Текст книги "Чингисхан. Человек, завоевавший мир"

Правитель тангутов Цзунь-сян послал 50-тысячное войско под командованием племянника Ли-Цзун-сяна и доверенного полководца Гаолян-хуэя дать отпор монголам у крепости Урахай. Тангуты победили в первой схватке, но не знали, что делать дальше и как использовать успех. Чингисхан сам вызвал их на решающее сражение и разгромил тангутов. Племянник сумел скрыться, но полководца взяли в плен и казнили, после того как он отказался поклониться монгольскому хану. Монголы затем овладели городом Урахай в ожесточенных уличных боях за каждый дом{687}687
  Krause, Cingis Han p. 29.


[Закрыть].

Потом Чингисхан двинулся в сторону гор Хэланьшань (Алашань), чтобы захватить столицу тангутов Чжунсин (современный Иньчуань). К столице можно было пройти лишь через горы у крепости Кей-Мэнь, защищавшей подходы к Чжунсину. Тангуты послали наперехват войско Вэймина, остановили монголов, одержав, по сути, пиррову победу, поскольку понесли тяжелейшие потери{688}688
  Martin, Rise p. 117.


[Закрыть].

Два месяца Чингисхан терпеливо ждал очередного массированного нападения тангутов, которое он намечал встретить «рогами быка», но тангуты не проявляли никакой активности. Чингисхану же было необходимо вызвать тангутов на открытое сражение, и тогда он решил применить стандартную монгольскую тактическую уловку. Он объявил отступление, снял лагерь и отошел, оставив арьергард и удалившись на необычайно большое расстояние, что должно было насторожить противника, поскольку между арьергардом и главными силами монголы устроили засаду. Вэймин впал в соблазн и спустился со склонов на равнину, предвкушая легкую победу, которая принесет ему славу. Монгольский арьергард превосходно разыграл спектакль «панического бегства» и завел тангутов в засаду, где элитное воинство Чингисхана перебило их в считаные минуты{689}689
  Krause, Cingis Han p. 29.


[Закрыть]. Вэймин потерпел сокрушительное поражение, его взяли в плен, а крепость Кей-Мэнь капитулировала. Дорога в столицу была свободна.

Хотя за последние два года монголы научились брать осадой малые города, крупные фортификации все еще были недоступны. Осада Чжунсина началась в августе, но и к октябрю не было заметно существенных перемен. Чжунсин держался стойко, замкнутая система каналов значительно продлевала его жизнеспособность{690}690
  Martin, Genghis Khan p. 118.


[Закрыть]. Чингисхану, не сумевшему сокрушить стены, оставалось надеяться на погоду. К концу октября полили осенние дожди, и хан заметил, как набухает Желтая река, протекавшая неподалеку. Ему пришла в голову идея соорудить запруду и затопить город. В январе 1210 года дамба рухнула, и вода затопила лагерь монголов, вынудив их подняться повыше и еще больше затруднив осаду города{691}691
  Martin, Genghis Khan p. 118.


[Закрыть].

К этому времени тангуты, устав от напора монголов, снова призвали на помощь Цзинь, предлагая самые привлекательные условия. Многие придворные сановники убеждали императора в необходимости поддержать тангутов. Они доказывали: если не вмешаться и не остановить монголов сейчас, то скоро настанет и черед Цзинь защищаться от жутких кочевников{692}692
  There is some suggestion in the sources that the Tanguts were regarded as inferior by the Jin and possibly even the Mongols. Rubruck, in his asides about the Tanguts, can find nothing good to say about them except that they were ‘swarthy’. (Jackson & Morgan Rubruck p. 159).


[Закрыть]. Бывший князь Вэй, теперь император Вэйшао-ван, занял позицию «плевать мне на оба ваши двора», сказав, что и монголы и тангуты являются злейшими врагами его царства, и лучше всего помочь им «сожрать друг друга»{693}693
  Martin, Rise p. 118.


[Закрыть]. Но если Си Ся была на последнем издыхании, готовая капитулировать в любой момент, то и Чингисхан потерял надежду добиться успеха, предложив переговоры. Стороны быстро заключили мир. Тангуты теперь с облегчением ждали, когда интервенты уйдут: почти год шла война, они были на грани экономической катастрофы, практически остановились сельскохозяйственные работы и торговля.

Тангуты согласились повиноваться монгольскому хану, направлять воинские подкрепления для любых экспедиций, предпринимаемых против третьей стороны, обязались выплачивать ежегодную дань, сразу же внесли платеж верблюдами, шерстяными изделиями и дочерью тангутского государя, отданной в жены Чингисхану{694}694
  RT ii pp. 289–290; SHR pp. 177–178.


[Закрыть]. Тангуты компенсировали унижение тем, что объявили войну Цзинь, переправились через Желтую реку в 1210 году, грабя и опустошая города. Война продлится до 1225 года{695}695
  Martin, Rise pp. 119–120.


[Закрыть]. Для Чингисхана вся кампания завершилась блистательным успехом. Он теперь был уверен, что тангуты не будут угрожать ему с тыла. Он мог приступить к исполнению своей заветной мечты.

Глава 6. Жены и дети Чингисхана

Какими бы малопривлекательными качествами Чингисхан ни обладал, он был, без сомнения, политическим гением. И эта гениальность отображена четырьмя особенностями его деятельной натуры. Его можно назвать непревзойденным военным стратегом, хотя вряд ли он был в такой же мере талантливым тактиком и полевым командующим. Он обладал даром административного управления высочайшего уровня, способностью понимать людей и человеческую психологию, богатым воображением и интуицией, позволявшей предвидеть не только масштабы империи, но и мириад проблем, которые могут возникнуть при ее создании.

Гораздо сложнее описать противоречивость, закомплексованность и явную расплывчатость его индивидуальности. В ней можно обнаружить следы нервозности, даже неврастении, возможно, проистекавшие из психологических травм, перенесенных в раннем периоде жизни: забвение семьи соплеменниками после смерти отца и нищенское существование; дезертирство родичей (Хасара, Алтана, Хучара, Даритая), избравших его ханом; бесконечные распри с родственниками после вхождения во власть{696}696
  Vernadsky, Mongols and Russia pp. 43–44.


[Закрыть]. В источниках имеется немало указаний на отдельные характеристики личности Чингисхана, но, к сожалению, образ, создаваемый «Тайной историей», выглядит нечетким, неопределенным, амбивалентным. С одной стороны, он предстает дальновидным, проницательным, выдержанным, справедливым, великодушным, талантливым, стоическим, волевым и прирожденным лидером, а с другой стороны – человеком трусливым, коварным, непорядочным, злым, жестоким, неблагодарным, мстительным и даже глупым. Он плачет, когда от него требуется стоицизм{697}697
  SHR p. 18.


[Закрыть]. Моление на горе Бурхан после рейда меркитов и похищения Бортэ вовсе не демонстрирует ни благородства натуры, ни ее величия. «С тяжелым телом, на коне дебелом я бежал, искал спасения, как бабочка, от страха трепеща»[67]67
  Так в тексте автора. – Прим. пер.


[Закрыть]{698}698
  SHO pp. 81–82; SHR p. 33.


[Закрыть]. Более того, в ситуации с похищением Бортэ он ведет себя как паникер-трус. Он бросил жену, оставив ее меркитам, хотя большинство женщин, включая и Оэлун, смогли скрыться. Из «Тайной истории» можно заключить: вместо того чтобы защитить честь и достоинство жены, Тэмуджин прихватил и ее лошадь, из-за чего, как можно понять, меркиты ее и полонили{699}699
  SHO pp. 73–74; SHR pp. 26–27.


[Закрыть]. Собственная мать отчитала его за трусость, когда он убил Бектера, называла диким псом и душегубом{700}700
  SHR p. 20–21.


[Закрыть]. Бельгутай, Боорчу, Джэлмэ и даже Хасар изображаются более мужественными, чем великий хан.

По крайней мере, в отношении одного пункта обвинений в трусости его можно оправдать. Нам приводят в качестве якобы очевидного свидетельства малодушия то, что Тэмуджин боялся собак{701}701
  SHR p. 15; Ratchnevsky, Genghis Khan p. 153.


[Закрыть]. Более здравое осмысление этой проблемы подсказывает, что в действительности он всего лишь проявлял благоразумие: монгольские собаки отличались особенной злостью и непредсказуемостью поведения. В данном случае можно сослаться на мнения очевидцев. «Монгольские собаки огромные, сильные и крайне опасные для чужаков; они нападают на вас, если вы даже сидите на лошади или верблюде; с ними невозможно справиться, если вы стоите на ногах»{702}702
  Lattimore, Mongol Journeys p. 182.


[Закрыть]. Или: «Громадные и тощие зверюги, лохматые, с дурным нравом и ужасно громким лаем, их надо опасаться и избегать»{703}703
  Hedley, Tramps p. 245.


[Закрыть]. В степях все знали, что только круглый дурак может приблизиться к чужой юрте. В 1885 году такую ошибку в Монголии совершил один неосторожный казак, и его в клочья разорвали псы, размерами и внешним видом походившие на мастифов{704}704
  De Windt, From Pekin p. 117. De Windt reported that one of the key Mongolian phrases to learn was ‘tie up your dogs’, (ibid, p. 118).


[Закрыть]. Без натяжек можно сделать следующий вывод об отваге Чингисхана: он был l’homme moyen[68]68
  Обыкновенным человеком (фр.).


[Закрыть]. Чрезвычайно осторожный и осмотрительный, он не считал нужным подвергать себя риску и лезть на рожон, как это делали Ричард Львиное Сердце (в итоге с фатальными последствиями) или Тамерлан. В конце концов, истинная отвага, возможно, и заключается не в том, чтобы следовать моментальным безумным и самоубийственным импульсам, а в рациональной оценке рисков и опасностей{705}705
  This is certainly one war hero’s view. See McLynn, Fitzroy Maclean p. 101. On spur-of-the-moment impulses the words of Conrad’s Lord Jim (in the film of that name) are worth bearing in mind: ‘I’ve been a so-called coward and a so-called hero, and there’s not the thickness of a sheet of paper between them.’.


[Закрыть].

К числу очевидных негативных качеств следует отнести неблагодарность, патологическую подозрительность и паранойю, коварность, злобность и ревнивость. Примером самой черной неблагодарности служит его отношение к человеку, фактически спасшему его от верной гибели после ранения в шею ядовитой стрелой Джэбэ в сражении с тайджиутами в 1200 году. Джэлмэ сохранил ему жизнь, отсасывая кровь из раны и сплевывая ее на землю. Вместо благодарности Чингис грубо сказал: «Не мог ли ты сплевывать подальше?» Потом он еще заподозрил Джэлмэ в предательстве, когда тот ушел в лагерь тайджиутов, чтобы принести молока хану, измученному жаждой{706}706
  SHO pp. 118–119; SHR pp. 65–67. The ingratitude was noticed in Dunnell, Chinggis Khan p. 40.


[Закрыть].

Чингисхан повел себя не самым лучшим образом, но это был далеко не единственный случай, когда он проявлял неблагодарность и параноидное недоверие к людям. Даже к родне он относился с недоверием, а иногда и со злобой, везде ему мерещились заговоры, подлинные или надуманные, он казнил не один десяток потенциальных претендентов на ханский престол и приходил в ярость от одной мысли, что кто-то наступает ему на пятки. Он чуть не казнил Хасара без суда и расследования, на основании лишь инсинуаций и наговоров шамана Теб-Тенгри{707}707
  SHO pp. 226–227; SHR pp. 168–170.


[Закрыть]. Вследствие склонности к приступам бешенства он превратил пьяную драку с кланом джуркинов в полномасштабную межплеменную вражду{708}708
  SHO pp. 107–108; SHR pp. 54–56.


[Закрыть]. Он подверг пыткам и чуть не убил очень способного и преданного Наяа, заподозрив в совершении прелюбодеяния со своей царицей Хулан{709}709
  SHO pp. 178–180; SHR pp. 123–124.


[Закрыть]. Ясно, что задолго до сведения счетов с Джамухой он уже испытывал к нему недружественные чувства, завидуя, что анда обладает качествами, которых нет у него, в частности, пользуется репутацией человека цельного и искреннего, рыцаря sans peur et sans reproche[69]69
  Без страха и упрека (фр.).


[Закрыть], имеющего код чести и моральных принципов и строго его соблюдающего{710}710
  SHO pp. 90, 105, 186; SHR pp. 39, 53, 130–132.


[Закрыть].

Чингисхан был совершенно непредсказуем в ярости. В двадцатых годах XIII века после покорения Трансоксианы он нанял местного лингвиста и писца для обмена посланиями с исламскими князьями Западной Азии. Джэбэ сообщил, что Мосул, персидский эмир, собирается напасть на Сирию, и великий хан повелел запретить персу это делать. Секретарь, возомнив себя дипломатом, перефразировал и отредактировал послание в персидском стиле, придав ему высокопарность и многоречивость и используя льстивую форму обращения, принятую в исламском сообществе. Когда письмо перевели на монгольский язык и прочитали Чингису, он рассвирепел. «Ты – предатель, – рявкнул он секретарю, который уже дрожал от страха. – Эмир Мосул, прочитав это, еще больше обнаглеет!» Чингисхан хлопнул в ладоши, вызвав стражу, и приказал казнить секретаря{711}711
  JR ii pp. 1041–1042; d’Ohsson, Histoire i pp. 413–414. Barthold, however, amazingly says he had unusual self-control and ability to curb his temper (Turkestan p. 459).


[Закрыть].

Вспышки ярости были тем более удивительны, что он не терпел проявления эмоций со стороны кого-либо. Сам он не стыдился несдержанности, но выпустил указ, повелевавший всем придворным контролировать свои чувства, запретив даже Джагатаю открыто скорбеть по поводу утраты сына. Истории известен лишь один случай, когда Чингисхан взял себя в руки – не ответил на замечание священника-мусульманина, упрекнувшего его в том, что он погубил столько жизней в исламском мире. Великий хан хотел сделать из этого человека фаворита, исходя из его прежних заявлений, но, услышав выговор, побагровел от гнева и бросил наземь лук и стрелы. Все, кто стоял рядом, были уверены, что Чингис прикажет казнить священника. Но, напрягшись, он смолчал, унял возмущение, готовое вот-вот взорваться, и лишь резко вышел. Придворные посоветовали незадачливому имаму поскорее удалиться и больше никогда не показываться на глаза хану{712}712
  Vladimirtsov, Genghis pp. 162–163.


[Закрыть].

Если ко всем этим деталям добавить бесцветное поведение Чингисхана на поле битвы, то мы получим довольное негативную картину. Из «Тайной истории» следует, что все сражения на пути к вершинам власти в Монголии Тэмуджин выиграл благодаря искусству своих полководцев либо в результате обыкновенного везения или предательства. Он потерпел поражение от Джамухи при Далан-Балджуте и выиграл битву в урочище Койтен только благодаря фортуне, когда конфедерация антиборджигинов распалась; разгромить меркитов ему помогли Джамуха и Тоорил; кереитов поверг Чаурхан; победа над найманами была одержана благодаря советам Додай-черби и усилиям Джэбэ, Хубилая, Джэлмэ и Субэдэя. Возникает вопрос: как этот посредственный полководец, неблагодарный и болезненно недоверчивый параноик, подверженный припадкам неконтролируемой ярости и не испытывавший добрых чувств даже к своим родичам, смог создать мировую империю?{713}713
  Gumilev, Imaginary Kingdom p. 234.


[Закрыть]

Понятно, что этот отрицательный образ вырисовывается из подборки негативных штрихов в том расплывчатом портрете Чингисхана, какой можно увидеть в «Тайной истории». Для создания более полного, сбалансированного и объективного портрета у нас имеется достаточно и позитивных характеристик. Чингисхан был превосходным слушателем и судьей как людей, так и мнений. Он знал, что у него великолепные полководцы, и опирался на них. Тэмуджин, впоследствии Чингисхан обладал редчайшим обаянием, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что под его знамена шли самые разные люди после мимолетного знакомства: Боорчу, кидань Елюй Ахай, дети Сорхан-ширы, сыновья Дай-сечена. Он действительно обходился сурово с родственниками, но проявлял великодушие к фаворитам и к тем, кто помог ему в беде. На курултае 1206 года Чингисхан осыпал щедротами не только великих соратников, как Боорчу и Мухали, но и простых смертных Бадая и Кишлиха, табунщиков, предупредивших его о заговоре Тоорила и Нилхи{714}714
  SHO pp. 71–72, 74–76, 184, 252, 260; SHR pp. 25–29, 126–128, 192–193, 198–199.


[Закрыть]. Он всегда заботился о детях павших героев, один пример – Хуилдар, другой – Нарин-Тоорил, сын Чаган-гоа, убитого Джамухой при Далан-Балджуте{715}715
  SHO pp. 207–208; SHR pp. 148–149.


[Закрыть].

С особой теплотой Чингисхан относился к сводному брату Шиги-Хутуху: начальник лагеря чуть не лишился жизни за халатность, когда 15-летний Шиги убежал из стана на охоту. Историки всегда отмечают его любовь к внукам: когда позднее одного из них убили во время осады Бамиана, он повелел истребить в крепости все живое вплоть до кошек, собак и домашней птицы. Он был способен совершать и внезапные акты великодушия – по наитию или капризу: однажды, увидев крестьянина, изнемогшего от тяжелой ноши и палящего солнца, великий хан распорядился освободить его от всех податей и крепостной повинности. В другом случае он избавил целый город от резни во время тангутских войн, откликнувшись на мольбы тангутского мальчика Чагана, объяснившего, что правитель, его отец, хотел сдать цитадель без кровопролития, но ему помешала клика твердолобых офицеров. Впоследствии Чингисхан усыновил мальчишку{716}716
  Ratchnevsky, Genghis Khan p. 164.


[Закрыть].

Никто и никогда не пытался изображать Чингисхана святым. Общепринято представление о нем как о человеке жестоком, мстительном, вероломном и двуличном. Некоторые авторы утверждают, будто он был настоящим психопатом, скрывавшим страсть к убийству под маской рационализма и считавшим, что надо лишать жизни за предательство, измену и трусость{717}717
  Jackson, Mongols and the West p. 47; Ratchnevsky, Genghis Khan pp. 158–159. ‘Genghis was not someone who shared’ (L. Hambis, ‘Un episode mal connu,’ loc. cit. p. 7).


[Закрыть]. Но насколько жестоким он был? В глазах современников он не был чрезмерно жесток, и зверства, совершенные им и расцененные нами в XXI веке как преступления против человечности, были обычными деяниями у многих народов XIII века, в том числе в среде крестоносцев. Вряд ли современники считали его таким же исключительно жестоким, каким называли своего короля современники Генриха VIII в XVI веке; вряд ли он превосходил злодействами Тамерлана; наверняка можно документально доказать, что он был менее кровожаден, чем его современники кидани, персы и цзиньцы Китая{718}718
  Vernadsky, Mongols and Russia p. 6; Grousset, Empire p. 248.


[Закрыть]. Чингисхан предстает менее жестоким, чем его современник и заклятый враг Джелал ад-Дин (см. главы 9 и 10). Джелал с ухмылкой наблюдал за тем, как его люди вбивали колышки в уши монгольских пленников, отдавал узников на растерзание толпам и потом сам обязательно отрубал кому-нибудь голову.

Некоторые историки приводят такие примеры злодейств Чингисхана, как вливание расплавленного свинца в горло правителю Отрара (см. главу 9) или вспарывание живота старухи, проглотившей жемчуг: эти истории апокрифичные и являются продуктом воображения вражеской пропаганды{719}719
  Ratchnevsky, Genghis Khan p. 161.


[Закрыть]. Политика Чингисхана «сдаваться или умереть» всегда давала противнику возможность сохранить свою жизнь. Один из советников так изложил отношение Чингисхана к массовой бойне: «Основу государства составляет народ. Если после завоевания страны уничтожается ее население, то какая выгода от этого государству? Более того, если убивают невинных людей, то укрепляется воля противника к сопротивлению. Это никак не согласуется с желаниями государя»{720}720
  JR ii p. 990.


[Закрыть].

Оправданием «достойных сожаления» убийств, согласно монгольской идеологии, могло быть положение о том, что любой человек, выступающий против желаний хана, ipso facto[70]70
  Тем самым, фактически (лат.).


[Закрыть] является бунтовщиком, и во всех государствах признается право суверена казнить бунтовщиков. Чингисхан, как утверждает легенда, был сыном Бога, поскольку он был зачат, когда луч света проник в лоно матери и оплодотворил ее; официально несчастный Есугей играет роль статиста, подобно Иосифу по отношению к Марии в Библии. Если вы представитель Бога, то, по убеждению испанских конкистадоров, имеете право убивать аборигенов, когда они отказываются креститься и признать слово Божье; какую же силу приобретает этот аргумент, если завоеватель, сын Бога, зачат смертной матерью от бессмертного отца, подобно всем другим величайшим героям мифологии?{721}721
  John Masson Smith, ‘The Mongols and World Conquest,’ Mongoliea 5 (1994) pp. 206–214.


[Закрыть] Доказательством божественности Чингисхана служили не только видения, сообщенные ему шаманом Тенгри, но и собственные чудодейственные избавления от смерти, особенно во время засады у брода. Невозможно убить человека, которого Бог назначил специальным посланником Провидения{722}722
  Vladimirtsov, Genghis pp. 168–169.


[Закрыть].

* * *

В возрасте сорока четырех лет Чингисхан обладал импозантной внешностью, приличествующей великому хану. Это был крепконогий и высокорослый здоровяк, широкобровый и длиннобородый, с большими кошачьими глазами. В годы борьбы за власть в степях высокий рост, крепкое телосложение, отсутствие седины и немигающий кошачий взгляд завораживали, создавали впечатление полного хладнокровия, беспощадности, расчета и выдержки. В 1203 году на последнем этапе кампании против Тоорила и кереитов он заметил седину в волосах и незамедлительно использовал это обстоятельство в свою пользу, провозгласив, что Небо, назначившее его владыкой на земле, теперь наделяет и всеми знаками gravitas[71]71
  Значимости, величия, авторитета (лат.).


[Закрыть]. Историки отметили, что седина в бороде придала ему еще больше обаяния{723}723
  JR ii p. 1077; Antoine Mostaert, ‘A propos de quelques portraits d’empereurs mongols,’ Asia Major (1927) pp. 19–156; Pelliot, ‘L’edition collective des oeuvres de Wang Kouo-Wei,’ T’oung Pao 26 (1929) pp. 113–182 (at p. 166); Pelliot, ‘Notes sur le “Turkestan”,’ T’oung Pao 27 (1930) pp. 12–56 (at p. 13).


[Закрыть].

Возможно, значительное прибавление самоуверенности к 1205 году и разгром врагов побудили его к тому, чтобы изречь несколько максим на самые различные темы, занесенные в историю писцами и глашатаями. Естественно, многие из них имеют отношение к военным делам. Он учит нас, что военачальник, неспособный поддерживать порядок в войске, является преступником{724}724
  RT ii p. 295.


[Закрыть]. С другой стороны, если военачальник слишком крут нравом, это тоже нехорошо. У него служил некий Есун-бей, ратник, «храбрейший из храбрейших», но чересчур требовательный к людям и потому не годившийся на роль командующего. Только человек, испытавший голод и жажду, будет следить за тем, чтобы были накормлены и напоены его войска и животные{725}725
  Riasanovsky, Fundamental Principles p. 88.


[Закрыть]. О лошадях Чингисхан говорил примерно те же слова, которые произнес один из цыган Джорджа Борроу: «Любая лошадь, хорошо бегающая и тучная, и наполовину тучная, и тощая, – хорошая лошадь; лошадь, хорошо бегающая лишь в одном из этих состояний, – плохая лошадь»{726}726
  RT ii p. 295; Riasanovsky, Fundamental Principles p. 87.


[Закрыть]. Человек по-разному проявляет себя в условиях мира и войны: «Среди людей надо вести себя, подобно теленку, маленькому и молчаливому; на войне надо уподобляться голодному соколу, когда он охотится, надо идти в бой, вопя»{727}727
  ibid. He also saw no great distinction between the arts of war and peace. He said that if you can manage your own house, you can manage an estate, and if you can keep ten men in military order, you can discipline 10,000.


[Закрыть]. Чингисхан дает множество советов относительно домашних дел. Нельзя рассуждать неопределенно или абстрактно, без ссылки на признанного и известного мудреца. Слово истины, сказанное и всерьез, и в шутку, нельзя ни вернуть, нельзя от него и отречься{728}728
  RT ii p. 295.


[Закрыть]. Чингисхан поучает нас, что о мужчине можно судить по его жене и наоборот; в целом же разумно судить о мужчине по его жене{729}729
  RT ii p. 296.


[Закрыть]. Некоторые максимы звучат скорее цинично, нежели искренне. «В каждом человеке есть польза, даже тогда, когда он пригоден лишь для того, чтобы собирать высохшее коровье дерьмо в Гоби для топлива». Или: «Каждый, кто способен очищать свои внутренности, способен очистить и царство от бандитов»{730}730
  RT ii pp. 294–295; SHO p. 15.


[Закрыть].

К 1206 году, когда Монгольская империя расширилась настолько, что получила доступ к неслыханным предметам роскоши, включая прекрасные вина Западной Азии, которые постепенно вытесняли кумыс, Чингисхан столкнулся с проблемой алкоголизма среди своих подданных{731}731
  Needham, Science and Civilization v part 4 pp. 103–106, 141–150.


[Закрыть]. Как знаток человеческой психологии, он знал, что бессмысленно вводить запрет или «сухой закон», и пытался снизить остроту проблемы указом, постановившим, чтобы его подданные напивались не более трех раз в месяц. Некоторые его поучения на этот счет звучат, как афоризмы: «Если совсем нельзя отказаться от выпивки, то следует напиваться три раза в месяц; если вы напиваетесь чаще трех раз в месяц, то заслуживаете порицания; если напиваетесь два раза в месяц, то вы ведете себя уже лучше; если напиваетесь один раз в месяц, это еще более похвально; если не пьете совсем, что же может быть лучше? Но где найти такого человека? Если такой человек найдется, то он достоин самого высокого почитания… пьяный человек глух, слеп и неразумен… его будто стукнули по голове… в таком состоянии он заслуживает только позора. Пьющий суверен неспособен на великие дела. Военачальник, любящий выпить, не пригоден для того, чтобы командовать людьми. Этот порок (алкоголизм) лишает силы всех, кого он поражает»{732}732
  Riasanovsky, Fundamental Principles p. 88; d’Ohsson, Histoire i p. 412. Genghis himself liked a drink, though in moderation, and liked to have guitars playing and minstrels singing while he drank, as did Batu and many of his other descendants (Dawson, Mongol Mission p. 57; Jackson & Morgan, Rubruck p. 175).


[Закрыть].

Чингисхан оригинально обозначает цели и задачи в жизни, и его кредо можно назвать военизированным гедонизмом: «Моей целью и намерением есть желание насладить их уста сахарными дарами, украсить грудь, спину и плечи парчовыми одеяниями, усадить на великолепных меринов, напоить водой из чистых и прозрачных рек, обеспечить их животных богатыми и обильными пастбищами, очистить дороги от мусора и стволов поваленных деревьев и другого хлама, не позволять грязи и колючкам пачкать юрту»{733}733
  Riasanovsky, Fundamental Principles p. 89.


[Закрыть]. И далее: «Благостно и радостно подчинять бунтовщиков, покорять и истреблять врагов, отбирать у них все, чем они владеют, видеть, как воют их слуги, текут слезы по их лицам и носам, скакать на их грациозных меринах, пользоваться животами и пупками их жен, как постельными принадлежностями, надевать на себя тела их женщин, как ночные рубашки, восторгаться их розовыми щечками, зреть и целовать их розовые груди, лобзать и засасывать их алые губы»{734}734
  ibid. p. 91; Ratchnevsky, Genghis Khan p. 153.


[Закрыть].

Чингисхан всегда предстает в облике безжалостного и прагматичного человека, одержимого завоеваниями, абсолютно неразборчивого в средствах достижения цели, энергичного, проницательного, харизматичного, решительного, бесстрашного, неумолимого, кровожадного живодера, великодушного и доброжелательного в отношениях с доверенными и близкими друзьями, но раздражительного, недоверчивого, завистливого и даже злобного по отношению к тем, кто находится вне замкнутого магического круга приближенных лиц. Он претендовал на то, что стоит выше общепринятых верований, поскольку считал себя шаманом и мог общаться как с Тенгри, так и с демонами – то есть настоящим суперменом Ницше avant la lettre[72]72
  Предшественник супермена Ницше (фр.).


[Закрыть]{735}735
  JR ii pp. 1077–1078.


[Закрыть].

Его действительное отношение к религиям, тем не менее, примечательно. Как прагматик, он интересовался, по выражению Уильяма Джеймса, «наличной стоимостью» различных религиозных кредо: насколько они помогают добыть еду, выиграть сражение, прожить долго и счастливо и даже удостоиться бессмертия? Поэтому он терпимо относился ко всем ритуалам и системам верований, которые могли содействовать в решении этих задач{736}736
  Foltz, Religions of the Silk Road p. 113; Anatoly M. Khazanov, ‘Muhammad and Jenghiz Khan Compared: The Religious Factor in World Empire Building,’ Comparative Studies in History and Society 35 (1993) pp. 461–479.


[Закрыть]. С другой стороны, как человек суеверный, он не был вполне убежден в пустопорожности организованных религий или в том, что священники, ламы и имамы не обладают сверхъестественными силами. Кроме того, религиозные войны были коварные, опасные и разрушительные и создавали реальную угрозу царству. Поскольку Чингисхан имел «неспешный» взгляд на конкурирующие религии и позволял совершать традиционные религиозные обряды, если они не вступали в противоречие с его законами – как, например, омовение у мусульман{737}737
  Ratchnevsky, Genghis Khan p. 197.


[Закрыть], – то получила распространение хвала монголов за религиозную свободу. В то же время повсеместно стали признавать ислам как религию воителей. Буддизм не приобрел популярности в Монголии, и Чингисхан по крайней мере вначале посчитал эту веру неуместной. Концепция видения мира через вуаль иллюзий и веры в то, что добро может победить зло посредством полной бездеятельности, показалась ему чудовищной ложью. Хотя Монгольская империя со временем будет разрываться между буддизмом и исламом{738}738
  DeWeese, Islamization pp. 100–101.


[Закрыть], в эпоху Чингисхана и вплоть до смерти Угэдэя в 1241 году главное религиозное воздействие извне на нее будет оказывать вероисповедание кереитов и найманов – несторианское христианство, имевшее непропорционально большое число приверженцев{739}739
  Gumilev, Imaginary Kingdom pp. 169–218.


[Закрыть].

Это верование названо именем Нестория, архиепископа Константинополя в 428–431 годах нашей эры, выдвинувшего доктрину разграничения человеческой и божественной природы Иисуса Христа: по его версии, не было Непорочного зачатия, а идею Пресвятой Девы Марии привнесли позднее без ратификации в Евангелиях. По понятиям несториан, Иисус Христос не то же самое, что Сын Божий, хотя и воспринял его природу. Его сущностная природа – человеческая, каким-то образом «абсорбировавшая» божественную составляющую{740}740
  Nikolai N. Seleznyov, ‘Nestorius of Constantinople: Condemnation, Suppression, Veneration,’ Journal of Eastern Christian Studies 62 (2010) pp. 165–190.


[Закрыть]. На Эфесском Вселенском соборе в 431 году эти взгляды были осуждены как ересь, и несториане перебрались в Сирию; многие приверженцы веры обосновались в Персии. В общем, доктрина Нестория получила самое широкое распространение на Востоке, иногда в тандеме с манихейством.

Манихеи различали Иисуса – носителя гнозиса и исторического Иисуса из Назарета, хотя это размежевание было весьма нечеткое. Несториане давали более вразумительное представление, отмечая противоречие между Богом как логосом или «мировым духом» («словом» в Евангелии от Иоанна) и догмой Святой Троицы. Осмысленность различным традициям и приращениям может дать только постулат о том, что Иисус имеет две природы – божественного логоса и человеческого Иисуса. Именно человеческую ипостась родила Мария, кем бы она ни была в действительности, и поэтому ее правильнее было бы титуловать Christotokos (Христоносица), а не Theotokos (Богоносица){741}741
  Francoise Michaud, ‘Eastern Christianities,’ in Angold, Cambridge History of Christianity v pp. 373–403.


[Закрыть]. Ортодоксальным христианам идея совмещения двух ипостасей, имеющих разную природу, в одном образе кажется абсурдом, но для несториан в ней было гораздо меньше абсурда, чем в концепции трех персонажей в одном Боге.

Манихейство почило в бозе к 1000 году, но несторианское христианство набирало силу, в VII веке распространилось по всей Азии, а к 635 году появилось и в Китае, где ему был оказан радушный прием{742}742
  Pelliot, Recherches pp. 623–644.


[Закрыть]. Халифат покровительствовал несторианам, а династия Тан в Китае (618–907) предоставила их миссионерам статус одной из основных религиозных меньшинств Поднебесного царства{743}743
  Henri Bernard, La decouverte des nestoriens; John Stewart, Nestorian Missionary Enterprise; Morris Rossabi, Voyager from Xanadu.


[Закрыть]. В VIII веке императоры Тан запретили буддизм, но разрешили христианство – по крайней мере до перемены умонастроений в 845 году, когда в империи Тан объявили вне закона и христианство, и буддизм, и манихейство. Последние два вероисповедания пережили времена гонений успешнее, чем несториане, и в некоторых районах происходили процессы слияния или смешения буддизма и манихейства{744}744
  Pelliot, Recherches op. cit.


[Закрыть]. В империях Ляо и Цзинь христианство пришло в упадок, ожило и активизировалось, когда монголы завоевали Китай, создав династию Юань, и вновь и довольно быстро захирело при династии Мин после 1368 года{745}745
  Wittfogel & Feng, Liao p. 308; Asimov & Bosworth, History of Civilizations iv part 1 pp. 74–76; Pelliot, Recherches p. 626.


[Закрыть].

Чингисхан ценил несторианское христианство, потому что оно было главным верованием и идеологией для немонгольских народов, завоеванных в Азии, включая кереитов, найманов и уйгуров. Некоторые из его самых важных сановников были несториане, в том числе и Чинкай, самый влиятельный среди них{746}746
  JB i p. 259; Boyle, Successors p. 188; Pelliot, Recherches pp. 242–248.


[Закрыть]. Благодаря Чингисхану несторианские христиане полвека жили припеваючи в степях, чем досадили францисканским миссионерам с Запада Карпини и Рубруку, побывавшим у монголов в сороковых годах XIII века{747}747
  Dawson, Mongol Mission pp. 144–145, 177–179; Jackson & Morgan, Rubruck pp. 163–164, 211–214.


[Закрыть]. Надо отдать должное проницательности Чингисхана, жившего на островке шаманизма и язычества в окружении массовых универсальных религий-идеологий – конфуцианства, даосизма, буддизма, ислама, несторианского христианства, – и никогда не ощущавшего ни малейшего комплекса неполноценности или угрозы от соседства с великими духовными соперниками.

Отдельная тема – пренебрежительное отношение Чингисхана к родственникам, прежде всего к братьям. О раздорах с Хасаром мы уже упоминали, и им не суждено было закончиться счастливо. У Хачиуна, дружившего с Хасаром и не ладившего с Тэмуге, самые лучшие отношения будто бы сложились именно с Тэмуджином, но, если некоторые источники считают его «человеком, которого не было», то и эти слова, возможно, ничего не значат. К Тэмуге Чингисхан обычно выказывал презрение, но иногда мог и похвалить, как это, например, случилось во время войны с найманами в 1204 году. «Тэмуге, – сказал он, – сын матушки Оэлун. Слывет отчаянным смельчаком. Из-за непогоды не подведет, из-за стоянки не отстанет»[73]73
  В русском переводе эти слова принадлежат Джамухе, который характеризует воинство Чингисхана по просьбе Таян-хана: «Из-за ненастья не подкачает, а на стоянку – глядишь – опоздает» («Сокровенное сказание», § 195). – Прим. пер.


[Закрыть]{748}748
  SHO pp. 173–176; SHR pp. 118–121.


[Закрыть].

Тэмуге родился в 1168 году и прожил дольше всех среди сыновей Оэлун (его казнили в 1246 году в возрасте семидесяти восьми лет после неудачной попытки совершить переворот). Он был младшим сыном или отчигином («царевичем – хранителем очага»), самым значимым отпрыском в семье, согласно монгольским обычаям; ему достались в наследство и первоначальное жилище отца, и все его жены{749}749
  JB ii p. 549; Pelliot & Hambis, Campagnes pp. 175–177; Vladimirtsov, Le regime social pp. 66–67.


[Закрыть]. Он был любимчиком матери, искусным политиком, и вместе с Оэлун правил Монголией, когда Чингисхан отвлекался на военные кампании. Возможно, определенная неприязнь к нему Чингисхана возникла вследствие того, что он отличался леностью (якобы), интеллектуальными запросами и проявлял интерес к культуре империи Цзинь, государства Каракитаев и Си Ся{750}750
  However, Rashid states categorically that Temuge was Genghis’s favourite brother (RT i p. 137).


[Закрыть].

Но неприветливость или бездушность Чингисхана не распространялись на сыновей, которых он любил безумно (по крайней мере, вначале). Старший сын Джучи родился приблизительно в 1182 году, и его происхождение всегда окутано тайной: его считают незаконнорожденным ребенком, плодом изнасилования Бортэ вождем меркитов. Этому обстоятельству сам Чингисхан не придавал никакого значения, что делает ему честь, и не раз ругал Джагатая, ненавидевшего Джучи, требуя от него не забывать, что оба они выношены одной матерью{751}751
  For the complex sibling rivalries among Genghis’s four sons see Pelliot, Notes sur I’histoire pp. 10–27. Jochi was not his eldest child, as his sister Fujin was older (Boyle, Successors p. 97).


[Закрыть]. Джучи впервые упоминается в связи с попытками Чингиса закрепить альянс с Тоорил-ханом «перекрестными» браками с Нилхой (Сэнгумом, сыном Тоорил-хана) и его сестрой в 1203 году и уже более зримо предстает на курултае в 1206 году, получая щедрые дары{752}752
  SHO pp. 136–137, 202; SHR pp. 84, 143.


[Закрыть]. Хотя Чингисхан относился к нему благожелательно, источники не оставляют никаких сомнений в том, что Джучи не переносил отца, сам Чингисхан считал его недостаточно жестким военачальником, и между ними нередко возникали ссоры. Возможно, Джучи мало видел отца в годы формирования характера – Чингисхан почти постоянно отсутствовал, проводя военные кампании, и это сказалось на их взаимоотношениях.