Текст книги "Похищение казачка"

– Не моя тачка, – как можно легкомысленнее ответил Турецкий, вылезая из кабины. – Вот покатаюсь немного и верну.

– И на какую пересядете, позвольте полюбопытствовать?

– На поезд.

Турецкий осматривался, а Агафонов, в свою очередь, с интересом посмотрел на него. Ответ приезжего бизнесмена красноречиво свидетельствовал о том, что в Волжске он ненадолго.

Окруженный садом, не слишком большим и не особенно красивым, белый двухэтажный дом Агафонова был похож на множество других стоявших на той же улице. Сад имел форму прямоугольника, через него к дому, огибая затененную лужайку, вела дорожка из песка и гравия. Позади дома сад разрастался свободнее. Агафонов предложил Турецкому обосноваться именно там, в беседке.

– Телефон сперва верните, – сказал Турецкий.

Агафонов будто этого и ждал – телефон уже оказался у него в руке, и он протянул мобильник Турецкому.

– Не сердитесь, если можете. Это моя слабость – страсть к маленьким розыгрышам. Просто хотел вас в гости заполучить, да не знал как, вот и не придумал ничего другого, как этот экспромт…

– Наслышан я про ваши маленькие розыгрыши, – буркнул Турецкий.

…В беседке на столике стоял кувшин с холодным клюквенным морсом, и Турецкий с удовольствием потягивал уже вторую чашку, слушая гостеприимного хозяина.

– Знаете, я в детстве здоровьем не отличался, и если, несмотря на вечные заботы матери уберечь меня от переутомления, все же не сделался лентяем, то исключительно благодаря любопытству, а не какому-то врожденному трудолюбию. Любопытство и толкнуло меня познакомиться с вами. Итак, чем обязаны, Петр Петрович, наши места вашему посещению?

– Позвольте и мне, Аркадий Сергеевич, задать тот же вопрос. Вы подошли ко мне в ресторане… потом уже я узнал, кто вы такой. Каков ваш интерес ко мне?

– Я же объяснил, что рад всем богатым людям, приезжающим в Волжск. Это идет на пользу городу.

– И вам лично, – усмехнулся Турецкий.

– Все, что идет на пользу городу, безусловно радует меня лично, – невозмутимо парировал Агафонов.

– Аркадий Сергеевич, не морочьте голову. Не на того напали.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что в пинг-понг я играть с вами не стану. Ни в прямом смысле, ни в фигуральном. Так что давайте начистоту. Время сэкономим.

– Знаете, я вообще разочаровался в пинг-понге, – сообщил Агафонов.

– Я слышал обратное.

– Нет-нет, уверяю вас. Раньше я очень любил эту игру. Наблюдать за большими мастерами было сплошное удовольствие. А теперь что?!

– Что теперь? – невольно переспросил Турецкий, с неудовольствием отмечая, что направлением разговора Агафонов управляет, как хочет, и собеседник (наверное, любой?) плетется за ним, как маленькая собачка на длинном поводке, – вроде бы независимо, но ровно до длины этого самого поводка…

– А теперь правила изменили. Якобы для зре-лищности. Шарик сделали больше, партии меньше. Э, да что говорить… – Агафонов махнул рукой. – Жизнь меняется к худшему. Даже с климатом черт-те что творится.

Турецкий налил себе еще морса.

– Жарко? – участливо поинтересовался Агафонов.

– Жарко.

– Еще бы. Жара – стрессогенная ситуация для человека. У организма включается физическая и психологическая защита, так называемый адаптационный синдром. Психологически это выражается в стремлении убежать от жары, найти прохладные места, где можно снять чувство усталости, на открытые пространства, поближе к водоемам. Вообще летом очень важно снять усталость – ведь предстоит целый год работы. – Последние слова профессионального игрока и спорщика прозвучали двусмысленно.

– Интересно все-таки было б посмотреть, как вы работаете, – заметил Турецкий.

– Я на пенсии. Не работаю больше… Конечно, в вашем понимании этого слова.

– Гастролируете, что ли?

– Путешествую, – уточнил Агафонов. – Хотя и не везде мне рады. Чего уж греха таить.

– Но на жизнь, я надеюсь, хватает? Грустно было бы услышать, что такой разносторонне одаренный человек не может масло на хлеб намазать.

– Да как вам сказать… Более-менее.

– Просто камень с души. Но, говоря по совести, я все равно мог бы вам предложить работу. Что скажете?

– Ну что вы, я в издательском деле ни бум-бум.

На лице Турецкого отразилась досада, он больше не считал нужным скрывать свои эмоции, но в свою очередь внимательно следил за мимикой собеседника.

– Да бросьте комедию ломать, Аркадий Сергеевич! Вы прекрасно знаете, кто я такой. И я, в свою очередь, знаю, чем вы занимаетесь.

Агафонов слегка наклонил голову, как бы демонстрируя готовность слушать, но в то же время – и из соображений вежливости и гостеприимности.

Не отводя от него взгляд, Турецкий сказал бесцветным голосом:

– Когда вы последний раз говорили с Меркуловым? Каким образом он вас завербовал?

– Меркулов меня завербовал? – переспросил Агафонов тоже без какой-либо интонации.

– Не хотите же вы сказать, что находитесь в штате?

– Я бы предпочел в Штатах, – хохотнул Агафонов. – Но, к сожалению, американцы мне визу не дают. Вот неприятность а?

– Вы работаете на Меркулова, – повторил Турецкий. – Или сотрудничали с ним. В любом случае вы его источник. По его просьбе вы искали сотрудника местной ФСБ Веснина и – безрезультатно.

– Но почему вы так решили, позвольте полюбопытствовать?

– Во-первых, вы даже не спросили, кто такой Меркулов… Во-вторых…

– Кто такой Меркулов? – с готовностью повторил Агафонов.

– Хватит уже, Аркадий Сергеевич. Во-вторых, Меркулов мне звонил как раз перед тем, как вы умыкнули мобильник. Но связь прервалась. Если бы я был ему действительно нужен, он бы позвонил потом мне в номер или прислал сообщение по электронной почте – вышел бы на связь в любом случае! Этого, однако, не случилось. Возникает резонный вопрос: почему? Потому что Меркулов несомненно был в курсе нашей предстоящей встречи и с интересом ждал моей реакции. Доказательство, конечно, не ахти какое, но ведь в суд мне с ним не идти. А самое главное – вы игрок… Так что не станем терять времени. Именно вы – источник Меркулова в Волжске, тот самый человек, который по поручению Константина Дмитриевича пытался найти Олега Веснина.

– Считайте, что вы меня убедили… – И после небольшой заминки Агафонов добавил: – Александр Борисович.

– Ну так-то лучше, – вздохнул Турецкий с некоторым облегчением, потому что небольшой риск, что он ошибался, все же имел место. – Значит, это вы готовили справку на Веснина? Вы работаете в ФСБ? В другой силовой структуре?

Агафонов улыбнулся:

– В жизни там не работал. Да я, кажется, вообще в жизни не работал.

– Черт возьми, но откуда тогда у вас закрытая информация на сотрудника ФСБ?

Агафонов улыбнулся еще шире, и Турецкий подумал, что комментировать свою работу для Меркулова он никак не станет. Однако немного ошибся.

– Вы даже не представляете себе, – сказал Агафонов, – на что готовы пойти люди, только бы расплатиться по карточным долгам.

– Вы шутите?!

– Отнюдь.

– Ну и ну… – В это трудно было поверить, но альтернативы у Турецкого не было. Так или иначе, Агафонов информацию на Веснина собрал и, видимо, делал это привычным для способом – с помощью игры, если только… если только он сам не был глубоко законспирированным агентом Тяжлова, который сливал Меркулову, а теперь и Турецкому!

А что? Все может быть…

Александр Борисович помотал головой и закурил. Нет, так нельзя, теория заговоров какая-то получается, так совсем шарики за ролики зайдут.

– Так, может, вы просто обыграете во что-нибудь главу местной ФСБ, и мы таким образом решим все наши проблемы?

Предложение было высказано вроде как в шутку, но в то же время и не совсем. Агафонов ничуть ему не удивился. Возможно, слышал и не такое.

– К сожалению, все, что я о нем знаю, так это то, что он ненавидит азартные игры и предпочитает бег на длинные дистанции.

Турецкий кивнул, он помнил досье Тяжлова и процитировал его:

– «Ежедневные длительные пробежки с собакой и двумя охранниками».

– Вот именно.

Бег на длинные дистанции… Этот человек вынослив, нетороплив, но в нужный момент способен на необходимое ускорение. В широком смысле.

– Ладно. Расскажите все с самого начала. Оказалось, контакт Меркулова с Агафоновым

был давний. Они познакомились в Адлере, в советские еще времена. И вышло так, что Меркулов сумел отмазать Агафонова от крупных неприятностей (он, на свою голову, обчистил какую-то шишку из ЦК компартии союзной республики). С тех пор Константин Дмитриевич пользовался его услугами. Не злоупотребляя, прибегал к помощи игрока экстра-класса в некоторых особо затруднительных ситуациях. Вот как сейчас.

Собрав с его помощью о Веснине первичную информацию и обратив внимание на то, что он шахматист и любитель покера, Меркулов, естественно, не мог не воспользоваться услугами Флюгера и дальше. Тем более что он фактически жил с Весниным в одном городе.

Агафонов, однако, по фотографии Веснина не опознал, знакомы они не были и никогда не встречались, в этом он был категорически уверен – профессиональная память. Но и насчет казино у Агафонова были серьезные сомнения. Сам он в казино не ходил и, похоже, не очень-то верил, что сотрудник ФСБ будет проводить там свободное время.

– Момент! Но в казино же не только тратят и зарабатывают, – возразил Турецкий. – Там часто проводятся всякие карточные турниры. Там самые разные люди бывают. Я, например, в Москве, в «Космосе», Карпова видел, шахматиста.

– Это вы мне рассказываете?! – удивился Агафонов. – Я, пожалуй, знаю, что и где проводится, побольше вашего.

Турецкий первый раз за все время уловил в голосе вальяжного и доброжелательного собеседника нотки раздражения.

– Тогда позвольте полюбопытствовать, почему же вы туда не ходите?

– Потому что меня просто не пускают. У меня «черная карта».

– Почему-то меня это не удивляет. Но отчего же вы, Аркадий Сергеевич, не переедете в другие края? Ведь, насколько я понял, игра – это ваш образ жизни. Поправьте, если ошибаюсь.

– Куда?! – с тоской в голосе отреагировал Агафонов. – Куда я перееду? Везде такая же картина – в России. Заработал репутацию, на свою голову. За границу, правда, иногда выезжаю. Во Франции и Германии более либеральные порядки. Там мне еще рады.

Турецкий понимающе улыбнулся. Владельцы российских игорных заведений по вполне объяснимым причинам не жаждут заполучить к себе в гости такую акулу.

– Ну на жизнь-то, я думаю, вам хватает… Скажите лучше, Меркулов предупредил, что вам придется со мной сотрудничать?

Агафонов кивнул.

– В таком случае вот что, Аркадий Сергеевич, я от вас хочу. Раз вы не смогли найти Веснина и сами с ним незнакомы, вы вступите в контакт с тем, с кем он играл.

– То есть?

– Были же у него какие-то партнеры по покеру. А эта задача вам вполне по плечу, я правильно понимаю?

– Как, интересно, вы узнаете, с кем он играл, если даже я этого не знаю? – недоверчиво спросил Агафонов.

– Это уже моя проблема. – Турецкий потушил сигарету и испытующе посмотрел на собеседника. – Человека этого я найду и вам предоставлю, а дальше – дело за вами будет…

– Ну посмотрим, – скептически обронил Агафонов.

– Посмотрим, посмотрим, – кивнул Турецкий. – А можно личный вопрос? – И поскольку возражений не последовало, он добавил: – Вернее, даже и не личный, а, так сказать, в рабочем порядке. Объясните мне, пожалуйста, как вообще люди становятся игроками?

– Ну как, как? По-разному, конечно… Это слишком философский вопрос, чтобы вот так сразу на него ответить.

– Но неужели вы никогда просто не работали – не ходили на службу, не получали зарплату? Ведь то, чем вы зарабатываете на жизнь, – довольно рискованное ремесло.

– Кто бы про риск говорил, – насмешливо заметил Агафонов. – Ладно, я вам про себя скажу. Многие-то, конечно, просто подсаживаются – это же вид наркомании. Игровая зависимость не слабее героина. Но что касается меня, мне очень важно жить в ладу с собой, улавливаете?

– Это всем важно.

– И еще весьма существенно, чтобы то, чем я занимаюсь, несло в себе постоянное обновление. Я играю в разные игры. В разных ситуациях. Ищу новые игры и новые ситуации. Придумываю их себе. И снова ищу. И вот такой непрерывный процесс продлевает мне жизнь. Доступно?

Турецкий кивнул:

– Кажется, я понимаю.

– Так вот в этом все и дело. Когда-то у меня был наставник. Он говорил: чем просить и унижаться, лучше стибрить и молчать. В нашей стране долгое время работать – означало как раз «просить и унижаться». Сейчас это, может, уже и иначе, но меняться мне поздно. Понимаете? Тем более что игра – это мое призвание. Не грех человеку работать по призванию. Вот так я и живу в ладу с собой.

По призванию… Турецкий покачал головой, но больше в дискуссию не полез. Интерес его к личности собственно Агафонова был далеко не праздный. Он надеялся, что это может помочь и в оценке личности Веснина. А почему нет? В сущности, ведь так же изначально полагал и Меркулов.

– Последний вопрос, – не удержался Турецкий, когда уже шел к машине.

– Да ради бога. Хоть два.

– Только один. На самом деле я что-то от вас устал…

– Благодарю за откровенность, – прищурился Агафонов.

– Вам не жарко? – Турецкий кивнул на его спортивный костюм.

– Лето-то у нас короткое. Согреться невозможно.

Вот те на, подумал Турецкий, непроизвольно вытирая пот со лба. Альтернативная точка зрения. Лето, значит, уже никуда не годится. Не то нынче лето. Зима, а не лето.

Турецкий сел в машину и включил кондиционер.

…Олег Веснин жил на даче у своего друга в нескольких километрах от дома Агафонова. Спрятавшись за городом, Веснин чувствовал себя почти защищенным и напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию.

Когда Веснин понял, что начальник УФСБ охотится на него всеми доступными средствами, времени он терять не стал. Он принял предложение человека, который уже не раз предлагал пожить у него. Человеку этому Веснин доверял настолько, насколько вообще возможно было кому-то доверять в его положении. Например, доверял ли он жене? Разумеется, доверял – в том, что касалось мытья посуды и выбора новых обоев для спальни. Вот так и своему другу он доверял.

Первые несколько дней жизнь его текла по четко установленному распорядку. С пяти часов вечера и до полуночи он работал – сидел за компьютером. Потом ложился спать. Засыпал сразу, спал крепко и без снов. Вставал в шесть утра безо всякого будильника и шел на рыбалку – там мысли его упорядочивались, складывались в нужные тезисы, которые он потом разрабатывал за компьютером. А заодно каждый день в доме была свежая рыба.

В полдень Веснин делал перерыв и садился завтракать, иногда на коряге у самой воды, иногда под деревом на высоком берегу. Ел медленно, смотрел на реку. Часто ему не хватало наживки, потому что, отправляясь на ловлю, он брал с собой не больше десятка червей в маленькой жестянке. Когда этот запас приходил к концу, нужно было искать еще червей. И поскольку он рыбачил там, где деревья загораживали солнечный свет, трава на берегу не росла, то сырую голую землю было очень трудно копать; случалось, что он не мог найти ни одного червяка. Все же какая-нибудь наживка всегда находилась, но один раз на болоте Веснин так и не нашел ничего, и ему пришлось изрезать на куски одну из пойманных форелей и ею наживить удочку. Помогло. Клев был хороший.

Но этот случай навел его на размышления. А что, если он все рассчитал неправильно? Если он предлагал НЕ ТО и НЕ ТАМ? Теперь он не мог отделаться от странного ощущения, что делает два шага вперед и один назад. Нужно было предпринять что-то новенькое.

Назад в Волжск Турецкий поехал по другой дороге: хотел ознакомиться с местностью, а Агафонов подсказал, как это сделать. В результате получилось как нельзя лучше – большую часть пути он проехал вдоль реки. Местность, правда, была малопривлекательная, голая, почва глинистая, повсюду торчали камни. Трава на обочине дороги не росла – выгорела напрочь, что в такую жару было неудивительно.

Турецкий остановился, чтобы освежиться, на платном пляже пансионата «Чистые ключи». Плавки были с собой. Он переоделся в машине, заплатил за вход и заплыл подальше. Перевернулся на спину и принялся созерцать небо… Хотя непросто было созерцать небо, когда на нем – ни облачка. Еще бы, в такое-то пекло. И главное ведь, ни малейшего намека на ветер. В общем, глазу зацепиться было не за что. С другой стороны, он же не художник…

Турецкий скосил взгляд в сторону. Вдалеке плавали (или стояли на месте – кто их разберет?) два небольших парусника – синий и красный. А может, и больших, если только плавали они достаточно далеко. Тут, впрочем, могло быть и сильно далеко, потому что, например, противоположного берега Александр Борисович, как ни старался, разглядеть не смог. И если бы вода была не пресная, то вполне можно было бы вообразить себя на море…

Когда Турецкий вылез из воды, первое, что он увидел, была обезьяна. Обычная пляжная обезьяна, которую таскают с собой фотографы, скакала по берегу, приволакивая забытый кем-то детский круг в виде утенка. Фотограф тоже был неподалеку – он перезаряжал аппарат. Фотограф был в плавках и бандане с эмблемой «Олимпиады-80». Рядом с ним на песке лежал рюкзачок. К снимку готовилось целое семейство: папа, мама и две девочки восьми-десяти лет. Фотограф закончил свои приготовления и крикнул:

– Магда, в кадр! Обезьяна, шаставшая по берегу, моментально

присоединилась к семейству, и девчонки взвизгнули от удовольствия.

Турецкий заинтересовался. Он подождал, пока процедура будет закончена, и подошел к фотографу. Это был молодой мужчина, едва ли старше двадцати пяти лет, у него были яркие глаза, пружинящие движения, и говорил он сквозь зубы.

– Никогда не видел такого контакта с животным, – приветливым тоном начал светскую беседу Турецкий. – Вы, наверно, кормите ее чем-то специальным?

– Если вы не фотографироваться, то больше и не увидите, – сказал фотограф, пристегнул обезьяну к своему рюкзачку и ушел в другой конец пляжа.

Удивительно, что в эпоху цифрового видео, когда каждый второй тинейджер шастает с мобильником, в который встроен фотоаппарат, услуги пляжного фотографа так востребованы. Впрочем, это ведь не Москва, тут люди попроще, и телефоны у них не такие навороченные. Кстати о телефонах. Что-то давно никто из Москвы не звонил. Надо проверить, может, в машине он просто не услышал звонок?

Обезьяна носилась по пляжу.

Турецкий вспомнил, как с месяц тому назад побывал на открытии какой-то новой экспозиции в московском музее эволюции. Случилось так, что пару лет назад он помог директору этого музея разыскать пропавшего сына, директор с тех пор чувствовал себя в долгу, но ничего лучшего, чем приглашения на выставки новых скелетов старых динозавров, придумать не мог. Иногда Турецкий на них ходил. После торжественной части и экскурсии состоялся непременный фуршет. Турецкий был голоден и немного выпил. Соответственно раскрепостился и задавал попавшимся под руку сотрудникам и сотрудницам музея, кандидатам и докторам наук один и тот же крамольный вопрос: «А извините, простите, теория Дарвина все-таки доказана или как? Она, так сказать, является общепризнанным фактом для авторитетного научного сообщества наших дней?» Сотрудники, и в особенности сотрудницы, тоже уже были немного навеселе, в том смысле, что оказались честны как никогда. И они сказали: «Так и быть, откроем маленькую профессиональную тайну. Теория Дарвина – всего-навсего гипотеза! Даже сегодня». Вот так… Нет, значит, никакой гарантии, что трудом можно чего-то добиться, ну хотя бы человеком стать. Так что ты, Магда, особенно не старайся.

Турецкий снова машинально глянул на парусники – они уже увеличились в размерах, и теперь было очевидно, что это ультрасовременные яхты. Яхты двигались в бухту – в двух сотнях метров левее пляжа.

Александр Борисович переоделся и сел в машину. Проехав по шоссе эти самые двести метров, он увидел развилку, ответвляющую дорогу к реке, и указатель: «MAGIC-YAHT-CLUB».

Турецкий притормозил и задумался.

«Magic-yacht-club». «Magic-avto».

Помнится, управляющий автосалоном Алик (как его, бишь? Ах да, Алексей Иванович Волков) говорил, что у его брата бизнес, связанный с яхтами. Наверняка это оно и есть. Названия-то у двух заведений похожи…

С появлением класса состоятельных и очень состоятельныx людей этот интерес из «чисто спортивного» стал практическим: удовлетворив свои потребности в элитной недвижимости и дорогих автомобилях, люди задумались о визитной карточке несомненного жизненного успеха – белоснежной яхте. Остальной мир-то эту болезнь уже пережил. Хотя, конечно, покупка яхты в наших условиях – это то же самое, что покупка «Феррари» при российских дорогах и пробках: разогнаться невозможно, но кайф оттого, что ты сидишь в такой машине, колоссальный. Но ведь на кайфе наши люди, как известно, не экономят…

Может, действительно стоит познакомиться поближе, тем более управляющий автосалоном Алик, кажется, принял его за яхтсмена? Это пошло бы на пользу имиджу бизнесмена Долгих.

Решено!

Турецкий свернул к яхт-клубу. Он не был уверен, что поступает правильно, но поскольку все еще не имел новостей от Леоновича, то готов был тыкаться в самых разных направлениях. В конце концов, главное ввязаться в драку, а там видно будет. Хм… не этим ли самым соображением руководствовался Меркулов, когда отправлял его сюда? Ладно, прочь рефлексии. Он состоятельный бизнесмен, в конце концов. Надо продолжать знакомиться с истеблишментом, и яхт-клуб для этого – место более чем подходящее.

Оказалось, однако, въехать на территорию яхт-клуба, не будучи его членом, не так-то просто. Хмурый секьюрити напрочь отказался открыть ворота Турецкому, коротко объяснив, что офис находится в городе и все вопросы о приеме новых членов решаются именно там. Тогда Турецкий сказал, что он приехал лично к господину Волкову, по рекомендации его брата Алексея Ивановича. Это подействовало. После недолгих переговоров с кем-то по рации се-кьюрити попросил Турецкого въехать вовнутрь, но оставить свою машину около ворот – за ним сейчас подъедут. Турецкий не сразу понял, почему он не может перемещаться на своих колесах, но спорить не стал, а когда вышел из «Ауди», сообразил, в чем тут дело.

На парковке было сосредоточено полтора десятка первоклассных машин и несколько микроавтобусов, очевидно, для персонала. Дорога же непосредственно к причалу из-за особенности ландшафта была слишком узкая (машина по ней явно не проедет) и петляла внутри холмистой осиновой рощи. Кроме того, была посыпана гравием. Так что же тогда – пешком? Но секьюрити ясно сказал, что за ним «подъедут». Но не на велосипеде же?

Словно в ответ на эти мысли, между деревьями показалась крошечная машинка, такого типа, какие используют на полях для игры в гольф. Управляла ею серьезного вида девушка (точ-в-точь как Вязьми-кина!), рыженькая и коротко стриженная, в шортах и красной тенниске с названием яхт-клуба. За рулем этой детской коляски у нее был такой сосредоточенный вид, будто она, по меньшей мере, вышла в открытый космос. Сдержанным, но вежливым кивком она предложила Турецкому занять место рядом.

– Вы со своей яхтой? Турецкий помотал головой.

– Тогда у вас, может, и есть шанс. – И солидно пояснила: – У нас на существующие тридцать шесть яхтомест подано восемьдесят семь заявок. И предпочтение отдается тем, кто арендует яхту в нашем клубе.

– Грамотно ведете бизнес, – похвалил Турецкий. Она бросила быстрый взгляд на Турецкого:

– Вы москвич?

– Да. Как угадали?

– Белый совсем. У нас этим летом мало кому не загореть удалось… У вас есть в Москве яхта? Если нет, то лучше и не заводить. В ближайшем Подмосковье вообще аншлаг. Там новые яхт-клубы появляются с неимоверной скоростью: все побережье Клязьминского и других водохранилищ просто усыпано пристанями. Мы недавно плавали там. За час путешествия насчитали около двух десятков яхт-клубов, забитых серьезными лодками просто до отказа. Плюс минимум пять-шесть строящихся пирсов…

Она говорила что-то еще, но Турецкий больше не слушал.

Девушка была помоложе Вязьмикиной, тоже очень хорошенькая, но совсем в другом роде, гораздо более сдержанная и плавная в движениях…

– Господин Волков сейчас занят, у него клиент. Вам придется подождать.

Турецкий машинально кивнул и еще раз кивнул на предложение что-нибудь выпить. Девушка провела его в двухэтажный коттедж, усадила в бильярдной, снабдила минеральной водой и удалилась. Бильярдная скорее была чем-то вроде большого журнального столика – исполняла функции приемной, а не комнаты отдыха и находилась сразу при входе. Это было сделано не то от желания придать интерьеру повышенную функциональность, не то от недостатка места.

Турецкий лениво погонял шары – рукой, а не кием, выпил стакан минералки и стал пялиться в окно – оно выходило прямо на причал. Надо сказать, яхты того стоили, чтобы на них пялиться. Турецкий обратил внимание на одну – компактную, остроносую, бело-синих цветов, с надписью «Pershing».

Тут дверь открылась, и в бильярдной оказался человек, которого Александр Борисович ожидал увидеть меньше всего.

– Вот так встреча, – сказал Турецкий.

Перед ним стоял «знаменитый волжский писатель, автор детективов и бестселлеров» Антон Пяти-братов. Хотя почему же ему тут не быть? Может, он на яхтах и сочиняет свои истории?

Пятибратов ничего ответить не успел, потому что вслед за ним вошел высокий сухопарый мужчина в очках. Он бросил на Турецкого (а точнее, на его бритую голову и шапочку) быстрый взгляд и кивнул Пятибратову:

– Провожать не надо. А Пятибратову, видимо, очень хотелось, потому

что эти слова оставили печать огорчения на его круглой физиономии.

Сухопарый ушел. Пятибратов вздохнул и повернулся к Турецкому:

– Вас прислал Алик? Я слушаю.

Турецкий по-прежнему улыбался, хотя уже с некоторым недоумением: что же получается, Пятибра-тов и есть Волков?

– Я взял у него машину напрокат. Обмолвился начет яхты. Он обрадовался и вспомнил про вас… Так как же все-таки, Пятибратов или Волков? Не помните меня – в поезде вместе ехали?

Насчет того, что писатель (хм, да писатель ли?!) запомнил его, когда давал автограф, можно было не переживать – совершенно исключено. Во-первых, тогда Турецкий был еще с шевелюрой, а во-вторых, кого эти деятели искусств в подобные моменты за-179

поминают, кроме себя любимых? Никого. Может, только хорошеньких девчонок, которых увозят с собой и заставляют ходить в майках с эмблемами яхт-клубов.

Пятибратов поморщился.

– Все же по какому вы вопросу? Вас что интересует – яхты или какое влияние на меня оказали K°-нан-Дойл и Александра Маринина?

Турецкий решил, что правильной тактикой будет на вопросы не отвечать, а задавать свои. Он повернулся к окну и показал на «Pershing».

– Вот это чья яхта?

Реакция Волкова-Пятибратова оказалась странной. Он побледнел.

Тут Турецкий вспомнил, что он вообще-то не Турецкий, а крупный бизнесмен Долгих, и решил вести себя соответственно.

– Чувствую, мне тут не рады, – сказал он и сделал шаг к выходу.

Волков-Пятибратов застенчиво придержал его за пуговицу:

– Ну что вы такое говорите! Вы серьезно собираетесь лодку завести?

– Э-э-э… Не решил еще наверняка. Волков-Пятибратов посмотрел по сторонам.

– Не торопитесь. Скажу вам по секрету, многим приличным и дорогим яхтам противопоказаны наши воды и наш климат. Особенно быстроходным глиссирующим лодкам, которых сейчас – большинство. Так что лучше строить на заказ. А это процесс – вдумчивый. И потом. Лодка – не машина, ее нельзя бросить на обочине и не беспокоиться. Понимаете?

Ее надо ставить в теплый ангар. А это может стоить до двадцати пяти тысяч долларов за сезон.

– За ценой не постоим, – пообещал Турецкий, сдерживая смех. Вот так реклама!

– Ну, – сказал Волков-Пятибратов, – от такого клиента я, конечно, не откажусь…

Особого энтузиазма, однако, Турецкий в голосе не расслышал. Чем-то, видно, все же не понравился. Чем-то смутил. Интересно, кто был этот сухопарый? Нет, Пятибратов не скажет. Интересы клиента и все такое…

Турецкий снова посмотрел в окно.

– Значит, у вас сейчас бум?

– Не то слово. На любой вкус можно место найти. Для настоящих яхтсменов, я имею в виду. Любое течение, любые волны, любой берег. Даже у нас по соседству многие коттеджные поселки обзаводятся собственными яхт-клубами.

Турецкий хмыкнул:

– Может, дойдет до того, что, как в Америке, люди будут в выходные использовать лодку как дачу на воде?

– Были в Америке? – заинтересовался Волков-Пятибратов.

– Не без этого. – Турецкий пошел к выходу и бросил на ходу, копируя интонацию Сухопарого: – Провожать не надо.

Сзади послышался немного растерянно-заискивающий голос:

– Визиточку оставите?

Турецкий, не оборачиваясь, протянул ему квадратик бумаги, и повторилась сцена с Гордеевым. Вол-ков-Пятибратов прочитал вслух:

– «Долгих Петр Петрович». Ни телефона, ни адреса, ничего?

– Вот именно, – величественно подтвердил Турецкий и удалился к поджидавшей его крохотной машинке с рыжей провожатой.

Когда он уже подъезжал к городу и обдумывал, где бы поужинать – ознакомиться с каким-нибудь новым местом или, не мудрствуя лукаво, заказать еду в номер, – позвонил Меркулов и поинтересовался, как дела. Турецкий вздохнул:

– Не стану сообщать хорошие новости, потому что это будет неэтично, а если бы новости были плохими, то это было бы на руку только нашим врагам.

– Иными словами: не дождетесь? – уточнил Константин Дмитриевич.

– В самую точку…

– Ладно, тогда сам звони, – довольно-таки невозмутимо отреагировал Меркулов. – И почту не забывай проверять.

На этом разговор был закончен. Про Агафонова оба не сказали ни слова.

«Странновато как-то, – подумал Турецкий. – Такое чувство, что Костю мой ответ вполне удовлетворил. И про Веснина – ни полслова, и про Тяжлова – ни ползвука. Он меня сюда послал, я же, по сути, развлекаюсь за казенные денежки, сообщаю ему, что ни хрена еще не сделал, а он и бровью не ведет. Когда такое было? Как это понять? С другой стороны, может, Косте все же стало совестно, что он угробил мой отпуск, и потому он ведет себя столь… м-мм… деликатно? Да нет, в интеллигентности Меркулову никогда нельзя было отказать. Тут что-то другое. Другое… Чего он на самом деле хочет? Чего добивается? Так ли ему необходимо найти Веснина?»

В-вжик! Мимо проехал грузовик, в кузове которого лежал маленький изящный катерок…

Но ведь в Москве у Турецкого таких сомнений не было. А теперь вот почему-то появились… Как это «почему-то»?! Да вполне по конкретной причине – потому что результатов на настоящий момент имеется ноль целых ноль десятых. Вот и все «почему-то». И меркуловский тон тут ни при чем. Наверное, у него сейчас в Москве других дел выше крыши, было б странно, если бы иначе…

Стоп! Что он сказал в конце разговора? Не забывай проверять почту. Почту не забывай проверять. Он вообще-то всегда так говорит, но, чем черт не шутит, может, в этом и был смысл звонка?