Текст книги "Девочка в одних кроссовках"

– Ну… да. Но мне не заставить себя. Я другие мышцы обычно качаю. – Она провела рукой между ног по трусикам.

– Да я тебя знаю, ты, блять, арматуру можешь половыми губами перекусить. И между булками. Уж прости, дорогая, сколько ты устрицу свою маринуешь, я всё поражаюсь. – Саша встала с дивана и пошла на кухню. – Приходи завтракать! Я тебе яишенку сделаю, как ты любишь!

Рита любила всё, что готовила Саша. И отвечала ей взаимностью. Чувствовала к ней бесконечную благодарность за то, что она взвалила на свои плечи такую ношу, как саму Риту и её проблемы. На светлой крохотной кухне, где вдвоём уже сложно развернуться, Сашка так в своей спортивной форме и принялась готовить яичницу. Надела фиолетовый передник в клеточку, встала у плиты.

– Рита, тебе сколько? Два? Одно?

– Давай два. И как ты любишь, чтобы желток с белком вместе сплавились.

– А гренки тебе сделать? Будешь гренки?! – Повернулась, чтобы увидеть реакцию Риты. – И сыр ещё нарезать надо.

– Как я могу отказаться от твоих гренок! Тогда хоть посуду мне оставь. Не вздумай мыть. И не отказывайся. Я помою. Ты и так постоянно бегаешь вокруг меня. – Но Рите очень нравилось, когда Саша о ней так пеклась. Рита очень-очень ценила заботу и доброту. И они обе это знали.

– Ну л-а-а-а-дно. Уговорила ты меня. – Сашка проверила яйца и потом уже разбила каждое в миску и принялась размешивать вилкой. – Как думаешь, приготовить что-нибудь Андрею? А то вдруг он домашней еды сто лет не ел уже. Ну как развёлся.

– Я не знаю. Может, просто роллы закажем? Да и мы сами давно их уже не ели.

– Ну… – Она в мыслях подсчитала деньги до получки. – У меня не то, чтобы были бабки на это.

– Я оплачу. Ты не парься.

– А, ну тогда вообще огонь. Только ты не последние же тратишь, да? А то опять сэкономишь на себе. Ты же любовью к себе не отличаешься, ладно хоть хуесосить себя прекратила. – Саша залила перемешанные яйца на горячую сковородку. – Во, как ты любишь.

После завтрака Рита помыла посуду, как они и договорились. А теперь ей нужно было одеться, потому что она как встала в нижнем белье и носочке, так и ходила по дому. Саша к этому уже привыкла, она всё-таки с Ритой живёт уже два года. Так что ей пришлось подбирать наряд. Вещи бывшей жены отпали сразу – у девчонок цель не надавить на больное, а сделать человеку приятное. Поэтому Рита снова в своих джинсах. Она долго выбирала кроссовки, в которых будет ходить дома. Да, Рита ходила по квартире в кроссовках. Хорошо, что лёгких и летних, и ножка в них не потела, если только чуть-чуть. Вот кроссовки она выбирала тщательно и остановилась на чёрных в сеточку с липучкой, которые идеально подошли к футболке и цвету волос. Ещё Рита слегка подвела глаза. Она отметила про себя, что хотела быть для Андрея чуть более красивой, чем обычно. Подошла к Сашке и игриво вытянула ножку вперёд.

– Ну как я?

– Ты меня соблазнить тоже решила? – Хихикнула и подошла к Рите. – Когда-нибудь я научу носить тебя платья. Или юбки.

– Ой, у меня с юбками не сложилось. – Рита сделала вид, что у неё и правда просто с юбками не сложилось, а не было никаких связанных историй. – Ты же знаешь, я предпочитаю закрытую одежду. Руки открытые – это достижение последних месяцев.

– Ага. Ну, что я тут скажу. – Саша стояла возле комода и думала, во что же ей самой одеться. – Сама в юбке не хожу а от тебя хочу чего-то.

– Так ты мне и не мать, чтобы я с тебя всё списывала.

– Ох… твоей мамке бы да пизды дать посильнее, вот что. – Саша достала из комода серые спортивные штаны и узкие джинсы. – Так, помогай. Мне что надеть?

– Давай спортивные штаны. Ты в них классно выглядишь.

– О, ну после такого у меня не остаётся другого выхода!

Глава 9

Андрей приехал через два с половиной часа. К этому моменту девчонки уже заказали еду с доставкой, чтобы все сразу могли сесть за стол. Парень принёс две бутылки красного полусладкого вина. Он мельком осмотрел квартиру, в которой жили девчонки, понял, что здесь всё чисто и опрятно, можно без опаски ходить по полу. Все вместе они как-то разместились на кухне, места за столом хватило. Разве что Саша перехватила инициативу по открываю бутылки.

– Так, ребятки, бокалов у нас нет, поэтому всем только кружки. Кружек у нас до жопы. – Достала из шкафа примерно одинаковые большие белые кружки, набор с которыми ей подарили на работе. – Пригодились, черти! – Она периодически посматривала то на Андрея, то на Риту. Поймала на себе взгляд парня и улыбнулась ему.

– Почему все так любят дарить кружки, я не знаю. Мне тоже. Теперь не знаю, куда их деть.

– Ну как это куда, а вино мы к тебе пить поедем, ты во что его наливать будешь?! – Саша наклонилась так, чтобы лучше было видно её упругую грудь.

– У меня есть большие бокалы. Я их специально покупал. Правда, их всего два. Поэтому я куплю ещё один, не переживай.

– Я и не переживать, как же! – Саша после того, как разлила вино, поправила волосы.

Рита пока не вмешивалась в разговор, просто сидела рядом с Андреем и периодически поглядывала на него, но никак не проявляла внешний интерес. Она думала над тем, стоит ли. И пока думала – Сашка уже вовсю действовала. Рита заметила это, но виду не подала. Не в её правилах было бороться за парня. Особенно после одного инцидента.

Постепенно их разговор зашёл об отношениях. Понятно, что Андрей много мог рассказать о прошлой жизни. Но он сильно в это не углублялся, подробностей особо не давал. Тогда Сашка завела речь про школьную любовь. Со школьной любовью Андрей оказался более разговорчивым. Он решил спросить у Риты, как у неё было с этой темой

– Наверное, у тебя тоже было что-нибудь классе в восьмом?

– В седьмом. – Она заметно приуныла, когда вспомнила об этом.

– Несчастная любовь?

– В какой-то степени да.

***

Мальчик, который ей нравился, позвал её на пустырь. Не самое романтичное место для встречи, но… Рита не придала этому значение. Ну позвал, значит, так ему хочется. Хороший мальчик, красивый. Учится на отлично. Он в девятом классе. Она – в седьмом. Как-то они перекинулись парой слов, а потом завязалось общение. И Рита радовалась даже этому. Потому что он ей реально нравился.

Не знала она, что на мальчика этого положила глаз другая девочка из восьмого «А». И, понятное дело, делить этого мальчика ни с кем не собиралась. Особенно с какой-то ссыкухой из седьмого, с тихой, скромной Ритой. Потому она организовала эту подставу. Привела Риту на пустырь для того, чтобы раз и навсегда показать ей, что на чужих мальчиков рот разевать не принято.

Мало того, она пришла не одна. С ней были ещё несколько её шестёрок женского пола. Рита их заметила не сразу, потому что стояла и смотрела в телефон, ждала, пока мальчик ей напишет. Но уже вряд ли это когда-либо произойдёт.

– Э, ты чё к моему Кириллу пристаёшь, а?! – Начала эта девка издалека ещё.

Рита от неожиданности подскочила, увидела приближающуюся восьмиклассницу и поняла, что хорошего сейчас ничего не будет. Но вместо того, чтобы убегать, кричать и привлекать внимание, она сжалась и стала медленно отходить от них.

– Чё заткнулась?! Я тя спрашиваю, хули ты, блять, пристаёшь?!

– Я… я не пристаю… – Рита говорила неуверенно. И эта неуверенность, и забитость подливали масла в огонь.

– А чё ты тогда делаешь, а?

– Я… я общаюсь…

Шестёрки рядом уже злобно хихикали. Ситуация не сулила ничего хорошего. Здесь нужно было срываться с места и убегать, но Рита в случае опасности замирала. И не привыкла давать сдачи. Не привыкла биться за себя. Да и ценить себя она тоже не умела.

– Те объяснить?! Чё ты, блять, хули ты, блять, берега путаешь?! – Восьмиклассница подошла вплотную.

– Простите… – Рита сжалась.

– На колени встала! Быстро, блять, извинись! – Эта девка словесно уже победила несчастную семиклассницу. Морально тоже.

– Простите… – Она и правда встала на коленки на сухую траву. – Я… извини, я больше не буду… писать Кириллу, прости…

Но этим унижением всё дело не кончилось. Риту схватили за волосы, отчего она вскрикнула. И теперь она поняла, что это конец. По щеке пробежала одинокая слеза. Кто-то из шестёрок пнул Риту в спину, и она упала на землю. Естественно, это стали снимать на видео. Ну как же не снять на видео то, как избивают девчонку, не самоутвердиться за счёт слабого? Но в какой-то момент и этого показалось мало. Ведь нужно не только утвердиться, но и унизить. Кто-то дёрнул Риту за рукав куртки, а кто-то расстёгивал молнию. Рита не могла ничего разобрать, она лишь закрывалась как могла. Плакала. И постоянно спрашивала «за что?!», но получала только насмешки, удары и плевки. С неё сняли кофточку. Кроссовки её тоже полетели в разные стороны. В какой-то момент Рита получила дважды по лицу, во рту появился привкус крови. Две шестёрки держали её, пока восьмиклассница стягивала с неё джинсы. Где-то рядом прозвучал противный писклявый голос «пускай снимет трусы!». Трусы тоже сняли. Порвали на ней лиф. И каждая шестёрка вместе с восьмиклассницей добавила по удару с ноги по лежащей на траве абсолютно голой Рите.

В какой момент это закончилось, Рита не знала. Всё тело ужасно болело. Она уже даже не плакала. Она не могла. Ей не было холодно несмотря на позднюю осень. Сейчас Рита предпочла бы просто умереть и всё. Она пострадала просто так, потому что дети слишком жестокие. Она смотрела как-то видео с женскими драками, где толпой налетают на одну несчастную девчонку. И теперь она сама стала одной несчастной девчонкой, но с таким финалом. При попытке подняться у Риты сильно закружилась голова, и она свалилась обратно на траву. Изо рта капала кровь. Из носа – тоже. Её всю трясло, пробивало нестерпимой дрожью. Кто бы мог подумать, что какие-то безобидные вещи могут привести к такому…

Она нашла свои порванные трусики. Порванный лифчик. Кофточку, куртку и джинсы, похоже, забрали с собой эти шестёрки и главная баба. Из того, что здесь осталось, были только её серебристые кроссовки с липучкой и шнурками. Избитая, униженная, она кое-как брела по этому пустырю в сторону, где слышался шум машин. Девочка в одних кроссовках хотела позвать на помощь, но не могла, она не в силах произнести ни слова. В полубессознательном состоянии она добралась до чего-то, где кто-то её подхватил. Звонили в скорую. Какие-то неравнодушные чужие люди. Продрогшую Риту укутали в плед. Дали в трясущиеся руки что-то горячее, но она не могла удержать стаканчик. К моменту, когда Риту погрузили на носилки, она уже отключилась.

Пришла в себя сильно позже. Судя по тому, что вокруг светло-зелёные стены, а она лежит на белой кровати возле окна, она в больнице. Боль в теле чуть-чуть притупилась. Но руки по-прежнему тряслись, а поднять голову с подушки становится непосильной задачей. На ней белые штаны и белый халат. Рита с большим трудом вспомнила, что произошло накануне. А когда вспомнила – сразу расплакалась. Негромко так. Сейчас она в безопасности, но…

Это событие оставило на ней очень сильный отпечаток. И не только. Рита беспрерывно проплакала до тех пор, пока к ней не пришла врач. Задавала вопросы о самочувствии, говорила что-то ещё. Но Рита только ощущала себя самым несчастным человеком этого мира. Единственное, что она спросила сама – это придёт ли мама. И когда она узнала, что мама должна прийти, она еле-еле улыбнулась.

Но в часы приёма никто к Рите не пришёл. И даже позже никто не пришёл. Ей просто передали в руки пакет с вещами. И всё. Кроме вещей и документов больше ничего не передали. Мама сама не пришла навестить родную дочь. Не стала узнавать, как она себя чувствует. Даже в окно не посмотрела. Просто её маме было всё равно. Единственное, что эта мать действительно узнала – бесплатное ли это лечение по страховке, или нужно ещё что-то сверху докинуть. Ничего дополнительного тратить не нужно было, поэтому мать спокойно ушла по своим делам.

Рита стояла возле окна в белом халате и белых штанах и своих серебристых кроссовках на босу ногу. Опиралась на подоконник. Смотрела на асфальтовую дорожку, ведущую к выходу и воротам. Даже не ждала, что мама придёт, вновь чувствовала себя ненужной. Как всегда брошенной. Больше всего на свете она хотела, чтобы её кто-нибудь обнял, пожалел. Рита так сильно нуждалась в любви, в прикосновениях, что готова была уже сама обнять кого угодно. Но она даже в палате одна. Поэтому всё, что она может сделать – это лечь на кровать, обнять подушку и реветь в неё.

На следующий день мама тоже не пришла. Зато в вечерние часы приёма заявилась эта самая восьмиклассница. Принесла ей джинсы, кофту, куртку, её домашние ключи, её телефон. Что-то лепетала про то, что не нужно писать заявление. Видно, что она боялась, не могла смотреть Рите в глаза. Сначала натворила такой непростительной дичи, а потом сама же испугалась этого. Пришла одна. И в момент, когда она уже решила уйти, Рита встала, сделала над собой усилие и обняла её. Свою обидчицу, которая сделала с ней такое. Оказалось, что эту восьмиклассницу зовут Вероникой. Эти объятья возымели свой эффект. Да так, что даже после выхода из больницы Вероника не прекратила рыдать.

Через три дня Риту выписали домой. Дойти сама она бы не смогла, поэтому матери пришлось приехать за ней. Радости от возвращения домой Рита не испытала. Дома было даже хуже – в больнице девочка получала от неравнодушных врачей и медсестёр внимание и заботу. А тут будет снова то же ничего. Бытовуха, уроки. Пусть Рите сейчас тяжело, домашние дела никто не отменял. И времени они стали требовать в три раза больше.

К ней приходили одноклассники. Какие-то другие ребята вообще из незнакомых школ. Инцидент с Ритой получил огласку, потому что кто-то из родителей одной из шестёрок в телефоне дочери посмотрел то самое видео. К счастью, оно легло только в материалы дела, Рита на это смотрела безразлично. Одна в этом радость была для её матери – она по итогу получила компенсацию морального вреда за свою дочь.

***

После этой истории на кухне повисло тяжёлое молчание. Саша смотрела на Риту и понимала, что ещё многого не знает об этом человеке. Ей до слёз было жалко эту девочку, которой пришлось пережить тучу всяких дурных моментов в своей жизни. И теперь становилось ещё более ясно, почему Рита носит вне дома закрытую одежду, почему остерегается отношений с парнями, хоть и очень хотела их. И почему сама Рита в её рассказах о жизни имеет такую пропасть с невероятными отличиями между средней школой и старшей школой. Это уже будто другой человек. Молчание нарушил Андрей.

– Охренеть просто. Кажется, я это читал в новостях. Резонанс был знатный.

– Да. Об этом узнали все. – Рита пожала плечами. – Вот так, обо мне даже в телевизоре говорили.

– Сочувствую, что тебе пришлось это пережить. Не представляю, что ты чувствовала в эти моменты. – Он заметил, что Саша сидела и отстранённо смотрела в окно. – Саш?

– Пиздец. Просто пиздец. Просто ребёнка жизнь ебёт ни за что. Хорошо, что ты взял две бутылки вина, оно нам сегодня пригодится. Вот так вот и история любви. Я сразу чувствую, что у меня всё рядом не стояло… – Она ощутила не сразу, что Рита взяла её за руку.

– Ну чего ты, не нужно свои прошлые отношения ставить ниже моей жизни. Хватает у меня пиздеца, да что теперь, всю жизнь об этом скорбеть?

– Да я как тебя не послушаю, у тебя всё какая-то хуйня нездоровая!

– Ну не всё, просто я самые яркие моменты обычно рассказываю. – Она всё равно даже улыбалась. – Тем более, что это всё там, в прошлой жизни осталось.

Кажется, всем нужно было немного прийти в себя после такого рассказа. Но однозначный факт был в том, что это событие сильно повлияло на психику Риты. С одной стороны, девочка тогда закрылась от всего и от всех, а с другой, так сильно нуждалась в прикосновениях и ласке, что всё больше начала испытывать странную тягу к чужим вещам. Но кроссовки стали для неё чем-то вроде спасения. Да, абсурдно и странно, но именно кроссовки стали её каким-то островком тепла и именно тех самых прикосновений. Раз их не хватало в жизни. Рита боялась других людей и в то же время очень странно регулировала размер личного пространства. Иногда она слишком переходила границу и могла целоваться с кем-то, а иногда сторонилась даже лёгких прикосновений руками. В её голове всё сильно перемешалось.

Тогда обстановку решил разрядить Андрей.

– У меня в седьмом классе была пресвятая уверенность в том, что меня никто не может полюбить. С самооценкой были проблемы, да ещё такой возраст, считайте, когда тебе всё в себе кажется не так. Я нравился однокласснице. И как-то сказал фразу «чтобы меня любить, нужно быть геем», и эта одноклассница ответила «ну тогда я гейша». Я расценил это как прикол. Откуда ж я тогда знал, что я ей нравился! Ну, в подростковом возрасте все мы немного туповатые. Особенно если страдаем низкой самооценкой. – Он заметил, что Саша очень хочет что-то рассказать.

– А я! А у меня тоже одно говно другого хлеще. Не такого, как у Риты, но всё равно. Короче. Я втюхалась по самые помидоры в одноклассника. Света белого не видела, скакала вокруг да около, он тоже всё как бы ходит, блять, как кот, мы друг с другом такие заигрываем, а всё не даёмся и не даёмся, как бы шутим, а всё равно как идиоты, никто первый шаг делать не решается. Я стесняюсь, а он чёт тоже мнётся, как девочка. Ну мы мялись-мялись, а потом возле него стала мурлыкать другая одноклассница, у которой жопа и дойки, она титьками своими его заманила к себе и уволокла у меня из-под носа. А могла бы с ним сосаться! Рита?! А у тебя хоть какая-то положительная-то история есть?! – Саша думала, что хоть что-то хорошее же должно было случиться у неё в жизни.

– Ну… если считать мои единственные отбитые напрочь отношения в восьмом классе, то да. Были у меня тогда отношения. – Рита улыбалась, ведь в голове сразу всплыли те времена. Розовые кроссовки. И чёрный короткий носочек.

– Ох, ёбаный конь, так ты что, была по девочкам тогда?

– Нет, по её прекрасным розовым «Найкам». И звали её Мариной.

Глава 10

Марина стояла с сигаретой в зубах и двумя руками набирала сообщение своему парню на телефоне. Ветер постоянно сбивал ей чёлку на глаза, отчего она раздражалась ещё больше.

– Да сука! – Она в который раз поправила чёлку. – Ебала я этот конец апреля.

Рита стояла рядом и периодически косилась на массивные на платформе прекрасные розовые кроссовки подруги.

– Погода сегодня кал говна. – Она жевала арбузный «Орбит». – Может, зайдём куда-нибудь?

– Да блять, у меня нет денег. У тебя тоже. – Марина докурила и выплюнула окурок куда-то в ободранные кусты. – Сука, я и домой идти не хочу, и, блять, не знаю, куда деваться. Сука. – Она достала пачку «синего Винстона» и поняла, что лучше сэкономить.

– А Ваня?

– Да блять, я не всё могу ему рассказать, понимаешь? – Она поправила юбку и сто раз уже пожалела, что надела такую короткую. Хорошо, что в колготках, хоть не холодно. Её куртка из разряда «до пупка» от сильного ветра защищала не очень хорошо.

– Понимаю. Пожалуй, лучше других. – Рита в своём пуховике и джинсах куда спокойнее переносила сегодняшнюю погоду.

– Только ты, Рита. Я только тебе могу доверить всю хуйню.

– И я тебе. – Она переминалась с ноги на ногу. – Я… я хочу рассказать тебе об одной штуке со мной.

– Какой?

– Ну… – Она огляделась, проверила, что никого рядом нет, кроме них двоих. – Мне нравятся кроссовки. И ножки. И носочки.

– Ну… – Марина непонимающе смотрела на Риту. – И чё?

– Как бы тебе сказать… Ты обещаешь, что воспримешь это нормально?

– Бля без базара, Рита!

Но ей это всё равно ничего не сказало. Она только в очередной раз поправила чёлку, пожала плечами.

– Да бля, ну Рита, а что в этом такого? Не поняла? Объясни?

– Не при всех. Это… ну, мой самый большой секрет. Я не хочу, чтобы о нём кто-то знал. Только тебе говорю.

– Ого. Хуя. – Она думала, куда бы им пойти. – Куда бы, блять, намылиться… Да есть один варик, короче, помнишь, где мы в прошлом году пивас хуярили? Я Славке ещё пиздюлей дала.

– Конечно помню, я с этого пиваса потом блевала за гаражами.

– Ну тебе повезло, хах. А меня вертолётило, блять. Ну да похуй, короче, помнишь, да? Это, блять, закуток. Ну и тепло, как раз на трубах посидим, и ветер там не дует. Если там нет никого, канеш. – Она написала ещё несколько коротких сообщений своему парню. – Бесишь, блять. Заебал. Я тебе одно, ты мне другое, ты тупой, блять.

Рита подумала про себя «высокие отношения, да», но вслух ничего не сказала. Если он тупой, то зачем она с ним? Марина может найти себе кого-то получше, чем её пацан. Правда, если сама она так хочет, и ей зачем-то это надо… что ж, её выбор. Они пошли в сторону теплотрассы, хоть и не ближний свет, но если там никого нет, то можно будет говорить обо всём на свете. По пути Марина в основном переписывалась с парнем и постоянно удивлялась его тупости. Рита смотрела на это всё со снисхождением. Ей эта вся романтика была безразлична. Потому что у Риты есть вещи, которые манили её куда больше парней. С противоположным полом у неё отношения как-то не заладились, и она их по большей части остерегалась.

Долго они спускались к заветному повороту, затем прошли немного по недействующей железной дороге и оказались где-то рядом с гаражами возле теплотрассы. И здесь никого не было. В этом закутке почти нет ветра, да и достаточно тепло, чтобы сидеть тут больше десяти минут. Марина заблокировала смартфон и убрала его в карман куртки. Села на условную лавочку, сделанную из железнодорожной шпалы и автомобильного коврика сверху. Закурила.

– Рита, я так, блять, заебалась. – Глядела в одну точку перед собой. – Дома, блять, отчим завёлся, и с ним вообще никакого житья нет. Они с мамкой теперь сюсюкаются, блять. Как ни придёшь домой, он там, блять, с мамкой всё курлыкает, индюк ёбаный.

– Мама совсем забыла про тебя? – Взяла сигарету у Марины и закурила не в затяг, но быстро вернула.

– Да. Блять. – Марина вздохнула. – Теперь она вся там. Обидно. – Она повернулась к Рите. – Понимаешь… блять, Рита, я плачу. По ночам. Мама нужна мне. А она, блять, с этим индюком ёбаным.

– Я не знаю, что с этим сделать. – Рите материнская забота не знакома. Ей не представить, что именно чувствовала Марина. Но представить, каково жить без родительской опеки. Только так, условно, и то на уровне «не позорь семью» и «чтоб в десять дома была, дрянь».

– Я тоже. Я плачу, понимаешь?

– И я. Плакать – это нормально.

– Да блять, я так не делала никогда! А тут… пиздец. Но я не могу держать это в себе, блять, Рита! – Её очень это беспокоило. Рита же ответила только улыбкой с выражением лица «понимаю тебя, бро». – Все думают, что я могу опиздюлить кого угодно. Я, блять, могу. Хули. А с этой хуйнёй справиться не могу! Мама нужна мне. Особенно сейчас. – Марина всхлипнула. – А её нет рядом.

– Надо… надо самой тоже справляться. Ты же сильная, я знаю. Ты сможешь.

– Знаешь, я смотрю, ты тоже родительской любовью-то не балуешься, да? – Марина смахнула подкатывающие слёзы, ей стыдно плакать.

– Пиздец как не балуюсь. – Когда Рита говорила о семье, она очень старалась сохранить спокойствие.

– Восьмой, сука, класс, а дальше что. Ладно. Как-нибудь справимся с этим. – Швырнула окурок на землю. – Что я всё о себе-то. Хули. Ты хотела какой-то свой секрет рассказать, что-то связанное с вещами, да? В чём это?

– Марин, понимаешь, меня привлекают именно кроссовки… и носочки. Вот кроссовки особенно. – Ей так странно произносить это вслух. Но кому она ещё может это рассказать? Марина при ней плачет – это высшая степень доверия.

– То есть… ты их нюхаешь? Или что?

– Нет… я не знаю, как объяснить, в общем… когда я надеваю чужие кроссовки, мне очень приятно…

– А… а чё, в смысле?

– А я надеваю чужие кроссовки… и это, как бы тебе цензурно-то объяснить… И носочки тоже. Особенно, если их носили. – Рита отвернулась. – Прости, мне не стоило…

– Погоди, то есть…?

– Да! – Резко сказала Рита и закрыла глаза со стыда. – А потом… а потом, мне сначала так хорошо, а потом так хуёво…

– Еба-а-а-а-ть, интересная хуйня! А это как работает? Ну в смысле? Вот… Если я сейчас дам тебе свои, ты что… ты прям… это? – Марина подумала об этом с некоторым интересом.

– Да… – Рита готова испариться или исчезнуть за мгновение. Говорить такое подруге…

– Хм… – Она перевела взгляд на свои ноги в чёрных колготках. – То есть, прямо сейчас, если…

– Да! Я думала о твоих кроссовках. Они такие красивые…

Она уже готова душу продать, чтобы этого разговора не было. Зря она всё это затеяла.

– Рита, я хочу на это посмотреть.

– Правда? Зачем?!

– Потому что это звучит как прикольная хуйня. Ты прям… вот так. – Она смотрела на свои розовые кроссовки.

– Марин, ну… ну может, не надо?

– Тебе же приятно будет, да?

– Будет…

– Ну так давай. На. – Она сняла левую кроссовку. – Чё прям так?

У Риты моментально перестали работать какие-либо запреты и сомнения. И когда Марина видела это перевоплощение, она даже восхитилась. Её скромная стеснительная подруга в один миг превратилась в озабоченную дуру. И каких же трудов стоит ей ходить на физкультуру! Что она испытывала в женской раздевалке – не описать словами, пожалуй. Когда вокруг столько соблазнов, а сделать с ними ничего нельзя. И никто этого не поймёт.

Марина наблюдала за тем, как Рита дошла до кроссовки, сразу стало понятно, что она испытывала. Как только девчонка сняла свою кроссовку и босой ножкой коснулась обувки Марины, по её телу пробежала дрожь, и девчонка глубоко задышала. Села рядом на второй автомобильный коврик, уставилась на разные кроссовки на своих ногах, Задрожала вся от небывалого удовольствия, впилась руками в автомобильный коврик.

И всё это Марина наблюдала лично. Она и предположить не могла, что это может так произойти. Для неё это выглядело как чужой полёт в космос. В конце Рита, тяжело дыша, надела на неё кроссовку, завязала шнурочки. Села рядом, отдыхивалась, так и приходила в себя с одной босой ножкой. Ей требовалось время для того, чтобы прийти в себя.

– Спасибо тебе… – Она ещё не отошла от этого полностью. – Боже, это было… великолепно…

– Да я видела. Охуеть. Ты прям… за две минуты!

– Ага… – Она поддела свою кроссовку большим пальчиком и без проблем засунула в неё свою ножку. – Я… у меня нет ни одной… новой… пары…

– В смысле ты их… в них во всех эт самое? удовольствия свои получаешь?

– Да… Зачем я это сделала…

– Рита, ты что? Тебе же было классно, чё ты паришься?!

– Я чудовище… – Вот так всегда. После невероятного удовольствия пришла пора, когда на душе стало хуже некуда.

– Да ну ты чё, ты чё, Рита, блять, всё нормально! Всё хорошо. Ну подумаешь, у тебя такое есть. Хуйня такая. Удобно. Практично даже.

Но Рита всё равно плакала после этого. Так постоянно. Сначала дикое удовольствие, потом стыд. За то, что она такая неправильная. За то, что она делала те вещи, которые больше не делает никто. Что ей в принципе это нравится.

– Прости. – Рита не могла поднять глаза на Марину. Но она не дала этого сделать.

– Да за что? Это ты меня прости, ну бля, Рита! Я сама тебе предложила!

– Я невыносима…

– Да что ж такое, ну бля… теперь я жалею, что тебя спровоцировала. Не надо было.

Но плачущая Рита разрывала ей сердце. И потому Марина её по-дружески обняла. Погладила по голове. Марине тоже не хватало прикосновений. Но с парнем это было как-то по-другому. А с Ритой – иначе, такое душевное простое тепло. После такого секрета, о котором, ясное дело, никто знать не должен, она готова была Рите доверить всё.

– Эй, ну хватит плакать, ну бля…

– Прости меня… – Она чувствовала ужасную вину за всё, что произошло. – Я не должна была тебе это показывать…

– Ну и всё. Показала же. И ничего страшного.

– Нет, ну как… ну как…

– Рита, ну не плачь…

Так они и пытались друг другу своё донести. Рита никак не могла смириться с тем, что уже показала и рассказала. Марина пыталась её привести в чувство. Только через некоторое время они как-то успокоились, чтобы вернуться к прежнему диалогу. Но Рита всё равно печалилась.

– Марин, чтоб ты знала… я не знаю, что мне с этим делать. Не знаю. Но оно такое сильное. Ужасно сильное. Я постоянно хочу… А потом мне невыносимо… это как проклятье…

– Бля, Рита, может, тебе к врачу сходить? Показаться?

– Мне с мамой идти надо, про папу и думать нечего. Ну уж… я лучше буду дальше теребить по десять раз на дню, чем идти куда-то с мамой. Хуже этого ничего нет. Лучший способ почувствовать себя куском говна.

– Бля, бедная ты. – Снова по-доброму как подружка обняла её. – Так лучше?

– Лучше. Намного.

В этот день они очень много времени провели вдвоём. С теплотрассы они ушли и посидели у Риты дома несколько часов, пока никого не было. Но к вечеру им всё равно нужно было расходиться.

На следующий день они в школе увиделись как ни в чём не бывало. Просто общались, шутили, грустили, всё как обычно. Каждая знала страшный секрет подруги. Если для Марины её слёзы являлись запретным ужасным делом, то для Риты фетиш был той штукой, о которой не принято вообще никому говорить, нужно держать это всё только в голове. Со своим пристрастием в школе Рита страдала от невозможности остаться со всеми этими кроссовками, которые она видела. Так, легонько потрогать рукой невзначай и всё. В раздевалке одна девочка из седьмого класса оставляла свои бело-голубые кроссовки с физкультуры. И о них Рита, конечно же, мечтала. Но знала, что остаться наедине с этими кроссовками у неё никогда не получится.

После уроков Марина подошла к ней и предложила пообщаться наедине уже у неё дома. Оба родителя у Риты как обычно работали, поэтому квартира совершенно свободна. Девчонки только переглянулись, улыбнулись, но больше никакого вида не подали, что между ними что-то происходило. Обе знали о том, что у Марины в сумке помимо учебных принадлежностей лежат ещё и носочки, которые она берёт на физкультуру. Короткие чёрные носочки.

Рита имела личное пространство в виде своей комнаты. Правда, это ещё потому, что там она как можно меньше попадалась матери на глаза, и в семье всех это устраивало. Девчонки на всякий случай закрыли дверь на шпингалет, чтобы не было никаких неожиданностей, и наконец-то остались вдвоём. Марина хитро улыбалась и достала из рюкзака те самые носочки.

– Рит, чё у меня для тебя, а? – Протянула ей один чёрный носочек. – Я их не стирала. Я…

– Марин, это… это просто… – Ей жарко. – Лучший подарок… – Ты бы знала, как я часто хочу. Я живу в ёбаном аду…

– Всё, теперь мой носок – это твой. Наслаждайся.

Рита здесь получила несколько моментов – те самые прикосновения, которых ей ужасно не хватало в жизни, относительную любовь – всё-таки Марина хоть как-то заботилась о ней, уделяла внимание и дарила что-нибудь маленькое и незначительное. И самое главное, что она подарила ей – естественно, это были розовые кроссовки. Да, в отвратительном состоянии. И один чёрный носочек, который Марина носила на физкультуру. В этом носочке Рита спала. С ним она ходила везде и всюду. Она была влюблена, правда, не в Марину, а в её носочки и кроссовки.