Текст книги "Белая ворона"

Глава 11

В каком-то столбняке Элизабет повесила трубку.

– О Господи!

Джессика соскочила с софы и кинулась к ней.

– Что? Что, Лиз?

– Энни… Джес, она хотела умереть!

Загорелое лицо Джессики стало почти белым от ужаса.

– Ты что! Как это «хотела»?

– Это Рики Капальдо звонил. Говорит, она в больнице.

Элис Уэйкфилд стояла рядом с дочерьми, встревоженно слушая разговор.

– Энни? Это ваша подруга?

– Знакомая, – растерянно ответила Джессика. – Она хотела стать болельщицей.

– Бедняжка! – произнесла Элис Уэйкфилд. – Какой ужас!

– Джес, – сказала Элизабет. – Надо немедленно ехать в больницу.

– Нет-нет, только не я, – хрипло прошептала Джессика. – Она меня видеть не захочет.

– Зато я хочу там тебя видеть, – твердо сказала Элизабет. – Мам, можно мы возьмем машину?

– Конечно, возьмите, – ответила мама. – Только будьте осторожны.

Машина быстро неслась по тихим улицам маленького города. Элизабет и Джессика молчали, погруженные каждая в свои мысли. Впервые в жизни Джессика не хныкала, что ей не позволили вести машину.

– Господи, Господи, только бы это не было слишком опасно, – едва слышно бормотала она. – Лиз, ведь это не может быть очень опасно?

– Она поправится, Джес, обязательно поправится!

Элизабет повернула под красный крест над воротами автостоянки при больнице имени Джошуа Фаулера. Выйдя из машины, близнецы ощутили внезапный страх перед огромным, зловещего вида зданием больницы. Взглянув друг на друга, обе сразу вспомнили, как здесь в свое время лежала Элизабет. Они двинулись по длинной аллее к входу, затем по бесконечному коридору в приемный покой.

– Здравствуйте, – приветствовала их из-за своего стола дежурная медсестра. – Чем могу служить, юные леди?

Элизабет всегда удивлялась, как это докторам и медсестрам удается сохранять столь невозмутимый вид в то время, как вокруг них смерть и страдания.

– К вам не поступала больная Энни Уитмен? – спросила Элизабет.

Дежурная подчеркнуто спокойно просмотрела списки больных и с улыбкой ответила:

– Прошу прощения, Энни Уитмен в списках нет.

– Ее только недавно привезли, – возразила Элизабет. – Она чуть было… ну, в общем, несчастный случай.

– Ах вот как, – ответила медсестра. – Тогда, значит, она в отделении экстренной помощи. Вон туда, пожалуйста.

Отделение экстренной помощи оказалось сущим кошмаром. На носилках прямо у двери лежал мужчина, попавший в автокатастрофу. Рядом сидел малыш с рассеченным лбом. Посетители, сбившись небольшими группами, горбились на стульях в ожидании известий о родных и друзьях. Наконец среди всего этого многолюдства девочки разглядели Рики Капальдо, сидевшего в углу. Нагнувшись вперед и спрятав лицо в ладонях, он так ушел в свое горе, что не заметил их появления. Элизабет села на стул рядом с ним.

– Рики, – тихо сказала она. Он поднял лицо, искаженное болью и тревогой. Глаза были красными от слез.

– Слава Богу, ты приехала, Лиз! – сказал он.

– Привет, Рики, – осторожно произнесла Джессика, садясь рядом с сестрой. – Как она?

– Не знаю, – глядя в пол, ответил он.

– Что она сделала? – взволнованно спросила Элизабет.

– Лекарство какое-то выпила, не знаю, что именно, целый пузырек. Я отдал его врачу.

– Значит, они не дали еще никакого ответа?

Рики покачал головой.

– Я ведь сразу сказал ей, что все это чушь – и конкурс, и сплетни. – Слезы снова заполнили его глаза. – Как я не понял, что выдержать такого она не сможет! Она еще ребенок, понимаете? Много ли надо, чтобы обидеть ребенка?

Элизабет оглянулась на Джессику. Та сидела с поникшей головой и выражением отчаяния на лице.

– Когда она опять не пришла сегодня в школу, я запаниковал, – продолжал Рики. – Мне трудно это выразить. Словно ледяной водой окатили. Я ушел с последнего урока и кинулся к ней домой. Я знаю, где она живет. Ну, потому что… заходил к ней как-то после конкурса. Я позвонил один раз, потом еще. Звонил, стучал в дверь. Потом побежал позвонить по телефону. Вот идиот, потерял столько времени! – яростно выругался он.

– Ты же не знал, – попыталась успокоить его Элизабет.

И тогда, рассказывал Рики, он не выдержал. Вернулся к квартире и вышиб дверь.

– Я нашел ее в ванной на полу, бледную и холодную. И без признаков дыхания. Неизвестно, сколько она так пролежала.

Надтреснутым голосом он продолжал рассказывать, как вызвал «скорую», как старался оживить ее собственными силами.

– Я ее звал, тряс и молил Бога без конца. Один только раз ее губы дрогнули, и все. Потом появились санитары, и мы поехали сюда.

Непосильная тяжесть истерзала Рики. Едва живой от горя, он провел несколько часов в диком напряжении, не в силах уйти, пока не узнает, что с Энни.

– Как они могли так поступить с ней? – внезапно возмутился он, выпрямляясь. – Сколько высокомерия и жестокости надо иметь, чтобы так обидеть бедного, затравленного человека!

Джессика заплакала. Слезы ручьями побежали по ее лицу.

Рики наконец заметил ее и тяжело откинулся на спинку стула.

– Нет, нет, Джес, я совсем не это хотел сказать, я… ты… я сам не знаю, что говорю!

Рыдания Джессики стали громче. Уронив голову на плечо сестры, она плакала, забыв обо всем на свете.

– Прекрати, Джес, – дрожащим голосом сказала Элизабет. – Или я тоже заплачу.

– Не… не могу-у-у, – подвывала Джессика. – Это все из-за меня. Ты сама знаешь, что из-за меня. Это я довела ее до такого!

– Не усложняй, Джес, – сказала Элизабет, сдерживая слезы.

– Она хотела стать болельщицей, а я – как скотина! Подумаешь, великая и сильная Джессика Уэйкфилд! – совсем впала в истерику Джессика.

Внезапно ее рыдания оборвались: в отделение вбежала обезумевшая, с блуждающим взглядом миссис Уитмен, сопровождаемая своим Джонни.

– Где мое дитя? – пронзительно закричала она, бегая по лицам сидящих дикими глазами. – Где врач?

– Успокойся, Мона, – уговаривал Джонни, удерживая ее.

– Прекрати меня успокаивать, – кричала она, вырываясь.

Дежурная в накрахмаленном белом халате с суровым лицом подошла к миссис Уитмен.

– Возьмите себя в руки, мадам. Это больница, – строго сказала она.

Но Мона Уитмен поняла только, что у нее появилась возможность выплеснуть на кого-то свое горе. Вцепившись в дежурную обеими руками, она закричала еще громче:

– Где мое дитя? Что вы с ней сделали?

– Как фамилия? – несколько мягче спросила та, высвобождаясь из цепких пальцев.

– Энни Уитмен.

– Да, есть такая. Она в реанимации. Делаем все возможное.

– Она поправится?

– Этого пока никто сказать не может, миссис Уитмен. Остается только ждать.

– Ждать? – плакала миссис Уитмен. – Разве я могу ждать? Котенок мой, котенок! Как ты могла натворить такое!

Шатаясь, она дошла до стула, свалилась на него и, с трудом переводя дыхание, начала рыться в сумочке. Наконец, достав пачку сигарет, вынула одну дрожащими пальцами. Джонни поднес зажигалку. Только после этого миссис Уитмен заметила близнецов и Рики Капальдо.

– Рики! – воскликнула она, вскочив с места, рванулась к ним.

Рики, не замечавший ничего вокруг, вздрогнул и поднял голову, услышав свое имя. Но миссис Уитмен уже глядела на Джессику.

– Вы подруга Энни. Да, мы как-то встречались… – Она оборвала фразу, словно сразу позабыв, что хотела сказать.

– Это была я, миссис Уитмен. Элизабет. А это моя сестра, Джессика, мы близнецы.

Джессика опустила голову от стыда, боясь взглянуть в глаза миссис Уитмен. Но та уже отвернулась от них, обратившись к Рики:

– Мне сказали, что она хотела… мне сказали… она приняла… – Она не могла закончить фразу. Слезы текли по ее лицу, а рот она прикрывала ладонью.

Рики встал и положил ей на плечо свою твердую руку. Затем подвел ее к свободному стулу рядом с Джессикой и осторожно усадил. Джонни молча наблюдал за ними со своего места.

– Она поправится, – стараясь быть убедительным, сказал Рики. – Обязательно.

Эти слова он говорил больше для себя, чем для матери Энни.

– Я так рада, что ты здесь, Рики, – сказала миссис Уитмен.

– Это он помог доставить ее сюда, – заметила Элизабет.

– Как мне благодарить тебя, мальчик мой! – воскликнула Мона Уитмен. – Ты был так добр к моему котенку, звонил, приходил навестить. Ты ведь очень переживаешь за нее, да?

– Да, очень, – прошептал Рики.

– Тогда скажи мне, почему она это сделала? Я не могу понять. – И она отчаянно затрясла головой. – Не могу!

– С ней несправедливо поступили в школе, и она… не выдержала.

– Ты имеешь в виду этот обыкновенный конкурс?

– В общем, да.

– Я знаю, она рассказывала. Объясняла, что кому-то не понравилось ее желание вступить в эту команду. За что они так ненавидят моего котенка?

Рики молча уставился на свои ботинки. Элизабет взглянула на Джессику, которая вдруг поднялась с места. Двигаясь так, словно ее тащили на веревке, она подошла к единственному окну в зале и невидящим взглядом уставилась на деревья.

Ожидание тянулось нескончаемо. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем появилась утомленная до предела медсестра и сообщила им, что Энни сделали промывание и она спит.

– Ее сейчас перевезут на верхний этаж.

– Она выздоровеет? – требовательно спросила миссис Уитмен.

– Этого мы сказать не можем, пока девочка не проснется, – ответила медсестра и, пройдя зал, скрылась за тяжелой металлической дверью.

В ожидании ответа врача миссис Уитмен, Джонни, близнецы и Рики отправились в больничный кафетерий, где без всякого аппетита выпили по чашке кофе, горячо молясь каждый по-своему, чтобы несчастная девочка выбралась из беды. Над столом зависла одна и та же тема. Снова и снова раздавались все те же вопросы и объяснения. И самый страшный вопрос – почему она сделала это – давил всех безысходной тяжестью. Джессика старалась казаться как можно незаметнее. На миссис Уитмен и Рики она просто не могла поднять глаз.

Наконец всех позвали в палату Энни. Элизабет, Джессика и все остальные прошли по длинным коридорам, пахнущим дезинфекцией. Им снова вспомнилось, как здесь лежала Элизабет после жуткой, как ночной кошмар, мотоциклетной аварии.

Девочки ожидали увидеть Джона Эдвардса, молодого доктора, который лечил Элизабет. Но встретивший их на пороге палаты врач Энни оказался старше и опытней.

– Доктор Хэмонд, – представился он.

– Я ее мать, – ответила миссис Уитмен. – Как она?

Лицо доктора Хэмонда не выразило никаких эмоций.

– Был бы счастлив ответить: все прекрасно. Однако исход пока не ясен. Мне важно знать, сколько времени девочка находилась в бессознательном состоянии до того, как была доставлена к нам.

Рики выступил вперед.

– Это я нашел ее, доктор. Но я не знаю, сколько времени она пролежала. Просто не представляю.

Миссис Уитмен, Джонни и Рики кинулись к постели, где лежала Энни. Мона сжала в ладонях холодную руку дочери. Близнецы остановились в ее ногах, глядя на неподвижное тело, распростертое перед ними. Лицо было безжизненным, лишенным всякого оттенка. Джессика почувствовала, что сейчас упадет в обморок, и ухватилась дрожащей рукой за металлическую спинку кровати. Несколько минут прошло в полном молчании. Затем Элизабет увела сестру в коридор, где они тихо уселись в небольшом холле.

Рики выглянул из-за двери и, заметив их, снова вернулся в палату. Время тянулось медленно.

Вдруг стерильный воздух больницы пронзил оглушительный женский вопль. Миссис Уитмен выскочила в коридор.

– Доктор! Сестра! Кто-нибудь! Мой котенок проснулся!

– Доктор Хэмонд, палата сорок пять, вызов. Доктор Хэмонд, палата сорок пять, вызов, – раздался скрипучий голос громкоговорителя.

Через несколько секунд, широко шагая по коридору, врач прошел в палату Энни. Он попросил миссис Уитмен, Джонни и Рики выйти.

Все трое вышли в холл и присоединились к близнецам.

– Что она сказала? – спросил Рики.

– Она простонала, но слов я не поняла, – ответила Мона Уитмен и, достав сигарету, нервно закурила.

Когда доктор Хэмонд вышел к ним, лицо его было хмурым.

– Да… – с тревогой произнес он. – По моим расчетам ей уже должно было стать лучше.

– Она в сознании? – спросила миссис Уитмен.

– Она то приходит в сознание, то снова впадает в забытье. В данный момент она без сознания.

– Когда она поправится? – повторила миссис Уитмен.

– Пока ничего сказать нельзя. Когда люди кончают с собой, они, как правило, не хотят возвращаться к жизни. Если помощь поспевает вовремя, как в нашем случае, у них появляется возможность вернуться. Но еще неизвестно, нужна ли им эта возможность.

– Не понимаю, доктор. Он усадил несчастную мать на кушетку и сел рядом.

– Миссис Уитмен, я не знаю причин, которые повлияли на вашу дочь, но воли к жизни у нее нет.

Глава 12

Нет воли к жизни… нет воли к жизни. Эти слова безжалостно бились в голове Джессики, когда она неслась по больничным коридорам. Она яростно толкнула входную дверь и, тяжело дыша, выскочила в парк, в прохладу раннего вечера. Стремительно промчалась по аллее, полукругом идущей от главного входа, пересекла широкую, мягкую, как плюш, лужайку. В горле стоял ком, дыхание сбилось, кровь стучала в висках.

«Нет воли. И все из-за меня!» Колени вдруг ослабели, и, пробежав еще несколько шагов, она свалилась на прохладную траву, рядом с японским каменным садиком. Она жадно хватала ртом вечерний воздух.

«Уеду навсегда, – не помня себя от боли, твердила она. – Сяду на автобус до Лос-Анджелеса, потом на самолет».

Она уткнулась лицом в траву, орошая землю горькими слезами.

– Джес! Джессика! – издалека послышался голос. Она подняла голову и увидела Элизабет, бегущую к ней по лужайке.

– Что ты здесь делаешь? – воскликнула Элизабет и, подбежав, обхватила сестру обеими руками.

– Уйди, я хочу быть одна!

– Ну что ты! Все будет хорошо. Вместо ответа Джессика застонала. Как это – «хорошо»? У нее никогда больше не будет ничего хорошего.

Элизабет ласково покачала сестру в своих объятиях. Рыдания Джессики постепенно утихали, переходя в прерывистые долгие всхлипы. Наконец она затихла.

– Убежишь ты или нет, от этого ничего не изменится, и Энни от этого не поправится, – устало уговаривала ее Элизабет. – И сколько ни ругай себя, делу не поможешь. Хватит ныть.

– Не могу. Это моя вина. Я, правда, не знала, Лиз, что она так сильно этого хочет. Понятия не имела! Лучше бы я умерла!

Джессика ударила ногой по земле, и слезы полились у нее с новой силой.

– Молчи, молчи, Джес, – монотонно повторяла Элизабет, не представляя, что сказать.

– Я такая эгоистка, такая испорченная, невыносимая, злая…

– Ладно, ладно тебе, – успокаивала Элизабет. – Не забывай, что ты говоришь о моей любимой сестре.

Наконец Джессика села по-человечески и утерла лицо краем рубашки.

– Слышала, что сказал Рики? Он прав. Я высокомерная и жестокая. Но откуда мне было знать, что ей эта команда так сильно понадобилась?

Высморкавшись, Джессика умоляюще взглянула в чистые глаза сестры.

Когда Элизабет смотрела на нее такими глазами, врать было невозможно.

– Ну, хорошо, может, я знала. Или должна была это понять. В конце концов я и сама, когда готовилась вступить в команду, ужасно этого хотела.

– Ты поступила так, как считала правильным, – сказала Элизабет.

– Вот-вот! И устроила Энни весь этот кошмар! – Джессика снова опустила голову. – Что теперь делать?

– Не знаю, что и сказать, – пожала плечами Элизабет. – Доктор говорит, она не хочет больше жить. Если бы мы могли чем-нибудь утешить ее…

Вдруг Джессика, судорожно оглянувшись по сторонам, уставилась в лицо Элизабет. Потом, выпустив полу влажной рубашки, схватила ее за плечи.

– Правильно! – решительно вскричала она и, вскочив на ноги, потянула за собой сестру. – Это точно, Лиз! Мы должны ей помочь.

– Должны, Джес, но как? – Мне кое-что пришло в голову! – Джессику невозможно надолго вывести из равновесия. Она уже снова была в нужной форме.

– Пошли!

Решительным шагом она направилась в здание больницы, через главный вход и затем по коридорам. Элизабет покорно следовала за ней.

– Куда ты идешь? – спросила она, тронув Джессику за рукав.

– Как пройти к доктору Хэмонду? – вместо ответа обратилась та к невозмутимой дежурной медсестре.

– Кабинет сто двенадцать, сразу за расчетной частью, – ответила медсестра.

Джессика поспешила через холл, Элизабет снова последовала за ней. Когда они вошли в кабинет, доктор сидел за столом, просматривая медицинскую карту Энни.

– Входите. А я полагал, вы ушли домой вместе с миссис Уитмен, – приветливо произнес он.

Джессика села напротив него, а Элизабет – рядом с нею.

– Доктор, – начала Джессика. – Если вы будете знать, почему она так поступила, это поможет вам?

– Вероятно. А вы это знаете?

– Да. Это все из-за меня. Во всем, что случилось, виновата только я.

На лице доктора Хэмонда отразилось сомнение. Он внимательно поглядел на осунувшееся, заплаканное лицо Джессики, затем перевел взгляд на ее сестру – тоже усталую, с затуманенными глазами.

– Гм… Неужели? И как же это произошло, юная леди?

Неудержимо, как водопад, Джессика выплеснула на доктора всю историю, почти сплошь состоящую из самообвинений. Она обозвала себя самыми жестокими и оскорбительными словами, какие только могла вспомнить. Когда печальный рассказ подошел к концу, Джессике удалось так вывести себя на чистую воду, что в уме доктора, без сомнения, сложился образ ужасной преступницы, годной только на то, чтобы немедленно приговорить ее к расстрелу.

– Понятно, – произнес он. – И вы нисколько не сомневаетесь, что ваш отказ послужил причиной несчастья с Энни?

– Абсолютно уверена! – запальчиво ответила Джессика. – Просто не представляю, как мне теперь жить на свете с таким человеком, как я!

Доктор Хэмонд сложил на груди руки и посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.

– Значит, вы действительно хотите помочь Энни? – спросил он в итоге.

– Конечно! Если только можно! – ответила Джессика. – Поэтому я и пришла к вам.

– Кто знает, – медленно произнес он. – Может, и удастся… Все бывает. А теперь, Джессика, ответьте мне на такой вопрос. Вы хотите, чтобы Энни была в команде болельщиц? Если нет, то скажите это прямо сейчас. Будет слишком жестоко возродить ее надежды и затем вновь оттолкнуть. Это нанесет ей новую травму.

Джессика изо всех сил зажмурила глаза, чтобы слезы вновь не хлынули потоком, и постаралась взять себя в руки. Элизабет нагнулась и сжала ей пальцы.

– Я вообще не имела права ее выгонять, – сказала она наконец. – Обязательно возьму ее в команду, лишь бы поправилась.

Доктор Хэмонд печально покачал головой.

– Никаких гарантий нет, Джессика, но попробовать надо. И еще предупреждаю: если вы не сдержите слова, несчастье может повториться. Вы должны уверить ее, что хотите этого на самом деле. И сами должны быть абсолютно в этом уверены.

Они уже собирались войти в палату, как из-за двери послышался приглушенный голос:

– Я понимаю, как тебе было тяжело, Энни. Думаешь, меня везде принимают? Сама знаешь, кто я такой – добрый старина Рики Капальдо, маленький, забавный чудак, с которым всегда можно посмеяться. Пускай думают, как хотят, Энни! Что нам за дело, если у тебя есть я? Ты должна выздороветь. Обещаю, что ни один человек тебя и пальцем не тронет. Пожалуйста, Энни…

Доктор Хэмонд приоткрыл дверь и кашлянул. После чего все трое вошли в палату. Рики взглянул на них, затем снова обернулся к Энни:

– К тебе пришли.

– Она в сознании? – спросил врач. Рики печально покачал головой.

– Дай-ка я поговорю с ней, – сказала Джессика, приближаясь к кровати.

– Ты? – Рики отвел глаза от лица Энни и посмотрел на Джессику таким напряженным взглядом, что ей стало не по себе.

– Конечно, – твердо сказала она. – Это произошло из-за меня, так? Я тот самый человек, который устроил столько бед, так?

Она взглянула на Рики, затем на доктора Хэмонда и Элизабет с таким видом, словно требовала, чтобы все немедленно признали ее виноватой во всех преступлениях. Потом придвинула поближе стул и взяла холодную и влажную руку Энни.

– Энни, – с пылом начала она. – Это я, Джессика. Джессика Уэйкфилд, ты слышишь?

Больная не подавала никаких признаков жизни.

– Энни, – позвал Рики. – Это Джессика. Она пришла поговорить с тобой!

Джессика в отчаянии повернулась к доктору Хэмонду.

– Она не слышит!

– Попробуйте еще раз, – посоветовал он.

Джессика снова повернулась к застывшей на кровати фигуре.

– Энни, послушай. Я пришла поговорить с тобой. У меня хорошие новости. Понимаешь, произошла ужасная ошибка. Когда мы писали сообщения тем, кто не прошел, мы перепутали листочки.

– Это я перепутал, Энни, – не выдержал Рики, поняв мысль Джессики. – Не обижайся на глупого растяпу-менеджера, который сам испугался того, что натворил!

Элизабет слушала молча, чутко улавливая в его словах настоящую любовь к Энни. До этого мгновения никто из них не понимал, как сильно он ее любит. Может быть, даже он сам понял это только сейчас.

– Слышишь? – спросила Джессика. – Рики тоже просит тебя вернуться. Только не верь ему, что это он все перепутал. Он ни в чем не виноват. Это все произошло из-за одной тупицы, которая никак не могла понять, что, если человек захочет стать лучше, он обязательно исправится.

Не желая прерывать беседу, доктор Хэмонд вышел из палаты. Надо было сделать распоряжения дежурным, чтобы Рики Капальдо и близнецам Уэйкфилд было разрешено остаться в палате больной на неограниченное время, независимо от установленных часов посещений. Эти трое были последней надеждой Энни, и доктор знал, что их присутствие и слова помогут ей сделать выбор между жизнью и смертью.

Элизабет проснулась в тот момент, когда первые косые стрелы рассвета пробились сквозь ее закрытые веки. Все тело тупо ныло. Открыв глаза, она вспомнила, что накануне легла спать, свернувшись калачиком в больничном кресле. В это время послышался тихий голос – голос Джессики:

– ..Потому что, ты пойми, Энни, если ты не выздоровеешь, на мне останется вина. Разве можно жить после этого? Поэтому ты просто обязана выздороветь. Ты же не хочешь, чтобы я тоже умерла? Ты слышишь меня, Энни?

Не шевелясь, Элизабет скосила глаза. Рики Капальдо, подавшись вперед в кресле и склонившись к самому лицу Энни, молча смотрел на нее. Рядом с ним на коленях стояла Джессика, на» валившись корпусом на кровать, и безжизненная рука Энни лежала на ее молитвенно приподнятых ладонях.

– Может, я недостаточно ясно выразилась, – продолжала она, – но мы решили увеличить команду болельщиц до восьми членов. Ты будешь восьмая, Энни, мы рассчитываем на тебя. Слышишь, без дураков, Энни! Это абсолютная правда.

Элизабет ждала продолжения, но Джессика молча уронила голову на край постели. Тогда Элизабет поднялась и на цыпочках подошла к кровати с той стороны, где ее сестра несла свое ночное бдение.

– Джес!

Джессика подняла голову. Глаза ее сразу с надеждой устремились на лицо Энни Уитмен.

– Это я, Джес! – прошептала Элизабет, нагнувшись к ней.

– А… А я подумала – Энни, – разочарованно ответила Джессика. – Все бесполезно, Лиз. Я ничего не могу поделать. Она ненавидит мой голос.

Рики и Элизабет смотрели, как Джессика положила руку Энни на кровать. Беззвучные слезы катились по ее щекам. Элизабет еще никогда не видела, чтобы ее сестра терпела такое полное поражение.