Текст книги "Застава"

Глава двадцать шестая

– Ты готов?

Куза даже не вздрогнул, услышав эти слова.

После того как погасли последние лучи солнца, он с нетерпением ожидал прихода Моласара. И сейчас со звуком его страшного голоса профессор поднялся со своего кресла, гордый и благодарный своему спасителю за избавление от долгого недуга. Весь день он только и ждал того часа, когда солнце скроется, наконец, за горами, беспрестанно проклиная дневное светило за то, что оно так медленно перемещается по небосклону.

Но вот долгожданный момент настал. Сегодняшняя ночь будет принадлежать только им, и никому более. Куза долго терпел и ждал. Но сейчас его время пришло. Теперь никто уже не сможет ему помешать.

– Готов! – сказал он и повернулся так, чтобы видеть силуэт Моласара, чернеющий возле самого стола в тусклом свете единственной свечи. Куза предварительно вывинтил лампочку под потолком. Мерцающее пламя свечи успокаивало его, и он чувствовал себя как-то более уверенно. И еще ему казалось, что естественный свет огня сближает его с Моласаром. – Благодаря вам я теперь в состоянии стать настоящим помощником.

Моласар заговорил ровным и спокойным голосом, никак не выражая своих эмоций:

– Мне ничего не стоило залечить раны, вызванные твоей болезнью. Если бы я был сильней, на это ушло бы всего несколько секунд. Но пока что я еще слаб, поэтому для исцеления потребовалась целая ночь.

– Но ни один врач не смог бы сделать это и за всю свою жизнь! Да и двух жизней ему не хватило бы!

– Пустяки! – заметил Моласар и пренебрежительно махнул рукой, останавливая словоохотливого старика. – У меня огромная власть вызывать смерть, но и не меньшие способности исцелять недуги. Везде и во всем существует равновесие. Это закон Вселенной.

Сегодня Моласар был явно настроен пофилософствовать. Но профессор спешил – ему хотелось действовать, а не рассуждать:

– Так что мы теперь будем делать?

– Мы будем ждать, – ответил Моласар. – Еще не все готово.

– А что потом? – Куза никак не мог сдержать своего нарастающего любопытства. – Потом-то что?

Моласар степенно прошествовал к окну и оглядел темнеющие вершины величественных гор. Он долго молчал и вдруг заговорил неожиданно тихо:

– Сегодня ночью я доверю тебе источник моей силы и энергии. Ты должен взять его, вынести из замка и надежно спрятать где-нибудь в расщелине гор. Ты не должен никому передавать этот предмет. Ни один человек не должен притрагиваться к нему и знать, где он находится.

Куза был в недоумении.

– Источник вашей энергии? – Он силился что-то вспомнить. – Но я был уверен, что у представителей потустороннего мира ничего подобного не бывает.

– Это потому, что мы всегда тщательно скрывали это от людей, – ответил Моласар и повернулся к профессору. – Все мои силы проистекают из него, но одновременно он является и самым уязвимым для меня местом. Этот предмет дает мне жизнь, но если он попадет в посторонние руки, то с его помощью меня можно будет и уничтожить. Вот почему я всегда держу его при себе – он лежит где-нибудь в тайнике поблизости, чтобы я мог надежно его охранять.

– А что это? И где...

– Это нечто вроде талисмана, и находится он глубоко в нижнем подвале. Но если мне придется на какое-то время покинуть замок, я уже не смогу оставить его там не защищенным от посторонних. Но еще опаснее брать его с собой в Германию. Поэтому я должен передать эту вещь тому, кому смогу полностью доверять. – Моласар придвинулся ближе к старику.

Куза почувствовал, как холод пронизывает его до костей – Моласар заглянул ему в глаза, и бездонные пропасти его зрачков заставили кровь старика застыть в жилах. Однако он продолжал стоять перед ним, стараясь не выдать своего ужаса.

– Вы можете доверять мне. Я запрячу его так, что даже горные козы не смогут до него добраться. Клянусь!

– Ты уверен? – Моласар сделал еще шаг к профессору, и теперь его меловое лицо осветилось пламенем свечи. – Имей в виду: это будет самым ответственным заданием, которое тебе когда-либо приходилось выполнять.

– Теперь я смогу это сделать, – уверенно кивнул Куза и сжал кулаки, ощутив от этого прилив сил вместо привычной боли. – Никто не отберет у меня этот талисман.

– Скорее всего, никто и не попытается это сделать. Но даже если такое и случится, то, я думаю, ни один из живущих сейчас на Земле не сможет найти способ, как применить его против меня. Но, с другой стороны, он сделан из золота и серебра. И если кто-то обнаружит его и вздумает переплавить...

Куза на секунду задумался, а потом произнес:

– Но ничто нельзя спрятать навечно...

– А в этом и нет необходимости. Только на то время, пока я буду разбираться с воеводой Гитлером и его приспешниками. Его надо сохранить только до тех пор, пока я не вернусь назад. А уж там я снова о нем сам позабочусь.

– Он БУДЕТ в безопасном месте! – К профессору неожиданно вернулась уверенность. Уж он-то найдет в этих горах надежный тайник на несколько дней. – А когда вы вернетесь, он будет ждать вас в целости и сохранности. Гитлер умрет – какой это будет великий день! Свобода Румынии, избавление для евреев. А для меня – полное оправдание!

– Какое еще оправдание?

– Перед дочерью – ей почему-то кажется, что я не должен вам до конца доверять.

Моласар прищурил глаза.

– С твоей стороны было очень опрометчиво обсуждать это с кем бы то ни было, даже с собственной дочерью.

– Нет, она не меньше моего хочет, чтобы Гитлер умер. Просто ей почему-то не верится, что вы со мной искренни. Она попала под влияние одного молодого человека, который, как мне кажется, стал ее любовником...

– Что еще за человек?

Кузе показалось, что Моласар вздрогнул, а его и без того бледное лицо теперь стало белым, как полотно.

– Я мало что могу о нем рассказать. Зовут его Гленн, и похоже, что он очень интересуется этим замком. А что касается...

Неожиданно профессор очутился в воздухе – Моласар мощной рукой схватил его за ворот свитера и с легкостью оторвал хрупкое тело от пола.

– Как он выглядит? – грозно спросил владелец замка, стиснув оскаленные зубы.

– Он... такой высокий... – хрипло пробормотал Куза, насмерть перепуганный невероятным холодом, веющим от ледяных рук, вцепившихся ему почти в самое горло. А от вида длинных желтых зубов, всего в нескольких дюймах от его лица, профессора чуть не стошнило. – Он почти такой же высокий, как вы, и...

– Волосы! Какого цвета у него волосы?

– Рыжие!

Одним движением руки Моласар швырнул старика на пол, где тот беспомощно распластался, боясь поднять голову. И в тот же миг из горла боярина вырвался душераздирающий вопль, в котором профессор с трудом различил уже знакомое слово:

– Глэкен!!!

Сильно ударившись при падении, Куза несколько минут лежал, не в силах пошевелиться. Когда же туман перед глазами рассеялся, он заметил на лице Моласара то, чего ни разу не видел раньше: настоящий страх.

«Глэкен... – вспоминал профессор, медленно поднимаясь с пола и не решаясь произнести хоть слово. – Не об этой ли секте рассказывал мне две ночи назад Моласар? Ну, конечно! Фанатики, которые все время преследовали его... И ведь именно из-за них он и выстроил этот замок, чтобы укрыться в нем».

Моласар подошел к окну и уставился на деревню. По его лицу профессор не мог определить, о чем размышляет сейчас разгневанный владелец замка. Наконец тот повернулся к старику и сквозь зубы процедил:

– Сколько времени он уже здесь?

– Три дня – он приехал в среду вечером. – Тут Куза не удержался и спросил: – А что, разве это так важно?

Моласар ответил не сразу. Он медленно зашагал по темной комнате, то появляясь в кругу света маленькой свечки, то вновь растворяясь в тени – три шага вправо, потом три влево. Он напряженно о чем-то думал. Потом неожиданно остановился возле стола.

– Значит, секта глэкенов до сих пор еще существует, – тихо выговорил он. – Надо было иметь это в виду! Они вечно были цепкими и живучими. Настоящие фанатики своей идеи – как же! Они ведь вознамерились установить мировое господство. Глупо было бы предположить, что за какие-то пять веков они вымерли все до последнего. Теперь я начинаю кое-что понимать... Нацисты... И этот твой Гитлер. Ну, конечно!

Куза почувствовал, что настало самое время расспросить Моласара о его подозрениях:

– Так что же вы начали понимать?

– Секта глэкенов всегда действовала как бы в тени, за ширмой. Они не выставляли себя напоказ, а очень умело использовали популярные движения и крупных лидеров всех эпох. Их, собственно, никто и не видел, равно как и их настоящего оружия. – Моласар стоял у стола, отбрасывая гигантскую тень на стену и возмущенно вознеся вверх руки, сжатые в могучие кулаки. – И теперь я все понял: Гитлер и его приспешники – это лишь ширма, за которой успешно скрывается секта глэкенов. Каким же я был глупцом! Я должен был сразу их раскусить, как только ты поведал мне об этих лагерях смерти и о том, что они там вытворяют. И еще этот скрученный крест, который нацисты где только не изображают – это же настолько очевидно! Ведь они сами когда-то были частью церкви!

– Но Гленн...

– Да он один из них! Не марионетка, конечно, как эти военные, а самый настоящий глэкен из их тайного общества. Причем один из главарей этой секты фанатиков и убийц.

У Кузы от страха перехватило дыхание.

– Но откуда вам это известно?

– Глэкены веками тщательно растили и отбирали своих главарей. Это особая порода – у них у всех должно быть несколько обязательных признаков: голубые глаза, смуглая кожа и ярко-рыжие волосы. Их тренируют долгие годы, и в искусстве убивать им нет равных. Но, помимо всего прочего, их обучают убивать и нас, бессмертных. Этот парень, который называет себя Гленном, приехал сюда специально. Он не выпустит меня из замка. Во всяком случае, приложит к этому все усилия.

Куза прислонился к стене. Ноги подкашивались и переставали слушаться. Только представить себе! Его Магда находится сейчас в руках человека, который и есть реальная сила и власть в гитлеровской империи! В это невозможно было поверить! Но что самое страшное, никаких противоречий в словах Моласара не было – все факты сходились. Неудивительно, что Гленн так расстроился, узнав, что профессор решил помочь Моласару избавить мир от Гитлера и фашистов. И становилось понятным, почему он подвергает сомнению любые действия и слова Моласара. Он хочет добиться того, чтобы старик перестал ему Доверять. Вот почему Куза сразу же инстинктивно возненавидел этого рыжеволосого. На самом деле чудовищем оказался не Моласар, а Гленн! И в эти секунды Магда была, естественно, вместе с ним! Это надо немедленно прекратить!

Профессор выпрямился и посмотрел на Моласара. Нет, он не должен поддаваться панике. Ни в коем случае. Но прежде чем на что-то решиться, требовалось получить дополнительную информацию.

– И как же он может остановить вас?

– Он знает, как!.. Его секта столетиями только тем и занималась, что пыталась выжить нас с этой планеты. Так что его одного будет вполне достаточно, чтобы использовать мой амулет против моей жизни. Если талисман попадет в его руки, то я погиб. Он уничтожит меня.

– Уничтожит... – Куза все еще находился в каком-то тумане, не совсем понимая, что говорит ему сейчас Моласар. Получалось так, что если Гленн убьет Моласара, то немцы выстроят еще больше концлагерей. Смерть не будет знать границ! Гитлер завоюет все оставшиеся страны, а это означает только одно – полное уничтожение еврейского народа.

– Его нужно обезвредить, – сказал Моласар. – Я не могу оставлять здесь свой талисман, пока этот негодяй живой и невредимый будет разгуливать вокруг замка. Это слишком рискованно.

– Так в чем же дело? – изумился Куза. – Убейте его, как вы сделали со многими другими!

Но Моласар отрицательно покачал головой.

– Я еще недостаточно силен, чтобы сразиться с ним. По крайней мере, за пределами замка. Внутри крепости я чувствую себя более уверенно. Если бы удалось под каким-нибудь предлогом заманить его сюда, то, возможно, я бы вызвал его на поединок. И уж тогда я бы обязательно позаботился о том, чтобы он никогда больше не попадался мне на пути.

– Я придумал! – Идея, простая, как все гениальное, мелькнула в голове профессора. – Его приведут сюда силой!

Моласар недоверчиво посмотрел на старика, но мысль заинтересовала его:

– И кто же именно?

– Сам майор Кэмпфер! Причем с большим удовольствием. – Куза расхохотался и сам вздрогнул при первых звуках собственного смеха. А почему бы, собственно, и не повеселиться немного? Ему было смешно даже подумать о том, что майор СС поможет ему в уничтожении нацизма и освобождении от него всего разумного человечества.

– А зачем ему это делать?

– Целиком положитесь на меня. Я все улажу.

Куза сел в свое кресло и покатил его по направлению к двери. Мозг его лихорадочно заработал. Ему следует убедить майора в том, что Гленна непременно надо доставить в замок, причем сделать это лучше всего немедленно. Раздумывая о своем коварном плане, профессор выехал из башни во двор.

– Стража! Стража! – закричал он что было сил. К нему тут же подбежал сержант Остер, за ним еще два солдата. – Позовите майора! – продолжал старик, притворно переводя дыхание, будто ему очень тяжело и он сильно взволнован. – Я должен немедленно переговорить лично с ним!

– Я сообщу ему об этом, – сказал сержант. – Но только не ждите, что он бросится бегом на ваш вызов. – При этих словах два других солдата слегка ухмыльнулись.

– Скажите ему, что я выяснил кое-что весьма важное о замке, и действовать лучше прямо сегодня, потому что завтра может быть уже слишком поздно.

Сержант окинул взглядом одного из рядовых и кивнул в сторону задней секции замка. – Быстро туда! – скомандовал он, а второму указал на инвалидное кресло. – Давайте позаботимся о том, чтобы майору не пришлось слишком далеко идти на свидание с профессором, если нашему старику и в самом деле есть что сказать.

Кузу отвезли через двор до того места, где начинались кучи щебня от разобранных стен, и там кресло остановили. Он сидел спокойно, все время повторяя про себя, что именно он должен сейчас сказать. Через несколько минут, показавшихся профессору целым часом, из дальних дверей, наконец, появился Кэмпфер. Он был без головного убора и выглядел раздраженным.

– Что ты хотел мне сообщить, еврей? – грозно спросил он.

– Это дело чрезвычайной важности, господин майор, – ответил Куза, нарочно говоря почти шепотом, чтобы Кэмпферу приходилось напрягать слух. – И не для посторонних ушей.

Майору пришлось пробираться через кучи щебня и мусора. По дороге губы его шевелились – очевидно, он крепко ругался про себя.

Куза даже представить себе не мог, насколько приятно ему будет наблюдать это зрелище.

Наконец Кэмпфер добрался до инвалидного кресла и жестом приказал остальным отойти.

– Смотри, жид! Если ты посмел разбудить меня из-за пустяка, то...

– Мне кажется, я нашел очень важный источник информации об этом замке, – заговорил Куза тихим конфиденциальным тоном. – В гостинице остановился новый постоялец. И сегодня я с ним познакомился. Он очень живо интересуется всем, что происходит сейчас на заставе. Причем слишком уж сильно интересуется, вы меня понимаете? Утром он всеми средствами пытался вытянуть из меня то, что мне известно.

– А какое это имеет отношение ко мне?

– Дело в том, что некоторые его слова буквально поразили меня. Причем настолько, что, вернувшись в свою комнату, я тут же вновь углубился в изучение тех старинных запрещенных рукописей и действительно нашел там подтверждение его слов.

– Каких еще слов?

– Сами по себе они не столь уж важны. Главное то, что он знает о замке гораздо больше, чем пытается показать. Я почти уверен, что он связан с теми лицами, которые платят за содержание замка.

Куза сделал паузу, чтобы смысл его слов дошел до майора. Он не хотел перегружать мозг Кэмпфера избытком информации. После этого он добавил:

– На вашем месте, господин майор, я бы пригласил этого постояльца к себе для милой беседы. Возможно, он будет настолько любезен, что сообщит вам немало ценного.

Кэмпфер рассердился:

– Ты еще не на моем месте, еврей! Я не собираюсь уговаривать всяких олухов зайти ко мне на разговор, и тем более не собираюсь ждать до утра, – Он повернулся и подозвал к себе Остера. – Быстро пришлите сюда четырех автоматчиков! – Потом обратился к Кузе: – Ты поедешь с нами и покажешь этого парня, чтобы я был уверен, что мы арестовали именно того, кого надо.

Куза едва сдерживал улыбку. Вот как все иной раз бывает просто – чертовски просто!

* * *

– Еще одно возражение моего отца состоит в том, что ты не иудаист, – продолжала Магда. Они все еще сидели в кустах среди засыхающей листвы и, не отрывая глаз, следили за замком. Стало совсем темно, и во внутреннем дворе зажгли свет.

– Что ж, в этом он прав.

– А какая у тебя религия?

– Никакой.

– Но твои родители должны же были ходить в какую-то церковь?

Гленн пожал плечами.

– Наверное. Но это было так давно, что я уже все забыл.

– Как о таком можно забыть?

– Очень даже легко.

Магда начинала нервничать. Он опять отказывался утолить ее вполне естественное любопытство.

– Гленн, а ты сам веришь в бога?

Он повернулся и одарил ее такой ослепительной улыбкой, которая не могла ее не растрогать.

– Я верю в тебя. Разве этого не достаточно?

Магда крепче прижалась к нему.

– Да. Наверное, ты прав.

Она не знала, как должна вести себя с человеком, столь непохожим на нее саму, но которого она так безумно любит. Гленн производил впечатление человека образованного, глубоко эрудированного, но она не могла себе представить его, например, за чтением книги. Сила и энергия так и струились из его тела, а с ней он был до того нежен!..

Гленн являл собой настоящий клубок всевозможных противоречий. И все же Магда чувствовала, что нашла именно того человека, с которым хотела бы связать свою дальнейшую жизнь. А жизнь с Гленном, наверное, сильно отличалась бы от всего того, что она была способна вообразить себе еще неделю тому назад. Кончились бы спокойные дни, заполненные переписыванием нот и доскональным изучением старинных книг. Зато главной частью их будущего, несомненно, стали бы безумные, ослепительные ночи – слитые воедино тела и обжигающая безудержная страсть. Если ее жизни не суждено оборваться на этом перевале, то она хотела бы продолжить ее только вместе с Гленном.

Ей было непонятно, как он умудрился за такой короткий срок так сильно привязать ее к себе. Она только знала, что любит его, и все... И ей отчаянно хотелось всегда находиться с ним рядом, не расставаясь ни на секунду. Быть как бы одним существом. Прижиматься к нему по ночам, рожать ему детей и видеть его счастливую улыбку – точно такую же, как она видела только что.

Но сейчас улыбка уже покинула его лицо. Он снова внимательно смотрел на замок. Что-то мучило, постоянно терзало его – Магда прекрасно чувствовала это. Ей очень хотелось разделить с ним его заботы, взять на себя хоть какую-то часть этой непонятной внутренней боли и тревоги. Но она была беспомощна. Гленн не посвящал ее в свои тайны. Может быть, сейчас для этого как раз и настал подходящий момент?

– Гленн, – нежно начала она, – почему ты на самом деле приехал сюда?

Вместо ответа он указал на замок:

– Смотри, там что-то происходит.

Магда взглянула туда, куда указывал Гленн, и в свете, полившемся из внезапно открывшихся главных ворот, увидела шесть фигур. Одна из них принадлежала, по всей видимости, ее отцу – он сидел в инвалидном кресле.

– Куда его везут? – спросила Магда, чувствуя, как тревожно забилось сердце.

– Скорее всего в гостиницу. По крайней мере, это единственное место, куда они могут добраться без помощи своих машин.

– Они идут за мной, – предположила Магда. Никакое другое объяснение не приходило ей в голову.

– Нет, вряд ли. Если бы они захотели перевести тебя назад в замок, то едва ли для этой цели стали бы брать с собой твоего отца. Нет, они задумали что-то другое.

Закусив от волнения нижнюю губу, Магда наблюдала, как необычная процессия из шести темных фигур двинулась через мост, утопая в поднимающемся тумане. Замелькали лучи фонарей. Когда до их укрытия в кустах осталось не более двадцати футов, Магда возбужденно зашептала:

– Давай сидеть тихо, пока не выясним, что им здесь нужно.

– Если они не обнаружат тебя в гостинице, то могут подумать, что ты сбежала и, чего доброго, решат еще выместить свой гнев на отце. А если начнут искать нас здесь, то обязательно найдут – мы же в ловушке между ними и краем пропасти. Деваться некуда. Лучше тебе, наверное, выйти отсюда и пойти им прямо навстречу.

– А как же ты?

– Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня здесь. Но пока, я думаю, чём меньше они обо мне знают, тем лучше.

Магда нехотя поднялась и начала продираться сквозь густые заросли колючих кустов. К тому времени, как она выбралась на дорогу, группа из пятерых военных и ее отца направлялась уже к гостинице. Девушка ощутила какую-то неясную тревогу. Она ничего пока не говорила, а только молча смотрела на них, стоя на краю тропинки. Магда никак не могла понять, что же именно так взволновало ее, но отделаться от этого тревожного щемящего чувства так и не смогла. Вскоре среди идущих она различила майора СС. Сопровождающие солдаты тоже были эсэсовцами, но, несмотря на это, отец чувствовал себя в их компании вполне уверенно, и даже о чем-то тихо беседовал с ними. Словом, казалось, что с ним все в порядке.

– Папа?

Все солдаты, включая даже того, который толкал отцовское кресло, разом обернулись, и стволы их автоматов в тот же миг нацелились на Магду. Отец быстро заговорил с ними на немецком:

– Не стреляйте, прошу вас! Это моя дочь! Позвольте мне сказать ей пару слов.

Магда подбежала к отцу, боязливо обогнув страшную пятерку в черных формах, и заговорила с ним на цыганском диалекте:

– Зачем они тебя сюда привезли?

Отец отвечал тоже по-цыгански:

– Я потом тебе объясню. Где Гленн?

– В кустах возле рва, – не задумываясь, ответила девушка. В конце концов об этом спрашивал ее собственный отец. – А зачем тебе это?

Отец моментально повернулся к майору и сразу перешел на немецкий:

– Вон там! – И указал именно на то место в кустах, о котором ему только что сообщила Магда. Четверо рядовых тут же встали полукругом и, взяв «шмайсеры» на изготовку, начали двигаться в направлении кустарника, неумолимо подбираясь к тому месту, где сидел сейчас Гленн.

Магда задохнулась от возмущения. Ей и в голову прийти не могло, что отец способен на столь подлое предательство.

– Папа! Что ты наделал?! – Она бросилась было к кустам, но он успел схватить ее за руку.

– Все в порядке, – тихо заговорил он опять на цыганском наречии. – Несколько минут назад я выяснил, что твой Гленн – один из наших врагов!

Магда ответила по-румынски. В такой жуткий момент она могла соображать лишь на родном языке:

– Нет! Это...

– Он принадлежит к тайной группировке, которая управляет нацистами, и использует их в своих мерзких корыстных целях. Да он даже хуже, чем обычный фашист!

– Да это гнусная ложь! – «Очевидно, отец тронулся умом», – подумалось Магде.

– Нет, это правда! И мне очень неприятно, что именно я должен сообщить ее тебе, но лучше ты услышишь это сейчас от меня, чем сама узнаешь потом, когда будет уже слишком поздно.

– Они же убьют его! – закричала Магда. Ее начинал охватывать панический ужас. Но отец крепко держал ее. Его руки, ставшие теперь сильными, не выпускали ее, и в то же время он продолжал нашептывать ей страшные, невозможные вещи:

– Нет! Они его ни за что не убьют. Они просто заберут его с собой на допрос, и там, чтобы спасти свою шкуру, он выложит им про свою связь с Гитлером. – Глаза у отца неестественно блестели, голос возбужденно дрожал. – И вот тогда, Магда, ты еще скажешь мне спасибо! Ведь я все это делаю для твоего же блага!

– Для своего собственного! – взвизгнула девушка, тщетно пытаясь избавиться от его цепкой хватки. – Ты просто ненавидишь его, потому что...

В кустах раздались крики, потом послышался шум возни, и вскоре двое солдат вывели на дорогу Гленна, наставив на него свои автоматы. Двое других сразу обыскали его, и теперь все четверо по первому же приказу майора были готовы уложить Гленна на месте.

– Оставьте его! – крикнула Магда, бросаясь вперед. Но отец по-прежнему крепко удерживал ее за руку и не отпускал.

– Магда, не подходи! – строго приказал Гленн. Он был мрачен и смотрел прямо в глаза профессору. – Даже если тебя застрелят, это ничего не изменит.

– Как это благородно! – с издевкой заметил майор Кэмпфер, стоящий за спиной Магды.

– Вот и все дела! – с облегчением вздохнул отец.

– Отвести его в замок и приготовить к допросу! – скомандовал майор.

Солдаты начали подталкивать Гленна к мосту стволами своих уродливых автоматов. Его темная фигура почти сливалась с кустами, освещаемая лишь далеким бледным прямоугольником открытых ворот крепости. Гленн спокойно дошел до места, а потом будто споткнулся и упал вперед. Магда ахнула, но сразу же поняла, что он не упал, а намеренно прыгнул на край деревянного настила. Что он задумал? И тут она поняла – он хотел слезть вниз под мост, чтобы потом выбраться по ущелью, если удастся.

Магда снова рванулась вперед. Господи, дай ему уйти живым! Если он доберется до края рва, они потеряют его из виду и не смогут уже найти в темноте и поднимающемся тумане. Пока они раздобудут веревки, чтобы преследовать его, он успеет уже спуститься на самое дно и уйдет дальше по воде. Только бы он не поскользнулся и не разбился насмерть!..

Магда была уже в нескольких шагах от солдат, когда услышала громкий сухой щелчок. Потом еще и еще. Первый «шмайсер» подхватили все остальные, осветив ночь короткими яркими вспышками, оглушая и ослепляя ее. Она застыла на месте и, затаив дыхание, в ужасе наблюдала, как разлетаются в щепки толстые дубовые доски. Гленн был уже на самом краю моста, когда его настигла первая пуля. Его тело дернулось, и тут же он был весь буквально прошит смертельными алыми стежками. Кровавые пятна появлялись на его теле одно за другим – на ногах и руках, на спине и животе, а он все держался за край моста, извиваясь от невыносимой боли. Но вот его движения стали слабее, и он безвольно повис над бездной. А потом разжал пальцы и рухнул в пропасть.

Следующие секунды были для Магды настоящим кошмаром. Она стояла как вкопанная, еще не в силах осознать случившееся. В глазах мелькали разноцветные вспышки – но это были лишь отблески выстрелов, медленно гаснущие на сетчатке глаз. Гленн не мог погибнуть, нет... Как же он может умереть?.. Это ведь невозможно! Он же такой живой... Он не может быть мертвым! Просто это страшный сон, но очень скоро она проснется и вновь окажется в его объятиях. Она должна убедиться, что это только дурной сон. Надо лишь заставить себя подойти к черному ущелью и сильно закричать, чтобы проснуться...

Воздух почему-то стал плотным и липким, и из груди ее вырвался нечеловеческий вопль:

– Нет! Нет!! Не-е-ет!!!

Она ничего не могла сообразить – все мысли куда-то исчезли, а вместо них в голове осталось одно тупое отчаяние.

Солдаты уже подошли к краю рва и светили вниз фонарями, надеясь увидеть сквозь туман следы беглеца. Она подбежала к ним, но, заглянув в белесую мглу, ничего не смогла заметить. Ей захотелось прыгнуть вслед за Гленном в этот молочный омут, но вместо этого она повернулась к солдатам и, сжав кулаки, налетела на первого попавшегося из них, ударив его по груди, а потом в лицо. Его реакция была чисто механической. Плотно сжав губы, как бы в знак предупреждения, он развернул свой автомат и сильно стукнул ее прикладом по голове.

Весь мир закружился перед глазами, и Магда потеряла сознание. Она упала на землю, и дыхание ее остановилось. Откуда-то издалека еще смутно слышался голос отца, зовущего ее по имени. В глазах было темно, но она переборола невероятную слабость и сумела все-таки разглядеть, как его увозят на кресле назад в замок. Он повернулся к ней лицом и кричал:

– Магда! Все будет в полном порядке – вот увидишь! Все будет хорошо, ты сама скоро убедишься в этом! И тогда ты еще скажешь мне спасибо. Не презирай меня, Магда!

Но Магда презирала его. Она поклялась, что будет ненавидеть его до конца своей жизни. Это была ее последняя мысль, а потом она лишилась чувств окончательно. И на этот раз надолго.

* * *

Неопознанный мужчина при сопротивлении аресту был застрелен и свалился в пропасть. Ворманн видел довольные рожи эсэсовцев, возвращающихся в замок. И еще он заметил страх и смятение на лице профессора. И то, и другое легко было объяснить: эсэсовцы застрелили безоружного человека, что им и раньше приходилось делать не так уж редко, а профессор, наверное, впервые в жизни стал свидетелем такого бессмысленного убийства.

И только злое и расстроенное выражение лица Кэмпфера не поддавалось никаким объяснениям. Они встретились на середине двора.

– Всего один человек? Из-за этого столько стрельбы?

– Люди нервничают, они уже на пределе, – пояснил Кэмпфер, из чего следовало, что он и сам едва сдерживался. – Не надо ему было пытаться бежать.

– А зачем он вам так понадобился?

– Еврей считает, что он много знал о замке и скрывал это.

– Мне кажется, вы забыли предупредить его, что собираетесь только допросить.

– Все равно была попытка к бегству!..

– И конечный результат таков, что сейчас вы ни на йоту не приблизились к разгадке всех тайн. Вы, наверное, перепугали бедолагу до смерти. Естественно, что он бросился от вас наутек. Зато теперь он вам ничего уже не расскажет. И ни вы, ни ваши люди никогда ничего не узнаете.

Кэмпфер повернулся и зашагал по направлению к своей комнате, так и не удостоив капитана ответом. На этот раз презрение и злость, которые испытывал Ворманн при встрече с ним, так и не выплеснулись наружу. Капитан был сейчас на удивление спокоен. И еще ему хотелось подать в отставку.

Он стоял и наблюдал, как солдаты, не занятые на постах, постепенно разбредаются по своим казармам. Всего несколько минут назад, заслышав стрельбу возле замка, он быстро привел их в боевую готовность и расставил по огневым точкам. Но никакого боя не последовало, и теперь они, казалось, были даже расстроены. И это можно было понять. Ему и самому хотелось настоящего боя с настоящим врагом из плоти и крови, которого видно и слышно, в которого можно стрелять и попадать, если как следует целиться. Но их враг оставался невидимым и неуловимым.

Ворманн повернулся и решительно направился к лестнице, ведущей в подвал. Сейчас он должен снова спуститься туда. Последний раз. И при этом один.

Брать с собой никого нельзя – никто не должен быть посвящен в его страшные подозрения. Особенно теперь, когда в мозгу прочно засела мысль об отставке. Нелегко было прийти к такому решению, но он, похоже, сделал свой выбор: он уйдет в отставку и не будет больше иметь никакого отношения к этой войне. Наверное, того же хотят и его партийные начальники из Генштаба ОКХ. Но если кто-нибудь хоть краем уха услышит о его подозрениях относительно того, что происходит в нижнем подвале, его уволят, как душевнобольного. Но он не позволит этим нацистам запятнать его имя безумием!..