Текст книги "Странник"

13

В пять утра Таймс Сквер была заполнена людьми так же, как во время высадки первого человека на Луну или после ложного сообщения о войне с Советским Союзом. Странник, которого было видно с Сорок Второй Авеню и двух параллельных ей главных улиц, находился теперь низко над горизонтом: его золотистое свечение несколько поблекло, фиолетовое же начало приобретать красноватый отлив.

В сравнении со светом Странника неоновые огни реклам сверкали намного ярче. Особенно выделялась реклама в виде двадцатиметрового джинна, быстро жонглирующего тремя апельсинами, величиной с большую корзину для цветов.

На улицах было шумно. Только некоторые люди стояли тихо и неподвижно, смотря на западную часть неба, большинство же ритмично раскачивалось. Некоторые, взявшись за руки и энергично притопывая, змейкой продирались сквозь толпу. Тут и там самозабвенно танцевали молодые пары. Почти все напевали или просто выкрикивали слова песенки, которая уже носилась по городу во многих вариантах. Самую полную версию песенки пел автор – не кто иной, как Сэлли Хэррис. Сэлли тоже танцевала, однако теперь, кроме Джейка, у нее был эскорт из десятка модно одетых молодых людей. Песенка, которую она пела слегка охрипшим голосом, звучала следующим образом:

Странный шар!.. в западном небе…

Странный свет!.. льется с высоты…

Ты ужасен на вид, но нам наплевать,

Мы не собираемся с тобой сегодня спать,

Лучшая музыка – нео-боп-бит!

Он золотой!.. словно горы сокровищ…

Темно-вишневый!.. как губы греха…

Но если не будет больше июня

Если не будет больше Луны,

Будет планета…

на Сорок Второй Авеню!

Внезапно все замерли – асфальт задрожал. Вздрогнул и весь город. Со стен посыпалась штукатурка. С крыш кое-где упало несколько черепиц, которые со страшным шумом разбились в наступившей тишине. Через мгновение площадь наполнилась гулом голосов испуганных людей. Двадцатиметровый рекламный джин потерял свои апельсины, хотя и продолжал совершать движения жонглера.

Араб Джонс и два его «брата-наркомана» покинули Ленокс и теперь поспешно двигались по Сто Двадцать Пятой Авеню в том направлении, куда были обращены лица всех людей, наблюдавших за Странником. Странник – большой, блестящий покерный жетон с огромным Х на своей оранжевой плоскости – почти полностью заслонял бледный, золотистый диск Луны.

Землетрясение, вынудившее выйти на улицы тех немногих, кто еще сидел дома, только усилило возбуждение развеселой троицы, изначально вызванное большим количеством выкуренной марихуаны.

На востоке небо было розовым. Солнце, приостановившееся у врат горизонта, ожидая, пока они откроются, разогнало звезды и одновременно принесло на Манхэттен рассвет. Но никто не смотрел на восток, никто не двигался, чтобы идти на работу или же отправиться спать. Башни нижнего Манхэттена напоминали покинутый сказочный город, город закрытый на замок.

Араб, Пепе и Большой уже давно отказались от попытки пробиться сквозь толпу на тротуаре. Они сошли на мостовую, по которой идти было легче. Автомобилями никто не пользовался, но, очевидно, по привычке, большая часть прохожих теснилась на тротуарах; здесь же собралось значительно меньшее количество народа. У Пепе создалось впечатление, будто новая планета источает силу, которая заставляет каменеть мышцы людей и блокирует двигатели автомобилей. Нечто похожее он уже встречал в комиксах – лучи смерти, парализующие движение… Он перекрестился.

– Теперь этот черт действительно до нее дорвался, – шепнул Большой Бенджи. – Он покрутился перед ней, сообразил, что она ему нравится, и – овладел!

– Может быть, он прячется, потому что боится? Так же, как и мы? – задумался араб.

– Мы? Чего мы боимся? – удивился Большой.

– Конца света, – ответил Пепе Мартинес с непривычно высокими интонациями, напоминающими волчье завывание.

Теперь только край Странника виднелся над корпусом генерала Гранта, который рос на глазах по мере приближения к ним трех братцев-наркоманов.

– Идем! – неожиданно крикнул Араб, хватая друзей под руки. – Если это конец света, то я отсюда убираюсь. Только бы как можно дальше от этих глазеющих трупов, ожидающих звука трубы. Одна планета развалится, так мы пересядем на другую! Идемте, прежде чем она убежит от нас! Сцапаем ее над рекой и там запрыгнем!

И все трое побежали.

Марго, Пол и их новые друзья сидели на песке метрах в пятнадцати от темных ворот, когда почувствовали второй толчок. Земля легко колыхнулась, а поскольку они ничего не могли с этим поделать, то колыхались вместе с ней, едва дыша от ужаса.

Часовой выбежал из будки, держа в руке автомат, приостановился и через мгновение опять отступил вовнутрь. Он промолчал, когда Профессор задорно крикнул ему:

– Бомба, нет?

Через какое-то время отозвалась Анна:

– Мамочка, теперь я уже точно хочу есть.

– Я тоже, – заметил Макхит.

– Смешно, – хмыкнул Коротышка, поглаживая нервничающего пса. – После затмения мы должны были выпить кофе и съесть бутерброды. Кофе был в четырех больших термосах – я знаю это точно, потому что сам их привез. Все осталось на пляже.

Несмотря на возражения худой женщины, Ванда села на кровати.

– Откуда этот красивый блеск над морем? – спросила она.

Не без иронии Хантер начал объяснять ей, что это просто свет новой планеты, когда вдруг заметил, что существует какой-то другой источник света, вызывающий грозный красный отблеск, который раньше не был замечен.

– Может быть, это горят заросли? – мрачно предположил Войтович.

– Боже, – вздохнула худая женщина, – только этого нам не хватало. Словно без этого у нас недостаточно хлопот.

Хантер сжал губы. Он считал, что пылает Лос-Анджелес, но не хотел пугать собравшихся.

Коротышка снова обратил внимание на небо. Фиолетово-желтый диск теперь полностью заслонил Луну.

– Мы должны придумать этой новой планете какое-то название, – сказал он. – Знаете, это даже забавно; минуту назад мне казалось, что она – самое прекрасное чудо на свете, но уже в следующее мгновение я думал о ней, как о каком-то куске мертвого камня, который легко можно заслонить, протянув руку вверх.

– Мистер Брехт, а что означает слово «планета»? – спросила Анна.

– Странник, любовь моя, – ответила вместо Рудольфа Рама Джоан.

«Испан известен человеку под тысячами названий, – думал Фулби, – и несмотря на это, продолжает оставаться Испаном.»

Гарри Макхит, который недавно познакомился с древнескандинавской мифологией и исландской Эддой, подумал: «Пожиратель Луны»– вот было бы хорошее название для этой новой планеты. Правда, для большинства людей это слишком ужасно.»

« Она могла бы назваться Дон «, – подумала Марго. Она закусила губу и так прижала к себе Мяу, что кошка даже запищала. У девушки на глазах выступили слезы.

– Странник – это самое подходящее название, – заявил Коротышка.

Желтое пятно, которое для Дылды олицетворяло Лопнувшее Яйцо, а для Анны – игольное ушко, находилось у левого края Странника. Желтые заплаты на полюсах не претерпели изменений, но такие же пятна начали появляться и с правой стороны. В сумме: четыре желтых пятна, указывающие на север, юг, восток и запад.

Коротышка достал блокнот и начал рисовать.

– Фиолетовый – образует большой Икс, – заметил Войтович.

– Косой крест, – возразил Дылда, наконец-то говоря что-то вслух. – Выщербленный щит. Круг, разделенный на четыре части.

– Символ психической целостности, – добавил Бородач.

Рама Джоан кивнула.

Пара больших желтых глаза появилась над краем оврага, заливая территорию Ванденберга-Два светом. Люди услышали глухое ворчание. В сторону ворот мчался вездеход, дрожащие рефлекторы которого освещали кусты и небольшой участок проселочной дороги.

– Подъем! – приказал Пол. – Наконец-то начинает что-то происходить!

Глядя на экран» Бабы Яги «, Дон видел звезды словно бы заключенными в гигантские песочные часы с едва обозначенным сужением. Из-за слоя пыли, покрывшей корабль во время полета сквозь Луну, изображение кое-где было затуманенным.

Черная глыба, с левой стороны вонзающаяся в песочные часы, была Луной, теперь совершенно отрезанной от Солнца могучим новым небесным телом.

Странник, врывающийся в звездные песочные часы справа, не был полностью черным – Мерриам заметил на нем семь блестящих светло-зеленых пятен, каждое из которых было примерно пятисот километров в диаметре; самые дальние пятна выглядели эллипсами, ближайшие – кругами. Пятна были идеально плоскими, хотя время от времени Дону казалось, что он видит на них фосфоресцирующие ямы или шахты. У него не было ни малейшего понятия, что означают эти пятна, но он точно так же не смог бы объяснить бледно-зеленые пятна на черном брюшке паука.

« Баба Яга»и Луна вращались вокруг Странника, но маленький кораблик постепенно догонял спутник Земли, поскольку находился ближе к Страннику и летел по более низкой орбите.

Дон включил радар, внимательно следя за эхом импульсов, отраженных от поверхности Луны. Через несколько минут он пришел к выводу, что поверхность земного спутника непрерывно изменяется, а значит, процесс его уничтожения продолжается.

Неожиданно сильное эхо от неизвестной планеты показало, что Странник был абсолютно гладким шаром.

Планета-выскочка, появившаяся неизвестно откуда! Это невероятно, однако тем не менее очевидно! Дон попытался вспомнить фрагменты прочитанных или услышанных им рассуждений о свойствах пространства. Войдя в континуум вне измерений, внешней оболочкой которой является наша вселенная, какое-нибудь тело может прибыть из далекого космоса без необходимости преодоления огромного разделяющего нас пространства. Но где среди неисчислимого множества звезд и галактик находится подпространство? Почему в нашей вселенной должно быть подпространство? А может быть, пространство вне измерений имеет бесконечное множество трехмерных поверхностей, каждая из которых именуется космосом?

Внутренний голос монотонно твердил ему: «Земля и Солнце справа, за покрытым зелеными пятнами шаром. Они зашли десять минут тому назад и появятся через двадцать минут. Я пролетел только сквозь Луну, а не сквозь подпространство. Вокруг меня не межгалактическая тьма, а нормальные звезды, только небо выглядит неважно – перевязанным снопом или песочными часами, в то время как семь бледно-зеленых туманностей блестят у меня с правой стороны…»

Мерриам все еще был в скафандре, только треснувший шлем он снял и бросил на пол. В шкафчике должен был быть запасной.

– За работу! – решительно произнес он, но слова застряли у него в горле.

Дон отстегнул ремни и пододвинулся в кресле поближе к экрану. В кабине было холодно и темно, но Дон не включал ни обогревателя, ни освещения и даже пригасил огни на пульте управления. В этот момент самым важным было видеть все как можно четче.

Вращаясь по внутренней орбите, он опережал Луну. Амбразура видимого неба очень медленно росла, а черная глыба вновь затмившейся Луны так же медленно отступала назад.

Ему почудилось, что на фоне усыпанного звездами Млечного Пути он видит тонкие черные нити, соединяющие вершину Странника – скажем, северный полюс планеты – с выступающим краем Луны. Вьющиеся в космосе черные нити были едва заметны, подобно тому, как бледно светящиеся звезды можно увидеть, глядя не прямо на них, а немного в сторону.

У Дона возникло чувство, что Странник, схватив и лишив свободы передвижения Луну, теперь принялся за него; создавая вокруг маленького кораблика черную паутину, желая в скором времени высосать из человека жизненные силы.

Черт! Не нужно думать о пауках!

Внутренний голос опять прорвался в сознание: «Солнце и Земля находятся за покрытым зелеными пятнами черным шаром, видимым с правого борта. Я, лейтенант Дональд Бернард Мерриам из американских космических сил…»

На другой стороне континента, в пяти тысячах километрах на восток от места пребывания членов симпозиума, Барбара Кац, стоя спиной к Атлантическому океану, увидела мандалу и подумала о колесе с фиолетовыми спицами. Огромное колесо сделало четверть оборота и планета столкнулась с горизонтом.

– О, боже, дорогой! Это выглядит так, словно Странник вот-вот исчезнет, – обиженно произнесла Барбара, обманутая и обиженная, что больше не видит нового облика планеты и показавшуюся из-за нее Луну. – Ну что ж, посмотрим это по телевизору. Но… будут ли вообще телепередачи? – спросила она, с недоверием осматриваясь.

Приближающийся рассвет, который на побережье Тихого океана должен быть наступить через три часа, здесь уже освещал небо.

– Я очень устал… пожалуйста… – начал Ноллс Кеттеринг III.

Его голос был слаб, как никогда.

Барбара подхватила его под руку. Старик, шатаясь, бессильно оперся на нее, но он был совсем не тяжел. Его тело под белым костюмом было, словно чешуйка насекомого, а запавшие щеки и покрытое морщинами лицо делали его похожим на индианку почтенного возраста. Барбара невольно почувствовала брезгливость, но тут же взяла себя в руки, понимая, что это ее собственный миллионер, о котором она должна заботиться и которого просто обязана полюбить. Она поддерживала его осторожно, словно плечо старика было скорлупой, которую можно было случайно раздавить.

Пожилая негритянка, одетая в серое платье с белым воротником и белыми манжетами, подбежала к ним и поддержала старика с другой стороны. Это разозлило Кеттеринга и словно прибавило ему сил.

– Эстер! – закричал он, сильнее опираясь на Барбару. – Я ведь давно приказал вам – тебе, Бенджи и Хелен, – отправляться спать!

– Ах, – улыбнулась негритянка. – Мы не можем оставить вас одного в темноте у телескопа, сэр. Прошу вас идти осторожно. Ваше пластиковое бедро устало, оно служило вам целую ночь. Оно может сломаться.

– Пластик не устает, Эстер, – бессильно ответил Кеттеринг.

– Конечно, устает! Пластик не такой сильный, как вы! – заметила негритянка и вопросительно посмотрела на Барбару. Девушка решительно кивнула в ответ. Они провели старика по толстому покрову травы, по трем сияющим чистотой бетонным ступеням и по длинной холодной кухне со старой, большой плитой, на которой можно было смело готовить пищу для большого отеля.

На широких ступенях внутри дома Кеттеринг приказал остановиться. Может быть, здесь, в огромном холле, в котором царил холод, мужчина вернулся мыслями к ночному небу.

– Мисс Кац, – начал он, – когда небесное тело находится высоко в небе, оно выглядит так, словно стоит, когда же оно заходит или восходит, создается впечатление, что оно лежит. Это же касается и созвездий. Я часто задумываюсь…

– Нет, прошу вас, сэр! Вы должны отдохнуть, – прервала его Эстер, но миллионер нетерпеливо дернул плечом и продолжил:

– Я часто задумываюсь над тем, что является ответом на загадку Сфинкса – который утром ходит на четвереньках, в полдень – на двух ногах, а вечером – на трех? Так вот – это не Человек, а созвездие Ориона, восход которого сигнализировал о разливе Нила.

При последних словах голос его задрожал, голова упала на плечо, и Кеттеринг позволил отвести себя наверх. Барбара с удовлетворением заметила, что старец опирается на ее плечо значительно сильней, чем на плечо негритянки и подумала, что она, пожалуй, знает, почему вечером думаешь о трех и даже о четырех ногах.

Девушка и негритянка уложили старика в постель в темной спальне, еще большей, чем кухня. Эстер вытащила что-то из-под подушки и спрятала в выдвижной ящик. Но через секунду передумала и показала это Барбаре.

Это была изящная, довольно большая кукла с кудрявыми черными волосами, одетая в черное кружевное платье, черные чулки и длинные перчатки.

– Под полуднем следует понимать полночь, – с трудом пробормотал Ноллс Кеттеринг.

Эстер посмотрела на черные сапоги Барбары, на ее кудрявые черные волосы, на черный комбинезон и улыбнулась.

Барбара, несмотря на все усилия, тоже не смогла сдержать улыбку.

14

Пол Хэгбольт смотрел сквозь ворота Ванденберга-Два на майора Буфорда Хамфрейса. Рядом с Полом стояла Марго, держа на руках Мяу. Десять остальных членов симпозиума толпились за ними. Темные контуры их фигур выделялись на фоне серебристой металлической сетки ворот, усеянной фиолетовыми и желтыми бликами.

Точно такие же блики мерцали на волнах Тихого океана. Странник, который все еще был высоко в небе, начал медленно спускаться к спокойным водам. На его диске по-прежнему виднелось то, что Рама Джоан назвала мандалой. Но по мере того, как планета вращалась, желтое пятно в западной части Странника увеличивалось, а пятно на востоке – уменьшалось. Странник заливал своим светом поросшее низким кустарником побережье, а на небе из-за него был виден едва ли десяток звезд.

Вездеход, на котором майор Хэмфрейс съехал с плоскогорья Ванденберг-Два на дно оврага, продолжал ворчать и фары его продолжали гореть. Один из двух солдат, приехавших с майором, сидел за рулем, другой сопровождал офицера к воротам.

Часовой стоял у темного входа в сторожевую будку и внимательно следил за майором. Его автомат был в тени и только на стволе блестело фиолетовое пятно.

Усталые глаза офицера и опущенные уголки рта делали его похожим на старого учителя, но присмотревшись, можно было заметить, что его лицо выдавало такое же состояние духа, что и лицо часового: напряжение, под которым скрывался страх!

Пол решительно шагнул вперед. Он чувствовал себя ответственным за всех.

– Я надеялся, что приедете именно вы, майор, – сказал он. – Это убережет нас от хлопот.

– Вам повезло, потому что я приехал сюда вовсе не из-за вас, – резко ответил офицер, а потом поспешно добавил: – Несколько наших из Лос-Анджелеса успели приехать до того, как разрушилось прибрежное шоссе. Мы рассчитываем, что другим удастся добраться сюда через долину. По шоссе через горы Моники или через Окснард. В противном случае мы привезем их сюда вертолетом – особенно этих из Калифорнийского университета. Пасадена лежит в развалинах после второго землетрясения.

Хэмфрейс неожиданно замолчал, сморщился и потряс головой, словно злился на себя за то, что разболтался. Через мгновение он уже продолжал, не обращая внимания на восклицания ужаса, которые раздались у Пола за спиной.

– Ну ладно, Пол, я спешу. И не могу терять ни минуты. Почему ты не прошел к главным воротам? Конечно, я узнаю мисс Гельхорн – он легко поклонился Марго. – Но кто эти остальные?

Он окинул внимательным взглядом собравшихся у ворот членов симпозиума, задержав взгляд на рыжей бороде Хантера.

Пол заколебался.

Брехт, который со своей лысиной и очками с толстыми стеклами выглядел словно современный Сократ, откашлялся и уже хотел было рискнуть и сказать, что они все подчиненные мистера Хэгбольта. Он считал, что это именно одна из тех ситуаций, когда нужно блефовать.

Но он раздумывал на долю секунды дольше, чем было нужно. Коротышка протиснулся вперед, стал между ним и Войтовичем и добродушно посмотрел на майора. Уверенный в себе, он улыбнулся в коротко подстриженные усы и сказал тоном опытного адвоката:

– Мы – члены южнокалифорнийской секции, объединяющей исследователей метеоритов и неопознанных летающих объектов. Я – секретарь этого общества. Получив письменное согласие от владельца и согласие вашего командования, мы организовали во время затмения симпозиум в пляжном домике Роджеров.

Брехт тихо застонал.

Майор окаменел.

– Так… – еле выдавил он из себя, – фанатики летающих тарелок?

– Да, – с умильной улыбкой кивнул Коротышка. – Только я очень прошу – не фанатики, а исследователи!

Неожиданно что-то потянуло его назад и Додд уперся пятками, чтобы не упасть. Это Рагнарок беспокойно дернул за поводок.

– Исследователи? – с недоверием повторил офицер, приглядываясь к собравшимся так, словно хотел проверить у всех документы (такая мысль, по крайней мере, мелькнула у Пола).

– Во время землетрясения их автомобили оказались засыпанными, – поспешно вмешался Пол. – Кстати, то же случилось и с моим. Без помощи этих людей ни я, ни мисс Гельхорн никогда бы не добрались сюда. Им некуда идти. К тому, же, у одной из женщин был сердечный приступ, а с нами еще ребенок.

Взгляд офицера остановился на Раме Джоан, которая стояла за Хантером. Женщина вышла вперед, серьезно улыбнулась и слегка поклонилась – майор увидел фрак и золотисто-рыжие волосы, спадающие на плечи. Анна, с такими же волосами, заплетенными в косички, подошла к матери. Они были удивительно прекрасны и таинственны, как иллюстрации Обри Бердсли к ежеквартальнику «Желтая Книга».

– Ребенок – это я, – холодно сказала Анна.

– Понимаю, – майор быстро кивнул головой и отвернулся.

– Пол, – обратился он к Хэгбольту, – мне очень жаль, но Ванденберг-Два не может предоставить убежище всем жертвам землетрясения. Мы обдумали ситуацию и наше решение не подлежит обсуждению. Мы проводим здесь важные исследования и в настоящей ситуации должны предпринять дополнительные меры предосторожности.

– Вы говорите, – вмешался Войтович, – что в округе Лос-Анджелеса землетрясение было сильным?

– Разве зарева пожаров вам недостаточно? – буркнул офицер. – Должен заметить, что я не могу отвечать на ваши вопросы. Войди через сторожевую будку, Пол. И мисс Гельхорн тоже, но больше никого.

– Это специалисты, майор, – возразил Пол. – Они могут пригодиться. Они провели уже много интересных наблюдений за Странником.

Как только он упомянул о Страннике, фиолетово-золотой шар, о котором все на мгновение забыли, снова овладел их мыслями.

Майор Хэмфрейс схватился руками за металлическую сетку и подвинулся к Полу. Голосом, который составлял странную смесь подозрительности, любопытства и страха, он спросил:

– Странником? Откуда вы знаете, что он так называется? Что вы вообще знаете об этом… предмете?

– Предмете? – разозлился Профессор. – Теперь каждый глупец видит, что это планета. Луна вращается вокруг нее и сейчас находится как раз за ней.

– Претензии просим предъявлять не нам, – шутливо вмешалась Рама Джоан. – Нашего колдовства здесь нет.

– Точно. Она сама упала с неба, – с ехидством добавил Профессор. – Она нам нужна, как собаке пятая нога.

Хантер украдкой толкнул его.

– Мы назвали ее «Странником», потому что так переводится с греческого слово «планета».

– Хотя ее настоящее имя – Испан, – донесся до них голос Дылды. Его покрытое глубокими тенями лицо появилось над плечом Хантера. Через мгновение он добавил: – Наверняка королевские мудрецы уже приземлились у Вашингтона.

Майор Хэмфрейс вздрогнул, словно кто-то ударил его.

– Я понимаю, – коротко ответил он, после чего обратился к Полу. – Вы можете войти, сэр. Мисс Гельхорн тоже, но без кота.

– Так значит, вы не пустите этих людей? – выкрикнул Пол. – Несмотря на то, что я за них ручаюсь? Несмотря на то, что жизнь одной из женщин в опасности?

– Профессор Опперли наверняка соответствующим образом оценит ваши действия, майор, – вмешалась Марго.

– Где больная? – требовательно спросил Хэмфрейс. Его нога начала подрагивать так же, как у часового.

Пол посмотрел, где находится кровать, но как раз в этот момент фигура Ванды возникла между Хантером и Рамой Джоан.

– Это я! – с гордостью заявила она.

Брехт снова застонал. Войтович, потирая плечо, разболевшееся, когда он нес кровать, с упреком посмотрел на Ванду.

Майор откашлялся.

– Вы можете войти, миссис, – произнес он, наконец.

Он еще раз осмотрел всех по очереди и повернулся к машине.

– Лучше идите, пока он не передумал, – шепнул Марго Хантер. – Это для вас наилучший выход.

– Без Мяу? – возмутилась Марго.

– Я позабочусь о ней, – сказала Анна.

Слова девочки развеяли все сомнения Пола. Может быть, это обычная сентиментальность, но кошка и бескорыстность ребенка перевесили чашу весов, и Пол неожиданно крикнул:

– Я никуда не иду!

– Перестаньте драматизировать, Пол! У вас нет выбора. Вы не можете бросить проект, – произнес майор с плохо скрытой угрозой.

Свободной рукой Марго обняла Пола и сжала его, словно желая прибавить ему смелости. Брехт шепнул ему на ухо:

– Я надеюсь, вы понимаете, что делаете.

– К черту, я не пойду! – крикнул Пол.

Майор пожал плечами и сел в вездеход. Часовой закрыл дверь в башню и подошел к группе людей, стоящей перед воротами.

– Прошу уйти отсюда, господа, – приказал он с легким раздражением, наводя на них ствол автомата. В левой руке часовой держал конец провода, тянущегося к реактивному двигателю на спине.

Все, кроме Коротышки, отпрянули от автомата, даже Рагнарок, так как его хозяин от возмущения выпустил из рук поводок.

– Майор! – закричал Коротышка. – Ваше поведение бесчеловечно. Я прослежу, чтобы об этом узнали соответствующие власти. Я плачу налоги! Из моих денег платят зарплату государственными чиновниками, несмотря на то, носят они мундир или нет, и сколько у них звездочек на этих мундирах! Подумайте об этом!

Часовой подошел к нему. Было видно, что он хочет наказать наглеца, пока майор еще не уехал.

– Заткнись и проваливай отсюда! – процедил он, подтолкнув Коротышку в бок стволом автомата.

Раздалось ворчание, похожее на скрежет несмазанных шестеренок. Рагнарок рванулся вперед и прыгнул на часового.

Двигатели на спине солдата неожиданно полыхнули двумя языками огня, словно у него выросла пара новых ярко-оранжевых ног. Часовой подниматься в воздух. И сверху продемонстрировал свое мастерство в стрельбе с лета: четыре пули опрокинули пса на землю и Рагнарок затих.

Люди бросились бежать, но через мгновение остановились.

Часовой проплыл в воздухе над сеткой и опустился на землю. Из двигателя снова на мгновение полыхнул огонь, чтобы самортизировать толчок.

Додд упал на колени рядом с собакой.

– Рагнарок! – неуверенно позвал он, осторожно коснулся шерсти и подняв лицо, произнес: – Он мертв.

Войтович поднял складную кровать и подбежал к собаке.

– Ему уже не поможешь, – прошептал Додд.

– Вы не можете оставить его здесь, – заявил Войтович.

Они уложили мертвое животное на кровать. Странник светил теперь так ярко, что люди видели цвет сочащейся из ран крови.

Марго подала кошку Полу, сняла куртку и прикрыла Рагнарока, Коротышка молча кивнул головой.

Небольшая процессия двинулась обратно по дороге, по которой пришла. Уже светало, но еще мерцали фиолетовые и золотые отблески.

Гарри Макхит указал рукой на небо над океаном.

– Смотрите, – сказал он. – Виден белый краешек. Луна показалась из-за Странника.

Дональда Мерриама охватила дрожь, когда он увидел, что тонкие черные нити, соединяющие Луну с северным полюсом Странника, становятся ослепляюще белыми. Они были теперь более видимы и все больше напоминали паутину.

Неожиданно часть Луны, соединенная нитями со Странником, тоже стала ослепительно белой. Она была похожа на маленький белый конус, который быстро удлинялся, одновременно расширяясь. Из него начали вылетать новые белые нити, которые стремительно возносились вверх.

В этом белой части Луны было что-то странное – край ее становился все более выпуклым, словно Луна пыталась принять форму меча для регби. Этот выпуклый край был каким-то щербатым, покрытым мелкими черточками, как китайская мозаика. Ломаная линия отделяла освещенную часть Луны от остальной, темной, поверхности.

Неожиданно белое сияние ворвалось с экранов в кабину «Бабы Яги»и ослепило Дона.

Он закрыл глаза и наощупь начал искать на полке защитные очки. Надел их, настроил поляризацию на максимум, а затем запустил коррекционные двигатели и направил корабль несколько влево.

Сверкающее Солнце, которое как раз показалось из-за Странника, блестело рядом с черным диском Земли – эта пара выглядела, словно раскаленный добела десятицентовик и закопченный доллар. «Баба Яга» закончила путешествие вокруг темной стороны Странника и теперь вышла на белый свет.

Дон установил козырек над очками так, чтобы заслониться от света Солнца, после чего уменьшил поляризацию, чтобы при сиянии Странника рассмотреть ночную сторону Земли. На восточной части северо-американского континента начинался день. Южной Америки вообще не было видно. Остальную часть видимого диска Земли занимал Тихий океан – только внизу, с левой стороны, постепенно показывалась Новая Зеландия – там наступали сумерки.

Пол удивился, что вид родной планеты, – удаленной от него на какие-то ничтожные четверть миллиона километров, а не затерянной где-то в глубинах космоса – доставил ему столь большую радость.

Жители Новой Зеландии и Полинезии выбегали из домов, оставляя на столах и циновках ужин, чтобы наблюдать за чудом, которое появилось на небе вместе с приходом вечера. Многие из них думали, что Странник – это Луна, чудовищно деформированная, вероятнее всего, вследствие американских или советских атомных испытаний – и нужно было несколько часов, чтобы убедить их, что они ошибаются. Большинство обитателей Австралии, Европы и Африки жили в счастливом неведении – о Страннике они знали только то, что это какая-то несерьезная журналистская выдумка, типично американское явление, такое, например, как религиозный фундаментализм, кока-кола, новости из жизни сенаторов и кинозвезд. Более хитрые думали, что это реклама нового фильма ужасов или предлог для новых демаршей в адресу Китая. И только несколько профессиональных наблюдателей заметили связь между информационными сообщениями о Луне и несомненно, правдивыми докладами о землетрясениях.

Над Атлантикой тоже царил день, но здесь ситуацию представляли несколько иначе, так как на большинстве самолетов и кораблей были проведены наблюдения за Странником в последние часы ночи. Экипажи самолетов и кораблей настойчиво искали среди атмосферных помех волну, на которой передавали бы какие-нибудь сообщения по поводу неизвестной планеты и пытались связаться с аэропортами или с руководством морского флота, чтобы дать отчет о происходящем и спросить совета. Некоторые суда шли в ближайшие порты. Команды других мудро и предусмотрительно направляли свои суда в открытое море.

На трансатлантическом лайнере «Принц Чарльз» произошли драматические события. Группа фашиствующих бразильских молодчиков с помощью двух судовых офицеров португальского происхождения захватила роскошный лайнер. Капитан Ситвайз сидел арестованный в собственной каюте. У мятежников был разработанный план, но кто знает, удалось ли бы его реализовать, если бы не всеобщее возбуждение в связи с «астрономической угрозой»? Почти с ужасом они обнаружили, что ценой жизни шести мужчин (среди мятежников было только трое раненых) в их власти оказался не только корабль, большой, как отель в модном курортном городе, но также и два атомных реактора.

Вольф Лонер спокойно позавтракал и занялся обычными утренними делами. Его яхта «Стойкая», неторопливо плыла на запад под низко нависающими тучами. Одинокий мореход продолжал размышлять о великих законах природы, погребенных под наростами современной жизни.

Когда красный утренний свет осветил джунгли, дон Гильермо Уолкер уже мчался на моторном катере братьев Арайза: из озера Никарагуа в реку Сан-Хуан, оставив позади Сан-Карлос. Теперь, когда Странник исчез с неба, Дон Гильермо не забивал себе голову вулканами и землетрясениями. Он со все большей охотой думал о том, как бомбил крепость «Эль Президенте» со своего маленького самолетика, который покоится сейчас на дне озера. Пускай такая судьба ждет всех левых, Дон Гильермо наконец-то показал всем этим слизнякам, этим никчемным людишкам Джона Берча, чего он стоит! По крайней мере, так он оценивал свои силы, гордясь недавно совершенным поступком.