегда… я же… подойду к девочкам, поддержу, помогу, мне просто так… так хотелось нормально всё… я просто хотела нормально жить… домой… чтобы дома был дом… и там… ну как у вас… Простите меня…

– Всё хорошо, Рита, не переживай.

– Я не знаю, за что мне это… почему так, почему, я ведь… что я сделала, чтобы мать так со мной, я… – Резко вспомнила, как в пять лет была нарочно оставлена матерью одна посреди рынка, как кричала «мамочка!» и искала её, и как, опять же, неравнодушные чужие люди помогли ей. – Я… Простите меня, я… я не хотела вот так сваливаться, я тогда хотела просто умереть и всё, и чтобы меня больше не было…

– Ну что ты, не говори так о себе. Ты – хорошая девочка, и ты обязательно ещё найдёшь своё счастье. – Мама снова прижала её к себе. – Ты в безопасности.

Как сейчас Рите хотелось довериться ей – словами не передать. Она готова была рассказать всё, вообще всё, что только можно, но подумала, что рассказ о кроссовках и её пристрастии может только навредить. И не стала.

Вечером приехала Саша. Ей было жуть как интересно узнать, что это за девица такая свалилась ей в руки. И чем больше подробностей она узнавала от мамы и самой Риты, тем больше она поражалась, что такое может быть в современном мире. От той дикости и нелюбви, которую транслировала мать Риты по отношению к собственной дочери, Саше хотелось приехать прямо туда и набить ей морду за это. Девушка и подумать не могла, что у Риты такая история.

Ближе к ночи девчонки вдвоём сидели в комнате на кровати.

– Рита, я тебя ещё мало знаю, конечно, как и ты меня, ну… я что-то у тебя всё хочу спросить, а даже в голову не лезет, после таких историй охренитительных я аж потерялась. Не знаю, что хочу сказать. Просто хочется тебе что-то сказать и всё.

– Понимаю. – Рита вытянула ножки перед собой и залюбовалась махровыми носочками «найк», которые подарила ей Саша. – Так странно, да? Я свалилась тебе в руки. Ты ведь могла бросить меня, но не бросила.

– У тебя морда была разбита и в крови, ты вся была грязная, жизнью побитая, пьяная, кроссовки разные, да такие, что вообще не знаю, будто с бомжей сняла. Как будто тебя кто-то пиздил нещадно. У тебя вид был… ну я же смотрю, что девочка-то аккуратная, и причёска у тебя была, и… значит, в беде… – Ей будто неловко даже. – Я когда переодевала тебя, у тебя… трусики были задом наперёд, и ты без лифа была вообще так-то, я охуела, конечно. – Ей немножко неловко об этом рассказывать.

– Прости. Тебе пришлось столько всего ради меня сделать, а я в ответ только реву и всё. Вы слишком добры ко мне. Я такого не заслуживаю.

– Да всё хорошо. Знаешь, как там в одном мультике было. – Саша взяла Риту за руку. – Делай добро и бросай его в воду. Мама даже в какой-то степени рада, что ли.

– Почему? Я же просто балласт. Я ничего не делаю. Сижу на шее. Зачем я нужна?

– Да она всё говорит, чтобы я домой вернулась, чего просиживать деньги на съёмной квартире, но сколько я могу жить с родителями? А так… наверное, видит в тебе ребёнка, которому помощь нужна. Она всегда такая, я-то выросла уже, тётка, считай. А ты же маленькая, всего девятнадцать тебе. Одинокая. Разбитая вся.

– Саш… – Рита снова заплакала. – Ну зачем…

– Ты потом ещё с папой познакомишься, вообще улёт будет.

– А он… он же знает, что я, ну, у вас появилась?

– Мало того, он всю хуйню знает! И как ты появилась, и почему. Сначала, конечно, цыкнул для профилактики, но он классный. Он понравится тебе.

Глава 14

За три дня Рите удалось как-то привыкнуть к тому, что ничего страшного нет. Анна Валерьевна старалась помочь девочке справиться со своими страхами, перестать воспринимать себя как бесполезную вещь. И потихоньку учила её чувствовать прикосновения как что-то приятное. Чем-то Рита напоминала ей одичавшего ребёнка. Этот девятнадцатилетний ребёнок не умел говорить о своих проблемах правильно. Не умел показывать свои чувства. Не проявлял любопытства. Страшно сломанный человечек, который вступил во взрослую жизнь, а как жить в ней – не понял.

Но при бережном отношении Рита расцветала. Конечно, такому цветку до сих пор нужно очень много ухода. Это до ужаса неприхотливое растение, но распуститься оно может далеко не всегда. Впервые за долгое время девчонка наконец-то нормально выспалась. Да, ей всё ещё неловко, но здесь она чувствовала себя в безопасности. Пока что она даже не покидала стен этой квартиры, но в её состоянии это, пожалуй, и к лучшему. Она сама не заметила даже, как меньше стала мастурбировать по любому поводу, потому что в жизни появилось что-то ещё, кроме этого. Появились настоящие нормальные эмоции. Нет нужды получать свою порцию гормонов радости только одним путём.

Перед приездом папы, Алексея Григорьевича, Рита переживала. У неё в жизни практически не было хоть какого-то примера нормальных отцов перед глазами, с кем бы она общалась больше, чем обмен словами «добрый день». И потому не понимала, как нужно себя вести с мужчиной. Со взрослым мужчиной. С папой. Потому пребывала в некоторой растерянности. Хоть Анна Валерьевна и успокаивала её, да и Сашка пыталась убедить, что всё будет хорошо.

И когда Алексей Григорьевич появился в коридоре, Рита сразу поняла, в кого Сашка пошла ростом и откуда позаимствовала прямой нос. Он со всеми радостно поздоровался. Мама обняла папу. Сашка обняла папу. Из-за этого Рита почувствовала себя неуютно – они обнимаются, они ведь родные друг другу люди, а она стоит в сторонке, сказала только своё скромное «здравствуйте» и опустила глаза в пол. Сильно же она удивилась, как папа подошёл к ней и тоже обнял её.

– Здравствуй, Рита. Приятно с тобой познакомиться. – И он так улыбнулся ещё, здесь тоже Сашка переняла немало.

– Мне тоже. – И всё, она опять не знала, что делать дальше.

Папа пошёл заниматься своими делами. И Рита, которая, никогда не видела, как проходят будни в нормальном доме, стояла рядом с дверью в комнату и оттуда наблюдала за тем, как всё работало в хорошей семье с любовью и взаимоуважением. Никто ни на кого не орал. Никто никого не оскорблял и не унижал. Папа называл маму Аней, видно, что они давно уже вместе, знали привычки друг друга, как они относятся друг к другу именно в деталях. К стоящей в стороне девчонке подошла Сашка.

– Ну не парься ты, всё хорошо.

– В том и дело. – Она сдерживалась, чтобы не плакать. Её очень легко растрогать именно добротой и теплом.

– Радуйся, блин!

– Я не умею! – Она бы и хотела, да не знает, как.

– Прости, я никак не привыкну к тому, что у тебя не жизнь, а кусок говна. Пойдём в комнату пока. Всё равно папа пока в душ пойдёт, пока мама на кухне всё приготовит.

– Я помогала ей, как умела. Хоть и помощница из меня такая себе…

– Рита, твою-то маковку, ты всегда так себя хуесосишь? Ну я понимаю, что у тебя это от мамочки, но блин, кончай уже.

– Сегодня дважды…

– О боже!

В комнате они снова сидели вместе на кровати. Саша забралась туда с ногами, пока Рита как обычно сидела как бедная родственница. Правда, насчёт бедной родственницы даже слишком мягко сказано, сейчас она без работы, и денег у неё не сказать, что в достатке. И потому чувствовала себя ужасно в чужом доме. Даже если никто её не выгонял, не говорил «ну посидела и хватит». Анна Валерьевна наоборот советовала ей оставаться и приходить в себя как можно дольше. Сашка обняла Риту сзади и очень смутила её этим.

– Рит, ну чё ты, я тебя плохо ещё знаю, конечно, ещё не совсем к тебе привыкла. Так ты… ты не пошутила, что ли, насчёт кончила сегодня дважды? Это не шутка? Ты на полном серьёзе это, да?

– Ну, да… – Виновато улыбнулась и пожала плечами. – Понимаешь, я не знаю, как справляться с эмоциями по-другому.

– Так чё, понервничала и сразу дрочить, что ли? – Сашка без наезда, но очень хотела знать, почему так всё.

– Что-то вроде того, Саш. Ну ты представь. Отец – тряпка, мать – сука, которую я ненавижу. Вот вы обнялись при встрече… – Нет, она снова расплакалась. – А я такого никогда дома не видела. Вы… да все рады друг друга видеть. Всем хорошо. Твой папа приехал домой как на праздник. А я каждый раз думала только о том, что не хочу возвращаться. Особенно десятый и одиннадцатый классы.

– А что там такого было? – Саша поглаживала Риту по голове. У них близкие контакты в кругу семьи – это норма.

– У матери появился мужик. И этот самый мужик меня тоже не любил. Представь, когда дома два взрослых человека, а ты до сих пор ребёнок, который никому не нужен. У матери появились деньги с его приходом. Я понимаю, что она чуть ли не целенаправленно искала мужика с баблом. Нашла. Естественно, ему взрослая забитая дочь в хуй не упёрлась. Хорошо, что это в прошлом.

– Надеюсь, он с тобой ничего не сделал…

– Ну так, орал на меня, толкал. Один раз избил проводом. Но тогда у меня было много синяков, и он испугался. Поэтому бил в следующий раз рукой по жопе. Говорил мне, что я – плохая девочка.

– Еба-а-а-ать, Рита… – Саша аж пересела рядом с ней и взяла за руку, посмотрела ей в потухшие глаза. – Так он… он что?! Он тебя… это?

– Нет. Но хотел. Там меня потрогает. Сям потрогает. А кому я пожалуюсь?

– Мамке твоей жаловаться ещё боком выйдет…

– Вот именно. Поэтому я, как только закончила школу – сразу сбежала. И я планомерно искала заначку матери. Я знала, что у неё есть заначка. Чувствую, если бы я этого не сделала, её хахаль бы трахнул меня на моё восемнадцатилетие.

– Если не раньше… – Девушка сильнее сжала ладонь Риты.

– Он бы зассал. Боялся, что под статью попадёт. А шлепки по жопе ты ничем не докажешь. Скажут ещё, что я всё придумала, чтобы очернить этого пидораса.

– Ебальник бы ему разбить! Ну с-с-с-с-у-у-у-ка! Рита! Если вдруг что, мы ему нахуярим! – Саша хоть сейчас готова была в драку полезть.

– Они не знают, где я. Да и не слишком-то ищут, я думаю. Наверное, мать выбросила всё, что там осталось. Я взяла с собой только самое дорогое. И носочек.

– Один? В смысле просто один носок и… и всё?

– Не совсем. Ну, так получилось. – Она очень хотела рассказать Саше про своё пристрастие, но не стала.

– Рит, у тебя есть что-нибудь приятное вообще? Просто что ты ни рассказываешь, то одно говно хлеще другого. Просто, блять, человек-беда. Что ни происходит, то всё пиздец.

– Чуть-чуть. Я живу в ёбаном аду, Саш…

– Теперь это всё закончилось. Ты милая и хорошая… ну боже, ну Рита!

Стоит похвалить Риту и сказать ей что-то приятное, как она плачет. Саша прекрасно понимала, почему. Собрала всю картину воедино, этого уже было достаточно, чтобы понять внутренний мир подруги.

– Рит, вот хорошо же, что ты упала мне в руки.

– Угу. – У неё из носа сопли текли, только и успевала всхлипывать.

– Ну чё ты! Ну всё же хорошо, ты теперь не одна.

– Я не заслужила такое счастье…

– Да брось! Ну ты же в беде! Как я могла взять такая, положить рядом с оградкой и сказать, типа ну всё, дорогая, пиздуй! Сфоткать тебя надо было.

– Другим же нормально было. Кто-то побил меня. Я до сих пор не понимаю, почему ты считаешь меня хорошей. Почему твоя мама считает меня хорошей. Почему даже папа так считает.

– Ну смотри, ты когда оказалась у нас, как ты себя повела? – Она присела к Рите вплотную и коснулась её плеча своим.

– Эм… я очень испугалась и растерялась, а как узнала, то… – Закрыла глаза. – Прости.

– Ты постоянно просишь прощения, привыкай уже, что не надо, ну Рита! Вон как ты маме помогаешь. Не жалуешься ни на что и не просишь ничего. Только плачешь целыми днями… Мама как ни зайдёт, ты либо ревёшь, либо утыкаешься в подушку и тихо ревёшь. Очевидно же, что тебе плохо. Что ребёнок в беде. Что ты никому не нужна. – Саша обняла девчонку. – Всё наладится. Я вот со своими девками разъедусь тоже, хочу квартиру снять. А не сраную комнату в трёшке. И мне нужна будет сожительница. Мама вон говорит, что ты когда помогаешь ей, то немного приходишь в себя. Такая сразу становишься… как бы сказать, ну ты хорошая девочка, старательная, самостоятельная. Ну Рита! Откуда в такой маленькой тебе так много слёз?!

– Прости. Видимо, за все годы накопилось. Такое вот.

– Ладно. Никак просто не привыкну, знаешь. Нормально всё будет. Считай, жить только начинаешь. Ну тебе девятнадцать, ну чё ты! Ты же ребёнок. – Погладила Риту по голове и подумала, что случайно нашла одного из самых несчастных детей на свете.

Через некоторое время в дверях показалась мама и позвала всех на ужин. Естественно, Риту тоже. И выделили для неё место за столом не с краю, а рядом с мамой. Сегодня на ужин приготовлены свиные рёбрышки под соусом. И Рита никогда в жизни не ела ничего вкуснее. Она находилась в компании людей, которым было не всё равно, что с ней происходит. Папа эмоционально рассказывал истории из командировки, делился радостью, громко возмущался. Теперь Рита окончательно поняла, что забота и доброта, а заодно волнистые светлые волосы и фигура с лицом перепали Сашке от мамы. Характер, нос и рост – от папы. Никто не спрашивал девчонку о прошлом, не просил рассказать о себе. Ни за что не стыдил, да и повода не было. И все воспринимали её как подругу Саши, не иначе. И так вышло, что действительно кроме Саши у Риты ведь подруг не было. И близких, кроме этих замечательных людей. Да, они рисковали, когда согласились взять её к себе домой, но всё обошлось. Если бы на месте Риты была другая девчонка, они помогли бы и ей.

После ужина Рита сама вызвалась помыть посуду, никто не был против. Она стойко не плакала на кухне, но вот когда пришла в комнату, то всё равно не смогла уже сдерживать в себе это. Потому что ужин был слишком хорош, чтобы быть реальным. Такая тёплая, дружеская атмосфера, взаимопонимание. Уважение. Любовь. Рита мечтала когда-нибудь оказаться в такой семье, и её мечта ведь сбылась. Только она не знала, как на неё реагировать. Она не могла себе даже представить, что чужие люди так будут относиться к ней. Одно дело в школе, когда она была совсем маленькой. Тихой, скромной девочкой, которая вопреки тому, что происходило дома, всё равно стала доброй и вежливой. Тут много разных моментов сыграли свою роль, в том числе и то, что заботились о Рите в основном другие люди.

И она всегда была им благодарна. Она же не глупая, всё видела и понимала. Сама училась в школе – никто не подгонял её. Только скажет матери «мне нужны дневник, тетради и две ручки», и всё. Получит самое дешёвое с таким посылом, будто теперь она должна отрабатывать вечность в аду за такое-то проявление заботы. Рита училась именно для себя. Сидела подолгу в библиотеке и читала сказки. Когда стала постарше – выходила с местных компьютеров в Интернет, читала и там какую-нибудь художественную литературу. Иногда брала книги из библиотеки и всегда возвращала целыми. Пусть однажды она случайно уронила книгу и повредила обложку, как же она тогда расстраивалась, потом ещё прощения у библиотекаря просила. Но это может быть у всех, а Рита всегда относилась к вещам бережно, поэтому библиотекарь её не ругала.

У неё не было своего компьютера. Долгое время не было и своего телефона. Рита копила деньги, как могла, хотя бы на что-то. Через барахолку нашла один из самых дешёвых смартфонов, да ещё зашитый намертво на конкретного оператора, купила. Это чудо стоило сто рублей. Какое-то время ходила без номера телефона, пока мать сама не пришла к тому, что чадо своё надо снабдить ещё и средством связи. Ну и поделилась с ребёнком своим старым кнопочным телефоном, хорошо, что хотя бы с цветным экраном.

Рита развивала интеллект, когда занималась в кружках. Пробовала и рисовать, и ходить на музыку, и на лепку, она пробовала всё, что бесплатно. И девочка никогда не была глупой, но эмоции выражать не умела. Да и сейчас тоже не особо-то справлялась с этим. Постоянно думала, что она делала не так. Что сказала не так. Дома за это наорут, могут и побить, поэтому дома лучше не говорить и не делать ничего лишнего. Уходить в свой мир и жить в своих представлениях. Приходить на ужин, молча хлебать этот сраный суп. Пить пустой чай. Уходить к себе и там уже жить. Мать такое положение дел устраивало – дочь не выделывается, молчит, с глаз долой пропадает. Не отсвечивает, и ладно. Учится нормально, претензий нет. Кроме нескольких моментов из старшей школы.

Поток мыслей Риты прервал папа, который зашёл в комнату.

– Ну чё, как ты? – Он присел рядом с ней. – Слышал я твои истории, одна хлеще другой, да, ничего не сказать. Но чтобы ты знала, Рит, я Ане верю, Саше тоже верю… оставайся у нас столько, сколько тебе понадобится. Месяц, два, три. Приходи в себя. Аня уже к тебе привязалась.

– Спасибо вам. Простите.

– Ну ребёнок, не расстраивайся. И тебе что, ни разу никто не позвонил за эти дни? Никто тебя не потерял?

– Нет. Так я и не нужна никому, мне никто не будет звонить. – Она печально улыбнулась.

– Блин, грустно это всё. Но ничего. Саша в тебе души не чает. В шутку называет тебя младшей. Всё будет хорошо, Рит. Обязательно. В мире много добрых людей. У тебя всё впереди.

– Спасибо вам…

Напоследок он обнял её. И Рита, которая никогда в жизни не видела и не чувствовала такого от собственного отца, снова расстроилась. Алексей Григорьевич пожелал ей спокойной ночи и ушёл. Какой уж тут спокойной ночи, когда она снова будет очень много думать об этом всём. Можно сказать, что она собирается по кусочкам с того момента, как символически умерла.

***

Саша после рассказанного сразу же, не давая опомниться никому, начала говорить про их совместный с Ритой быт.

– Андрей, смотри, вот постоянно говном себя польёт и сидит, а просто булочка на самом деле! – Её уже немного развезло после вина, но она продолжила пить. – Когда мы съехались, она всю квартиру напидорила так, что аж сияла как у кота яйца!

– Да я уже понял, что Рита – хозяюшка, каких поискать. – Он только взглянул на неё, а она уже сидела красная от смущения. Даже ничего сказать в ответ не смогла.

– И вообще. Как-то я заболела, так она и компот из клюквы мне сварит. В аптеку сходит. Просто солнышко, а вечно как начнёт себя говном поливать, так треснуть ей хочется по лбу!

– И как вы потом съехались? Я-то знаю, что организовать быт даже с любимым человеком бывает непросто. У нас вот как-то не заладилось.

– А у нас всё заладилось. Была бы мужиком – я бы Риту в жёны взяла и не думала!