Текст книги "Чингисхан. Человек, завоевавший мир"

Так, по крайней мере, думал Кокоцос, один из наиболее интеллектуальных придворных Чингиса, назначенный «наставником» Джагатая в 1206 году. Он говорил: многие годы Чингисхан был так занят, что не сходил с коня, не спал в нормальной постели, голодал и всегда пребывал на волоске от гибели: «Черная голова его к седлу приторочена, черная кровь его слита в огромный кожаный бурдюк»{753}753
  Larry Moses, ‘The Quarrelling Sons in the Secret History of the Mongols,” Journal of Asian Folklore Studies 100 (1987) pp. 63–68.


[Закрыть]. Другая причина могла заключаться в том, что Джучи, человек, безусловно, кичливый, возможно, был самым головастым среди сыновей и склонным к тому, чтобы подвергать сомнению политические решения и то будущее, которое Чингисхан наметил для империи. Несмотря на неверие отца в его военные таланты, все имеющиеся свидетельства доказывают, что он был воинственный, энергичный и отважный человек, любил охоту, стрельбу из лука и драки; некоторые считают, что Чингис втайне испытывал перед ним благоговейный страх{754}754
  JR ii p. 1096. See also P. Golden, ‘Tusi, the Turkic Name of Joci,’ Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae 55 (2002) pp. 143–151.


[Закрыть].

Джучи всегда был против политики Чингисхана «сдавайтесь или умрите», убеждая его в том, что он лишает себя таким образом одаренных людей. Однажды после победы над меркитами Джучи попросил отца сохранить жизнь превосходному меркитскому лучнику Хултукану, который станет украшением армии будущей империи. Чингис ответил непреклонно, что не пощадит ни одного меркита: они – первейшие враги монголов, предатели, вероломная пятая колонна в Монголии для цзиньцев и прочих недругов. «Я собрал столько земель для тебя. Какая от него польза тебе?»{755}755
  RT i p. 227.


[Закрыть] Возможно, этот инцидент и положил начало отчуждению Джучи от отца. Джучи женился на Бек-Тутмиш-фуджин, сестре Ибака-беки, одной из жен отца, и Сорхахтани-беки, жены Толуя. Она родила ему, как говорят (можно ли знать об этом со всей определенностью?), четырнадцать сыновей. Только трое из них вошли в историю: Орда, ничем не примечательная личность, Батый (Бату) и Беркэ, прославившиеся как ханы Золотой Орды (северо-западная часть Монгольской империи). Джучи, кроме того, имел множество и других жен и наложниц, принесших ему, как говорят, еще около сорока сыновей. Понятно, что сведения о количестве жен и детей Джучи весьма путаные{756}756
  Boyle, Successors pp. 97–116 (esp. pp. 97–100).


[Закрыть].

Джагатай (ок. 1184–1242), второй сын Чингиса, вступает в «Тайную историю» довольно поздно, когда он участвует в дележе добычи на курултае в 1206 году. Это обстоятельство кажется странным, если учесть, что к тому времени и Джучи и Угэдэй уже проявили себя в нескончаемых войнах Чингисхана. Может быть, вследствие того, что отец старался держать его в тени, пока не возмужает?{757}757
  For general surveys of his character and personality see Pelliot, Notes sur Marco Polo i pp. 250–254; Hambis, Yuan Che pp. 57–64.


[Закрыть] Существует и другое объяснение: возможно, воспитание сыновей Чингиса изменилось, когда Тататонга, хранитель печати, которого отец приставил к ним в качестве учителя, переключился на уйгурскую педагогику{758}758
  Abel-Remusat, Nouveaux melanges pp. 61–63; PeUiot & Hambis, Campagnes p. 298.


[Закрыть]. В любом случае, Джагатай, повзрослев, стал суровым, бесстрастным, безапелляционным, лишенным воображения педантом, «солдатом из солдат». В то же время все источники отмечают его ограниченность, вспыльчивость и горячность{759}759
  JB i p. 40; Boyle, Successors pp. 154–155; Ratchnevsky, Genghis Khan p. 164.


[Закрыть].

Фанатическую твердолобость он проявлял по двум проблемам. Во-первых, Джагатай наотрез отказывался признавать братом Джучи, меркитского бастарда. Он часто заговаривал на эту тему, даже на совещаниях, чем страшно раздражал отца. Чингисхану настолько досаждала эта вражда, что он решил лишить обоих старших сыновей прав наследования, оставив в списке претендентов только Угэдэя и Толуя. Хан не раз пытался примирить их, но всегда отказывался идти на уступки Джагатай, хотя Чингис и урезонивал его, напоминая, что в беде можно положиться только на родню, а не на придворных, льстецов и так называемых «друзей»{760}760
  JB i p. 41; Grousset, Empire pp. 67–71, 228–230, 236–238.


[Закрыть].

Другим объектом фанатического неприятия был ислам; возможно, зная о том, что Джагатай никогда не позволит убивать животных так, как это делают мусульмане, Чингисхан и назначил его хранителем Великой Ясы – свода законов. И после смерти Чингиса новый хан Угэдэй (младший брат Джагатая), стремившийся подружиться с исламом, должен был соблюдать осторожность в таких делах. Однажды Джагатай прямо заявил, что Чингисхан, привидевшийся во сне, потребовал убить всех мусульман, представляющих угрозу Монгольской империи{761}761
  JR ii pp. 1106–1107, 1110–1111, 1144–1148; RT i p. 44.


[Закрыть].

Джагатай создавал еще одну проблему тем, что оказался самым большим женолюбом в роду. Для монгольских царевичей были доступны сотни красивых женщин, но, похоже, только Джагатай испытывал особенно большую потребность в сексе (Толуй и Угэдэй предпочитали предаваться алкоголю). Вся империя знала, что если Джагатаю понравилась женщина, то она должна либо подчиниться, либо подготовиться к тяжелым последствиям, и это касалось всех женщин, в том числе и замужних, несмотря на формальный запрет Чингисханом адюльтера{762}762
  Boyle, Successors p. 138.


[Закрыть]. К дурным чертам натуры Джагатая можно добавить и такие, как заносчивость и привередливость. В числе самых прельстительных наложниц Чингисхана была Мога-хатун из племени бакрин (или макрин). Чингисхан ее очень любил, но детей она ему не принесла. Когда Чингисхан умер, красавицу Могу сразу же взял в жены Угэдэй, всегда находившийся поблизости. Джагатай в это время пребывал на границе Монголии и, узнав о смерти отца, попросил нового хана Угэдэя отдать женщину ему. Угэдэй ответил, что, увы, запрос Джагатая появился слишком поздно, он уже женился на Моге и может лишь предложить любую другую женщину в ханстве. Джагатай ответил резко и грубо: «Мне нужна она, и если я не могу ее иметь, то мне не надо никакой другой женщины»{763}763
  RT i p. 77.


[Закрыть]. У Джагатая было много жен, но на первом месте у него всегда были Есулун-хатун из племени унгиратов и ее сестра Тоген, на которой он женился после смерти Есулун. В законном браке он народил восьмерых сыновей (все стали хроническими пьяницами), среди которых любимчиком был второй по времени рождения сын Мутугэн[74]74
  Могетуген у автора. – Прим. пер.


[Закрыть], убитый при Бамиане в ходе Хорезмской кампании в двадцатых годах XIII века{764}764
  For a complete account of the lineage of the house of Chagatai see Boyle, Successors pp. 135–144. For Yesulun, Togen and Mogetugen, ibid. pp. 135–137.


[Закрыть].

Угэдэй (ок. 1186–1241), третий сын Чингиса, обладал многими качествами, позволявшими ему стать самым выдающимся потомком, если бы не алкоголизм в самой тяжелой форме. Возможно, интеллектуально одаренный не меньше, чем Джучи, он превзошел его умом и поддерживал дружественные отношения со всеми братьями, особенно с Толуем, таким же выпивохой. Тучный, веселый и жизнерадостный Угэдэй, названный одним историком «нескладным и обворожительным забулдыгой»{765}765
  Grousset, Empire p. 256.


[Закрыть], отличался добродушным и общительным характером и, очевидно, показался Чингисхану идеальным правителем мирной империи, ханом ретраншемента[75]75
  Оборонительной политики. – Прим. ред.


[Закрыть] и консолидации. Гибкий, рассудительный, одаренный способностями дипломата и государственного деятеля, обычно настроенный примирительно и сочувственно, уравновешенный, приземленный, здравомыслящий и доброжелательный Угэдэй мог вдруг рассвирепеть и разъяриться под воздействием алкоголя. У него было четверо официальных жен – Борахчин, Мога, царевна из племени бакрин, бывшая супруга Чингисхана, Джачин и Дорегене, необычайно умная мать пятерых сыновей, среди которых был и будущий великий хан Гуюк. Угэдэй, кроме того, имел шестьдесят наложниц и еще двоих сыновей Кадана и Малика{766}766
  JR ii pp. 1141–1142.


[Закрыть].

Чингисхан особенно ценил в Угэдэе великодушие, поскольку всегда не терпел в людях жадность и пристрастие к деньгам{767}767
  For Ogodei see, initially, Pelliot, Notes sur Marco Polo i pp. 125, 253, 287; PeUiot & Hambis, Campagnes pp. 266, 375 and, in much greater detail, Chapter Fourteen below.


[Закрыть]. Кроме того, Угэдэй не мог вызвать у военной знати Монголии опасения, что превратится в деспота, и спровоцировать бунт или восстание. Именно по этой причине Чингис не предназначил на ханский трон младшего сына Толуя, которого любил больше, чем кого-либо из детей.

Толуй (1192–1232) отличался излишней жестокостью, даже садизмом, по мнению некоторых историков, и мог стать тем деспотом, который разжег бы конфликт и погубил бы империю. По замыслу Чингисхана, после его смерти должен был наступить период мира и единения, так как к этому времени он предполагал покончить с главными врагами. Толуй, превосходный полководец, мог исполнять роль хана только в условиях непрекращающихся войн. Нельзя было игнорировать еще одно обстоятельство: Чингисхан не доверял его жене Сорхахтани, кереитке и несторианской христианке (племяннице Тоорила), склонной к либерализму и реформам и вряд ли настроенной на то, чтобы сохранять великие монгольские традиции{768}768
  JB ii pp. 552–553; Ratchnevsky, ‘La condition de la femme mongole,’ loc. cit. pp. 517–518.


[Закрыть].

И все же лишение Толуя прав наследования ханства не давало покоя самому Чингисхану. Из всех сыновей он больше всего походил на отца характером: прирожденный воитель и полководец еще в подростковом возрасте совершал героические деяния. Чингисхан чувствовал, что Небо посылало ему знаки, отмечавшие, что Толуй пользуется особым расположением Тенгри. Однажды Толуй, будучи еще мальчишкой, сказал матери, когда Чингисхан был в очередном походе, что хан сегодня вернется домой. Мать посмеялась, зная, что Чингисхан находится за сотни миль от дома, но он действительно приехал, как и предсказал Толуй, и тогда монгольские старейшины сделали вывод, что мальчишка обладает даром ясновидения{769}769
  RT i p.


[Закрыть].

Рассказывают обычно и такой случай. Когда Толую было пять лет, пойманный татарин-разбойник вдруг высвободился и приставил нож к горлу ребенка, взяв его в заложники. Поблизости находились Борохул и его жена Алтани. Жена его закричала, начали сбегаться монголы, но Борохул успел повалить татарина и выбить у него нож{770}770
  SHO pp. 205–207; SHR pp. 145–148.


[Закрыть]. Так излагается этот инцидент в «Тайной истории»[76]76
  В русском варианте «Сокровенного сказания» татарин – не пойманный разбойник, а бродяга, зашедший в юрту, и напала на него Алтани, жена Борохула, которой помогли Чжетай и Чжельми («Сокровенное сказание», § 214). – Прим. пер.


[Закрыть]. Рашид и некоторые другие авторы утверждают, что это легенда, придуманная придворными Чингиса для того, чтобы оправдать награды, дарованные Борохулу ханом и им не заслуженные. По официальной версии, инцидент произошел в 1202 году, но тогда Толую было десять, а не пять лет. Мало того, как свидетельствует Рашид, ножом угрожал не татарин, а тайджиут (и это звучит правдоподобно, поскольку в том году была война с Таргутаем), и спасителями были Бортэ и Шиги-Хутуху; еще один штрих – Борохул женат на Беки, а не на Алтани. В этом сюжете немало и других странностей{771}771
  Rachewiltz, Commentary pp. 805–806; Rachewiltz, In the Service pp. 76–78.


[Закрыть].

Чингисхан гордился Толуем (на монгольском языке означает «зеркало»). Для него было важно, что сын бесстрашный и дерзкий командующий, одержимый завоеваниями. Кроме того, лишь он один из трех братьев никогда не язвил по поводу происхождения Джучи{772}772
  RT i p. 147; Boyle, Successors p. 98. Ayalon ‘Great Yasa’ (1971) pp. 152–154) claims that Juvaini overestimated Tolui’s importance.


[Закрыть]. В определенном смысле Толуй оказался самым нужным продолжателем рода. Его собственные четверо сыновей от официальных жен (всего же было десять сыновей, включая детей от других жен и наложниц) тоже сыграли значительную роль в истории Монголии: Мункэ – как великий хан, Хулагу – как первый монгольский правитель Персии, Хубилай – как один из наиболее знаменитых китайских императоров и Ариг-буга – как предводитель грозного (хотя и безуспешного) восстания монгольских традиционалистов против Хубилая{773}773
  For Tolui’s lineage see Boyle, Successors, pp. 159–162.


[Закрыть]. Чингисхан фактически предугадал такое развитие событий: «Если у тебя будет большая армия, то и дети твои будут сильнее и могущественнее всех других царевичей»{774}774
  For Tolui’s lineage see Boyle, Successors, p. 164.


[Закрыть].

В дополнение к четверым сыновьям от Бортэ Чингисхан также удостоил титула «пятого сына», дававшего весомые привилегии, еще троих человек. Это были люди, к которым по той или иной причине Чингисхан проникся симпатией: Шиги-Хутуху, уйгурский предводитель или идикут Барчук и тангутский сановник по имени Учаган-нойон. Кроме того, у Чингисхана было еще двое сыновей, рожденных не Бортэ, а другими женами – Урухучи и Кюльхан, о которых известно очень мало{775}775
  JR ii p. 1093; Thomas AUsen, ‘The Yuan Dynasty and the Uighurs of Turfan,’ loc. cit. p. 271.


[Закрыть]. Шиги-Хутуху, похоже, обладал некоторыми способностями, но недостаточными для того, чтобы закрепить свое высокое положение в монгольской иерархии. Он был одним из тех ханских фаворитов, фигурировавших почти во всех сферах придворной жизни. По легенде, Тэмуджин и Бортэ его усыновили в начале супружества, когда Бортэ еще не забеременела, а нуждалась в ребенке, чтобы заботиться о нем. Как повествует легенда, это был татарский ребенок, найденный в люльке после разгрома монголами его соплеменников, хотя хронология напрочь отвергает ее достоверность, поскольку Чингисхан назначил Шиги-Хутуху верховным судьей на курултае в 1206 году. Тогда, в соответствии с легендой, он должен был все еще пребывать в подростковом возрасте. Возможно, он родился около 1180 года; видимо, его усыновила Бортэ, и он быстро завоевал симпатии Чингиса, получив назначение верховным судьей, когда ему исполнилось двадцать шесть лет; во всяком случае, он оказался в числе немногих монгольских долгожителей{776}776
  For Shigi see Ratchnevsky, ‘Sigi-qutuqu, ein mongolischer Gefolgsmann im 12–13 Jahrhundert,’ Central Asiatic Journal 10 (1965) pp. 87–120; Rachewiltz, In the Service pp. 75–94. The foundling story is in JR ii p. 1093 and in F. Aubin, ‘Le statut de l’enfant dans la societe mongole,’ L’Enfant 35 (1975) pp. 459–599 (at pp. 471–472) but is adequately rebutted in Rachewiltz, Commentary p. 497.


[Закрыть].

С сыновьями, и нарожденными, и назваными, Чингисхан любил предаваться самому большому удовольствию – охоте, особенно охоте соколиной. Трудно на таком удалении эпох передать страсть к ловчим птицам, которая была присуща элите Средневековья; тогда, без сомнения, это был «спорт королей»{777}777
  Harcourt & Evans, Said Gah-I-Shaukati; Philott, Baz-nama-yi Nasiri; Argue, George Turberville; Latham, Travels of Marco Polo p. 144.


[Закрыть]. Фридрих II, современник Чингисхана, император Священной Римской империи, прозванный “Stupor Mundi”[77]77
  Чудо мира, удивление мира (лат.).


[Закрыть], прославился и как знаток соколиной охоты. Но и он вряд ли мог превзойти в этом искусстве Чингисхана, такого же властителя степей, каким был до него предводитель гуннов Аттила, щит которого украшало изображение сокола. Эти птицы являются частью образного ряда монгольской народной культуры с тех давних времен, когда они стали одной из самых популярных форм перевоплощения в шаманизме{778}778
  Macdonald, Falcon pp. 52–56, 90.


[Закрыть]. В Монголии эти птицы священны, и умерщвление сокола приравнивалось к убийству. Увлечение соколиной охотой всегда было и признаком мужественности; в менталитете средневекового человека прочно закрепилось мнение, будто приручить сокола не менее трудно и почетно, чем соблазнить женщину{779}779
  Macdonald, Falcon p. 59.


[Закрыть]. Чингисхан содержал восемьсот соколов и столько же сокольничих, и по его приказу в лагерь еженедельно на пятидесяти верблюдах доставлялись лебеди, излюбленные жертвы этих хищников{780}780
  For an exact description and analysis of the swans Genghis’s falcons might have killed see Baker, Game Birds pp. 20–27; cf also Upton, Falconry.


[Закрыть].

Если Чингисхан действительно ценил сыновей, то к женам и дочерям относился рутинно, можно сказать, с точки зрения функциональности. По крайней мере, у него было пять родных дочерей: Ходжин-беки, Цэцэйхен (Чечегейн), Алахай, Тэмулэн и Алталун, и он использовал их как шахматные фигуры в игре династических бракосочетаний{781}781
  RT i p. 147.


[Закрыть]. Для себя и своих сыновей он подбирал жен, исходя из двух принципов: они должны были представлять либо племена, с которыми надо крепить союз, такими как унгираты или икересы, либо олигархические семьи из покоренных племен, таких как найманы, кереиты, меркиты, татары, тангуты и прочие. Напрасно было бы ожидать, что Чингисхан женился на Бортэ по любви. Скорее всего, он вообще не «любил» ни одной женщины так, как это чувство понимается на Западе в XXI веке, но, без сомнения, испытывал некоторое влечение и симпатию к Хулан, жене «номер Два», которую брал с собой в военные походы. Хулан (ок. 1164–1215) была меркиткой, дочерью вождя Даир-усуна: от нее родился сын Кюльхан, убитый впоследствии в Руси{782}782
  Rachewiltz, Commentary p. 726.


[Закрыть].

Поскольку связь с ней началась вскоре после женитьбы на Бортэ, Чингисхан первое время беспокоился на предмет того, как жена «номер Один» отреагирует на жену «номер Два». Посредником стал Мухали. Он терпеливо объяснял, что Чингис не остыл к Бортэ и вовсе не пренебрегает ею, но монголы не будут уважать хана, предпочитающего моногамию, и, кроме того, он женился на Хулан ради государственных интересов. Бортэ заверила посланника, что у нее нет никаких возражений, ибо желания господина – закон. Хотя и было видно, что Хулан предпочтительнее для Чингисхана, он продолжал оказывать внимание Бортэ, демонстративно усадив ее рядом на коронации в 1206 году{783}783
  RT i p. 148; JR ii pp. 1091–1092.


[Закрыть].

Есуген, татарка, занимала третье место в иерархии жен, Гунджу, дочь императора Цзинь, полученная в качестве дара за мир, была женой «номер Четыре» и Есуй, сестра Есуген, была женой «номер Пять». Как сообщают источники, Гунджу была некрасива, и Чингисхан не имел от нее детей (она играла роль Анны Клевской при Генрихе VIII). Мы должны упомянуть и жену «номер Шесть». Ею была Ибаха-беки, дочь Джаха-Гамбу, брата Тоорил-хана. Когда Чингис женился на ней, одну из ее сестер он отдал в жены Толую, а другую – Джучи{784}784
  JR ii p. 1092.


[Закрыть]. В общей сложности у Чингисхана было двадцать три официальные жены, шестнадцать постоянных наложниц и гарем из пятисот любовниц, посещавшихся нерегулярно; среди наложниц самой любимой была найманка Гурбесу, с которой у него сформировались очень близкие отношения после довольно тяжелого начала{785}785
  RT i p. 149.


[Закрыть]. Вдобавок, действовал приказ-инструкция, постанавливавший, чтобы перед ним проводили всех плененных женщин, и он мог выбрать из них ту, которая ему больше понравится. Персидский историк Джузджани рассказывает, что во время Хорезмской кампании 1220–1221 годов караван Чингисхана сопровождали двенадцать тысяч девственниц, отобранных среди пленников{786}786
  JR ii p. 1007; Lech, Mongolische Weltreich pp. 98, 201–203; Waley, Travels of an Alchemist p. 54.


[Закрыть]. У него еще был девичий оркестр из семнадцати инструментов. Тем не менее биограф Чингисхана пытается убедить нас в том, что Чингисхан никогда не позволял себе сексуальные излишества!{787}787
  The judgement is that of Ratchnevsky, Genghis Khan p. 165. For the all-girl orchestra see Vladimirtsov, Genghis p. 124.


[Закрыть]

Жены доставляли немало хлопот повелителю степей, хотя и непреднамеренно. Сначала похищение Бортэ, потом переживания из-за подозрений, что Наяа задержал доставку Хулан на три дня, чтобы воспользоваться ею{788}788
  Rachewiltz, Commentary pp. 726–727.


[Закрыть]. Узнав, что Есуй помолвлена, а ее жених хорош собой и она без ума от него, Чингис выследил его и казнил как шпиона{789}789
  SHO pp. 130–131; SHR p. 79.


[Закрыть]. Возможно, все это вызывалось не сексуальной ревностью, а ощущениями унижения или оскорбления чести и достоинства или негодованием по поводу дерзкого lèse-majesté[78]78
  Оскорбление его (ее) величества (фр.).


[Закрыть] главы государства. Но проблемы время от времени возникали. Есуген ясно дала понять, что Чингис ей противен, и он отомстил ей тем, что понизил ее статус, повысив ранг сестры Есуй до титула жены «номер Три»{790}790
  Rachewiltz, Commentary p. 577.


[Закрыть]. Супружеские неурядицы даже стали сниться Чингисхану. Однажды от какого-то кошмарного сновидения он даже пробудился, весь в поту. Содержание сна можно разгадать по тем действиям, которые он предпринял наяву. Чингисхан вызвал начальника охраны, сообщил ему о том, что разводится с женой «номер Шесть» – Ибахой, сейчас же, и приказал офицеру жениться на ней и получить все ее хозяйство, имущество, состояние – в сущности, удостоив его значительного повышения по службе{791}791
  RT i pp. 148–149; d’Ohsson, Histoire i pp. 418–419.


[Закрыть].

Возможно, и покажется неправомерным применять современные мерки к женщинам XIII века, но Бортэ, безусловно, являет собой поразительный пример героического поведения женщины, компенсирующей прохладное отношение мужа активной программой усыновления чужих детей, кстати, очень добродушно воспринимавшейся Чингисханом. В числе приемных детей были бесут Кокочу, ушин Борохул и тангут Учаган-нойон, ставший одним из трех «пятых сыновей» хана. Некоторые авторы утверждают, что все эти усыновления сомнительны в документально-историческом отношении. Однако, учитывая широкое распространение практики усыновления в средневековой Монголии, мы можем с большой долей вероятности признать действительными приведенные выше факты. И ввиду очевидных признаков чернового экуменизма в практике усыновления, мы также можем предположить, что это была осознанная политика Чингисхана.

Его отношение к дочерям отличалось прагматизмом на грани бесчувственности. Возможно, он не согласился бы с мнением Наполеона, считавшего самой лучшей женщиной ту, которая приносит больше детей, поскольку мыслил категориями пользы: по его мнению, самой лучшей женщиной была та, которая помогала создавать и крепить политические союзы. Все пятеро дочерей от Бортэ были выданы замуж исключительно в династических интересах – в семьи влиятельных правителей и вождей племен. Цэцэйхен была выдана замуж в семейство вождя ойратов Худуха-беки за одного из его сыновей. В источниках нет единого мнения относительно того, за кого именно она вышла замуж – за старшего сына Инальчи или младшего сына Торольчи{792}792
  See the opposing views in Pelliot & Hambis, Campagnes p. 375 and F. Aubin, ‘Le statut de l’enfant,’ loc. cit. pp. 471–475.


[Закрыть]. Младшая дочь Алталун (любимица) обручилась с одним из его главных командующих – Тайчу; Тэмулэн стала женой Чигу, внука унгирата Дай-сечена{793}793
  Pelliot, Notes critiques d’histoire Kalmouke, i pp. 61–62; Boyle, Successors p. 164; Rachewiltz, Commentary pp. 854–856, 914–915.


[Закрыть]. Старшая дочь Ходжин вышла замуж за икереса Боту, а третья дочь Алахай – за предводителя онгутов, племени, обитавшего возле северных границ Китая и имевшего жизненно важное значение для реализации планов Чингисхана завоевать империю Цзинь. Перед отбытием на обручение с Алахуш-дигитхури, вождем онгутов, Чингисхан инструктировал дочь:

«Ты должна служить мне опорой. Когда я отправляюсь в экспедицию, ты остаешься моим помощником; когда я иду галопом, ты должна быть моим скакуном. Помни: жизнь коротка, а слава вечная! Нет лучшего друга, чем твоя благородная душа. Самого злостного врага страшнее душа обидчивая и слабая{794}794
  Quoted in Zhao, Marriage p. 37.


[Закрыть]».

Иными словами, Алахай должна была стать его «глазами и ушами» при онгутском дворе, оказывать воздействие на политику в интересах Монголии и предупреждать Чингиса обо всех неблагоприятных тенденциях и намерениях в ее окружении. Он настолько доверял ей, что поручил надзирать за своим великим полководцем Мухали. Алахай оправдала его надежды. Она была женой четырех онгутских князей: сначала – самого Алахуш-дигитхури, потом, когда он умер, – его сына Алахуша, затем – Шенгуя, племянника Алахуша, и наконец – Боёха, брата Алахуша Младшего – в духе героического самопожертвования, только для того, чтобы Чингис мог держать онгутов в ежовых рукавицах{795}795
  Quoted in Zhao, Marriage pp. 28–29.


[Закрыть].

В неустанном стремлении сохранить политическую экзогамию Чингисхан всегда опирался на племя унгиратов, прежде всего на клан Дай-сечена{796}796
  RT i pp. 25–26.


[Закрыть]. Он разрешал заключать смешанные браки только с унгиратами, икересами и ойратами; браки с уйгурами и онгутами носили преднамеренно односторонний характер: то есть Чингис запрещал сыновьям жениться на уроженках этих племен, хотя уйгуры и онгуты могли брать в жены монгольских царевен{797}797
  Zhao, Marriage pp. 93–118 (Ongirrad); pp. 119–126 (Ikires); pp. 127–146 (Oyirad); pp. 163–178 (Uighurs). See also Jennifer Holmgren, ‘Observations on Marriage and Inheritance Practices in Early Mongol and Yuan Society with Particular Reference to the Levirate,’ Journal of Asian History 20 (1986) pp. 127–192.


[Закрыть].

Статус монгольских женщин был достаточно высок – естественно, по средневековым, не современным стандартам. Главную причину мы уже упоминали: в условиях кочевого и охотничье-собирательского образа жизни узкая специализация и разделение труда были невозможны. В оседлых, земледельческих обществах Средневековья первостепенную значимость приобрело землевладение, женщины получили свое четко обозначенное место в жизни, их главным назначением стало воспроизведение наследников для обработки земли{798}798
  May, Culture and Customs pp. 37–39, 103–115.


[Закрыть]. В монгольском обществе, напротив, женщины были призваны исполнять множество функций, которые в более развитых странах возлагались на мужчин, и особенно насущная необходимость в этом возникала во время военных кампаний{799}799
  ‘A Mongol woman does many things that in other Asiatic socities would be men’s work. She does them responsibly and without being told, because in the normal life the men are frequently away from home’ (Lattimore, Mongol Journeys p. 186).


[Закрыть]. Одна из максим Чингисхана на эту тему звучала так: «Мужчина не может уподобляться солнцу и повсюду присутствовать; когда хозяин на охоте или на войне, женщина должна поддерживать домашний очаг в хорошем состоянии и в надлежащем порядке»{800}800
  Riasanovsky, Fundamental Principles p. 242.


[Закрыть]. В словах «хорошее состояние» и «надлежащий порядок» заключается масса дел. В дополнение к рутинным обязанностям по ведению домашнего хозяйства и уходу за скотом женщина должна была уметь править повозкой, в которую могли быть запряжены до двадцати лошадей, когда после 1206 года вошло в привычку перевозить с места на место огромные и богато убранные юрты кочевой знати. Зачастую одной женщине приходилось управлять тридцатью телегами, соединенными друг с другом; семеро женщин требовалось для перевозки имущества одного олигарха, поскольку все пожитки и детали его роскошной юрты можно было уложить только на двухстах телегах; мало того, один олигарх-многоженец мог иметь несколько таких передвижных юрт-дворцов{801}801
  Lane, Daily Life pp. 228–229.


[Закрыть]. Женщины должны были в совершенстве владеть мастерством возниц, знать, как выстроить весь «поезд», правильно рассчитать груз для каждой лошади и каждого верблюда. А после выбора нового места для стойбища те же самые женщины должны были установить все юрты таким образом, чтобы между юртами жен олигарха было расстояние не менее дальности броска камня{802}802
  Jackson & Morgan, Rubruck p. 74.


[Закрыть].

Женщины иногда становились и воителями. Когда монголы покинули Оэлун после смерти Есугея, она подняла над юртой боевое знамя борджигинов наперекор тайджиутам и даже участвовала в стычках{803}803
  For a full analysis of Borte in this period see Rachewiltz, Commentary pp. 350–357.


[Закрыть]. Известны еще более драматические эпизоды, случившиеся в поздней истории. Во время войны в Трансоксиане в 1220–1221 годах в один из домов ворвался разъяренный монгол и начал рубить всех наповал. Не сразу аборигены поняли, что это «всего лишь» женщина, ее скрутили и убили{804}804
  d’Ohsson, Histoire i p. 329.


[Закрыть]. У Хайду, племянника Хубилая, была дочь, не знавшая поражений в борьбе. Подобно Аталанте Калидонской, она дала обет, что никогда не выйдет замуж за мужчину, который не победит ее в борьбе. Каждый раз, когда она побеждала противника, а это ей всегда удавалось, побежденный обязывался заплатить за поражение сотней отборных коней. Она повалила наземь более ста мужчин и получила более 10 000 лошадей{805}805
  Marsden, Travels of Marco Polo pp. 417–419.


[Закрыть].

У монголов были распространены и полигамия (многоженство), и полигиния (сожительство с несколькими наложницами или любовницами), но строго соблюдалось правило наследования сыновей, рожденных главной женой. Практиковался и левират – обычай, когда сын после смерти отца мог жениться на мачехе, а младший брат или кузен покойного имел право или обязывался жениться на вдове{806}806
  Jennifer Holmgren, ‘Observations on Marriage,’ loc. cit.; Riasanovsky, Fundamental Principles pp. 234–238.


[Закрыть]. Браки заключались не по прихоти или по любви, а в интересах рода или, что еще важнее, всего племени. Они заключались не пожизненно, а навечно, в расчете и на загробную жизнь. Кочевники считали экзогамию исключительно важной для того, чтобы предотвратить межродственное скрещивание, и для этого они соблюдали первую и вторую степень кровного родства и не различали родство по браку. Вдове не разрешалось выходить замуж «вовне» на случай, если она понадобится супругу в загробной жизни; по этой причине младшие сыновья могли жениться на всех женах усопшего отца, но не на матери{807}807
  RT i p. 89.


[Закрыть]. Члены клана борджигинов не брали в жены представительниц клана тайджиутов, потому что это считалось бы эндогамией.

Как бы то ни было, в более поздний период истории Монгольской империи опасения Чингисхана по поводу межродственного скрещивания постепенно забывались, как и барьеры кровного родства. Причина одна: множество смешанных браков с унгиратами. Неслучайно историки отметили резкое сокращение продолжительности жизни ханов с двадцатых годов XIII века к пятидесятым годам XIV века – только Хубилай в Китае прожил дольше Чингисхана – и некоторые авторы связывают это обстоятельство с единокровными браками{808}808
  Zhao, Marriage pp. 18–19.


[Закрыть].

В браках женщины, без сомнения, рассматривались как предметы движимого имущества, то есть как крепостные, каковыми они были во всех средневековых обществах. Хотя надо сказать, что и большинство мужчин, не принадлежавших к сословию олигархов, таких как дровосеки или водоносы, были, в сущности, рабами или такими же невольниками и находились не в лучших условиях. Тем не менее, реальное положение женщин при Чингисхане существенно изменилось в лучшую сторону. Во-первых, изнасилование стало противозаконным деянием, тогда как прежде похищение и сексуальные домогательства были неминуемой повседневностью. Мало того, до Чингисхана только женщин казнили за адюльтер, теперь наказывались представители и того, и другого пола, если, конечно, кому-то не удавалось откупиться{809}809
  Skelton, Marston & Painter, Vinland Map.


[Закрыть]. Женщины теперь сами решали, выходить или не выходить замуж, а «малозначительные», далекие от олигархии женщины – выходить или не выходить замуж повторно. Монголы никогда не придавали особого значения девственности как предварительного условия для женитьбы, хотя секс с незамужней девственницей карался смертной казнью, и никого не интересовало наличие прежних браков и прежних детей. Вот почему ворчание Джагатая по поводу сомнительных обстоятельств рождения Джучи считалось неуместным и недостойным.

Новый свод законов Великая Яса допускал возможность развода при взаимном согласии, хотя хан не дал женщинам автоматического права уходить от мужей по своему усмотрению, предоставленного, тем не менее, мужчинам{810}810
  Riasanovsky, Fundamental Principles pp. 241–242.


[Закрыть]. Но женщина могла распоряжаться всем семейным имуществом, покупать и продавать, обменивать и торговать им при условии исполнения главного требования Чингисхана: женщины ответственны за то, чтобы их мужчины всегда были готовы к войне, и они всегда должны иметь достаточные запасы еды к зиме. Благосостояние женщин значительно повысилось после того, как Монголия обрела статус империи в Азии. Знаменитый женский головной убор «богтак» («богта») стал еще более нарядным и замысловатым с появлением новых материалов, в том числе и парчи{811}811
  Schuyler Cammann, ‘Mongol Costume: Historical and Recent,’ in Sinor, Aspects pp. 157–166; Dawson, Mongol Mission pp. 7–8; Jackson & Morgan, Rubruck p. 89; Bretschneider, Mediaeval Researches i pp. 52–53; Yule, Cathay ii p. 222; Waley, Travels of an Alchemist p. 67.


[Закрыть].

С учетом изложенных выше оговорок можно все-таки сделать вывод о том, что женщинам при Чингисхане жилось лучше, чем их подругам в любой другой стране Средневековья. Здесь не было явного женоненавистничества: монголы почитали мудрых старух, верили в то, что некоторые из них обладают сверхъестественными магическими силами{812}812
  Ratchnevsky, ‘La condition de la femme mongole,’ loc. cit p. 516.


[Закрыть]. Свобода монгольских женщин не была скована китайским обычаем бинтовать ступни ног или персидскими чадрами и арабскими бурками, они были вольны выходить в общество, свободно передвигаться по своему желанию и не вели уединенный образ жизни, как это положено в исламе. О высоком статусе женщин в Монголии свидетельствовали иностранцы, как христиане, так и мусульмане, не одобрявшие то, что женщины там могли быть шаманами, советниками и даже регентшами; Ибн Баттута писал, что следующим шагом будет «полный кошмар» – равенство полов{813}813
  Gibb, Ibn Battuta ii p. 480; Dunn, Adventures pp. 299–300; Hamdun & King, Ibn Battuta pp. 38–39. For Christian disapproval see Lisa Balabanlilar, ‘The Begims of the Mystic Feast. Turco-Mongol Tradition in the Mughal Harem,’ Journal of Asian Studies 69 (2010) pp. 123–147.


[Закрыть]. Однако с возрастанием влияния ислама, буддизма и конфуцианства на женщин налагалось все больше ограничений; особенно это было заметно в Золотой Орде; не осталась в стороне и империя Юань в Китае{814}814
  Ostrowski, Muscovy and the Mongols pp. 73, 81.


[Закрыть].

Благодаря Чингисхану мы располагаем целой галереей знаменитых монгольских женщин XIII века. Первое место в этом ряду блистательных женщин принадлежит кереитке Сорхохтани-беки, дочери Джаха-Гамбу и жене Толуя. Когда умер Толуй, Угэдэй пытался обручить ее со своим сыном Гуюком, чтобы объединить два двора, но она отказалась и имела на это право, поскольку левират не распространялся на цариц и царевен. Переждав кратковременное правление Гуюка, она добилась избрания ханом своего сына Мункэ, несмотря на противодействие Батыя{815}815
  JB ii p. 52; Boyle, Successors pp. 159, 168, 197, 199–200; Budge, Chronography p. 412; Morris Rossabi, ‘Kublai Khan and the Women in his Family,’ in Bauer, Studia Sino-Mongolica pp. 153–180 (at pp. 158–166); Dawson, Mongol Mission p. 26; Jackson & Morgan, Rubruck p. 125; Pelliot, ‘Le vrai nom de “Seroctan”,’ T’oung Pao 29 (1932) pp. 43–54.


[Закрыть].

Другой яркой личностью была тоже кереитка, несторианская христианка Докуз-хатун, супруга Хулагу, будущего императора Ильхана[79]79
  Хулагу-хан – ильхан, правитель созданного им государства Хулагуидов, включавшего Иран, большую часть современной территории Афганистана, Туркмении, Закавказья, Ирака, восточную часть Малой Азии. – Прим. пер.


[Закрыть], оказывавшая большое влияние на его религиозные взгляды{816}816
  Ratchnevsky, ‘La condition de la femme mongole,” loc. cit. pp. 517–518, 522.


[Закрыть]. Заметный след в истории оставила Эргэнэ-хатун[80]80
  У автора – Orgina. Другое написание в русскоязычных источниках – Ургана-хатун. – Прим. пер.


[Закрыть], жена Хара-Хулагу, внука Джагатая, правившая Джагатайским улусом десять лет в роли регентши при малолетнем сыне. Для иллюстрации женского политического властолюбия обычно рассказывают о Дорегене, вдове Угэдэя, о том, как в период междуцарствия после смерти мужа она пыталась возвести на ханский престол своего сына Гуюка. Источники расходятся в оценке мотивов: одни отмечают ее острый ум, другие видят в ней хитрую и высокомерную интриганку{817}817
  Zhao, Marriage p. 29; Barthold, Turkestan pp. 487–491.


[Закрыть]. Расправа над наместниками, администраторами и придворными, учиненная вдовой в сороковые годы XIII века, была необычайно жестокая и кровавая. Вершить самосуд помогала наперсница Фатима, прежде занимавшаяся сводничеством на базаре. Дорегене умерла при загадочных обстоятельствах, возможно, ее отравили; последовал переворот, и Фатиму судили за колдовство и казнили, как полагают источники, утоплением{818}818
  JR ii p. 1144; JB i pp. 245–246; Boyle, Successors pp. 176, 242; Budge, Chronography p. 412.


[Закрыть].