Текст книги "Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал"

Джексон не знал, что инициатива судить нацистских вождей за развязывание «агрессивной войны» исходила в основном от СССР. Донован познакомил его с этой темой, дав почитать только что составленный УСС доклад «Советские намерения наказать военных преступников». Этот документ на шестидесяти одной странице объяснял, что в СССР проводят различие между традиционными военными преступлениями и действиями, разрушающими мирные отношения между странами. В докладе отмечалось, что советская сторона ранее предложила определить «агрессивную войну» как международное преступление и объявила о своих намерениях уголовно преследовать за это руководителей Германии, в том числе высших военачальников. Авторы описывали и работу Чрезвычайной государственной комиссии, и Харьковский процесс, отмечая, что СССР – первая среди союзников страна, публично судившая военных преступников. Большая часть работы была посвящена анализу книги Арона Трайнина «Уголовная ответственность гитлеровцев». Авторы писали, что его взгляды заслуживают пристального внимания, потому что редактором книги выступил Андрей Вышинский. Деление военных преступлений на «обычные» и «преступления против мира» (ведение агрессивной войны) у Трайнина, как и его критика защиты, основанной на отсылке к исполнению приказа, по мнению авторов доклада, определяли остальные высказывания советской стороны по этим вопросам[160]160
  LOC-RHJ. B. 111. F. 10. Office of Strategic Services Research and Analysis Branch, № 1988.1, Soviet Intentions to Punish War Criminals, April 30, 1945.


[Закрыть].

После первого обмена мнениями с Донованом Джексон принялся глубже изучать советский подход к правосудию. 17 мая Джексон и его сотрудники, в числе которых были теперь Бернайс, офицер армейской разведки Джон Харлан Эймен, вашингтонский адвокат Сидни С. Олдерман и другие, посмотрели советский фильм о Харьковском процессе. После просмотра Джексон в шоке открыл для себя советский метод «возложения бремени доказательств защиты на самих подсудимых»[161]161
  Ibid. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 17, 1945.


[Закрыть]. Он также взял себе экземпляр книги Трайнина. И хотя Джексон продолжал относиться к СССР с крайним недоверием, которое в будущем пронес через весь процесс, он усвоил некоторые идеи своего советского коллеги: в его собственные доклады вскоре проникла фразеология Трайнина.

Вопрос о трудовых репарациях оставался незаживающей раной. Для Джексона это был принципиальный момент. 18 мая он встретился с Поли в офисе Моргентау. Последний раздраженно заявил, что Союзная комиссия по репарациям заседала четыре или пять дней и он впервые слышит, чтобы Рузвельт или Трумэн не соглашались с планом «использовать трудовые репарации независимо от приговора суда». Он назвал идею судебного процесса глупой и непрактичной и высказал предположение, что суд над нацистскими организациями затянется слишком надолго и вряд ли обеспечит Европу рабочей силой, необходимой в ближайшие месяцы для посева, сбора урожая и добычи угля. В ответ на протест Джексона, заявившего, что американский народ не потерпит рабского труда, Поли допустил уступку в виде какой-нибудь формы «добровольной мобилизации»: Германия, к примеру, могла бы оплачивать труд в счет репараций[162]162
  LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 18, 1945.


[Закрыть].

Сведения о разговоре у Моргентау просочились в прессу, и 23 мая колумнист «Вашингтон пост» Дрю Пирсон опубликовал о нем статью. Пирсон писал, что план использовать «каторжный труд немцев для восстановления России и Франции» встретил «секретное возражение» со стороны судьи Верховного суда Джексона, будущего главы американских обвинителей на процессе немецких военных преступников. После этого вопрос «повис в воздухе»[163]163
  Pearson D. The Washington Merry-Go-Round // Washington Post. 1945. May 23 (см. в: LOC-RHJ. B. 95. F. 5).


[Закрыть]. В тот же день ТАСС резко напомнил немцам, что они могут искупить вину за нацизм только «честным трудом» для возмещения материального ущерба, нанесенного ими другим странам[164]164
  Цит. в: LOC-RHJ. B. 107. F. 1. Office of War Information, Bureau of Overseas Intelligence, European Comment on War Criminals, June 1, 1945.


[Закрыть]. К тому моменту советские власти уже организовали трудовые бригады в своей оккупационной зоне Германии и отправляли их в Россию для восстановления зданий, заводов и железных дорог, разрушенных во время войны[165]165
  Polian P. Against Their Will: The History and Geography of Forced Migrations in the USSR. Budapest: Central European University Press, 2003. P. 241–275.


[Закрыть].

Намерения Джексона и советской стороны вступали в противоречие, но советская сторона этого не понимала, поскольку ничего не знала о вашингтонском скандале, связанном с репарациями. С ее точки зрения, ничего справедливее трудовых репараций не было. Советский Союз был разорен нацистской оккупацией. Трайнин во множестве статей указывал, что немецкие войска систематически производили разрушения, не обусловленные военной необходимостью, и поэтому соучастники этих действий «должны восстановить то, что разрушили». Простой здравый смысл требовал возложить эту работу на эсэсовцев[166]166
  См., например: Трайнин А. Трудовые репарации (по страницам иностранной печати) // Война и рабочий класс. 1945. 2 мая. № 2. С. 14–16.


[Закрыть]. Джексон, напротив, считал международный трибунал средством продемонстрировать американское моральное лидерство и с отвращением относился к любому принудительному труду.

Планы создания международного трибунала двигались к реализации, несмотря на заложенный фундамент будущих разногласий. 24 мая правительство США разослало ноты советскому, британскому и французскому правительствам. Оно предлагало им отправить представителей в Вашингтон для завершения переговоров[167]167
  АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 45. Д. 711. Л. 2.


[Закрыть]. За несколько дней до того Джексон и Донован вылетели в Европу, чтобы приватно побеседовать с европейскими лидерами, в том числе с Бидо, который заверил американцев, что французское правительство готово присоединиться к американскому плану. Джексон и Донован провели несколько дней в Париже и Франкфурте, где офицеры УСС ознакомили их с нацистскими военными преступлениями и политической ситуацией в послевоенной Германии[168]168
  LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 22–27, 1945.


[Закрыть]. Джексон быстро понял, что УСС – единственное государственное учреждение США, всерьез занятое расследованием и сбором доказательств военных преступлений нацистов[169]169
  Waller D. Wild Bill Donovan. P. 323–326.


[Закрыть].

Джексон и Донован прилетели в Лондон 28 мая. Война оставила в городе свой след. «Целые кварталы разрушены, крыши сметены», – писал в своем дневнике Джексон. Но он признавал, что даже такие разрушения «невелики и едва заметны в сравнении с тотальным уничтожением, которому подверглись немецкие города». В тот же день в небольшом банкетном зале самого старого и роскошного лондонского отеля «Кларидж» Джексон и Донован встретились с британским генеральным прокурором сэром Дэвидом Максуэлл-Файфом, юрисконсультом МИД Патриком Дином и юрисконсультом Казначейства сэром Томасом Барнсом[170]170
  LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 28, 1945.


[Закрыть]. «Кларидж» был популярным местом для встреч дипломатов, государственных деятелей и аристократов; его не затронули разрушения. Хотя британское правительство все еще скептически относилось к суду над нацистскими вождями, беседа прошла довольно успешно. Собравшиеся в дружеском тоне обсудили несколько предложенных поправок к американскому плану. Одну из них Джексон счел важной. Британцы разделили пункты обвинений в статье 6 на две категории: нарушения законов и обычаев войны, определенных в Гаагской и Женевской конвенциях, и проведение политики, направленной «на доминирование в Европе посредством агрессивной войны». Здесь отразилось предложенное Трайниным деление военных преступлений на две категории: «обычные преступления» и гораздо более серьезные – ведение агрессивной войны[171]171
  Ibid.


[Закрыть].

На следующий день Черчилль объявил, что представителем британского правительства в группе обвинителей международного трибунала будет Максуэлл-Файф; его помощниками будут Барнс и Дин. В тот же день Джексон и Донован встретились с Максуэлл-Файфом и обсудили кандидатуры потенциальных подсудимых. Максуэлл-Файф предложил Геринга, Альфреда Розенберга, Йоахима фон Риббентропа и руководителя Германского трудового фронта Роберта Лея. Донован добавил Рудольфа Гесса и бывшего канцлера Германии Франца фон Папена. Когда разговор коснулся организационных форм трибунала, обнаружилось, что Джексон и Максуэлл-Файф исходят из разных предпосылок: Джексон ожидал одного процесса с широким публичным освещением, а Максуэлл-Файф представлял себе множество процессов. В итоге он принял позицию Джексона. Они согласились, что удобнее будет продолжить переговоры в Лондоне, а не в Вашингтоне, как первоначально планировали. Оба понимали, что советская сторона возмутится исключением ее из этих предварительных переговоров, и решили, что каждый из них переговорит с советскими представителями отдельно. Джексон и Максуэлл-Файф сошлись на том, что если советские представители не явятся на следующую встречу, то продолжат и без них, «не тратя времени на визит в Москву»[172]172
  LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Meeting at House of Lords, May 29, 1945.


[Закрыть].

К тому моменту Джексон крайне неоднозначно воспринимал саму идею сотрудничества с Советским Союзом. В ходе недавних поездок по Европе он наслушался всякого рода скверных историй о поведении советских войск. Командующий американскими войсками во Франкфурте жаловался, что русские «подчистую грабят занятые ими территории», расстреливают интеллектуалов и всех, кто мог бы возглавить сопротивление. Бригадный генерал Эдвард Ч. Беттс с европейского театра военных действий армии США рассказал Джексону, что советские власти устроили в Польше концлагеря и «заполняют их поляками», протестующими против просоветского польского правительства[173]173
  LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 24, 1945.


[Закрыть]. Британцы как будто меньше возмущались советскими союзниками и не понимали, почему Джексон воспринимает в штыки их требования трудовых репараций. Барнс рассказал Джексону, что принудительный труд военнопленных уже используют в Британии и Франции и программа трудовых репараций «не будет принципиально отличаться»[174]174
  Ibid. Meeting at House of Lords, May 29, 1945.


[Закрыть]. Всего пару дней назад британское правительство известило американский Неофициальный политический комитет по Германии, что не имеет возражений против трудовых репараций[175]175
  Ibid. F. 6. Memorandum from the British Embassy: The Use of German Labour as Reparation, May 27, 1945.


[Закрыть].

30 мая дело сдвинулось с места. Британский кабинет официально принял американский план международного трибунала как отправную точку переговоров. В тот же день Джексон позвонил советскому послу в Лондоне Федору Гусеву и выразил надежду, что советское правительство тоже скоро присоединится[176]176
  Ibid. F. 5. RHJ Diary, May 30, 1945.


[Закрыть]. Вскоре после того Джексон попросил Госдепартамент направить телеграммы французскому и советскому правительствам с просьбой назначить и «как можно скорее прислать в Лондон» представителей для встречи с ним и Максуэлл-Файфом[177]177
  Ibid. F. 4. RHJ Diary, June 7, 1945, и Memorandum for Mr. McCloy from Robert H. Jackson, June 8, 1945.


[Закрыть]. Совместно с британцами он решил, что переговоры должны начаться не позже 25 июня.

7 июня Джексон сообщил Трумэну новости о том, как продвигаются переговоры о международном трибунале. Из этого сообщения явно видно знакомство Джексона с идеями Трайнина – даже если он не признавал этого открыто или вообще сам не осознавал. Он говорил о нацистах как о «банде разбойников», захвативших власть в Германии и проводивших политику религиозных, политических и расовых гонений, служивших «подготовкой курса на международную агрессию». Затем он детализировал три главных пункта обвинения, сформулированных теперь в статье 6: военные преступления, как их определяют международные конвенции; гонения, притеснения и убийства расовых и религиозных групп внутри страны (что не считалось в этих конвенциях преступлениями, но нарушало «законы гуманности»); подготовка и развязывание агрессивной войны. Джексон настаивал, что нелегитимность агрессивной войны – общепризнанная доктрина. Он ссылался на правоведа XVII века Гуго Гроция, который отделял оборонительную войну от наступательной, и доказывал, что только в XIX веке юристы признали войну частью международной политики. Согласно Джексону, благодаря «удару по цивилизации», нанесенному Первой мировой войной, возродился «принцип неоправданной войны», кодифицированный затем в пакте Бриана – Келлога 1928 года. Джексон заключал, что к моменту прихода Гитлера к власти «было общепризнано, что развязывание агрессивной войны или вероломная провокация войны не легитимны». Настало время «мобилизовать силу закона на службу миру»[178]178
  NARA. RG 238. Entry 52. B. 7. Report to the President of the United States by Mr. Justice Robert H. Jackson, Radio Bulletin (№ 136), Washington, DC, June 7, 1946.


[Закрыть]. Эта формулировка была всецело в духе идей Трайнина.

Днем 7 июня, в тот самый день, когда Джексон писал Трумэну, Молотов послал Сталину доклад НКИД с оценкой американского плана (еще не зная, что британцы только что его приняли). В этом докладе план оценивался положительно, но высказывались резкие возражения против одного из его главных пунктов: суда над нацистскими организациями, такими как СС и гестапо. Молотов указывал, что Ялтинское соглашение уже уполномочило Союзную контрольную комиссию (временное оккупационное правительство) распускать и запрещать такие организации, поэтому межсоюзнические или национальные трибуналы уже могли судить их отдельных членов. Молотов также рекомендовал в своем докладе некоторые поправки, нацеленные на усиление советского влияния и продвижение советских интересов. Он утверждал, что председатели международного трибунала должны ротироваться, а Следственный комитет должен автоматически принимать доказательства от национальных комиссий по военным преступлениям, таких как собственная советская Чрезвычайная государственная комиссия. Молотов также предложил добавить пункт об экстрадиции, обязывающий подписантов передавать трибуналу лиц, подлежащих уголовному преследованию (например, Гесса)[179]179
  АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 3, 112–114, 117–118; Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 60–61.


[Закрыть].

Сталин утвердил доклад Молотова, и 9 июня НКИД выпустил меморандум с одобрением американского плана как основы для дискуссий, отложив принятие молотовских поправок (они были детализированы в этом документе)[180]180
  АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 1–2.


[Закрыть]. 14 июня в Вашингтоне советский посол Новиков вручил этот меморандум Джексону. Новиков выразил удивление и возмущение, когда узнал от него, что переговоры перенесли в Лондон. Он сказал Джексону, что советское руководство поручило ему завершить переговоры в Вашингтоне[181]181
  LOC-RHJ. B. 95. F. 4. RHJ Diary, June 14, 1945.


[Закрыть].

Джексон внимательно изучил советский меморандум и вычеркнул многие предложенные поправки как «слишком мелочные». Некоторые вопросы выглядели более существенными, но, на его взгляд, даже они были результатом непонимания. В частности, он отметил несколько абзацев, где ставилась под вопрос необходимость суда над нацистскими организациями с учетом того, что их решили распустить еще в Ялте. Не вполне понимая значение этого вопроса для СССР, Джексон наивно заключил, что на это возражение можно ответить, заверив, что эти организации больше не существуют легально. Но его встревожило советское требование экстрадиции военных преступников[182]182
  Ibid.


[Закрыть]. Он знал, что экстрадиция – спорный вопрос и что некоторые страны настаивают на своем суверенном праве предоставлять убежище[183]183
  Kochavi A. Prelude to Nuremberg. P. 192–193.


[Закрыть]. Другие предложенные поправки тоже были важны, но не сразу привлекли его внимание. Советская сторона хотела расширить область применения статьи 14, запретив обвиняемым использовать судебный процесс для пропаганды. Видимо, важнее всего было предложение дополнить статью 21, открыв возможность автоматического приема доказательств, представленных комиссиями по военным преступлениям в союзнических странах, такими как Чрезвычайная государственная комиссия. Тем самым было бы гарантировано рассмотрение по существу советских доказательств, подготовленных к тому времени Вышинским[184]184
  АВПРФ. Ф. 192. Оп. 12a. П. 84. Д. 1a. Л. 78–81. Опубликовано: СССР и германский вопрос, 1941–1949: Документы из Архива внешней политики Российской Федерации / Под ред. Г. П. Кынина и Й. Т. Лауфера 2. М.: Международные отношения, 2000. Т. 2. С. 722.


[Закрыть].

Джексон сказал Новикову, что американцы после встречи в Сан-Франциско заметно доработали план, считая, что это важный документ «для будущего международного права… и потому требует лучшей компоновки и более точных формулировок». Он пообещал поделиться исправленной редакцией[185]185
  LOC-RHJ. B. 95. F. 4 RHJ Diary, June 14, 1945.


[Закрыть]. 16 июня Госдепартамент разослал экземпляры в советское и французское посольства в Лондоне, а также в британское посольство. В тот же день Джексон сказал Трумэну, что Новиков явно удивился изменению места переговоров. Что, если Москва никого не пошлет в Лондон? Они сошлись на том, что, если советские представители не прибудут к началу переговоров 25 июня, Джексон официально отложит их на неделю, чтобы дать им больше времени. Если те не приедут до конца назначенной недели, он начнет работу без них[186]186
  Ibid.


[Закрыть].

Самому Джексону как раз больше всего хотелось работать без участия СССР, которое он уже считал ахиллесовой пятой всего проекта четырехстороннего трибунала. От УСС и из других источников он каждый день получал информацию о действиях СССР во время войны. 11 июня на встрече с американскими религиозными лидерами он поделился своими опасениями из-за проблем, которые могут возникнуть в ходе судебного процесса из-за советских вторжений в Польшу и Финляндию в 1939 году[187]187
  Ibid.


[Закрыть]. Невозможно было открыто отказать СССР в приглашении или исключить из участников суда над бывшими нацистскими вождями. Молотов первым предложил организовать международный трибунал, а Трайнин выдвинул ключевые доводы в пользу уголовной ответственности нацистов и нелегитимности агрессивной войны. Но Джексон тревожился, что СССР подорвет легитимность трибунала одним своим участием, и начал размышлять над тем, как минимизировать его влияние. Было бы гораздо легче, если бы советские делегаты попросту не приехали.

* * *

Но они и не собирались не приезжать. В июне 1945 года советские руководители все еще не до конца понимали, до какой степени их страна пострадала в ходе войны. Потери Советского Союза были почти невообразимы. Погибло около 27 миллионов советских граждан, то есть каждый седьмой. Две трети погибших были мирными жителями. (Для сравнения: военные потери американцев составили около 407 тысяч военнослужащих, жертвы же среди мирных жителей были немногочисленны.) И нацисты в наступлении, и советские войска в обороне практиковали стратегию выжженной земли; в итоге было разрушено 1700 городов, 70 тысяч деревень и 30 тысяч заводов[188]188
  Цифры взяты из работы: Raleigh D. J. Soviet Baby Boomers: An Oral History of Russia’s Cold War Generation. New York: Oxford University Press, 2012. P. 7; Fuller W. C., Jr. The Great Fatherland War and Late Stalinism, 1941–1953 // Russia: A History / Ed. G. Freeze. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 392.


[Закрыть]. В остальном мире, кажется, вообще не представляли масштаба советских потерь. Международный трибунал предоставил бы СССР возможность публично выставить счет и поведал бы миру о нацистских преступлениях, что, по мнению советских руководителей, позволило бы Москве претендовать на материальную компенсацию и трудовые репарации. Таким образом, ставки для Советского Союза были предельно высоки. Сталин и Вышинский знали теперь, что американцы и британцы планируют четырехстороннюю конференцию в Лондоне. У них имелись подходящие кандидатуры делегатов: Иона Никитченко и Трайнин[189]189
  АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 51–52.


[Закрыть].

Никитченко, пятидесятилетний заместитель председателя Верховного Суда СССР, стал главой советской делегации, Трайнин – его помощником. Оба были полностью преданы советскому делу, но имели разное социальное происхождение и представляли разные части советской правовой системы. Трайнин был высокообразованным и повидавшим мир ученым. Никитченко происходил из крестьян и не имел формального юридического образования. Он доказал свою верность советской власти на посту председателя военного трибунала во время Гражданской войны и был известен за границей лишь как судья на печально знаменитых Московских процессах и верноподданный исполнитель воли Сталина[190]190
  Poltorak A. The Nuremberg Epilogue. Moscow: Progress Publishers, 1971. P. 153–155 (рус. оригинал: Полторак А. И. Нюрнбергский эпилог. М.: Воениздат, 1965. — Примеч. пер.).


[Закрыть]. Назначение Трайнина отчасти имело целью успокоить западных лидеров и юристов, которые восхищались его книгой о нацистских военных преступлениях[191]191
  Taylor T. The Anatomy of the Nuremberg Trials. Boston: Knopf, 1992. P. 59; Ginsburgs G. Moscow’s Road to Nuremberg: The Soviet Background to the Trial. The Hague: Martinus Nijhoff, 1996. P. 93.


[Закрыть]. 23 июня Вышинский известил британский МИД, что 25 июня Никитченко и Трайнин прилетят в Лондон и переговоры можно будет начать на следующий день[192]192
  АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 24. Д. 278. Л. 3, 6.


[Закрыть]. Пусть и с опозданием, но они собирались приехать, и теперь четыре державы были в общих чертах согласны, что делать дальше. Таков был финал пролога.

Неделей раньше Джексон вернулся в Лондон и в ожидании начала переговоров знакомился с британскими и французскими коллегами. С британцами было легко. В «Кларидже», где жили американцы, Джексон провел один «приятнейший вечер» с Максуэлл-Файфом: они «делились историями, как два сельских адвоката», писал Джексон в дневнике. Он был приятно удивлен компанейством Максуэлл-Файфа и записал, как тот ходит по ресторану «с салфеткой в руке» и «ищет своего любимого официанта, чтобы тот принес нам вина». Британцы водили Джексона и его помощников на собачьи бега и в Гайд-парк – а в промежутках между этими развлечениями они находили время обсудить детали процесса. Джексону также удалось поужинать с французским юристом Робером Фалько – правительство Шарля де Голля недавно назначило его своим представителем на переговорах о международном трибунале. Джексон с удовольствием обнаружил, что Фалько «неплохо говорит по-английски»[193]193
  LOC-RHJ. B. 95. F. 4. RHJ Diary, June 22, 23, и 25, 1945.


[Закрыть]. Фалько ранее служил судьей Парижского апелляционного суда, но в 1940 году был уволен правительством Виши, поскольку был евреем[194]194
  Sands P. East West Street: On the Origins of «Genocide» and «Crimes Against Humanity». New York: Knopf, 2016. P. 271.


[Закрыть].

Карта 2. Германия под оккупацией четырех держав. 1945 год

Джексон воспользовался паузой, чтобы поискать подходящее место для трибунала. 22 июня он сообщил американским оккупационным властям в Германии, что процесс потребует безопасного размещения около 150 заключенных и свидетелей; потребуются также помещения для слушаний и для прессы. Он предпочел бы место на подконтрольной США территории, а не в советской зоне, где все полностью зависели бы от Москвы в части связи и снабжения. Он спросил у американских чиновников, не подойдет ли Мюнхен; а если нет, то Гейдельберг или Нюрнберг. Вскоре Джексону ответили, что Нюрнберг, расположенный в американской зоне, наиболее желателен с «исторической точки зрения и в плане удобства». Во Дворце юстиции имелся большой зал вместимостью около 200 человек, а рядом тюрьма, рассчитанная на 150 заключенных. Гостей можно было разместить в замке Фаберов на окраине города – фамильной усадьбе знаменитой династии фабрикантов, чьи заводы производили карандаши, – а также в пригороде Фюрт[195]195
  NARA. RG 260. AG 000.5. B. 3. F. 4. Jackson to U. S. Group Control Council, cable, June 22, 1945, и там же: U. S. Group Control Council to Jackson, cable, June 24, 1945.


[Закрыть].

Трумэн наделил Джексона значительной автономией в плане организации международного трибунала. Больше ни у кого из участников таких полномочий не было. Трумэн явно доверял Джексону и был убежден, что его честность, безупречная репутация и опыт обеспечат суду объективность[196]196
  О Джексоне и его отношениях с Трумэном см.: Barrett J. The Nuremberg Roles of Justice Robert H. Jackson.


[Закрыть]. В полную противоположность ему советские руководители желали держать Никитченко и Трайнина на как можно более коротком поводке. Перед тем как те сели на самолет до Лондона, Вышинский выдал им строгие директивы. Американцы после Сан-Франциско переделали свой план; Никитченко и Трайнин должны были оценить новый документ под всеми возможными углами зрения и сообщить в Москву свою оценку. Они также должны были настаивать, чтобы в проект включили советские поправки, которые Новиков показал Джексону 14 июня, а также новые предложения НКИД. Советские посланцы должны были жестко требовать экстрадиции военных преступников и гарантировать, чтобы докладам Чрезвычайной государственной комиссии придавался такой же вес, как и другим свидетельствам. Представителям четырех держав следовало составить список обвиняемых, обсудить порядок вызова свидетелей и определить роль адвокатов. Вышинский проинструктировал Никитченко и Трайнина не принимать никаких решений без его прямого одобрения. Если бы любая из делегаций внесла новые предложения, им следовало прислать Вышинскому полный отчет и ждать распоряжений[197]197
  АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 70–75.


[Закрыть]. Словом, Джексон обладал всей полнотой инициативы, а Никитченко и Трайнин были по рукам и ногам связаны приказами.

* * *

Никитченко и Трайнин прибыли в Лондон вечером 25 июня. Они уже отставали от событий. Той ночью они впервые ознакомились с пересмотренным американским планом; советское посольство в Лондоне не переслало его в Москву[198]198
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. На следующее утро они отправились в Черч-Хаус, приземистое здание рядом с Вестминстерским аббатством, служившее местом заседаний британского парламента с начала немецких авианалетов. Приехав туда, Трайнин, Никитченко и их переводчик Олег Трояновский познакомились с Джексоном, Фалько, Максуэлл-Файфом и их помощниками – все те уже были знакомы друг с другом. Начало не было многообещающим. Никитченко показался Джексону «непроницаемым человеком», «избегающим смотреть в глаза». Он нашел, что Трайнин «человек более гибкий», но «непохоже, чтобы он вел себя дружелюбно»[199]199
  LOC-RHJ. B. 95. F. 4. RHJ Diary, June 26, 1945.


[Закрыть]. Максуэлл-Файф отметил «мужественное лицо» и «бойцовский волевой подбородок» Никитченко[200]200
  Maxwell Fyfe D. P. Political Adventure: The Memoirs of the Earl of Kilmuir. London: Weidenfeld and Nicolson, 1964. P. 83.


[Закрыть]. Лишь Трояновский, сын бывшего советского посла, недавно окончивший Суортморский колледж, впечатлил американцев своей беглой английской речью с американским акцентом[201]201
  Taylor T. Anatomy of the Nuremberg Trials. P. 59.


[Закрыть].

Ил. 7. Иона Никитченко, Арон Трайнин и Олег Трояновский (в центре, слева направо) во время прений на Лондонской конференции. Июнь 1945 года. Источник: Американский мемориальный музей Холокоста. Фотограф: Чарльз Александр. Предоставлено библиотекой Гарри С. Трумэна

Делегаты заняли места за большим квадратным столом в тускло освещенном конференц-зале. В первый день переговоры не особо продвинулись. Советские представители находились не в своей стихии. Трайнин хотя бы жил и учился в Европе, Никитченко же не бывал за границей. Ни тот ни другой не были знакомы с тем, как работает международная дипломатия. Никитченко вежливо похвалил американский план – и немедленно начал требовать определенных поправок. Джексон в ответ предложил ему разослать меморандум с изложением в общих чертах советской позиции. Никитченко согласился, но сказал, что его составление займет пару дней[202]202
  APYULS. Minutes of Conference Session of June 26, 1945, International Conference on Military Trials: London, 1945 (ICMT). http://avalon.law.yale.edu/imt/jack13.asp (дата обращения 10 января 2023 года); см. также: LOC-RHJ. B. 95. F. 4. RHJ Diary, June 26, 1945.


[Закрыть].

После обеденного перерыва Джексон познакомил делегатов с пересмотренным американским планом, а Никитченко и Трайнин засыпали его уточняющими вопросами. В чем смысл судебного преследования нацистских организаций, если Сталин, Рузвельт и Черчилль в Ялте уже объявили их вне закона? Джексон ответил, что это лучший способ привлечь к ответственности как можно больше виновных. Как американцы представляют себе обвинительное заключение? Когда Джексон объяснил, что это будет обвинительный акт, не включающий доказательства, Никитченко и Трайнин выразили удивление. В советском праве обвинительное заключение содержало в себе все доказательства в пользу обвинения и могло занимать тысячи страниц[203]203
  APYULS. Minutes of Conference Session of June 26, 1945.


[Закрыть].

За объяснением Джексона последовала дискуссия о ключевом различии между британско-американской системой общего права и системой континентального права во Франции и СССР – а именно о соотношении ролей обвинителя и судьи. В системе общего права процесс состязательный, а в системе континентального – инквизиционный. В Англии и США обвинитель должен был сначала изложить состав обвинения, а затем доказать его перед судьей в открытом слушании. Во Франции и СССР обвинители и судьи сотрудничали теснее. Следователь (juge d’instruction) вел досудебное следствие, а затем передавал собранные доказательства обвинителю, который регистрировал их в уголовном суде. Судьи затем опрашивали обвиняемого на основе этих доказательств[204]204
  Ibid.; Maxwell Fyfe D. P. Political Adventure. P. 88; Taylor T. Anatomy of the Nuremberg Trials. P. 59.


[Закрыть]. Все понимали (хотя и не говорили в открытую на этой встрече), что политические процессы в сталинском Советском Союзе имели и свои собственные «нюансы». Показания часто выбивались под пытками или полностью фабриковались, а органы госбезопасности прилагали все усилия, чтобы подсудимые становились сговорчивее[205]205
  Birstein V. J. SMERSH: Stalin’s Secret Weapon. London: Biteback, 2011. P. 374–375.


[Закрыть]. Первая встреча главных архитекторов Международного военного трибунала ясно показала в первую очередь то, что никто из них не осознавал до конца, насколько их одностороннее знакомство – лишь со своими, а не чужими правовыми системами – повлияло на их собственные ожидания, связанные с послевоенной юстицией.

В ночь с 28 на 29 июня Никитченко и Трайнин разослали меморандум с изложением своей позиции[206]206
  АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 4; LOC-RHJ. B. 93. F. 2. Basic Questions for Inclusion in the Statute on the International Military Tribunal, June 28, 1945.


[Закрыть]. Когда делегаты собрались на следующий день, Никитченко смело заявил, что главные военные преступники «уже признаны виновными» в Московской и Ялтинской декларациях и, таким образом, цель трибунала – продемонстрировать миру их вину и затем наказать. И продолжил: смешно говорить о судье, председательствующем в таком процессе в роли незаинтересованной стороны и незнакомом с предысторией, поскольку это только создаст лишние проволочки. Ощутив после этого взволнованность в зале, Никитченко поспешил добавить, что правила «справедливого судопроизводства, разумеется, должны быть соблюдены». Но он все равно настаивал на том, что, после того как доказательства будут собраны, изучены обвинителями и предъявлены судьям, сам по себе процесс не должен затянуться больше чем на несколько недель[207]207
  APYULS. Minutes of Conference Session of June 29, 1945, ICMT. http://avalon.law.yale.edu/imt/jack17.asp (дата обращения 10 января 2023 года).


[Закрыть].

Присутствующие были шокированы перспективами такого юридического сценария. Максуэлл-Файф впоследствии предположил, что Никитченко представлял себе Следственный комитет в виде комитета судебных следователей, исходящих из постулата, что обвиняемые «уже осуждены Черчиллем, Рузвельтом и Сталиным»[208]208
  Maxwell Fyfe D. P. Political Adventure. P. 88.


[Закрыть]. Джексон воспринял речь Никитченко как призыв устроить судебный фарс[209]209
  Taylor T. Anatomy of the Nuremberg Trials. P. 59.


[Закрыть]. Оба были отчасти правы. Джексон немедленно возразил, что Никитченко неверно понимает Московскую и Ялтинскую декларации: в них выдвигались обвинения, а не выносился приговор. Для приговора требовалось «объективное расследование»[210]210
  Minutes of Conference Session of June 29, 1945.


[Закрыть].

На том же заседании Никитченко настаивал, чтобы из плана вычеркнули суд над нацистскими организациями – гестапо, СС и т. п. Он не представлял себе, чтобы какая-либо из них не была сочтена преступной. Джексон, все более раздражаясь, объяснил, что его правительство намерено посредством суда над этими организациями продемонстрировать «во всей полноте стремление нацистов к власти над миром» и запустить процесс денацификации Германии[211]211
  Ibid.


[Закрыть].

Джексон решил твердо противостоять советским возражениям против американского плана[212]212
  LOC-RHJ. B. 95. F. 4. RHJ Diary, June 29, 1945.


[Закрыть]. На следующее утро он разослал другим делегациям переписанный черновик проекта. Он принял предложение Трайнина разделить документ на два: соглашение об организации трибунала и устав, описывающий его правила и процедуры. Но суть плана осталась неизменной. Предлагался полномасштабный процесс над нацистскими лидерами, организованный в основном по американской модели: обвинение должно представить все свидетельства и доказать свою позицию в ходе открытого слушания. В приложенной записке Джексон высказался примирительно, не требовал полностью принять американскую судебную процедуру и был крайне заинтересован в предложениях со стороны советских, французских и британских коллег. Он добавил, что американцы разделяют мнение Трайнина, что агрессивная война является преступлением. После чего Джексон напомнил остальным, что американский народ не видел нацистских зверств собственными глазами. Доказательства важны. Необходимо документировать преступления нацистов в судебном процессе, который вызвал бы доверие у американского народа[213]213
  APYULS. Revised Draft of Agreement and Memorandum Submitted by American Delegation, June 30, 1945, ICMT. http://avalon.law.yale.edu/imt/jack18.asp (дата обращения 10 января 2023 года). Перевод черновика на русский см.: АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 76–88.


[Закрыть].

Делегаты собрались в Черч-Хаусе в понедельник 2 июня и снова обратились к вопросу о суде над нацистскими организациями. Джексон объяснил, что в данном случае склоняется к применению концепции «заговора», к тому времени знакомой всем присутствующим. Нацисты, участвовавшие в «совместном плане действий», были бы признаны ответственными за преступления друг друга. Помощник Фалько, парижский профессор международного права Андре Гро, не возражал, поскольку и французское, и советское право признавали концепцию коллективной вины. Никитченко тоже согласился, но добавил, что по советским законам преступников все равно следует судить в индивидуальном порядке. По его мнению, если смотреть с советской точки зрения, трибунал может судить группы лиц (например, некое число эсэсовцев), и таким образом множество людей могут быть судимы одновременно. Он отметил, что при таком подходе суд может признать организацию уголовно ответственной[214]214
  APYULS. Minutes of Conference Session of July 2, 1945, ICMT. http://avalon.law.yale.edu/imt/jack20.asp (дата обращения 10 января 2023 года).


[Закрыть].