Текст книги "Парень, который будет жить вечно"

IV

Дни шли, туман на экране рассеивался. То, что раньше было неразличимой белой массой, превратилось в россыпь бесчисленных одиночных звезд, белых или золотых, ярких и горячих голубых и темных тлеющих красных. Стало возможно выделять отдельные звезды и даже видеть их планеты, хотя ни на одной из тех, что заметил Достигающий, жизнь не существовала.

– Планеты достаточно распространены, – заверил экипаж Блестящий, – а вот жизнь – нет.

Достигающий подумал, что это делает преступления Врага еще более страшными: если жизнь так редка, как ужасно ее насильственное прекращение!

В начале каждой вахты он прежде всего уточнял курс, чтобы следить за продвижением корабля; пройденная часть маршрута на экране приобретала светло-розовый цвет, часть, которую еще оставалось пройти, оставалась ярко-оранжевой. Но как медленно удлинялась розовая линия, какой угнетающе длинной оставалась оранжевая!

В прошлом Достигающий иногда думал о том, каково оказаться Снаружи, – думал очень редко, ведь ему было о чем думать в повседневной жизни на Влажной планете Трех Лун и в регулярных полетах от одной планеты к другой, что было его обычной работой, – так вот когда он все-таки задавался вопросом, каково на самом деле оказаться Снаружи, самым необычным ему казался невероятно стремительный ход событий за пределами Ядра.

Однако теперь он на самом деле Снаружи, и ход событий совсем не кажется ему стремительным. Другие члены экипажа не мелькали вокруг. Как и положено хичи, они передвигались спокойно и не очень быстро. И планеты, видные в приборы, не вращались с головокружительной скоростью вокруг своих звезд. И сами звезды не мигали, если были неустойчивыми, и не раздувались на глазах и не тускнели, если были сверхгигантами.

Однако ему самому разница в скорости была очень даже заметна, и это портило Достигающему настроение. Иногда, когда он закутывался в спальный клубок, собираясь уснуть, ему приходило в голову, что все время его сна, и бодрствования, и нового сна, и еще десятка периодов сна умещается в Ядре в единое биение сердца.

И время не только шло быстрее обычного. Иногда оно как будто замирало. Один рабочий день Достигающего ничем не отличался от другого. А когда произошло нечто совершенно новое, это застало его врасплох.

Ветерок принесла ему еду и сообщила, что Блестящий в очередной раз отказался есть.

– Он словно одержимый, – сказала она Достигающему, когда они принялись за вкусный белок и сладкие углеводы красивых пастельных тонов, подобранных Ветерок. – Мне кажется, он хочет, чтобы Враг еще жил где-то в галактике. Что касается меня, то у меня такого желания нет. Я бы хотела, чтобы Убийцы никогда не выбирались из своего убежища.

Достигающий обдумал ее слова и передернул мышцами живота, что у хичи служит эквивалентом пожатию плечами.

– Думаю, он знает, что делает.

– Конечно, – согласилась она. – Но он кажется очень встревоженным. – Она немного пожевала и задумчиво заметила: – Мне кажется, или пища стала необычно вкусной?

– Удивительно! – воскликнул Достигающий. – Я как раз собирался сделать такое же замечание. – Их это тем более удивило, что вкус CHON-пищи никогда не меняется. Если не изменились указания по изготовлению, а Ветерок это отрицала, вкус должен был год за годом оставаться неизменным. Достигающий удивленно растянул рот в «улыбке». Он заметил, что и Ветерок ему улыбается. Улыбается очаровательно. Почти соблазнительно…

Соблазнительно?

Мышца под кожей щеки Достигающего неожиданно напряглась. Он понял: конечно! Пища не стала необыкновенно вкусной, улыбка Ветерок такая же, как обычно. Для него – для них обоих – все окрасили феромоны.

И как только эта мысль пришла ему в голову, он заметил то, чего не замечал раньше. Кожа Ветерок заметно потемнела. Кое-где – на горле, на веках – она стала почти пурпурной.

Ветерок внезапно вступила в период спаривания.

Ухаживание у хичи проходит очень цивилизованно. Когда подходящий самец и сексуально привлекательная самка оказываются по соседству, они совсем не сразу начинают совокупление. Этот процесс занимает определенное время. От первых признаков взаимной приемлемости до окончательного акта совокупления редко проходит меньше целого дня, а иногда, в особенности если самка молода, дней десять или даже больше. А Ветерок была очень молода. Так что на начальной стадии ничего сексуального между Достигающим и Ветерок не происходило. Ну, ничего откровенно сексуального. Однако исподволь все было окрашено сексом, это уж точно. Когда Ветерок доела светло-голубую хрустящую часть своего обеда, именно Достигающий развернул и передал ей следующее сладкое вязкое блюдо. Принимая его, Ветерок позволила своему тощему пальцу на мгновение задержаться на запястье.

Дальше события могли бы развиваться быстрее – хоть и ненамного, – но именно в этот миг появился Блестящий. Выражение его лица Достигающий не мог понять. Печальное? Да, вероятно, это определение подходило, но одновременно старик выглядел более дряхлым и встревоженным, чем обычно. Мышцы его щеки возбужденно дергались, но на пороге он остановился, с любопытством принюхиваясь.

Хотя ревность не очень характерна для хичи, это не значит, что Достигающий не обратил внимания на поведение Блестящего. Однако было ясно, что Блестящий встревожен чем-то иным – не говоря уж о том, подумал Достигающий, что он так стар, что, вероятно, вышел из активного сексуального периода. Его тревога преодолела влияние феромонов Ветерок.

– Я принял решение, – строго сказал Блестящий. – Следует признать, что никаких недавних следов Врага не осталось.

Достигающий не забыл о своих новых интересах, но тем не менее бросил на Блестящего удивленный взгляд.

– Но ведь это хорошая новость? – спросил он.

Старик помолчал; он как будто обдумывал вопрос, и Достигающему показалось, что молчание слишком затянулось. Наконец Блестящий выдохнул через нос.

– Вероятно, это лучше, чем если бы мы нашли недавние следы, – задумчиво сказал он, – но это означает, что нам с тобой придется сделать то, чего мне совсем не хочется. Двое из нас должны осмотреть место, где спрятался Враг, и проверить, там ли он еще.

Он пересек каюту, подошел к экрану и коснулся узловатого колеса. На экране сразу появилась туманность, известная как убежище Врага.

– Это Шаровая Молния – Кугельблиц, – сказал он. Разумеется, он использовал совсем иное слово; просто так могли бы выразиться люди, знай они о существовании подобных объектов. Но описание Блестящего было примерно таким же, какое дал бы земной физик. – Убийцы – существа энергетические, не материальные. Однако энергия тоже обладает массой. Следовательно, место, где они скрылись, по своей природе является объединенной системой – мы бы сказали «черной дырой», – где и возникла энергия, сотворившая эти существа.

Ветерок казалась возбужденной и испуганной этой новостью, даже после того как Блестящий добавил:

– Наше посещение не ограничится беглым осмотром. Нет, – серьезно продолжал он, – двоим из нас придется провести там значительный период времени – год, а может и больше, – чтобы с полной достоверностью убедиться, что Враг еще скрывается в своей норе. Достигающий, у тебя есть вопросы?

– Ты сказал – двоим. А как же третий?

Блестящий отвел взгляд.

– Как вы, вероятно, знаете, – сказал он, – во время Ухода мы оставили в разных местах галактики множество небольших кораблей. Одно из таких хранилищ было открыто и корабли использованы той расой, представители которой недавно посетили нас. На каждом корабле, разумеется, есть отчет о всех его полетах. Нужно проверить все эти записи в поисках данных относительно Убийц. Так что одному из нас придется заняться этими записями, а двое отправятся к месту укрытия Врага. – Он посмотрел на Достигающего, но тот и так уже знал, кто это будет. – Останешься ты, Достигающий.

4. Три дня на Двери

I

Вот что обнаружили Стэн и Эстрелла: одно дело быть первыми посетителями Снаружи, появившимися среди ошеломленных хичи. И совсем другое, когда таких посетителей десятки… затем сотни… а потом такой поток, что Стэн и Эстрелла и сосчитать не могли вновь прибывающих. Особенно если учесть, что большинство прилетевших могли рассказать что-то гораздо более интересное, чем Стэн и Эстрелла.

Строго говоря, о них не забыли. Время от времени какой-нибудь особенно доброжелательный хичи, переходя из одной части Двери в другую, останавливался, чтобы спросить, не нужна ли им еда, питье или место для опорожнения мочевого пузыря. Но если ответ был отрицательный, хичи мгновенно исчезал и больше они его никогда не видели.

– А может быть, – мрачно заметил Стэн, – это всегда один и тот же: как их отличить?

Эстрелла ничего на это не ответила, потому что не знала, что ответить. Некоторые хичи отличались от других необычным штрихом в одежде: это могла быть неожиданная расцветка, какая-то безделушка на тонкой шее или непривычный рисунок восьмиугольного медальона на той смехотворной сумке, что всегда висела у них между ног, – настолько необычным, что Эстрелла какое-то время помнила о нем; впрочем, чаще она тут же забывала.

Место, которое хичи называли «Дверь», все более переполнялось. В обоих направлениях двигалось множество кораблей; корабли хичи уходили Наружу, в великую внешнюю галактику, но еще больше кораблей приходило оттуда. Иногда это были корабли хичи, вернувшиеся после беглого осмотра внешнего мира, но на второй день начало появляться все больше кораблей с людьми. И не только тех, что в том или другом направлении пересекали сферу Шварцшильда. Напряженным было и движение внутри Ядра. Корабли приходили на Дверь со всего Ядра, то ли по какой-то непонятной Эстрелле причине, то ли просто потому, что здесь происходило самое интересное. Крайне интересное. В сущности, это было единственное интересное событие за все то время, пока хичи скрывались в Ядре.

Неудивительно, что едва ли не вся раса хичи слеталась посмотреть.

Проведя много скучных однообразных дней в своем старом тесном пятиместнике, Стэн и Эстрелла не возражали против небольшого общества. Но они не настаивали на обществе существ с голыми, обтянутыми кожей черепами и плоскими, словно расплющенными туловищами. Их утомляло такое количество чужаков.

Когда их второй день в этом диковинном месте перешел в третий, проблема начала обостряться. На протяжении многодневного заточения в своем спартанском пятиместнике они редко страдали от скуки, потому что, когда иссякало все остальное, у них всегда оставался великолепный, безотказный источник обоюдного наслаждения.

Но это было тогда. Теперь все изменилось. Теперь Эстрелла сторонилась, когда Стэн протягивал к ней руку, потому что всегда существовала вероятность, и очень большая, что какой-нибудь хичи ворвется к ним в самый неподходящий момент.

Затем положение еще ухудшилось.

Теснота все увеличивалась, и теперь они лишились своего угла. Им пришлось делить комнату с двумя, а потом и с большим числом жильцов. Конечно, это были хичи, и можно было подумать, что они крепко спят в своих грудах растительности, но, весьма вероятно, кто-нибудь из них подглядывал за чужаками.

По крайней мере Эстрелла считала, что они могут подглядывать, и это было очень плохо. Она даже ложиться не хотела, слыша храп чужаков в своей комнате. Еще больше Стэна поражало, что Эстрелла, которая в пути не меньше Стэна увлекалась занятиями любовью, сейчас как будто совершенно не страдала из-за их отсутствия. Ее возбуждала новизна обстановки. Она даже пыталась выучить несколько слов на языке хичи, впрочем безуспешно. К счастью, среди прибывших были люди, говорившие на языке хичи, и, что самое удивительное, несколько хичи, говоривших на английском. Вышло так, что Эстрелла познакомилась с парочкой таких полиглотов.

У нее и впрямь появился друг.

Стэн обнаружил это, когда стоял в коридоре и озирался, пытаясь понять, куда исчезла Эстрелла. К нему целенаправленно приблизился хичи. Он был выше и тяжелее большинства. К тому же Стэн был абсолютно уверен, что это самка.

– Ты Стэн? – спросила эта самка – к счастью, на английском! – Меня зовут Соль, и у меня есть для тебя приглашение. Прилетай в мой дом в долину у подножия Сверкающих Слюдяных гор на Лесистой планете у Теплого Старого солнца номер Двадцать Четыре. Тамошний климат тебе понравится. Дневной цикл тоже. Многие представители моей расы очень хотят увидеть чужака. Мы хотим, чтобы ты пожил среди нас. Если захочешь, то и всю жизнь.

– Ни за что, – немедленно ответил Стэн, сочтя предложение прожить остаток жизни, развлекая любопытных на чужой планете, отвратительным. Но тут же переменил мнение: ему показалось, что это гораздо лучше его нынешнего положения – То есть я хочу сказать… прежде чем дать ответ, мне нужно поговорить об этом с Эстреллой. Она куда-то ушла, и я не знаю, с кем…

– Со мной, – ответила Соль. – Она уже согласилась. Теперь решать тебе.

II

Соль провела Снаружи восемнадцать месяцев, в основном на планете Пегги, рассказала Стэну вернувшаяся Эстрелла.

– Там она и научилась говорить по-английски. Заметил во мне что-нибудь новое?

Она повертелась перед ним, ожидая ответа. Не зная, что сказать, он использовал обычную мужскую уловку:

– Ты выглядишь еще лучше, чем обычно.

Эстрелла как будто сдалась.

– Да не во мне. В моей одежде. Соль помогла мне выбрать платье из одежды людей, которую привезла с планеты Пегги. Тебе нравится?

– Конечно, нравится, – ответил Стэн, стараясь говорить убедительно, – но разве об этом ты хотела со мной поговорить?

– Я просто думала, что ты ведь никогда не видел меня в настоящем платье. У Соль их много. Посмотришь на ее корабле.

Стэну не понадобилось спрашивать: «Что ты имеешь в виду? На каком корабле?» Выражение его лица было достаточно красноречивым, и Эстрелла сразу ответила:

– Конечно, на корабле, который пойдет к Лесистой планете у Теплого Старого солнца номер Двадцать Четыре. Я уверена, нам там понравится. – Она помолчала, а потом добавила: – О, да. Соль говорит, что это большой корабль. Такой большой, что у нас будет собственная каюта.

Корабль действительно оказался большим. Стэн не усомнился в этом, хотя видел только его металлическое рыло, вдвинутое в причальный отсек и похожее на посадочную шлюпку корабля с Врат. Но это была совсем не шлюпка. Пройдя внутрь, они оказались в веретенообразном помещении со множеством разбросанных груд растительности для отдыха, с тремя отдельными каютами, снабженными экранами и высокими столбами, а также со стеллажами со множеством тех штук, которые старатели с Врат называли веерами. За одной из панелей управления сидел молодой хичи. Когда Соль ввела людей, он поднял голову и что-то резко бросил ей. Она ответила более умиротворяющим тоном, но успеха не достигла. Тогда Соль повернулась к Стэну и Эстрелле.

– Тот, кого зовут Темный Дым, хочет, чтобы вы ушли, – сказала она.

– Почему? – спросил Стэн, но Эстрелла взяла его за руку.

– Пошли, – негромко прошептала она. – Нам не нужны неприятности.

Он мрачно позволил ей увести себя к выходу из корабля, но самка хичи, которая повернулась к самцу, заметила, что они уходят.

– Немедленно остановитесь, – сказала она. – Куда это вы собрались? – А когда Эстрелла попыталась объяснить, что они хотели покинуть корабль, как им было приказано, Соль сказала: – Нет, не надо. У Темного Дыма нет права запрещать вам участие в полете. Подождите, пока я обсужу этот вопрос.

Хичи приступили к обсуждению, и продолжалось оно гораздо дольше, чем казалось разумным Стэну. Появился третий хичи и немедленно присоединился к дискуссии. Они не кричали, чего Стэн ожидал бы от спорящих людей, но говорили очень настойчиво, указывая друг на друга и стоявших у выхода людей.

Затем спор прекратился, словно остановленный невидимым режиссером, и Соль снова повернулась к людям.

– Сейчас я отведу вас в вашу каюту, – сказала она. – Идите за мной.

Эстрелла задержалась.

– А в чем проблема, Соль?

– Никакой проблемы. Теперь никакой, – сразу поправилась Соль. – Вы идете в каюту. Мы отправляемся. Позже, если захотите, можете выйти. Еще только одно. Если во время полета к Лесистой планете у Теплого Старого солнца номер Двадцать Четыре вы увидите самца, одетого в необычный костюм – он тоже пассажир, – не заговаривайте с ним. Он очень устал от вида людей.

5. Дом для Древних

I

Позвольте рассказать вам, что на самом деле произошло с этим нахальным парнем. Он нагло заявился в заповедник, как раз когда мы были очень заняты. Ему тут было не место, и, едва у меня появилась свободная минута, я ему так и сказала. Впрочем, мы были слишком заняты, чтобы долго им заниматься. Мы вырабатывали отвращение у детеныша леопарда.

Это всегда требует полного внимания. Детеныш, с которым мы работали, был здоровым маленьким самцом не старше недели. Немного рановато для выработки рефлекторного отвращения, но мы следили за матерью, выбирая подходящий момент, с тех самых пор, как у нее появились признаки близких родов. В этот день мы обнаружили ее, когда она удачно уснула – на краю зарослей кустарника, недостаточно больших, чтобы там прятался еще один леопард. Поэтому мы решили ускорить события. Мы выстрелили в мамашу ампулой из пневматического ружья и, пока она спала, забрали малыша.

Упомянутая работа требует участия всех троих. Шелли подобрала детеныша. Шелли парилась в герметичном костюме: он не пропускает воздух, поэтому у малыша не сохранится никаких воспоминаний о запахе человека. Брэди присматривал за матерью, чтобы та не преподнесла нам неприятный сюрприз; конечно, мать в свою очередь прошла дрессуру по выработке отвращения, но если она проснется и увидит, что мы что-то делаем с ее малышом, она может забыть все усвоенное.

Я была главным смотрителем. Когда меня нанимали, у меня оказалось лучшее резюме. На самом деле у меня диплом ветеринара. Хотя Древние не совсем животные, они в то же время не совсем и люди, поэтому считалось, что ветеринар лучше всего подходит для этой работы. Неприятные для детеныша изображения вызывала я, как старшая в группе. Это были трехмерные изображения Древних, людей и хичи – одно за другим, наряду с запахами, характерными для каждого из изображенных. И всякий раз изображение сопровождал легкий электрический удар, отчего детеныш вопил и вырывался у Шелли из рук.

Выработать отвращение на самом деле не так уж трудно. С каждым детенышем мы проводим четыре или пять занятий, просто ради уверенности, но задолго до конца тренировок животное старается убежать, едва почувствует запах или увидит – неважно, что это будет: трехмерное изображение или реальное существо. Что и требуется.

Мне нравится работать с детенышами леопарда. Они очень чистые, ведь мать весь день их вылизывает. То же у гепардов. Так что зловоние распространяют только детеныши гиены; вот в этом случае тот, кто держит детеныша, радуется герметичности костюма. Что касается других хищников, то львы и дикие собаки давно не живут в этой части долины Утесов, так что живущим в заповеднике Древним, нужно опасаться только леопардов, гепардов и гиен. Ну, еще змей. Но Древние достаточно сообразительны, чтобы держаться подальше от змей, которые все равно вряд ли станут на них нападать – для них Древние слишком велики. О, мне следовало еще упомянуть кроков. Но крокодилы плохо поддаются обучению, и на их отвращение нельзя рассчитывать, когда Древние оказываются поблизости. Так что остается только держать Древних подальше от крокодилов.

Нам помогает врожденный страх Древних перед открытой водой: они никогда ее не видели до того, как их сняли со старого космического корабля, где их оставили хичи, и привезли сюда. Единственная причина, по какой Древние могут подойти к воде, – сильная жажда. Но этого мы никогда не допускали. Проблему мы решили, выкопав скважины и разместив по всему заповеднику управляемые солнечными батареями фонтанчики для питья. Фонтанчики дают небольшой поток, но Древним не нужно много воды. Например, купание их совсем не интересует. Когда один из них серьезно заболевает или бывает ранен, приходится иметь дело с очень пахучими Древними, и тогда вы с охотой поменяли бы их на детеныша гиены.

Первое указание на появление незнакомца мы получили, когда детеныш в руках Шелли начал отчаянно биться, рвать ее костюм, даже когда ему ничего не показывали. Это было ненормально.

– Отпусти его, – приказала я. Если детеныш серьезно обеспокоен, ничего не остается, кроме как отложить тренировку. Иначе он может поранить того, кто его держит, хотя костюм не только не пропускает воздух, но почти неуязвим для укусов. Но для самого детеныша это плохо. У диких животных тоже бывают сердечные приступы.

Мы попятились, поглядывая на мамашу, а детеныш, скуля, забрался ей под брюхо и принялся сосать. И тут я услышала далекий шум мотора и вертолетных лопастей, а мгновение спустя и сам вертолет повис над акациями. Просто у детенышей леопарда слух гораздо тоньше, чем у людей. Вертолет устремился прямо на нас, резко затормозил, проехался по поверхности; пилот открыл кабину, не думая о том, какую пыль поднял и насколько повредил дорогу.

Из кабины показался худой, высокий и смуглый человек, выглядящий очень молодо. Впрочем, это неудивительно, в наше время многие молодо выглядят. Но этот парень был вдобавок очень странно одет – в деловой костюм, длинные брюки, длинные рукава, мех на воротнике и манжетах. (Меховой воротник! В самом сердце экваториальной Африки!) Он бросил быстрый мимолетный взгляд на Брэди, более внимательно оглядел меня и Шелли и приказал:

– Отведите меня к Древним!

Абсолютное высокомерие. Взглянув на свой индикатор, я не увидела допуска для его машины, так что он, кем бы ни был, прежде всего не имел права находиться в заповеднике. Брэди предупреждающе шагнул вперед. Незнакомец на шаг отступил. Выражение лица Брэди не было угрожающим, но он могучий мужчина. Мы все рослые: ведь мы преимущественно масаи. Но Брэди – дело особое. Иногда он для забавы боксирует, если удается найти противника, способного продержаться шесть раундов. И внешность Брэди свидетельствует об этом.

– Как вы сюда попали? – спросил Брэди. Голос его напоминал ворчание леопарда. Это заставило меня взглянуть на мамашу: она рассеянно рыкнула. Начинает просыпаться.

– Она просыпается, – предупредила Шелли.

Брэди верит в наши уроки отвращения. Он даже не оглянулся на животных.

– Я вам задал вопрос, – напомнил он.

Прилетевший на вертолете повернул голову, пытаясь разглядеть леопарда. Чуть менее уверенно он сказал:

– Не ваше дело, как я сюда попал. Я хочу, чтобы меня как можно скорее отвели к Древним. – И посмотрел на самку, которая попыталась встать. – Это животное опасно?

– Еще бы. Она в минуту может разорвать вас в клочья, – сказала я. И не солгала: теоретически она на это способна, если забудет выработанное отвращение.

– Особенно если у вас нет пропуска, – добавила Шелли.

Впервые человек слегка смутился.

– А что такое пропуск? – спросил он.

– На вашем вертолете должен быть радиопередатчик. Его можно получить в главном офисе в Найроби. Если у вас такого нет, вам нельзя появляться в заповеднике.

– Нельзя? – усмехнулся он. – Кто может запретить мне что-нибудь?

Брэди откашлялся.

– Мы здешние смотрители, и нас надо слушаться. Хотите со мной поспорить?

Когда Брэди хочет, он говорит очень убедительно. Незнакомец решил подчиниться закону.

– Ну хорошо, – сказал он, поворачиваясь к вертолету; кондиционер в кабине работал, тщетно пытаясь охладить вельд. – Проклятая бюрократия. Но я вернусь в Найроби и получу пропуск.

– Может, получите, а может, и нет, – ответила Шелли. – Мы не хотим тревожить Древних больше, чем необходимо, так что вам придется указать очень вескую причину.

Он уже поднимался в кабину, но задержался, чтобы бросить на нее презрительный взгляд.

– Причину? Чтобы посетить Древних? Какая мне нужна причина, если они – моя собственность?