Текст книги "Паучий дар"

Глава 16
Бледная Мальва

– Уверена, что твои соседи не передумают и не воткнут нам нож в спину? – вполголоса спросил Келлен, поднимаясь вслед за Клевер по лестнице в ее хижину.

– Вряд ли, – с сомнением ответила она. – Если, конечно, кто-нибудь их не спровоцирует.

Неттл с Янником на плече зашла последней. Чайка быстро облетела опрятную, не слишком просторную комнату и устроилась на гамаке, продолжая расстроенно хлопать крыльями.

– Тогда давайте не будем терять время, – прямо сказала Неттл. – Келлен, у тебя есть план?

План у Келлена имелся, правда в общих чертах. Он знал, что нужно сделать, где и в котором часу. Но пока все это не уложилось у него в голове, Келлен с трудом мог объяснить, в чем суть, и оттого вопросы его только раздражали. Ему пришлось напомнить себе: остальные не виноваты в том, что они не способны видеть разрозненные нити сложившейся ситуации.

– Клевер, можешь принести одежду матери? – попросил он.

Сбитая с толку, Клевер открыла сундук, прибитый гвоздями к стене. Залившись румянцем, она принялась доставать платья, чулки цвета сливок, льняные сорочки, перчатки и шали. Хотя вещи слегка полиняли и отсырели, было видно, что Клевер хранила их бережно, как святыни, и время их почти не тронуло. Келлен окинул платья взглядом ткача и мысленно восхитился. Пусть их сшили не из шелка или атласа, все равно для Хавела они были слишком нарядными. Он рефлекторно протянул руку, чтобы погладить ткань, но Неттл схватила его за запястье.

– Я же только… – начал он.

– Не нужно! – прошептала Неттл с видом до того серьезным и обеспокоенным, что Келлен сразу передумал трогать вещи Белтеи.

Клевер тем временем взирала на платья матери с ужасом и глубоким чувством вины.

– Ты ведь ни одно из них не надевала? – вдруг сказал Келлен.

– Конечно, нет! – изумленно уставилась на него Клевер. – Это ведь ее платья! К тому же они мне не подойдут. Моя мать была изящной, точно лань, а я… я по-другому сложена.

Неттл выбрала бордовое платье, ткань которого дремотно блестела, будто облитая маслом. Задумчиво прищурившись, Неттл перевела взгляд на Клевер.

– Это бы на тебе хорошо смотрелось, – заметила она.

– Нет! – Клевер яростно замотала головой. – Я не могу носить такие вещи. Я буду выглядеть глупо. Как свинья в шелковых чулках!

– Кто тебе такое сказал? – резко спросила Неттл.

Ответа не последовало, да в нем и не было нужды. Все трое знали, кому принадлежали эти слова.

– Надевай, – сказал Келлен.

– Не могу! – сглотнула Клевер. – Я украла ее жизнь! Я не могу забрать еще и ее одежду, это… неправильно!

Келлен понимал, почему она противится. То, что он предлагал, действительно было неправильным. Нет, они бы не нарушили никакой закон, но совершили бы крохотное моральное преступление, словно добавив оскорбление к большой несправедливости. И как раз поэтому Келлену было нужно, чтобы Клевер надела платье.

– Ты до сих пор стараешься быть хорошей дочерью, – сказал он. – Ничего не изменилось, поэтому ничего не может измениться. Ты должна измениться, пусть даже тебе кажется, что ты ее убиваешь. Сегодня твоя очередь надеть красивое платье и пойти на ту поляну в лесу.

– Ты хочешь, чтобы я снова станцевала, как в ту ночь? – затравленно посмотрела на него Клевер.

– Нет, – покачал головой Келлен. – Я хочу, чтобы ты поговорила с матерью и сказала ей правду.

– Но я уже столько раз это делала! – в отчаянии возразила Клевер. – Я давно ей во всем призналась.

– Нет! – сурово ответил Келлен. – Ты просила у нее прощения, и больше ничего, Клевер. Ты ни разу не открыла, что творится у тебя в душе. Что всегда творилось. И если ты продолжишь молчать об этом, то никогда ее не простишь, как бы сильно ты ни старалась.

Вот теперь Клевер по-настоящему испугалась. Келлен задался вопросом, какие чувства она хранила в своей душе под замком, как платья матери в сундуке.

– Ты будешь не одна, – сказал он. – Мы пойдем с тобой.

– Келлен, тебе нельзя покидать деревню, – запротестовала Неттл. – Бледная Мальва уже приходила за тобой!

– В этом-то весь смысл. – Келлен постарался, чтобы его голос звучал уверенно, пусть на самом деле он сомневался в успехе своей затеи. – Нам нужно ее выманить. Я буду приманкой!

* * *

Незадолго до заката Клевер, застенчиво краснея, вышла из хижины в бордовом платье Белтеи. Колокольчики на туфлях тихонько позвякивали, пока она спускалась по лестнице.

– Хм-м. – Неттл окинула ее оценивающим взглядом. – В плечах тесновато, потому что у тебя мускулистые руки, но можно ослабить шнурки на корсете. – Она посмотрела Клевер в глаза. – Тебе очень идет.

Клевер продолжала таращиться на свою затянутую в бордовую ткань фигуру, словно все это ей мерещилось.

– Солнце садится, – сказал Келлен. – Нам пора.

Клевер шла через деревню в платье и туфлях Белтеи, распустив волосы с проседью. Келлен и Неттл шагали рядом. Соседи провожали их взглядами, но подойти не решались. В Клевер они видели опасную незнакомку, чей наряд цвета красного вина таинственно мерцал и шуршал. С таким же успехом она могла быть порождением Глубокой Мари.

На краю деревни троица остановилась, чтобы Неттл обвязала конец длинной веревки вокруг пояса Келлена.

– Чувствую себя собакой на поводке, – проворчал он.

– Если ты снова поддашься ее чарам и прыгнешь в болото, нам надо будет тебя как-то вытягивать, – невозмутимо пояснила Неттл.

– Люди и раньше обвязывались веревками, – пробормотала Клевер. Судя по сомнению, написанному на ее лице, ничего хорошего из этого не вышло.

Янник легонько клюнул Неттл в ухо, после чего снялся с ее плеча и взлетел, чтобы приглядывать за ними сверху. Вскоре чайка растаяла в темнеющем небе.

Келлен заткнул уши кусочками ткани, а Неттл для надежности обмотала ему голову шарфом. Он больше не слышал ни жужжания насекомых, ни мерного шелеста капель в лесу.

Чем дальше их троица уходила от Хавела, тем плотнее смыкались вокруг деревья. Вскоре фонари у них в руках остались единственным источником света. Мох свисал с веток роскошными серо-зелеными полотнищами. Воздух был напоен холодным, насыщенным запахом леса, в котором сливались воедино нотки гнили, острой зеленой свежести и аромат тысяч болотных цветов, раскрывавших в летних сумерках свои плотные шелковистые лепестки.

«Бежать навстречу опасности все-таки куда проще, – размышлял Келлен. – Тогда мне некогда было сомневаться и беспокоиться. Идти навстречу опасности – другое дело. Есть время поразмыслить, не совершаешь ли ты ошибку, не станет ли эта ошибка последней, что ты совершишь в своей жизни, и вспомнить, что еще не поздно передумать».

С каждым шагом его уверенность слабела. Когда небо налилось свинцом и десятки белых мотыльков принялись виться вокруг фонарей, только гордость мешала Келлену развернуться и дать деру.

* * *

За последние тридцать лет искомая поляна изрядно заросла. Трава вымахала чуть ли не до пояса, то тут, то там торчал гигантский чертополох или репейник. Деревья простерли ветви во все стороны и пытались соприкоснуться сучьями-пальцами. И все же между ними еще проглядывал рваный полог неба. Несколько звезд мерцали в вечернем тумане, а луна наблюдала за их троицей полуприкрытым желтым глазом.

Повесив фонари на деревья, Келлен, Неттл и Клевер сбились в центре поляны.

– Пора сообщить ей, что я здесь, – сказал Келлен. Вздохнул поглубже и запел.

Келлен пел нечасто. До того как у него сломался голос, ему говорили, что он хорошо поет. Но даже воспоминания об этих писклявых попытках смущали его. От недостатка практики его певческий голос загрубел и стал ужасно непослушным. А теперь вдобавок ко всему еще и дрожал от волнения.

Но песня, которую выбрал Келлен, и не должна была звучать красиво. Это была суровая песня ткачей, которую они напевали, когда дружной толпой, с дудками и дубинками, шли выбивать чью-нибудь дверь. Келлен представлял, как его дерзкая песня разносится по блестящим тропинкам на землях Бледной Мальвы, отдается эхом на влажных от вечерней росы прогалинах и колышет камыши.

Он едва успел закончить четвертый куплет, как над поляной стал сгущаться туман. «Она уже близко», – подумал Келлен испуганно и одновременно торжествующе. Клевер и Неттл резко вздрогнули и уставились в небо. На лице Неттл отразилось пристальное внимание: она снова вела безмолвный разговор с братом. Келлен поднял глаза вверх и с трудом различил серо-белые очертания кружащей над ними чайки. Интересно, что пытался сказать им Янник? Что он увидел?

Пока Келлен смотрел на небо, чьи-то ладони обхватили сзади его лицо и дернули так, что он упал спиной в высокую мокрую траву. Прежде чем Келлен успел сообразить, что происходит, его уже волокли по земле, держа за воротник так крепко, что он не мог издать ни звука. Лезвия травинок и листья чертополоха хлестали Келлена по щекам. На краю поляны веревка, обвязанная вокруг пояса, натянулась, заставив его остановиться.

Только тогда Келлен увидел, чья рука с длинными когтями вцепилась в его воротник. Он перестал бороться, и разум его уплыл в неведомые холодные дали. Глаза Бледной Мальвы сияли, как лунная дорожка на темной воде, и в то же время зияли глубокими ранами. Смотреть в них было невыносимо. Оторвать от них взгляд – невозможно. Ее кожа была бледной, жемчужно-серой и шелковистой, как рыбье брюшко. Губы цвета ядовитых ягод двигались, говоря что-то очень важное, но он никак не мог услышать…

Мокрые пальцы с длинными когтями сорвали шарф с головы Келлена. Что-то выпало у него из уха, и к нему наконец вернулся слух. Рот Бледной Мальвы скривился, и из глаз, полных света и тьмы, по щекам побежали блестящие дорожки слез. Ее рыдания заставили Келлена содрогнуться, словно земля заходила ходуном у него под ногами.

– Келлен! – закричал кто-то. А он лежал на спине, оцепеневший, и смотрел на едва различимую в небе луну. Неужели кричали оттуда? Звук в самом деле доносился откуда-то издалека.

Бледная Мальва продолжала тащить его в густую тень под деревьями, пусть и сбавила шаг. Зеленое платье облепило ее тело так, что казалось, будто оно поросло лишайником. Спутанные черные волосы лезли Келлену в лицо; в них застряли лепестки цветов и поблескивали мертвые стрекозы. Мир был полон боли, но Келлен знал, что все закончится, как только он погрузится во тьму. Если спрятаться от злобного взора луны, можно обрести успокоение. Или даже прощение.

Кто-то тянул за другой конец веревки, так что она врезалась ему в живот. Но тем людям явно не хватало сил, чтобы победить в этой схватке. Они не могли вытащить его обратно на свет.

– Нет! – завопила луна. Или же это была не луна.

Кроны деревьев окончательно заслонили небо, и тени поглотили Келлена. Листья шлепали его по лицу, плети ежевики рвали одежду. Вскоре он услышал тихий плеск и вздрогнул, почувствовав прикосновение холодной воды. Под ним больше не было твердой земли: он находился по шею в болоте, ноги его погружались в трясину и все сильнее запутывались в водорослях. Зеленая ряска уже щекотала подбородок, а рука, обвивавшая плечи, неумолимо тянула вниз.

– Келлен!

Какой-то частью разума он услышал этот крик и попытался стряхнуть с себя оцепенение. У него же были причины бороться за жизнь, так? Обещания. Гордость. Женщина, которой он хотел помочь, вернее, две женщины. Девчонка, которая всегда заставляла его гадать, о чем она думает. Воспоминание о стуке ткацкого станка и упрямая боль в душе, словно от проглоченной колючки.

– Где ты? – снова закричал кто-то.

– Я здесь! – умудрился откликнуться он за миг до того, как его лицо скрылось под водой.

Темная болотная жижа забилась ему в рот и нос. У нее был вкус прелых листьев и отчаяния. Теперь, несмотря на все старания, он присоединится к гниющим на дне останкам. Его мысли и мечты канут в трясину. Он станет частью болота, и там, где он утонул, вырастут большие синие кувшинки. Марь всегда побеждает, всегда. Но тот, кто держался за другой конец веревки, тоже не желал сдаваться.

Голова Келлена неожиданно показалась над водой, он откашлялся и глотнул воздуха. Обмотанная водорослями когтистая рука снова потянулась к его лицу, чтобы затащить обратно на глубину. Но вдруг Бледная Мальва замешкалась. На краю болота, в котором барахтался Келлен, стояли двое с веревкой в руках. Тонкая фигурка Неттл маячила позади, а впереди возвышалась крепкая женщина в бордовом платье. Она тянула веревку с недюжинной силой.

– Мама, – с холодной горечью сказала Клевер, – ты выглядишь нелепо. Не стыдно тебе хватать маленького мальчика?

Бледная Мальва не ответила, но и попыток утопить Келлена больше не предпринимала. Ее голова по-прежнему прижималась к его, а холодные пальцы сомкнулись на его лице. Взгляд Бледной Мальвы скользнул по платью и туфлям, которые когда-то принадлежали ей. Низкое шипение, вырвавшееся из ее горла, было исполнено боли.

– Ты меня обманула, – сказала Клевер. – Ты говорила, что я никогда не смогу носить такие платья. И тем не менее… Вот она я. Ты только посмотри! – Она подняла ногу, чтобы свет фонаря заиграл на медных колокольчиках. – Слишком изящные для меня, правда? У тебя же был длинный список того, что я никогда не смогу! По-твоему, я не умела петь и танцевать. Я выставляла себя полной дурой, стоило мне открыть рот. Мне не хватало ума. И без тебя я бы не справилась, так? – Клевер горько рассмеялась, а потом ахнула, словно тяжелый груз свалился с ее души. – Вот только я справилась. Я замечательно справлялась тридцать лет. И без тебя мне было лучше.

Остатки неловкости покинули Клевер, она больше не была похожа на девочку, тайком нарядившуюся в мамино платье. Теперь она грозно нависала над болотом в своем кроваво-красном наряде.

– Я изводила себя из-за того, что наслала на тебя проклятие. – Клевер дрожала от переполнявших ее эмоций. – Но знаешь, что хуже всего? Я не скучала по тебе. Я не горевала по матери, потому что у меня ее никогда не было. Ты никогда не относилась ко мне как к своему ребенку. – В глазах Клевер заблестели злые слезы. – Я была глупой служанкой! Той, об кого ты вытирала ноги, кто выполнял за тебя всю ненавистную работу! И я ненавижу себя за то, что не сказала ни одному из твоих поклонников, какая ты двуличная мегера! Ненавижу себя за то, что шнуровала твои корсеты и чистила тебе туфли! Ты сделала меня соучастницей своих жестоких игр! На мне лежит часть твоей вины! Но ты не прекрасная соблазнительница! Так что оставь свои глупые игры! Ты всего лишь тщеславная, порочная, глупая женщина, которой нравится причинять людям боль, потому что больше она ничего не умеет! Ты жалкая и бесполезная, и самое время тебе наконец повзрослеть!

Келлен вдруг понял, что с руками, лежавшими у него на плечах, что-то произошло. Они больше не тянули его на дно тяжестью змеиных колец. Лишенные силы, они цеплялись за него так, словно их обладательница отчаянно боялась утонуть. Длинные волосы, разметавшиеся по воде, стали седыми, щека возле его щеки – серой, а рыдания, разносившиеся над болотом, – совсем человеческими.

Глава 17
Советы и наставления

На обратном пути в Хавел Неттл баюкала натертые веревкой ладони и все боялась, как бы ее не стошнило. Она видела, как болото сомкнулось над головой Келлена. Но теперь он шагал за ней, весь покрытый грязью и все еще принадлежащий миру живых, и время от времени выплевывал кусочки ряски. Клевер несла мать на руках, побледнев от напряжения. В какой-то момент Келлен нагнал Неттл и хрипло пробормотал:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что звала меня. Ты помогла мне опомниться.

На миг ей показалось, что он хочет сказать что-то еще, но вместо этого Келлен вымученно улыбнулся.

Выйдя из леса, они обнаружили, что никто в деревне не спит: все ждали их возвращения. Жители Хавела быстро разожгли костры и принесли сухие одеяла для Келлена и Белтеи. Дети опасливо выглядывали из дверей хижин: им было и страшно, и ужасно любопытно посмотреть на знаменитую болотную ведьму. Но Бледная Мальва, которой все так боялись, оказалась всего лишь дрожащей старухой с длинными всклокоченными волосами. Зеленое платье обратилось в грязные лохмотья, когти – в обломанные ногти. Можно было подумать, что она способна лишь плакать.

Клевер посадила мать у огня. Ее руки дрожали, когда она накидывала одеяло на хрупкие плечи и подносила Белтее деревянную миску с горячим бульоном. После снятия проклятия Клевер не сказала матери ни слова, и бледное лицо ее хранило все то же выражение крайней сосредоточенности. При первой же возможности она тихо ускользнула к себе домой. Чуть подождав, Неттл пошла за ней. Клевер сидела перед хижиной на пеньке, приспособленном под стул. Она переоделась в собственную одежду и собрала волосы в привычный узел.

– Какая же я трусиха, – покачала головой Клевер. – Не знаю, как с ней говорить. После всего, через что я заставила ее пройти… После всего, что сказала ей у болота! Что еще я могу сказать?

Неттл не стала обещать, что Белтея обязательно простит ее. И не стала убеждать, что все будет в порядке. Она просто молча ждала.

– Но рано или поздно мне придется посмотреть ей в глаза, так? – пробормотала Клевер. – Кто-то же должен о ней заботиться.

– Они кого-нибудь найдут, – предположила Неттл.

У Клевер вырвался тихий, полный горечи смешок.

– Нет. Такова моя доля. Пусть я не верну тех, кто погиб из-за моего проклятия, но это меньшее, что я могу сделать. – Клевер тяжело вздохнула. – Я нужна ей.

– Ей нужен кто-то, кто будет за ней ухаживать. Но не ты. Ты последняя, кто ей нужен.

– О чем ты? – спросила Клевер. Ее глаза испуганно блестели.

– Она отняла у тебя жизнь, – пояснила Неттл. – Сначала сделала тебя несчастной, когда ты была совсем юной. Всего лишь раз ты решила постоять за себя – и следующие тридцать лет мучилась чувством вины. Тридцать лет ты себя ненавидела, бегала за ней, вымаливала прощение и не думала ни о чем другом. И теперь ты хочешь посвятить остаток своих дней заботе о ней? Чтобы она могла проворачивать нож в ране всякий раз, когда ей вздумается?

– Но ведь я это заслужила? – мрачно посмотрела на нее Клевер.

– Дело не в том, что ты заслужила, – тихо ответила Неттл. – Ей с тобой небезопасно.

Клевер рвано вздохнула, воздух как будто застрял у нее в горле. Она уставилась на Неттл, шлепая губами, как рыба.

– Я никогда больше не причиню ей вреда! – наконец выдавила она.

– В прошлый раз ты не смогла остановиться, – напомнила Неттл.

– Но я с тех пор изменилась! Я больше никого не прокляла!

Неттл поверила ей; если честно, она и сама уже об этом догадалась. Принято думать, что проклявший раз проклянет снова, но почему-то Неттл казалось, что к Клевер это не относится.

– Да. Потому что твоей матери не было рядом. А теперь она вернулась.

– Тогда… Мне следует отправиться в Красную лечебницу, так? – Клевер сморгнула слезы и уставилась на свои руки. Наверное, уже представляла, как их заковывают в железные кандалы.

В Красной лечебнице ей было самое место. Ведь туда отправляются проклинатели. Но у Неттл возникла другая идея.

– Думаю, ты должна зайти в хижину и решить, без каких вещей не сможешь обойтись. Потом сложить их в сумку и навсегда покинуть Хавел, чтобы искупить свою вину где-нибудь подальше отсюда. Ты ведь ненавидишь эту деревню, правда?

Затем Неттл поднялась и пошла обратно к кострам, оставив Клевер наедине со своими мыслями. По пути она миновала хижину, на крыше которой устроился Янник. Он сидел, запрокинув назад черную голову. Заслышав ее шаги, он перестал притворяться, что спит.

– Почему ты так поступила? – спросил он. – Она ведь проклинательница!

– Так она никогда больше не сможет никого проклясть, – сказала Неттл.

– Откуда ты знаешь? – Янник клевал ее мыслями, как острым клювом. – Год назад тебе бы это и в голову не пришло. Что с тобой случилось?

– Оставь меня в покое! – огрызнулась Неттл и пошла прочь. Но слова Янника занозами засели у нее в памяти.

* * *

Когда на следующее утро встало солнце, Хавел начал постепенно привыкать к новому порядку. Все жители деревни приложили руку к тому, чтобы Бледная Мальва тридцать лет блуждала по болотам, и теперь они должны были взглянуть в глаза сломленной женщине, которую обрекли на изгнание. Большинство спешили возместить черствость сердца одеждой, одеялами, едой или лекарствами.

Миссис Джейберт, будучи одной из немногих, кто выступал за то, чтобы освободить Белтею от проклятия, не выказывала ни малейшего желания врезать своей давней сопернице. Напротив, она проявила теплую, рассудительную практичность, свойственную людям, которые привыкли справляться с кризисами и бедами большой семьи. Она подобрала для Белтеи старое платье из мягкой шерсти и убедила ее постричься.

При свете дня сидевшая на скамейке Белтея казалась маленькой и сморщенной. Точеные скулы и белые зубы по-прежнему были при ней, но лицо покрылось морщинами и исхудало. Под глазами у Белтеи залегли темные бороздки, будто слезы прочертили дорожки у нее на щеках. От людских голосов и яркого солнца она вздрагивала и морщилась.

– Джейберт построит ей хижину рядом с нашей, – сказала миссис Джейберт. – Так мы сможем за ней приглядывать. Всем будем говорить, что это моя овдовевшая кузина и что она перебралась в Хавел после того, как перенесла мозговую горячку.

– Скорее всего, ее будут мучить кошмары, – предупредила Неттл. Она не хотела пугать жену Джейберта, но чувствовала, что должна ее подготовить. – Она будет бродить без цели, все путать и забывать. Не удивляйтесь, если иногда она станет кричать или начнет есть руками.

– Младших это может напугать, – задумчиво пробормотала миссис Джейберт, а потом тряхнула светловолосой головой. – Ну что ж. Если они не научатся быть добрыми, значит, зря мы их воспитывали.

Неттл села рядом с Белтеей. Слабые руки бывшей болотной ведьмы явно забыли, как пользоваться ложкой, и после трех неудачных попыток она расплакалась.

– Не могу! – всхлипнула она. – Я… не могу!

Неттл впервые услышала, как Белтея говорит, и заподозрила, что слова Белтеи относились не только к завтраку.

– Ты сможешь, – сказала она с уверенностью, подкрепленной горьким опытом. – Только потребуется время.

Неттл понимала, что, скорее всего, на это уйдут годы и Белтея никогда не станет прежней. Будут ли воспоминания об утопленных жертвах преследовать ее? Будет ли ее тянуть к диким тропам после захода солнца? Не забудет ли она о том, что должна снова носить обувь? И о том, что теперь трясина опасна для нее, как и для всех остальных?

– Дай-ка помогу, – сказала Неттл, осторожно забрала у Белтеи ложку и начала кормить ее яичницей-болтуньей.

Спокойствие и безмятежность озерцом разливались вокруг Неттл. Они невольно передались старой женщине, и очень скоро Белтея заговорила с Неттл – пусть хрипло, бессвязно, но заговорила. Ее воспоминания о жизни в облике Бледной Мальвы были отрывочными и похожими на кошмарный сон. Но Неттл не торопила Белтею и терпеливо слушала.

– Я все время вижу их мертвые лица, – наконец сказала Белтея. – Открытые глаза в темной воде… – Ее собственные глаза расширились, словно она действительно видела тех, кого убила.

– А ты… – Неттл поколебалась, не зная, стоит ли ворошить прошлое. – Ты помнишь человека в черной куртке, со шрамом на щеке?

Так Галл описывал мертвого охранника с тюремной баржи.

– О… – Белтея нахмурила брови, силясь вспомнить. – Да… Это был человек по ту сторону.

– По ту сторону чего? – мягко спросила Неттл.

– Арки… – Белтея подняла трясущиеся руки и сложила их так, что они образовали остроконечную арку. – Ветви деревьев там сходились… вот так. Я прошла через арку, и… все стало странным. Глаза заболели. Я оказалась в другом месте. Камыш. Красная башня. Озеро. И люди – их было четверо. Они не видели, как я подошла. Я схватила одного – со шрамом на лице – и утянула за собой обратно в арку. А потом я…

Лицо Белтеи сморщилось, глаза наполнились слезами.

– А ты помнишь, где находится эта арка? – быстро сменила тему Неттл.

Белтея покачала головой:

– Кажется, я видела ее еще раз. Но арка была завалена камнями, и пройти через нее не получилось. А теперь я не могу вспомнить, где это место.

* * *

Келлен проснулся поздно и был немало удивлен, когда услышал, где будет жить Белтея.

– Я думал, Клевер возьмет ее к себе, – сказал он.

– А ты еще не знаешь? – Миссис Джейберт вскинула брови. – Клевер покинула Хавел сегодня утром. Чуть свет постучалась к Твенсу, предупредила его и ушла с рюкзаком за плечами.

Растерянность на лице Келлена быстро уступила место сердитости, как Неттл и ожидала. Такой поворот в корне отличался от сказочного воссоединения матери и дочери, на которое он рассчитывал. Но остальные отнеслись к уходу Клевер философски.

– Нам было бы сложно и дальше жить с ней бок о бок, – мрачно сказал Твенс.

Жителям Хавела еще многое нужно было обсудить. Насколько изменится их жизнь? Как им теперь защищаться от разбойников и грабителей? Новые надежды и тревоги занимали все их мысли. К счастью, крылатый дозорный все еще кружил в небе над деревней. Незадолго до полудня Янник с предупреждающим криком кинулся к Неттл. Благодаря этому они успели надежно спрятать Белтею до того, как черная карета, запряженная блестящей на солнце болотной лошадью, с грохотом въехала в деревню.

* * *

– А вот и он, – выдохнул Келлен, когда долговязая фигура Галла приблизилась к их хижине. Хотя они уже решили, какую историю ему скормят, желудок Неттл все равно поскуливал от волнения.

– Значит, вы еще живы, – вместо приветствия бросил Галл. Неттл заметила, что болотный всадник прислушался к ее совету: теперь на нем была одежда из кожи, войлока и валяного болотного шелка, нигде ни кусочка тканого полотна. – Зайдем внутрь.

В хижине было темно. Едва Галл запер за собой дверь, Неттл тотчас пожалела о том, что они не остались на улице.

– Итак, – начал Галл, – есть подвижки в деле Бледной Мальвы?

– В каком-то смысле есть, – уклончиво ответил Келлен.

– Мы не сняли с нее проклятие, но добыли необходимую информацию, – влезла Неттл. – Нам удалось найти человека, который как-то ночью разговаривал с Бледной Мальвой на болоте.

Она сглотнула. Сейчас, когда Галл смотрел на нее своим немигающим серым глазом, их история казалась уже не такой правдоподобной.

– Разговаривал. – Голос Галла был холоден, как мертвая змея.

– Да. – Неттл удалось не отвести взгляд. – Этот человек носит Бледной Мальве еду, и иногда болотная ведьма приходит поесть. И поговорить. – Прежде чем у нее сдали нервы, Неттл пересказала Галлу путаный рассказ Белтеи о таинственной арке, незнакомом месте, красной башне и судьбе человека со шрамом. – Полагаю, это был охранник с тюремной баржи.

Галл продолжал сверлить их взглядом, и Неттл не могла понять, верит он им или нет.

– Что за башня? – спросил он. – И где эта арка? – В хижине повисла неуютная тишина. – Я хочу поговорить со свидетелем.

– Это невозможно! – быстро сказал Келлен. – Мы пообещали сохранить его личность в тайне.

Неттл почти почувствовала, как тонкий лед, по которому они ходят, затрещал у них под ногами.

– И это все, что вы успели сделать за два дня? Добыть мутные показания анонимного свидетеля? Не достичь никакого прогресса с проклятием Бледной Мальвы? – Темнота в комнате словно сгустилась вокруг Галла.

– А чего ты ждал? – возмутился Келлен. Самообладание покидало его с ужасающей неизбежностью. – Ты поручил нам дело тридцатилетней давности! Это безнадежный случай! Я же не чудотворец какой-нибудь!

– Ты именно он и есть, – веско напомнил Галл. – В этом смысл. – Выговор миззлпортских доков звучал в его речи отчетливее, чем обычно. – Ты тянешь время и играешь в игры.

– А ты нет? – крикнул Келлен. – С нашей первой встречи ты уходишь от ответов! Мы даже не знаем, на кого работаем и зачем! Если не начнешь говорить правду, мы больше не будем тебе помогать.

До сих пор Галл двигался неторопливо, чуть ли не с ленцой, поэтому Неттл оказалась совершенно не готова к скорости его броска. Болотный всадник одной рукой сгреб Келлена за воротник и вздернул в воздух. Галл проделал это без малейших усилий и без признаков гнева или раздражения. Он словно повесил шляпу на гвоздь, и оттого было только страшнее. Казалось, Галла мало волнует, задушит он Келлена или нет.

– Вы будете мне помогать, – ровным голосом произнес он. – И останетесь здесь до тех пор, пока не снимете проклятие с Бледной Мальвы.

– Так, значит, вот они, твои «советы и руководство»? – сдавленно пропыхтел Келлен, пытаясь вывернуться из железной хватки Галла.

– Это и был мой совет, – ответил Галл. Сейчас он казался куда выше, чем при свете дня. – А теперь я внимательно прослежу за тем, чтобы ты ему последовал.

Внезапный стук в дверь помешал им продолжить разговор. Неттл чуть не ободрала костяшки пальцев, когда кинулась открывать. Галл спокойно поставил Келлена на пол. Перед хижиной стоял Армон, и Неттл была ужасно благодарна ему за то, что он их прервал.

– Мистер Галл, сэр? – Парень выглядел удивленным и сбитым с толку. – К вам… посетитель.

– Посетитель? Здесь? – Галл удивился не меньше Армона. Он вышел из хижины и спустился по лестнице.

Неттл осталась, желая убедиться, что Келлен может дышать.

– Что ж, все прошло как нельзя лучше, – сказала она.